прощание несколькими словами с нашим дорогим другом.
Лебрен сложил свои краски и кисточки, Персерен убрал королевские кос-
тюмы в тот самый шкаф, из которого они были извлечены, Арамис ощупал
карман, желая удостовериться, что образчикам не грозит опасность выва-
литься оттуда, и они все вместе вышли из кабинета портного.
XXXII
КАК У МОЛЬЕРА, БЫТЬ МОЖЕТ, ВПЕРВЫЕ ВОЗНИК ЗАМЫСЕЛ ЕГО КОМЕДИИ "МЕЩА-
НИН ВО ДВОРЯНСТВЕ"
ДаАртаньян обнаружил Портоса в соседней комнате, но это был уже не
прежний озадаченный и раздраженный Портос, а Портос радостно возбужден-
ный, сияющий, любезный, очаровательный. Он оживленно болтал с Мольером,
который смотрел на него с восторгом, как человек, не только никогда не
видевший ничего более примечательного, но и вообще чего-либо подобного.
Арамис направился прямо к Портосу и протянул ему свою тонкую, белую
руку, которая тотчас же потонула в гигантской руке его старого друга. К
этой операции Арамис неизменно приступал с некоторым страхом, но на этот
раз дружеское рукопожатие не причинило ему особых страданий. Затем
ваннский епископ обратился к Мольеру.
- Так вот, сударь, - сказал он ему, - едете ли вы со мной в Сен-Ман-
де?
- С вами, монсеньер, я поеду куда угодно, - ответил Мольер.
- В Сен-Манде! - воскликнул Портос, пораженный короткими отношениями
между неприступным ваннским епископом и никому не ведомым подмастерьем.
- Вы увозите, Арамис, этого господина в Сен-Манде?
- Да, - ответил с улыбкой Арамис, - да, увожу его в Сен-Манде, и у
нас мало времени.
- И затем, мой милый Портос, - проговорил д'Артаньян, - господин
Мольер не совсем то, чем кажется.
- То есть как? - удивился Портос.
- Господин Мольер - один из главных приказчиков Персерена, и его ждут
в Сен-Манде, где он должен примерить костюмы, заказанные господином Фуке
для эпикурейцев в связи с предстоящим празднеством.
- Да, да! Совершенно верно, - подтвердил Мольер.
- Итак, - повторил Арамис, - если вы закончили ваши дела с господином
дю Валлоном, поехали, дорогой господин Мольер!
- Мы кончили, - заявил Портос.
- И довольны? - спросил его даАртаньян.
- Вполне, - ответил Портос.
Мольер распрощался с Портосом, отвесив ему несколько почтительнейших
поклонов, и пожал руку, которую капитан мушкетеров украдкой протянул
ему.
- Сударь, - сказал Портос на прощанье с преувеличенной учтивостью, -
сударь, прошу вас прежде всего о безукоризненной точности.
- Завтра же вы получите ваш костюм, господин барон, - ответил Мольер.
И он удалился вместе с ваннским епископом.
Тогда даАртаньян, взяв под руку Портоса, спросил его:
- Что же проделал с вами этот портной, сумевший так поправиться вам?
- Что он проделал со мной, мой друг, что он проделал?! - вскричал в
восторге Портос.
- Да, я спрашиваю, что же он с вами проделал?
- Друг мой, он сумел сделать то, чего до сих пор не делал ни один из
представителей всей портновской породы. Он снял мерку, ни разу не при-
коснувшись ко мне.
- Что вы! Расскажите же, друг мой!
- Прежде всего он велел разыскать - уж право ко знаю, где - целый ряд
манекенов различного роста, надеясь, что, быть может, среди них найдется
что-нибудь подходящее и для меня. Но самый большой - манекен тамбурмажо-
ра швейцарцев, - и тот оказался на два дюйма ниже и на полфута меньше в
объеме, чем я.
- Вот как!
- Это настолько же истинно, как то, что я имею честь разговаривать с
вами, мой дорогой даАртаньян. Но господин Мольер - великий человек или,
по меньшей мере, великий портной, и эти затруднения его ни в малой сте-
пени не смутили.
- Что же он сделал?
- О, чрезвычайно простую вещь. Это неслыханно, честное слово, неслы-
ханно! До чего же тупы все остальные, раз они сразу же не додумались до
этого способа! От скольких неприятностей и унижений они могли бы изба-
вить меня!
