Философия - Кастанеда К.

Философия (сборник)

Карлос КАСТАНЕДА
Философия (сборник)

ИСКУССТВО СНОВИДЕНИЯ
СИЛА БЕЗМОЛВИЯ
ВНУТРЕННИЙ ОГОНЬ
ДАР ОРЛА
ВТОРОЕ КОЛЬЦО СИЛЫ
СКАЗКА О СИЛЕ
ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКСТЛЭН
ОТДЕЛЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
РАЗГОВОРЫ С ДОНОМ ХУАНОМ
Тенсегрити: Магические пассы магов древней Мексики
Активная сторона беcкoнечнocти
Колесо времени




                              Карлос КАСТАНЕДА

                            ИСКУССТВО СНОВИДЕНИЯ




                                 ОТ АВТОРА

     В течение последних  двадцати  лет  я  написал  серию  книг  о  своем
обучении у дона Хуана Матуса - мага из мексиканского племени индейцев яки.
В своих книгах я рассказывал о том как он обучал меня магии, но магии не в
обычном понимании, - то есть  не  в  смысле  владения  сверхъестественными
силами либо использования колдовских манипуляций,  ритуалов  и  заклинаний
для получения волшебных эффектов. С точки зрения дона Хуана  магия  -  это
способ реализации  некоторых  теоретических  и  практических  предпосылок,
касающихся природы восприятия и его роли  в  формировании  окружающей  нас
вселенной.
     Следуя пожеланиям дона Хуана, я  воздержался  от  употребления  слова
"шаманизм" в качестве названия того рода знания, которому  он  учил  меня,
поскольку шаманизм - категория скорее  антропологическая.  Во  всех  своих
книгах я употреблял то слово, которым пользовался сам дон Хуан -  "магия".
Однако, несколько разобравшись в том, чему  же  меня  учили,  я  пришел  к
заключению, что название "магия" вносит дополнительную неясность в этот  и
без того не слишком ясный феномен.
     Работы по антропологии  описывают  шаманизм  как  систему  верований,
присущую некоторым туземным  народам  северной  Азии,  а  также  некоторым
индейским племенам Северной Америки. Согласно шаманистским трактовкам, наш
мир пронизан невидимым миром духовных сил предков.  Силы  эти  бывают  как
добрыми, так и злыми. Тот, кто  владеет  шаманскими  практиками,  способен
вызывать их и ими управлять,  являясь  промежуточным  звеном  между  нашей
обычной реальностью и сферой сверхъестественных сил.
     Дон Хуан действительно был связующим звеном  между  реальностью  мира
повседневности  и  невидимым  миром,  который   он   называл   не   сферой
сверхъестественного, а сферой второго внимания.  Его  задача  как  учителя
заключалась  в  том,  чтобы  сделать  ее  доступной  моему  восприятию.  В
предыдущей своей работе я описал методы обучения, которыми  он  для  этого
пользовался, а также те приемы магического искусства, которые он заставлял
меня практиковать. Самым важным из них было особое искусство видеть сны  -
искусство контролируемого сновидения.
     Дон Хуан утверждал,  что  мир,  который  мы  считаем  единственным  и
незыблемо  абсолютным,  является  лишь  одним  из  множества   параллельно
существующих миров, наподобие того, как располагаются слои в луковице.  Он
уверял, что все  эти  сферы  иного  бытия  так  же  реальны,  уникальны  и
абсолютны, как и наш  мир.  И  мы  обладаем  способностью  в  определенной
степени внедряться  в  них,  хотя  энергетически  ограничены  возможностью
воспринимать только наш мир.
     Дон  Хуан  объяснил  мне,  что  одного  желания  недостаточно   чтобы
научиться  воспринимать  другие  миры,  -  необходимо  накопить   энергию,
достаточную  для  того,  чтобы  их  "ухватить".  Другие  миры   существуют
постоянно и независимо от нашего осознания,  но  их  недоступность  нашему
восприятию является целиком и полностью следствием нашей  обусловленности.
Другими словами, исключительно благодаря этой обусловленности мы вынуждены
согласиться с тем, что мир нашей повседневности единственно возможный мир.
     Дон Хуан  считал,  что  наша  энергетическая  обусловленность  вполне
поправима. Он утверждал, что в древние времена  маги  разработали  систему
практических методов, призванных изменить  энергетическую  обусловленность
способностей нашего восприятия. Этот набор  практических  методов  получил
название искусства сновидения.
     Теперь, по истечении времени оглядываясь назад, я понимаю, что точнее
всего дон Хуан охарактеризовал искусство сновидения назвав его "вратами  в
бесконечность". Тогда же я заявил, что  эта  метафора  ни  о  чем  мне  не
говорит.
     - Хорошо, не будем пользоваться метафорами,  -  уступил  он.  -  Так,
искусство сновидения  есть  путь,  посредством  которого  маги  используют
обычные сны.
     - Как могут быть использованы обычные сны? - поинтересовался я.
     - Слова, - сказал он. - Вечно они вводят нас в заблуждение. Когда мой
учитель пытался объяснить мне, что такое искусство сновидения,  он  назвал
его магическим способом желать миру спокойной  ночи.  Конечно,  он  просто
старался подогнать свое описание  под  характер  моей  ментальности.  Тоже
самое делаю я в твоем случае.
     По какому-то другому поводу дон Хуан сказал мне: - Сновидение  должно
быть испытано, иначе просто невозможно понять - что же это такое.  Простое
наблюдение снов не есть сновидение. Полет мысли, представление желаемого и
любое действие по созданию картин в воображении - тоже не то.
     Сновидение раскрывает перед нами возможность восприятия других миров.
Мы можем описывать эти миры, но не способны описать то, что позволяет  нам
их воспринимать.  И  в  то  же  время  нам  дано  ощутить,  каким  образом
сновидение открывает перед нами вход в иные сферы бытия. Я бы сказал,  что
сновидение - это ощущение,  процесс,  протекающий  в  теле,  и  осознание,
возникающее в уме.
     В ходе общего обучения дон Хуан  подробнейшим  образом  объяснял  мне
принципы,  теоретическое  обоснование  и  практические  приемы   искусства
сновидения. Инструкции  его  разделялись  на  две  части.  Первая  из  них
касалась  собственно  методик  практики  сновидения,   вторую   составляли
абстрактные объяснения этих методик. Метод обучения,  которым  пользовался
дон Хуан, был своего рода игрой, построенной на взаимодействии моего чисто
интеллектуального  любопытства   и   моего   желания   удовлетворить   это
любопытство практически. Вначале дон Хуан  заинтересовал  меня  изложением
абстрактных принципов сновидения,  а  потом  вводил  в  курс  практической
стороны, давая мне тем самым возможность удовлетворить свой интерес  самым
непосредственным образом.
     Я уже описывал все это - настолько подробно, насколько мог.  Описывал
я также и ту особую магическую среду, в  которую  дон  Хуан  вводил  меня,
чтобы  обучать  своему  искусству.  Мое  функционирование  в  этой   среде
представляло для меня особый интерес, поскольку оно полностью принадлежало
к сфере второго внимания. Именно во втором внимании я  взаимодействовал  с
десятью женщинами и пятью мужчинами - членами отряда дона Хуана, а также с
его учениками, среди которых было четверо молодых людей и  четыре  молодые
женщины.
     Дон Хуан набрал учеников сразу же после того, как я вошел в его  мир.
Мне он со всей определенностью дал понять, что они  образуют  традиционную
магическую группу, воспроизводящую структуру его собственной партии магов,
и что мне предстоит их возглавить. Однако в ходе работы со мной он  понял,
что я не совсем таков, каким он меня представлял  изначально.  Отличие  он
объяснил в терминах  энергетической  конфигурации,  которую  могут  видеть
только маги.
     Моя энергетическая сфера имела не четыре сектора,  как  сфера  самого
дона Хуана, а только три. Он ошибался, полагая, что сможет исправить  этот
дефект. Из-за такой энергетической конфигурации я совершенно не годился на
роль лидера восьми набранных доном  Хуаном  учеников.  Причем  не  годился
настолько, что, не видя иного выхода, дон Хуан вынужден был набрать  новую
группу людей, в  большей  степени  соответствовавших  моей  энергетической
структуре.
     Обо всех происходивших тогда  событиях  я  уже  писал,  и  достаточно
подробно. Но я ни разу не упомянул о  второй  группе  учеников.  Дон  Хуан
строжайше запрещал мне делать это. Он утверждал, что они находятся всецело
в моем поле. А согласно договору, заключенному  между  нами  еще  в  самом
начале, мне разрешалось писать только о том, что относилось  к  полю  дона
Хуана.
     Вторая  группа  учеников,   вернее   учениц,   бывшая   исключительно
компактной, состояла всего из трех членов: видящей Флоринды Грау, сталкера
Тайши Абеляр и женщины-нагвая Кэрол Тиггс.
     Мы взаимодействовали друг с другом исключительно во втором  внимании.
В мире  повседневной  жизни  мы  не  имели  друг  о  друге  даже  смутного
представления. Что же касается отношений каждого из нас с доном Хуаном, то
здесь все было совершенно ясно: он вкладывал  одинаково  огромные  силы  в
обучение и тренировку каждого из нас. Тем не менее, ближе к  концу,  когда
время дона Хуана было почти исчерпано, психологическое давление, вызванное
его предстоящим уходом, начало разрушать бывшие  до  тех  пор  незыблемыми
границы сферы второго внимания. В  результате  наше  взаимодействие  стало
выплескиваться в мир повседневности.  И  мы  впервые,  как  нам  казалось,
встретились.
     В состоянии обычного осознания  ни  один  из  нас  не  знал  о  нашем
глубоком и напряженном взаимодействии в сфере второго внимания.  Поскольку
все мы в той или иной степени были людьми  рационального  склада  ума,  мы
были  более  чем  в  шоке,  выяснив,  что  уже   встречались   прежде.   В
интеллектуальном плане этот факт был и, конечно же, остается, непостижимым
для нас, хотя мы знали с полной определенностью, что все  это  ни  в  коей
мере не выходит за пределы нашего практического опыта. Таким  образом,  мы
были оставлены здесь наедине с тревожным знанием о том, что  наша  психика
суть вещь неизмеримо более  сложная,  чем  твердит  нам  наш  повседневный
рассудок или результаты академических научных исследований.
     Однажды, когда дон Хуан еще был с нами, мы все одновременно попросили
его внести ясность и объяснить нам, что с нами происходит. Он сказал,  что
возможны два варианта объяснения. Первый  позволяет  несколько  поддержать
нашу пошатнувшуюся рассудочность. Согласно этому варианту второе  внимание
- это  состояние  осознания,  так  же  однозначно  относящееся  к  области
иллюзий, как и парящие в небесах слоны.  Поэтому  все,  что  мы,  как  нам
казалось, испытывали в этом  состоянии,  было  не  более  чем  результатом
гипнотической суггестии. Второй вариант - то, как это понимается магами, -
строится на рассмотрении энергетической конфигурации осознания.
     Однако в ходе выполнения данных мне  заданий  по  практике  искусства
сновидения, барьер второго внимания оставался для меня неизменным.  Каждый
раз, входя в состояние сновидения, я вступал и в сферу  второго  внимания.
Но когда я просыпался, - это вовсе не обязательно означало, что я  из  нее
вышел. Поэтому в течение многих лет мне удавалось вспомнить  лишь  крупицы
опыта, обретенного мною в процессе сновидения. Основная же часть того, что
я  делал,  была  мне  энергетически  недоступна.  На  то,  чтобы  накопить
количество энергии, достаточное для реорганизации содержимого моего ума  и
восстановление  линейной  последовательности  событий,  мне   понадобилось
пятнадцать лет - с 1973 по 1988 - непрерывной, напряженнейшей работы.
     В конце концов я вспомнил. Выстроенные в ряд события  дополняли  друг
друга, и мне наконец удалось заполнить места в памяти, казавшиеся поначалу
пробелами.  Таким  образом  я  восстановил  внутренний  порядок  и  полную
последовательность  уроков  дона  Хуана,  касавшихся  практики   искусства
сновидения.   Прежде    такое    восстановление    всей    полноты    этой
последовательности было для меня  принципиально  неосуществимо  вследствие
того,  что  дон  Хуан  постоянно  заставлял  состояние   моего   осознания
колебаться между сферами повседневности и второго внимания.
     Данная книга  является  результатом  выполненной  мною  реорганизации
осознания.
     Теперь я подошел к заключительной части моей вводной статьи, а именно
- к причинам, побудившим меня вновь взяться за перо и написать эту  книгу.
Обладая практически полной информацией, содержавшейся в учении дона  Хуана
об искусстве сновидения, мне бы хотелось в будущих своих работах коснуться
нынешнего положения и интересов четырех его последних учеников -  Флоринды
Грау, Тайши Абеляр, Кэрол Тиггс и меня самого. Но прежде  чем  взяться  за
рассказ о результатах нашего обучения под руководством дона Хуана  и  того
влияния, которое он на нас оказал, я считаю необходимым изложить  в  свете
своих новых знаний те разделы учения дона Хуана об  искусстве  сновидения,
доступа к которым я раннее не имел.
     Решающий  же  аргумент  в  пользу   написания   данной   работы   был
сформулирован женщиной-нагваль Кэрол Тиггс. Она считает, что рассказывая о
мире, оставленном нам в наследство  доном  Хуаном,  мы  наилучшим  образом
выражаем свою благодарность ему и преданность как учеников.



                    1. МАГИ ДРЕВНОСТИ (ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ)

     Дон Хуан неоднократно повторял, что все, чему он меня учит,  является
плодом  обработки  определенными   людьми   того,   что   они   видели   и
визуализировали. Людей  этих  он  называл  магами  древности,  ясно  давая
понять, что между ними и магами  современности  существуют  принципиальные
различия. К категории магов древности, дон Хуан относил людей,  живших  на
территории Мексики за тысячи лет до Конкисты - испанского  завоевания.  На
основании своих величайших достижений они  создали  магические  структуры,
отличавшиеся практичностью и конкретностью применения. Дон  Хуан  говорил,
что эти люди были блестящими практиками, но вот мудрости им не хватало.  В
противоположность древним,  маги  современности,  по  словам  дона  Хуана,
отличаются трезвостью  ума  и  способностью  упрощать  и  совершенствовать
магическую практику в тех случаях, когда это, по их мнению, необходимо.
     Как  объяснил  мне  дон  Хуан,  магические  предпосылки,  из  которых
развилось искусство сновидения, были разработаны древними магами на основе
того,  что  они  увидели  естественным  образом.  Ключевое  значение  этих
предпосылок с точки зрения объяснения и  понимания  сновидения  заставляет
меня рассмотреть их еще раз. Поэтому, в силу необходимости, основная часть
данной книги посвящена пересмотру и углублению понимания  информации,  уже
излагавшейся мною в предыдущих моих работах.
     В одном из наших разговоров дон Хуан заявил, что для оценки реального
положения сновидящих и  искусства  сновидения,  необходимо  отдавать  себе
отчет в  том,  почему  современные  маги  прилагают  максимум  усилий  для
перевода магии от конкретности к абстрактному.
     - Что ты подразумеваешь под конкретностью, дон Хуан? - спросил я.
     - Практическую часть магии, - ответил он. - Навязчивую  фиксацию  ума
на практических методах и приемах, позволяющих  влиять  на  других  людей,
что, впрочем, не всегда удается.
     - А о чем ты говоришь, когда ведешь речь об "абстрактном"?
     - О поиске свободы - не ограниченной привязанностями  и  наваждениями
свободы восприятия во всем доступном человеческому существу  диапазоне.  Я
говорю, что маги современности стремятся к абстрактному  потому,  что  они
стремятся к освобождению. Конкретные достижения их не  интересуют.  Ибо  у
них, в отличии от магов древности,  нет  никаких  социальных  функций.  Ты
никогда не встретишь современного мага в роли официального  ясновидца  или
придворного чародея.
     - То есть ты хочешь сказать, дон  Хуан,  что  для  современных  магов
прошлое не имеет никакого значения?
     - Ну как же не  имеет?  Безусловно,  имеет.  У  прошлого  есть  некий
оттенок, который нам совсем не нравится. Лично для меня это  -  темнота  и
истощения разума. Мне нравится беспредельность мысли.  Однако,  независимо
от того, что мне нравится, а что - нет,  я  должен  отдать  должное  магам
древности. Ибо они первыми обнаружили все то, что мы  знаем  и  используем
сегодня.
     Дон Хуан объяснил, что важнейшим из  достижений  древних  магов  было
обнаруженное ими умение воспринимать  энергетическую  сущность  предметов,
существ и  явлений.  Это  глубинное  прозрение  имело  столь  существенное
значение,  что  превратилось  в  основную  предпосылку  всего  магического
искусства. В  наше  время,  подчиняя  всю  жизнь  дисциплине  и  постоянно
тренируясь,  маги  целенаправленно   обретают   способность   воспринимать
сущность вещей. Способность эту они называют видением.
     - Какое значение для меня могла  бы  иметь  возможность  воспринимать
энергетическую сущность вещей? - как-то спросил я дона Хуана.
     - Это значит, что ты смог бы непосредственно воспринимать энергию,  -
ответил он. - Отбросив ту часть восприятия, которая связана с  социальными
интерпретациями, ты сможешь воспринимать внутреннюю сущность чего  угодно.
Все, что мы  воспринимаем,  есть  энергия.  Но,  поскольку  мы  неспособны
воспринимать  ее  непосредственно,  без  интерпретаций,  мы   обрабатываем
результаты восприятия, подгоняя их под определенный шаблон. Этот шаблон  и
есть социально значимая часть  восприятия,  которую  надлежит  выделить  и
изолировать.
     - Почему я должен ее изолировать?
     -  Затем,  что  она  целенаправленно  уменьшает  объем   потенциально
возможного восприятия, заставляя нас быть уверенными в  том,  что  реально
существующее  ограничено  шаблоном,  под   который   мы   подгоняем   свое
восприятие. Я убежден, что для  выживания  человечества  людям  необходимо
срочно изменить саму социальную основу своего восприятия.
     - А какова социальная основа восприятия, дон Хуан?
     - Физическая определенность, уверенность в том, что  мир  состоит  из
отдельных конкретных объектов. Я называю это  социальной  основой  потому,
что каждый человек прилагает серьезнейшие усилия, яростно пытаясь удержать
свое восприятие мира в общепринятом русле.
     - А как же тогда следует воспринимать мир?
     - Все есть энергия. Вся Вселенная - это  энергия.  Должна  измениться
социальная   основа   нашего   восприятия,   само   качество    физической
определенности должно стать иным. Нам следует обрести уверенность - именно
физическую уверенность - в том, что не существует ничего,  кроме  энергии.
Необходимо совершить усилие, достаточно мощное для  того,  чтобы  изменить
русло восприятия, заставив нас воспринимать энергию как энергию. Тогда обе
возможности выбора будут в кончиках наших пальцев.
     - Но возможно ли воспитать людей таким образом? - спросил я.
     Дон Хуан ответил, что это возможно. Именно этим он  и  занимается  со
мной и другими учениками. Он обучал нас  новому  способу  восприятия,  для
чего, во-первых, заставлял нас осознать, что  мы  обрабатываем  результаты
нашего восприятия, подгоняя их  под  определенный  шаблон,  и,  во-вторых,
усердно подталкивая нас к непосредственному восприятию энергии. Он заверил
меня, что этот метод  в  в  значительной  степени  подобен  тому,  который
используется для обучения нас восприятию мира повседневности.
     Дон Хуан полагал, что западня социального шаблона, в которую  поймано
наше восприятие, теряет силу  и  прекращает  работать,  стоит  только  нам
осознать природу принятого нами шаблона, унаследованного  от  предков  без
малейших попыток критически его исследовать.
     - Неважно, положительно или  отрицательно  было  значение  восприятия
Вселенной как мира конкретных твердых  объектов,  но  нашим  предкам  этот
режим восприятия  был  жизненно  необходим,  -  сказал  он.  -  В  течение
множества веков мы воспринимали мир именно таким, и  теперь  в  результате
вынуждены верить, что именно таковыми  является,  -  миром,  состоящим  из
обособленных конкретных предметов.
     - Я не могу представить себе мир другим, дон Хуан, - пожаловался я. -
Для меня он, вне всякого сомнения, - мир конкретных твердых объектов.  Тем
более, что доказать это ничего не стоит - достаточно  один  раз  врезаться
лбом в какой-нибудь из них.
     -  Но  разумеется,  мир  вполне  предметен.  Мы  против  этого  и  не
возражаем.
     - О чем же тогда ты говоришь?
     - О том, что в первую очередь мир  является  миром  энергии,  и  лишь
потом - миром объектов. Однако, если мы не начнем с предпосылки, гласящей,
что мир - это энергия, мы никогда не обретем способности непосредственного
восприятия энергии. Нас неизменно будет  останавливать  отмеченная  только
что тобою физическая очевидность "твердости" составляющих мир объектов.
     Аргументы эти были для меня загадочными. В то время мой разум  просто
отказывался принимать к рассмотрению какие бы то ни  было  пути  понимания
мира, кроме традиционно привычного. Утверждение дона Хуана и установки,  к
которой он  пытался  развить,  выглядели  в  моих  глазах  неким  подобием
диковинных теорем, которые я не мог ни принять ни отвергнуть.
     - Наш способ восприятия - это способ, свойственный хищнику, - однажды
сказал мне дон Хуан. - Очень  эффективный  метод  оценки  и  классификации
добычи  степени  опасности.  Но  это  -  неединственный  доступный  способ
воспринимать. Существует и другой тип восприятия, с которым  я  и  пытаюсь
тебя познакомить - восприятия сущности всего: непосредственное  восприятие
энергии.
     Восприятие сути  всего  заставит  нас  совершенно  по-новому  понять,
классифицировать и описать мир. И это новое описание будет  гораздо  более
захватывающим, чем  привычное  нам  нынешнее,  а  его  язык  -  несравнимо
изощреннее и богаче.
     Тот более изощренный и богатый язык, о котором шла речь,  был  языком
магических истин, унаследованным доном  Хуаном  от  его  предшественников.
Термины и понятия, присущие этому  языку,  не  имеют  под  собой  никакого
рационального обоснования и никак не соотносятся с привычными фактами мира
нашей повседневности, но являются  самодостаточными  истинами,  совершенно
очевидными для магов, способных  непосредственно  воспринимать  энергию  и
видеть внутреннюю суть всего.
     Самым  значительным  магическим  действом  для  этих  магов  является
непосредственное восприятие  сущности  вселенной.  Дон  Хуан  считал,  что
наилучшим образом  ее  описали  те  маги  древности,  которые  первыми  ее
увидели. Они говорили, что сущность вселенной напоминает светящиеся  нити,
протянувшиеся во всех мыслимых и немыслимых направлениях из  бесконечности
в бесконечность - светящиеся волокна, обладающие собственным  непостижимым
для человеческого ума самосознанием.
     После того, как  древние  видящие  увидели  сущность  вселенной,  они
научились видеть энергетическую сущность всех  человеческих  существ.  Дон
Хуан говорил, что они описали человеческие существа как яркие образования,
формой напоминавшей гигантские яйца. Эти образования  назвали  светящимися
коконами.
     - Когда маг видит человеческое существо, - продолжал дон Хуан,  -  он
видит громадное светящееся образование, которое при перемещении  оставляет
глубокую борозду в энергетическом поле Земли. Оно как бы плывет, волоча за
собой на подобии хвоста вспахивающий землю стержневидный корень.
     Дон Хуан полагал, что наша энергетическая форма изменяется с течением
времени. Он говорил, что любой видящий, в том числе и он сам, гораздо чаще
видит людей не в форме яиц, а в форме шаров,  а  иногда  -  даже  в  форме
чего-то  прямоугольного,  подобного  надгробной  плите.  Но   иногда,   по
неизвестным для магов причинам, им попадаются люди, чью  форму  они  видят
как яйцо.  Дон  Хуан  предполагал,  что  люди,  обладающие  в  наше  время
яйцеобразной  формой,  больше  соответствуют  по  своей  структуре   людям
древности.
     В ходе изложения своего  учения  дон  Хуан  неоднократно  повторял  и
разъяснял то, что он считал решающей находкой, сделанной магами древности.
Он называл это  критической  характеристикой  человеческого  существа  как
светящегося шара, и описывал  в  виде  круглого  пятна  особо  интенсивной
светимости размером с теннисный мячик, постоянно  располагающегося  внутри
светящегося шара вровень с  его  поверхностью  на  расстоянии  двух  футов
позади правой лопаточной кости тела человека.
     Поскольку по началу у меня были проблемы с визуализацией всего этого,
дон Хуан объяснил, что светящийся шар гораздо больше человеческого тела, и
что пятно интенсивной светимости  является  частью  этого  энергетического
шара. Располагается это пятно на уровне лопаток  на  расстоянии  вытянутой
руки от спины человека. Дон Хуан сообщил мне, что,  увидев,  как  работает
это пятно, древние маги назвали его "точкой сборки".
     - И как же работает точка сборки? - поинтересовался я.
     - Она обусловливает наше восприятие, - ответил дон  Хуан.  -  Древние
маги  видели,  что  именно  там,  в  этой  точке   собирается   восприятие
человеческих существ. Увидев, что подобным  пятном  светимости  повышенной
интенсивности  обладает  любое  живое  существо,  древние  маги  пришли  к
заключению, что вообще любое восприятие, каким бы оно ни было, формируется
как раз в этом месте.
     - Что именно из  того,  что  видели  маги  древности,  привело  их  к
заключению, что восприятие имеет место в точке сборки? - спросил я.
     Он ответил, что, во-первых, они увидели,  что  непосредственно  через
точку сборки проходят лишь очень немногие из  миллионов  светящихся  нитей
вселенной. Это и неудивительно, ведь размер точки сборки относительно  мал
по сравнению с целым.
     Во-вторых,  они   увидели,   что   точка   сборки   всегда   окружена
дополнительным сиянием сферической формы, немного больше нее по  величине.
Этим  сиянием  значительно  усиливается  свечение  нитей,  непосредственно
проходящих через него.
     И,  наконец,  они  увидели  еще  две  вещи.  Первая  -  точки  сборки
человеческих существ  могут  изменять  свое  положение.  И  второе  -  при
нахождении точки сборки  в  привычном  положении  восприятия  и  осознания
человека производили впечатление нормальных, судя по поведению  субъектов,
за которыми  проводились  наблюдения.  При  смещении  же  точки  сборки  и
окружающего ее сияния с привычного места, поведения наблюдаемых  субъектов
становилось  странно  необычным,  что  казалось  доказательством   наличия
изменений в их осознании, равно как и некоторой трансформации  их  способа
восприятия.
     Вывод, который древние маги сделали на основании этих наблюдений, был
следующим:  чем  больше  сдвигается  точка  сборки  из   своего   обычного
положения,  тем  более  странным  становится  поведение   индивида,   что,
очевидно, следует из необычности осознания и восприятия.
     - Обрати внимание, - предупредил меня дон Хуан, - когда  я  говорю  о
видении, то всегда пользуюсь фразами типа "похоже на то, что",  "кажется".
Дело в том, что результаты видения настолько уникальны и  специфичны,  что
говорить о них можно только сопоставляя их с чем-то уже нам известным.
     Он  сказал,  что  наиболее  подходящим  примером  сложности  описания
увиденного может служить то, как маги говорят о точке сборки и  окружающем
ее сиянии. Их описывают  как  зоны  светимости  повышенной  яркости,  хотя
яркость тут не при чем, ведь видение осуществляется не  при  помощи  глаз.
Однако,  чтобы  как-то  подчеркнуть  отличие  этих  образований  от  всего
остального, говорят, что точка  сборки  есть  световое  пятно,  окруженное
чем-то вроде гало, неким сиянием. Как подчеркнул дон  Хуан,  мы  настолько
скованы привычкой к преимущественно визуальному "восприятию хищника",  что
вынуждены  интерпретировать  все  в   терминах   нормального   визуального
восприятия, свойственного хищнику, который смотрит глазами.
     Дон Хуан рассказал, что, после того, как древние маги  увидели  точку
сборки с окружающим ее сиянием и составили представление  о  их  вероятной
функции, они приступили к разработке объяснения.  Они  предположили,  что,
фокусируя  сферическое   сияние   на   энергетических   нитях   вселенной,
непосредственно сквозь это сияние проходящих,  точка  сборки  человеческих
существ автоматически без какого бы то ни было предварительно  осознанного
намерения собирает эти или волокна, формируя из  них  устойчивую  картину,
воспринимаемого мира.
     - Но каким образом волокна, о которых ты говоришь, могут быть собраны
в устойчивую картину воспринимаемого мира? - спросил я.
     - Этого не может знать никто,  -  ответил  дон  Хуан.  -  Маги  видят
движение энергии. Но видеть ее движение недостаточно, чтобы сказать, как и
почему это происходит.
     Дон Хуан  утверждал,  что,  после  того,  как  они  увидели  миллионы
сознательных  энергетических  волокон,  проходящих  через  точку   сборки,
древние маги сформулировали  постулат,  гласивший:  проходя  сквозь  точку
сборки, волокна собираются в пучок под действием окружающего точку  сборки
сияния. Увидев, насколько меркнет это  сияние  у  людей,  находящихся  без
сознания или при смерти, и как оно полностью исчезает у мертвецов, древние
маги пришли к убеждению, что это сияние и есть свечение осознания.
     - Имеется ли точка сборки у трупа?  -  поинтересовался  я.  Дон  Хуан
ответил, что у мертвого существа бесследно исчезает, поскольку именно  она
вместе с окружающим ее сиянием является основным признаком жизни и наличия
осознания.  На  основании  своих  наблюдений  маги  древности   пришли   к
неизбежному выводу: осознание  и  восприятие  неразрывно  связаны  друг  с
другом, с точкой сборки и окружающим ее сиянием.
     - Не может быть  так,  что  древние  маги  ошиблись,  когда  пытались
разобраться в том что видели? - спросил я.
     - Я не могу объяснить тебе, почему, но маг никоим  образом  не  может
ошибиться, интерпретируя то, что видит,  -  ответил  дон  Хуан  тоном,  не
допускающим возражений. - Выводы, к которым древние  маги  пришли  в  свое
время, могут оказаться неправильными сейчас но лишь потому, что они давали
неправильные интерпретации,  будучи  наивными  и  не  имея  подготовки,  в
соответствующий  нынешнему  уровню  понимания.  Чтобы  избежать   подобных
ошибок, маг, если он намерен заниматься интерпретациями, должен  постоянно
оттачивать свой ум.
     Затем дон  Хуан  несколько  смягчился  и  ответил,  что,  безусловно,
гораздо менее опасно для  мага  оставаться  на  уровне  простого  описания
увиденного, но побуждение  обобщать,  интерпретировать,  делать  выводы  и
объяснять - пусть хотя бы самому себе - чересчур сильно, чтобы  ему  можно
было противиться. Воздействие  смещения  точки  сборки  на  энергетическую
конфигурацию существ стало еще одним объектом, который маги древних времен
принялись изучать с помощью видения. Дон Хуан объяснил, что  при  смещении
точки сборки в новое положение в этом месте формируется новый  конгломерат
светящихся энергетических волокон. Увидев это,  маги  древности  пришли  к
выводу, согласно которому восприятие  автоматически  собирается  там,  где
находится точка сборки, поскольку она всегда окружена свечением осознания.
Однако в следствии того,  что  сборка  осуществляется  на  новом  месте  и
задействует  новые  волокна,  собранный  мир  не  может  не  отличатся  от
привычного нам повседневного мира.
     Дон Хуан объяснил, что древние маги различали два типа смещений точки
сборки. Первый тип - смещение в любое положение по поверхности светящегося
шара или внутрь  него.  Такое  смещение  получило  название  сдвига  точки
сборки. Второй тип - смещение точки сборки наружу, за пределы  светящегося
шара. Это  было  названо  движением  точки  сборки.  Маги  древних  времен
обнаружили, что различие между сдвигом и  движением  определяется  природа
восприятия, формирующегося в результате смещения.
     Поскольку  сдвиг  точки  сборки  является  ее  смещением  в  пределах
светящегося шара,  миры,  воспринимаемые  в  следствии  этого,  какими  бы
странно причудливыми они не казались, принадлежат  к  человеческой  сфере.
Человеческая  сфера  составлена  энергетическими  волокнами,   проходящими
сквозь светящийся шар. В противоположность сдвигу, движение  точки  сборки
является смещением ее в положение вниз светящегося шара, в результате чего
задействуются волокна,  относящиеся  к  сфере  человека.  Восприятие  этих
волокон вызывает к жизни немыслимые,  непостижимые  миры,  в  которых  нет
никаких следов чего бы то ни было, свойственного человеку.
     В то время проблема получения подтверждений имела  для  моего  разума
огромное огромное значение. По этому как-то по случаю я заявил:
     - Ты меня прости, дон Хуан, однако все, связанное  с  точкой  сборки,
кажется мне настолько "притянутым за уши", настолько неприемлемым,  что  я
просто не знаю, что мне делать с этим и что об этом думать.
     - Сделать ты можешь только одно - увидеть точку сборки!  -  парировал
он мою тираду. - Видеть не так уж сложно.  Основная  сложность  состоит  в
том, чтобы пробить стену, которая сдерживает нас и не  дает  сдвинуться  с
места. Эта стена существует в уме каждого из нас. А  чтобы  ее  разрушить,
все  что  нам  необходимо  -  это  энергия.  Как  только  мы   накапливаем
достаточное количество энергии, видение  приходит  само  по  себе.  Просто
случается так, что мы начинаем видеть. Весь фокус в том,  чтобы  выбраться
из крепости удовлетворенности собой и ложного чувства безопасности.
     - Дон Хуан, я вполне отдаю себе отчет в  том,  какой  огромный  объем
знаний необходим для того, чтобы видеть. Это - не  просто  вопрос  наличия
энергии.
     - Это есть вопрос наличия энергии. Самое сложное  -  убедить  себя  в
том, что это возможно. А для этого необходимо верить нагвалю. Магия тем  и
чудесна, что каждый маг должен доказать все  самому  себе  на  собственном
опыте. И я рассказал тебе о принципах магического искусства  отнюдь  не  с
надеждой на то, что ты все это запомнишь. Я  рассчитываю  на  практическое
применение тобой этих принципов.
     Говоря о необходимости верить  нагвалю,  дон  Хуан,  несомненно,  был
прав. На начальных стадиях моей тринадцатилетней работы с ним мне  труднее
всего было принять его мир  и  его  как  личность.  Ибо  это  предполагало
безраздельную веру и безоговорочное принятие его как нагваля.
     Роль дона Хуана в магическом  мире  в  полной  мере  описывалась  его
статусом среди таких же магов, как он. Они звали его нагвалем. Мне в  свое
время объяснили, что этим понятием  обозначается  человек  -  мужчина  или
женщина - обладающий энергетической конфигурацией  особого  типа,  которую
видящий воспринимает как двойной  светящийся  шар.  Видящие  считают,  что
когда такой человек вступает  в  магический  мир  его  избыточная  энергия
превращается в мерило силы  и  способности  к  лидерству.  Нагваль,  таким
образом, является естественным лидером, его призвание - возглавить  группу
магов.
     Поначалу мысль  о  таком  доверии  к  дону  Хуану  выводила  меня  из
равновесия, будучи противоестественным. Когда я сообщил ему  об  этом,  он
успокоил меня, сказав, что для него проблема доверия к учителю  стояла  не
менее остро.
     - Как-то я сказал своему учителю в точности тоже самое, что ты мне, -
сказал дон Хуан. - Он ответил, что  без  веры  в  нагваля  не  может  быть
избавление от всего того, чем захламлена наша жизнь,  и  потому  не  может
быть освобождения. Без сомнения, он был прав.
     Я еще раз выразил свое принципиальное несогласия.  Я  рассказал  ему,
что меня воспитывали в гнетущей обстановке религиозного фанатизма,  и  что
это очень плохо на  мне  отразилось.  Его  же  утверждение,  равно  как  и
утверждение его учителя, напоминали мне о догматах смирения и  покорности,
которыми я был сыт по горло с детства.
     - Твои слова о нагвале звучат как догмат символа  веры,  -  сказал  я
ему.
     - Ты можешь верить во что угодно, - возразил он. - Но  факт  остается
фактом: нет игры без нагваля. Я это знаю и я это говорю, также, как и  все
нагвали до меня. Но как  и  я,  они  говорили  это  вовсе  не  из  чувства
собственной важности. И когда говорится, что без  нагваля  не  может  быть
пути, подразумевается лишь одно: нагваль - человек особый, потому  что  он
лучше кого бы то ни было способен отражать абстрактное, дух. Но и  только.
Все мы связаны с духом напрямую,  и  лишь  опосредованно  -  с  человеком,
который приносит нам послание духа.
     Я научился безоговорочно доверять дону  Хуану  как  нагвалю.  Как  он
говорил, это принесло  мне  чувство  огромного  облегчения  и  способность
принять все то, чему он меня учил.
     При  изложения  своего  учения  дон  Хуан  уделял   внимание   всему,
связанному с точкой сборки. Однажды я  спросил  у  него,  имеет  ли  точка
сборки какое-либо отношение к физическому телу.
     - К тому, что мы обычно воспринимаем в качестве  человеческого  тела,
точка сборки отношения не имеет, -  ответил  он.  -  Точка  сборки  частью
светящегося яйца - нашей энергетической сущности.
     - За счет чего она смещается? - спросил я.
     - За счет воздействия потоков энергии. Их  генерируют  энергетические
всплески  внутри  или  вне  нашей  энергетической  формы.   Как   правило,
формирование потоков непредсказуемо и  происходит  по  случайным  законам.
Однако маги  не  только  предвидят  характер  и  поведение  энергетических
потоков, но и подчиняют их своему намерению.
     - А ты сам ощущаешь эти потоки?
     - Их ощущает каждый маг. Их чувствует и любое человеческое  существо,
но обычные люди слишком заняты своими повседневными делами, чтобы обращать
внимание на подобные ощущения.
     - На что похоже ощущение энергетического потока?
     - Легкий дискомфорт, мимолетная печаль, которая  сменяется  эйфорией.
Поскольку ни печаль ни эйфория не имеют объяснимой причины, мы  обычно  не
склонны относится к ним как к  достоверному  признаку  того,  что  на  нас
накатывается  неизвестное.  Мы  списываем  это  насчет  необъяснимых  и  в
общем-то не очень здоровых колебаний настроения.
     -  Что  происходит,  когда  точка  сборки   сдвигается   за   пределы
энергетической формы? Она зависает снаружи?  Или  как-то  прикрепляется  к
светящемуся шару?
     - Она вытягивает контур  светящегося  шара  вовне,  не  разрывая  его
энергетических границ.
     Дон Хуан объяснил, что конечным  результатом  движения  точки  сборки
является полное энергетической формы человеческого существа. Вместо  того,
чтобы  оставаться  яйцом  или  шаром,  она   трансформируется   в   нечто,
напоминающее по виду курительную  трубку.  Конец  мундштука  -  это  точка
сборки, чашка - то, что осталось от светящегося шара.  Если  точка  сборки
продолжает движение, то в конце концов наступает момент, когда  светящийся
шар превращается в тонкую полоску энергии.
     Далее дон Хуан объяснил, что трансформация энергетической формы - это
достижение, на которое были способны только маги древности.
     Я поинтересовался, оставались ли эти люди  по-прежнему  людьми  после
того, как их энергетическая форма изменялась.
     - Конечно же, они по-прежнему оставались людьми, - ответил дон  Хуан.
- Но я думаю, ты хотел бы знать, оставались ли они людьми здравого смысла,
которым можно было бы доверять. На этот  вопрос  я  бы  ответил:  нет,  не
совсем.
     - Чем они отличались?
     - Своими побуждениями. Нормальные  человеческие  цели,  склонности  и
мотивы ровным счетом ничего для них не значили. Кроме того,  их  внешность
тоже определенным образом изменялась.
     - Ты имеешь в виду, что они переставали быть похожими на людей?
     - Об этих магах очень сложно  сказать  что-либо  наверное.  Выглядели
они, безусловно, как люди. На кого еще они могут быть похожи? Но в  то  же
время они отличались от того обычного человеческого образа, который ты или
я себе представляем. Но если бы ты попросил меня описать, чем  именно  они
отличались, я не смог бы этого сделать, и ходил  бы  кругами  как  собака,
которая пытается ухватить себя за хвост.
     - Тебе самому приходилось с кем-нибудь из них встречаться, дон Хуан?
     - Да, с одним приходилось.
     - Как он выглядел?
     - На  первый  взгляд  -  как  обычный  человек.  Необычным  было  его
поведение.
     - Что именно было в нем необычным?
     -  Могу  только  сказать,   что   его   поведение   было   совершенно
невообразимым, но не в смысле манеры себя вести. Чтобы оценить это,  нужно
увидеть самому.
     - И что, все те маги были похожи на того, которого ты встречал?
     - Нет,  конечно.  Я  не  знаю,  какими  были  другие.  Разве  что  по
магическим историям, передающимся из  поколения  в  поколение.  А  в  этих
историях они предстают в очень причудливом виде.
     - Чудовищном?
     - Да нет. Говорят, что они были даже привлекательными, хотя иногда  и
страшноваты. Они больше были похожи на неких неведомых существ. Все  мы  -
светящиеся шары, и это делает человечество однородных. А те маги  не  были
более шарами, но стали полосами  энергии.  Они  пытались  сворачиваться  в
кольца, но это им не вполне удавалась.
     - И что же с ними в конце концов случилось, дон Хуан? Они вымерли?
     - В магических историях говорится, что поскольку им удалось растянуть
свою энергетическую форму,  продолжительность  существования  их  сознания
также растянулась. Так что они живы, и по сей день находятся  в  сознании.
Даже ходят рассказы о том, как они периодически объявляются на земле среди
людей.
     - А сам ты что об этом думаешь, дон Хуан?
     - Для  меня  это  чересчур  эксцентрично.  Меня  интересует  свобода.
Свобода растворится в  бесконечности,  сохранив  сознание.  С  моей  точки
зрения эти древние маги были  существами  экстравагантными,  одержимыми  и
капризными. Они попались на удочку своих же собственных манипуляций.
     Но ты не позволяй моему личному мнению сбить тебя с  толку.  Ибо  нет
ничего, равного достижениям магов древних времен.  По  крайней  мере,  они
доказали,  что  потенциальные  возможности  человека  более  чем  достойны
серьезного отношения.
     Еще  одной   темой   объяснений   дона   Хуана   была   необходимость
энергетической  однородности,  и   внутренней   связи   для   адекватности
восприятия. Он утверждал, что человечество воспринимает известный нам  мир
в том виде, в котором мы его воспринимаем, только благодаря тому, что  все
мы обладаем одинаковыми  характеристиками  энергетической  однородности  и
внутренней  связи  для  адекватности   восприятия.   Он   утверждал,   что
человечество воспринимает известный нам мир в том виде, в котором  мы  его
воспринимаем только  благодаря  тому,  что  все  мы  обладаем  одинаковыми
характеристиками  энергетической  однородности  и  внутренней  связи.   Мы
автоматически обретаем  соответствующие  энергетические  характеристики  в
процессе  воспитания  и  относимся  к  ним  как  к  чему-то   само   собой
разумеющемуся.
     И мы не отдаем себе отчета в их жизненно важном значении до тех  пор,
пока не сталкиваемся с возможностью восприятия миров,  отличных  от  того,
который нам известен. Но когда это происходит,  мы  со  всей  очевидностью
осознаем, что для адекватности и полноты восприятия новой  реальности  нам
требуются новые характеристики энергетической  однородности  и  внутренней
связи.
     Я спросил, что такое однородность и внутренняя связь. Он ответил, что
под  однородностью  понимается  однородность  формы  -  все   человеческие
существа на  земле  обладают  формой  шара  или  яйца.  А  тот  факт,  что
человеческая форма сохраняет компоновку шара или яйца, говорит о наличии у
человеческого энергетического поля определенной внутренней связи. Примером
формирования нового типа энергетической однородности  и  внутренней  связи
может служить трансформация  энергетической  формы  древних  магов.  Новые
характеристики однородности обусловили их превращения в  полосу:  все  они
как один сделались  полосами.  А  новые  характеристики  внутренней  связи
позволяют им сохранять новую форму, оставаясь полосами. Сочетание же новых
характеристик однородности и внутренней  связи  на  уровне  энергетической
полосы позволяют древним магам воспринимать новый непрерывный мир.
     -  Каким   образом   приобретаются   соответствующие   характеристики
однородности и внутренней связи? - спросил я.
     - Ключом является положение точки  сборки,  вернее,  ее  фиксация,  -
ответил дон Хуан.
     В тот раз он не захотел вдаваться в детали. По этому я спросил, могут
ли древние маги восстановить себя в форме яйца. Дон Хуан ответил, что  был
момент, когда они могли это сделать, но  не  захотели.  А  затем  линейная
внутренняя связь закрепилась и возвращение стало невозможным. Но дон  Хуан
полагал, окончательная кристаллизация линейной структуры внутренней  связи
и невозможность возвращения были обусловлены  их  выбором,  продиктованным
жадностью. Дело в том, что объем восприятия и возможности этих магов был в
астрономическое число раз  более  обширным  чем  объем  восприятия  любого
обычного мага, не говоря уже об обычном человеке.
     Дон  Хуан  объяснил,  что  для  существа  шарообразной  формы  сферой
человеческого является весь объем в пределах границы шара, сквозь  который
проходят энергетические волокна. В нормальном состоянии мы воспринимаем не
всю сферу человеческого, но, наверное, не более одной тысячной  ее  общего
объема. С учетом этого  факта  очевидным  становятся  невероятный  масштаб
достижения  древних  магов,  умудрившихся   растянуть   себя   в   полосу,
захватывающую в тысячи раз больше волокон, чем шар, и при это  научившихся
воспринимать все проходящие сквозь них волокна.
     По настоянию дона Хуана я изо всех сил старался понять новую для меня
модель энергетической конфигурации. Он втолковывал мне ее снова и снова, и
наконец я кое-как справился с идеей энергетических  волокон,  существующих
внутри и вне светящегося шара. Но как только я начинал  представлять  себе
множество светящихся шаров, модель мгновенно разваливалась в моем  уме.  Я
рассуждал  так:  те  волокна,  которые  являются   внешними   для   одного
светящегося шара, частично окажутся для другого шара, смежного  с  первым.
Получилось, что при достаточно большом количестве  шаров  внешних  волокон
вообще не может быть, ибо все они окажутся внутри  соприкасающихся  других
шаров.
     - Понимание всего этого не является упражнением для разума, -  сказал
дон Хуан, внимательно выслушав мои доводы. - Вряд ли  я  смогу  объяснить,
что именно имеют в виду маги, говоря о волокнах внутри и вне  человеческой
формы. Когда видящий видит человеческую форму, он видит  один-единственный
шар энергии. Твое представление относительно множества шаров  продиктовано
привычкой воспринимать людей как толпу. Но в энергетической вселенной толп
не существует. Там есть только отдельные индивидуумы, одинокие, окруженные
безграничностью. Ты должен увидеть все это сам.
     Я  возразил,  что  с  его  стороны  ни  к   чему   говорить   мне   о
самостоятельном видении, поскольку он знает, что я на это не  способен.  В
ответ он предложил мне одолжить у него немного энергии  и  воспользоваться
ею для того, чтобы увидеть.
     - Как я могу сделать это - одолжить у тебя энергию?
     - Очень просто. Я могу заставить тебя  сдвинуть  в  новое  положение,
более подходящего для не посредственного восприятия энергии.
     Это был первый на моей памяти случай, когда он намеренно заговорил  о
том, что все время делал: вводил меня в некоторое  непостижимое  состояние
осознания, которое он называл вторым вниманием, и  которое  бросало  вызов
всем моим понятием о мире и о самом себе. Итак, чтобы заставить мою  точку
сборки сдвинуться в более подходящее  для  не  посредственного  восприятия
энергии положения, дон Хуан хлопнул меня по спине между  лопаток  с  такой
силой, что у меня перехватило дыхание. Мне показалось, что я провалился  в
обморок, либо заснул. Вдруг я обнаружил, что смотрю или  что  мне  снится,
будто я смотрю на  что-то  в  буквальном  смысле  неописуемое.  Это  нечто
распространялась во все стороны бесконечно. Оно  было  образовано  чем-то,
что напоминало световые струны, но не было похоже ни  на  что,  когда-либо
мною виденное или даже воображаемое.
     Когда я вновь обрел дыхание, а может  быть  -  проснулся,  дон  Хуан,
выжидательно посмотрев, спросил:
     - Что ты видел?
     Я совершенно искренне ответил:
     - Твой удар заставил меня увидеть звезды.
     Услышав это, дон Хуан согнулся пополам от хохота. Потом  он  отметил,
что я просто еще не готов справиться с восприятием необычных вещей.
     - Я заставил твою точку сборки сдвинуться, - продолжал дон Хуан, -  и
в течение  мгновения  ты  созерцал  в  сновидении  энергетические  волокна
вселенной. Но тебе конечно не хватает то ли дисциплины, то ли  энергии  на
реорганизацию характеристик однородности, и внутренней связи. Древние маги
были непревзойденными мастерами такой реорганизации. Именно за счет  этого
им удавалось увидеть все, что только вообще способен увидеть человек.
     - Что значит "реорганизовать характеристики однородности и внутренней
связи"?
     - Это значит - войти в состояние второго  внимания,  удерживая  точку
сборки в новом положении и не давая ей сдвинуться в исходное.
     Затем  дон  Хуан  остановился  на  традиционном  определении  второго
внимания. Он сказал, что вторым вниманием древние маги  назвали  результат
фиксации точки сборки в новом положении. Они рассматривали второе внимание
как полноценную сферу действия подобную обычному  повседневному  вниманию.
Дон Хуан подчеркнул, что маги действительно  обладают  двумя  полноценными
сферами  деятельности.  Одна  из  них  -  небольшая  -  называется  первым
вниманием, осознанием мира повседневности, или фиксацией  точки  сборки  в
привычном положении. Вторая сфера деятельности гораздо больше первой.  Это
- второе внимание, осознания иных  миров,  или  фиксация  точки  сборки  в
огромном множестве всех возможных положений.
     Применяя то, что он называл магическим маневром, дон Хуан помогал мне
переживать совершенно невероятные состояния. Маневр заключался в том,  что
он либо слегка похлопывал, либо сильно ударял меня на уровне лопаток.  Как
он объяснял, удары смещали мою  точку  сборки.  Для  меня  такие  смещения
означали переход осознания в беспокоящее состояние ни  с  чем  несравнимой
ясности - состояние сверхсознания, продолжавшееся недолго, но  позволявшее
мне постигать  все  что  угодно  с  минимальными  усилиями  и  минимальной
подготовкой. Восприятие мое в этом состоянии по большей  части  напоминало
странные  сны,  необыкновенно  интенсивные  по  сравнению   с   нормальным
состоянием осознания.
     Дон Хуан оправдывал неизбежность такого  маневра  тем,  что  основные
понятия и базовые процедуры маг может изложить своему ученику только когда
тот находится в нормальном состоянии сознания, но для того,  чтобы  ученик
усвоил подробные абстрактные объяснения, маг  вынужден  переводить  его  в
состояние второго внимания.
     Обычно ученик совершенно  не  помнит  объяснений,  полученных  им  во
втором внимании. Но они тем не менее накапливаются где-то в его  памяти  и
там хранятся в неизменном виде. Маги научились использовать это  кажущееся
странным свойство памяти, превратив  процесс  восстановления  сознательной
памяти того, что происходило с ними во втором внимании, в  одну  из  самых
сложных и трудно выполнимых традиционных задач магии.
     Это кажущееся странным свойство памяти, а также  трудно  выполнимость
задачи вспоминания маги объясняют следующим  образом.  Каждый  раз,  когда
человек входит во второе внимание, его точка сборки  оказывается  в  новом
положении, до этого ей незнакомым. Вспомнить -  значит  повторно  сдвинуть
точку сборки в то место, где она была  во  время  пребывания  человека  во
втором внимании. Дон Хуан заверил меня, что маги могут не только абсолютно
полностью восстановить все  содержимое  памяти,  но  также  оживить  любое
переживание, когда-либо испытанное ими во втором внимании. Для  этого  они
намеренно сдвигают точку  сборки  в  нужные  положения.  И  еще  дон  Хуан
говорил, что на выполнения  задачи  восстановления  содержимого  памяти  у
магов уходит вся жизнь.
     Когда я находился во втором внимании, дон Хуан давал мне подробнейшие
объяснения  относительно  искусства  магии.  Он  знал,  что   точность   и
корректность останутся со мной, вероятнее всего, в нетронутом виде, на всю
мою жизнь.
     По поводу вероятности их сохранения дон Хуан говорил:
     - Восприятие  человека,  находящегося  во  втором  внимании,  подобно
восприятию ребенка. По этому то, что мы узнаем, остается  с  нами  на  всю
жизнь. "привычка - вторая натура" - как мы говорим о чем-то,  усвоенном  в
раннем возрасте.
     С позиций своего нынешнего знания я понимаю, что дон  Хуан  заставлял
меня входить в состояние второго внимания так часто, как только мог, и  на
возможно более продолжительное время для того,  чтобы  подольше  подержать
мою точку сборки в возможно большем количестве разных положений и  научить
меня адекватному восприятию при сдвинутой точке сборки.  Другими  словами,
его  целью  было  заставить  меня  реорганизовать  свою   однородность   и
внутреннюю связь.
     Бесчисленное количество раз я воспринимал все также точно и ясно, как
я воспринимал мир повседневности в обычном состоянии осознания.  Проблемой
для меня было возведение моста между моими действиями во втором внимании и
моим обычным осознанием. Чтобы понять, что же такое есть второе  внимание,
мне понадобилось массу времени и сил. И не столько в следствии сложности и
замысловатости второго внимания, которые сами  по  себе  весьма  усложняли
ситуацию, сколько потому, что мне было до невозможности  трудно  вспомнить
не только то, как я входил в состояние второго внимания, но даже  то,  что
такое состояние вообще существует.
     Еще одним  прорывом,  который  по  утверждению  древних  магов,  имел
фундаментальное значение и о котором дон Хуан рассказывал самым  подробным
образом, было сделанное древними магами открытие того,  что  точка  сборки
очень легко смещается во время сна. Это открытие  повлекло  за  собой  еще
одно: сны обусловлены смещением точки сборки. Маги древних времен  увидели
- чем значительнее  сдвиг,  тем  более  необычные  сны  видит  человек,  и
наоборот, чем более необычные сны видит человек,  тем  значительнее  сдвиг
точки сборки. Дон Хуан рассказал, что эти наблюдения привели к  разработке
древними магами в весьма экстравагантных приемов  смещения  точки  сборки,
таких как употребление внутрь  растений,  вызывающих  изменения  состояния
сознания, а также использование с этой  целью  состояний  голода,  крайней
усталости и стрессовых ситуаций. Особое же внимание они уделили разработке
практики управления снами. Тем самым,  вероятно,  даже  не  подозревая  об
этом, они  создали  метод,  получивший  в  последствии  название  практики
сновидения.
     Однажды дон Хуан сформулировал наиболее  адекватное  с  точки  зрения
магического искусства определение сновидений. Это произошло во время нашей
с ним прогулки по главной площади в городе Оахака.
     - Маги рассматривают сновидения как исключительно сложное  искусство,
- сказал дон Хуан, - искусство намеренного смещения  точки  сборки  из  ее
привычного положения с целью расширения диапазона восприятия и  углубления
его интенсивности.
     И он рассказал, что в основу  своего  искусства  сновидения,  древние
маги-видящие   положили   пять   особенностей    энергетического    потока
человеческих  существ.   Во-первых,   древние   маги   увидели,   что   те
энергетические волокна,  которые  проходят  непосредственно  сквозь  точку
сборки, могут быть собраны в адекватное восприятие.
     Во-вторых, они увидели, что  если  точка  сборки  смещается  в  новое
положение, то, независимо от того, насколько мало ее смещение,  сквозь  ее
начинают проходить  новые,  ранее  незадействованные  волокна,  тем  самым
изменяется  осознание,  и  новые,  ранее  незадействованные  поля  энергии
собираются в устойчивое связное восприятие.
     В-третьих, они увидели, что, когда человек видит обычные  сны,  точка
сборки легко смещается в новые  положения  вдоль  поверхности  светящегося
яйца и внутрь него.
     В-четвертых, они увидели, что можно заставить точку сборки  смещаться
в  положения,  находящееся  вне  светящегося  яйца  -  в  большой  внешней
вселенной.
     И в-пятых, они увидели, что по средствам  соответствующей  дисциплины
во время обычного сна и созерцания обычных сновидений можно  выработать  и
систематически практиковать целенаправленное смещение точки сборки.



