исчезающий, вспоминаемый, убиваемый и убивающий отец. Более того, эта или эти
Эдиповы серии вступают в связь с прегенитальными сериями, соответствующими им
образами и даже с группами и лицами, из которых эти образы извлекаются. Именно в
рамках этого отношения между образами различного происхождения -- Эдипо-выми и
прегенитальными -- вырабатываются условия "выбора внешнего объекта". Не
следовало бы слишком уж подчеркивать важность этого нового момента и отношения,
поскольку на них держится фрейдистская теория события или, скорее, двух серий
событий. Эта теория прежде всего говорит о том, что травматизм предполагает
существование по крайней мере двух независимых событий, разделенных во времени
-- одно из детства, а другое из периода половой зрелости, -- между которыми
происходит некий резонанс. В ином аспекте эти два события представляют собой две
серии -- одна прегенитальная, другая Эдипова -- с резонансом в виде процесса
фантазма2. Следовательно, в нашей терминоло-
___________________________________________________________________
2 Следует отметить, что Фрейд использует слово "серия" как при представлении им
полного Эдипова комплекса, состоящего из четырех элементов (Я и Оно, гл.3), так
и в связи со "всей теорией выбора объекта (Три очерка по теории сексуальности,
очерк 3).
В связи с концепцией двух событий и двух серий сошлемся на комментарии Лапланша
и Понталиса в "Fantasme originair, fantasme des engines, origine du fantasme",
pp. 1839-1842, 1848-1849. Существенно, что первая или прегенитальная стадия
(например, наблюдение за коитусом в полуторалетнем возрасте у Человека-Волка) не
должна пониматься как таковая. Как говорят Лапланш и Понталис, первая стадия и
соответствующие прегенитальные образы моментов перехода к ауто-эротизму".
295
ЛОГИКА СМЫСЛА
гии речь, собственно говоря, идет не о событиях, а о двух сериях независимых
образов, посредством резонанса которых в фантазме только и высвобождается
Событие. Первая серия не несет в себе "постижения" данного события, потому что
она строится согласно закону частичных прегенитальных зон, и потому что только
фан-тазм -- в той степени, в какой он заставляет две серии резонировать сообща,
-- достигает такого постижения. Постигаемое событие не отличается от самого
резонанса (в силу этого оно не смешивается ни с одной из двух серий). Как бы то
ни было, существенен именно резонанс двух независимых и разнесенных по времени
серий.
Здесь мы оказываемся перед третьей фигурой сериальной формы. Ведь теперь мы
рассматриваем действительно неоднородные серии, которые уже, однако, не отвечают
условиям непрерывности и схождения, обеспечивавшим их конъюнкцию. С одной
стороны, они расходятся и резонируют только при этом условии; с другой, они
задают разветвленные дизъюнкции и запускают дизъюнктивный синтез. Причину этого
можно усмотреть в двух экстремумах сериальной формы. Дело в том, что сериальная
форма вводит в игру образы. Но как бы ни были неоднородны образы -- будь то
прегенитальные образы частичных зон или же родительские образы Эдипа, -- их
общее начало, как мы видели, лежит в идоле или в хорошем объекте, утраченном и
исчезающим в высоте. Прежде всего, именно этот объект делает возможным
превращение глубины в частичные поверхности и освобождение таких поверхностей и
сопутствующих им образов. Но этот же самый объект в образе хорошего
296
РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ СЕРИЙ
пениса проецирует фаллос как образ на генитальную зону. И наконец, именно этот
объект задает материю и качество родительских Эдиповых образов. Значит, по
крайней мере можно было бы сказать, что рассматриваемые серии сходятся в
направлении хорошего объекта высоты. Однако это вовсе не так: хороший объект
(идол) функционирует лишь постольку, поскольку утрачивается и исчезает в высоте,
которая и задает присущее ему измерение. В силу этого он всегда действует только
как источник дизъюнкций, как источник испускания и высвобождения альтернатив,
унося в свое уединение тайну совершенного, высшего единства. Ранее мы определяли
его следующим образом: раненое-невредимое, присутствие-отсутствие. Начиная с
маниакально-депрессивной позиции, он навязывает эго альтернативу именно в этом
духе: моделировать себя по хорошему объекту или отождествлять себя с плохими
объектами. Более того, когда он дает возможность распространяться частичным
зонам, он полагает их только в качестве разъединенных и разобщенных -- до того
пункта, где они обнаруживают, что сходятся только к фаллосу. И когда он задает
родительские образы, он делает это опять посредством разъединения своих
собственных аспектов, распределяя их по альтернативам, которыми снабжаются
чередующиеся термины Эдиповых серий, упорядочивая их вокруг образа матери
(раненой и подлежащей исцелению) и образа отца (исчезающего и возвращающегося).