- Не говоря уже о костюмах, мой милый Портос.
- Да, да, не говоря ужо о трех десятках костюмов.
- Но все же объясните мне метод господина Мольера.
- Мольера? Вы зовете его этим именем, так ведь? Ну что ж.
- Да, или Поклепом, если это для вас предпочтительнее.
- Нет, для меня предпочтительнее Мольер. Когда мне захочется вспом-
нить, как зовут этого господина, я подумаю о вольере, и так как в Пьер-
фоне у меня есть вольера...
- Чудесно, друг мой! Но в чем же заключается его метод?
- Извольте! Вместо того чтобы расчленять человека на части, как пос-
тупают эти бездельники, вместо того чтобы заставлять меня нагибаться,
выворачивать руки и ноги и проделывать всевозможные отвратительные и
унизительные движения...
ДаАртаньян одобрительно кивнул головой.
- "Сударь, - сказал он мне, - благородный человек должен самолично
снимать с себя мерку. Будьте любезны приблизиться к этому зеркалу". Я
подошел к зеркалу. Должен сознаться, что я не очень-то хорошо понимал,
чего хочет от меня этот Вольер.
- Мольер.
- Да, да, Мольер, конечно, Мольер. И так как я все еще опасался, что
с меня все-таки начнут снимать мерку, то попросил его: "Действуйте поос-
торожнее, я очень боюсь щекотки, предупреждаю вас", - но он ответил мне
ласково и учтиво (надо признаться, что он отменно вежливый малый): "Су-
дарь, чтобы костюм сидел хорошо, он должен быть сделан в соответствии с
вашей фигурой. Ваша фигура в точности воспроизводится зеркалом. Мы сни-
мем мерку не с вас, а с зеркала".
- Недурно, - одобрил даАртаньян, - ведь вы видели себя в зеркале; но
скажите, друг мой, где ж они нашли зеркало, в котором вы смогли помес-
титься полностью?
- Дорогой мой, это было зеркало, в которое смотрится сам король.
- Но король на полтора фута ниже.
- Не знаю уж, как это все у них делается; думаю, что они, конечно,
льстят королю, но зеркало даже для меня было чрезмерно большим. Правда,
оно было составлено из девяти венецианских зеркал - три по горизонтали и
столько же по вертикали.
- О друг мой, какими поразительными словами вы пользуетесь! И где-то
вы их набрались?
- На Бель-Иле, друг мой, на Бель-Иле. Там я слышал их, когда Арамис
давал указания архитектору.
- Очень хорошо, но вернемся к нашему зеркалу.
- Так вот этот славный Вольер...
- Мольер.
- Да, вы правы... Мольер. Теперь-то я уж не спутаю этого. Так вот,
этот славный Мольер принялся расчерчивать мелом зеркало, нанося на него
линии, соответствующие очертаниям моих рук и плеч, и он при этом все
время повторял правило, которое я нашел замечательным: "Необходимо, что-
бы платье не стесняло того, кто его носит", - говорил он.
- Да, это великолепное правило, но - увы! - оно но всегда применяется
в жизни.
- Вот потому-то я и нашел его еще более поразительным, когда Мольер
стал развивать его.
- Так он, стало быть, развивал его?
- Черт возьми, и как!
- Послушаем, как же.
- "Может статься, - говорил он, - что вы, оказавшись в затрудни-
тельном положении, не пожелаете скинуть с себя одежду".
- Это верно, - согласился ДаАртаньян.
- "Например... - продолжал господин Вольер.
- Мольер!
- Да, да, господин Мольер! "Например, - продолжал господин Мольер, -
вы столкнетесь с необходимостью обнажить шпагу в тот момент, когда ваше
парадное платье будет на вас. Как вы поступите в этом случае?"
"Я сброшу с себя все лишнее", - ответил я.
"Нет, зачем же?" - возразил он.
"Как же так?"
"Я утверждаю, что платье должно сидеть до того ловко, чтобы не стес-
нять ваших движений, даже если вам придется обнажить шпагу".
"Так вот оно что!"
"Займите оборонительную позицию", - продолжал он. Я сделал такой за-
мечательный выпад, что вылетело два оконных стекла.
"Пустяки, пустяки, - сказал он, - оставайтесь, пожалуйста, в таком
положении, как сейчас". Левую руку я поднял вверх и изящно выгнул, так
что манжет свисал вниз, а кисть легла сводом, тогда как правая рука была
выброшена вперед всего лишь наполовину и защищала грудь кистью, а талию
- локтем.