                       2. ПЕРВЫЕ ВРАТА СНОВИДЕНИЯ

     Прежде чем приступить к своему первому уроку по искусству сновидения,
дон Хуан остановился на том,  как,  постепенно  прогрессируя,  развивается
способность человека управлять вторым вниманием.  Сначала  человек  просто
испытывает любопытство, не  особенно  веря  в  то,  что  овладение  вторым
вниманием является для него реальной возможностью. Затем  второе  внимание
превращается в нечто, порождающее ощущение, - теперь уже человек  начинает
его чувствовать. И в конце концов оно развивается в новое состояние бытия,
практическую реальность.  Второе  внимание  становится  выдающейся  силой,
нашим пропуском в удивительные миры, образы  которых  до  этого  не  могли
явиться нам даже в наших самых необузданных фантазиях.
     Существует два способа изложения магического искусства.  Первый  -  с
помощью метафоричных  описаний  мира  магических  измерений.  Второй  -  с
помощью абстрактной терминологии, свойственной теории и практике магии.  Я
всегда предпочитал второй способ, хотя  обычно  рациональный  ум  человека
Запада вряд ли сможет удовлетвориться любым из этих двух способов.
     Дон Хуан объяснил мне что скрывалось за его метафорическим  описанием
развития способности  управления  вторым  вниманием.  Являясь  результатом
смещения точки сборки, второе внимание  не  может  развиться  естественным
образом, само по себе. Оно  формируется  под  действием  намерения.  Таким
образом, сначала человек  должен  генерировать  намерение  развить  второе
внимание. При этом второе внимание остается не более чем идеей. Но в конце
концов  человек  вырабатывает  намерение  сохранять  второе  внимание  как
устойчивое контролируемое смещение точки сборки.
     - Итак, мы на начнем с первого шага к овладению силой, -  сказал  дон
Хуан, приступая к изложению искусства сновидения. - Я намерен обучить тебя
практике настройки сновидения.
     - Что такое настройка сновидения?
     Настроить сновидение - значит обрести практическую способность  точно
управлять общим ходом  развития  ситуации  в  сновидении.  Например,  тебе
снится, что ты - в учебном классе. В данном  случае  настройка  сновидения
будет заключаться в том, что ты не дашь ситуации,  развивающейся  во  сне,
переметнуться в другое место. Ты не перепрыгнешь из класса в горы. Другими
словами, ты контролируешь вид класса и не позволяешь ему исчезнуть до  тех
пор, пока сам того не захочешь.
     - Но разве такое возможно?
     - Вполне. Этот тип контроля ничем не отличается от контроля,  которым
мы обладаем в любой ситуации нашей повседневной жизни.  Маги  привыкают  к
этому и пользуются контролем сновидения,  когда  им  это  необходимо.  Для
того, чтобы выработать привычку контролировать сны, тебе необходимо начать
с чего-нибудь очень простого. Сегодня ночью ты должен будешь  смотреть  во
сне на свои руки.
     Когда я находился в нормальном состоянии осознания, мы почти  никогда
не касались этой темы. Однако, вспоминая  то,  что  происходило  со  мной,
когда я находился во втором внимании, я обнаружил, что мы  возвращались  к
теме настройки сновидения и обсуждали ее гораздо подробнее.  Я,  например,
высказал дону Хуану все, что  думал  по  поводу  абсурдности  данного  мне
задания. В ответ на это дон Хуан предложил мне относиться к заданию как  к
занятному приключению  -  своего  рода  забаве,  -  а  не  как  к  чему-то
серьезному и утомительному.
     -  Всю  свою  серьезность  ты  можешь  вкладывать  в  наши  беседы  о
сновидении, - продолжал дон Хуан. - Объяснения  всегда  требуют  глубокого
осмысления. Ты можешь быть тяжелым и мрачным - это нормально. Но, созерцая
сны,  будь  легче  перышка.  Безусловно,   практика   сновидения   требует
целостности  и  серьезного  отношения,  но  качество   серьезности   здесь
несколько  иное  -  это  серьезность  беззаботного  смеха,  каким  смеется
человек, которому не о чем беспокоиться в этом мире. Только при выполнении
этого условия искусство видеть сны превращает их в сновидения.
     Дон Хуан  уверял,  что  руки  он  выбрал  произвольно.  Объектом  для
фиксации взгляда во сне могли бы быть не руки, а что  угодно  другое,  все
равно прием бы работал. Смысл задачи заключается не в том, чтобы  отыскать
в увиденном сне определенный предмет, а в том,  чтобы  задействовать  свое
внимание сновидения.
     Дон Хуан описал внимание сновидения  как  контроль,  который  человек
обретает над сном, фиксируя точку сборки в любом новом положении, где  она
оказывается, вследствие ее смешения во  сне.  Более  обобщенно  он  назвал
внимание  сновидения  непостижимой  гранью   осознания,   которая   всегда
существует сама по себе, ожидая  момента,  когда  мы  соблазним  ее  целю.
Внимание сновидения - это скрытая потенциальная  возможность,  инструмент,
который каждый из нас хранит в резерве. Однако возможности применить  этот
инструмент в повседневной  жизни  нам,  как  правило,  так  никогда  и  не
предоставляется.
     Первые мои попытки взглянуть во сне на свои  руки  окончились  полным
провалом. После нескольких месяцев  безуспешных  усилий  я  прекратил  это
занятие  и  в  очередной  раз  пожаловался  дону  Хуану   на   абсурдность
поставленной им передо мной задачи.
     - Существует семь врат, - сказал мне в ответ дон Хуан.  -  Сновидящий
должен открыть их - все семь, по очереди. Сейчас ты стоишь  перед  первыми
вратами. И, если ты намерен овладеть искусством сновидения, тебе предстоит
их открыть.
     - Почему ты раньше ничего мне об этом не говорил?
     - Было бессмысленно рассказывать тебе о вратах сновидения прежде, чем
ты уткнешься  лбом  в  первые  из  них.  Теперь  ты  знаешь:  они  реально
существуют и они являются препятствиями, которые необходимо преодолеть.
     Дон Хуан объяснил, что  в  энергетическом  потоке  вселенной  имеются
входы и выходы, и что  в  конкретном  случае  сновидения  входов  -  семь.
Сновидящий воспринимает их как препятствия, которые и были названы  магами
семью вратами сновидения.
     - Первые врата - это  особый  порог.  Преодолевается  он  посредством
осознания  особого  ощущения,  возникающего   перед   тем,   как   человек
проваливается в глубокий сон, - говорил дон Хуан. -  Это  ощущение  сродни
чувству приятной тяжести, которая не дает нам открыть глаза. Мы  достигаем
врат в то самое мгновение, когда осознаем, что засыпаем, паря  во  тьме  и
ощущении тяжести.
     - Но как я могу  осознать,  что  засыпаю?  Существуют  ли  какие-либо
специальные приемы?
     - Нет. Никаких специальных приемов. Просто  намерение  осознать,  что
засыпаешь.
     - Но откуда мне взять такое намерение?
     - Намерение - это вещь, о которой  очень  сложно  сказать  что-нибудь
вразумительное. Если я или кто бы то ни  было  попытается  объяснить,  что
такое намерение, - его слова будут напоминать идиотический бред. Сейчас  я
попробую сформулировать. Маг формирует  намерение  совершить  то,  что  он
намерен совершить, просто за счет того, что он намеревается это совершить.
     - Но это же ничего не значащая бессмыслица, дон Хуан.
     - А ты отнесись к ней повнимательнее. Ведь когда-нибудь  тебе  самому
придется все это объяснять. Мое  утверждение  кажется  тебе  бессмысленным
потому, что ты не рассматриваешь  его  в  соответствующем  контексте.  Как
любой рационально мыслящий человек, ты относишь понимание исключительно  к
сфере рассудочного здравого смысла, то есть - к сфере ума.
     Но в моем утверждении речь идет о намерении. Поэтому с  точки  зрения
мага понимание этой формулировки относится к сфере функций энергетического
тела. Маги считают, что если у человека  возникает  намерение  понять  эту
формулировку, его энергетическое тело понимает ее совсем  иначе,  чем  это
мог  бы  сделать  его  ум.  Весь  фокус  в   том,   чтобы   добраться   до
энергетического тела. А для этого нужна энергия.
     - В каких терминах понимает такую формулировку  энергетическое  тело,
дон Хуан?
     - Как ощущение, чувство в теле, которое очень тяжело  описать.  Чтобы
узнать, о чем я говорю, тебе необходимо самому это почувствовать.
     Я хотел, чтобы он объяснил точнее, но дон Хуан хлопнул меня по спине,
переведя тем самым во второе внимание. В то время эта его манипуляция  еще
оставалась для меня тайной. Я мог бы поклясться, что своим  прикосновением
он меня загипнотизировал. Я думал, что он мгновенно усыпил меня, и это  во
сне я вижу себя рядом с ним -  мы  идем  по  какой-то  широкой  обсаженной
деревьями улице совершенно незнакомого города. Сон был настолько ярким,  а
мое осознание происходящего - настолько четким, что я немедленно попытался
сориентироваться, читая вывески  и  рассматривая  людей.  Говорили  вокруг
определенно не по-английски и не по-испански, но город был западным.  Люди
на улицах  были  похожи  на  жителей  Северной  Европы.  Я  подумал,  что,
вероятно, это - литовцы, и принялся изучать надписи на  домах  и  дорожные
знаки.
     Дон Хуан слегка подтолкнул меня и сказал:
     - Брось, ты не определишь, где мы, поскольку это невозможно. Просто я
одолжил тебе немного своей  энергии,  чтобы  ты  смог  добрать  до  своего
энергетического тела, и это позволило тебе перейти в  другой  мир.  Однако
ненадолго, так что постарайся мудро использовать это время.
     Постарайся все рассмотреть, но не слишком открыто - так, чтобы  никто
тебя не заметил.
     В молчании мы прошли один квартал. Это оказало  на  меня  потрясающее
воздействие. По мере  того,  как  мы  шли,  внутри  моего  тела  нарастало
ощущение  тревоги.  Умом  я  испытывал  любопытство,  но  тело  мое   было
обеспокоено. С пронзительной ясностью я осознал, что нахожусь не  в  своем
мире. Когда мы дошли до перекрестка и  остановились,  прежде  чем  перейти
улицу, я обратил внимание на аккуратно подстриженные  деревья  с  жесткими
скрученными листьями. Вокруг ствола каждого дерева был широкий  немощенный
квадрат для полива. И ни на одном из этих квадратов я не увидел мусора или
травы, столь обычных для городских  клумб.  Только  угольно-черная  рыхлая
почва.
     В тот миг, когда я, прежде чем ступить на мостовую и  перейти  улицу,
взглянул на бордюр тротуара, я вдруг заметил, что  на  улицах  нет  машин.
Тогда  я  сделал  отчаянную  попытку  разглядеть   людей,   во   множестве
мельтешивших вокруг нас, рассчитывая увидеть что-нибудь, что  хоть  как-то
объяснит мне  природу  охватившей  меня  тревоги.  Как  только  я  начинал
смотреть на кого-либо, тот смотрел на меня в ответ. Мгновенно  вокруг  нас
образовалось кольцо жестких голубых и карих глаз.
     Словно молния, меня  пронзила  догадка:  это  вовсе  не  сон,  это  -
реальность, не имеющая отношения к тому, что я привык считать реальным.  Я
повернулся к дону Хуану. Я почти понял, что странного было в  этих  людях,
но тут необычный сухой ветер ударил мне в лицо, проникая внутрь и  задувая
в глаза, уши, рот, нос, затуманив мое зрение и заставив  меня  забыть  то,
что я собирался сказать дону Хуану. Мгновение спустя  я  был  там,  откуда
начиналось это путешествие - в доме дона  Хуана.  Я  лежал  на  соломенной
циновке, свернувшись калачиком.
     -  Я  одолжил  тебе  немного  своей  энергии,  и  ты  достиг   твоего
энергетического тела, - сообщил мне дон Хуан таким тоном, словно речь  шла
о чем-то само собой разумеющемся.
     Я слышал его слова, но сам я  был  нем.  Необычный  зуд  в  солнечном
сплетении делал дыхание поверхностным  и  болезненным.  Я  знал,  что  был
где-то на грани некоторого трансцендентального  открытия  о  сновидении  и
людях, которых видел, но сосредоточиться  на  том,  что  я  знал,  мне  не
удавалось.
     - Где мы были, дон Хуан? Это был сон? Или гипнотическое состояние?
     Это был не сон, - ответил он. - Это было  сновидение.  Я  помог  тебе
достичь второго внимания, чтобы ты понял - намерение - объект, относящийся
не к сфере рассудка, но к сфере энергетического тела.
     На нынешнем этапе ты не можешь постичь всей важности того, о чем идет
речь. Не только потому, что не обладаешь достаточным количеством  энергии,
но и ввиду того, что  тебе  незнакомо  намерение.  Ты  никогда  раньше  не
намеревался что-либо совершить или добыть. Если бы ты знал, что это такое,
твое энергетическое тело мгновенно  постигло  бы,  что  единственный  путь
формирования  намерения  заключается  в  том,  чтобы  сосредоточить   свое
намерение на том, что ты намереваешься совершить или получить. В этот  раз
я сосредоточил его за тебя на достижении твоего энергетического тела.
     -   Цель   сновидения   -   формирование   намерения   добраться   до
энергетического тела? - вдруг спросил  я,  побуждаемый  каким-то  странным
импульсом.
     - Да, конечно, можно сказать и так, - согласился дон Хуан. - В данной
конкретной ситуации, поскольку мы ведем речь о первых  вратах  сновидения,
целью сновидения является формирование намерения заставить  энергетическое
тело  осознать,  что  ты  засыпаешь.  Заставить  нужно  не  себя,  а  свое
энергетическое тело. Причем скорее не заставить, а  просто  позволить  ему
осознать, что ты  засыпаешь.  Ибо  намерение  -  это  желание,  в  котором
отсутствует желание, действие, в котором отсутствует деяние.  Намереваться
- значит, хотеть, не желая, делать, не делая.
     - Прими вызов намерения, - продолжал дон  Хуан.  -  Молча,  с  полной
определенностью и без единой мысли, убеди себя в том, что ты достиг своего
энергетического тела, что ты - сновидящий. Сделав  это,  ты  автоматически
научишься осознавать момент засыпания.
     - Но как я могу убедить себя в том, что  я  -  сновидящий,  если  мне
доподлинно известно, что я таковым не являюсь?
     - Когда ты слышишь о том,  что  должен  себя  в  чем-то  убедить,  ты
автоматически становишься более рациональным. Как можешь ты убедить себя в
том, что ты - сновидящий, если тебе доподлинно известно, что ты таковым не
являешься? Все дело в намерении.  Ты  убеждаешь  себя  в  том,  что  ты  -
сновидящий, хотя никогда ранее сновидение не практиковал, и ты становишься
в этом убежденным - и то, и другое суть одно и то же намерение.
     - То есть мне следует сказать самому себе,  что  я  -  сновидящий,  а
затем приложить максимум усилий к тому,  чтобы  в  это  поверить?  Ты  это
имеешь в виду?
     - Нет. Намерение - это гораздо проще, и в то же  время  -  бесконечно
сложнее.  Для  его  формирования  требуются  воображение,   дисциплина   и
устремленность. В данном случае вознамериться означает обрести непреложное
внутреннее знание того, что ты - сновидящий.
     Это должно быть знание, принадлежащее телу.  Каждой  его  клеткой  ты
должен чувствовать, что ты сновидящий.
     Затем дон Хуан шутливым тоном добавил, что  не  обладает  достаточным
количеством  энергии  для  еще  одного  одолжения,  поэтому  мне  придется
добираться до  моего  энергетического  тела  самостоятельно,  ибо  другого
выхода у меня нет. Формирование намерения достичь первых  врат  сновидения
является одним из средств достижения второго  внимания  и  энергетического
тела. Такое открытие в свое время сделали маги древности.
     Сообщив мне об этом, дол Хуан буквально вытолкал меня из своего дома,
велев не показываться до тех пор, пока я с помощью намерения  не  доберусь
до первых врат сновидения.
     Я вернулся  домой  и  в  течение  нескольких  месяцев  каждый  вечер,
укладываясь спать, отчаянно "намеревался" осознать миг засыпания и во  сне
увидеть собственные руки. Что же касается второй части  задачи  -  убедить
себя в том, что я - сновидящий, достигший своего энергетического тела - то
ее выполнение представлялось мне абсолютно невозможным.
     Но как-то, когда я прилег отдохнуть днем, я  увидел  сон,  в  котором
смотрел на свои руки. Этот  случай  оказался  уникальным,  сон  больше  не
повторялся. Неделя проходила за неделей, но мне по-прежнему  не  удавалось
ни осознать момент засыпания, ни найти во сне свои руки.  Однако  я  начал
замечать, что в моих снах присутствует некое  смутное  чувство.  Словно  я
должен был что-то сделать, но никак не мог вспомнить, что именно.
     Когда я рассказал дону Хуану  о  своих  тщетных  попытках  прорваться
сквозь первые врата сновидения, он дал мне некоторые указания:
     - Когда сновидящему предлагают найти во сне определенный объект,  это
- уловка. Истинная же цель состоит в осознании момента засыпания.  А  это,
как ни странно, достигается не посредством установки на осознание  момента
засыпания,  но  посредством  установки  на  устойчивую  фиксацию  во   сне
какого-либо конкретного образа.
     Дон Хуан рассказал, что сновидящий бросает короткие  целенаправленные
взгляды на все, что присутствует в сновидении. А тот  объект,  на  котором
устойчиво сфокусировано его внимание, является  лишь  своего  рода  точкой
отсчета. С нее сновидящий переводит взгляд,  чтобы  посмотреть  на  другие
объекты, присутствующие в  содержимом  сна,  как  можно  чаще  возвращаясь
обратно - к точке отсчета.
     Ценой неимоверных усилий мне действительно удалось найти во сне руки.
Но руки эти не были моими. Они только казались моими, на самом же деле эти
руки мне не принадлежали, они все время изменялись,  временами  приобретая
поистине кошмарные формы. Тем временем все остальное содержимое моих  снов
было на диво  устойчивым.  Мне  почти  удавалось  сохранять  образ  любого
объекта, на котором я сосредоточивал внимание.
     Так продолжалось несколько  месяцев.  Потом  вдруг  однажды  качество
моего сновидения как бы само собой резко изменилось. Я  ничего  специально
для  этого  не  делал.  Просто  каждый  вечер  я  ложился  спать,   твердо
намереваясь не упустить момент засыпания и отыскать во сне свои руки.
     В тот раз мне снилось, что я приехал в свой родной город. Не то чтобы
город, который мне снился, был в точности похож на мой родной, но каким-то
образом у меня возникло убеждение, что это и есть то самое  место,  где  я
родился. Началось  все  как  обычный,  хотя  и  очень  яркий,  сон.  Потом
освещенность во сне изменилась. Образы сделались более четкими. Улица,  по
которой я шел, стала выглядеть заметно реальнее,  чем  за  миг  до  этого.
Заболели ноги. Я  почувствовал,  что  предметы  до  абсурда  по-настоящему
тверды. Когда я, скажем, ударился о дверь,  я  не  только  ощутил  боль  в
ушибленном колене, но и пришел в ярость от собственной неуклюжести.
     Я совершенно реально бродил по городу до полного изнеможения.
     Я видел все так же четко, как видел бы, если бы по-настоящему приехал
в этот город и как турист бродил по улицам. Не было никакой разницы  между
этой прогулкой по городу во сне и любой из реальных прогулок, которые  мне
доводилось предпринимать в городах, где я бывал впервые.
     - Мне думается, ты зашел чересчур далеко, - сказал дон Хуан, выслушав
мой отчет. - Ведь от тебя требовалось  лишь  осознать  миг  засыпания.  Ты
обрушил стену вместо того,  чтобы  только  прихлопнуть  сидевшего  на  ней
комара.
     - Ты имеешь в виду, что все это было неправильно?
     - Нет. Но ты явно пытаешься сделать  нечто,  что  уже  когда-то  тебе
удавалось. Когда я заставил твою точку сборки сдвинуться,  и  мы  с  тобой
оказались в том странном городе, ты не спал. Ты видел сон, но ты не  спал.
Это было сновидение. Я имею в виду, что твоя  точка  сборки  сдвинулась  в
новое положение не за счет нормального сна. Я заставил ее сдвинуться.
     И теперь ты определенно можешь достичь того же  самого  ее  положения
посредством сновидения, но сейчас я бы не советовал тебе это делать.
     - Это опасно?
     - И еще как!  Сновидение  требует  исключительной  трезвости.  Нельзя
допускать  ни  одного  неверного   движения.   Сновидение   есть   процесс
пробуждения,  обретения  контроля.   Внимание   сновидения   нуждается   в
систематической тренировке, ибо оно есть дверь в сферу второго внимания.
     - Какая разница между вниманием сновидения и вторым вниманием?
     - Второе внимание подобно океану, а внимание сновидения - впадающей в
него реке. Второе внимание - это состояние  осознания  полноценных  миров,
таких же полноценных, как наш.  А  внимание  сновидения  -  это  состояние
осознания отдельных объектов, присутствующих в сновидении.
     Дон Хуан особо подчеркнул, что внимание сновидения -  ключ  к  любому
движению в мире магов. Среди множества вещей, присутствующих в наших снах,
имеются   объекты,   которые   являются    результатами    энергетического
вмешательства. Они внедрены в наши сны извне посторонними силами. В умении
находить и отслеживать их и состоит искусство магии.
     Дон Хуан настолько явно выделил эти несколько фраз,  что  я  попросил
его объяснить еще раз. Некоторое время он колебался, потом ответил.
     - Сны - это если не дверь, то, определенно, лазейка в другие миры,  -
начал он. - Будучи таковыми, сны подобны улице с  двусторонним  движением.
Через эту лазейку наше осознание пробирается в иные сферы бытия. А  оттуда
в наши сны пробираются лазутчики.
     - Что такое лазутчики?
     - Заряды энергии, которые вливаются в наши нормальные сны, смешиваясь
с имеющимися там объектами. Всплески посторонней энергии - они поступают в
наши сны, а мы интерпретируем их то ли как что-то известное нам, то  ли  -
как неизвестное.
     - Ты уж меня прости, дон Хуан, но как-то  не  доходит  до  меня  твое
объяснение.
     - Не доходит, потому что ты  настойчиво  продолжаешь  думать  о  снах
известным тебе образом - как о том, что происходит с нами, когда мы  спим.
Я же настойчиво предлагаю тебе иную версию: сны -  лазейка  в  иные  сферы
восприятия. Через нее просачиваются  потоки  неведомой  энергии.  И  тогда
мозг, или ум, или что-то еще - то, что эти потоки энергии  воспринимает  -
трансформирует их, превращая в части содержимого сновидений.
     Дон Хуан немного помолчал,  очевидно,  чтобы  дать  моему  уму  время
справиться с тем, что рассказал.
     - Маги осознают эти потоки посторонней энергии,  -  продолжил  он.  -
Заметив их, маги стараются изолировать их от нормального хода сновидений.
     - Почему маги изолируют их, дон Хуан?
     - Потому что эти потоки приходят  из  иных  реальностей.  И  если  мы
отследим  их  до  самого  их  истока,  они  послужат  нам  проводниками  в
пространства, наполненные такими тайнами, что даже магов  бьет  дрожь  при
одном упоминании об этой возможности.
     - Каким образом  маги  изолируют  их  от  нормального  течения  своих
сновидений?
     - При помощи тренировки и контроля внимания  сновидения.  В  какой-то
момент внимание сновидения обнаруживает эти  потоки  энергии  в  ситуациях
сновидения. Тогда весь сон тает, остается только чужеродная энергия.
     Дальше обсуждать эту тему дон Хуан отказался. Он вернулся к тому, что
так или  иначе,  но  ему  приходится  рассматривать  мой  сон  как  первую
настоящую попытку практики сновидения. А это  означает,  что  мне  удалось
добраться до первых врат сновидения.
     Как-то однажды дон  Хуан  вдруг  неожиданно  вернулся  к  прерванному
разговору. Он сказал:
     - Сейчас я еще раз расскажу тебе, что следует делать  во  сне,  чтобы
пройти сквозь первые врата сновидения. Сфокусируй  взгляд  на  чем-нибудь,
что ты выберешь в качестве точки отсчета. Затем переводи взгляд на  другие
объекты, мгновение смотри на них, сразу же возвращаясь  к  точке  отсчета.
Помни: если ты бросаешь лишь короткие взгляды, образы не сдвигаются.
     - Что это значит - пройти сквозь первые врата сновидения?
     - Мы достигаем первых врат, когда осознаем мгновение  засыпания  либо
когда видим фантастически реальный сон. После того, как  мы  их  достигли,
нам необходимо пройти  сквозь  них,  обретя  способность  сохранять  образ
любого объекта, присутствующего в содержимом наших снов.
     - Мне почти удается устойчиво созерцать объекты в моих снах,  но  они
слишком быстро рассеиваются, - сказал я.
     - Именно об этом я и говорю. Прием использование  точки  отсчета  был
разработан магами с целью  компенсации  такого  качества  сновидений,  как
мимолетность. Каждый раз, когда ты выделяешь точку отсчета и  бросаешь  на
нее взгляд, ты испытываешь прилив энергии. Поэтому для начала  не  пытайся
взглянуть на большое количество объектов. Четырех будет достаточно.  Потом
постепенно ты будешь расширять диапазон, пока  не  научишься  разглядывать
все, что захочешь. Но всегда, как только образы начинают сдвигаться  и  ты
чувствуешь, что  утрачиваешь  контроль,  немедленно  возвращайся  к  точке
отсчета и начинай сначала.
     - Ты действительно веришь в то, что я в самом деле достиг первых врат
сновидения, дон Хуан?
     - Да. И  это  очень  много  значит.  По  мере  того,  как  ты  будешь
продвигаться дальше, ты  увидишь,  насколько  легко  тебе  будет  даваться
практика сновидения.
     Я  думал,  что  дон  Хуан  либо  преувеличивает,  либо   хочет   меня
приободрить. Но он сказал, что говорит совершенно честно.
     -  Самым  поразительным  явлением  из  всего,   что   происходит   со
сновидящим, оказывается то, что по достижении первых врат сновидения,  они
достигают также и энергетического тела.
     - Что такое энергетическое тело?
     - Двойник физического тела.  Призрачная  форма,  составленная  чистой
энергией.
     - Но разве физическое тело не состоит из энергий?
     - Состоит. Различие в том,  что  энергетическое  тело  -  это  только
форма, не имеющая массы. Являясь чистой энергией, оно  способно  совершать
действия, выходящие за пределы возможностей физического тела.
     - Например, дон Хуан?
     - Например, в мгновение ока перемещаться  в  любой  конец  вселенной.
Сновидение есть искусство закалки энергетического тела, искусство придания
ему гибкости и координации посредством постепенной тренировки.
     Практикуя сновидение, мы уплотняем энергетическое тело, пока  оно  не
становится   воспринимающей   единицей.   Восприятие,   которым   обладает
энергетическое тело, - независимо, хотя и подвержено  влиянию  со  стороны
нашего обычного повседневного восприятия. Энергетическое тело воспринимает
в своей собственной отдельной сфере.
     - Что это за сфера, дон Хуан?
     - Энергия. Энергетическое тело воспринимает  энергию  как  собственно
энергию. В процессе сновидения  оно  может  обращаться  с  энергией  тремя
различными способами: воспринимать потоки энергии, использовать энергию  в
качестве толкателя,  чтобы,  подобно  ракете,  перелететь  в  какие-нибудь
совершенно неожиданные пространства, или воспринимать так, как  мы  обычно
воспринимаем мир.
     - Кто значит воспринимать потоки энергии?
     -   Это   значит   видеть.   Энергетическое   тело   видит   энергию,
непосредственно воспринимая ее то ли как  свет,  то  ли  как  своего  рода
вибрирующий поток, то ли как неоднородность пространства. Или же оно прямо
чувствует ее как встряску или некое  ощущение,  которое  может  быть  даже
болью.
     - А тот другой способ, о котором ты говорил, дон Хуан?  Использование
энергии в качестве толкателя?
     - Энергия - сфера существования и  восприятия  энергетического  тела.
Поэтому  для  него  не  составляет  труда  пользоваться  существующими  во
вселенной энергетическими потоками для перемещения.  Все,  что  для  этого
требуется - выделить эти потоки и идти с ними.
     Дон  Хуан  замолчал  в  нерешительности,  словно   собирался   что-то
добавить, но не был уверен в том, что это стоит  делать.  Он  улыбнулся  и
продолжил объяснение в тот самый  момент,  когда  я  начал  было  задавать
следующий вопрос.
     - Я уже говорил, что в своих сновидениях маги выделяют лазутчиков  из
иных сфер бытия, - сказал он. - Этим занимается энергетическое тело -  оно
и узнает чуждую энергию, и захватывает  ее.  Однако  крайне  нежелательно,
чтобы сновидящий чрезмерно  этим  увлекался,  поскольку  ловля  лазутчиков
превращается в страсть, на поводу у которой он идет. Я не  хотел  тебе  об
этом рассказывать из-за той легкости, с какой  человек  может  угодить  во
власть этой охотничьей страсти.
     Затем дон Хуан быстро сменил тему разговора и  тщательно  описал  мне
целый блок практических приемов. Я обнаружил, что на каком-то  уровне  они
были для меня непостижимы, однако на другом казались  вполне  логичными  и
понятными. Он еще раз повторил, что  намеренно  контролируемое  достижение
первых врат сновидения есть путь к  энергетическому  телу.  Но  сохранение
этого достижения зависит  только  от  количества  энергии.  Маги  получают
необходимую для этого энергию, разумно перераспределяя ту имеющуюся у  них
энергию,   которая   используется   ими   для   восприятия   нашего   мира
повседневности.
     Когда я потребовал, чтобы дон Хуан выразился яснее, он  добавил,  что
каждый человек обладает определенным количеством изначальной энергии.  Это
количество - вся энергия, которая у нас есть. И всю ее мы  используем  для
того, чтобы воспринимать столь поглощающий нас обычный мир и справляться с
возникающими в нем проблемами.
     Несколько раз он с нажимом повторил, что  больше  нам  взять  энергию
неоткуда, поскольку вся имеющаяся у  нас  энергия  уже  задействована,  ни
капли ее не остается на экстраординарное восприятие, каковым, в частности,
является сновидение.
     - И что же нам остается? - спросил я.
     - Нам остается лишь  одно  -  стать  скрягами  в  отношении  энергии,
добывая ее любыми доступными способами везде, где только возможно.
     Затем дон Хуан рассказал о том, что у магов есть особый метод  добычи
энергии. Они разумно перераспределяют свою энергию, сокращая ее расход  за
счет устранения из своей жизни  всего,  что  считают  лишним.  Этот  метод
получил название "пути мага". Как сформулировал дон  Хуан,  сущность  пути
мага заключается в определенном подходе к последовательному выбору способа
поведения в отношении жизненных ситуаций, с которыми  маг  сталкивается  в
этом мире. То, что выбирает маг, всегда разумнее того, чему  нас  учили  в
этом мире родители, учителя, старшие друзья. Выбор мага призван  исправить
наш образ жизни, изменяя основу нашего отношения к самой жизни.
     - О каком отношении ты говоришь? - спросил я.
     - Существует два основных варианта отношения к жизни, - ответил он. -
Первый - покориться ей, либо приспосабливаясь к  ее  требованиям,  либо  с
ними сражаясь. Второй - формирование своей  жизненной  ситуации  сообразно
своим собственным планам.
     - И мы действительно можем формировать свою жизненную  ситуацию,  дон
Хуан?
     - Человек способен формировать свою жизненную ситуацию в соответствии
со своими установками, - настаивал дон Хуан. - Сновидящие делают это.  Это
звучит дико? Вовсе нет, особенно если учесть, как мало мы о себе знаем.
     Он сказал, что, будучи учителем, заинтересован в  том,  чтобы  я  как
следует уяснил себе, что такое жизнь и что значит  жить,  то  есть  каково
различие между феноменом жизни как следствием действия биологических  сил,
и процессом жизни как деятельностью, направленной на познание.
     - Говоря о формировании жизненной ситуации, - продолжал дон  Хуан,  -
маги  имеют  в  виду  формирование  осознания  процесса  жизни.  За   счет
формирования этого осознания мы можем  обрести  энергию,  достаточную  для
формирования последствий каждого сделанного нами выбора и всего хода нашей
жизни.
     Заканчивая наш разговор о сновидении, дон  Хуан  посоветовал  мне  не
просто подумать о том, что он мне рассказал,  но  постараться  посредством
многократного повторения воплотить его концепции в жизнь, выработав новый,
более корректный и энергетически целесообразный образ жизни. Он утверждал,
что все новое в нашей жизни, в частности, концепции магов, которым он меня
обучал, должно повторяться до полного нашего изнеможения, и  только  тогда
мы ему открываемся. Он также отметил, что именно за счет  повторения  наши
предшественники по социуму приучают нас к принятому  в  этом  мире  образу
восприятия.
     По мере того, как я продолжал практиковать начальные  шаги  искусства
сновидения, мне удалось добиться полноценного осознания момента засыпания.
Кроме того, я научился останавливаться в сновидении, чтобы целенаправленно
изучить любой объект, присутствующий в сюжете сна. То,  что  я  испытывал,
казалось мне по меньшей мере чудом.
     Дон Хуан утверждал, что по мере того,  как  сны  делаются  все  более
подконтрольными  нам,  совершенствуется  и  наше   умение   контролировать
внимание сновидения. Он был прав, говоря, что внимание сновидения вступает
в действие, когда его призывают, когда перед ним ставят задачу. Происходит
это не как процесс в обычном понимании. Занимающей какое-то время  системы
операций либо последовательности  функциональных  действий,  приводящих  к
некоторому результату, при этом нет. Просто случается пробуждение.  Нечто,
до тех пор дремавшее, начинает действовать.