Значит, только фаллос может служить инстанцией схождения и координации;
проблема, однако, в том, что он сам вовлекается в Эдипово разъединение. Более
того, ясно видно, что он уклоняется от своей роли, если обратиться к другому
концу цепи -- теперь уже не к происхождению образов, а к их общему рассеиванию
по ходу эволюции Эдипа.
Дело в том, что в своей эволюции и на линии, которую он прочерчивает, фаллос
всегда помечает излишек и недостаток, качаясь от одного к другому и даже являясь
обоими сразу. Он является существенно излишком, проецируясь на генитальную зону
ребенка, дублируя его пенис и вдохновляя его Эдипово предприятие. Но он
выступает существенно как недостаток и изъян, ко-
297
ЛОГИКА СМЫСЛА
гда обозначает, в контексте Эдиповых дел, отсутствие пениса у матери. Именно в
таком отношении к самому себе фаллос является как недостатком, так и избытком,
когда фаллическая линия сливается со следом кастрации, а избыточный образ не
означает ничего, кроме своей собственной недостаточности, когда отнимает пенис
ребенка. Мы не собираемся повторять те характеристики фаллоса, которые Лакан
проанализировал в хорошо известных текстах. Фаллос -- это и есть парадоксальный
элемент или объект = х, всегда лишенный равновесия;
это одновременно избыток и недостаток, нечто никогда не равное себе, лишенное
самоподобия, самотождественности, собственного начала, собственного места и
всегда ускользающее от самого себя: плавающее означающее и утопленное
означаемое, место без пассажира и пассажир без места, пустая клетка (но
способная создать излишек посредством этой пустоты) и сверхштатный объект (но
способный создать недостаток своим излишком). Именно фаллос вызывает резонанс
тех двух серий, которые мы ранее назвали прегенитальной и эдиповой, и которые
можно характеризовать как-то иначе, но при условии, что при всех возможных
характеристиках, одна из них определяется как означаемая, а другая -- как
означающая3. Именно фаллос, как мы видели, является поверх-
___________
3 Эти серии могут быть весьма изменчивыми, но они всегда прерывисты. А кроме
того, прегенитальная серия вводит в игру не только частичные эрогенные зоны и их
образы; она еще запускает пред-эдиповы родительские образы, сфабрикованные
совершенно иначе, нежели какими они будут в дальнейшем, и расчлененными согласно
зонам. Следовательно, эти серии с необходимостью вовлекают взрослых в отношения
с ребенком, хотя ребенок не способен "понять", в чем, собственно, дело
(родительская серия). С другой стороны, во второй серии именно ребенок или
молодой человек ведет себя как взрослый (сыновья серия). Например, в анализе
Лаканом Человека-Крысы имеется серия отца, который очень рано подействовал на
ребенка и стал достоянием семейной легенды (долг-друг-богатая женщина-бедная
женщина), а есть еще и другая серия с теми же самыми терминами -- только
замаскированными и измененными, -- к которой субъект возвращается гораздо позже
(долг, играющий роль объекта = х, вызывающего резонанс двух серий), см. Жак
Лакай, Le Mythe individuel du nevrose, C.D.U. Или другой пример: в Поисках
Пруста герой испытывает серию любовных переживаний прегенитального типа со своей
матерью; затем он переживает другую серию с Альбертиной. Но прегенитальная серия
уже ввела в игру таинственным и непостижимым или пред-постижимым образом
взрослую модель любви Свана к Одетте (общая тема Пленницы, указывающая на объект
= х).