- Да, - одобрил ДаАртаньян, - это и есть настоящая оборонительная по-
зиция, позиция, можно сказать, классическая.
- Вот именно, друг мой, - вы нашли подходящее слово. В это время
Вольер...
- Мольер!
- Послушайте, д'Артаньян, я, знаете ли, предпочел бы называть его
тем, другим именем... как он там еще называется?
- Поклепом.
- Уж лучше пусть он будет Покленом.
- А почему вы рассчитываете запомнить это имя скорее, чем первое?
- Понимаете ли... его зовут Покленом, не так ли?
- Да.
- Ну так я вспомню госпожу Кокнар.
- Отлично.
- Я заменю Кок на Пок и нар на лен, и вместо Кокпар у меня выйдет
Поклен.
- Чудесно! - вскричал ДаАртаньян, ошеломленный словами Портоса. - Но
продолжайте, друг мой, я с восхищением слушаю вас.
- Итак, этот Коклен начертил на зеркале мою руку.
- Простите, но его имя Поклен.
- А я как сказал?
- Вы сказали Коклен.
- Да, вы правы. Так вот, Поклен рисовал на зеркале мою руку; на это
ушло, однако, немало времени... он довольно долго смотрел на меня. Я и в
самом деле был просто великолепен.
"А вас это не утомляет?" - спросил он меня. "Слегка, - сказал я в от-
вет, чуть-чуть сгибая колени. - Однако я могу простоять таким образом
еще час или больше". - "Нет, нет, я никоим образом не допущу этого! У
нас найдутся услужливые ребята, которые сочтут своим долгом поддержать
ваши руки, как во время оно поддерживали руки пророков, когда они обра-
щались с мольбой к господу". - "Отлично", - ответил я. "Но вы не сочтете
подобную помощь унизительной для себя?" - "О нет, мой милый, - сказал я
ему в ответ, - полагаю, что позволить себя поддерживать и позволить
снять с себя мерку - это вещи очень и очень различные".
- Ваше рассуждение чрезвычайно глубокомысленно.
- После этого, - продолжал Портос, - он подал знак; подошли двое под-
мастерьев; один стал поддерживать мне левую руку, тогда как другой, с
бесконечной предупредительностью, сделал то же самое с правой.
"Третий подмастерье - сюда!" - крикнул он.
Подошел третий.
"Поддерживайте поясницу господина барона". И подмастерье стал поддер-
живать мне поясницу.
- Так вы и позировали? - спросил даАртаньян.
- Так и позировал, пока Покпар расчерчивал зеркало.
- Поклеп, друг мой.
- Вы правы... Поклон. Послушайте, даАртаньян, я предпочитаю называть
этого человека Вольером.
- Хорошо, пусть будет по-вашему.
- Все это время Вольер расчерчивал зеркало.
- Это было неплохо придумано.
- Еще бы! Мне чрезвычайно понравился этот способ; он очень почтителен
и отводит каждому его место.
- И чем же все это кончилось?
- Тем, что никто так и не прикоснулся ко мне.
- Кроме трех подмастерьев, которые вас поддерживали.
- Разумеется, но я ужо, кажется, изложил, какое различие между тем,
чтобы позволить себя поддерживать, и том, чтобы позволить снять с себя
мерку.
- Вы правы, - сказал даАртаньян, говоря одновременно себе самому:
"Черт возьми, или я глубоко заблуждаюсь, или этот мошенник Мольер и в
самом деле получил от меня драгоценный подарок, и в какой-нибудь из его
комедий мы вскоре увидим сцепу, списанную с натуры".
Портос улыбался.
- Чему вы смеетесь? - спросил его даАртаньян.
- Нужно ли объяснять? Я улыбаюсь, так как считаю себя счастливцем.
- Безусловно, я не знаю ни одного человека счастливее вас. Но какое
же новое счастье привалило вам, мой милый Портос?
- Поздравьте меня.
- С удовольствием.
- По-видимому, я первый, с кого сияли этим способом мерку.
- Вы уверены в этом?
- Почти. Некоторые знаки, которыми обменялся Вольер с подмастерьями,
внушили мне эту уверенность.
- Но, дорогой друг, меня это нисколько не удивляет, раз вы имели дело
с Мольером.
- Вольером!
- Да нет же, черт подери! Зовите его, бог с вами, Вольером, но для