                        3. ВТОРЫЕ ВРАТА СНОВИДЕНИЯ

     В ходе практики  сновидения  я  обнаружил,  что  для  обучения  этому
искусству  учителю   необходимо   сформировать   подход,   основанный   на
дидактическом синтезе. В  этом  случае  он  сможет  добиться  выявления  и
усиления тех сторон учения, для которых  это  является  необходимым.  Чего
добивался дон Хуан, давая мне первое задание? По-сути, он хотел  заставить
меня упражнять внимание сновидения посредством  фокусировки  на  объектах,
присутствующих в сновидении. В качестве стрелки-указателя,  выводящего  на
этот эффект, дон Хуан использовал идею осознания  момента  засыпания.  Его
заявление, будто изучение присутствующих во сне объектов есть единственный
путь к осознанию момента засыпания, было не более чем уловкой.
     Едва взявшись  за  практическую  отработку  искусства  сновидения,  я
понял, что тренировка внимания  сновидения  является  весьма  существенной
вещью. Однако с точки зрения ума тренировка осознания на уровне сновидения
кажется  чем-то  невозможным.  Дон  Хуан  объяснял,  что   основой   такой
тренировки является настойчивость. Рано или поздно, - говорил  он,  -  под
воздействием этой настойчивости защитные барьеры  ума  разрушаются,  и  на
сцену выходит внимание сновидения.
     По мере практики сосредоточения и удержания  внимания  сновидения  на
объектах  сновидения,  я  начал  чувствовать  какую-то   очень   необычную
уверенность в себе. Она была настолько странной, что я  обратился  к  дону
Хуану за разъяснением.
     - Ощущение уверенности в себе дает  тебе  именно  вхождение  в  сферу
второго внимания, - пояснил он. -  Теперь  от  тебя  требуется  еще  более
трезвый  подход.  Будь  очень  осмотрителен,  продвигайся   медленно,   но
неуклонно, и ни в коем случае не разговаривай об этом. Просто действуй!
     Я сообщил ему, что в своей практике я уже добился того, о чем он  мне
говорил. Действительно, когда я  бросал  на  объекты  сновидения  короткие
взгляды, их образы не рассеивались. Я сказал, что сложнее всего преодолеть
изначальный барьер, не  позволяющий  вывести  сновидение  в  сферу  нашего
сознательного внимания. Я спросил его  мнения,  потому  что  сам  искренне
полагал, что барьер этот - чисто психологического  свойства,  -  результат
нашей  социальной  обусловленности,  вследствие  которой  мы  не   склонны
придавать снам особого значения.
     - Этот барьер - не только результат обусловленности, - ответил он.  -
Это - первые врата сновидения Теперь, когда ты их преодолел, тебе  кажется
странным, что раньше тебе не  удавалось  по  своей  воле  останавливаться,
обращая внимание на какой-либо объект сновидения. Но не спеши считать  это
достижением. Первые врата сновидения являются естественным препятствием  и
преодолеваются автоматически просто за счет увеличения уровня энергии.
     Затем дон Хуан настоял на том, что мы станем  говорить  о  сновидении
только в тех случаях, когда я буду находиться во втором внимании или когда
он сам сочтет нужным. Он просил меня во что  бы  то  ни  стало  продолжать
практику, обещая со своей стороны ни во что не вмешиваться.
     Постепенно осваиваясь с настройкой сновидения, я начал опять и  опять
испытывать ощущения,  которые  почему-то  счел  очень  важными.  Это  было
ощущение, словно я скатываюсь в  канаву.  Оно  приходило  точно  в  момент
засыпания. Дон Хуан не вмешивался: он ни разу не сказал, что эти  ощущения
бессмысленны и позволил мне записывать все, что я считал нужным. Сегодня я
отдаю себе отчет, насколько нелепо выглядел тогда  в  глазах  дона  Хуана.
Если бы сегодня мне довелось обучать кого-нибудь практике  сновидения,  я,
безусловно, немедленно пресек бы подобное поведение ученика. Дон  Хуан  же
просто потешался надо мной и дразнил, называя скрытым эгоманьяком, который
заявляет о том,  что  борется  с  чувством  собственной  важности,  а  сам
потихоньку дотошно ведет сверхличный  дневник  с  надписью  "Мои  Сны"  на
обложке.
     При  каждом  удобном  случае  дон  Хуан  подчеркивал,  что   энергия,
необходимая для освобождения  внимания  сновидения  появляется  вследствие
перераспределения той энергии, которая уже есть в нашем  распоряжении.  Он
был   абсолютно   прав.   Высвобождение   внимания   сновидения   является
естественным следствием корректировки образа жизни. Поскольку нет никакого
внешнего источника энергии, к которому мы могли бы  подключиться,  то  для
получения толчка нам остается лишь тем или иным способом  перераспределять
ту энергию, которой мы реально располагаем.
     Дон Хуан настаивал, что именно путь мага является наилучшей "смазкой"
для приведения в действие механизма перераспределения энергии,  и  в  этом
смысле наиболее важным, наиболее  эффективным  достижением  на  пути  мага
является потеря чувства собственной важности. Дон Хуан  был  убежден,  что
это абсолютно необходимо для достижения успеха в любом  действии  мага,  и
настаивал,  чтобы  ученики  уделяли  особое  внимание   выполнению   этого
требования, утверждая, что чувство собственной важности является не только
главнейшим и опаснейшим врагом мага,  но  и  роковым  барьером  для  всего
человечества.
     Дон  Хуан  считал,  именно  на  удовлетворение  чувства   собственной
важности уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это
проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как
нам себя подать, какое впечатление мы производим. Нас  всегда  чрезвычайно
сильно волнует, понравимся ли мы окружающим, признают ли нас  и  будут  ли
нами восхищаться. Если бы нам  удалось  хотя  бы  частично  избавиться  от
чувства собственной важности, с нами произошли бы два необычайных события.
Первое  -  высвободилась  бы  энергия,  которой  питается   наша   иллюзия
собственного величия. Второе - появилась бы свободная энергия, достаточная
для проникновения в сферу второго внимания, что позволило бы нам  хотя  бы
мельком взглянуть на истинное величие вселенной.
     Чтобы  научиться  устойчиво  фокусировать  внимание   сновидения   на
интересовавших меня объектах, мне понадобилось два года. Зато я  настолько
освоился, что  чувствовал  себя  так,  словно  всю  жизнь  только  этим  и
занимался. Самым невероятным было то, что я не мог даже представить  себе,
что когда-то этого не умел.
     Однако я помнил, насколько сложно мне было когда-то  думать  об  этом
даже как о потенциальной возможности. Однажды мне  пришло  в  голову,  что
способность  исследовать  происходящее  в   сновидениях   является   нашей
врожденной способностью,  как,  скажем,  способность  ходить.  Человек  от
природы - двуногое существо, но какие  усилия  нам  приходится  прилагать,
чтобы научиться ходить!
     Новая способность рассматривать объекты  снов  "короткими  взглядами"
сопровождалась постоянными напоминаниями самому  себе  о  том,  чтобы  это
делать. Я, в общем, знал о своей склонности к брюзжанию,  но  во  сне  эта
склонность усиливалась до такой  степени,  что  в  конце  концов  я  начал
злиться на самого себя и даже задался вопросом: не является ли это чьим-то
посторонним влиянием? Временами я даже подумывал, что схожу с ума.
     - Я без конца болтаю сам с собой во сне, напоминая себе  о  том,  что
нужно рассматривать объекты, - пожаловался я дону Хуану.
     В  целом  я  старался  придерживаться  нашего  соглашения   обсуждать
искусство сновидения  только  по  его  инициативе.  Однако  данный  случай
показался мне слишком серьезным.
     - А это случайно не звучит  так,  будто  говоришь  не  ты,  а  кто-то
другой? - спросил дон Хуан.
     - Подумать только - именно так! Это действительно звучит так,  словно
говорю не я.
     - Тогда это - не ты. Но время для объяснения  этого  явления  еще  не
пришло. Предположим, в этом мире мы  не  одни,  что  сновидящему  доступны
другие миры - полноценные целостные миры. Из  этих  полноценных  целостных
миров к нам являются энергетические сущности. В следующий раз, когда опять
услышишь, как ты ворчишь на себя  во  сне,  по-настоящему  разозлись  и  в
приказном тоне рявкни: "Прекратить!"
     Я  столкнулся  с  новым  для  себя  вызовом:  необходимостью  вовремя
вспомнить о том, что следует выкрикнуть эту команду.  И  наверное  потому,
что уж слишком меня все это раздражало, я смог-таки вспомнить и рявкнул во
сне: "Прекратить!" Ворчание  тут  же  прекратилось  и  больше  никогда  не
повторялось.
     - Это происходит с каждым сновидящим? - спросил я у дона Хуана, когда
мы встретились в очередной раз.
     - С некоторыми,  -  безразличным  тоном  ответил  он.  Я  начал  было
пространно рассказывать о том, как все  это  было  странно,  но  дон  Хуан
оборвал мою тираду, сказав: -  Теперь  ты  готов  приблизиться  ко  вторым
вратам сновидения.
     Я тут  же  ухватился  за  возможность  получить  ответы  на  вопросы,
теснившиеся в моем уме, поскольку  задать  их  раньше  не  предоставлялось
случая. Особенно меня интересовало то, что я  пережил,  когда  он  впервые
заставил себя войти в состояние  сновидения.  Я  сказал  дону  Хуану,  что
прекрасно  помню  все  объекты,  которые  мне  удалось  созерцать  в  моих
собственных снах, но что мне не приходилось  испытывать  ничего,  хотя  бы
отдаленно напоминавшего то  наше  сновидение  по  яркости  и  насыщенности
деталями.
     - Чем больше я об этом думаю, - сказал  я,  -  тем  больше  это  меня
интригует. Когда я  разглядывал  людей,  бывших  в  том  сновидении,  меня
охватил незабываемый  страх.  Было  до  такой  степени  жутко,  что  кровь
буквально застыла в жилах. Что это было за чувство, дон Хуан?
     - По-моему, твое энергетическое тело  попалось  на  удочку  неведомой
энергии того места. Поэтому, поскольку ты впервые столкнулся с  чужеродной
энергией, то возникшее у  тебя  чувство  испуга  и  протеста  было  вполне
естественным.
     - Ты склонен вести себя подобно магам древних времен, - продолжал он.
- Как только тебе предоставляется случай, ты отпускаешь свою точку сборки.
В тот раз она сдвинулась на довольно значительное расстояние. В результате
ты, как в свое время древние маги, отправился куда-то  далеко  за  пределы
известного нам мира. Путешествие столь же реальное, как и опасное.
     Я пропустил его замечание  мимо  ушей,  не  вникая  в  его  значение,
поскольку меня интересовало другое. Я спросил:
     - Тот город, вероятно, находился на другой планете?
     - Ты пытаешься объяснить сновидение, опираясь на то, что знаешь,  или
полагаешь, что знаешь, - ответил он.  -  Единственное,  что  я  могу  тебе
сказать, - это то, что город, в котором ты побывал, не находится  в  нашем
мире.
     - А где же он тогда находится?
     - Вне этого мира, разумеется. Послушай, ведь ты не такой  уж  тупица.
Ты все заметил с самого начала. И делаешь вид, что  не  понимаешь,  только
потому, что не можешь себе представить, чтобы  что-то  не  принадлежало  к
этому миру.
     - Хорошо, а вне этого мира - это где, дон Хуан?
     -  Можешь  мне  поверить,  это  "вне  этого  мира"   является   самой
замысловатой вещью во всем магическом искусстве. Ты, например,  полагаешь,
что я видел тогда то же самое, что и ты. Ведь ты ни разу не спросил  меня,
что я видел. Но на самом деле ты, и только ты видел и тот город, и людей в
нем. Я же ничего подобного не видел. Я видел энергию.  Так  что  в  данном
конкретном случае лично для тебя одного "вне этого мира" означало  "в  том
городе".
     - Но тогда, дон Хуан, тот город не был  реальностью.  Он  существовал
только для меня и только в моем уме.
     - Нет. Не в этом дело. Теперь  ты  пытаешься  свести  нечто  поистине
трансцендентное к вещам самым обыкновенным. Но это невозможно. Путешествие
было реальностью. Ты видел город. Я видел энергию. Ни ты,  ни  я  не  были
правы. И ни ты, ни я не ошибались.
     - Твои слова относительно реальности подобных вещей приводят  меня  в
полную растерянность. Ведь ты только что говорил о том, что то место  было
реальным. Но, если это так, то как у нас  с  тобой  могли  возникнуть  два
различных варианта его образа?
     - Очень просто. Наши версии различны, потому что на тот момент  мы  с
тобой  обладали  различными  характеристиками  однородности  и  внутренней
связи. А ведь я уже тебе говорил о том,  что  эти  характеристики  и  есть
ключи к восприятию.
     - Как ты думаешь, мне удастся еще раз побывать в том самом конкретном
городе?
     - Меня привел туда ты. Так что я не знаю. Вернее, знаю, но  объяснить
не могу.  Вернее,  могу,  но  не  хочу.  Тебе  просто  следует  выждать  и
самостоятельно выяснить, в чем тут дело.
     Дон Хуан решительно прервал разговор на эту тему.
     - Давай-ка вернемся к основной теме, - предложил он. -  Вторые  врата
сновидения достигаются тогда, когда ты  "просыпаешься"  из  одного  сна  в
другом сне. Ты  можешь  иметь  столько  параллельных  сновидений,  сколько
захочешь. Или столько, сколько сможешь. Главное - в одинаковой степени все
их контролировать и "проснуться" в  одном  из  них,  а  не  в  нашем  мире
известного.
     Меня охватила паника.
     - Уж не хотел ли ты сказать, что я никогда не проснусь в этом мире? -
спросил я.
     - Нет, этого я не говорил. Но раз уж ты затронул эту тему, я вынужден
сказать тебе, что такое тоже возможно. Маги  древности  имели  обыкновение
так поступать. Они никогда не просыпались  в  этом  мире  известного.  Так
поступили и некоторые из магов моей линии. Конечно, это можно сделать,  но
я бы не советовал. Я хочу,  чтобы  по  окончании  практики  сновидения  ты
проснулся самым обычным и естественным образом. Но вот во  время  практики
тебе должно присниться, что ты проснулся в другом сне.
     Невольно у меня вырвался тот же вопрос, который я задавал ему,  когда
он впервые рассказывал  о  настройке  сновидения.  Я  услышал  собственный
голос, вопрошающий:
     - Но разве такое возможно?
     Дон Хуан явно заметил, что я не в себе, и со смехом ответил  так  же,
как и в тот раз:
     - Разумеется, это возможно. Все  дело  в  самоконтроле,  и  он  ничем
принципиально не отличается  от  самоконтроля,  которым  мы  пользуемся  в
повседневной жизни.
     Я наконец справился со своим замешательством  и  приготовился  задать
следующий вопрос, но дон Хуан опередил меня,  заговорив  о  гранях  вторых
врат  сновидения.  Его  объяснения  ввергли  меня  в  еще  более  глубокое
замешательство.
     - Существует одна проблема, связанная со вторыми вратами  сновидения,
- сказал он. - И она может быть очень и очень серьезной.  Все  зависит  от
особенностей характера. И если нам присуща  тенденция  идти  на  поводу  у
нашей склонности цепляться за вещи и привязываться к ситуациям,  -  у  нас
могут возникнуть серьезные затруднения.
     - Каким образом, дон Хуан?
     - А ты подумай. Ведь тебе уже приходилось, исследуя содержимое  снов,
испытывать  необычный  манящий  интерес,  странное  удовольствие.   Теперь
представь  себе:  ты  переходишь  от  одного  сновидения  к  другому,  все
разглядываешь,  исследуешь  каждую  деталь.  Нетрудно  понять,  что  таким
образом можно забраться в смертельные глубины, откуда нет выхода. Особенно
если  человеку  свойственно  индульгирование  [indulgе   (англ.)   -   см.
примечание к 4 тому К.К. "Сказки о силе", стр.14, (София, Киев, 1992)]
     - Неужели тело или мозг  естественным  образом  не  среагируют  и  не
пресекут это?
     - Пресекут, если это естественный, то есть нормальный сон. Но в нашем
случае о  нормальном  сне  речь  не  идет.  Мы  говорим  о  сновидении.  А
сновидящий,  преодолевший  первые  врата  сновидения,   достиг   осознания
энергетического тела. И именно энергетическое тело проходит сквозь  вторые
врата сновидения, перескакивая из одного сна в другой.
     - Что же из всего этого следует, дон Хуан?
     - То, что после  преодоления  вторых  врат  сновидения  тебе  следует
сформировать намерение обрести еще более жесткий и  трезвый  контроль  над
вниманием сновидения, потому  что  оно  -  единственный  предохранительный
клапан для сновидящего.
     - Что такое предохранительный клапан?
     - Тебе  еще  предстоит  обнаружить,  что  истинной  целью  сновидения
является   совершенствование   энергетического   тела.    А    совершенное
энергетическое  тело  обладает,  кроме  всего  прочего,  настолько  четким
контролем над  вниманием  сновидения,  что  может  остановиться  по  знаку
последнего там, где это  необходимо.  Это  и  есть  тот  предохранительный
клапан, который имеется в распоряжении сновидящих. И не  важно,  насколько
глубоко погрузился сновидящий и в какой степени он индульгирует  в  данный
конкретный  момент,  внимание   сновидения   должно   выбросить   его   на
поверхность, как только в этом возникает необходимость.
     Итак, я вновь взялся за практику сновидения,  отправившись  на  поиск
теперь уже непонятно чего. На этот раз цель просматривалась гораздо  менее
ясно, чем прежде, а трудности еще более возросли. Точно так же,  как  и  в
случае с первым заданием, я никак не мог решить,  что  же  мне  делать.  В
сознание мое закралось довольно обескураживающее  подозрение  относительно
того, что на этот раз вся моя  практика  вряд  ли  сможет  чем-нибудь  мне
помочь. После бесчисленных неудач я возвратился к исходной  точке,  просто
продолжив практику фиксации внимания сновидения  на  каждом  из  объектов,
присутствовавших в моих снах. Я согласился  с  тем,  что  чего-то  мне  не
хватает, и это, похоже, дало мне некий толчок. С возросшим  мастерством  я
мог теперь удерживать образ любого объекта сновидения.
     Год прошел без каких бы то ни было перемен. Потом вдруг, в один  день
что-то изменилось.  Я  видел  сон.  В  нем  я  разглядывал  окно,  пытаясь
выяснить, удастся ли мне рассмотреть  расстилавшийся  за  стенами  комнаты
пейзаж. Вдруг какая-то похожая на ветер сила, которую я ощущал как звон  в
ушах, вытянула меня сквозь окно наружу. Причем за мгновение до  этого  мое
внимание  сновидения  было  привлечено  какой-то  странной   конструкцией,
маячившей в отдалении. Она была похожа на трактор. В следующее мгновение я
осознал, что стою рядом с ним и внимательно его изучаю.
     Я совершенно четко осознавал, что это  -  сновидение.  Я  осмотрелся,
чтобы выяснить, не вывалился ли я из окна, на  которое  смотрел.  Судя  по
окружавшему  меня  пейзажу,  я  находился  где-то  на  ферме  в   сельской
местности. В пределах видимости не было никаких зданий. Я хотел  было  как
следует это осмыслить, однако все мое внимание  было  привлечено  огромным
количеством  сельскохозяйственной  техники,  находившейся  вокруг.  Похоже
было, что  вся  техника  брошена.  Я  разглядывал  сенокосилки,  тракторы,
зерноуборочные комбайны, дисковые плуги, молотилки. Их было так много, что
я забыл о сне, с которого все началось. Потом  я  решил  сориентироваться,
осмотрев тот пейзаж, который окружал меня в данный  момент.  На  некотором
расстоянии виднелось нечто, похожее на огромный  рекламный  щит,  подобный
тем, что во множестве расставлены вдоль всех дорог  Америки.  Вокруг  него
виднелись телеграфные столбы.
     Стоило мне сосредоточить внимание на рекламном щите, как я  в  то  же
мгновение обнаружил, что стою рядом с ним.  Стальная  конструкция  внушала
страх. В ней была угроза. На самом щите было изображено здание.  Я  прочел
текст - это была реклама мотеля. Со странной определенностью я был уверен,
что нахожусь либо в Орегоне, либо в северной Калифорнии.
     Я продолжал рассматривать  пейзаж  этого  сна.  Где-то  очень  далеко
виднелись горы, а несколько ближе - зеленые округлые холмы. По холмам были
разбросаны группы деревьев. Я решил, что  это  -  калифорнийские  дубы.  Я
захотел, чтобы зеленые холмы притянули меня к себе, но  вместо  этого  был
притянут далекими горами. Я был убежден, что это - Сьерра.
     Там, в  горах,  меня  покинула  вся  энергия,  которой  я  обладал  в
сновидении. Но прежде чем это произошло, меня последовательно  притягивали
к себе все детали картины, на которые я  обращал  внимание.  Сон  перестал
быть сном. Я воистину находился в горах Сьерры, по крайней  мере  об  этом
говорило мне мое восприятие.
     Словно сквозь фотообъектив с электронным увеличителем, я  вглядывался
в расщелины, валуны, деревья, пещеры. По отвесным склонам я  поднимался  к
вершинам гор, и все это продолжалось до  тех  пор,  пока  я  полностью  не
обессилел, утратив способность сосредоточивать внимание сновидения на  чем
бы то ни было. Я почувствовал,  что  теряю  контроль.  В  конце  концов  я
обнаружил, что больше нет никакого пейзажа, но  только  лишь  непроглядная
тьма.
     - Ну что же, ты добрался до вторых врат сновидения, - сообщил мне дон
Хуан, когда я рассказал ему об этом сновидении. -  Теперь  тебе  предстоит
сквозь  них  пройти.  Преодоление  вторых  врат  сновидения  -  это  очень
серьезно. Для этого необходимо усилие, необходима строжайшая дисциплина.
     Я не  был  уверен  в  том,  что  справился  с  поставленной  задачей,
поскольку в другом сне по-настоящему не просыпался.  Я  задал  дону  Хуану
вопрос по поводу этой неувязки.
     - Это моя ошибка, - ответил он. -  Я  говорил  тебе,  что  необходимо
проснуться  в  другом  сне,  но  имелось  в  виду  несколько  иное:  нужно
последовательно и точно менять сны. Именно это ты и совершил.
     - Подбираясь к первым вратам,  ты  потратил  массу  времени  впустую,
разглядывая исключительно собственные руки.  На  этот  раз  ты  направился
прямо к цели, не особо утруждая себя выполнением  данной  тебе  инструкции
проснуться в другом сновидении.
     Затем  дон  Хуан  сказал,  что  существует  два  корректных   способа
преодоления вторых врат сновидения.
     Первый - проснуться в другом сне, то есть увидеть во сне, что  видишь
сон и во сне же увидеть, что проснулся.
     Второй - использовать объекты сновидения для переключения  на  другой
сон, как сделал это я.
     Как обычно, дон Хуан в  очередной  раз  предоставил  мне  возможность
практиковаться без какого бы то ни было вмешательства с его стороны. Я  же
занялся отработкой обоих описанных им способов. Либо мне  снилось,  что  у
меня был сон, в котором мне снилось,  что  я  проснулся,  либо,  как-будто
глядя  сквозь  объектив  электронного  фотоувеличителя,  я  переходил   от
чего-нибудь,  непосредственно  доступного  моему  вниманию  сновидения,  к
чему-либо не столь доступному. Иногда я применял второй  способ  в  слегка
измененном варианте: я вглядывался в какой-нибудь из  объектов  сновидения
до тех пор, пока он не начинал изменять форму,  втягивая  меня  тем  самым
сквозь звенящий вихрь в  другой  сон.  Однако  мне  никогда  не  удавалось
предугадать заранее, каким  из  трех  способов  я  воспользуюсь  в  данном
конкретном  сновидении.  Заканчивались  же  мои  тренировки  по  отработке
искусства сновидения либо тем, что я "выскакивал" из внимания сновидения и
просыпался, либо тем, что я проваливался в темный,  глубокий  беспробудный
сон.
     Все шло гладко. Единственное, что меня беспокоило,  -  это  все  чаще
повторявшееся ощущение некоторой помехи, что-то вроде приступов страха или
дискомфорта. Я полагал,  что  это  обусловлено  либо  моим  отвратительным
питанием, либо тем, что как раз в  то  время  дон  Хуан  часто  давал  мне
галлюциногенные растения, что  тоже  входило  в  программу  моих  занятий.
Однако в конце концов приступы сделались настолько явными, что я  вынужден
был обратиться к дону Хуану за советом.
     - Ты прикоснулся к самой опасной грани магического знания, настоящему
кошмару, истинному страху, - начал он. - Я обязан прямо  сказать  тебе  об
этом, не церемонясь с твоим любимым рационализмом. С этой гранью неизбежно
сталкивается каждый маг. Боюсь, что если бы я тебя не предупредил,  то  на
этом этапе ты вполне мог бы сорваться и запаниковать, считая,  что  где-то
допущена ошибка.
     Дон Хуан очень серьезно  объяснил  мне,  что  жизнь  и  сознание  как
энергетические  категории  не  являются  исключительным  свойством   живых
организмов. Маги увидели, что существует два  типа  сознательных  существ,
скитающихся  по  этой   земле   -   органические   существа   и   существа
неорганические. Сравнивая их друг с другом,  маги  увидели,  что  и  те  и
другие являются  сгустками  свечения,  сквозь  которые  во  всех  мыслимых
направлениях   струятся   миллионы   энергетических   волокон   вселенной.
Отличаются они друг от друга формой и  яркостью.  Неорганические  существа
имеют вытянутые формы,  похожие  на  свечи,  и  светятся  тусклым  светом.
Органические же существа более округлы  и  обладают  гораздо  более  ярким
свечением. Еще одно существенное  различие  между  ними,  которое  увидели
маги,  состоит  в  том,  что  жизнь  и   сознание   органических   существ
быстротечны, поскольку существа эти вынуждены жить  в  постоянной  спешке.
Неорганические существа живут неизмеримо дольше, потому  что  сознание  их
исполнено бесконечного покоя и глубины.
     -   Без   особых   сложностей   маги   могут   взаимодействовать    с
неорганическими существами, - продолжал дон Хуан, - потому  что  последние
обладают   сознанием   -   главной   характеристикой,   необходимой    для
взаимодействия.
     - Но они действительно существуют? - спросил я. - Так же реально, как
ты и я?
     - Конечно, существуют, - ответил он. - Можешь мне  поверить,  маги  -
создания исключительно разумные. Ни при каких условиях  они  не  стали  бы
заигрывать с предрассудками, принимая их впоследствии за реальность.
     - Почему ты говоришь, что эти существа - живые?
     - С точки зрения мага обладать жизнью значит - обладать сознанием. То
есть иметь точку сборки с окружающим ее  свечением  сознания.  Именно  это
указывает магу на то, что существо, с которым он имеет дело,  не  важно  -
органическое  оно  или  неорганическое,  вполне  обладает  способностью  к
осознанию. Маги рассматривают наличие восприятия как  необходимое  условие
жизни.
     - Тогда неорганические существа также должны умирать. Это верно,  дон
Хуан?
     - Естественно. Они утрачивают свое осознание точно так же, как и  мы.
Просто    продолжительность    существования    их    сознания    поистине
умопомрачительная.
     - Неорганические существа сами являются магам?
     - В их случае очень трудно сказать, что  есть  что.  Скажем  так:  мы
приманиваем их или, вернее, вынуждаем их с нами взаимодействовать.
     Мгновение дон Хуан буквально сверлил меня взглядом.
     - До тебя это совершенно не доходит, - уверенно заключил он.
     - Я почти не в состоянии думать  об  этом  с  точки  зрения  здравого
смысла, - сказал я.
     - А я тебя предупреждал,  что  твоему  рассудку  предстоит  серьезное
испытание.  В  этом  случае  целесообразно  оставить  все   как   есть   и
предоставить событиям возможность идти своим чередом.  Я  имею  в  виду  -
позволить неорганическим существам прийти к тебе.
     - Ты это серьезно, дон Хуан?
     - Абсолютно  серьезно.  Сложность  взаимодействия  с  неорганическими
существами заключается  в  том,  что  их  сознание  действует  чрезвычайно
медленно по сравнению с нашим. И на то, чтобы они  признали  мага,  уходят
годы. Потому рекомендуется запастись терпением и ждать.  Рано  или  поздно
они покажутся. Но не так, как показались бы ты или  я.  Они  дают  о  себе
знать весьма специфическим способом.
     - Как маги их приманивают? Существует какой-то ритуал?
     - Ну, уж во всяком случае, маги не выходят на середину  дороги  и  не
взывают к ним оттуда  дрожащим  голосом,  когда  бьет  полночь,  если  под
ритуалом ты понимаешь что-то в этом роде.
     - А что же они делают?
     - Они приманивают их посредством сновидения. Я  же  сказал,  что  это
нечто большее, чем просто приманивание.  Посредством  практики  сновидения
маги вынуждают их к взаимодействию.
     - Каким образом маги их вынуждают?
     -  Сновидение  означает  удерживание  точки  сборки  там,  куда   она
сдвинулась во сне. Образующийся вследствие этого энергетический  потенциал
привлекает внимание неорганических существ. Как наживка привлекает рыб.  И
они идут на эту наживку. Достигая и  преодолевая  первые  и  вторые  врата
сновидения, маги забрасывают наживку  для  неорганических  существ  и  тем
самым вынуждают их явиться.
     Преодолев первые и вторые врата сновидения, ты довел до  их  сведения
свое приглашение. Теперь жди, пока они подадут тебе знак.
     - Каким может быть этот знак, дон Хуан?
     - Вполне возможно, что кто-то из них явится тебе, хотя для этого  еще
слишком  рано.  По-моему,  знаком  будет  просто   некоторое   постороннее
вмешательство в твое сновидение. Я полагаю, что приступы страха, которые в
последние дни ты испытываешь  в  сновидениях,  обусловлены  не  нарушением
пищеварения, но импульсами энергии, которые посылают  тебе  неорганические
существа.
     - И что мне теперь делать?
     - Обмануть собственные ожидания.
     Я не мог понять, что он имеет в виду.  Дон  Хуан  подробно  объяснил.
Чего  мы  ожидаем,  вступая  во  взаимодействие  с  людьми   или   другими
органическими существами?  Немедленной  реакции  на  свой  запрос.  Однако
неорганические существа отделены от нас самым труднопреодолимым барьером -
другими скоростями движения энергии. Поэтому мгновенной  реакции  быть  не
может, и маг должен обмануть свои ожидания, продолжая действовать в режиме
запроса столько времени, сколько потребуется на то, чтобы его  запрос  был
принят.
     - Ты хочешь сказать,  дон  Хуан,  что  запрос  и  практика  искусства
сновидения в данном случае одно и то же?
     - Да. Но для того, чтобы получить совершенный результат, тебе следует
добавить к своей практике намерение добраться до  неорганических  существ.
Послать им чувство силы и уверенности, чувство могущества и  отрешенности.
И любой ценой избежать того, чтобы их достигло  твое  чувство  страха  или
подавленности.  Они  достаточно  мрачны  сами  по  себе.  Добавлять  к  их
мрачности свою тебе по меньшей мере не обязательно.
     -  Мне  не  совсем  ясно,  дон  Хуан,  каким  образом  они   являются
сновидящим. Что это за особый способ, которым они дают о себе знать?
     - Случается, что они материализуются в этом мире - прямо перед  нами.
Хотя большую часть времени они невидимы, а присутствие  их  проявляется  в
виде особого ощущения в теле человека, своего  рода  встряски  или  дрожи,
которая пробивает человека до мозга костей.
     - А в сновидении, дон Хуан?
     - В сновидении все наоборот. Временами мы ощущаем их так, как  ощущал
ты - как приступы  страха.  В  большинстве  случаев  они  материализуются,
возникая прямо перед нами. Поскольку поначалу у нас нет опыта обращения  с
ними, они могут внушить нам безмерный страх. И  это  по-настоящему  опасно
для нас. По каналу страха они способны проследовать  за  человеком  в  мир
повседневности. Результаты этого могут быть поистине катастрофическими.
     - В каком смысле, дон Хуан?
     - В его жизни  может  прочно  укорениться  страх.  Совладать  с  этим
страхом способен только воистину  великий  одинокий  воин.  Неорганические
существа могут быть истинными паразитами - хуже чумы. Нагоняя на  человека
страх, они вполне способны свести его с ума.
     - А что делают с неорганическими существами маги?
     - Сливаются  с  ними.  Превращают  их  в  своих  союзников.  Образуют
сообщества. Иногда их контракты выливаются в необычайную дружбу. Я называю
такие отношения сотрудничеством без границ. Главнейшую роль в  них  играет
восприятие. Ведь мы - существа  общественные  и  неизбежно  ищем  компании
других сознаний.
     Секрет успешного налаживания контактов с  неорганическими  существами
заключается в том, что их  не  нужно  бояться.  Причем  послание,  которое
человек им посылает, должно быть исполнено  силы  и  отрешенности.  В  нем
должно быть закодировано: "Я вас  не  боюсь.  Приходите  повидаться.  Если
явитесь - буду рад вас видеть. Если не захотите прийти - мне будет вас  не
хватать".  Когда  неорганические  существа  получают  такое  послание,  их
охватывает настолько неудержимое любопытство, что они непременно приходят.
     - Но для чего им приходить  ко  мне,  или  с  какой  стати  я  должен
стремиться к встрече с ними?
     - Сновидящие ищут в своих сновидениях контактов с другими существами.
Нравится нам это или нет  -  не  имеет  значения.  Может  быть,  это  тебя
шокирует, но сновидящие автоматически стремятся отыскать группы существ, с
которыми у них может  установиться  связь,  своего  рода  узы.  Сновидящие
поистине жаждут их отыскать.
     - Это кажется мне очень странным,  дон  Хуан.  Зачем  сновидящие  это
делают?
     - Неорганические существа - нечто новое для нас. А для  них  новинкой
становятся те  из  нас,  кто  переходит  через  границу  их  сферы  бытия.
Благодаря своему великолепному сознанию, неорганические существа  обладают
для сновидящего огромной притягательной силой и  могут  переносить  его  в
неописуемые миры. Запомни это хорошенько, и никогда об этом не забывай.
     - Этим пользовались маги древних времен  -  именно  им  обязан  своим
происхождением термин "союзники". Союзники этих магов научили  их  смещать
точку сборки за пределы светящегося яйца  -  в  нечеловеческую  вселенную.
Таким образом, когда маг использует их в качестве транспортного  средства,
они переносят его в миры, находящиеся за пределами сферы человеческого.
     Я слушал его, и меня одолевали странные страхи и дурные предчувствия.
Дон Хуан мгновенно понял, в чем дело.
     - Ты религиозен до предела, - рассмеялся он. - И в  настоящий  момент
почувствовал на своем затылке дыхание дьявола. А ты подумай об этом иначе.
Мы верим, что может быть воспринято то-то и  то-то.  А  сновидение  -  это
восприятие того, что выходит за пределы возможного.
     Во  время  бодрствования  меня   беспокоила   возможность   реального
существования неорганических существ. Но когда я  спал,  мое  сознательное
беспокойство  особой  силы   не   имело.   Приступы   физического   страха
продолжались, но за ними неизменно  приходило  странное  спокойствие.  Оно
овладевало мной и позволяло мне продолжать,  словно  и  не  было  никакого
страха.
     Тогда мне казалось, что каждый  прорыв  в  моем  сновидении  случался
внезапно, без предупреждения. Появление в моих снах неорганических существ
не явилось исключением. Это случилось, когда  мне  снился  цирк  из  моего
детства. Окружающая обстановка  напоминала  пейзаж  маленького  городка  в
горах Аризоны.  Я  принялся  рассматривать  людей,  испытывая  никогда  не
покидавшую меня смутную надежду снова увидеть тех людей, которых я  видел,
когда дон Хуан впервые заставил меня войти в сферу второго внимания.
     Наблюдая за ними, я ощутил всплеск нервозности - толчок под ложечкой,
похожий на удар в солнечное сплетение. Толчок несколько меня отвлек,  и  я
потерял из виду людей, цирк и городок в горах Аризоны. Вместо всего  этого
передо мной стояли две фигуры совершенно жуткой наружности. Они были тощие
- не шире фута в плечах - и длинные -  футов  около  семи.  Они  угрожающе
нависали надо мной, как два гигантских земляных червя.
     Я знал, что это сон, но я также знал и то, что я вижу. О видении мы с
доном Хуаном беседовали, когда я был как в нормальном состоянии, так  и  в
состоянии второго внимания. И,  хотя  я  не  мог  тогда  испытать  это  на
собственном  опыте,  мне  казалось,  что  понял   идею   непосредственного
восприятия энергии. И в том сне, глядя на эти странные призраки, я  понял,
что вижу энергетическую сущность чего-то невероятного.
     Я был очень спокоен. Я не двигался. Самым замечательным для меня было
то, что они не рассеялись и не трансформировались  во  что-нибудь  другое,
оставаясь зримыми существами, по форме напоминавшими  свечи.  В  них  было
нечто, заставлявшее меня удерживать  восприятие  их  формы.  Я  знал  это,
поскольку что-то говорило мне, что, если я не  буду  двигаться,  они  тоже
останутся на месте.
     В определенный момент  все  закончилось.  Я  проснулся  от  испуга  и
немедленно  попал  в  осаду  множества  страхов.  Мною  овладела  глубокая
обеспокоенность - нечто подобное физическому страданию,  какая-то  печаль,
не имеющая под собой оснований.
     С тех пор две странные  фигуры  являлись  мне  каждый  раз,  когда  я
практиковал  сновидение.  Со  временем  получилось  так,  словно  вся  моя
сновидческая  практика  только  затем  и  была  нужна,  чтобы  я  с   ними
встретился. Они никогда не пытались ни приблизиться ко мне, ни вступить  в
какое бы то ни было взаимодействие. Они  просто  недвижимо  стояли  передо
мной все время, пока длился мой сон. Я не только ни разу не сделал  усилия
изменить свои сны, более  того,  -  даже  забыл,  ради  чего,  собственно,
практикую сновидение.
     К тому времени, когда я, наконец, рассказал дону Хуану о том, что  со
мной происходит, я уже несколько месяцев созерцал только эти две фигуры.
     - Ты застрял на очень опасном перекрестке, - сказал дон Хуан. - Будет
неправильно, если ты их прогонишь. Однако позволить  им  остаться  -  тоже
ошибка. В настоящее  время  их  присутствие  -  помеха  в  твоей  практике
сновидения.
     - Что же мне делать, дон Хуан?
     - Встретиться с ними прямо сейчас, в нашем мире, и сказать им,  чтобы
они приходили позже, когда в твоем сновидении будет больше силы.
     - Но как с ними встретиться?
     - Это непросто, но возможно. Нужно только, чтобы кишка у тебя была не
слишком тонка. Но она у тебя не тонка, будь спокоен.
     И, не ожидая, пока я начну уверять его, что как раз кишка-то у меня и
тонка, да к тому же весьма, он потащил меня куда-то в холмы. Жил он  тогда
на севере Мексики  и  предварительно  позаботился  о  том,  чтобы  у  меня
сложилось впечатление о нем как об одиноком  колдуне,  всеми  позабытом  и
выпавшем  из  потока  человеческой  жизни  старце.  Правда,  меня   слегка
настораживала    его    внезапно    проявляющаяся    поистине    безмерная
интеллигентность.  Поэтому  я  был  склонен  мириться  с  некоторыми   его
проявлениями, так как был наполовину уверен в  том,  что  это  просто  его
причуды.
     Его любимым коньком была особая хитрость, которую  маги  отрабатывали
на протяжении многих столетий. Он добивался того, чтобы в нормальном своем
состоянии я понял все, что только был способен  понять.  В  то  же  время,
вводя меня в состояние второго внимания, он добивался  того,  что  я  либо
понимал, либо по крайней мере увлеченно внимал всему, чему он  меня  учил.
Таким образом он как бы разделял меня на две  части.  Пребывая  в  обычном
состоянии, я не мог сообразить, почему или каким образом  получается  так,
что я склонен принимать его эксцентричные  выходки  всерьез.  Когда  же  я
находился в состоянии второго внимания, все  это  имело  для  меня  вполне
определенный смысл.
     Дон Хуан утверждал, что второе внимание в принципе доступно любому из
нас,  но,  старательно   цепляясь   за   спасительную   соломинку   своего
рационализма, мы - одни более яростно, другие менее - отпихиваем  от  себя
второе внимание, не подпуская его ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Идея дона Хуана состояла в том, что сновидение устраняет барьеры, которыми
мы ограждаем себя от второго внимания, тем самым себя изолируя.
     В тот день, когда он  повел  меня  в  холмы  Соноранской  пустыни  на
встречу с неорганическими существами,  я  находился  в  обычном  состоянии
осознания. Однако откуда-то  мне  все  же  было  известно,  что  предстоит
совершить нечто, и это нечто определенно окажется чем-то невероятным.
     В пустыне прошел небольшой дождик. Рыжая  почва  еще  не  просохла  и
прилипала к резиновым подошвам моих ботинок. Чтобы избавиться  от  тяжелых
комков, мне то и дело приходилось наступать на камни. Мы  шли  на  восток,
поднимаясь к холмам. Когда мы добрались до  глубокой  лощины  между  двумя
холмами, дон Хуан остановился.
     - Ну вот, это, пожалуй, идеальное место для того, чтобы вызвать твоих
друзей, - сказал он.
     - Моих друзей? Почему ты их так называешь?
     - Они сами тебя выбрали. Когда они так поступают, это  означает,  что
они ищут контакта. Я же говорил тебе, что между ними и  магами  образуются
узы дружбы. Похоже, именно  с  такой  ситуацией  мы  столкнулись  в  твоем
случае. И от тебя даже не требуется функционировать в режиме запроса.
     - А в чем, собственно, заключается такого рода дружба, дон Хуан?
     - Во взаимном обмене энергией. Неорганические существа  вкладывают  в
нее свой высокий уровень сознания, а маги - свое  повышенное  осознание  и
свою  высокую  энергию.  Если  результат   оказывается   положительным   -
происходит паритетный обмен. Но  он  может  быть  и  отрицательным,  тогда
возникает взаимная зависимость.
     Древние маги, как правило, любили своих  союзников.  Фактически,  они
любили своих союзников больше, чем своих ближних. И я  усматриваю  в  этом
огромную опасность.
     - Ладно, что ты советуешь мне предпринять, дон Хуан?
     - Вызывай их. Потом прикинешь их размеры и  сам  решишь,  что  делать
дальше.
     - Что делать, чтобы их вызвать?
     - Воспроизведи в уме тот их облик, в  котором  они  являлись  тебе  в
сновидении, и зафиксируй его. Причина, по которой они старались, чтобы  ты
насытился их присутствием в сновидениях - в том, что они хотели оставить в
твоем уме память об их формах. А сейчас пришло время этим воспользоваться.
     Дон Хуан жестко приказал мне закрыть глаза и не открывать  их.  Затем
подвел к каким-то камням и усадил на них. Они были твердыми,  холодными  и
лежали под углом, так что трудно было удерживать равновесие.
     - Сиди здесь и  визуализируй  их  формы  до  тех  пор,  пока  они  не
сделаются в точности такими, какими были во сне, - сказал дон Хуан мне  на
ухо. - Дашь мне знать, когда они будут в фокусе.
     Очень быстро и почти без усилий мне удалось воспроизвести в уме образ
их формы, такой же, как тот, что я видел во сне. То, что мне  удалось  это
сделать, ничуть меня не удивило. Поразило меня совсем другое. Несмотря  на
то, что я отчаянно пытался подать дону Хуану знак, что уже  представил  их
себе, мне не удавалось ни открыть глаза,  ни  выдавить  из  себя  хотя  бы
слово. Я определенно не спал. И все слышал.
     Я слышал, как дон Хуан произнес:
     - Теперь можешь открыть глаза.
     Я открыл их без труда. Я сидел, скрестив ноги,  на  каких-то  камнях.
Это были не те камни, на которые дон Хуан  усадил  меня  вначале.  Сам  он
находился где-то позади и чуть справа от  меня.  Я  попытался  обернуться,
чтобы на него взглянуть, но он не позволил, задержав мою голову  в  прямом
положении. А потом я увидел две  темные  фигуры,  похожие  на  два  тонких
древесных ствола.
     Они были прямо передо мной.
     Раскрыв от удивления рот, я уставился на  них.  Они  были  совсем  не
такими высокими, как во  сне.  Они  сжались  до  половины  своих  исходных
размеров. Вместо  двух  форм  тусклой  светимости  передо  мной  были  две
плотные, темные, почти черные, угрожающие палки.
     - Встань и схвати одного из них,  -  велел  мне  дон  Хуан,  -  и  не
отпускай, как бы тебя ни трясло.
     Мне явно не хотелось проделывать  что-либо  в  этом  роде,  но  некое
неведомое побуждение заставило меня встать против моей воли. В тот же  миг
я ясно осознал: закончится тем, что  я  выполню  все,  хотя  сознательного
намерения подчиняться приказу дона Хуана я не испытывал.
     Я механически приблизился к двум фигурам. Сердце едва не  выскакивало
из грудной  клетки.  Я  схватил  того,  который  был  справа.  То,  что  я
почувствовал, напоминало электрический разряд, который  едва  не  заставил
меня отпустить темную фигуру.
     Тут до меня донесся голос дона  Хуана,  словно  он  кричал  откуда-то
издалека:
     - Если ты бросишь его, тебе конец!
     Я продолжал держать фигуру. Она изгибалась и тряслась, но не так, как
массивное   животное,   а   как   нечто   пушистое,   легкое   и    словно
наэлектризованное. Мы возились на песчаном дне лощины и катались  по  нему
довольно долго. Один за  другим  меня  пронизывали  тошнотворные  импульсы
электрического тока. Я подумал, что это воспринимается столь мерзким из-за
того, что отличается от той энергии, с которой мне приходилось иметь  дело
в мире повседневности. Когда "это" било меня током,  я  дергался,  орал  и
рычал, как зверь. Не от боли, а от какой-то странной злости.
     Наконец,  оно  замерло  подо  мной  -  неподвижное,  почти   твердое.
Инертное. Я спросил у дона Хуана, не умерло ли оно, но  голоса  своего  не
услышал.
     - Ни в коем случае, - со смехом сказал кто-то;  этот  кто-то  не  был
доном Хуаном. - Просто ты исчерпал заряд его энергии. Но не  вставай  еще.
Полежи немного.
     Я вопросительно взглянул на дона Хуана. Он  изучал  меня  с  огромным
любопытством. Потом помог мне подняться. Темная фигура осталась лежать  на
земле. Я хотел спросить дона Хуана, все ли с этой  фигурой  в  порядке.  И
снова не сумел выговорить ни слова. И тут я совершил нечто необычайное.  Я
согласился с тем, что все это - реально. До этого момента в уме оставалось
что-то, оберегавшее мой рационализм, считая происходящее  сном,  навеянным
манипуляциями дона Хуана.
     Я подошел к распростертой на земле фигуре и попытался ее поднять. Это
мне не удалось - ее невозможно было  обхватить,  поскольку  она  не  имела
массы. Я был сбит с толку. Тот же голос,  не  принадлежавший  дону  Хуану,
велел мне лечь сверху на неорганическое существо.  Я  так  и  поступил,  а
когда поднялся на ноги, оно поднялось вместе со мной, словно  прилипшая  к
моему телу тень. Потом оно мягко отделилось от меня и исчезло, оставив мне
какое-то исключительно приятное ощущение полноты.
     На  то,  чтобы  полностью  восстановить  контроль  над   собой,   мне
потребовалось более суток. Большую  часть  времени  я  проспал.  Время  от
времени дон Хуан проверял мое состояние, задавая один и тот же вопрос:
     - Энергия неорганического существа была похожа на огонь или на воду?
     Глотка моя была словно обожжена. Потому я не мог  ответить  ему,  что
импульсы энергии, которые я  ощущал,  напоминали  струи  наэлектризованной
воды. Я не имею понятия о том, что  такое  струи  наэлектризованной  воды,
поскольку никогда в жизни ничего подобного не ощущал. Я вообще не  уверен,
что такое явление можно воспроизвести или почувствовать. Но  именно  такой
образ всплывал в моем уме каждый раз, когда  дон  Хуан  задавал  мне  свой
ключевой вопрос.
     Когда я, наконец, понял, что полностью пришел в себя, дон Хуан  спал.
Зная, что вопрос его имеет очень большое значение, я разбудил  его  и  все
ему рассказал.
     - Среди неорганических существ у тебя не  будет  друзей,  которые  бы
тебе помогали. С ними у тебя может возникнуть только раздражающая связь по
типу обременительной взаимозависимости, - заключил он. - Будь  чрезвычайно
осторожен. Водяные неорганические существа наиболее склонны к излишествам.
Древние маги считали, что они сильнее любят, лучше  притворяются  и  даже,
возможно, обладают эмоциями. В противоположность неорганическим  существам
огненного  свойства,  которых  древние  маги  считали  серьезными,   более
сдержанными, но также и более напыщенными.
     - А какое все это имеет значение для меня, дон Хуан?
     - Слишком большое,  чтобы  говорить  об  этом  сейчас.  Советую  тебе
преодолеть все страхи, которые присутствуют в твоих снах и в твоей  жизни.
Тогда ты сможешь сохранить собственное единство. Неорганическое  существо,
которое ты лишил энергии, а затем снова зарядил, было вне  себя  от  этого
приключения. И явится, чтобы его повторить.
     - Но почему ты меня не остановил, дон Хуан?
     - Ты не дал мне времени это сделать. Кроме того, ты  вообще  даже  не
слышал, как я кричал, чтобы ты оставил его на земле.
     - Нужно было подробно проинструктировать меня заранее, как ты  обычно
это делаешь, относительно всех возможных вариантов развития событий.
     - Я не мог  предвидеть  всех  возможных  вариантов.  Я  вообще  почти
новичок в том,  что  касается  неорганических  существ.  В  свое  время  я
отказался от этой части знания магов на том  основании,  что  она  слишком
обременительна и зыбка. Я не хочу зависеть ни от каких сущностей, будь они
органическими или неорганическими.
     На  этом  наш  разговор  закончился.  Очевидно,  мне   следовало   бы
обеспокоиться, поскольку  реакция  его  на  происшедшее  определенно  была
отрицательной. Но я не беспокоился. Я почему-то был уверен, что все сделал
правильно.
     В  дальнейшем  неорганические  существа  в  мою  практику  сновидения
никогда не вмешивались.