298
РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ СЕРИЙ
ностным нонсенсом, двойным нонсенсом, который распределяет смысл по двум сериям
как нечто, что случается в одной серии, и как нечто, что упорно пребывает в
другой (отсюда неизбежно, что первая серия еще не заключает в себе понимание
того, о чем идет речь).
Но вся проблема состоит в следующем: каким образом фаллос в качестве объекта =
х, то есть в качестве фактора кастрации, заставляет серии резонировать? Речь уже
не идет о схождении или непрерывности, как это было, когда мы рассматривали
прегенитальные зоны сами по себе, которые пока еще невредимый фаллос
координировал вокруг генитальной зоны. Теперь прегени-тальное формирует одну
серию с пред-пониманием инфантильных образов родителей; а Эдипова формирует
другую серию с другими и по-иному сформированными образами родителей. Эти две
серии являются прерывистыми и расходящимися. Фаллос более не обеспечивает
схождения, а наоборот, будучи избытком и недостатком, он обеспечивает резонанс
расходящихся серий. Дело в том, что как бы ни походили эти две серии одна на
другую, они резонируют не благодаря сходству, а благодаря различию. Такое
различие каждый раз регулируется относительным смещением терминов, а само это
относительное смещение регулируется абсолютным смещением объекта = х в двух
сериях. Фантазм, по крайней мере в начале, -- не что иное, как внутренний
резонанс двух независимых сексуальных серий, коль скоро этот резонанс
подготавливает внезапное появление события и направляет его понимание. Вот
почему в своем третьем виде сериальная форма несводима к первым двум: а именно,
как дизъюнктивный синтез неоднородных серий, поскольку эти серии теперь
расходятся; а также как положительное и утвердительное (а не отрицательное и
ограничительное) использование дизъюнкции, поскольку расходящиеся серии как
таковые резонируют; и как
299
ЛОГИКА СМЫСЛА
ное разветвление этих серии относительно объекта = х, который безостановочно
смещается и пробегает по ним4. Если мы окинем взглядом все три сериальных вида
-- коннективный синтез на единичной серии, конъюнктивный синтез схождения,
дизъюнктивный синтез резонанса -- то увидим, что третий оказывается истиной и
целью остальных по мере того, как дизъюнкция достигает своего положительного и
утвердительного применения; таким образом, конъюнкция зон позволяет увидеть, что
расхождение уже присутствует в сериях, которые она глобально координирует, а
коннекция зоны позволяет рассмотреть множество деталей, уже содержащихся в
серии, которую она делает явно однородной.
Теория сексуального происхождения языка (Спербер) хорошо известна. Но мы должны
поближе рассмотреть сексуальную позицию в качестве промежуточной, поскольку
своими разными аспектами (эрогенные зоны, фаллическая стадия, комплекс
кастрации) она производит различные типы серий. Каково ее влияние, каковы их
место и роль в динамическом генезисе и эволюции звуков? И далее, не тот ли это
случай, когда сериальная организация предполагает определенное состояние языка?
Мы видели, что первым этапом генезиса -- от шизоидной к депрессивной позиции --
был переход от шумов к голосу: от шумов как качеств, действий и страданий тел в
глубине -- к голосу как инстанции высоты, как удалению в высоту, выражающему
себя от имени того, что предсуществует, или, вернее, полагающему себя как
предсуществующее. Конечно же, ребенок входит в язык, который он еще не осознает
как язык, но только как голос, как знакомый гул, который уже говорит о нем. Этот
фактор очень важен для оценки следующего обстоятельства: а именно, что в сериях
сексуальности нечто начинается сначала как предчувствуемое, а уж потом как
понятое. Такое пред-понимание связано с тем, что уже имеется налицо. Значит, мы