                         4. ФИКСАЦИЯ ТОЧКИ СБОРКИ

     С тех пор, как мы с доном Хуаном условились о  том,  чтобы  обсуждать
мою практику сновидения только тогда, когда он сочтет это  необходимым,  я
редко начинал говорить о ней сам и никогда  не  задавал  лишних  вопросов.
Поэтому я всегда с особой готовностью слушал его, когда он затрагивал  эту
тему. Его объяснения  и  рекомендации  относительно  сновидений  неизбежно
касались и других аспектов его учения.
     Однажды, когда я был у  него  дома  и  мы  разговаривали  о  каком-то
отвлеченном  предмете,  дон  Хуан  без  всякого  предисловия  сказал,  что
посредством  установления  контактов   с   неорганическими   объектами   в
сновидении старые маги  в  совершенстве  овладели  искусством  перемещения
точки сборки - предметом весьма непростым и опасным.
     Я  сразу  же  воспользовался  возможностью   попросить   дона   Хуана
приблизительно сказать, когда  жили  старые  маги.  И  раньше  при  разных
обстоятельствах я задавал тот же вопрос, но никогда  не  получал  на  него
удовлетворительного ответа. Но поскольку на сей раз он  сам  затронул  эту
тему, я был уверен, что он удовлетворит мое любопытство.
     - Это довольно запутанный вопрос, - сказал он.
     Он произнес эти слова таким тоном, что у меня возникла уверенность  в
его нежелании рассматривать этот вопрос. Я был  очень  удивлен,  когда  он
продолжил.
     - Он будет таким же испытанием для твоего здравого смысла, как и  все
связанное с неорганическими  существами.  Кстати,  что  ты  сейчас  о  них
думаешь?
     - Я отложил в сторону свои мнения о них, - сказал я. -  Теперь  я  не
могу придерживаться ни одной конкретной точки зрения.
     Мой ответ вызвал у него восхищение. Он засмеялся и заговорил о  своем
страхе и отвращении к неорганическим существам.
     - Я никогда не испытывал к ним пристрастия, - сказал он.  -  Конечно,
главной причиной этого был мой страх перед ними. В свое время я не смог от
него отделаться, а затем он стал постоянным.
     - Ты и сейчас их боишься, дон Хуан?
     - Сейчас я ощущаю скорее отвращение, чем страх. Я  не  хочу  иметь  с
ними ничего общего.
     -  Существует  ли  какая-нибудь  определенная   причина   для   этого
отвращения?
     -  Лучшая  причина  в   мире   -   мы   с   ними   воплощаем   полные
противоположности. Они любят властвовать, - я люблю свободу. Они стремятся
купить, я же не продаю.
     Я почувствовал необъяснимое волнение и резко заявил ему, что эта тема
кажется настолько далекой  от  моих  проблем,  что  я  не  воспринимаю  ее
всерьез.
     Некоторое время он пристально смотрел  на  меня,  улыбаясь,  а  затем
сказал:
     - Лучшее, что можно делать с неорганическими существами,  -  это  как
раз то, что делаешь ты: отрицать их существование, но  регулярно  посещать
их, придерживаясь мысли, что ты находишься во сне, где, по твоему  мнению,
все возможно. Таким образом ты как бы ничем не рискуешь.
     Я  ощутил  непонятное  мне  чувство  вины,  причину  которой  не  мог
объяснить. Я вынужден был спросить:
     - Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
     - Твои встречи с неорганическими существами, - сухо ответил он.
     - Ты надо мной смеешься? Какие встречи?
     - Я не хотел поднимать этот вопрос, но мне кажется, что пришло  время
сказать тебе  кое-что  о  том  ворчливом  голосе,  который  ты  слышишь  в
сновидении и который напоминает тебе о необходимости концентрации внимания
на всем наблюдаемом тобой. Так вот, - это голос неорганического существа.
     Я  подумал,  что  дон  Хуан  совершенно  непоследователен.  Меня  это
настолько рассердило, что я даже громко возмутился в его адрес. В ответ он
рассмеялся  и  попросил  меня  рассказать   о   необычных   происшествиях,
случающихся в моей  практике  сновидения.  Эта  просьба  меня  удивила.  Я
никогда никому не упоминал о том, что довольно часто выпадал из  состояния
сновидения,  увлеченный  каким-нибудь  определенным  предметом.  При  этом
вместо того, чтобы изменить что-то во сне, как следовало поступить в  этом
случае, я обнаруживал, что изменял весь  настрой  сна  и  находил  себя  в
совершенно незнакомом измерении. Я парил в нем под  воздействием  какой-то
невидимой силы, которая все время кружила меня. Я всегда выходил из  таких
сновидений, продолжая кружиться, и долго поднимался и опускался,  пока  не
просыпался полностью.
     - Это были твои встречи лицом к лицу с  друзьями  из  неорганического
мира, - сказал дон Хуан.
     Я не мог с ним спорить,  но  не  хотел  и  соглашаться.  Я  продолжал
молчать. Я забыл свой вопрос о магах прошлого, но дон  Хуан  снова  поднял
эту тему.
     - Я думаю, что старые маги существовали около десяти тысяч лет назад,
- сказал он, улыбаясь и наблюдая за моей реакцией.
     Я уверенно заявил, что эти данные неправильны, основывая  свой  ответ
на последних результатах археологических исследований о миграции азиатских
кочевых племен на американский континент. Все это  происходило  не  десять
тысяч лет назад, а намного позже.
     - У тебя свои представления, у меня - свои, - сказал он.  -  Я  знаю,
что древние маги жили в течение четырех тысячелетий, с  пятого  по  первое
тысячелетие до нашей эры. Три тысячи лет тому назад они исчезли. С тех пор
маги постоянно систематизируют и по-новому интерпретируют их наследие.
     - Как ты можешь быть столь уверенным в этих сроках? - спросил я.
     - А как ты можешь быть столь уверенным в своих? - возразил он.
     Я  сказал  ему,  что  у  археологов  есть  проверенные   методы   для
датирования событий прошлого.  Он  вновь  возразил,  что  маги  пользуются
своими проверенными методами.
     - Я не хочу противоречить тебе  и  не  пытаюсь  тебя  переспорить,  -
продолжал он, - но может случится так, что  очень  скоро  ты  сам  сможешь
спросить об этом у того, кто знает наверное.
     - Никто не может знать это наверное, дон Хуан.
     - Это еще одна из тех вещей, в которые  невозможно  поверить,  но  на
самом деле существует тот, кто может все это подтвердить. Когда-нибудь  ты
встретишься с этим человеком.
     - Ты, должно быть,  шутишь  дон  Хуан.  Кто  может  подтвердить,  что
произошло семь тысяч лет назад?
     - Все очень просто. Это один из старых магов, о которых мы только что
говорили. Тот, с которым я встречался. Он  и  поведал  мне  все  о  старых
магах. Я надеюсь, что ты запомнишь все, что я собираюсь рассказать тебе об
этом удивительном человеке. Он является для нас  источником  информации  и
авторитетом во многих отношениях. Именно с ним тебе следует встретиться.
     Я сказал дону Хуану, что я внимаю  каждому  произносимому  им  слову,
хотя и не могу понять, как в действительности может происходить то, о  чем
он говорит. Он обвинял меня в том, что я над ним насмехаюсь и не  верю  ни
одному его слову о старых магах. Я согласился,  что  в  обычном  состоянии
сознания я не поверил бы в эти его непостижимые  истории.  Но  я  не  смог
поверить этому и во втором внимании, хотя в нем я должен был бы  отнестись
к ним совсем по-иному.
     - Эта история становится непостижимой только в том  случае,  если  ты
начинаешь над этим размышлять, - отметил он. - Если же ты  не  полагаешься
на свой здравый смысл,  для  понимания  такого  рассказа  необходимо  лишь
нужное количество определенной энергии.
     - Почему ты говоришь, дон Хуан, что я встречусь  с  одним  из  старых
магов?
     - Потому что так будет. Очень важно, чтобы вы однажды встретились.  А
сейчас позволь мне рассказать тебе еще одну необычную историю об одном  из
нагвалей моей линии - нагвале Себастьяне.
     Дон Хуан рассказал мне, что нагваль Себастьян был сторожем при церкви
в южной Мексике примерно в начале восемнадцатого века.  В  своем  рассказе
дон Хуан обратил внимание на то, что современные маги и маги прошлого ищут
и находят пристанище в таких общественных  организациях  как  Христианская
Церковь. По его мнению,  благодаря  своей  высокой  организованности  маги
легко становятся  исполнительными  служащими,  и  поэтому  таких  людей  с
готовностью принимают на ответственную работу в различные учреждения.  Дон
Хуан утверждал, что до тех пор, пока никто не знает об  их  сопричастности
магии,  отсутствие   у   магов   идеологических   симпатий   помогает   им
зарекомендовать себя идеальными работниками.
     Дон Хуан продолжал  свой  рассказ.  Он  сказал,  что  однажды,  когда
Себастьян выполнял свои обязанности церковного сторожа,  в  церковь  вошел
странный человек - старый индеец, выглядевший совсем  больным.  Ослабевшим
голосом он сказал Себастьяну, что ему нужна  помощь.  Нагваль  решил,  что
индеец хочет увидеться с приходским священником, но  мужчина  обратился  к
нагвалю, и казалось, что ему с трудом дается каждое слово. Резко  и  прямо
он сказал ему, что он знает, что Себастьян - не просто маг, но и нагваль.
     Себастьян,  крайне  встревоженный  таким  поворотом  событий,   отвел
индейца в сторону и потребовал извинений. Тот ответил, что он здесь не для
того, чтобы извиняться, но пришел к  нему  за  особого  рода  помощью.  По
словам индейца, ему  было  необходимо  получить  от  нагваля  энергию  для
поддержания своей жизни,  которая,  как  он  заверил  Себастьяна,  длилась
тысячи лет, но именно в то время чуть было не угасла.
     Себастьян был очень рациональным человеком,  и,  не  желая  верить  в
такую бессмыслицу, настоятельно посоветовал индейцу прекратить дурачиться.
Старик рассердился и пригрозил Себастьяну выдать его  вместе  с  учениками
церковным властям, если он не согласится выполнить его просьбу.
     Дон Хуан напомнил мне,  что  в  те  времена  церковные  власти  часто
жестоко расправлялись с языческими культами, сохранившимися среди индейцев
Нового Света. Такую угрозу нельзя было не принять всерьез;  и  нагваль,  и
его  последователи  действительно  оказались  в   смертельной   опасности.
Себастьян спросил индейца, как тот может получить  от  него  энергию.  Тот
человек  объяснил,  что  вследствие  своей  магической  практики   нагвали
приобретают особую энергию, которую накапливают в своем  теле,  и  что  он
может безболезненно для  Себастьяна  взять  часть  ее  из  энергетического
центра, находящегося в области пупка. В свою очередь, Себастьян, оставшись
невредимым,  не  только  получит  за  это  возможность   продолжать   свою
магическую деятельность, но приобретет также дар силы.
     Необходимость  выполнить  требование  старого  индейца   не   слишком
привлекала нагваля, но тот не отступал,  и  Себастьяну  пришлось  в  конце
концов удовлетворить его просьбу.
     Дон Хуан заверил меня, что старый индеец нисколько  не  преувеличивал
своих притязаний. Оказалось, что он является  одним  из  магов  древности,
одним из тех, кто известен как бросивший вызов смерти. По всей  видимости,
он прожил вплоть до того времени, используя только  ему  известные  методы
воздействия на свою точку сборки.
     Дон  Хуан  сказал,  что  происшедшее  тогда  послужило  основой   для
заключения соглашения, к которому присоединились все шесть нагвалей  после
Себастьяна. Бросивший вызов смерти сдержал свое слово; в обмен на энергию,
взятую от всех этих людей, он вознаградил каждого  даром  силы.  Себастьян
вынужден был принять такой дар, и сделал это вопреки своей  воле;  он  был
поставлен в такое положение,  где  у  него  не  было  выбора.  Однако  все
последующие нагвали после Себастьяна с готовностью и  гордостью  принимали
этот дар.
     Дон Хуан завершил свою историю, сказав,  что  позже  бросивший  вызов
смерти стал известен как арендатор ["the tenant" (англ.) - см. прим. к т.8
К.К. "Сила безмолвия" ("София", Киев, 1993г, стр. 65)].  И  на  протяжении
более чем двух столетий нагвали линии дона Хуана соблюдали  условия  этого
соглашения, вступая в отношения обмена энергией, что привело  к  некоторым
изменениям в некоторых деталях и конечной цели их учения.
     Дон Хуан не потрудился объяснить, что же было дальше в этой  истории,
но у меня осталось странное ощущение ее подлинности,  которое  взволновало
меня больше, чем я мог когда-либо вообразить.
     - Как ему удалось прожить так долго? - спросил я.
     - Этого никто не знает, - ответил дон Хуан. - Все, что мы знаем о нем
с тех пор, - это то, что он сам нам рассказывал. Именно  бросившего  вызов
смерти я и расспросил о старых  магах,  и  он  сказал  мне,  что  наиболее
плодотворный период их деятельности был три тысячи лет назад.
     - Откуда ты знаешь, что он говорил правду? - спросил я.
     Дон Хуан покачал головой как-то удивленно, почти с отвращением.
     -  После  того,  как  столкнешься  лицом  к  лицу  с  не  постижимым,
неизвестным тебе, где-то там,  -  сказал  он,  показывая  вокруг  себя,  -
перестаешь носиться с мелочной ложью. Мелочная ложь - это  удел  тех,  кто
никогда не заглянул в потустороннее, которое ожидает нас.
     - Что ждет нас там, дон Хуан?
     Кажущийся безобидным, его ответ привел меня в такой ужас, которого не
вызвало бы во мне даже описание самой страшной вещи.
     - Нечто абсолютно безличностное, - сказал он.
     Он, должно быть, заметил,  что  страх  разрывает  меня  на  части,  и
изменил мой уровень осознания так, чтобы мой испуг прошел.
     Несколько  месяцев  спустя  в  моих  сновидениях  произошла  странная
перемена. В своих снах я начал  получать  ответы  на  вопросы,  которые  я
собирался задать дону Хуану. Но наиболее странным было то, что  это  стало
происходить со мной и в часы бодрствования.  Однажды,  когда  я  сидел  за
столом на работе,  я  получил  ответ  на  мысленный  вопрос  о  реальности
неорганических существ. Я видел неорганические существа в  сновидении  так
много раз, что уже начал думать о них как о реальности.  Я  вспомнил,  что
даже прикасался к одному из них, находясь в необычном состоянии сознания в
пустыне Соноран. Периодически в своих снах я проскальзывал в миры, которые
едва ли могли  быть  порождением  моего  воображения.  Я  хотел  наилучшим
образом кратко сформулировать этот вопрос  для  дона  Хуана.  Для  себя  я
сформулировал его так: если согласиться с тем, что неорганические существа
точно так же реальны,  как  и  люди,  то  где  они  могут  существовать  в
материальной структуре вселенной?
     Сформулировав для себя этот вопрос, я услышал странный смех. Такой же
смех я слышал в тот день, когда  столкнулся  с  неорганическим  существом.
Вполне человеческий голос сказал мне:
     - Их мир существует в некотором особенном положении точки  сборки,  -
сказал он. - Так же, как твой мир существует  в  обычном  положении  точки
сборки.
     Меньше всего на свете мне хотелось начинать  разговор  с  бестелесным
голосом, поэтому я вскочил на ноги и начал бегать по дому в поисках  того,
кто мог бы произнести эти слова. Я решил, что начинаю сходить  с  ума.  Ко
всем моим волнениям не хватало только этого.
     Голос был столь ясным и внушительным, что не только  озадачил,  но  и
испугал меня. Я с трепетом ожидал дальнейших появлений  этого  голоса,  но
этого  не  происходило.  При  первой  же  представившейся  возможности   я
обратился с вопросом к дону Хуану.
     Мои недоразумения не произвели на него никакого впечатления.
     - Ты должен понять раз и навсегда, что  такие  вещи  обычны  в  жизни
мага, - сказал он. - Ты не сходишь с ума; ты просто слышишь голос эмиссара
в сновидении. Пройдя через первые и вторые  врата  сновидения,  сновидящий
достигает такого энергетического уровня, когда у него  начинаются  видения
или когда он слышит голоса. Фактически, это не  много  голосов,  а  только
один. Маги называют его голосом эмиссара в сновидении.
     - Что такое "эмиссар в сновидении"?
     - Чужая энергия, сконцентрированная в небольшой области пространства.
Чужая энергия,  претендующая  на  то,  чтобы  помогать  сновидящим  своими
рассказами. Для эмиссара в сновидении характерно,  что  он  может  сказать
лишь то, что маги уже знают или должны знать, если считают себя магами.
     - Утверждение, что это чужая  энергия,  сосредоточенная  в  небольшой
области пространства, совершенно ничего мне не говорит, дон  Хуан.  Какого
рода эта энергия - дружелюбная, враждебная, положительная,  отрицательная,
- какая?
     - Она в точности такая, как я сказал, -  чужая.  Безличностная  сила,
которую мы воспринимаем как личность потому, что она разговаривает с нами.
Некоторые маги поклоняются ей. Они даже  могут  видеть  ее.  Или,  подобно
тебе, они попросту слышат ее как мужской или  женский  голос.  Этот  голос
может объяснять им суть  происходящего,  и  они  чаще  всего  воспринимают
сказанное им как полезный совет.
     - Почему некоторые из нас воспринимают его как голос?
     - Мы видим или слышим его, потому что мы удерживаем наши точки сборки
в некотором новом положении; чем устойчивее это положение, тем  стабильнее
наше ощущение эмиссара. Остерегайся! Ты можешь увидеть и почувствовать его
даже как обнаженную женщину.
     Дон Хуан рассмеялся  над  своим  собственным  замечанием,  но  я  был
слишком испуган, чтобы веселиться.
     - Способна ли эта сила материализоваться? - спросил я.
     - Конечно, - ответил он. - Все зависит от того, где  находится  точка
сборки.  Но  в  любом  случае,  если  ты  можешь   оставаться   достаточно
непривязанным к нему, ничего плохого произойти не может. Эмиссар останется
таким же, каким он был, - безликим голосом, который  воздействует  на  нас
вследствие того, что точка сборки находится в определенном месте.
     - Его советы безопасны и благоразумны?
     - Его слова нельзя считать советами. Он лишь говорит  нам,  что  есть
что, а мы сами уже делаем из этого выводы.
     Затем я рассказал дону Хуану о том, что голос поведал мне.
     - Это в точности соответствует тому, что я тебе только что говорил, -
заметил дон Хуан. - Эмиссар не сказал тебе ничего нового. Его  утверждения
были правильными, но тебе только  казалось,  что  он  открывает  для  тебя
что-то новое. Эмиссар просто повторял тебе то, что ты уже знаешь.
     - Боюсь, что я не знаю всего того, что он говорил, дон Хуан.
     - Да нет же, знаешь. Ты уже сейчас знаешь бесконечно больше  о  тайне
вселенной, чем предполагает твой  здравый  смысл.  Это  наша  человеческая
слабость - знать о тайне вселенной больше, чем мы подозреваем.
     Меня обрадовало то, что я сам, без  всякой  помощи  со  стороны  дона
Хуана, имел возможность убедиться в истинности  этих  слов.  Мне  хотелось
узнать больше об эмиссаре. Я начал расспрашивать дона Хуана, слышал ли  он
когда-нибудь голос эмиссара.
     Он перебил меня и, широко улыбнувшись, сказал:
     - Да, конечно. Эмиссар говорит и со мной. В юности я обычно видел его
в обличии монаха в черной рясе. Этот болтливый монах каждый раз пугал меня
до смерти. Позже, когда я научился преодолевать страх,  он  превратился  в
бестелесный голос, который говорит мне обо всем и по сей день.
     - О чем он говорит, дон Хуан?
     - Обо всем, что составляет  суть  моего  намерения,  но  все  еще  не
продумано мной до конца. Например, подробности, касающиеся поведения  моих
учеников. Что они делают, когда  меня  нет  поблизости.  В  частности,  он
говорит мне и о тебе. Эмиссар рассказывает мне обо всем, что ты делаешь.
     После этого мне сразу же  стало  неинтересно  разговаривать  об  этом
дальше. Я отчаянно пытался придумать какой-нибудь вопрос на другую тему, в
то время как дон Хуан хохотал во все горло.
     - Является  ли  эмиссар  в  сновидении  неорганическим  существом?  -
спросил я.
     - Лучше будет сказать, что эмиссар в сновидении - это  сила,  которая
приходит к нам из мира неорганических существ. По этой причине  сновидящие
всегда сталкиваются с нею.
     - Ты имеешь в виду, дон Хуан, что каждый сновидящий слышит или  видит
эмиссара?
     - Слышит эмиссара каждый, но лишь немногие видят или ощущают его.
     - Ты можешь это как-нибудь объяснить?
     - Нет. Кроме того, меня на самом деле не волнует эмиссар. Однажды мне
пришлось сделать выбор, уделять ли внимание неорганическим существам и тем
самым идти по следам старых магов - или отказаться от этого. Мой  учитель,
нагваль Хулиан, помог мне решиться на этот отказ. И я никогда не пожалел о
своем решении.
     - Как ты считаешь, мне  тоже  следует  отказаться  от  неорганических
существ, дон Хуан?
     Он не ответил мне; вместо этого он объяснил, что  мир  неорганических
существ всегда продолжает обучать  нас.  Вероятно,  это  так  потому,  что
неорганические существа обладают более глубоким  сознанием,  чем  наше,  и
испытывают потребность опекать нас.
     - Я не вижу никакого смысла в том, чтобы становиться их  учеником,  -
добавил он. - За это приходится платить слишком дорого.
     - Как именно?
     - Нашими жизнями, энергией, преданностью им. Другими  словами,  нашей
свободой.
     - А чему они учат?
     - Всему, что характерно для их мира. Точно также мы бы учили их, если
бы могли это делать, - тому, что имеет отношение к нашему миру. Их  метод,
однако, заключается  в  том,  чтобы  рассматривать  наше  эго  в  качестве
показателя того, в чем мы нуждаемся, и в соответствии с этим обучать  нас.
Крайне опасное занятие!
     - Я не понимаю, почему это должно быть опасным.
     - Если кто-то выяснит запросы  твоего  эго  со  всеми  его  страхами,
жадностью,  завистью  и  прочим,  и  станет   обучать   тебя   тому,   как
удовлетворить все твои ужасные притязания, - как ты думаешь,  каков  будет
результат?
     У меня больше не было возражений. Мне показалось, что я отлично понял
причины его неприятия неорганических существ.
     - У магов прошлого возникли  неприятности  потому,  что  хотя  они  и
достигли  великолепных  успехов  в  изучении  магии,  но  при   этом   они
руководствовались низменными эгоистическими побуждениями, - продолжал  дон
Хуан. -  Неорганические  существа  стали  их  наставниками,  и  с  помощью
изощренных средств  они  обучили  старых  магов  множеству  чудес.  Следуя
примеру своих наставников, старые маги начали шаг за шагом  овладевать  их
искусством, повторяя  их  действия,  но  не  изменяя  своей  эгоистической
ориентации.
     - Существуют ли такие взаимоотношения с неорганическими существами  в
наше время?
     - Я не  могу  дать  тебе  точный  ответ.  Скажу  лишь,  что  не  могу
представить себя в подобных взаимоотношениях  с  ними.  Такие  пристрастия
ограничивает нашу свободу, потому что поглощают нашу  энергию.  Для  того,
чтобы по-настоящему следовать примеру своих наставников, старые маги  были
вынуждены жить в мире неорганических существ. Для  того,  чтобы  совершить
столь продолжительное путешествие в их мир, требуется  колоссальный  объем
энергии.
     - Ты хочешь сказать, дон Хуан, что маги древности могли  существовать
в тех мирах так, как мы существуем здесь?
     - Не совсем так, но, несомненно, они как-то жили там:  они  сохраняли
при этом свое самосознание, свою индивидуальность.  Эмиссар  в  сновидении
становился самым необходимым существом для этих  магов.  Если  маг  желает
жить в мире неорганических существ, то  лучшим  гидом  для  него  является
эмиссар; он обо всем рассказывает, любит обучать и вести за собой.
     - Ты бывал когда-нибудь в мире неорганических существ, дон Хуан?
     - Бесчисленное количество раз. Так же, как и ты. Но сейчас нет смысла
говорить об этом. Ты еще не  овладел  достаточно  хорошо  своим  вниманием
сновидения. Мы поговорим об этом мире как-нибудь в другой раз.
     - Мне кажется, дон Хуан, что ты либо не  одобряешь,  либо  не  любишь
эмиссара?
     - Я и не одобряю, и не  люблю  его.  Он  проповедует  другую  систему
ценностей - ту, которая соответствует духу старых магов. Кроме  того,  его
поучения и рекомендации в нашем мире бессмысленны. И  за  эту  бессмыслицу
эмиссар требует от нас  огромнейших  затрат  энергии.  Когда-нибудь  и  ты
согласишься со мной. Вот увидишь.
     Дон Хуан произнес эти слова таким тоном, что я уловил в  них  скрытую
убежденность в моем несогласии с ним в отношении эмиссара. Я уже был готов
спросить его о своей  догадке,  как  вдруг  в  своих  ушах  услышал  голос
эмиссара.
     - Он действительно думает так, - сказал голос.  -  Я  нравлюсь  тебе,
потому что ты не находишь ничего плохого  в  том,  чтобы  исследовать  все
возможности. Ты хочешь знаний; знания  -  это  сила.  Ты  ведь  не  хочешь
осмотрительно прятаться за традиции и убеждения твоего обычного мира?
     Эмиссар  сказал  обо  всем  этом  по-английски  с   ясно   различимым
калифорнийским  выговором.  Затем  он  перешел  на  испанский.  Я  заметил
незначительный аргентинский акцент. Я  никогда  раньше  не  слышал,  чтобы
эмиссар  говорил  так.   Это   восхитило   меня.   Эмиссар   рассказал   о
совершенствовании в познании; о том, сколь многого я уже достиг с тех пор,
как появился на свет; о моей любви к приключениям и пристрастию  ко  всему
новому,  к  открывающимся  горизонтам.  Голос  обратился   ко   мне   даже
по-португальски, произнося слова с интонацией,  характерной  для  пампасов
Южной Америки.
     Когда я услышал весь этот поток лести, изливающейся  на  меня,  я  не
только испугался, но меня к тому же затошнило  от  лицемерия  эмиссара.  Я
сразу  же  сказал  дону  Хуану,  что  вынужден  прекратить  свою  практику
сновидения. Он взглянул на меня с  нескрываемым  удивлением.  Но  когда  я
повторил  ему  все,  что  слышал,  он  одобрил  мое  решение,  хотя  я   и
почувствовал, что он делает это только для того, чтобы успокоить меня.
     Спустя несколько недель я пришел к выводу,  что  принял  это  решение
сгоряча и необдуманно. Я вновь  вернулся  к  практике  сновидения.  Я  был
уверен, что дон Хуан знает о том, что я возобновил занятия.
     Во время одного  из  моих  визитов  к  нему  он  довольно  неожиданно
заговорил о сновидении.
     - Если ты не привык рассматривать  сновидения  в  качестве  подлинной
сферы исследований, то отсюда  не  следует,  что  они  не  являются  такой
сферой, - начал он. - Сны анализируют в поисках смысла, их считают плохими
предзнаменованиями, но никто не видит, что события,  происходящие  в  них,
так же реальны, как и наш обыденный мир.
     - Насколько я могу судить, только маги  прошлого  считали  сновидение
реальным, - продолжал дон Хуан, - но в конце концов они исказили его суть.
Они стали ненасытными, накапливая новые знания,  и  когда  дело  дошло  до
выбора правильного пути, они свернули не в ту сторону. Они смешали  все  в
одну кучу, без  разбора  устанавливая  точку  сборки  в  тысячи  возможных
положений.
     Дон Хуан выразил сожаление в связи с тем, что  из  всех  великолепных
вещей, которым научились старые маги,  перемещая  точку  сборки  в  тысячи
разных мест, остались только искусство сновидения и искусство сталкинга.
     Он повторил снова, что искусство сновидения означает умение управлять
смещением точки сборки. Затем он определил искусство сталкинга как  умение
фиксировать точку сборки в том месте, куда ее необходимо сместить.
     -  Фиксировать  точку  сборки  на  новом  месте  означает   достигать
состояния гармонии, - сказал он. - Сейчас ты как раз над этим и  работаешь
в своей практике сновидения.
     - А я думал, что  совершенствую  энергетическое  тело,  -  сказал  я,
сильно удивившись его словам.
     - Ты работаешь над этим и еще многим  другим,  но  прежде  всего,  ты
овладеваешь умением достигать гармонии. Ты  учишься  этому  в  сновидении,
когда тебе необходимо  фиксировать  точку  сборки  после  ее  перемещения.
Внимание сновидения, энергетическое тело,  второе  внимание,  отношения  с
неорганическими существами, эмиссар в сновидении  -  все  это  сопутствует
обретению гармонии; другими словами, все это получается вследствие  сдвига
точки сборки в некоторые определенные положения в сновидении.
     - Какие это положения, дон Хуан?
     -  Любые  позиции,  в  которых  точка  сборки  оказывается  во  время
сновидения.
     - А как мы фиксируем ее в этих точках?
     - Продлевая присутствие объектов в сновидении  или  же  преднамеренно
изменяя эти объекты. Занимаясь практикой сновидения, ты фактически учишься
достигать гармонии; другими словами, ты получаешь навыки сохранять энергию
в той новой форме, которую она принимает вследствие фиксации точки  сборки
в определенном месте в каждом конкретном сновидении.
     - Умею ли я сохранять энергию в новой форме?
     - Еще не очень хорошо, и не потому что ты не можешь этого  делать,  а
потому,  что  ты  сдвигаешь  точку  сборки,  а  не  плавно  двигаешь   ее.
Последовательность сдвигов  приводит  к  появлению  незначительных,  почти
незаметных изменений в том, что ты видишь. Вся трудность при этом  состоит
в том, что изменений так много  и  они  настолько  малы,  что  способность
непрерывно  находится  в  состоянии  гармонии  свидетельствует  о  большом
успехе.
     - Как определить, находимся ли мы в состоянии гармонии?
     - По ясности восприятия.  Чем  отчетливее  то,  что  мы  наблюдаем  в
сновидении, тем гармоничнее наше состояние.
     Он сказал мне, что пришло время практически использовать то,  чему  я
научился в сновидении. Не давая мне времени задать  очередной  вопрос,  он
приказал мне  сконцентрировать  внимание  на  листве  растущего  невдалеке
мескитового дерева. И к тому же сделать это так, будто  бы  я  нахожусь  в
сновидении.
     - Ты хочешь, чтобы я просто смотрел на это дерево?
     - Я не хочу, чтобы ты просто смотрел; я хочу, чтобы ты  сделал  нечто
особенное с его листвой, - сказал он. - Помни, что если  в  сновидении  ты
можешь  удерживать  в  поле  зрения  объект,  ты  тем   самым   фактически
удерживаешь точку сборки в определенном  положении.  А  сейчас  пристально
смотри на эти листья, будто ты в сновидении, но с одним хотя и  небольшим,
но очень существенным отличием:  удерживай  свое  внимание  сновидения  на
листьях мескитового дерева, находящегося в обыденном мире.
     Моя нервозность не давала мне возможности следовать ходу  его  мысли.
Он терпеливо объяснил, что глядя на листву,  я  осуществлю  незначительное
перемещение точки сборки. Затем, собирая воедино свое внимание  сновидения
путем пристального всматривания в отдельные листики, я в  действительности
фиксирую  точку  сборки  в  этом  едва  смещенном  положении.  Тем   самым
гармоничность, достигнутая в этом состоянии, позволит мне  воспринимать  в
терминах второго внимания. Посмеиваясь, он добавил, что  это  на  редкость
просто.
     Дон Хуан был  прав.  Мне  потребовалось  лишь  остановить  взгляд  на
отдельных листках дерева, удержать его там, и я мгновенно  ощутил  себя  в
вихре, подобном тем, в которые я попадал в сновидении. Листва  мескитового
дерева стала целой вселенной чувственных данных. Было похоже  на  то,  что
она поглотила меня,  но  я  ощущал  ее  не  только  с  помощью  зрения;  я
прикасался к листкам и ясно осязал их. Я мог  чувствовать  их  запах.  Мое
внимание сновидения было не просто визуальным, как в  обычном  сновидении,
но объединяло все органы чувств.
     То, что началось с пристального созерцания листвы мескитового дерева,
теперь переросло в сновидение. Я был убежден, что  воспринимаю  дерево  во
сне, как это случалось со мной множество раз. Естественно,  я  поступил  с
этим деревом во сне точно так же, как  всегда  поступал  в  сновидении;  я
переходил от детали к детали, увлекаемый силой завихрения, которая уносила
меня к той части  дерева,  куда  я  направлял  свое  внимание  сновидения,
охватывающее все органы чувств.
     В ходе этого видения [vision (англ.)] или сновидения я  столкнулся  с
сомнениями, порожденными моей обычной рациональностью. Я начал  спрашивать
себя, не взобрался ли я и в самом  деле,  замечтавшись,  на  дерево  и  не
ощущаю ли в действительности обычные листья, не зная о том, что окружен со
всех сторон  настоящей  листвой.  Или  может  быть,  я  уснул,  убаюканный
шелестом листьев на ветру, и вижу сон? Но, как всегда в сновидении, мне не
хватило энергии для того, чтобы долго об этом размышлять. Мои  мысли  были
мимолетны.  Они  длились  мгновение,  а   затем   сила   непосредственного
восприятия всецело заглушила их.
     От какого-то движения вокруг  меня  все  вздрогнуло,  и  я  буквально
вынырнул из облака листьев, будто дерево перестало оказывать на меня  свое
притягивающее воздействие. Я видел со своей высоты  великолепную  панораму
вплоть до самого горизонта. Темные горы и зеленая растительность  окружали
меня. Еще один энергетический всплеск из глубины встряхнул меня. Я  понял,
что уже нахожусь совсем не там, где было  мескитовое  дерево.  Исполинские
деревья возвышались вокруг. Они были выше, чем пихты в штатах  Орегон  или
Вашингтон. Я  никогда  не  видел  такого  леса.  Эта  панорама  так  резко
контрастировала с безводной соноранской пустыней, что у меня  не  осталось
сомнений, что я в сновидении. Я удерживал  этот  необычный  пейзаж,  боясь
отпустить его, зная, что это в действительности сон, который исчезнет, как
только я выскользну из внимания  сновидения.  Но  образы  оставались  даже
тогда, когда мне показалось, что я вышел из внимания  сновидения.  Ужасная
мысль пронеслась у меня в уме: а что, если это и не сон, и не обычный мир?
     Испугавшись  так,  как  может  быть  напугано  только   животное,   я
устремился опять в заросли листьев, из которых вынырнул. Под  воздействием
порыва вовнутрь я пошел сквозь листву дерева, огибая толстые ветки.  Затем
я вновь вынырнул из дерева и в один миг очутился рядом с  доном  Хуаном  у
двери его дома в пустыне Соноран.
     Я сразу понял,  что  снова  нахожусь  в  состоянии,  в  котором  могу
нормально мыслить, но не могу разговаривать - Дон Хуан сказал, чтобы я  не
волновался. Он сказал, что наш дар речи подвержен очень сильным  влияниям,
и что периоды немоты -  довольно  распространенное  явление  среди  магов,
которые отваживаются заглядывать за пределы обычного восприятия.
     В глубине души я чувствовал, что дон Хуан проникся жалостью ко мне  и
решил меня приободрить. Но голос эмиссара который я ясно  услышал  в  этот
момент, произнес, что через несколько часов  отдыха  ко  мне  вернется  не
только дар речи, но и хорошее самочувствие.
     Выспавшись, я по просьбе дона Хуана дал ему подробное описание  всего
увиденного и пережитого мной. Он  предупредил  меня,  что  понимание  моих
переживаний невозможно на основе рациональных представлений. И дело  вовсе
не в том, что мой интеллект в каком-то смысле неполноценен, а в  том,  что
это было происшествие, которое разум не  может  постичь  просто  по  своей
природе.
     Я, естественно, возразил, что нет ничего  непостижимого  для  разума.
Положение вещей может быть неясным, но  рано  или  поздно  мыслящий  разум
прольет свет на все. И я действительно верил в это.
     Дон Хуан с большим терпением объяснил, что  мыслящий  разум  -  всего
лишь один из аспектов положения точки сборки; поэтому знание  о  том,  что
происходит в мире, здравомыслие, уверенность в себе  -  все  эти  предметы
нашей гордости и предполагаемые мерила нашего здравомыслия - являются лишь
следствием расположения точки сборки в ее обычном месте. Чем более  жестко
она там фиксирована, тем более мы самоуверенны, тем сильнее мы  чувствуем,
что знаем мир и способны предвидеть будущее.
     Он добавил, что сновидение дает нам гибкость, необходимую  для  того,
чтобы войти в другие миры, разрушая нашу убежденность в знании этого мира.
Он назвал сновидения путешествием в невообразимые измерения, когда,  после
того, как мы постигаем все доступное человеческому восприятию, наша  точка
сборки выскальзывает за пределы человеческого и достигает непостижимого.
     - Мы снова вернулись к самому важному аспекту мира магов, - продолжал
он, - положению точки сборки. Оно является одновременно проклятием  старых
магов и источником постоянных неприятностей человечества.
     - Почему ты так говоришь, дон Хуан?
     - Потому что все человечество и маги древности пали жертвой положения
точки сборки. Человечество  не  знает,  что  точка  сборки  существует,  и
поэтому  принимает  последствия  ее  обычного   расположения   как   нечто
окончательное  и  неоспоримое.  Что  же  касается  старых  магов,  то  они
пострадали потому, что хотя и знали все  о  точке  сборки,  но  не  смогли
правильно воспользоваться ее возможностями.
     Ты должен избежать этих двух ловушек, - продолжал он. - Было бы очень
плохо, если бы ты уподобился человечеству в своем  неведении  относительно
точки сборки. Но будет еще хуже, если ты станешь так же  рационально,  как
старые маги, использовать точку сборки для достижения личных целей.
     - Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь. Какое это имеет  отношение
к тому, что я пережил вчера?
     - Вчера ты посетил другой мир. Но  если  ты  спросишь  меня,  где  он
находится, и я скажу тебе, что он - в положении  точки  сборки,  ты  снова
ничего не поймешь.
     По словам дона Хуана, мне грозила одна из двух роковых  возможностей.
Первая состояла в том, что я последую по пути человечества и  столкнусь  с
дилеммой, когда мой опыт скажет мне, что есть иные миры, а мой разум будет
утверждать, что они не существуют и не могут существовать. Вторая - в том,
что я уподоблюсь старым магам, сразу же согласившись  с  реальностью  иных
миров, и начну использовать положение точки сборки, порождающее эти  миры,
для корыстных целей. В результате возникнет проблема, связанная с уходом в
иные уровни реальности в погоне за могуществом и богатством.
     Мне нечего было сказать в ответ на  его  слова,  но  через  некоторое
время я понял, что я не  должен  непременно  стать  жертвой  этих  роковых
возможностей, потому что в принципе я полностью согласен с  точкой  зрения
самого  дона  Хуана,  -  хотя,  естественно,  я  не  мог  тогда  полностью
представлять, с  чем  соглашаюсь.  Согласие  с  ним  скорее  выражалось  в
каком-то давно забытом чувстве уверенности, которое  я  потерял  и  теперь
начинал медленно обретать снова.
     Возврат к моей практике  сновидения  устранил  это  беспокойство,  но
создал новое. Например, в связи с тем, что  я  каждый  день  слышал  голос
эмиссара, он перестал звучать для меня раздражающе или  странно.  Он  стал
обычным явлением. Я допустил так много ошибок под влиянием его  слов,  что
почти понял, почему  дон  Хуан  отказывался  относиться  к  ним  серьезно.
Психоаналитику потребовался бы  не  один  день,  чтоб  проинтерпретировать
высказывания эмиссара в соответствии со всеми возможными перипетиями  моих
межличностных отношений.
     Дон Хуан придерживался по этому поводу непреклонного мнения:  эмиссар
- это безличностная,  устойчивая  сила  из  мира  неорганических  существ.
Каждый  сновидящий  сталкивается  с  ней  при  более  или   менее   схожих
обстоятельствах, но  если  он  решает  воспользоваться  его  советами,  то
является безнадежным дураком.
     Я со всей определенностью и был таковым.  Я  никоим  образом  не  мог
оставаться равнодушным, сталкиваясь с таким необычайным  явлением:  голос,
ясно и последовательно излагающий мне на трех языках тайные  сведения  обо
всем, на чем останавливалось  мое  внимание.  Единственным,  но  не  очень
существенным его недостатком для меня было то, что он  говорил  не  всегда
вовремя. Эмиссар нередко рассказывал мне о людях и событиях, когда  я  уже
полностью забывал о том, что они меня раньше интересовали.
     Я спросил у дона Хуана об этом, и в ответ он сказал, что  это  как-то
связано с жесткостью положения моей точки сборки. Он  объяснил,  что  меня
воспитывали пожилые люди,  и  поэтому  я  унаследовал  многие  стороны  их
мировоззрения. В частности, я подвержен  опасной  тенденции  считать  себя
праведным. Он сказал, что когда он  давал  мне  принимать  галлюциногенные
растения, то руководствовался прежде всего  необходимостью  расшатать  мою
точку сборки и сделать ее подвижной хотя бы в минимальной степени.
     - Если ты не сделаешь ее чуточку подвижнее, - продолжал он, - ты либо
станешь  еще  более  высокого  мнения  о   себе,   либо   превратишься   в
неуравновешенного мага. Я говорю это тебе  не  для  того,  чтобы  очернить
старых магов, а для того, чтобы оградить  тебя  от  их  ошибок.  Рано  или
поздно твоя точка сборки станет более подвижной, но все же  не  настолько,
чтобы ты не рисковал стать либо тщеславным, либо неуравновешенным.
     - Как мне избежать всего этого, дон Хуан?
     -  Существует  только  один  путь.  Маги   называют   его   глубинным
пониманием. Я называю его романом между человеком и знанием. Для магов  он
является движущей силой в познании, исследовании, удивительных открытиях.
     Дон Хуан сменил тему разговора и продолжил объяснение фиксации  точки
сборки. Он сказал, что при видении точки сборки у детей, которая постоянно
перемещается  как  бы  под  воздействием  небольших  встряхиваний,   легко
переходя из одного положения в другое, - старые маги пришли к выводу,  что
обычное место точки сборки не присуще ей от природы, а вырабатывается  как
привычка. Видя также, что точка сборки фиксирована на одном месте только у
взрослых, они заключили, что с каждым конкретным ее  положением  некоторым
особым образом связан определенный тип восприятия.  Вследствие  длительной
привычки этот тип восприятия становится системой интерпретации чувственных
данных.
     Дон Хуан указал, что поскольку мы вовлечены  в  эту  систему,  будучи
воспитанными в  соответствии  с  ней,  мы  продолжаем  с  самого  рождения
приспосабливаться к требованиям системы интерпретаций, - системы,  которая
вводит нас в жизнь. Поэтому старые маги были совершенно правы в  том,  что
верили в возможность отказа от нее и непосредственного восприятия энергии,
в результате чего человек становится магом.
     Как бы удивляясь, дон Хуан отметил,  что  так  называемое  величайшее
достижение нашего общественного воспитания состоит в том,  чтобы  замкнуть
точку сборки в ее обычном положении. Ведь после того как  она  замирает  в
этом положении, наше восприятие может легко описывать и объяснять то,  что
мы ощущаем. Другими словами, с этого момента  нас  можно  легко  заставить
воспринимать лишь то, что предполагает система, а не то, что в мы  ощущаем
в действительности. Он заверил меня, что  восприятие  людей  однотипно  по
всему миру, потому что точки сборки  у  всех  представителей  человечества
фиксированы одинаково.
     Он продолжил рассказывать, отметив, что маги сами убедились  во  всем
этом,  когда  видели  смещение  точки  сборки   за   определенную   грань,
приводившее к постижению новых вселенских волокон энергии.  При  этом  то,
что было окончательной реальностью на предыдущих этапах, утрачивало смысл.
Непосредственной причиной этой бессмыслицы  является  восприятие  органами
чувств новых данных, приводящее к тому,  что  наша  система  интерпретации
оказывается непригодной для объяснения того, что мы ощущаем.
     - Восприятие без  системы  интерпретации,  конечно  же,  хаотично,  -
продолжал дон Хуан. - Но удивительно, что когда мы считаем, что  полностью
утратили ориентиры, наша старая система оживает вновь. Она приходит нам на
помощь и превращает наши бессистемные ощущения в  тщательно  упорядоченный
новый мир. Это случилось с тобой, когда ты смотрел на  листья  мескитового
дерева.
     - Что на самом деле тогда случилось со мной, дон Хуан?
     - В течение некоторого времени твое  восприятие  было  хаотичным.  Ты
видел все сразу, и твоя система интерпретации мира не работала. Затем хаос
упорядочился, и ты предстал перед новым миром.
     - Мы снова, дон Хуан, вернулись туда, где были раньше. Существует  ли
тот мир, или он просто-напросто создан моим умом?
     - Мы опять вернулись туда же, и ответ остался тем же. Он существует в
том  определенном  положении  твоей  точки   сборки.   Для   того,   чтобы
воспринимать его, тебе нужна была гармония с ним, то есть  тебе  следовало
удерживать точку сборки фиксированной в том положении, что ты и  делал.  В
результате ты в течение некоторого времени ясно видел этот новый для  тебя
мир.
     - Могли бы другие воспринимать тот же самый мир?
     - Если бы у них было то же положение точки сборки  и  та  же  степень
гармонии,  -  они  бы  могли.  Маги  прошлого  называли  эти  действия  по
согласованию положения точки сборки и достижению гармонии с миром, лежащим
за пределами обычного, сталкингом восприятия.
     - Искусство сталкинга,  -  продолжал  он,  -  как  мы  уже  говорили,
означает фиксацию точки сборки.  Старые  маги  открыли  посредством  своей
практики, что как бы ни было важно  уметь  перемещать  точку  сборки,  еще
важнее быть способным фиксировать ее в новом состоянии, каково бы  оно  ни
было.
     Он объяснил, что если точку  сборки  не  удается  зафиксировать,  нет
никакой возможности воспринимать  гармонично.  В  таком  случае  мы  будем
воспринимать калейдоскопическую картину несвязанных друг с другом образов.
Вот потому маги прошлого уделяли сталкингу столько же внимания, сколько  и
сновидению. Одно искусство не может существовать без другого,  особенно  в
отношении тех действий, которые совершали старые маги.
     - Какие это были действия, дон Хуан?
     - Старые маги называли их тонкостями второго внимания, или же великим
приключением в неизвестном.
     Дон Хуан сказал, что эти  действия  основываются  на  смещении  точки
сборки. Старые  маги  не  просто  умели  смещать  точку  сборки  в  тысячи
различных положений на поверхности или внутри своих энергетических тел, но
они еще и научились фиксировать свои точки сборки в  этих  положениях,  и,
таким образом, поддерживать гармонию неограниченно долгое время.
     - Зачем все это было нужно, дон Хуан?
     - Мы не можем сказать, к чему они стремились,  но  можем  говорить  о
том, чего они достигли.
     Он объяснил,  что  старые  маги  умели  достигать  такой  совершенной
гармонии,  которая  делала  возможным  восприятие   всего   и   физическое
превращение во все, что соответствовало  конкретному  положению  их  точек
сборки. Они могли стать кем угодно или  чем  угодно  из  длинного  списка,
который, по его словам, представлял собой  детальное  описание  восприятия
мира различными сущностями, например, ягуаром,  птицей,  насекомым  и  так
далее.
     - Мне очень трудно поверить, что эти превращения возможны,  -  сказал
я.
     Он сказал,  что  точки  сборки  старых  магов  обладали  великолепной
подвижностью. Им нужно было лишь  слегка  сместить  их  в  соответствии  с
малейшей  особенностью  ощущения  в  сновидении,  и  сразу  же  с  помощью
сталкинга восприятия они достигали нужной  гармонии  с  окружающим  миром,
становясь животным, другим человеком, птицей или вообще чем угодно.
     - А разве душевнобольные не делают то же самое? Разве они не  создают
сами собственную реальность? - спросил я.
     - Нет, это не одно и то же. Сумасшедшие  воображают  себе  реальность
вообще без всякой заранее поставленной цели. Они рождают  хаос  из  хаоса.
Маги, в отличие от них, упорядочивают хаос. Их постоянная глобальная  цель
состоит в том, чтобы освобождать свое восприятие. Маги не выдумывают  сами
воспринимаемый ими мир. Они прямо ощущают энергию, а  затем  обнаруживают,
что воспринимают некоторый неизвестный новый мир, что он  так  же  реален,
как реально все, что мы знаем.
     Затем дон Хуан дал мне новое объяснение происшедшего со мной, когда я
смотрел на мескитовое дерево. Он сказал,  что  я  вначале  ощущал  энергию
дерева. На субъективном уровне я верил, что сплю, потому  что  использовал
для ощущения энергии технику сновидения.  Он  отметил,  что  использование
этой техники в мире обыденной жизни было  одним  из  наиболее  эффективных
средств, использовавшихся старыми магами. Это давало  возможность  ощущать
энергию точно так же, как и во сне, а не всецело хаотично. Затем  наступал
момент, когда что-то изменяло восприятие, и маг находил себя стоящим лицом
к лицу с новым миром - в точности как это случилось со мной.
     Я сказал ему об одной мысли, которую я едва  осмеливался  произнести:
панорама, увиденная мной, была и не сном, и не обычным миром.
     - Да, она не была ни тем, ни другим, - сказал он. - Я напоминаю  тебе
это снова и снова, а ты думаешь, что я просто говорю одно и то же. Я знаю,
как трудно уму допустить реальность существования  безумных  возможностей.
Но новые миры существуют! Они охватывают друг друга, образуя в целом нечто
похожее на луковицу. Тот мир, в котором мы живем, -  это  лишь  один  слой
луковицы.
     - Ты хочешь сказать, дон Хуан, что цель твоего учения  в  том,  чтобы
подготовить меня к посещению этих миров?
     - Нет. Я хочу сказать совсем другое. Мы отправляемся  в  другие  миры
только в качестве упражнения. Такие путешествия были уделом бывших  магов.
Мы занимаемся сновидением, как и маги древности,  но  в  то  же  время  мы
исходим из совершенно  иных  принципов.  Старые  маги  предпочитали  сдвиг
["shift" (англ.)] точки сборки, поэтому  они  всегда  чувствовали  себя  в
более  или  менее  известном,  предсказуемом  положении.  Мы   же   отдаем
предпочтение движению  ["movеment"  (англ.)]  точки  сборки.  Старые  маги
искали неизвестное для людей. Мы ищем сверхчеловеческое неизвестное.
     - Я еще не добрался до него, не правда ли?
     - Нет. Ты только начинаешь. Вначале каждый должен  пройти  по  стопам
старых магов. Ведь в конце концов это они изобрели сновидение.
     - Когда я, в таком случае, начну изучать сновидение новых магов?
     - Тебе еще предстоит многое сделать. Возможно,  на  это  уйдут  годы.
Кроме всего прочего, я должен быть с тобой очень осторожным. По  характеру
ты определенно похож на магов прошлого. Я предупреждал тебя об этом, но ты
всегда умудряешься пренебрегать моими советами. Иногда мне даже  казалось,
что какая-то чужая энергия  выступает  в  качестве  твоего  советника,  но
сейчас я отбросил эту идею. Ты - искренний человек.
     - Что ты имеешь в виду, дон Хуан?
     -  Ты  нечаянно  совершил  два  поступка,  которые   меня   чертовски
взволновали. В первом же сновидении ты путешествовал в энергетическом теле
за пределами этого  мира.  И  прогуливался  там!  А  затем  ты  посетил  в
энергетическом теле еще одно место за пределами этого мира, но об этом  ты
не помнишь в своем обычном состоянии сознания.
     - Почему это беспокоит тебя, дон Хуан?
     - Сновидение слишком легко для тебя. И в этом твое проклятие, если мы
не  уделим  этому  вопросу  надлежащего  внимания.  Сновидение  выводит  к
неизвестному для людей. Как я говорил  тебе,  современные  маги  стремятся
постичь сверхчеловеческое неизвестное.
     - Чем может быть это сверхчеловеческое неизвестное?
     -  Свободой  от  всего  человеческого.  Это  -  невообразимые   миры,
выходящие за пределы человеческих возможностей достижения, которые тем  не
менее каким-то образом доступны нам. Туда направляются  современные  маги.
Их устремления  лежат  далеко  вне  интересов  людей;  за  пределами  этих
интересов лежат всеобъемлющие миры, среди которых есть  далеко  не  только
сферы обитания птиц и животных, хотя и они неизвестны человеку. То, о  чем
я говорю, представляет собой миры,  подобные  нашему.  Целые  вселенные  с
бесконечными пространствами.
     - Где находятся все эти миры, дон Хуан? В различных положениях  точки
сборки?
     - Правильно. В различных положениях точки сборки,  но  эти  положения
доступны для магов вследствие движения  точки  сборки,  а  не  ее  сдвига.
Путешествия в такие миры могут совершить в сновидении  только  сегодняшние
маги. Маги древности были далеки от  них,  потому  что  такие  путешествия
требуют от магов великой  непривязанности  и  полного  отказа  от  чувства
собственной  важности  в  любом  его  проявлении.  Старые  маги  не  могли
пожертвовать всем этим. Для магов, практикующих сновидение в наши дни, это
сновидение является свободой достичь миров, не укладывающихся ни  в  какое
воображение.
     - Но зачем их достигать?
     - Ты  уже  спрашивал  меня  сегодня  об  этом.  Ты  рассуждаешь,  как
настоящий купец. "Это опасно? - спрашиваешь ты.  -  На  сколько  процентов
увеличится сумма моего вклада? Будет  ли  так  лучше  для  меня?"  На  эти
вопросы невозможно ответить. Ум купца настроен  на  подсчет  прибылей.  Но
свобода не может основываться на вкладах и доходах от них. Свобода  -  это
приключение, которому нет конца,  в  котором  мы  рискуем  жизнью  и  даже
большим, чем жизнь, во имя  нескольких  мгновений  чего-то  превыше  слов,
мыслей и чувств.
     - Я спрашивал, имея в виду другое, дон  Хуан.  Я  хотел  узнать,  что
может вынудить такого никудышного бездельника как я, достичь этого всего?
     - Поиск свободы - это единственная побуждающая сила, которую я  знаю.
Это свобода улететь внезапно в  бесконечность,  которая  где-то  там.  Это
свобода умереть, исчезнуть навсегда. Это  свобода  быть  подобным  пламени
свечи, которая остается неугасимой в  мире,  озаряемом  светом  миллиардов
великолепных звезд, остается неугасимой потому,  что  никогда  не  считает
себя чем-то большим, чем есть на самом деле, - всего лишь свечой.



                       5. МИР НЕОРГАНИЧЕСКИХ СУЩЕСТВ

     Верный своему согласию ждать, пока дон Хуан сам решит продолжить свои
объяснения сновидения, я обращался к  нему  за  советом  только  в  случае
крайней необходимости. Однако  он,  как  правило,  производил  впечатление
человека, который не просто не  желает  обсуждать  сновидение,  но  еще  и
раздражен  моим  отношением   к   этому   предмету.   По   моему   мнению,
подтверждением его  недовольства  мной  было  то,  что  всегда,  когда  мы
начинали обсуждать мою практику сновидения, он  преднамеренно  преуменьшал
важность достигнутого мной.
     В то  время  самой  важной  чертой  моей  практики  стали  постоянные
свидетельства в пользу существования живых неорганических  существ.  После
того, как я встретился с  ними  в  своих  сновидениях,  и  особенно  после
столкновения с ними в пустынных окрестностях дома дона Хуана, у меня  были
веские основания считать их существование подлинным  фактом.  Но  все  эти
случаи возымели на меня обратное действие.  Я  упрямо  и  яростно  отрицал
возможность их существования.
     Затем мое  настроение  изменилось  и  я  решил  провести  объективное
исследование вопроса, связанного с ними. Метод  исследования  предполагал,
что я прежде всего буду вести регулярные записи того, что случается в моих
занятиях сновидением, а затем использую эти записи в качестве достаточного
основания для вывода, подтвердилось ли на практике то, что я предполагал о
неорганических   существах.   Фактически,   я   исписал   сотни    страниц
скрупулезными, но бессмысленными описаниями, в то  время  как  достаточные
свидетельства в пользу их существования были получены мной почти  в  самом
начале моих изысканий.
     Нескольких занятий оказалось достаточно, чтобы выяснить, что  как  бы
случайная рекомендация дона Хуана - прекратить рассуждать  и  предоставить
неорганическим  существам  возможность  приблизиться  ко  мне  -  была   в
действительности тем самым способом, который  использовали  маги  прошлого
для того, чтобы привлекать их. Предоставив  мне  возможность  убедиться  в
этом на собственном опыте, дон Хуан просто-напросто следовал своему методу
обучения магии. Он снова и снова повторял, что очень трудно заставить наше
эго покинуть  оборонительные  рубежи.  Этого  возможно  достичь  только  с
помощью практики. Одной из сильнейших оборонительных линий эго является не
что иное, как наша рациональность. И она не только является одним из самых
стойких барьеров на пути к обладанию магическими умениями  и  теорией,  но
еще и  наиболее  опасным  по  своим  проявлениями.  Дон  Хуан  верил,  что
существование неорганических существ  является  фактом,  способным  сильно
поколебать нашу рациональность.
     В  своей   практике   сновидения   я   придерживался   установленного
распорядка, от которого не отклонялся ни на один день. Вначале моей  целью
было наблюдение всех доступных объектов в моих снах, а затем  -  изменение
снов. Я наблюдал день ото дня целые вселенные различных деталей предметов.
Как-то раз я заметил, что мое внимание сновидения начало  убывать,  и  мои
занятия заканчивались либо тем, что я  засыпал  и  видел  обычные  сны,  в
которых я вообще не был способен управлять  вниманием,  либо  тем,  что  я
просыпался и не мог больше заснуть вообще.
     Однако время от времени в моих сновидениях появлялся поток чужеродной
энергии, как определял его дон Хуан, называя  его  также  лазутчиком.  Его
предостережение относительно лазутчиков  помогло  мне  быть  бдительным  и
правильно использовать свое внимание сновидения. Первый раз я столкнулся с
чужеродной энергией, когда мне снилось, как я делал покупки в  универмаге.
Я переходил от прилавка к прилавку,  разыскивая  антикварные  предметы.  В
конце концов я нашел то, что искал.  Несоответствие  между  универмагом  и
поиском произведений  древнего  искусства  было  столь  очевидным,  что  я
тихонько посмеивался, но как только я нашел  одно  такое  произведение,  я
сразу же забыл об этой нелепости. Этот предмет представлял собой  рукоятку
трости. Продавец сказал мне, что она была изготовлена из  иридия,  который
он назвал одним из самых твердых веществ в мире.  Рукоятка  была  украшена
резьбой с изображением головы и плеч обезьяны. Но мне показалось, что  она
сделана из нефрита. Продавец был очень возмущен, когда я намекнул, что это
скорее всего нефрит, и, чтобы продемонстрировать свою правоту, он изо всей
силы  бросил  предмет  на  цементный  пол.  Он  не   разбился,   но   стал
подскакивать, как мяч, а  затем  уплыл  прочь,  вращаясь,  как  фрисби.  Я
последовал за ним. Он скрылся за деревьями. Я побежал, чтобы найти  его  и
обнаружил его увязшим в земле.  Он  превратился  в  необычайно  прекрасную
надлежащей длины трость темно-зеленого цвета с переходом в черный.
     Я захотел взять ее себе. Я ухватился за нее и начал с силой  отрывать
от земли, пока кто-нибудь не появился поблизости. Но как я ни старался,  я
не мог сдвинуть ее с места. Я боялся, что сломаю ее,  если  буду  пытаться
вырвать из земли,  расшатывая  из  стороны  в  сторону.  Поэтому  я  начал
раскапывать землю вокруг нее голыми руками. По мере того, как я  продолжал
копать, она таяла на глазах, пока на ее месте не  осталась  только  лужица
зеленой воды. Я уставился взглядом в воду; внезапно  мне  показалось,  что
она взорвалась. Она превратилась в белый пузырь, который затем исчез.  Мой
сон продолжался дальше с новыми образами  и  деталями,  которые  ничем  не
выделялись, хотя и были совершенно отчетливы.
     Когда я рассказал дону Хуану об этом сновидении, он сказал:
     - Ты встретился с лазутчиком. Лазутчики часто встречаются и в обычных
снах. Странно, но сны сновидящих характеризуются  отсутствием  лазутчиков.
Когда они появляются, их легко обнаружить по сопутствующей им  необычности
и несоразмерности.
     - О какой несоразмерности ты говоришь, дон Хуан?
     - Их присутствие окружено нелепостями.
     - Во сне многое нелепо.
     - Только в обычных снах вещи  бессмысленны.  Я  бы  сказал,  что  это
происходит  именно  так   вследствие   большого   количества   лазутчиков,
присутствующих в них. Их много потому, что обычные  люди  склонны  сильнее
ограждать себя от неизвестного.
     - Ты знаешь, почему это так, дон Хуан?
     -  По-моему,  все  определяется  балансом  сил.  Среднестатистический
человек вынужден воздвигать необычайно  прочные  барьеры,  чтобы  защитить
себя  от  натиска  враждебных  влияний.  Например,   такие   барьеры   как
беспокойство о себе. Но чем крепче препятствие, тем мощнее нападение.
     В отличие от них, сновидящие воздвигают  меньше  барьеров  и  поэтому
привлекают меньше лазутчиков в свои сны. В снах  сновидящих  бессмысленные
вещи отсутствуют, возможно, для того, чтобы сновидящие легко  обнаруживали
присутствие лазутчиков.
     Дон Хуан посоветовал мне  быть  очень  внимательным  и  замечать  все
доступные наблюдению детали моих снов. Он  даже  заставил  меня  повторить
вслух эти свои слова.
     - Ты сбиваешь меня с толку, - сказал я. -  Ты  то  не  хочешь  ничего
слышать о моем сновидении, то хочешь. Есть ли какая-то  систематичность  в
твоих отказах и согласиях?
     - Конечно же, за всем этим стоит некоторая система, -  сказал  он.  -
Быть может, ты когда-нибудь будешь поступать так же с  другим  сновидящим.
Одни вопросы имеют ключевое значение, потому что связаны с духом. Другие -
совершенно не имеют значения по причине нашего индульгирования.
     Первый лазутчик, которого ты обнаружил, теперь  будет  присутствовать
всегда в любой форме, даже в виде иридия. Кстати, что такое иридий?
     - Точно не знаю, - искренне сказал я.
     - Вот тебе и на! А что ты скажешь, если окажется,  что  это  одно  из
самых прочных веществ в мире?
     Глаза дона  Хуана  сияли  от  восторга,  пока  я  нервно  хихикал  от
абсурдности его последней реплики, которая, как я  узнал  впоследствии,  в
действительности была истиной.
     Начиная с  этого  времени  я  стал  замечать  присутствие  несуразных
предметов в своих сновидениях. Стоило мне  допустить  верность  слов  дона
Хуана, определяющих суть чужеродной энергии во сне, и я  вскоре  полностью
согласился с тем, что нелепые вещи в моих сновидениях  являются  на  самом
деле пришельцами из других миров. После того, как я  обнаруживал  их,  мое
внимание сновидения всегда полностью сосредоточивалось  на  них,  чего  не
происходило ни в каких других условиях.
     Еще я заметил, что каждый раз, когда чужеродная энергия  проникала  в
мои сны, мое внимание  в  них  вынуждено  было  усиленно  работать,  чтобы
превратить ее в  какой-нибудь  знакомый  объект.  Препятствие,  с  которым
сталкивалось мое внимание в этом  случае,  состояло  в  его  неспособности
полностью  совершить  такое  преображение:  в  итоге  я  получал  какой-то
диковинный объект, почти мне незнакомый. Впоследствии  чужеродная  энергия
довольно быстро исчезала; нестандартный предмет  пропадал,  превращаясь  в
пузырь света, который вскоре поглощался другими деталями моего сна.
     Когда я попросил дона Хуана прокомментировать то,  что  происходит  в
моем сновидении, он сказал:
     - В  настоящее  время  лазутчики  в  твоих  снах  являются  шпионами,
присылаемыми из неорганического мира. Они очень недолговечны, что означает
их неспособность долго оставаться во сне.
     - Почему ты говоришь, что они - шпионы, дон Хуан?
     - Они  приходят  в  поисках  возможности  поглощать  сознание  других
существ. У них есть собственное  сознание  и  цель,  хотя  она  недоступна
постижению нашим разумом. По типу их сознания  и  замыслов  их,  вероятно,
можно  сравнить   с   деревьями.   Внутренние   устремления   деревьев   и
неорганических  существ  непонятны  нам,  потому  что  они  намного  более
медленны, чем наши.
     - Почему ты так считаешь, дон Хуан?
     - И деревья, и неорганические существа  живут  дольше,  чем  мы.  Они
созданы, чтобы пребывать неизменными. Они неподвижны, но в то же время они
заставляют все двигаться вокруг себя.
     - Ты хочешь сказать, дон Хуан, что неорганические  существа  являются
такими же почти неизменными сущностями, как и деревья?
     - Именно так. То, что ты видишь в сновидении в виде светлых и  темных
полых трубочек, является их проекцией. То, что ты слышишь во сне как голос
эмиссара, - тоже их порождение. Равно как и их лазутчики.
     По какой-то непонятной мне глубинной причине  я  был  подавлен  этими
словами. Внезапно  меня  охватило  беспокойство.  Я  спросил  дона  Хуана,
являются ли и деревья подобными проекциями.
     - Являются, - сказал он. - Более того, эти проекции более враждебны к
нам, чем  их  аналоги  из  неорганического  мира.  Сновидящий  никогда  не
вступает в контакт с деревьями, если  только  он  не  находится  в  теплых
приятельских отношениях  с  другими  мирами,  что  является  очень  трудно
достижимым состоянием. У нас нет друзей на этой Земле, ты ведь  знаешь.  -
Он грустно улыбнулся и добавил. - Ни для кого не секрет, почему это так.
     -  Возможно,  это  не  секрет  для  тебя,  дон  Хуан,  но,  со   всей
определенностью, это тайна для меня.
     - Наши действия разрушительны. Мы настроили все живые существа против
себя на этой Земле. Вот почему у нас нет друзей.
     Я чувствовал себя так неловко, что  хотел  вовсе  прекратить  беседу.
Внутреннее побуждение вынудило меня вернуться к обсуждению  неорганических
существ.
     - Что, по твоему мнению, мне следует  делать,  чтобы  последовать  за
лазутчиками? - спросил я.
     - А зачем, собственно, тебе нужно следовать за ними?
     - Я занимаюсь научными исследованиями неорганических существ.
     - Ты подшучиваешь надо мной, не так ли? Я думал, что ты непоколебим в
своем отрицании их существования.
     Его издевательский голос  и  раскаты  смеха  ясно  показали  мне  его
отношение к моему научному исследованию.
     - Я теперь придерживаюсь другого мнения,  дон  Хуан.  Теперь  я  хочу
изучить все эти сущности.
     - Помни, что мир неорганических существ был сферой деятельности магов
прошлого.  Чтобы  пробраться  туда,  они  тщательно  концентрировали  свое
внимание в сновидении на наблюдаемых  объектах.  Таким  образом  они  были
способны обнаруживать лазутчиков. И когда лазутчики оказывались  в  центре
их внимания, они выкрикивали вслух намерение следовать за ними. Как только
маги древности заявляли об этом своем намерении, они  уходили,  увлекаемые
чужеродной энергией.
     - Так ли все просто, дон Хуан?
     Он не ответил. Он только засмеялся, глядя на меня, как  бы  приглашая
меня сделать то, о чем он рассказал.
     Работая дома, я устал искать истинный смысл слов дона Хуана. Я упрямо
не желал следовать тому, что он мог  бы  назвать  рабочим  методом.  После
того, как я отбросил и идеи, и терпение, я однажды потерял бдительность. В
тот раз я видел во сне  рыбу,  озадачившую  меня  тем,  что  она  внезапно
выскочила из озера, возле которого я прогуливался.  Она  забилась  у  моих
ног, затем полетела, как птица, и села на  ветку,  по  прежнему  оставаясь
рыбой.  Картина  была  такой  непривычной,  что  мое  внимание  сновидения
оживилось. Я сразу же понял,  что  это  лазутчик.  Секундой  позже,  когда
рыба-птица превратилась  в  точку  света,  я  крикнул  о  своем  намерении
последовать за ней и отправился в иной мир точно так, как говорил об  этом
дон Хуан.
     Я, как легкое насекомое, пролетел  сквозь  нечто,  казавшееся  темным
тоннелем. Ощущение тоннеля внезапно прекратилось. Было так,  как  будто  я
был выдут из трубы и по инерции  шлепнулся  на  огромную  глыбу  какого-то
вещества; я почти касался ее. Я не видел ей конца  во  всех  направлениях,
доступных   моему   взору.   Все   это   так   сильно    напоминало    мне
научно-фантастические фильмы, что я был полностью уверен, что эта панорама
возникла в моем спящем  сознании.  А  почему  бы  и  нет?  Я  считал,  что
происходящее со мной всего лишь сон.
     Я решил рассмотреть все детали этого  сна.  То,  что  я  мог  видеть,
представляло собой подобие исполинской губки. Оно было пористым и покрытым
углублениями. Я не мог прикоснуться к нему, но  оно  выглядело  твердым  и
волокнистым. Оно было темно-коричневого цвета. Затем у меня  проскользнуло
сомнение в том, что все это немое нагромождение мне просто снится. То, что
я видел, не изменяло своих начертаний. Оно не двигалось.  При  пристальном
всматривании у меня создалось впечатление чего-то реального, но  полностью
неподвижного; это все где-то находилось  и  так  приковывало  к  себе  мое
внимание, что я не мог оторваться для  осмотра  других  объектов,  включая
себя.  Какая-то  удивительная  сила,  с  которой  я  никогда   раньше   не
сталкивался в сновидении, парализовала меня.
     Затем я явственно ощутил,  что  масса  высвободила  мое  внимание;  и
теперь все мое сознание сосредоточилось на лазутчике, который привел  меня
сюда. Он выглядел как светлячок в темноте,  кружась  надо  мной  и  вокруг
меня. В этом мире лазутчик был пузырьком  чистой  энергии.  Я  мог  видеть
кипение его энергии. Казалось, он знает обо мне. Внезапно  он  приблизился
ко  мне,  а  затем  притянул  и  оттолкнул  меня.  Я  не  чувствовал   его
прикосновения,  но  знал,  что  он  касается  меня.  Это   ощущение   было
изумительным  и  новым  для  меня;   будто   какая-то   часть   меня,   не
присутствующая там, была возбуждена  этим  прикосновением;  волны  энергии
проходили по ней одна за другой.
     Начиная с этого момента все в моем сне начало становиться  все  более
реальным. Мне с трудом удавалось помнить, что я нахожусь в  сновидении.  К
этому затруднению примешивалось чувство уверенности в  том,  что,  касаясь
меня, лазутчик осуществляет энергетический контакт со мной. В тот  момент,
когда казалось, что он притягивает или отпихивает меня, я знал, чего он от
меня хочет.
     Сначала он втолкнул меня в большое углубление в глыбе вещества, перед
которой я находился. Как только я оказался там, я заметил, что  внутренняя
поверхность была так же равномерно пористой, как и внешняя,  но  выглядела
не так грубо, будто ее неровности были отшлифованы. То, что я рассматривал
снаружи, имело  структуру,  напоминающую  что-то  похожее  на  увеличенное
изображение пчелиного улья. Во всех направлениях расходились  бесчисленные
тоннели всевозможных очертаний. Некоторые из  них  вели  вверх,  другие  -
вниз; были также идущие налево и направо;  они  образовывали  всевозможные
углы  друг  с  другом,  направляясь  один  выше,   другой   ниже,   будучи
наклоненными более или менее покато.
     Свет  был  очень  тусклым,  но  все  было  отчетливо  видно.  Тоннели
выглядели оживленными и сознательными; они "кипели". Я пристально взглянул
на них и с удивлением понял, что вижу их. Это были энергетические волокна.
Как только я это постиг, голос эмиссара из сновидения зазвучал в моих ушах
так громко, что я не мог разобрать ничего им сказанного.
     - Говори тише,  -  завопил  я  нетерпеливо,  замечая,  что  во  время
произнесения мною слов тоннели исчезают из виду, а я погружаюсь в  вакуум,
где могу только слышать.
     Эмиссар понизил голос и сказал:
     - Ты находишься внутри неорганического существа. Выбери себе любой из
тоннелей, и ты сможешь жить в нем вечно. - Голос  смолк  на  мгновение,  а
затем прибавил: - Разумеется, если ты хочешь этого.
     Я не мог заставить себя вымолвить хоть несколько слов. Я боялся,  что
любое мое утверждение может быть понято в  смысле,  противоположном  тому,
который я в него вкладываю.
     - В этом для тебя есть бесчисленные преимущества, -  продолжал  голос
эмиссара. - Ты можешь жить в любых тоннелях, какие пожелаешь. И  в  каждом
ты сможешь узнать что-то новое. Маги прошлого жили там и научились  многим
удивительным вещам.
     Не  пользуясь  никакими  органами  чувств,  я  ощутил,  что  лазутчик
подталкивает меня сзади. Казалось, он хочет, чтобы я  двигался  вперед.  Я
направился в тоннель, находящийся рядом  справа  от  меня.  Как  только  я
очутился в нем, я как-то осознал, что не иду по нему; я  кружился  в  нем,
летел. Я был пузырьком энергии, подобно самому лазутчику.
     Голос эмиссара снова зазвучал в моих ушах:
     - Да, ты - всего лишь пузырек энергии, - произнес он.
     И хотя я сам знал это, я почувствовал громадное облегчение.
     - Ты паришь внутри одного из неорганических существ, - продолжал  он.
- Лазутчик хочет, чтобы ты двигался в  этом  мире  именно  таким  образом.
Когда он прикоснулся к тебе, он изменил тебя навсегда. Теперь ты, по сути,
один из нас. Если желаешь остаться здесь, просто вырази свое намерение.
     Эмиссар прекратил говорить, и вид тоннеля снова предстал предо  мной.
Но когда он заговорил снова, что-то изменилось; я не терял из  виду  этого
мира и все же мог одновременно слышать голос эмиссара.
     - Древние маги научились всему, что они знали о сновидении,  пребывая
здесь среди нас, - сказал он.
     Я собирался спросить, научились ли они этому всему просто живя внутри
этих тоннелей, но прежде чем я произнес свой вопрос, эмиссар ответил мне.
     - Да, они узнали все, просто пребывая подолгу  внутри  неорганических
существ, - сказал он. - Чтобы жить внутри них, магам прошлого  требовалось
всего лишь сказать о том, что они желают этого.  Точно  так  же,  как  для
того, чтобы попасть сюда,  тебе  требовалось  только  громко  и  отчетливо
выразить вслух свое намерение.
     Лазутчик толкнул меня вновь, давая  понять,  что  я  могу  продолжить
движение. Я засомневался, и тогда он сделал  что-то  эквивалентное  такому
силовому воздействию, от которого я полетел по бесконечным  тоннелям,  как
пуля. В конце концов я остановился, потому что  остановился  лазутчик.  На
какое-то  мгновение  мы  зависли;  затем  мы  провалились  в  вертикальный
тоннель. Но  я  не  почувствовал,  что  направление  движения  существенно
изменилось. Что касается моих ощущений, то я по-прежнему  чувствовал,  что
двигаюсь вдоль поверхности.
     Мы меняли направление движения множество раз, но в каждом случае  мои
ощущения были похожими. Я начал  было  уже  формулировать  мысль  о  своей
неспособности чувствовать, куда я двигаюсь, вверх или  вниз,  когда  вдруг
зазвучал голос эмиссара.
     - Мне кажется, что тебе будет приятнее медленно ползти, а не  лететь,
- сказал он. - Можешь также попробовать перемещаться, как паук  или  муха,
прямо, вверх или вниз, или вверх ногами.
     Внезапно я приземлился. Было похоже на то, что из неведомой пылинки я
вдруг превратился во что-то тяжелое, тем самым ощутив почву под  собой.  Я
не мог больше видеть стен тоннелей, но эмиссар был  здесь  же  и  в  более
удобном положении, перемещаясь рядом со мной.
     -  В  этом  мире  тебе  не  обязательно  все  время  быть   связанным
тяготением, - сказал он.
     Конечно, я и сам мог это понять.
     - Тебе здесь также не нужно и дышать, -  продолжал  его  голос.  -  И
только  для  своего  удобства  ты  продолжаешь  пользоваться  зрением,  по
привычке делая это так же, как в твоем мире.
     Казалось, что эмиссар решал, продолжать ли ему  говорить  дальше.  Он
прокашлялся в  точности  как  человек,  собирающийся  начать  говорить,  и
произнес:
     - Зрение - главный источник  информации;  поэтому  сновидящий  всегда
говорит о своих ощущениях во сне, пользуясь терминами зрения.
     Лазутчик втолкнул меня в тоннель направо.  Он  был  несколько  темнее
других. Вопреки моему здравому смыслу, он показался мне более уютным,  чем
другие, более мирным и более знакомым. Мой ум пронзила мысль о том, что  я
был подобен этому тоннелю, или он - мне.
     - Вы уже встречались раньше, - произнес голос эмиссара.
     - Что это значит? - сказал я.
     Я понял его слова, но не знал, что он имеет в виду.
     - Вы когда-то боролись друг с другом и поэтому сейчас каждый  из  вас
содержит энергию другого.
     Я подумал, что  в  голосе  эмиссара  слышится  злая  нотка  или  даже
сарказм.
     - Нет, это не сарказм, - сказал эмиссар. - Я рад,  что  у  тебя  есть
среди нас сородичи.
     - Что ты подразумеваешь под сородичами? - спросил я.
     - Обмен энергией означает родство, - ответил он.  -  Энергия  подобна
крови.
     Я потерял дар речи. Я ясно ощутил, как во мне шевельнулся страх.
     - Страх - это нечто, несвойственное этому миру, - сказал эмиссар.
     Из всего, что он сказал, только это было не совсем точным.
     На этом мое сновидение  закончилось.  Я  был  так  ошарашен  яркостью
увиденного,  поразительной  ясностью  и   последовательностью   сказанного
эмиссаром, что не мог дождаться момента, чтобы рассказать  обо  всем  дону
Хуану. Меня удивило и насторожило то, что он не захотел слушать  меня.  Он
так ничего и не сказал, но я догадывался, что он  считал  все  случившееся
моим собственным индульгированием.
     - Почему ты так ведешь себя  со  мной?  -  спросил  я.  -  Ты  чем-то
недоволен?
     - Нет, я всем доволен, - сказал он. - Дело  в  том,  что  я  не  могу
говорить об этой стороне твоего сновидения. Это исключительно твое  личное
дело. Я сказал тебе, что неорганические существа реальны.  Теперь  ты  сам
обнаруживаешь, насколько они реальны. Но то, что  ты  извлечешь  из  этого
открытия, - это уже твое дело, твое личное дело. Когда-нибудь ты  поймешь,
почему я оставался в стороне.
     - Но неужели ты не можешь ничего сказать мне об этом сне? - настаивал
я.
     - Я могу сказать  только,  что  это  было  не  сновидение.  Это  было
путешествие в неизведанное. Добавлю к тому же, что  это  было  необходимое
путешествие, - но сугубо личное.
     Затем он сменил тему разговора и принялся  объяснять  другие  аспекты
своего учения.
     Начиная с этого дня, несмотря на мой страх  и  нежелание  дона  Хуана
дать мне совет, я стал в своих сновидениях регулярно посещать тот губчатый
мир. Я  вскоре  обнаружил,  что  чем  больше  возрастает  моя  способность
замечать детали предметов  в  сновидении,  тем  искуснее  я  становлюсь  в
выявлении лазутчиков. Когда я узнавал лазутчиков по их чужеродной энергии,
они еще некоторое время оставались в моем поле зрения. Если же  я  пытался
превращать лазутчиков в отчасти знакомые мне объекты, они оставались  даже
дольше обычного, беспорядочно меняя форму. А когда  я  следовал  за  ними,
громко провозглашая вслух свое  намерение  попасть  в  их  мир,  лазутчики
полностью переводили мое внимание сновидения на мир, лежащий за  пределами
моего обычного воображения.
     Дон  Хуан  сказал,  что  неорганические  существа  всегда  испытывают
потребность  обучать.  Но  он  не  упомянул  при  этом,  что  они  обучают
сновидению. Он сообщил, что эмиссар в сновидении, будучи обычным  голосом,
является идеальным мостиком между тем миром  и  нашим.  Я  обнаружил,  что
эмиссар представляет собой зачастую не просто голос наставника, но  еще  и
голос умелого торгового агента. Он объяснял мне снова и  снова,  в  нужном
месте и в соответствующее время, преимущества своего мира. Кроме этого, он
также преподал мне неоценимые уроки сновидения. Слушая его  объяснения,  я
понял, почему маги прошлого отдавали предпочтение практическим занятиям.
     - Чтобы  в  совершенстве  овладеть  сновидением,  тебе  прежде  всего
следует прекратить внутренний диалог, - сказал мне однажды эмиссар. -  Для
того, чтобы достичь успеха в прекращении  диалога,  держи  между  пальцами
несколько кристаллов кварца длиной два или три дюйма или несколько  тонких
отшлифованных речных камушков. Согни чуть-чуть пальцы  и  зажми  кристаллы
или гальку между ними.
     Эмиссар сообщил, что металлические предметы, если  они  соответствуют
размеру и ширине пальцев, оказывают тот же эффект. Метод  состоит  в  том,
чтобы удерживать как минимум по три тонких вещи между пальцами  каждой  из
рук, сжимая их почти до боли в кистях. Это давление необычно действует  на
внутренний диалог, успокаивая его. Эмиссар отдавал предпочтение кристаллам
кварца; он сказал, что результат в этом случае будет наиболее эффективным,
хотя для этой практики подходит все что угодно.
     - Если ты засыпаешь в состоянии полного спокойствия, это  гарантирует
тебе идеальное вхождение в сновидение, - сказал однажды голос эмиссара,  -
это способствует также развитию внимания в сновидении.
     - Сновидящий должен носить золотое кольцо, -  сказал  мне  эмиссар  в
другой раз. - Лучше, чтобы оно было чуточку тесным для пальца.
     Объяснение эмиссара в связи с  этим  сводилось  к  тому,  что  кольцо
служит в качестве моста для возвращения обратно  на  поверхность  обычного
мира из сновидения или погружения из состояния нормального сознания в  мир
неорганических существ.
     - Как работает этот мост? - спросил я, не понимая, что  подразумевает
аналогия с мостом, которой воспользовался эмиссар.
     - Мост получается там, где палец соприкасается с  кольцом,  -  сказал
эмиссар. - Если сновидящий приходит в мой мир, имея на пальце кольцо,  оно
привлекает и сохраняет энергию моего мира; в случае  необходимости  кольцо
отдает ее в палец пришедшего, и эта энергия возвращает сновидящего обратно
в его мир.
     Давление, производимое кольцом на  палец,  хорошо  служит  также  для
гарантии того,  что  сновидящий  вернется  в  свой  мир.  Благодаря  этому
давлению он постоянно ощущает знакомое прикосновение к пальцу.
     В ходе одного из последующих занятий эмиссар сообщил, что  наша  кожа
является органом, идеально подходящим  для  передачи  энергетических  волн
обычного мира в мир неорганических существ, и наоборот. Он посоветовал мне
следить за тем, чтобы моя кожа была прохладной, чистой  и  не  жирной.  Он
также порекомендовал сновидящим носить тугой пояс, повязку на  голове  или
ожерелье, чтобы создать давление в точках кожи, служащих  центрами  обмена
энергией.  Эмиссар  также  объяснил,  что   в   обычном   состоянии   кожа
автоматически предотвращает выход энергии из тела, и что если мы хотим  не
только сохранять энергию, но и переводить ее из одного мира в  другой.  Мы
должны громко выразить в сновидении соответствующее намерение.
     Однажды эмиссар сделал мне настоящий  подарок.  Он  сказал,  что  для
обеспечения живости и точности  работы  внимания  сновидения  нам  следует
черпать его из области, которая находится у нас во рту непосредственно  за
небом.  В  этом  месте  у  всех  людей  располагается  огромный  резервуар
внимания.  Эмиссар  специально  порекомендовал   научиться   прижимать   в
сновидении кончик языка к небу. Он сказал, что это более  сложная  задача,
чем нахождение рук во сне.  Но  решив  эту  задачу,  сновидящий  достигает
удивительных результатов в смысле контроля внимания сновидения.
     Я получил целые горы инструкций по  поводу  всех  возможных  аспектов
моих занятий. Эти инструкции я бы очень скоро забыл, если  бы  эмиссар  не
продолжал регулярно повторять их мне. Я спросил у дона Хуана, как мне быть
с тем, что я забываю.
     Его замечание было кратким, как я и ожидал.
     - Сосредоточься только на том, что эмиссар говорит тебе о сновидении,
- сказал он.
     Все,  о  чем  неустанно  повторял  голос  эмиссара,  я  схватывал   с
неизменным интересом и рвением. Но,  верный  рекомендации  дона  Хуана,  я
следовал указаниям эмиссара только в отношении сновидения, лично  проверяя
практическую ценность его инструкций. Наиболее важной информацией для меня
оказалось то, что он сказал о  внимании  сновидения,  источником  которого
является небо. Мне потребовалось  приложить  много  усилий,  чтобы  начать
чувствовать в состоянии сновидения кончик языка, прижимающийся к небу.
     Как только я научился этому, мое  внимание  сновидения  зажило  своей
собственной жизнью и стало, может быть, лучше, чем мое обычное внимание  в
нашем мире.
     Мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять, как  глубоко
маги прошлого были связаны  с  неорганическими  существами.  Объяснения  и
предостережения дона Хуана об опасности такой связи стали для  меня  более
насущными, чем когда-либо раньше. Я пытался сделать все от меня зависящее,
чтобы соответствовать его стандартам самооценки, не поддаваясь их влиянию.
Поэтому голос эмиссара и  все,  что  он  говорил,  представляли  для  меня
постоянный вызов. Мне следовало любыми средствами не  поддаться  искушению
со  стороны  эмиссара,  когда  он  обещал  мне  всевозможные  знания.  Мне
приходилось противостоять ему в одиночку, поскольку дон  Хуан  по-прежнему
отказывался выслушать меня.
     - Ты должен хотя бы намекнуть о том, что мне делать,  -  настаивал  я
однажды, будучи достаточно прямолинейным, чтобы заговорить об этом.
     - Я не могу, - сказал он с оттенком категоричности, - и не  спрашивай
меня снова. Ведь я сказал тебе, что в этом случае  сновидящий  должен  все
решать сам.
     - Но ведь ты даже не подозреваешь, что я собираюсь спросить.
     - О, я знаю. Ты хочешь,  чтобы  я  сказал  тебе,  что  ты  поступаешь
правильно, когда торчишь в одном  из  тех  тоннелей  только  затем,  чтобы
узнавать новое от эмиссара.
     Я признал, что именно это и было моим затруднением. И если он не  мог
мне помочь решить его, то я хотел по крайней  мере  узнать,  что  означала
возможность жить внутри тех тоннелей.
     - Я сам прошел через всю эту суету, - продолжал дон Хуан, -  и  никто
не мог помочь мне, потому что здесь все определяется исключительно  личным
непреклонным решением, решением, которое ты принимаешь, если  высказываешь
намерение остаться жить в том мире. Чтобы хитростью вынудить тебя  заявить
об этом намерении, неорганические существа  потакают  твоим  самым  тайным
желаниям.
     - Они ведут себя как дьяволы, дон Хуан.
     - Ты можешь говорить все что угодно.  Но  это  не  то,  о  чем  ты  в
действительности думаешь. Для  тебя  дьяволом  является  соблазн  сдаться,
особенно когда они сулят тебе такие награды. По-моему, дьявольская природа
мира  неорганических  существ  проявляется  в   том,   что   он   является
единственным прибежищем для сновидящих во всей этой враждебной вселенной.
     - Действительно ли он является небесами для сновидящих, дон Хуан?
     - Определенно, для некоторых из них это так. Но не для меня.  Мне  не
нужна поддержка и защита. Я знаю, кто я. Я одинок во враждебной вселенной,
но я научился произносить "Да будет так!"
     Это был конец нашего обмена мнениями. Он не сказал того, что я  желал
услышать, но я не знал, что одно лишь стремление постичь  секрет  жизни  в
тоннеле уже почти  означает  выбор  в  пользу  жизни  там.  Но  я  не  был
заинтересован в этом. Я сразу  принял  решение  продолжать  свою  практику
сновидения безо всяких дальнейших осложнений. Я тут же сказал об этом дону
Хуану.
     - Не говори этого, - посоветовал он мне. - Пойми только, что если  ты
решишь остаться там, это твое  решение  будет  последним.  Ты  никогда  не
вернешься оттуда.
     Сейчас уже невозможно объективно судить о  том,  что  было  со  мной,
когда я несчетное число раз сновидел тот  мир.  Я  могу  сказать,  что  он
представлялся мне миром настолько реальным, насколько может  быть  таковым
сновидение. Я также могу сказать, что он казался не менее  настоящим,  чем
наш привычный обыденный мир. Посещая в сновидении тот мир, я  осознал  то,
что дон Хуан говорил мне  много  раз:  под  влиянием  занятий  сновидением
реальность сильно видоизменяется. Я столкнулся с  двумя  возможностями,  с
которыми, по словам  дона  Хуана,  встречаются  все  сновидящие:  либо  мы
осторожно  перестраиваемся,  либо  мы  сразу  полностью  отбрасываем  нашу
систему интерпретации чувственных данных.
     По  словам  дона  Хуана,  изменение  системы  интерпретации  означает
намерение   ее   постепенно   перестроить.   Это   значит,   что   человек
целенаправленно  и  тщательно   расширяет   свои   возможности.   Живя   в
соответствии с учением магов, сновидящие освобождают и  запасают  энергию,
необходимую  для  прекращения  рациональных  рассуждений,  и   тем   самым
содействуют предполагаемому изменению. Он объяснил,  что  если  мы  делаем
выбор в пользу перенастройки нашей системы интерпретации мира,  окружающая
нас реальность становится подвижной и рамки того, что мы считаем реальным,
расширяются, не подвергая  нас  опасности  потерять  ощущение  целостности
мира. Поэтому сновидение фактически является дверью в другие аспекты того,
чем на самом деле является реальность.
     Если  же  мы  выбираем  второй  путь,   путь   отбрасывания   системы
интерпретации, - масштабы того, что  можно  воспринимать  без  возможности
объяснить, невероятно возрастают. Расширение сферы ощущений в этом  случае
так велико, что те несколько оставшихся средств  интерпретации  неспособны
вместить  всего  разнообразия  мира.  При  этом  нас  охватывает   чувство
потрясающей  реальности  того,   что   казалось   нереальным,   и   полной
нереальности того, что всегда казалось реальным, но в действительности  не
являлось таковым.
     Для меня единственной приемлемой возможностью  была  реконструкция  и
расширение   интерпретационной   системы.   Посещая   в   сновидении   мир
неорганических существ, я столкнулся с нарастающим чувством естественности
этого мира для меня. Это началось с моего умения обнаруживать  лазутчиков,
продолжалось,  когда  я  слушал  объяснения  эмиссара  в   сновидении,   и
закончилось моим путешествием по  тоннелям.  Я  летал  в  них,  не  ощущая
практически ничего, но в то же время осознавал пространство и время,  хотя
и не в смысле, доступном нашей рациональности в обычных  условиях.  Однако
особенности тоннелей, связанные с количеством и качеством деталей в каждом
из них, а также существенные различия в  расстоянии  между  ними  и  в  их
параметрах были столь заметны для меня, что, посещая их, я чувствовал себя
проводящим объективные исследования.
     Перенастройка моей системы интерпретации  больше  всего  сказалась  в
отношении моего знания о мире неорганических существ. В их  мире,  который
был реален для меня, я чувствовал себя пузырьком энергии. Поэтому я мог со
свистом носиться в тоннелях, как бы летая со скоростью света, или  ползать
по их  стенам,  как  насекомое.  Когда  я  летел,  голос  сообщал  мне  не
бессистемную, но вполне последовательную информацию  о  деталях  стен,  на
которых я  останавливал  свое  внимание.  Эти  детали  представляли  собой
изощренные выпуклости, напоминающие шрифт для слепых. Когда же я ползал по
стенкам, я мог видеть те же самые их  особенности  с  большей  ясностью  и
слышать тот же голос, на этот раз объясняющий мне все более подробно.
     Неизбежным последствием этого для меня было развитие у  меня  чувства
двойственности моего положения. С одной стороны я  знал,  что  сновижу:  с
другой - я чувствовал, что совершаю такое же полезное путешествие,  как  и
всякое другое, не менее реальное путешествие в  нашем  обычном  мире.  Эта
неподдельная двойственность моего положения была следствием  того,  о  чем
говорил дон Хуан: существование неорганических  существ  является  сильным
ударом по нашему здравому смыслу.
     Только после того, как  я  перестал  постоянно  рационализировать,  я
получил  некоторое  облегчение.  Раньше  я  находился  в   затруднительном
положении в связи с тем, что одновременно  серьезно  верил  в  возможность
подтвердить существование неорганических существ  и  в  то  же  время  был
убежден, что это  -  всего  лишь  сон.  Затем  в  какой-то  момент,  когда
напряжение,  связанное  с  моим  двойственным  положением,  чуть  было  не
погубило меня, в моем отношении  к  проблеме  безо  всякого  вмешательства
сознания произошло резкое изменение.
     Дон  Хуан  подтвердил,  что  мой  энергетический  уровень,  постоянно
возрастая, однажды достиг порогового  значения,  позволив  мне  больше  не
принимать во внимание мнения и предрассудки о природе человека, реальности
и наших ощущений. С этого дня я  восхищаюсь  знаниями,  независимо  от  их
логичности  и  практической  значимости,  а  также,  что   важнее   всего,
независимо от моих личных предпочтений.
     Когда мое научное исследование неорганических  существ  утратило  для
меня интерес новизны, дон Хуан сам поднял вопрос  о  моих  путешествиях  в
состоянии сновидения. Он сказал:
     - Я  не  думаю,  что  ты  осознаешь,  как  часто  ты  встречаешься  с
неорганическими существами.
     Он был прав. Я никогда не затруднял себя размышлениями на эту тему. Я
признался в том, что это весьма странная оплошность.
     - Это не оплошность, -  сказал  он.  -  Этот  мир  по  своей  природе
способствует распространению скрытности. Неорганические существа окутывают
себя тайной, тьмой. Подумай об их мире: он остается неподвижным, постоянно
притягивая нас к себе, как свет или огонь привлекает мошкару.
     Есть нечто, о чем  эмиссар  до  сих  пор  не  решился  тебе  сказать:
неорганические существа охотятся за нашим сознанием  или  сознанием  любых
других существ, которые попадаются в их сети.  Они  дают  нам  знания,  но
дорогой ценой, ценой наших жизней.
     - Ты хочешь сказать, дон Хуан, что  неорганические  существа  подобны
рыбакам?
     - Именно так. Когда-нибудь эмиссар покажет тебе людей  или  некоторых
иных существ, которые увязли в их мире.
     Мне  следовало  бы  испугаться  или  испытать   чувство   отвращения.
Сообщение дона Хуана глубоко задело меня, но  моей  реакцией  было  скорее
нескрываемое любопытство. Я еле сдерживался от нетерпения.
     - Неживые существа не могут  никого  заставить  остаться  у  себя,  -
продолжал дон Хуан. - Жизнь в их мире - добровольное дело. Но они способны
обратить в рабство каждого из нас, потворствуя  нашим  желаниям,  балуя  и
развлекая нас. Опасайся осознания,  которое  неподвижно.  Такое  осознание
притягивает к себе все движущееся  и  достигает  этого,  как  я  тебе  уже
говорил, создавая проекции, иногда самые фантасмагорические проекции.
     Я   попросил   дона   Хуана   объяснить,   что    значит    выражение
"фантасмагорические проекции".  Он  сказал,  что  неорганические  существа
используют в качестве приманки глубинные чувства сновидящих и  безжалостно
играют на  них.  Они  создают  привидения,  чтобы  завлечь  либо  напугать
сновидящих. Он  напомнил  мне,  что  я  уже  сражался  с  одним  из  таких
призраков.  Он  объяснил,   что   неорганические   существа   -   искусные
иллюзионисты, которые любят проецировать себя, как слайды на экран.
     - Бывшие маги пострадали вследствие того,  что  безрассудно  доверяли
этим проекциям, - продолжал он. - Маги прошлого верили,  что  их  союзники
могущественны. Они упустили из виду факт, что те представляют  собой  лишь
разреженную энергию, проецируемую сквозь миры,  как  кинофильм  вселенских
масштабов.
     - Ты противоречишь себе, дон Хуан. Ты сам говорил, что неорганические
существа реальны. Сейчас ты говоришь, что это обычные картинки.
     - Я тогда имел в виду,  что  в  нашем  мире  неорганические  существа
подобны подвижным картинкам,  спроецированным  на  экран:  и  я  могу  еще
добавить,  что   они   напоминают   перемещающиеся   образы,   создаваемые
разреженной энергией, освещающей границу раздела двух миров.
     - А как на счет неорганических существ в их собственном мире? Там они
тоже напоминают подвижные картинки?
     - Ни в коем случае. Тот мир так же реален, как и наш.  Маги  прошлого
описывали мир неорганических существ как пузырь с углублениями  и  порами,
плавающий в некотором темном пространстве. Они  изображали  неорганические
существа в виде пустотелых палочек, связанных  вместе,  как  клетки  наших
тел.  Маги,  жившие  когда-то,  называли  это   громадное   хитросплетение
лабиринтом светотени.
     - Правда, что каждый сновидящий видит тот мир точно таким же?
     - Конечно. Каждый сновидящий видит его таким как он есть. Ты думаешь,
что ты в этом смысле особенный?
     Я признался,  что  какое-то  свойство  их  мира  постоянно  дает  мне
ощущение, что я особенный. Это очень приятное и яркое ощущение собственной
исключительности не было создано ни  голосом  эмиссара  в  сновидении,  ни
чем-либо другим, о чем я мог сознательно подумать.
     - Это как раз то, что сразило магов прошлого, - сказал  дон  Хуан.  -
Неорганические существа поступили с ними так же, как они сейчас  поступают
с тобой; они создали у магов ощущение того, что те - единственные в  своем
роде; к этому  следует  прибавить  еще  более  пагубное  чувство:  иллюзию
обладания силой. Сила и уникальность - несокрушимые развращающие  факторы.
Остерегайся!
     - Как тебе самому удалось избежать этой опасности, дон Хуан?
     - Я посетил этот мир несколько раз, после чего  я  ни  разу  туда  не
возвращался.
     Дон Хуан объяснил, что по мнению магов, вселенная населена хищниками,
и маги, как никто другой, должны принимать это во внимание во  всех  своих
обычных магических действиях.  Его  идея  состояла  в  том,  что  сознанию
присуще свойство непрерывного роста, и единственная возможность для  этого
открывается в борьбе за жизнь и противостоянии смерти.
     -  Сознание  магов,  когда  они  практикуют  сновидение,  растет,   -
продолжал он. - И по мере его возрастания что-то внешнее  по  отношению  к
нему признает и замечает этот рост и стремится овладеть им. Неорганические
существа стремятся к этому обладанию новым  повышенным  уровнем  сознания.
Сновидящие должны всегда быть на чеку. Они легко могут стать жертвой в тот
момент, когда идут на риск, путешествуя по вселенной хищников.
     - Что бы ты мне посоветовал в качестве самозащиты, дон Хуан?
     - Будь бдительным каждую минуту! Не давай возможности никому и ничему
принимать решения за  тебя.  Посещай  мир  неорганических  существ  только
тогда, когда ты сам этого хочешь.
     - Честно говоря, дон Хуан, я не знаю, как мне быть. После того как  я
встретился с лазутчиком, во мне появилась громадная тяга бывать там.  И  я
ничего не могу с собой поделать.
     - Перестань! Ты думаешь я так  легко  тебе  поверю?  Конечно  же,  ты
можешь прекратить это. Ты просто не пытался, только и всего.
     Я настойчиво утверждал, что не могу прекратить. Он не стал больше  об
этом говорить со мной, и я был благодарен ему за это.
     Беспокоящее чувство вины стало терзать меня. По  какой-то  непонятной
причине мысль о том, чтобы  волевым  усилием  прекратить  привязанность  к
лазутчикам, никогда не приходила мне в голову.
     Как обычно, дон Хуан был прав. Я обнаружил,  что  могу  изменять  ход
своего сновидения, намереваясь идти по намеченному пути. Ведь это я  своим
намерением позволял лазутчикам переводить себя в их мир. Вполне  возможно,
что если бы я сознательно сформулировал намерение  сделать  обратное,  мое
сновидение продолжалось бы в ином направлении.
     С дальнейшей  практикой  моя  способность  управлять  намерением  при
путешествии  в   мир   неорганических   существ   чрезвычайно   развилась.
Возрастание способности управлять намерением  положительно  отразилось  на
контроле моего внимания сновидения. Этот дополнительный контроль  прибавил
мне  уверенности  в  себе.   Я   чувствовал,   что   могу   путешествовать
безнаказанно, потому что мог прекратить путешествие в любой момент,  когда
этого захочу.
     - Твоя уверенность меня очень пугает, - сказал дон Хуан, когда  я  по
его просьбе сообщил ему  о  своих  новых  достижениях  в  контроле  своего
внимания сновидения.
     - Почему она тебя пугает? - спросил я.
     Я был абсолютно уверен в практической важности того, что открыл.
     - Потому что это уверенность глупца,  -  сказал  он.  -  Я  собираюсь
рассказать тебе одну уместную в данном случае историю о магах.  Я  не  был
свидетелем этих событий сам, но  учитель  моего  учителя,  нагваль  Элиас,
видел это все своими глазами.
     Дон  Хуан  сказал,  что  нагваль  Элиас  и  любовь  всей  его  жизни,
женщина-маг по имени Амалия, в свои молодые годы однажды затерялись в мире
неорганических существ.
     Я никогда не слышал, чтобы дон Хуан рассказывал о  том,  что  у  мага
может быть любовь на всю жизнь. Его слова удивили меня. Я спросил  его,  в
чем здесь дело.
     - В этом нет противоречия. Я просто все это  время  воздерживался  от
рассказов о любви магов, - сказал он. - Ты  был  так  пресыщен  любовью  в
течение всей твоей жизни, что я хотел дать тебе передышку.
     - Итак, слушай. Нагваль Элиас и любовь всей его жизни, ведьма Амалия,
заблудились в мире неорганических существ, - продолжал  дон  Хуан.  -  Они
были там не в сновидении, а вместе со своими физическими телами.
     - Как это случилось, дон Хуан?
     - Их учитель, нагваль Розендо, был очень  близок  по  темпераменту  и
методам обучения к магам прошлого. Он собирался помочь Элиасу и  Амалии  в
их занятиях, но вместо этого вытолкнул их за некоторую смертельно  опасную
грань. Нагваль Розендо не собирался переводить их туда.  Он  хотел  только
переместить своих двух учеников во второе  внимание,  но  вместо  этого  в
результате получил их исчезновение.
     Дон Хуан сказал, что не собирается углубляться в детали этой  длинной
и  запутанной  истории.  Он  собирался  только  рассказать  мне,  как  они
затерялись в том мире. Он заявил, что просчет нагваля  Розендо  состоял  в
его предположении, что неорганические существа нисколечко не  интересуются
женщинами. Его точка зрения была правильной и основывалась на знании магов
о том,  что  вселенная  по  своей  природе  соответствует  преимущественно
женскому началу, и что мужское начало, проистекающее из женского,  имеется
в незначительном количестве и поэтому является объектом зависти.
     Дон Хуан отклонился от темы и объяснил, что, вероятно,  неоправданное
господство мужчин  на  нашей  планете  связано  как-то  с  этой  нехваткой
мужского начала. Я хотел, чтобы он развил свою точку зрения дальше, но  он
продолжал рассказывать начатую историю. Он  сказал,  что  нагваль  Розендо
планировал дать Элиасу и Амалии наставления  только  в  отношении  второго
внимания. Для этой цели он употребил стандартный прием магов прошлого. Он,
находясь в сновидении, воспользовался лазутчиком, приказывая ему перевести
своих учеников во второе внимание с  помощью  сдвига  их  точек  сборки  в
соответствующие положения.
     Теоретически, сильный лазутчик мог  переместить  их  точки  сборки  в
нужное положение безо всякого труда. Но нагваль Розендо не принял в расчет
хитрости неорганических существ. Лазутчик действительно изменил  положение
точек сборки учеников, но он поместил их точки  в  положение,  откуда  они
могли быть  легко  перенесены  в  телесном  облике  в  мир  неорганических
существ.
     - Разве возможно перемещение в физическом теле? - спросил я.
     - Возможно, - подтвердил он. - Мы представляем собой энергию, которая
принимает соответствующую форму  и  находится  в  нужном  месте  благодаря
фиксации  точки  сборки  в  некотором  определенном  месте.  Если  это  ее
положение изменяется, то и форма,  и  местонахождение  энергии  изменяются
соответственно. Для этого неорганическим существам  нужно  лишь  поместить
нашу точку сборки в необходимое место, и мы  сразу  превращаемся  в  пулю,
ботинок, шляпу или все что угодно.
     - Это может случиться с каждым из нас, дон Хуан?
     -  Вполне.  Особенно  если  вся  суммарная  полнота   нашей   энергии
оказывается как раз подходящей. Очевидно, объединенная  энергия  Элиаса  и
Амалии была как раз тем, что неорганические существа не могли не заметить.
Нельзя доверять этим существам. У них собственный ритм жизни,  далекий  от
человеческого.
     Я спросил у дона Хуана, что именно нагваль Розендо предпринял,  чтобы
забросить своих учеников в тот мир. Я знал, что с моей  стороны  глупо  об
этом спрашивать, потому что дон Хуан не обратит внимания на мой вопрос.  К
моему искреннему удивлению, он начал отвечать мне.
     - Последовательность действий  ужасно  проста,  -  сказал  он.  -  Он
поместил своих  учеников  в  небольшое  закрытое  место,  во  что-то  типа
стенного шкафа. Затем он вошел в  сновидение,  вызвал  лазутчика  из  мира
неорганических существ, выражая  намерение  встретиться  с  ним,  а  потом
выразил намерение, предлагая лазутчику своих учеников.
     - Естественно, что лазутчик принял этот дар и забрал их с собой в тот
момент, когда они были беззащитными,  занимаясь  любовью  в  шкафу.  Когда
нагваль открыл шкаф, их там уже не было.
     Дон Хуан объяснил, что традиция дарить своих учеников  неорганическим
существам была как раз тем, что частенько делали  маги  прошлого.  Нагваль
Розендо не собирался делать  этого,  но  потерял  бдительность  вследствие
своей  необоснованной  уверенности  в  том,  что  неорганические  существа
подвластны ему.
     - Магические действия очень опасны, - продолжал дон  Хуан.  -  Умоляю
тебя, будь очень внимательным. Не  попадай  под  влияние  своей  идиотской
самоуверенности.
     - А что случилось потом с нагвалем Элиасом и Амалией? - спросил я.
     - Нагвалю Розендо пришлось в телесном облике отправиться в тот мир  и
найти их, - ответил он.
     - И он их нашел?
     - Да, нашел, затратив огромные  усилия.  Однако  он  так  и  не  смог
полностью вернуть  их  оттуда.  Поэтому  эти  двое  молодых  людей  всегда
оставались наполовину пленниками того мира.
     - Ты знал их лично, дон Хуан?
     - Конечно же, я знал их, и уверяю  тебя,  они  были  очень  странными
людьми.



                               6. МИР ТЕНЕЙ

     Ты должен быть очень внимателен, поскольку легко можешь стать добычей
неорганических существ, - совершенно неожиданно сказал мне дон Хуан,  хотя
только что  мы  говорили  о  чем-то  совершенно  не  имеющем  отношения  к
сновидению.
     Его утверждение  застало  меня  врасплох.  Как  всегда,  я  попытался
защититься:
     - Тебе не нужно меня предупреждать. Я очень  осторожен,  -  уверял  я
его.
     - Неорганические существа  -  любители  интриг,  -  сказал  он.  -  Я
чувствую это и не могу успокоить себя тем, что они ставят  ловушки  только
на начинающего сновидящего, и таким образом сновидящие, у которых уже  нет
желаний, всегда эффективно защищены.
     Тон его голоса был так настойчив, что я сразу  же  принялся  заверять
его в том, что не собираюсь попадать ни в какую ловушку.
     - Ты должен серьезно относиться к тому, что  неорганические  существа
имеют в своем распоряжении изумительные средства, -  продолжал  он.  -  Их
осознание великолепно. По сравнению с  ними  мы  дети  -  дети  с  большим
количеством энергии, которой они домогаются.
     Я хотел сказать ему, что на абстрактном уровне я понимаю его мысль  и
его обеспокоенность, но в настоящее время и в  конкретной  ситуации  я  не
вижу причин для беспокойства, поскольку вполне контролирую  свою  практику
сновидения.
     Прежде  чем  дон  Хуан  снова  заговорил,  прошло   несколько   минут
тягостного молчания. Внезапно изменив тему разговора, он сказал, что хочет
обратить мое внимание на очень важный аспект его наставлений  в  связи  со
сновидениями по вопросу, на который я до сих пор не обращал внимания.
     - Ты уже  понял,  что  врата  сновидения  представляют  собой  особые
препятствия, - сказал он, - но ты не понял до сих пор одной вещи:  что  бы
ни бралось в качестве упражнения для достижения и пересечения врат  -  это
все не то, что помогает преодолеть эти врата на самом деле.
     - Я этого вообще не понимаю, дон Хуан.
     - Я не имею ввиду, что неверно утверждать, например, что вторые врата
достигаются и пересекаются после того, как сновидящий научился просыпаться
в другом сне,  или  когда  сновидящий  научился  изменять  сновидение,  не
просыпаясь в обычном мире.
     - Почему это так, дон Хуан?
     - Поскольку  вторые  врата  сновидения  достигаются  и  пересекаются,
только когда сновидящий научится находить  и  использовать  энергию  иного
типа - энергию лазутчиков.
     - Почему же тогда вообще дается идея изменения сновидений?
     - Пробуждение в другом сновидении или изменение  сновидений  является
упражнением,  которое  завещали  нам  древние  маги,   чтобы   тренировать
способность сновидящего обнаруживать и использовать лазутчиков.
     Дон Хуан  утверждал,  что  использование  лазутчика  является  высшим
достижением и что когда сновидящий приобретет способность  выполнять  это,
вторые врата распахиваются,  и  вселенная,  которая  существует  за  ними,
становится для них доступной. Он подчеркивал, что эта вселенная существует
здесь всегда, но мы не можем войти в нее, поскольку нам недостает  энергии
и отваги и что, по существу, вторые врата сновидения -  это  врата  в  мир
неорганических существ, а сновидения - это ключ, открывающий эти врата.
     -  Может  ли  сновидящий  обнаружить  лазутчика  непосредственно,  не
прибегая к упражнению изменения сновидений? - спросил я.
     - Нет, ни в коем случае, - ответил он. - Это упражнение очень  важно.
Вопрос здесь только в том, является ли  такое  упражнение  единственным  в
своем роде. Или сновидящий может использовать и другие упражнения?
     Дон Хуан лукаво посмотрел на меня. Судя по его виду, он словно  ждал,
что я сам отвечу на этот вопрос.
     - Очень трудно предложить упражнение настолько  же  полное,  как  то,
которое завещали древние маги, - сказал я с  неопровержимой  уверенностью,
сам не зная, откуда она могла возникнуть.
     Дон Хуан согласился, что я абсолютно прав и сказал, что древние  маги
завещали нам множество прекрасных упражнений для того, чтобы пройти  через
врата сновидений в особые миры, существовавшие за каждыми из  таких  врат.
Он  повторил,  что  сновидения  являются  изобретением  древних  магов,  и
практиковать их нужно по их собственным правилам. Он  описал  правило  для
вторых  врат  в  терминах  последовательности  из  трех  шагов:  первый  -
используя практику изменения сновидений,  сновидящие  открывают  для  себя
лазутчиков: второй - следуя за  ними,  они  попадают  в  другую  подлинную
вселенную; и третий -  с  помощью  собственных  действий  сновидящие  сами
выясняют законы и правила, управляющие этой вселенной.
     Дон Хуан сказал, что в своей работе с  неорганическими  существами  я
следовал этому правилу настолько хорошо, что он  опасается  разрушительных
последствий. Он подумал,  что  неизбежной  реакцией  части  неорганических
существ может стать попытка удержать меня в их мире.
     - Не думаешь ли ты, что это слишком сильное преувеличение, дон  Хуан?
- спросил я.
     Мне не верилось, что описанная  им  ситуация  может  стать  настолько
мрачной.
     - Я совсем не преувеличиваю, - ответил он сухим серьезным тоном. - Ты
увидишь  сам.  Неорганические  существа  никому  не  позволят  пройти  без
настоящего сражения.
     - Но что дает тебе основания считать, что я им нужен?
     - Они уже показали тебе слишком многое. Неужели ты считаешь, что  они
идут на все это просто забавы ради?
     Дон Хуан сам  рассмеялся  этому  замечанию.  Мне  оно  не  показалось
забавным. Непонятно откуда взявшийся страх заставил меня  спросить  его  о
том, считает ли он,  что  я  должен  на  время  прервать  или  даже  вовсе
прекратить свою практику сновидений.
     - Ты должен продолжать свое сновидение до тех пор, пока не войдешь во
вселенную за вторыми вратами, - ответил он. - Я имею ввиду, что только  ты
сам можешь либо принять, либо отвергнуть соблазны неорганических  существ.
Вот почему я остаюсь в стороне и могу разве что с трудом прокомментировать
твои упражнения в сновидении.
     Я признался ему, что нахожусь в полном недоумении и не  могу  понять,
почему он настолько щедр в  объяснении  одних  аспектов  своего  знания  и
настолько  скареден  в  освещении  других,  особенно  если  это   касается
сновидения.
     - Я вынужден учить тебя сновидению, - ответил он,  -  только  потому,
что это модель, которую предложили древние  маги.  Путь  сновидения  полон
ловушек, и попадать в них или избегать их - это  личное  и  индивидуальное
дело каждого сновидящего. И я могу  добавить,  что  это  -  моя  последняя
задача.
     - Являются ли эти ловушки результатом возможности поддаться искушению
лести или обещаниям силы? - спросил я.
     - Не только искушению всем этим, но также  и  всему,  что  предлагают
неорганические существа. До определенного момента для  магов  нет  способа
принять то, что они предлагают.
     - И что это за момент, дон Хуан?
     - Этот момент зависит от личности каждого из нас. Проблема  для  всех
нас  заключается  в  том,  чтобы  взять  от  этого  мира  только  то,  что
действительно необходимо,  -  и  ничего  более.  Знать,  что  же  является
необходимым - это искусность магов, но взять только то, что  необходимо  -
это их высочайшее достижение. Непонимание этого простого  правила  и  есть
самый неизбежный путь попадания в ловушку.
     - Что происходит если попадаешь в такую ловушку, дон Хуан?
     - Если попадешь, то заплатишь определенную цену, и эта  цена  зависит
от  обстоятельств  и  глубины  твоего  падения.  Но   в   действительности
невозможно  говорить  о  случайностях  подобного  рода,  поскольку  мы  не
сталкиваемся  с  проблемой  наказания.  Здесь  ставятся  на  карту  потоки
энергии,  создающие  последствия  более  ужасные,  чем  смерть.  Все,  что
встречается на пути мага, является вопросом жизни или смерти, но  на  пути
сновидения это усиливается в сотни раз.
     Я  снова  уверил  дона  Хуана,  что  всегда  выполняю  сновидение   с
величайшей осторожностью, и что  я  в  высшей  степени  дисциплинирован  и
сознателен.
     - Я знаю, что это так, - ответил он. - Но я хочу, чтобы  ты  был  еще
более дисциплинированным и  выполнял  все,  что  связано  со  сновидением,
чрезвычайно деликатно. Прежде всего, будь бдителен. Я не могу  предвидеть,
откуда произойдет нападение.
     - Видишь ли ты как видящий нависшую надо мной опасность, дон Хуан?
     - Я видел нависшую над тобой угрозу с того дня,  когда  ты  гулял  по
таинственному городу. И в первый раз я  помог  тебе,  когда  окружил  твое
энергетическое тело.
     - Но знаешь ли ты конкретно, что мне нужно делать и чего мне  следует
избегать?
     - Нет, я не знаю этого. Я только знаю, что  мир  за  вторыми  вратами
очень близок к твоему собственному, и твой собственный мир  -  чрезвычайно
хитрый и бессердечный. Поэтому они не слишком отличаются.
     Я продолжал расспрашивать его о том, что еще он может сказать мне обо
всем этом.  Но  он  утверждал,  что  как  маг  чувствует  состояние  общей
опасности, однако не может сказать ничего конкретного.
     - Мир неорганических существ всегда готов поразить, - продолжал он. -
Но таков и твой мир. Вот почему ты должен войти в их сферу точно так,  как
если бы ты подвергся опасности в зоне военного конфликта.
     - Означает ли это, дон Хуан, что  сновидящие  всегда  должны  бояться
этого мира?
     - Нет, я не говорил  этого.  Как  только  сновидящий  проходит  через
вторые врата, или если он  отказывается  рассматривать  их  как  жизненный
выбор, - больше не возникает никаких проблем.
     Дон Хуан настаивал,  что  только  в  этом  случае  сновидящие  вольны
продолжать. Я не уверен, что понял то, о чем он говорил; он  пояснил,  что
мир за вторыми вратами настолько мощный и агрессивный, что служит  как  бы
естественным экраном или тестовой территорией,  где  сновидящие  проверяют
свою слабость. Если  они  выдерживают  эти  тесты,  они  могут  перейти  к
следующим вратам; если нет - они навсегда остаются пойманными в этом мире.
     Я буквально задыхался от тревоги, но  несмотря  на  мои  уговоры,  он
больше ничего не добавил. Вернувшись домой, я продолжал свои путешествия в
мир неорганических существ, соблюдая  величайшие  предосторожности.  Такая
осторожность, видимо, еще больше увеличила мое ощущение наслаждения  этими
путешествиями.  Я   достиг   точки,   когда   простого   созерцания   мира
неорганических  существ  было   достаточно   для   того,   чтобы   создать
экзальтацию, которую невозможно описать. Я боялся, что рано или поздно мой
восторг закончится, но этого  не  происходило.  Иногда  что-то  неожиданно
делало его еще более интенсивным.
     Однажды лазутчик провел меня через бесчисленное количество  туннелей,
как если бы он что-то искал,  или  как  если  бы  собирался  вытащить  мою
энергию и исчерпать меня. К тому моменту, когда это наконец окончилось,  я
чувствовал себя так, словно пробежал марафон. Я ощутил себя словно на краю
этого мира. Уже больше не было туннелей.  Меня  окружала  только  пустота.
Затем  что-то  осветило  пространство  прямо  передо  мной.  Свет  шел  от
непрямого источника. Это был приглушенный  рассеянный  свет,  окрашивающий
все вокруг в серый или коричневый цвет. Когда  я  стал  воспринимать  этот
свет, я начал смутно различать какие-то темные движущиеся формы.  В  конце
концов мне показалось, что фокусирование моего внимания сновидения на этих
движущихся фигурах делает их более вещественными. Я заметил, что  их  было
три разновидности: некоторые из них были круглыми, подобными шарам; другие
напоминали колокола; еще одни  были  похожи  на  гигантское  волнообразное
пламя свечи. Все они в своем основании были круглыми и одного  размера.  Я
решил, что диаметр основания составлял от трех до четырех  футов.  Их  там
были сотни, даже тысячи.
     Я знал, что у меня было странное сложное видение, хотя эти формы  для
меня были настолько реальны,  что  меня  начало  слегка  тошнить.  У  меня
возникло вызывающее тошноту ощущение  пребывания  над  гнездом  гигантских
круглых коричневых и сероватых жуков. Я ощущал себя  в  безопасности,  так
как парил над ними. Однако я отбросил все эти соображения  в  тот  момент,
когда осознал, что полным идиотизмом было бы ощущать себя  в  безопасности
или чувствовать себя неловко, как если бы это была  ситуация  из  реальной
жизни. Но чем дольше я наблюдал то, как эти жукоподобные формы извиваются,
тем сильнее меня стала беспокоить мысль, что они вот-вот коснутся меня.
     - Мы - подвижные элементы нашего мира, -  неожиданно  произнес  голос
эмиссара. - Не бойся! Мы представляем собой энергию, и будь уверен, что мы
не собираемся касаться  тебя.  Это  было  бы  совершенно  невозможно.  Нас
разделяют реальные границы.
     После долгой паузы голос добавил:
     - Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам. Спустись к нам.  И  вообще,
чувствуй себя удобно. Ты не чувствовал  себя  неловко  с  лазутчиками,  не
чувствуй и со мной. Лазутчики  и  я  подобны  друг  другу.  Я  имею  форму
колокола, а лазутчики подобны пламени свечи.
     Это последнее утверждение определенно было намеком  на  разновидности
моего энергетического тела. После того как я услышал это,  моя  тошнота  и
страх исчезли. Я спустился на их  уровень,  и  шары,  колокола  и  пламени
окружили меня. Они подошли ко мне настолько близко, что  если  бы  у  меня
было физическое тело, то коснулись бы меня. Вместо этого мы проходили друг
через друга, как окруженные границами клубы воздуха.
     В этот момент у меня возникло  неимоверное  ощущение.  Хотя  у  моего
энергетического  тела,  казалось,  не  было  никаких  особых  реакций   на
происходящее, я ощутил  и  отметил  очень  необычное  ощущение  щекотки  в
какой-то неопределенной части себя; сквозь меня,  как  бы  вовсе  меня  не
затрагивая, проходили какие-то мягкие  воздушные  сущности.  Это  ощущение
было неясным и быстротечным и у меня не было  времени  полностью  осознать
его. Вместо того, чтобы сфокусировать на этом свое внимание сновидения,  я
позволил себе полностью погрузиться в наблюдение больших пузырей энергии.
     Мне казалось что между мной  и  теневыми  сущностями  было  некоторое
сходство - хотя бы в том, что касалось  нашего  размера  на  этом  уровне.
Возможно, это было так потому,  что  я  судил  о  них  по  размерам  моего
энергетического тела, и эта соразмерность позволяла мне чувствовать себя с
ними почти уютно. Пытаясь  потом  проанализировать  свои  воспоминания,  я
пришел к выводу, что не запомнил их вообще. Они  были  безличны,  холодны,
бесстрастны и в этом  чрезвычайно  подобны  мне  самому.  На  мгновение  я
забеспокоился, как могло случиться так, что моя неприязнь к ним длилась не
более минуты и резко сменилась  полным  приятием.  Может  быть,  это  было
естественным  следствием  процесса  сновидения  или  результатом   особого
энергетического влияния, оказываемого на меня этими сущностями.
     - Они очень приятные, - сказал я эмиссару, и в тот самый момент  меня
охватила волна глубокого ощущения дружбы или даже влечения к ним.
     Не успел я признаться в этом самому себе, как темные тени  засеменили
прочь подобно толстым морским свинкам, оставив меня в полутьме.
     - Ты направил в их сторону слишком много чувства  и  вспугнул  их,  -
сказал голос эмиссара. - Чувство слишком тяжело как для  них,  так  и  для
меня.
     Эмиссар как-то робко засмеялся.
     Здесь мой сон прекратился. После  пробуждения  моей  первой  реакцией
было собрать чемоданы и отправиться в Мексику для встречи с доном  Хуаном.
Однако  неожиданное  течение  моей  личной  жизни  сделало   эту   поездку
невозможной, несмотря на мои  неистовые  приготовления  к  отъезду.  Кроме
того, тревога, которая возникла в результате такой задержки, прервала  мою
практику сновидения. Я не прилагал усилий для их прекращения;  невольно  я
столько внимания уделил конкретно этому сновидению, что просто  знал,  что
если я не смогу добраться до дона Хуана,  то  нет  смысла  продолжать  эту
практику.
     Перерыв,  который  длился  свыше  полугода,   только   увеличил   мою
зачарованность  волшебством  случившегося  тогда.  Мне  и  в   голову   не
приходило, что только мои собственные чувства  заставили  меня  прекратить
эту практику. Мне хотелось бы знать, будет ли достаточно просто желания ее
возобновить. Но как только я сформулировал для себя мысль о  возобновлении
сновидений, как моя практика продолжилась, словно никогда не  прерывалась.
Лазутчик подобрал меня в том же месте, где мы расстались, и доставил прямо
к тому видению, где я был во время моей последней встречи.
     - Это мир теней, - сказал голос эмиссара, как только я прибыл.  -  Но
хотя мы и тени, мы все-таки излучаем свет. Мы не только подвижны, мы еще и
являемся светом в туннелях. Мы представляем собой еще одну из существующих
здесь  разновидностей  неорганических   существ.   Здесь   есть   три   их
разновидности: одни подобны неподвижному туннелю, другие подобны подвижной
тени. Мы - подвижные тени. Туннели дают нам свою энергию, а  мы  выполняем
их распоряжения.
     Эмиссар прекратил говорить. Я почувствовал, что самое время  спросить
о третьей разновидности неорганических существ. Я также почувствовал,  что
если я не спрошу, эмиссар сам этого мне не скажет.
     - Каков третий вид неорганических существ? - спросил я.
     Эмиссар кашлянул и хихикнул. Мне показалось, что это звучало так, как
будто ему доставило немалое удовольствие то,  что  я  наконец  задал  этот
вопрос.
     - О,  это  самая  таинственная  разновидность  -  сказал  он.  -  Она
открывается нашим посетителям только в том случае, если они решат остаться
с нами.
     - Почему? - спросил я.
     - Для того, чтобы увидеть их, требуется большее количество энергии, -
ответил эмиссар. - И предоставить эту энергию должны мы.
     Я знал, что эмиссар говорил мне правду. Я также знал, что  надо  мной
нависла   угроза   огромной   опасности.   Мной   овладело   беспредельное
любопытство. Я захотел увидеть эту третью разновидность.
     Эмиссар, видимо, осознавал мое настроение. - Ты бы хотел увидеть  их?
- спросил он неожиданно.
     - Непременно, - ответил я.
     - Все, что тебе нужно сделать - это громко  сказать  о  том,  что  ты
хочешь остаться с нами, - произнес он бесстрастно.
     - Но если я скажу это, я должен буду остаться, ведь так? - спросил я.
     - Естественно, - произнес эмиссар тоном предельной убежденности. -  В
этом мире все, что ты произнесешь вслух, становится реальностью.
     Я не смог удержаться, чтобы не подумать, что если бы эмиссар  захотел
хитростью заставить меня остаться, то для этого ему нужно было  бы  просто
солгать. И я не смог бы отличить лжи от правды.
     - Я не смогу тебе солгать, поскольку ложь  не  существует,  -  сказал
эмиссар, вторгаясь в мои мысли. - Я могу говорить тебе только о  том,  что
существует. В моем мире существует  только  намерение;  ложь  не  содержит
намерения, поэтому она не существует.
     Я хотел возразить, что даже за ложью существует намерение, но еще  до
того, как я вслух выразил мое возражение, эмиссар  сказал,  что  за  ложью
есть намерение, но то намерение не есть намерение.
     Я не смог удержать мое внимание сновидения  на  возражении  эмиссара.
Оно направилось к теневым существам. Внезапно я заметил что они похожи  на
стадо странных доверчивых животных. Голос эмиссара предупредил меня о том,
чтобы я держал свои  эмоции  под  контролем,  поскольку  внезапные  порывы
чувств могут рассеять их, словно стаю птиц.
     - Что же мне нужно делать? - спросил я.
     - Спустись на нашу сторону и попытайся  тянуть  или  толкать  нас,  -
наставлял меня голос эмиссара. Чем быстрее ты научишься  это  делать,  тем
быстрее ты сможешь двигать вещи в твоем собственном мире, просто смотря на
них.
     Мой практичный ум мгновенно отреагировал на  это.  Я  сразу  очутился
среди них, отчаянно пытаясь толкать  или  тащить  их.  В  конце  концов  я
совершенно исчерпал свою энергию. Затем у меня возникло  ощущение,  что  я
пытаюсь делать что-то подобное попытке поднять самого себя за волосы.
     У меня возникло еще одно впечатление, - чем больше я напрягался,  тем
больше теней появлялось. Это было похоже на то, как если бы они появлялись
изо всех углов, чтобы наблюдать за мной или питаться мной. В  тот  момент,
когда я это подумал, они, эти тени, мгновенно разбежались.
     - Мы не питаемся тобой, - сказал эмиссар. - Мы  все  приходим,  чтобы
погреться в твоей энергии. Это очень  напоминает  то,  что  ты  делаешь  с
солнечным светом в холодный день.
     Эмиссар  призвал  меня  открыться  им,  не  концентрируясь  на  своих
подозрениях. Я услышал этот голос и, по мере того, как я слышал то, что он
говорит, я понимал, что я слышу, ощущаю, и думаю точно так же,  как  делаю
это в своей повседневной жизни. Я  стал  медленно  поворачиваться  кругом.
Соизмерив ясность своего восприятия, я пришел к  выводу,  что  нахожусь  в
реальном мире.
     Голос эмиссара продолжал звучать в моих ушах.  Он  говорил,  что  для
меня единственным различием между восприятием моего мира и восприятием  их
мира является то, что восприятие их  мира  начиналось  и  заканчивалось  в
мгновение ока. Восприятие моего повседневного мира было иным, -  поскольку
мое осознание фиксировано на  нем  вместе  с  осознанием  огромного  числа
существ, мне подобных, и все мы вместе удерживаем свой мой мир на месте  с
помощью своего  намерения.  Эмиссар  добавил,  что  и  для  неорганических
существ восприятие моего мира точно так же начинается  и  заканчивается  в
мгновение ока, но восприятие своего мира для них точно так же, как и моего
- для меня, удерживается на месте громадным числом их намерений.
     В это мгновение та сцена  начала  растворяться.  Все  это  напоминало
погружение в глубину, а пробуждение из этого мира было подобно выныриванию
на поверхность.
     На следующей сессии эмиссар начал свой диалог со мной, повторив,  что
между подвижными  тенями  и  стабильными  туннелями  существует  полностью
скоординированные  и  согласованные  взаимоотношения.  Он  закончил   свое
высказывание словами:
     - Мы не можем существовать друг без друга.
     - Я понимаю твое объяснение, - ответил я.
     В его голосе появился оттенок  недоверия,  когда  он  возразил,  что,
возможно, я не в состоянии  понять,  что  означает  такая  связь,  которая
является чем-то неизмеримо большим, чем зависимость. Я собрался  попросить
эмиссара объяснить, что он имеет в виду, но в следующее мгновение оказался
внутри того, что я мог бы определить как  саму  ткань  туннеля.  Я  увидел
забавно соединенные,  напоминающие  железы  выпуклости,  которые  излучали
тусклый свет. У меня возникла мысль, что эти выпуклости производят на меня
такое же впечатление, как выпуклый алфавит Брайля для  слепых.  Считая  их
шариками энергии от трех до четырех футов в диаметре, я  начал  удивляться
действительным размерам этих туннелей.
     - Размеры здесь не похожи на размеры в твоем мире, - сказал  эмиссар.
- Энергия этого мира представляет собой другой тип энергии, ее особенности
не совпадают с особенностями энергии твоего мира, хотя этот мир  столь  же
реален.
     Эмиссар принялся объяснять мне, что он уже рассказывал мне все это  о
теневых сущностях, когда описывал и объяснял выпуклости на стенах туннеля.
Я ответил ему, что я слышал эти объяснения, но не обратил на них внимания,
поскольку считал, что они непосредственно не относятся к сновидениям.
     - Все здесь, в этом мире, непосредственно относится к сновидениям,  -
сказал эмиссар.
     Я захотел поразмыслить о причине моего непонимания, но мой  ум  вдруг
опустел. Мое внимание сновидения померкло. Мне стало  трудно  фокусировать
его на мире вокруг себя. Я сконцентрировался на  пробуждении.  Но  эмиссар
снова стал говорить, и  звук  его  голоса  поддержал  меня.  Мое  внимание
сновидения значительно оживилось.
     - Сновидение - это колесница, которая доставляет  сновидящих  в  этот
мир, - сказал эмиссар, - и каждый маг знает о сновидениях, поскольку этому
научили его  мы.  Наш  мир  связан  с  вашим  дверью,  которая  называется
сновидением. Мы знаем, как проходить через эту дверь, но  люди  не  знают.
Они должны учиться этому.
     Голос эмиссара начал объяснять мне то, о чем уже говорил раньше.
     - Выпуклости стенок туннелей представляют собой теневые  существа,  -
сказал он. - И я - один из них. Мы движемся внутри туннелей по их стенкам,
заряжая себя энергией этих туннелей, которая и является нашей энергией.
     Мой ум пронзила мысль: "Я действительно не  мог  и  представить  себе
отношения того типа, свидетелем которых я стал".
     - Если бы ты остался с нами, то непременно бы  научился  ощущать  то,
что означает быть так взаимосвязанными, как  взаимосвязаны  мы,  -  сказал
эмиссар.
     Казалось, эмиссар ждет моего ответа. У меня возникло ощущение, что он
только и ждал, чтобы я сказал о своем решении остаться.
     - Сколько теневых существ в каждом  туннеле?  -  спросил  я,  пытаясь
сменить тему, и сразу  же  пожалел  об  этом,  потому  что  эмиссар  начал
подробно описывать мне количество  и  функции  теневых  существ  в  каждом
туннеле. Он сказал,  что  в  каждом  туннеле  имеется  определенное  число
взаимозависимых сущностей, относящихся только к нему,  каждая  из  которых
выполняет  конкретные  функции,  относящиеся  к  потребностям  и  желаниям
родственных им туннелей.
     Мне не хотелось,  чтобы  эмиссар  стал  вдаваться  в  подробности.  Я
осознал, что чем меньше я знаю о туннелях и теневых существах,  тем  лучше
для меня. В тот миг, когда я сформулировал эту мысль, эмиссар остановился,
и мое тело энергии резко  дернулось,  как  будто  потянули  за  кабель.  В
следующий момент я полностью проснулся в своей кровати.
     С тех пор у меня больше не было страхов, которые могли  бы  прерывать
мою практику сновидения. Мною стала овладевать другая идея - идея  о  том,
что я обнаружил источник неповторимого удовольствия. Каждый  день  я  едва
дожидался того момента, когда начинал сновидение и лазутчик доставлял меня
в мир теней. Дополнительная прелесть была еще и в  том,  что  мои  видения
мира теней стали еще более похожими на жизнь, чем это  было  раньше.  Если
судить с точки зрения стандартов  обычных  мыслей,  обычных  визуальных  и
слуховых ощущений, привычных реакций моего тела, то, пока продолжались мои
переживания, все это было настолько  же  реально,  как  любая  ситуация  в
обычном мире.
     Никогда у меня не было  таких  переживаний,  в  которых  единственным
отличием между моими видениями и моим повседневным миром была скорость,  с
которой заканчивались мои видения. В один миг я оказывался в странном,  но
реальном мире; в следующее мгновение - в своей постели.
     Страстно желая, чтобы дон Хуан дал свои комментарии  и  пояснения,  я
продолжал слоняться по Лос-Анжелесу. Чем больше я думал о своей  ситуации,
тем  большей  была  моя  тревога;  я  даже  начал  ощущать,  что  в   мире
неорганических существ на меня с колоссальной скоростью надвигалось  нечто
угрожающее.
     По мере того, как росла моя тревога, мое тело оказывалось в состоянии
глубочайшего страха, хотя ум мой экстатически созерцал мир  теней.  И  что
совсем  плохо,  голос  эмиссара  сновидений  стал  присутствовать  в  моем
повседневном сознании. Однажды, во время моих университетских  занятий,  я
услышал, как голос говорил, что любая попытка с  моей  стороны  прекратить
мои  практики  сновидений  нанесла  бы  вред  моим  глобальным  целям.  Он
утверждал, что воины не уклоняются от проблем, что у  меня  нет  разумного
основания прекращать свою практику.  Я  согласился  с  эмиссаром.  У  меня
самого не было намерения ничего прекращать, и голос только подтверждал это
мое ощущение.
     В это время изменился не только эмиссар, но и новый лазутчик появился
на сцене. Однажды, не успел я начать изучать  особенности  объектов  моего
сновидения, передо мной буквально выскочил лазутчик и агрессивно  завладел
моим вниманием сновидения.  Примечательной  особенностью  этого  лазутчика
было то, что ему не пришлось проходить через энергетические метаморфозы; с
самого начала он выглядел как пузырь энергии.  В  мгновение  ока  лазутчик
перенес меня, не  дожидаясь  выражения  моего  намерения  сделать  это,  в
совершенно другую часть мира неорганических существ  -  в  мир  саблезубых
тигров.
     В моих ранних работах я уже описывал проблески этих видений. Я сказал
"проблески", поскольку у меня не было достаточно энергии,  чтобы  передать
воспринятые мной миры способом, понятным для моего  рационально  мыслящего
ума.
     Мои ночные видения саблезубых тигров продолжались регулярно в течение
длительного времени, до тех пор, пока этот агрессивный лазутчик  вновь  не
дожидаясь моего согласия перенес меня в туннели.
     Я услышал голос эмиссара. Он сразу обрушил на меня  самую  длинную  и
мучительную тираду из тех, что я слышал до  сих  пор.  Он  говорил  мне  о
необыкновенных преимуществах мира неорганических  существ.  Он  говорил  о
получении знания, которое перевернет мой ум, и о том, что это  достигается
только  простым  действием  -  согласием  остаться  в  этих   удивительных
туннелях. Он говорил о неописуемой подвижности, о бесконечном времени  для
познания сути вещей и более всего о  возможности  быть  объектом  внимания
космических слуг, которые будут исполнять мой малейший каприз.
     -  Сознательные  существа  из  самых  невероятно   удаленных   концов
вселенной высказывают желание остаться с нами. Им нравится быть у  нас,  -
сказал эмиссар, завершая свою беседу. - Фактически, до сих  пор  никто  не
пожелал уйти.
     В этот момент у меня возникла мысль:  служение  мне  полностью  чуждо
моему темпераменту. Я никогда не одобрял ни слуг, ни тех, кому они служат.
     Лазутчик  подхватил  меня  и  понес   по   множеству   туннелей.   Мы
остановились в туннеле, который каким то образом казался больше остальных.
Мое внимание сновидения было приковано к размеру и  расположению  туннеля,
оно оставалось как бы приклеенным там, и я не мог оглянуться. Мое внимание
сновидения было сконцентрировано на капле энергии,  немного  большей,  чем
теневые существа. Она была голубой, словно синева в центре пламени  свечи.
Я знал, что эта конфигурация энергии не была теневым существом и что ее не
было здесь раньше.
     Ощущая его, я забыл о себе. Лазутчик дал мне знак уходить, но  что-то
сделало меня невосприимчивым к его сигналам. Я, ощущая некоторую  тревогу,
все  же  остался  там  где  был.  Однако  знаки  лазутчика  нарушили   мою
концентрацию, и я потерял из виду эту голубую форму.
     Неожиданно колоссальная сила заставила меня  вращаться  вокруг  своей
оси и перенесла меня прямо к  голубому  свечению.  По  мере  того,  как  я
смотрел на него, оно  обретало  очертания  человека  -  очень  маленького,
тонкого, хрупкого,  почти  прозрачного.  Я  отчаянно  пытался  определить,
мужчина это или женщина, но как я ни старался, мне это не удалось.
     Мои попытки спросить об этом  эмиссара  также  не  имели  успеха.  Он
улетел внезапно, оставив меня подвешенным в этом туннеле лицом  к  лицу  с
незнакомым человеком. Я попытался поговорить с этим человеком, так, как  я
разговаривал  с  эмиссаром,  но  не  получил  ответа.   Я   ощутил   волну
разочарования от того, что не смог разрушить разделяющий нас барьер. Затем
меня охватил страх остаться наедине с кем-то, кто мог оказаться врагом.
     В присутствии незнакомца у меня возникло множество  реакций.  Я  даже
ощутил восторг от того, что я знал, что лазутчик показал мне, наконец, еще
одно человеческое существо, которое было поймано в  этом  мире.  Я  только
испытал огорчение от того, что мы не можем  общаться,  поскольку,  видимо,
этот незнакомец был одним из магов древности и принадлежал другой эпохе.
     Чем больше становился  мой  восторг  и  любопытство,  тем  тяжелее  я
становился, вплоть до того момента,  когда  я  стал  очень  тяжелым  и  не
очутился вновь в своем теле в парке возле калифорнийского университета.  Я
стоял на траве прямо среди людей, играющих в гольф.
     Одновременно со мной с той же самой  скоростью  передо  мной  так  же
начал материализоваться человек. Мы  на  момент  взглянули  друг  другу  в
глаза. Это была девочка, возможно, шести или семи лет. Я подумал, что знаю
ее. При  виде  ее  мой  восторг  и  любопытство  настолько  возросли,  что
повернули процесс вспять. Я потерял вес настолько быстро, что в  следующий
миг превратился в каплю энергии в мире  неорганических  существ.  Лазутчик
вернулся ко мне и вытолкнул меня прочь.
     Я проснулся,  содрогнувшись  от  страха.  В  процессе  выплывания  на
поверхность повседневного мира что-то  заставляло  информацию  ускользать.
Мой ум неистово пытался собрать воедино все, что знал, или  казалось,  что
знал. Я провел более сорока  восьми  часов  в  попытках  ухватить  скрытое
ощущение  или  скрытое  знание,  прикоснуться  к  которому  мне   удалось.
Единственным достижением было ощущение  силы  -  я  предполагал,  что  оно
пришло извне; это ощущение силы говорило мне о  том,  чтобы  я  больше  не
доверял тому, что происходит со мной в сновидениях.
     Спустя несколько  дней  смутная  и  таинственная  уверенность  начала
овладевать мною. Эта уверенность возрастала постепенно до тех пор, пока не
осталось никаких сомнений в ее  подлинности:  я  был  уверен  в  том,  что
голубая капля энергии была пленником в мире неорганических существ.
     Более чем когда-либо я стал нуждаться в совете дона  Хуана.  Я  знал,
что это сведет на нет годы моей работы, но я не мог справиться с  этим;  я
бросил все свои дела и выехал в Мексику.
     - Чего ты на самом деле  хочешь?  -  спросил  меня  дон  Хуан,  чтобы
остановить мой истерический лепет.
     Я не мог объяснить ему, чего я хотел, поскольку сам не знал этого.
     - У  тебя,  должно  быть,  очень  серьезные  проблемы,  если  ты  так
примчался, - сказал дон Хуан задумчиво.
     - Да, это так, несмотря на то, что я даже не могу сформулировать, что
же в действительности представляет собой моя проблема, - сказал я.
     Он  попросил  меня  описать  мою   практику   сновидения   со   всеми
относящимися к ней деталями. Я рассказал ему  о  своем  видении  маленькой
девочки и о том, как это отразилось на моем  эмоциональном  состоянии.  Он
неожиданно посоветовал мне проигнорировать это событие и рассматривать его
как прямую попытку со стороны неорганических существ  потворствовать  моим
фантазиям. Он заметил, что, если сновидение  чрезмерно  акцентировано,  то
оно становится тем, чем было для древних магов - источником неисчерпаемого
индульгирования.
     По некоторой необъяснимой причине я не хотел рассказывать дону  Хуану
о мире теневых существ. Но когда он отверг мое видение маленькой  девочки,
я был вынужден описать ему мои визиты в этот мир. Долгое время он  молчал,
словно был ошеломлен.
     Когда он наконец заговорил, то сказал:
     - Ты намного более одинок, чем я думал, поскольку я  вообще  не  могу
обсуждать твою практику  сновидений.  Ты  находишься  в  ситуации  древних
магов. Все, что я могу сделать, - это снова повторить тебе, что ты  должен
упражняться, собрав всю свою осторожность.
     - Почему ты говоришь, что я нахожусь в ситуации древних магов?
     - Я повторяю  тебе  снова,  что  твое  настроение  опасно  напоминает
настроение древних магов. Они были очень способными существами; их ошибкой
было то, что они чувствовали себя в мире неорганических существ, как  рыба
в воде. Ты с ними в одной лодке. Ты знаешь об этом мире то, что  никто  из
нас не может даже вообразить. Лично я никогда не слыхал о мире теней,  как
и нагваль Хулиан или нагваль Элиас, несмотря на то, что он долго пробыл  в
мире неорганических существ.
     - Что меняется, когда ты узнаешь о мире теней?
     - Очень многое. Сновидящий принимается  там  только  в  случае,  если
неорганические существа уверены в том, что он собирается остаться  в  этом
мире. Мы знаем об этом из рассказов древних магов.
     - Я уверяю тебя, дон Хуан, что у  меня  не  было  никакого  намерения
остаться там. Ты говоришь так, словно я был почти готов попасть в  ловушку
обещаний силы или обещаний прислуживания. Меня не  интересует  ни  то,  ни
другое.
     - На этом уровне это не так просто. Ты пересек ту грань,  до  которой
можно было просто взять и вернуться. Кроме того, ты  имел  несчастье  быть
избранным неорганическим существом воды. Помнишь, как они  тебе  досаждали
когда-то? Они иждивенцы и собственники и, если уж кого-нибудь  поймают  на
крючок, то никогда не выпустят.
     - Но что это означает в моем случае, дон Хуан?
     -  Это  означает   действительно   серьезную   проблему.   Конкретное
неорганическое существо, которое направляет все это шоу, - это то, которое
ты схватил в тот памятный день. С годами оно  постепенно  познакомилось  с
тобой. Оно знает тебя очень близко.
     Я искренне признался дону Хуану, что  сама  идея  о  том,  что  некое
неорганическое существо знает меня очень близко, вызывает у  меня  боль  в
желудке.
     - Когда сновидящие  осознают,  что  эти  неорганические  существа  не
нравятся им, - сказал он, - обычно это случается слишком поздно, поскольку
к тому времени эти неорганические существа уже положили их себе в мешок.
     В  глубине  души  я  почувствовал,  что  он  говорит  обо  всем  этом
абстрактно, об опасностях, которые могут существовать теоретически, но  не
на практике. Я был тайно уверен в том, что  никакой  опасности  просто  не
существует.
     - Я не собираюсь позволять неорганическим  существам  подобраться  ко
мне каким бы то ни было образом, если это то, о чем ты думаешь,  -  сказал
я.
     - Я думаю, что они собираются провести тебя, - ответил он. -  Подобно
тому, как они провели нагваля Розендо. Они собираются схватить тебя - и ты
не то что не заметишь ловушки, ты даже не заподозришь ее.  Они  искусны  в
подобных манипуляциях. Вот теперь они даже изобрели маленькую девочку.
     -  Но  я  думаю,  что  маленькая  девочка  несомненно  существует,  -
настаивал я.
     - Нет никакой маленькой девочки, - оборвал он  меня.  -  Эта  голубая
капля энергии - просто иной лазутчик. Это исследователь, схваченный в мире
неорганических существ. Я уже говорил тебе,  что  неорганические  существа
подобны рыбаку, они привлекают и хватают осознание.
     Дон Хуан сказал, что он не сомневается в том, что эта  голубая  капля
энергии из измерения, совершенно отличного от нашего, и представляет собой
лазутчика, который был скручен и схвачен, подобно мухе в паутине.
     Мне  не  понравилась  эта  аналогия.  Она  беспокоила  меня,  вызывая
физический дискомфорт. Я упомянул об этом дону Хуану, но  он  сказал  мне,
что моя забота об этом лазутчике-пленнике почти доводит его до отчаяния.
     - Почему это тревожит тебя? - спросил я.
     - В том запутанном мире что-то назревает, - сказал он. - И я не  могу
сформулировать, что именно.
     Пока я оставался в окружении дона Хуана и его компаньонов,  я  вообще
не мог сновидеть в мире неорганических  существ.  Обычной  моей  практикой
здесь было фокусировать свое внимание сновидения на предметах моего сна  и
менять сновидения. Чтобы отвлечь меня от моих забот,  дон  Хуан  предложил
мне пристально созерцать облака и удаленные горные вершины.  В  результате
возникло непосредственное ощущение того, что я нахожусь на одном уровне  с
облаками и что я действительно попал на эти отдаленные вершины.
     - Я очень рад, но вместе с тем мне очень тревожно, - сказал дон Хуан,
комментируя мои усилия. Тебя научили чудесами, а ты даже не знаешь  этого.
И я не вижу, что ты вообще учился у меня.
     - Ты говоришь о неорганических существах, да?
     - Да, о  неорганических  существах.  Я  советую  тебе  не  заниматься
пристальным  созерцанием  чего-либо;  пристальное  всматривание   является
техникой древних магов для того, чтобы  просто  пристально  созерцая  цель
своего пристрастия, в мгновение ока  переносить  свои  тела  энергий.  Эта
очень впечатляющая техника совершенно бесполезна  для  современных  магов.
Она не позволяет увеличить нашу  трезвость  или  нашу  способность  искать
свободу. Все, что она делает - это только возвращает и приковывает  нас  к
конкретности, самому нежелательному состоянию.
     Дон Хуан добавил, что если бы я не  держал  себя  под  контролем,  со
временем я бы слил второе внимание с вниманием моей повседневной  жизни  и
тогда стал бы  просто  невыносимым.  Он  сказал,  что  существует  опасная
трещина между моей подвижностью  во  втором  внимании  и  моей  настойчиво
культивируемой неподвижности в своем сознании в обычном мире. Он  заметил,
что трещина между ними была настолько велика, что в моем дневном состоянии
я был почти идиотом, а во втором внимании - лунатиком.
     Перед тем, как отправиться домой, я  самовольно  решил  обсудить  мои
сновидения мира теней с Кэрол  Тиггс,  хотя  дон  Хуан  советовал  мне  не
обсуждать этого ни с кем. Мне больше всего хотелось  поговорить  именно  с
ней, она была самой  интересной  и  самой  понятной  для  меня  личностью,
поскольку представляла собой мою полную противоположность. Дон  Хуан  явно
был раздосадован тем, что я рассказал ей о своих проблемах.  Я  чувствовал
себя хуже чем когда-либо. Мной овладела жалость к себе и я начал сетовать,
что вечно поступаю не так, как надо.
     - Ты еще ничего не сделал, -  оборвал  меня  дон  Хуан,  -  но  этого
достаточно.
     Как он был прав! В моем следующем сновидении, которое произошло дома,
разверзлась преисподняя.  Я  достиг  мира  теней,  как  я  делал  огромное
количество раз:  единственным  отличием  было  присутствие  голубой  формы
энергии. Она находилась среди других теневых существ. Я почувствовал, что,
возможно, этот пузырь энергии был здесь и раньше, но я не замечал его. Как
только я отметил это, мое  внимание  сновидения  неотрывно  привязалось  к
этому пузырю энергии. В считанные секунды я  очутился  рядом  с  ним.  Как
обычно, другие тени также подошли ко мне, но я не обратил на них  никакого
внимания.
     Внезапно эта голубая круглая форма превратилась в маленькую  девочку,
которую я уже видел. Она вытянула свою тонкую нежную  длинную  шею  в  мою
сторону  и  сказала  едва  слышным  шепотом:  "Помоги  мне!".   Либо   она
действительно  это  сказала,  либо  я  вообразил,  что  она  это  сказала.
Результат  был  тем  же:  я  стоял,  застыв,  наэлектризованный  искренним
участием. Я ощутил холод. Но  это  ощущение  шло  не  изнутри  моей  массы
энергии. Я ощутил холод где-то в другой части меня.  Впервые  я  полностью
осознал, что то, что я переживаю, совсем не похоже  на  обычные  ощущения,
идущие от органов чувств. Я мог ощущать мир теней, испытывая все  то,  что
обычно считал переживанием: я мог думать, оценивать, принимать решения,  я
обладал психологической непрерывностью: иными словами, я был самим  собой.
Отсутствовала только одна моя часть - ощущающая. У меня не  было  ощущений
тела. Все впечатления поступали через  зрение  и  слух.  Мой  разум  затем
столкнулся со странной проблемой: видение и слышание  было  не  физической
реальностью, а качествами возникающих видений.
     - Ты на самом деле видишь и слышишь,  -  произнес,  вторгаясь  в  мои
мысли, голос эмиссара. - В этом и состоит прелесть этого места. Ты  можешь
ощущать все это через видение и слышание, не используя дыхание. Подумай об
этом! Тебе не нужно дышать! Ты можешь попасть в любое место этого  мира  и
не дышать.
     Сквозь меня пробежала волнующая рябь эмоций, и снова это ощущение  не
принадлежало миру теней. Она чувствовалась где-то  в  другом  месте.  Меня
очень взволновало очевидное, хотя и  смутное  понимание  того,  что  между
мной, тем кто переживает, и  источником  энергии,  источником  чувственных
ощущений, расположенных где-то в другом  месте,  есть  тесная  связь.  Мне
пришло в голову, что это другое место - мое физическое тело, которое  спит
на кровати.
     Как только возникла эта мысль, теневые существа разбежались, и в моем
поле зрения осталась только маленькая девочка. Я смотрел на  нее  и  очень
скоро убедился в том, что я знаю  ее.  Создавалось  впечатление,  что  она
шатается, словно  близка  к  обмороку.  Меня  охватила  бесконечная  волна
сочувствия.
     Я попытался заговорить с ней, но не смог  произнести  ни  звука.  Мне
стало ясно, что все мои диалоги с эмиссаром вызывались и осуществлялись за
счет энергии эмиссара. Оставшись в одиночестве,  я  оказался  беспомощным.
Затем я попытался направить свои мысли на девочку.  Это  было  бесполезно.
Нас разделяла энергетическая преграда, и пробить ее я не мог.
     Эта маленькая девочка, по-видимому, поняла мое отчаяние и сама  стала
общаться со мной,  пользуясь  непосредственно  мыслями.  В  сущности,  она
рассказала мне то же самое, что уже говорил дон Хуан: она была лазутчиком,
которого поймали в паутину этого мира. Затем  она  добавила,  что  приняла
форму маленькой девочки, поскольку эта форма была знакома и мне, и  ей,  и
что она так же нуждалась в моей помощи, как и я - в ее. Она  передала  мне
все это в  одной  энергетической  группе  чувств,  которая  достигла  меня
подобно словам. У меня не возникло трудностей  с  пониманием,  хотя  такое
случилось со мной впервые.
     Я не знал, что  мне  делать.  Я  попытался  передать  ощущение  моего
бессилия. Видимо, она мгновенно меня поняла. Она молча умоляла меня  своим
горящим взглядом. Ее улыбка словно давала мне понять, что именно  мне  она
оставила возможность освободить ее от сковывавших ее пут. Когда я мысленно
возразил, что у меня нет никакой возможности для этого, она  произвела  на
меня впечатление истеричного ребенка в муках отчаяния.
     Я неистово пытался поговорить с ней. Маленькая девочка  действительно
плакала, как  может  плакать  только  ребенок  в  ее  возрасте,  испытывая
отчаяние и страх. Я не мог остановить ее слез. Я попытался погладить ее по
голове, но безрезультатно. Моя масса энергии проходила через нее.  У  меня
возникла мысль поднять ее и забрать с собой.
     Я предпринял множество попыток сделать это, пока совсем не выбился из
сил. Я остановился, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Я  испугался,
что мое внимание сновидений уменьшится, и тогда я потеряю ее  из  виду.  Я
понимал, что  неорганические  существа  могут  больше  не  захотеть  снова
доставить меня именно в эту область данного мира. Мне показалось, что  это
мой последний визит к ним - визит, который подводит итог.
     И тут  я  сделал  нечто  немыслимое.  Перед  тем,  как  мое  внимание
сновидения исчерпалось, я громко закричал о  своем  намерении  слить  свою
энергию с энергией этого пленного лазутчика и освободить его.



                           7. ГОЛУБОЙ ЛАЗУТЧИК

     Мне приснился совершенно бессмысленный сон. Рядом со мной была  Кэрол
Тиггс. Она говорила со мной, хотя  я  не  понимал  о  чем.  Во  сне  также
присутствовали дон Хуан и все члены его группы магов.  Казалось,  что  они
пытаются вытащить меня из туманного желтоватого мира.
     После длительных попыток, во время которых  я  терял  их  из  виду  и
находил вновь, им удавалось извлечь меня из этого места.  Поскольку  я  не
мог понять смысла всех этих стараний, я в конце концов  пришел  к  выводу,
что это не сновидения, а обычный бессвязный сон.
     Я был потрясен, когда проснулся и обнаружил себя  в  постели  в  доме
дона Хуана. Я не мог даже пошевельнуться. У меня совсем не было энергии. Я
не знал, что и думать, хотя сразу же ощутил серьезность своего  положения.
У меня возникло странное ощущение, что я потерял всю свою энергию  потому,
что сильно устал в своем сновидении.
     Соратники  дона  Хуана,  видимо  были  очень  взволнованы  тем,   что
произошло со мной. Они продолжали по очереди входить в мою комнату.
     Каждый оставался до того момента, пока не появлялся кто-то другой.  У
меня создалось впечатление, что они заходят по очереди,  чтобы  непрерывно
присматривать за мной. Я был слишком  слаб  для  того,  чтобы  просить  их
объяснить свое поведение.
     В последующие дни я стал чувствовать  себя  лучше,  и  они  на  конец
начали говорить со мной о моем сновидении. С начала я не понимал,  что  же
им от меня нужно. Но потом, по их вопросам, я вдруг понял,  что  они  были
чрезвычайно обеспокоены моей ситуацией с теневыми  существами.  Каждый  из
них выглядел испуганно и говорил со мной почти об  одном  и  том  же.  Они
настаивали на том, что никогда не бывали в мире теней.  Некоторые  из  них
даже утверждали, что не  знали  о  его  существовании.  Их  утверждения  и
действия увеличили мое ощущение замешательства и страха.
     Каждый из них задавал одни и те же вопросы: "Кто тебя доставил в  тот
мир?". Или "откуда у тебя вообще могла появиться мысль о  том,  что  можно
попасть туда?". Когда я сказал им, что туда меня туда  доставил  лазутчик,
они не могли в это поверить. Очевидно, они предположили, что я бывал  там,
но по причине отсутствия собственного опыта в этом  они  не  могли  понять
того, что я им говорил. Тем не менее они  хотели  знать  все,  что  я  мог
рассказать им о теневых существах и их мире. Все они, исключая дона Хуана,
сидели возле моей постели, жадно хватая каждое сказанное  мной  слово.  Но
всякий раз, когда я спрашивал их о моем положении, они, точно также как  и
теневые существа, уходили от ответа.
     Еще одна непонятная реакция,  которой  я  прежде  никогда  в  них  не
замечал, - это то, что они тщательно избегали любого физического  контакта
со мной. Они держались на расстоянии, будто я был болен чумой. Их  реакция
настолько меня беспокоило, что я  был  вынужден  спросить  их.  Они  стали
отрицать это. Они, кажется, обиделись и  принялись  настойчиво  доказывать
мне, что я неправ. Я от души смеялся над возникшей напряженной  ситуацией.
Всякий раз, когда они пытались обнять меня, их тела как бы цепенели.
     Флоринда Грау, одна из ближайших к дону  Хуану  его  сторонниц,  была
единственным из членов его группы, которая уделяла мне  много  физического
внимания и пыталась объяснить то, что со мной происходит.  Она  рассказала
мне, что я лишился энергии в мире  неорганических  существ,  и  сейчас  ее
восстанавливаю и что  мой  новый  энергетический  заряд  слегка  беспокоит
большинство из них.
     Каждый вечер Флоринда укладывала меня в постель, как если  бы  я  был
инвалидом. Она даже рассказывала мне детские сказки, от чего все остальные
покатывались со смеху. Но несмотря на то, что она потешалась надо мной,  я
оценил ее заботу, которая казалась мне искренней.
     Я уже писал о Флоринде раньше, в связи со своей встрече  с  ней.  Она
была самой прекрасной женщиной, которую я до сих пор не встречал. Как-то я
сказал ей, что она могла бы быть прекрасной фотомоделью для журнала мод.
     - Журнала 1910 года, - возразила  она.  Флоринда,  хотя  не  была  не
молода, не выглядела старой. Она казалась молодой  и  волнующей.  Когда  я
спросил дона Хуана о ее необычайной моложавости,  он  ответил,  что  магия
поддерживает ее в высоком жизненном тонусе.  Энергия  магов,  заметил  он,
проявляется в данном случае как молодость и энергия.
     Удовлетворив свое первое любопытство о мире  теней,  компаньоны  дона
Хуана прекратили постоянно заходить в мою комнату и  поддерживали  общение
со мной на уровне шаблонных вопросов о моем здоровье. Всякий раз, когда  я
пытался встать, тот, кто находился рядом со  мной,  нежно  укладывал  меня
обратно в постель. Я не нуждался в их уходе, но, видимо, я нуждался в  них
самих; я все еще был  слаб.  Я  смирился  с  этим.  Но  что  действительно
похоронным звоном сопровождало каждую мою мысль -  никто  из  них  не  мог
объяснить мне, что я делаю в Мексике, если я лег в постель в Лос-Анжелесе.
     Я неоднократно спрашивал их об этом. Каждый из них отвечал мне одно и
то же:
     - Спроси нагваля. Только он может тебе это объяснить.
     Наконец Флоринда нарушила молчание.
     - Тебя заманили в ловушку. Именно  это-то  с  тобой  и  произошло,  -
сказала она.
     - Где именно я угодил в ловушку? -  конечно,  в  мире  неорганических
существ. Именно с этим миром ты годами имел дело. Разве не так?
     - Конечно, Флоринда, но ты можешь рассказать мне,  какого  рода  была
эта ловушка?
     - Нет, не могу. Все, что я могу сказать тебе,  так  это  то,  что  ты
потерял там всю свою энергию. Но ты отлично сражался.
     - А почему я болен, Флоринда?
     - У тебя нет какой-то определенной болезни; ты энергетически поражен.
Положение было критическим, но сейчас ты только энергетически поражен.
     - Как это все произошло?
     - Ты вступил в смертельную схватку  с  неорганическими  существами  и
проиграл.
     - Но я не могу вспомнить никакой борьбы, Флоринда.
     - Помнишь ты или нет, не имеет значения. Ты боролся и тебя  победили.
У тебя не было ни какого шанса победить этих искусных манипуляторов.
     - Я сражался с неорганическими существами?
     - Да. Ты вступил с ними в смертельную схватку. Я  на  самом  деле  не
знаю, как ты пережил этот их смертельный удар.
     Она отказалась рассказывать мне что-нибудь еще и намекнула, что скоро
меня навестит нагваль.
     На следующий день  появился  дон  Хуан.  Манера  его  поведения  была
веселой и обнадеживающей. Он шутя сообщил мне, что я должен буду заплатить
ему за визит, потому что он явился ко мне  с  визитом  как  энергетический
врач.
     Он изучил меня, пристально созерцая с головы до ног.
     - Ты уже почти здоров, - заключил он.
     - Что со мной произошло? - спросил я.
     - Ты попал в поставленную на тебя неорганическими существами ловушку,
- ответил он.
     - Как я оказался здесь?
     - Именно это, кстати, и является величайшей  тайной,  -  ответил  он,
весело улыбаясь, очевидно, пытаясь легко отнестись к  серьезному  делу.  -
Неорганические существа схватили тебя полностью. С начала  они  забрали  в
свой  мир  твое  энергетическое  тело,  когда  ты  следовал  за  одним  из
лазутчиков, а затем - и твое физическое тело.
     Друзья дона Хуана видимо, были шокированы этим. Один из  них  спросил
его, могут ли неорганические существа похитить любого. Дон  Хуан  ответил,
что, конечно, могут. Он напомнил, что нагваля Элиаса тоже  забирали  в  ту
вселенную, хотя он определенно не хотел туда идти.
     Все присутствующие согласно кивали. Дон  Хуан  продолжал  говорить  с
ними, упоминая обо  мне  в  третьем  лице.  Он  сказал,  что  объединенное
сознание группы неорганических существ с начала съела  мое  тело  энергии,
вызвав с моей стороны  эмоциональный  взрыв:  необходимо  было  освободить
голубого  лазутчика.  За  тем  объединенное   сознание   той   же   группы
неорганических существ втянуло мою инертную физическую массу в  свой  мир.
Дон Хуан добавил, что без энергетического тела человек представляет  собой
всего лишь кусок энергетической материи, которой могло бы легко  управлять
другое сознание.
     - Неорганические существа склеиваются друг с другом,  подобно  леткам
тела, - продолжал дон Хуан. - Когда они сливают свое сознание воедино, они
непобедимы. Им ничего не стоит выдернуть нас  из  нашей  повседневности  и
забросить  в  свой  мир.  Особенно,  если  мы  делаем  себя  доступными  и
заметными, как это сделал он.
     Было слышно только громкое дыхание присутствующих. Все соратники дона
Хуана были по-настоящему напуганы и обеспокоены.
     Я хотел было жаловаться и обвинять  дона  Хуана  в  том,  что  он  не
остановил  меня,  но  тут  же  вспомнил  как   он   неоднократно   пытался
предостеречь меня, не допустить всего этого, но  все  было  напрасно.  Дон
Хуан, определенно знал о том, что  происходило  в  моем  уме.  Его  улыбка
свидетельствовала об этом.
     - Причина, по которой ты заболел, - наконец обращаясь ко мне,  сказал
он, - заключается в том, что  неорганические  существа  забрали  всю  твою
энергию и дали тебе свободу. Этого было бы достаточно, чтобы убить любого.
Но, как у нагваля, у тебя есть  дополнительная  энергия;  по  этому  ты  с
трудом, но все же выжил.
     Я сказал дону Хуану,  что  помню  мельчайшие  подробности  совершенно
необычного сна, в котором я находился в мире  желтого  тумана.  Он,  Кэрол
Тиггс и его друзья вытаскивали меня из него.
     - Мир неорганических существ  обычному  глазу  кажется  миом  желтого
тумана, - сказал он. - Когда ты подумал, что у тебя был необычный  сон,  в
это время ты действительно смотрел впервые своими физическими  глазами  на
мир  неорганических  существ.  И,  насколько  бы  странным  это  тебе   ни
показалось, для нас это тоже было впервые. Мы знали о мире  тумана  только
из рассказов магов, а не из собственного опыта.
     Ничто из того, о чем он говорил мне, не имело для  меня  смысла.  Дон
Хуан  уверил  меня,  что  из-за  недостатка  моей  энергии  более   полное
объяснение для меня было бы невозможным. Я должен удовлетвориться тем, что
он рассказал мне, и тем, насколько я понял это сейчас.
     - Я вообще ничего не понял, - настаивал я.
     - Тогда ты вообще ничего  не  потерял,  -  ответил  он.  -  Когда  ты
окрепнешь, то сам ответишь на свои вопросы.
     Я признался дону Хуану, что у меня бывают приступы  жара.  Неожиданно
моя температура возрастает, и когда я ощущаю жар и пот, у  меня  возникают
необычные, но тревожащие меня проблески понимания собственного положения.
     Дон Хуан  внимательно  осмотрел  все  мое  тело  своим  пронизывающим
взглядом. Он говорил, что я нахожусь  в  состоянии  энергетического  шока.
Меня временно поразила потеря энергии, и то, что кажется приступами  жара,
по-существу, представляет собой порывы энергии,  во  время  которых  я  на
мгновение  восстанавливаю  контроль  над  своим  энергетическим  телом   и
понимаю, что произошло со мной на самом деле.
     - Напрягись и расскажи, что произошло с тобой в  мире  неорганических
существ, - приказал он мне.
     Я рассказал ему,  что  время  от  времени  у  меня  появлялось  ясное
ощущение того, что он и его друзья входили в этот мир  своими  физическими
телами и вырывали меня из объятий неорганических существ.
     - Верно, - воскликнул он. - Ты все делаешь отлично.  Сейчас  преврати
это ощущение в видение того, что произошло.
     Как я ни пытался, мне этого сделать не удалось. Эта неудача заставила
меня  ощутить  необычную  усталость,  которая,  как  казалось,  высушивала
внутренности моего тела. Прежде чем дон Хуан вышел из  комнаты,  я  сказал
ему о том, что меня одолевает беспокойство.
     - Это ничего не значит, - ответил он безучастно.  -  Восстанови  свою
энергию и не беспокойся о пустяках.
     Прошло  больше  дух  недель  прежде  чем   мне   удалось   постепенно
восстановить свою  энергию.  Но  я  продолжал  обо  всем  беспокоиться.  В
основном я беспокоился потому, что не мог себя понять, особенно о периодах
какого-то холода во мне, которых  я  раньше  не  замечал,  -  определенная
индифферентность, отчужденность, которую я считал  результатом  недостатка
энергии, продолжалась до тех пор, пока я не восстановил ее.
     Затем я осознал, что это стало новой чертой моего  существа,  чертой,
которая постоянно выводила  меня  из  себя.  Я  хотел  привыкнуть  к  этим
ощущениям, постоянно вызывая их, и я ждал минуты, когда они опять появятся
в моем уме.
     Еще одной новой особенностью моего существа стало  охватывающее  меня
время от времени странное влечение. Меня влекло к кому-то, кого я не знал;
это было настолько поглощающее  и  подавляющее  ощущение,  что  когда  оно
возникало, я, чтобы как-то облегчить его, был вынужден  непрерывно  ходить
по  комнате.  Это  влечение  оставалось  до  тех  пор,  пока  я  не   стал
пользоваться новым качеством в моей жизни:  жестким  контролем  над  самим
собой, настолько новым и мощным, что это только добавляло  масла  в  огонь
моего беспокойства.
     К концу четвертой недели все почувствовали что я  совсем  поправился.
Внезапно они полностью прекратили свои посещения. Большую часть времени  я
проводил в во сне, в одиночестве. Тот  отдых  и  расслабление,  которые  я
получал, были настолько полными, что моя энергия значительно  увеличилась.
Я даже стал заниматься зарядкой.
     Однажды, около полудня, после легкого завтрака,  я  вернулся  в  свою
комнату подремать. Перед тем, как я погрузился в  глубокий  сон,  я  долго
ворочался  в  кровати,  пытаясь  найти  новое  положение.  Вдруг  странное
давление в висках заставило меня  открыть  глаза.  В  ногах  моей  кровати
стояла та самая девочка из мира неорганических существ.  Она  смотрела  на
меня своими холодными, как сталь, голубыми глазами.
     Я подскочил на кровати и вскрикнул так громко, что  до  того,  как  я
прекратил кричать, в комнату вбежали трое соратников дона Хуана. Они  были
ошеломлены. Они с ужасом наблюдали, как маленькая девочка подошла ко мне и
остановилась у границ свечения моего физического тела.  Казалось,  что  мы
смотрели друг на друга целую вечность. Она что-то сказала мне, но я  сразу
не понял ничего, а в следующий момент мне все стало совершенно ясно.
     Она сказала, что для того, чтобы я мог понять, о чем она говорит, мне
следует перенести свое сознание из  моего  физического  тела  в  мое  тело
энергии.
     В этот миг в комнату вошел дон Хуан. Маленькая  девочка  и  дон  Хуан
посмотрели друг на друга не проронив ни слова, дон Хуан вышел из  комнаты.
Маленькая девочка выскользнула следом за ним.
     Суматоху,  которую  вызвала  эта  сцена  у  соратников  дона   Хуана,
невозможно описать. Они потеряли все свое самообладание. Очевидно, все они
видели, как за нагвалем из комнаты вышла маленькая девочка.
     Сам я, видимо, был на грани взрыва. Я почувствовал, что  почти  теряю
сознание и вынужден  был  сесть.  Я  испытал  присутствие  этой  маленькой
девочки как удар в солнечное сплетение. Она была  поразительно  похожа  на
моего отца. Меня захлестнули волны сентиментальности. Я стал с болезненным
интересом докапываться до смысла всего этого.
     Когда дон Хуан вернулся в комнату, я немного овладел собой.  Ожидание
того, что же он скажет о маленькой девочке, перехватило мне  дыхание.  Все
были так же возбуждены, как и я. Они обратились к дону Хуану  одновременно
и  весело  рассмеялись,  когда  осознали  это.  Главное,  что   всех   нас
интересовало, - была возможность выяснить, было ли нечто общее в том,  как
воспринял каждый из нас внешний вид лазутчика. Все сошлись на том, что эта
была  девочка  шести-семи  лет,  очень  худая,  с  прекрасными   по-детски
угловатыми чертами. Все согласились,  что  у  нее  были  синевато-стальные
глаза,  которые  излучали  невысказанные  эмоции;  ее   глаза,   как   они
утверждали, выражали благодарность и верность.
     Я мог подтвердить любую деталь того, о чем  они  говорили.  Ее  глаза
были настолько яркими и  наполненными  энергией,  что  в  действительности
вызвали у меня некоторое ощущение боли. Я ощутил  тяжесть  ее  взгляда  на
своей груди.
     Серьезный вопрос, который задавали соратники дона Хуана и повторял я,
касался смысла этого события. Все сошлись на том, что  этот  лазутчик  был
частью чужой энергии, которая просочилась сквозь грань, разделяющую второе
внимание и внимание повседневного мира. Они утверждали, что  хотя  они  не
были в сновидении, все же все  они  видели  чужую  энергию,  которая  была
спроецирована в фигуру ребенка; этот ребенок существовал.
     Они утверждали, что могут быть  сотни,  даже  тысячи  случаев,  когда
чужая энергия проскальзывает незамеченной через естественные барьеры в наш
обычный человеческий мир, но что в истории их традиции не разу упоминалось
о событиях подобной природы. Что их больше всего беспокоило, - так это то,
что о подобном не упоминалось в магических историях.
     - Неужели нечто подобное произошло в истории человечества впервые?  -
спросил дона Хуана один из них.
     - Я думаю, что это происходит постоянно,  -  ответил  он,  -  но  это
никогда не происходило так открыто, так явно.
     - Чем это может обернуться для нас? -  спросил  кто-то  из  них  дона
Хуана.
     Для нас - ничего, но для него - все, - сказал он и указал на меня.
     Наступила  напряженная  тишина.  Некоторое  время  дон   Хуан   шагал
взад-вперед по комнате. Затем он остановился передо мной  и  уставился  на
меня. По его виду можно было сказать, что  он  не  может  найти  слов  для
выражения того, что он только что понял.
     - Я даже не могу представить себе масштаба того,  что  ты  сделал,  -
наконец сказал мне с недоумением в голосе дон Хуан. - Ты угодил в ловушку,
но эта была не такая ловушка, о которой я тебя предупреждал. Твоя  ловушка
была такой, что мог попасться только ты, и она была еще  более  смертельно
хитрой, чем я мог себе  представить.  Я  опасался,  что  ты  можешь  стать
жертвой лести и прислуживания тебе. Но я не мог учесть, что существа  мира
теней поставят ловушку, которая  использует  присущее  тебе  отвращение  к
любым ограничениям.
     Как-то дон Хуан сравнивал свою и мою реакции на то, что больше  всего
стесняет нас в мире магов. Он говорил, и из его  уст  это  прозвучало  как
жалоба, что хотя он желал этого и неоднократно пытался, но так  никогда  и
не смог возбуждать в людях такое чувство любви, которое возбуждал в других
его учитель нагваль Хулиан.
     - Для меня важнее всего понять и признать, - чего я от тебя совсем не
скрываю, -  одно:  я  не  обладаю  от  природы  даром  вызывать  слепую  и
безоглядную любовь. Ну что ж!
     - Присущей тебе основной особенностью характера такого рода  является
то, - продолжал он, - что ты не можешь вынести любого рода ограничения,  и
для того, чтобы их разрушить, ты готов отдать свою жизнь.
     Я искренне возразил ему, что он преувеличивает.  Мое  понимание  было
еще не столь ясным.
     - Не беспокойся, - сказал он смеясь, - магия -  это  действие.  Когда
наступит время, ты найдешь место своим склонностям точно  так  же,  как  я
научился актуализировать свои. Мои заключаются в том, что я принимаю  свою
судьбу, но не пассивно, как идиот, а активно, как  воин.  Твои  -  в  том,
чтобы вырваться из любых ограничений, не будучи при этом ни капризным,  ни
слишком прагматичным.
     Дон Хуан пояснил, что когда я слил свою энергию с  лазутчиком,  я  по
истине перестал существовать. Моя физическая сторона была перенесена в мир
неорганических существ и, если бы не этот лазутчик,  который  провел  дона
Хуана и его соратников туда, где я находился, я бы умер или остался в этом
мире потерянным навсегда.
     - Почему же лазутчик провел вас туда, где я находился? - спросил я.
     - Лазутчик - это живое существо из другого измерения, - сказал он.  -
Этой маленькой девочке, как она мне рассказала, была  необходима  энергия,
чтобы разрушить барьер, который заточил ее в мире неорганических  существ,
и для этого ей пришлось  воспользоваться  твоей  энергией.  Теперь  пришло
время  ей  помогать  тебе.  Ее  привело  ко  мне  что-то   вроде   чувства
благодарности. Когда я увидел ее,  я  мгновенно  понял,  что  ты  для  нее
сделал.
     - Что ты сделал потом, дон Хуан?
     - Я собрал всех, кого мог найти,  особенно  Кэрол  Тиггс,  и  все  мы
бросились в мир неорганических существ.
     - Почему именно Кэрол Тиггс?
     -  Во-первых,  потому  что  у  нее  есть  безграничная  энергия,   а,
во-вторых, потому, что она должна была познакомиться с этим лазутчиком. Из
этого опыта каждый из нас получил  нечто  неоценимое.  Ты  и  Кэрол  Тиггс
получили лазутчика. Другие же использовали  это  как  возможность  собрать
воедино наши физические тела,  и  соединив  их  с  нашими  энергетическими
телами, стать на некоторое время целиком энергией.
     - Как все вы смогли это сделать, дон Хуан?
     - Мы синхронно  сместили  наши  точки  сборки.  Все  определило  наше
безупречное намерение спасти тебя. Этот лазутчик во мгновенье ока доставил
нас туда, где ты лежал полумертвый и Кэрол вытащила тебя оттуда.
     Его объяснение не имело для меня никакого смысла. Дон Хуан засмеялся,
когда я пытался все осознать.
     - Как ты можешь понять это, если у тебя нет энергии  даже  для  того,
чтобы встать с кровати? - возразил он.
     Я согласился с ним, что определенно я  знаю  бесконечно  больше,  чем
могу допустить разумом, но что-то не в порядке с моей памятью.
     - Недостаток энергии - вот что это за непорядок, - сказал он. - Когда
у тебя достаточно энергии, твоя память работает прекрасно.
     - Считаешь ли ты, что я смогу вспомнить все, если захочу, дон Хуан?
     - Не совсем. Ты можешь захотеть все что угодно, но если твой  уровень
энергии не соответствует важности того, что ты  знаешь,  тогда  ты  можешь
сказать своему знанию "до свидания" -  оно  никогда  не  станет  для  тебя
доступным.
     - Но, что же мне тогда делать, дон Хуан?
     - Энергия стремиться накапливаться; если ты безупречно следуешь  пути
воина, наступит момент, когда твоя память раскроется.
     Я признался ему,  что  пока  слушал  его  рассказ,  у  меня  возникло
странное ощущение  индульгирования  на  жалости  к  себе,  но  что  ничего
страшного со мной не произошло.
     - Ты не только индульгировал, - ответил он. -  Ты  действительно  был
энергетически мертв в течение четырех недель. Сейчас ты просто  ошеломлен.
Именно  твое  возбуждение  и  нехватка  энергии  и  прячут  от  тебя  твое
собственное знание. Ты, конечно  же,  намного  больше  нас  об  этом  мире
неорганических существ. Этот мир особенно интересовал древних  магов.  Все
мы говорили тебе, что мы знали об этом мире только  из  рассказов  древних
магов. Я должен признаться, что тот факт, что ты сам стал героем одной  из
наших магических историй, является для меня более чем странным.
     Я снова повторил, что я не могу поверить в то,  что  я  смог  сделать
вечно, чего не может он. Но я не могу поверить не  в  то,  что  он  просто
разыгрывает меня.
     -  Я  не  льщу  и  не  разыгрываю  тебя,  -  сказал  он  с  некоторым
раздражением. - Я сообщаю тебе магический факт. То, что ты знаешь об  этом
мире больше, чем каждый из нас, не должно служить причиной для того, чтобы
чувствовать себя польщенным. В этом знании нет никакого  преимущества;  на
самом деле, несмотря на то, что ты это знаешь, ты не смог уберечь себя. Мы
спасли тебя, потому что смогли найти тебя. Но  если  бы  не  помощь  этого
лазутчика, не было бы смысла даже искать тебя. Ты бы настолько  безнадежно
затерялся в этом мире, что я содрогаюсь от одной мысли об этом.
     Со своей точки зрения, я совсем не находил ничего  странного  в  том,
что и дон Хуан, и его соратники и ученики были действительно  взволнованы.
Единственной, кто остался спокойным была Кэрол Тиггс. Она словно полностью
приняла свою роль. Я и она были одно целое.
     - Ты действительно освободил лазутчика, - продолжал дон  Хуан,  -  но
отдал свою жизнь. Или, что еще хуже, ты отдал свою свободу. Неорганические
существа позволили лазутчику уйти в обмен на тебя.
     - Я едва могу поверить в это, дон Хуан. Понимаешь, это не потому, что
я сомневаюсь в твоих словах, но ты  описал  такой  хитрый  маневр,  что  я
просто ошеломлен.
     - Ты не считай его хитрым и поймешь его суть. Неорганические существа
всегда ищут осознание и энергии; если ты им в руки даешь и  то  и  другое,
что, по-твоему они станут делать? Посылать тебе воздушные поцелуи с другой
стороны улицы?
     Я знал, что дон Хуан прав. Однако я не смог удержать эту  уверенность
слишком долго; ясность начала ускользать от меня.
     Соратники дона Хуана продолжали  задавать  ему  много  вопросов.  Они
хотели узнать, думал ли он о том, что делать с лазутчиком дальше.
     - Да, думал. Это самая серьезная проблема, которую должен решить этот
нагваль, -  сказал  он,  указывая  на  меня.  -  Он  и  Кэрол  Тиггс  были
единственными, кто мог освободить лазутчика. И лазутчик тоже знал об этом.
     Естественно, что я задал ему единственный возможный вопрос:
     - Как я смог освободить его?
     - Вместо того, чтобы сказать тебе, как, - я предложу тебе куда  более
точный путь выяснить это, - произнес дон Хуан, широко улыбаясь.  -  Спроси
эмиссара. Ты же знаешь, неорганические существа не лгут.



                       8. ТРЕТЬИ ВРАТА СНОВИДЕНИЯ

     Ты достигаешь третьих врат сновидения, когда  обнаруживаешь  себя  во
сне смотрящим на другого спящего человека. И  когда  этот  другой  человек
оказывается тобой, - сказал дон Хуан.
     Мой энергетический уровень в это время был так высок, что я приступил
к выполнению этого третьего задания сразу же, хотя дон Хуан не сообщил мне
о нем никакой дополнительной информации.
     Первым, что я обнаружил в своей практике  сновидения,  было  то,  что
прилив энергии внезапно смещал фокус моего внимания в  сновидении.  Теперь
мое внимание сосредоточивалось на том, чтобы я мог осознать себя во сне  и
увидеть себя спящим: путешествия в царство неорганических  существ  больше
не были моей целью.
     Вскоре после этого я обнаружил себя во сне смотрящим на себя спящего.
Я сразу же сообщил об этом дону Хуану. Это случилось как раз тогда,  когда
я ночевал в его доме.
     - Для каждых врат сновидения существует два этапа  прохождения  через
них, - сказал он. - Первый, как  ты  уже  знаешь,  состоит  в  том,  чтобы
подойти к ним; второй - пересечь их. Если ты видишь во сне, что  спишь,  -
ты подходишь к вратам. Второй этап состоит в том, чтобы после того, как ты
увидел себя спящим, начать двигаться.
     -  У  третьих  врат  сновидения,  -  продолжал  он,  -  ты  начинаешь
преднамеренно сливать в одно целое реальность сна и реальность  обыденного
мира. Это задача, которую маги называют завершением энергетического  тела.
Слияние двух реальностей должно быть настолько полным, что тебе нужно быть
более внимательным, чем когда-либо. Исследуй все, что встречаешь у третьих
врат очень тщательно и с интересом.
     Я пожаловался, что его рекомендации слишком загадочны и  кажутся  мне
бессмысленными.
     - Что ты имеешь в виду, когда говоришь очень тщательно и с интересом,
- спросил я.
     - У третьих врат мы склонны терять себя в деталях, -  ответил  он.  -
Рассматривать  вещи  с  большой   тщательностью   и   интересом   означает
противостоять почти непреодолимому стремлению  углубиться  в  детали.  Эта
задача, которую я назвал третьими вратами, состоит в  том,  чтобы  увидеть
энергетическое тело. Сновидящий начинает работать с энергетическим  телом,
выполняя задания первых и вторых врат. Когда он  достигает  третьих  врат,
его энергетическое тело готово к отделению,  или,  возможно,  лучше  будет
сказать, что оно готово к тому, чтобы действовать. К несчастью, это  также
означает, что оно готово очароваться деталями.
     - Что значит "очароваться деталями"?
     - Энергетическое тело напоминает ребенка, который всю свою жизнь  был
взаперти. Когда он оказывается на свободе, он впитывает  в  себя  все  что
находит. Я хочу сказать,  что  это  может  быть  все  что  угодно.  Каждая
незначительная,   мельчайшая   деталь,   полностью   поглощает    внимание
энергетического тела.
     За этими словами последовала неловкая тишина. Я не знал, что сказать.
Я понял его прекрасно, но мне просто никогда  не  доводилось  пережить  на
опыте ничего такого, что могло бы дать мне представление о его словах.
     - Наиболее упрямая деталь становится целым миром для  энергетического
тела, -  объяснил  дон  Хуан.  -  Чтобы  управлять  энергетическим  телом,
сновидящие должны прилагать  потрясающие  усилия.  Я  знаю,  что  когда  я
советую тебе обращаться с вещами тщательно и с  интересом,  -  это  звучит
нескладно. Но это лучший способ  описать  то,  что  ты  должен  делать.  У
третьих  врат  сновидящие  должны   избегать   непреодолимого   стремления
погружаться в любую деталь. Они достигают этого, постоянно проявляя  такой
интерес ко всему и такое настойчивое желание погрузиться во  все,  что  ни
одна конкретная вещь не может приковать их к себе.
     Дон Хуан прибавил также, что рекомендации, которые,  по  его  словам,
абсурдны для ума, на  самом  деле  предназначаются  моему  энергетическому
телу. Он подчеркивал снова и снова, что это  тело  должно  объединить  все
свои энергетические ресурсы, чтобы получить возможность действовать.
     - Но разве мое энергетическое тело не  действует  все  это  время?  -
спросил я.
     - Частично оно работает.  Ведь  будь  это  не  так,  ты  бы  не  смог
путешествовать в царство неорганических существ, - ответил он. - Теперь же
все твое энергетическое тело должно сосредоточиться на выполнении  задания
третьих врат, и чтобы облегчить эту задачу для  энергетического  тела,  ты
должен сдерживать свою рациональность.
     - Боюсь, что ты не за того меня принимаешь, -  сказал  я.  -  Во  мне
осталось очень мало  рационального  после  всех  тех  событий,  которые  я
пережил благодаря тебе.
     - Не возражай. У третьих врат рациональность ответственна за то,  что
наши тела стремятся попасть под влияние  поверхностных  деталей.  И  чтобы
преодолеть это стремление, у третьих врат мы нуждаемся в нерациональном  и
очень подвижном внимании и отказе от рационального.
     Утверждение дона Хуана, что каждые врата - это препятствие, не  могло
не быть абсолютно истинным. Я работал над задачей третьих врат  сновидения
более напряженно, чем над  двумя  предыдущими  вместе  взятыми.  Дон  Хуан
оказывал на меня огромное давление. Кроме того, в  моей  жизни  изменилось
кое-что еще: у меня появилось необычайное чувство страха. Всю свою жизнь я
постоянно боялся той или иной вещи, иногда даже очень сильно, но я никогда
не ощущал ничего, подобного тому страху, который  сопровождал  меня  после
моего столкновения с неорганическими существами.  Однако  вся  гамма  этих
переживаний была непостижима для моей обычной памяти. Только в присутствии
дона Хуана эти воспоминания были мне доступны.
     Однажды, когда мы находились  в  национальном  Музее  антропологии  и
истории Мехико-сити, я спросил его об этой странной ситуации. Задать такой
вопрос именно в этот момент меня  побудила  странным  образом  появившаяся
способность вспомнить все, что случилось со мной в ходе  моего  общения  с
доном Хуаном. Эта способность  так  расковывала,  вдохновляла  и  окрыляла
меня, что я почти танцевал на ходу.
     - Просто происходит то, что  присутствие  нагваля  вызывает  смещение
точки сборки, - сказал он.
     Затем он повел меня в один из выставочных залов музея и  сказал,  что
мой вопрос очень кстати в связи с тем, что он собирался мне рассказать.
     - Я намеревался объяснить  тебе,  что  положение  точки  сборки  дает
возможность попасть в хранилище, где  маги  содержат  свою  информацию,  -
сказал  он.  -  Я  был  в  восторге,  когда   твое   энергетическое   тело
почувствовало мое намерение, и ты спросил  меня  об  этом.  Энергетическое
тело знает очень многое. Давай я покажу тебе, сколько всего оно знает.
     Он приказал мне погрузиться в абсолютное молчание. Он  напомнил  мне,
что я уже находился в особом состоянии восприятия, потому  что  моя  точка
сборки сместилась в его присутствии. Он заверил меня,  что,  погружаясь  в
абсолютное молчание, я дам возможность скульптурам  в  зале  показать  мне
невообразимые вещи. Он прибавил, очевидно для того, чтобы смутить меня еще
больше, что некоторые  из  археологических  находок  были  способны  своим
присутствием вызывать смещение точки сборки. Если же я достигну  состояния
полной тишины, я буду действительно способен видеть сцены из жизни  людей,
которые создали эти вещи.
     Затем  он  начал  самую  странную  экскурсию  по  музею,  которую   я
когда-либо совершал. Он ходил по залу и объяснял удивительные  особенности
каждого из больших экспонатов. Он утверждал, что каждый  предмет  в  зале,
найденный  археологами,  был  записью,  преднамеренно  оставленной  людьми
древности, записью, которую дон Хуан,  будучи  магом,  читал  мне,  словно
книгу.
     - Каждый экспонат здесь предназначен для того,  чтобы  смещать  точку
сборки, - продолжал он. - Останови свой пристальный  взгляд  на  любом  из
них, успокой свой ум и посмотри, может сдвинуться твоя  точка  сборки  или
нет.
     - Как мне узнать, что она сместилась?
     - Тогда ты сможешь видеть  и  ощущать  то,  что  лежат  за  пределами
обычного восприятия.
     Всматриваясь в скульптуры, я  видел  и  слышал  вещи,  которые  я  бы
никогда не мог объяснить. В прошлом я, изучая эти экспонаты с точки зрения
антропологии, всегда имел в виду  описания  ученых,  специалистов  в  этой
области. Их описания использования многих предметов, основанное на  знании
современного человека о мире, в первый  раз  поразили  меня  своей  полной
условностью, чтобы не сказать, глупостью. То, что дон Хуан сказал об  этих
предметах, и то, что я слышал и видел сам, рассматривая  их,  менее  всего
напоминало мне все то, что я когда-либо о них читал.
     Мое смущение было столь сильным, что я  счел  необходимым  извиниться
перед доном Хуаном  за  то,  что  считал  своей  внушаемостью.  Но  он  не
засмеялся и не стал меня вышучивать. Он терпеливо объяснил, что маги могли
оставлять точные сведения о своих открытиях, связывая  их  с  определенным
положением точки сборки.  Он  настаивал  потом,  что  когда  речь  идет  о
возможности добраться до сущности записанного, мы должны использовать нашу
способность проникаться симпатией и давать простор фантазии,  чтобы  выйти
за пределы обычной страниц в само переживание. Однако  в  мире  магов  нет
записей на страницах,  поэтому  вся  информация,  которая  может  быть  не
прочитана, но пережита снова, хранится в положении точки сборки.
     Чтобы проиллюстрировать свои слова,  дон  Хуан  заговорил  об  учении
магов о втором внимании. Он сказал, что это учение дается  ученику,  когда
его точка сборки находится в некотором необычном состоянии. Таким  образом
положение точки сборки определяет сведения, полученные в ходе  урока.  Для
того, чтобы еще раз пережить урок, ученик должен вернуть  точку  сборки  в
положение, в котором она была, когда он его  получал.  Дон  Хуан  заключил
свою речь, повторив, что способность возвращать точку  сборки  во  все  те
положения,  которые  она  занимала  во  время  уроков,  является   большим
достижением.
     Почти целый год дон Хуан ничего не спрашивал у меня о третьем задании
по сновидению. Затем однажды, совершенно неожиданно для меня, он  захотел,
чтобы я описал ему все тонкости моей практики сновидения.
     Первое,  о  чем  я  упомянул,  была  навязчивая   повторяемость.   На
протяжении месяцев мне снилось, что я пристально разглядываю себя, спящего
на своей кровати. Особенно  странной  была  регулярность  этих  снов:  они
случались каждые четыре дня, как по часам. На протяжение других трех  дней
мои сны были такими  же,  как  раньше:  я  изучал  всевозможные  предметы,
переходил из  одного  сна  в  другой,  и  иногда,  увлекаемый  губительным
любопытством, я следовал за лазутчиками чужих энергий, хотя я и чувствовал
себя в связи с этим очень виноватым. Я  думал,  что  это  подобно  тайному
пристрастию к наркотикам. Реальность того мира была для меня неотразимой.
     Втайне я чувствовал, что у меня есть некоторые оправдания, и  я  могу
не нести никакой ответственности за происходящее, потому что дон Хуан  сам
предложил мне спросить эмиссара в сновидении, что делать, чтобы освободить
голубого лазутчика,  пойманного  среди  нас.  Он  имел  в  виду,  что  мне
следовало поставить этот вопрос в своей собственной практике. Я понял  его
утверждение так, что я  должен  спросить  об  этом  у  эмиссара  во  время
пребывания в его мире. Вопрос, который я хотел задать эмиссару, состоял  в
том, не заманивают ли неорганические существа меня в ловушку.  Эмиссар  не
только подтвердил, что все сказанное доном Хуаном истинно, но  и  объяснил
мне, как Кэрол Тиггс и я должны поступить, чтобы освободить лазутчика.
     - Повторяемости твоих снов следовало ожидать,  -  заметил  дон  Хуан,
выслушав меня.
     - Почему ты предвидел нечто подобное, дон Хуан?
     - Потому что знаю твои отношения с неорганическими существами.
     - Я с ними покончил раз и навсегда, дон Хуан, - соврал я  в  надежде,
что он больше не будет развивать эту тему.
     - Ты пытаешься убедить меня в этом, не так ли? Не нужно этого делать;
я знаю, что происходит на самом деле. Поверь  мне,  стоит  тебе  один  раз
начать заигрывать с  ними,  и  ты  у  них  на  крючке.  Они  всегда  будут
преследовать тебя. Или, что еще хуже, преследовать  их  всегда  будешь  ты
сам.
     Он уставился на меня, и мое чувство вины,  должно  быть,  было  таким
очевидным, что это заставило его рассмеяться.
     - Единственно возможное объяснение такой повторяемости состоит в том,
что неорганические существа заманивают  тебя  снова,  -  сказал  дон  Хуан
серьезным тоном.
     Я поспешил сменить тему и сказал ему, что еще одной особенностью моей
практики сновидения,  которую  следует  упомянуть,  была  моя  реакция  на
видение себя, спящего глубоким сном. Это зрелище  всегда  до  того  пугало
меня, что я оказывался не в состоянии сдвинуться с места, как приклеенный,
пока сон не  менялся,  или  же  страх  поражал  меня  так  сильно,  что  я
просыпался с громким криком. Я дошел до того, что  боялся  засыпать  в  те
дни, когда знал, что должен увидеть этот сон.
     - Ты все еще не готов для слияния реальности сновидения и  реальности
обыденного мира, - заключил он. - Ты должен перепросматривать  свою  жизнь
дальше.
     - Но я уже сделал весь возможный перепросмотр, - запротестовал я. - Я
занимался этим несколько лет.  Не  осталось  ничего,  чего  бы  я  не  мог
вспомнить из своей жизни.
     - Должно быть, осталось еще много чего, - сказал  он  непреклонно,  -
иначе ты не просыпался бы с криком.
     Мне не понравилась идея о том, чтобы продолжать перепросмотр снова. Я
завершил его и верил, что  сделал  его  так  хорошо,  что  не  должен  был
возвращаться к этому снова.
     -  Перепросмотр  наших  жизней  никогда  не   должен   заканчиваться,
независимо от того, как бы хорошо он ни был осуществлен один раз, - сказал
дон Хуан. - Причина, по которой обычные  люди  не  могут  управлять  своей
волей  в  сновидениях,  состоит  в  том,  что  они  никогда  не  совершали
перепросмотр своей жизни, и их  сны  по  этой  причине  переполнены  очень
интенсивными эмоциями, такими как  воспоминания,  надежды,  страхи  и  так
далее и тому подобное.
     Мои же благодаря перепросмотру относительно  свободны  от  тяжелых  и
сковывающих эмоций. И если что-то преграждает им путь, как сейчас в  твоем
случае, значит, в них есть еще что-то не вполне прояснившееся.
     - Перепросмотр - это такое кропотливое дело, дон Хуан. Может,  вместо
этого нам заняться чем-нибудь другим?
     - Нет. Другие занятия не нужны. Перепросмотр и сновидение  идут  рука
об руку. Перепросматривая наши жизни, мы  становимся  все  более  и  более
парящими.
     Дон  Хуан  дал  мне  ясные  и  детальные  указания  о  перепросмотре,
состоявшие в том, чтобы еще  раз  проживать  всю  совокупность  жизненного
опыта, вспоминая всевозможные  детали  прошлых  переживаний.  Он  видел  в
перепросмотре надежный способ для перемещения и переосмысления энергии.
     - Перепросмотр высвобождает заключенную в нас  энергию,  без  которой
подлинное сновидение невозможно, - утверждал он.
     Несколько лет назад дон Хуан велел мне составить список  всех  людей,
которых я когда-либо встречал  вплоть  до  настоящего  времени.  Он  помог
упорядочить этот список,  используя  разделение  по  сферам  деятельности,
таким как различные должности, которые я занимал, различные учебные курсы,
которые я посещал. Затем он предложил мне пройти  от  первого  человека  в
этом списке до последнего, не пропуская никого,  переживая  заново  каждую
встречу с ними.
     Он объяснил, что при перепросмотре событие реконструируется  фрагмент
за фрагментом, начиная с припоминания внешних деталей,  затем  переходя  к
личности того, с  кем  я  имел  дело,  и  заканчивая  обращением  к  себе,
исследованием своих чувств.
     Дон Хуан учил меня сочетать  воспоминание  с  естественным  ритмичным
дыханием.  Глубокий  выдох  следует  делать  в  такт  с  медленным  мягким
движением головы справа налево; глубокий вдох делается при движении головы
в обратную сторону - слева направо. Он называл  этот  процесс  покачивания
головой из стороны в сторону "обмахивание события  веером".  Ум  исследует
событие от начала до конца, в то время как тело "обмахивает" снова и снова
все, на чем сосредоточивается ум.
     Дон  Хуан  сказал,  что  маги   прошлого,   открывшие   перепросмотр,
рассматривали  дыхание  как  магическое,  жизненно   важное   действие   и
использовали его соответственно этому -  как  магическое  средство.  Выдох
используется для выброса  отрицательной  энергии,  оставшейся  в  них  как
результат события, перепросмотр которого  осуществляется,  а  вдох  -  для
возврата энергии, которую они потеряли в ходе взаимодействия.
     Вследствие   своего   академического   образования   я   рассматривал
перепросмотр как процесс анализа своей жизни. Дон Хуан настаивал, что  это
нечто большее, чем интеллектуальный психоанализ. Он определил перепросмотр
как уловку, используемую магом для вызова пусть незначительного,  но  зато
постоянного сдвига точки сборки. Он сказал, что точка сборки под  влиянием
просмотра прошлых  событий  и  переживаний  движется  туда-сюда  между  ее
теперешним положением и положением, которое она занимала тогда, когда имел
место интегрируемый опыт.
     Дон Хуан сказал,  что  использование  перепросмотра  магами  прошлого
объясняется  их  убежденностью  в  том,  что   во   вселенной   существует
неподдающаяся восприятию  могущественная  сила,  наделяющая  все  существа
осознанием и жизнью. Под воздействием той же силы существа  погибают,  тем
самым возвращая ей заимствованное ранее осознание, усиленное и обогащенное
их жизненными переживаниями. Дон Хуан сказал, объясняя точку зрения  магов
прошлого, - они верили, что поскольку эта  сила  заинтересована  именно  в
наших переживаниях, то очень важно насытить ее копиями  нашего  жизненного
опыта, получаемыми в ходе перепросмотра.  Удовлетворившись  тем,  что  она
ищет, эта сила затем освобождает магов,  давая  им  возможность  развивать
свои чувства и тем  самым  достигать  самых  удаленных  частей  времени  и
пространства.
     Когда  я  вновь  начал  заниматься  перепросмотром,  то   с   большим
удивлением обнаружил, что моя практика сновидения при  этом  автоматически
приостановилась, вопреки моему желанию. Я спросил у дона  Хуана,  что  это
значит.
     -  Это  просто.  Сновидение  требует  задействования  всей  доступной
энергии, - ответил он. -  И  поэтому,  глубоко  погружаясь  в  собственную
жизнь, мы лишаемся возможности практиковать  сновидение.  Нам  не  хватает
энергии.
     - Но ведь я и раньше глубоко погружался в перепросмотр, - сказал я. -
Тем не менее мои занятия никогда не прерывались.
     - Дело в том, должно быть,  что  всякий  раз,  когда  ты  думал,  что
погружаешься, ты на самом  деле  был  только  эгоистически  встревожен,  -
сказал он, смеясь. - Для мага быть погруженным означает, что задействованы
все источники энергии. Сейчас же  впервые  случилось  так,  что  ты  начал
использовать полностью  все  свои  энергетические  ресурсы.  Раньше,  даже
занимаясь перепросмотром, ты не был поглощен этим до конца.
     На этот раз дон Хуан предложил мне новую методику для  перепросмотра.
Мне предстояло разгадать нечто вроде головоломки, составляя второстепенные
с виду события моей жизни  так,  чтобы  из  мелких  разрозненных  кусочков
получилась цельная картина.
     - Но у меня не получится, - запротестовал я.
     - Нет, получится, - заверил он  меня.  -  Путаница  возникнет  только
тогда,  если  ты  предоставишь  своей  мелочности  подбирать  события  для
перепросмотра. Предоставь решать это духу. Будь спокоен и начинай работать
с тем, на что тебе указывает дух.
     Результаты  такого  метода  перепросмотра  поразили  меня  во  многих
отношениях. Удивительным было то,  как  я,  успокоив  ум,  следовал  затем
совершенно независимой от моей воли силе, которая внезапно погружала  меня
в чрезвычайно детальные воспоминания какого-то незначительного события  из
моей жизни. Но еще удивительнее,  что  в  итоге  я  получил  довольно-таки
упорядоченную конфигурацию событий. То, что по моему  мнению  должно  было
быть хаотичным, оказалось чрезвычайно содержательным.
     Я спросил дона Хуана, почему он ни разу не предложил мне  этот  метод
прежде. Он ответил, что  существует  два  основных  уровня  перепросмотра;
первый  из  них  характеризуется  формальностью  и  жесткостью,  второй  -
подвижностью внимания.
     У меня не  было  даже  отдаленного  представления  о  том,  насколько
теперешний перепросмотр будет для меня отличаться  от  предыдущих  опытов.
Способность концентрироваться, выработанная благодаря практике сновидения,
позволила мне проникнуть в свою жизнь так глубоко, что никогда ранее  я  и
представить не мог ничего подобного. Мне потребовалось больше года, что-бы
просмотреть и пережить еще раз все, связанное с моей предыдущей жизнью.  В
итоге я вынужден был согласиться  с  доном  Хуаном:  в  ранее  недоступных
глубинах моего ума были сокрыты залежи  эмоций,  заряженных  отрицательной
энергией.
     В результате второго периода перепросмотра я обрел  новое  для  меня,
более спокойное отношение к жизни. И стоило только  вернуться  к  практике
сновидения, как в тот же день мне приснилось, что я видел себя  спящим.  Я
повернулся и смело вышел из  комнаты,  с  трудом  спустившись  по  пролету
лестницы на улицу.
     Я был воодушевлен тем, что сделал, и поспешил сообщить об  этом  дону
Хуану. К моему величайшему разочарованию,  он  сказал,  что  этот  сон  не
относится к моей практике сновидения. Он утверждал,  что  я  не  вышел  на
улицу в своем энергетическом теле, потому что если бы это было так,  то  у
меня не было бы ощущения того, как я спускался по лестнице.
     - О каком ощущении ты говоришь, дон Хуан? - спросил я с  неподдельным
любопытством.
     - Ты должен найти для себя какой-нибудь надежный признак, по которому
ты мог бы узнавать,  действительно  ли  ты  видишь  свое  тело  спящим  на
кровати, - сказал он вместо ответа на  мой  вопрос.  -  Помни,  ты  должен
находиться в своей настоящей ком-нате и видеть свое настоящее  тело.  Если
это не так, то ты просто видишь обычный сон. В этом ты  можешь  убедиться,
наблюдая в нем детали, которых нет в обычной жизни,  или  изменяя  его  по
своему усмотрению.
     Я настаивал на том, чтобы он рассказал  мне  больше  о  том  надежном
признаке, который он упомянул, но он перебил меня.
     Найди возможность подтвердить факт, состоящий в том, что ты  смотришь
на себя, - сказал он.
     - Можешь ли ты подсказать мне,  что  могло  бы  быть  таким  надежным
признаком? - настаивал я.
     - Используй свои  собственные  представления.  Мы  подходим  к  концу
нашего общения. Очень скоро ты останешься один.
     Затем он сменил тему разговора, а я продолжал  ясно  ощущать  чувство
собственной неполноценности. Я был не в состоянии понять, что  он  имел  в
виду, когда говорил о надежном признаке, и не  знал,  что  мне  предстояло
делать.
     В следующий раз, когда я во сне  увидел  себя  спящим,  вместо  того,
чтобы покинуть комнату и спускаться по лестнице или проснуться с криком, я
долгое время оставался  неотрывно  привязанным  к  тому  месту,  откуда  я
смотрел. Без волнения и отчаяния я  наблюдал  детали  своего  сна.  Тут  я
заметил, что я спал в постели,  одетый  в  белую  футболку,  которая  была
разорвана на плече. Я попытался подойти ближе и  рассмотреть  прореху,  но
движение  было  для  меня  невозможным.  Фактически  я  представлял  собой
воплощенный вес. Не зная, что делать дальше, я сразу же сильно смутился. Я
попытался изменить сон, но какая-то незнакомая сила продолжала  удерживать
меня всматривающимся в свое спящее тело.
     Будучи полностью вовлеченным в свое смятение, я услышал, как  эмиссар
из сновидения  сказал,  что  неспособность  контролировать  свои  движения
пугает меня потому, что мне придется и дальше  заниматься  перепросмотром.
Голос эмиссара и то, что он сказал, совсем не удивили меня. Я никогда  еще
так живо и так ужасно не переживал свою неспособность двигаться. Однако  я
не сдался этому  страху.  Я  исследовал  его  и  понял,  что  это  был  не
психологический страх, а физическое  ощущение  беспомощности,  отчаяния  и
раздражения. Меня  больше  всего  беспокоило  то,  что  я  был  неспособен
двинуться с  места.  Мое  раздражение  возрастало  по  мере  того,  как  я
убеждался,  что  нечто  внутри  грубо  держало  меня.  Усилия,  которые  я
прилагал, чтобы пошевелить руками или ногами,  были  такими  громадными  и
решительными, что я вдруг действительно увидел, что одна из  моих  ног  на
кровати дернулась, как при ударе.
     После этого мое сознание оказалось втянутым в мое вялое спящее  тело,
и я проснулся так внезапно,  что  прошло  более  получаса,  прежде  чем  я
успокоился. Мое сердце билось  совершенно  беспорядочно.  Меня  трясло,  и
отдельные мышцы ног неконтролируемо сокращались. Я  ощущал  такое  сильное
переохлаждение  тела,  что  мне  потребовались  одеяла  и  грелки,   чтобы
согреться.
     Естественно, я незамедлительно отправился в Мексику, чтобы спросить у
дона Хуана совета по поводу чувства паралича, и в связи с  тем,  что  я  в
действительности был одет тогда в белую футболку, то есть я на самом  деле
видел себя спящим. Кроме этого, я очень боялся переохлаждения.
     Он не был настроен обсуждать мое  состояние.  Все,  что  мне  удалось
выдавить из него, было одно едкое замечание.
     - Ты все драматизируешь, - сказал он монотонно. - Хотя конечно же, ты
видел себя спящим. Твое затруднение в том, что ты разнервничался, ведь  до
этого  твое  энергетическое  тело  никогда  не  было  дельным  при  полном
сознании. Если когда-нибудь ты снова будешь нервничать  и  мерзнуть,  сиди
себе и не дергайся. Это восстановит температуру твоего тела в один  миг  и
без всякой суеты.
     Я чувствовал  себя  слегка  обиженным  его  грубостью.  Однако  совет
оказался эффективным. В следующий раз, когда я испугался, я расслабился  и
вернулся в нормальное состояние через несколько минут, делая  то,  что  он
сказал. Поступая таким образом, я обнаружил, что  если  я  не  волнуюсь  и
контролирую свое раздражение, паника  не  охватывает  меня.  Контроль  над
собой не помог мне двигаться, но он определенно дал мне  глубокое  чувство
спокойствия и безмятежности.
     После нескольких месяцев  тщетных  попыток  начать  передвигаться,  я
обратился к дону Хуану снова,  и  даже  не  столько  за  советом,  сколько
потому,  что  я  собирался  признать  свое  поражение.  Я   столкнулся   с
непреодолимым препятствием и знал с  неоспоримой  ясностью,  что  потерпел
неудачу.
     - Сновидящий должен обладать хорошим воображением, - сказал дон  Хуан
с ехидной усмешкой. - А твое воображение никуда не годится. Я не советовал
тебе  использовать  свое  воображение  для  того,  чтобы  перемешать  свое
энергетическое тело, потому что хотел выяснить, сможешь ли ты справиться с
этой задачей сам. Ты не смог, и твои друзья тоже не помогли тебе.
     Раньше я всегда чувствовал побуждение  злобно  огрызаться,  когда  он
обвинял меня в недостатке  воображения.  Я  считал,  что  обладаю  хорошей
фантазией, но общение с доном Хуаном как учителем заставило меня, к своему
разочарованию, признать обратное. Поскольку я не собирался больше  тратить
энергию на бесполезное отстаивание своей точки зрения, я спросил его:
     - О какой задаче ты говоришь, дон Хуан?
     - Задача о том, как с одной стороны невозможно, а с другой - как  это
легко, - двигать энергетическое тело. Ты пытаешься делать это  так,  будто
находишься в обыденном мире. Мы тратим так много времени и  усилий,  чтобы
научиться ходить, что верим в  необходимость  так  же  постепенно  обучать
умению ходить наше энергетическое тело. Но  нет  причин,  по  которым  это
следовало бы делать  так,  кроме  той,  что  такое  передвижение  -  самое
понятное для нашего ума.
     Я удивлялся простоте решения. Я мгновенно понял,  что  дон  Хуан  был
прав.  До  этого  я  ошибался  потому,  что  привязался  к  одному  уровню
понимания.  Он  сказал  мне,  что  как  только  я  достигну  третьих  врат
сновидения, я должен буду двигаться  в  пространстве,  и  это  движение  я
понимал как ходьбу. Я сказал ему, что понял его точку зрения.
     Это не моя точка зрения, - сказал он отрывисто. -  Это  точка  зрения
магов. Маги утверждают, что у третьих ворот все энергетическое тело  может
двигаться так, как движется энергия: быстро и прямо.  Твое  энергетическое
тело  знает,  как  ему  двигаться.  Оно  может  двигаться  так,  как   оно
перемещается в мире неорганических существ.
     - Отсюда мы переходим к  следующему  вопросу,  -  прибавил  дон  Хуан
задумчиво. - Почему твои друзья среди неорганических  существ  не  помогли
тебе?
     - Почему ты называешь их моими друзьями, дон Хуан?
     - Они подобны распространенному типу друзей,  которые  фактически  не
заботятся о нас и не любят нас, но в то же время не предпринимают и ничего
плохого. Эти друзья просто ждут, когда мы повернемся к ним  спиной,  чтобы
они могли ударить нас оттуда.
     Я понял его до конца и согласился на все сто процентов.
     - Что заставляет меня идти к  ним?  Это  губительное  пристрастие?  -
спросил я его скорее риторически.
     У тебя нет никакого губительного пристрастия, - сказал он. - Все, что
у тебя есть, - это неспособность понять, что ты находился на самом  пороге
смерти. Поскольку ты не ощущаешь физической боли,  ты  не  можешь  убедить
себя, что ты был в смертельной опасности.  Его  слова  были  здравыми,  за
исключением того, что я в действительности все же  верил  в  то,  что  мой
глубокий непонятный страх преследует  меня  в  жизни  с  тех  пор,  как  я
столкнулся с неорганическими существами. Дон Хуан  слушал  молча,  пока  я
рассказывал ему о своем состоянии. Я не мог  ни  отбросить,  ни  объяснить
себе мое стремление посещать мир неорганических существ, невзирая  на  все
то, что я о нем знал.
     - Мне свойственна склонность к безумию, - сказал я. - Ведь то, что  я
делаю, - бессмысленно.
     В  действительности  это   имеет   смысл.   Неорганические   существа
по-прежнему водят тебя за собой, как рыбу, попавшую на  крючок,  -  сказал
он. - Они время от времени подбрасывают тебе дешевую  приманку,  чтобы  ты
следовал  за  ними.  Но  они  не  обучают  тебя  тому,  как  двигаться   в
энергетическом теле.
     - Почему ты думаешь, что не обучают?
     -  Потому  что  если  твое  энергетическое  тело  научится  двигаться
независимо  от  них,  ты  будешь  далеко  за  пределами  их  досягаемости.
Преждевременным было бы с их стороны считать, что ты свободен от  них.  Ты
относительно  свободен,  но  все  же  еще  не  полностью.  Они  продолжают
управлять твоим осознанием.
     Я почувствовал холодок у себя на спине. Он задел мое больное место.
     - Скажи мне, что делать, дон Хуан, и я сделаю это, - сказал я.
     - Будь безупречным.  Я  говорил  тебе  это  уже  двадцать  раз.  Быть
безупречным - означает раз и навсегда выяснить для себя, чего ты хочешь  в
жизни, и тем самым поддержать свою решимость  достигнуть  этого.  А  потом
делать все от тебя зависящее и даже больше для  того,  чтобы  воплотить  в
жизнь свое стремление. Если ты не решился ни на что, ты просто-напросто  в
суматохе играешь с жизнью в рулетку.
     Дон Хуан завершил наш разговор, призвав меня хорошенько обдумать  то,
что он сказал.
     При первой же возможности я испытал указания дона Хуана  относительно
того, как двигаться в  энергетическом  теле.  Когда  я  снова  оказался  в
состоянии увидеть себя спящим, вместо того, чтобы подойти к телу, я просто
переместился ближе к кровати. Мгновенно я оказался так близко, что едва не
касался своего тела. Я видел свое лицо. Я даже видел  все  поры  на  своей
коже. Я не могу сказать, что мне понравилось то, что я видел. Мое  видение
собственного тела было слишком подробным, чтобы представлять  эстетический
интерес. Затем что-то, напоминающее ветер, ворвалось в комнату и полностью
перемешало предметы, устранив все из поля зрения.
     В своих  предыдущих  снах  я  полностью  утвердился  во  мнении,  что
энергетическое тело движется только скользя или  пари.  Я  обсудил  это  с
доном Хуаном. Он,  казалось,  был  необычайно  удовлетворен  тем,  чего  я
достиг, что очень удивило меня. Я привык к его прохладной реакции на  все,
чего я добивался в своей практике сновидения.
     - Твое энергетическое тело привыкло двигаться только если  что-нибудь
тянет его, - сказал  он.  -  Неорганические  существа  таскали  твое  тело
туда-сюда, и до этого времени ты никогда не двигался сам, по  своей  воле.
Кажется, ты не очень многого достиг, если движешься так, как  это  у  тебя
получается. Однако я  хочу  сказать  тебе,  что  я  серьезно  рассматриваю
возможность прекращения твоих занятий. Я уверен, что в течение  некоторого
времени ты не сможешь научиться самостоятельному перемещению.
     - Ты рассматриваешь возможность прекращения моей практики  сновидения
потому, что я работаю слишком медленно?
     - Ты не  работаешь  медленно.  Маг  никогда  не  перестает  обучаться
владеть своим энергетическим телом. Я собираюсь прекратить  твою  практику
потому, что у меня мало времени. Есть другие  задачи,  более  важные,  чем
сновидение, на решение которых ты должен использовать свою энергию.
     -  Теперь,  когда  я  уже  научился  двигаться  по   своей   воле   в
энергетическом теле, что еще я должен делать, дон Хуан?
     Продолжай двигаться. Перемещение в энергетическом  теле  открыло  для
тебя новую область, новое поле для необычайных исследований.
     Он настаивал на том, чтобы я изобрел  еще  один  способ  убедиться  в
истинности своих снов; это требование не казалось теперь  таким  странным.
Как тогда, когда он говорил об этом в первый раз.
     - Как ты знаешь, следовать за лазутчиком - это на самом  деле  задача
вторых врат сновидения, - объяснял он. - Это очень серьезное  занятие,  но
не настолько серьезное, как развитие энергетическом тела и  перемещение  в
нем. Поэтому ты должен научиться определять, что ты  видишь  себя  спящим.
Твои новые необычайные исследования всецело зависят от  твоей  способности
на самом деле видеть себя спящим.
     После длительных размышлений и сомнений я поверил в то, что  придумал
хороший способ. Идея этого надежного средства  узнать,  сплю  я  или  нет,
пришла ко мне, когда я вспомнил  свою  разорванную  футболку.  Я  начал  с
предположения, что если я действительно вижу  себя  спящим,  то  я  должен
заметить, что на мне та же одежда, в которой я уснул,  одежда,  которую  я
решил полностью менять каждые четыре дня. Я был  уверен,  что  у  меня  не
возникнет трудностей с тем, чтобы помнить во сне, во что я был одет, когда
ложился в постель; навыки, которые я приобрел в процессе  своей  практики,
убеждали меня, что я способен сохранять в уме такие вещи и  вспоминать  их
во сне.
     Я приложил все усилия, чтобы следовать  этому  способу  проверки,  но
результаты оказались не столь удачными, как я предполагал. Мне не  хватало
контроля над своим вниманием в сновидении  и  я  не  мог  достаточно  ясно
помнить детали моей ночной одежды.  И  все  же  что-то  другое  несомненно
работало; каким-то образом я всегда знал, был ли мой сон обычным сном, или
нет. Уникальной особенностью этих снов, которые не  были  просто  обычными
снами, было то, что мое сознание наблюдало  мое  тело,  которое  спало  на
кровати.
     Примечательной чертой этих снов была моя комната. Она никогда не была
похожа на мою комнату в обычном мире, но напоминала огромный пустой зал  с
кроватью в одном углу. Я, как правило, парил на некотором расстоянии сбоку
от кровати, где лежало мое тело. В тот момент, когда я приближался к нему,
сила, напоминавшая ветер, постоянно заставляла меня зависать над ним,  как
колибри. Иногда комната исчезала; пропадая по частям до тех пор,  пока  не
оставалось только мое тело и кровать. Иногда  я  переживал  полную  потерю
способности прилагать волевые усилия. Тогда казалось, что мое  внимание  в
сновидении работает независимо от меня.  Оно  либо  оказывалось  полностью
поглощенным первой попавшейся вещью в комнате, либо было  не  в  состоянии
решить, что делать. В последнем случае я ощущал,  что  беспомощно  плаваю,
переходя вниманием от вещи к вещи.
     Голос эмиссара в сновидении объяснил мне однажды,  что  все  элементы
снов,  которые  не  являются  обычными   снами,   на   самом   деле   были
энергетическими образованиями, отличными  от  известных  нам  в  привычном
мире. Голос эмиссара указал, например, что стены были  жидкими.  Затем  он
предложил мне проскочить сквозь одну из них.
     Не раздумывая дважды, я нырнул в стену, как будто я ныряю  в  большое
озеро. Мне  не  показалось,  что  стена  напоминает  воду,  и  то,  что  я
чувствовал,  не  соответствовало  также  физическому   ощущению,   которое
переживает тело, погружаясь в воду. Это скорее напоминало  знание  о  том,
что я ныряю, и видимость прохождения сквозь жидкую среду. Я входил головой
вперед во что-то, что расступалось передо мной, как вода по мере того, как
я продолжал двигаться вглубь.
     Ощущение, что я ныряю головой вперед,  было  таким  реальным,  что  я
начал гадать, как глубоко или как далеко я  могу  нырнуть.  С  моей  точки
зрения, я проживал там целую вечность.  Я  видел  облака  и  скалоподобные
образования материи,  разбросанные  в  толще  водянистой  субстанции.  Там
попадались  сияющие  геометрические  объекты,  напоминающие  кристаллы,  и
шарики ярчайших оттенков всех цветов,  которые  я  когда-ибо  видел.  Были
также зоны ослепительного света и области кромешной  тьмы.  Все  проходило
мимо меня, медленно или на большой скорости.  Мне  казалось,  что  я  вижу
космос. В тот момент, когда я подумал об этом, моя скорость  возросла  так
сильно, что все слилось, и внезапно я обнаружил,  что  проснулся  и  лежу,
упираясь носом в стену своей комнаты.
     Какой-то скрытый страх  вынудил  меня  проконсультироваться  с  доном
Хуаном. Он слушал меня, цепляясь к каждому слову.
     - Теперь ты должен сделать какой-то решительный маневр, - сказал  он.
- Эмиссар в сновидении не должен вмешиваться в твою практику.  Или,  лучше
сказать, что ты не должен ни при каких условиях позволять ему делать это.
     - Как мне остановить его?
     Сделай простой, но крутой маневр. Войдя в сновидение,  громко  заяви,
что ты не желаешь больше иметь эмиссара в сновидении.
     - Значит ли это, дон Хуан, что я никогда больше не увижу его снова?
     - Конечно. Ты избавишься от него навсегда.
     - Но целесообразно ли избавляться от него навсегда?
     - Со всей определенностью говорю, что сейчас это целесообразно.
     Этими словами дон Хуан вселил в меня очень болезненное сомнение. Я не
хотел прекращать свои отношения с эмиссаром, но в то же время мне хотелось
следовать совету дона Хуана. Он заметил мои колебания.
     - Я знаю, что это очень сложная задача, - согласился он. - Но если ты
не сделаешь этого, неорганические существа будут всегда  держать  тебя  на
поводу. Если хочешь избежать этого, - сделай то, что я  сказал,  и  сделай
это сразу же.
     Когда в течение своего следующего занятия сновидением я  приготовился
выразить свое намерение, голос эмиссара прервал меня. Он сказал:
     - Если ты воздержишься от своего требования, я обещаю тебе никогда не
вмешиваться в твою практику сновидения  и  разговаривать  с  тобой  только
тогда, когда ты будешь обращаться ко мне с вопросами.
     Я сразу же принял это предложение  и  искренне  чувствовал,  что  это
хороший  договор.  Я  даже  почувствовал  облегчение  от  того,  что   все
обернулось  таким  образом.  Однако  я  боялся,  что  дону  Хуану  это  не
понравится.
     - Это был хороший  маневр,  -  заметил  он  и  засмеялся.  -  Ты  был
искренним; ты  действительно  собирался  выразить  свое  требование.  Быть
искренним - вот все, что от тебя требовалось. По существу, у тебя не  было
никакой необходимости  устранять  эмиссара.  От  тебя  требовалось  только
пожелать поставить его на место, чтобы он предложил удобный для тебя выход
из сложившейся ситуации. Я уверен, что эмиссар не будет больше соваться не
в свое дело.
     Он был прав. Я продолжал свою практику сновидения  без  вмешательства
со стороны эмиссара. Замечательным следствием этого было то, что  я  начал
видеть сны, в которых комната, в которой я спал, была такой, как в обычном
мире, с одним лишь отличием: во сне комната была  всегда  так  перекошена,
так искажена, что выглядела как огромное полотно кубиста; тупые  и  острые
углы заменяли обычные прямые там, где пересекались стены, потолок и пол. В
моей кривобокой ком-нате каждая реальная деталь интерьера  превращалась  в
удивительно абсурдную и нелепую  благодаря  косым  лучам  острых  и  тупых
углов; например, изощренный узор линий  на  паркете,  выцветшие  пятна  на
покрашенной стене или отпечатки грязных пальцев на краю двери.
     В этих  сновидениях  я  неизбежно  терялся  в  водянистых  вселенных,
состоящих из  предметов,  искаженных  кривизной.  Во  всей  моей  практике
сновидения я постоянно  погружался  в  детали  предметов,  потому  что  их
изобилие в моей комнате было неописуемым, а их притяжение  таким  сильным,
что я не мог устоять.
     При первой же возможности я посетил дона Хуана,  расспрашивая  его  о
своем состоянии.
     -  Я  не  могу  преодолеть  своей  комнаты,  -  сказал  я  ему  после
длительного описания своей практики сновидения.
     - Откуда ты взял, что  ты  должен  преодолевать  ее?  -  спросил  он,
ухмыльнувшись.
     - Я чувствую, что я должен выйти за пределы комнаты, дон Хуан.
     - Но ты уже движешься за пределами комнаты.  Возможно,  тебе  следует
спросить себя, не запутался ли ты снова в интерпретациях. Что,  по  твоему
мнению, означает движение в этом случае?
     Я сказал ему, что сон о том, как я вышел из своей комнаты  на  улицу,
не дает мне покоя ни на миг, и я ощущаю сильную необходимость сделать  это
снова.
     -  Но  ведь  ты  делаешь  более  значительные  вещи,   чем   это,   -
запротестовал он. - Ты посещаешь невероятные миры. Чего еще ты хочешь?
     Я  пытался  объяснить  ему,  что  прямо-таки  физически  страдаю   от
побуждения вырваться из ловушки многочисленных деталей. Меня больше  всего
расстраивало мое  неумение  освободиться  от  того,  что  овладевало  моим
вниманием. Ощущение почти полной неспособности проявлять волю в сновидении
было для меня результатом всех моих стараний.
     Последовала продолжительная тишина. Я хотел больше услышать о ловушке
погружения в детали.  В  конце  концов  он  все  же  предупредил  меня  об
опасности, связанной с этой ловушкой.
     - У тебя неплохо  получается,  -  сказал  он  в  заключение.  Ведь  у
сновидящих много  времени  уходит  на  то,  чтобы  усовершенствовать  свое
энергетическое тело. В случае с тобой под угрозой находится именно  это  -
совершенствование твоего энергетического тела.
     Дон Хуан объяснил причину, по которой мое  энергетическое  тело  было
вынуждено детально изучать подробности и оказывалось безнадежно запутанным
в них. Это происходило из-за неопытности,  несовершенства  энергетического
тела. Он сказал, что  маг  зачастую  проводит  целую  жизнь,  предоставляя
возможность своему энергетическому телу впитать все доступное, и тем самым
укрепляет его.
     До тех пор, пока энергетическое тело не достигнет полного развития  и
зрелости, оно поглощено собой, -  продолжал  дон  Хуан.  -  Оно  не  может
освободиться от навязчивого  стремления  проникнуть  во  все.  И  если  ты
примешь это во внимание вместо того,  чтобы  воевать  с  ним,  ты  сможешь
протянуть ему руку помощи.
     - Как мне сделать это, дон Хуан?
     - Управляя его поведением или, иными словами, пользуясь сталкингом.
     Он объяснил, что все связанное с  энергетическим  телом,  зависит  от
положения точки сборки, а сновидение подразумевает не  что  иное,  как  ее
смешение. Поэтому сталкинг означает  способность  заставить  точку  сборки
находиться именно в том положении,  где  энергетическое  тело  может  быть
укреплено и доведено до совершенства.
     Дон Хуан считал, что маги считают оптимальным такое  положение  точки
сборки,  при  котором  энергетическое  тело  может  двигаться  независимо.
Следующий  шаг  состоит  в  сталкинге  энергетического  тела,  то  есть  в
фиксировании его в этом положении с  целью  сделать  его  совершенным.  Он
объяснил, что по сути этот процесс очень прост.  Нужно  использовать  свое
намерение для сталкинга энергетического тела.
     Он замолчал, и мы выжидающе посмотрели друг на друга. Я  ожидал,  что
он скажет больше, а он ожидал, что я подтвержу, что понял его слова. Но  я
не понимал.
     - Дай возможность своему энергетическому  телу  достичь  оптимального
положения в сновидении, - объяснил он. - Затем используй намерение  своего
энергетического тела оставаться в том же положении, -  это  и  будет  твой
сталкинг.
     Он сделал паузу, глазами побуждая меня внимательно  рассмотреть  свое
утверждение.
     - Намерение - это тайна, но ты уже знаешь это, -  сказал  он.  -  При
помощи намерения маг смещает свою точку сборки, фиксирует ее  он  также  с
помощью намерения. Намерение постигают, используя его.
     У меня снова появились неизбежные в этой  ситуации  нелепые  сомнения
относительно своей способности  быть  магом.  Но  в  то  же  время  я  был
совершенно  уверен,  что  каким-то  образом  мне  удастся  направить  свое
намерение на фиксацию точки сборки в нужном месте. В  прошлом  я  совершал
всевозможные удачные трюки с намерением, не  имея  понятия,  как  мне  это
удавалось. Сам дон Хуан удивлялся моей способности или моему везению, и  я
был уверен, что так случится и на этот раз. Но я грубо ошибался. Что бы  я
ни делал и как долго я ни ждал, мне никак не удавалось  фиксировать  точку
сборки хоть где-нибудь, не говоря уже о нужном месте.
     После месяцев упорных, но неудачных попыток я сдался.
     - Знаешь, я на самом деле верил, что смогу сделать это,  -  сказал  я
дону Хуану сразу же, как только вошел в его дом. - Боюсь, я сейчас страдаю
от своей самовлюбленности более, чем когда-либо.
     - На самом деле это не так, - сказал он с улыбкой. -  Случилось  так,
что ты снова запутался в своем обычном неправильном понимании терминов. Ты
стремишься найти нужное место так, будто ищешь потерянные ключи от машины.
Затем ты хочешь привязать к нему свою точку  сборки  так,  как  завязывают
шнурки. Идеальное место для точки сборки, а также для ее  фиксации  -  это
метафоры.  Реальность  не  имеет  ничего  общего   со   словами,   которые
ассоциируются у тебя с этими обозначениями.
     Затем он попросил меня рассказать ему о том, что случилось со мной  в
последний раз, когда я практиковал сновидение. Я сразу  же  упомянул,  что
моя   склонность   быть   поглощаемым   деталями   предметов   существенно
уменьшилась. Я сказал, что это, возможно,  произошло  потому,  что  я  был
вынужден постоянно перемещаться во сне. Таким образом, движение не  давало
мне возможности остановиться  для  того,  чтобы  погрузиться  в  предметы,
которые я рассматривал.  Когда  же  я  останавливался,  то  мог  наблюдать
процесс своего поглощения деталями. Я пришел к выводу, что  неодушевленная
материя в действительности обладает парализующей силой,  которую  я  выдел
как луч тусклого света, приковывающий мое внимание.  Например,  много  раз
было так, что небольшая царапина на стене или узор  древесных  волокон  на
паркетном полу в моей ком-нате излучал  поток  света,  который  завладевал
мной. С того момента, как мое внимание в сновидении  сосредоточивалось  на
этом  свете,  все  сновидение  начинало  вращаться   вокруг   одной   этой
незначительной детали. Я видел, как ее размер увеличивался едва ли  не  до
космических масштабов. Такое рассматривание обычно продолжалось, пока я не
просыпался,  оказавшись,  как  правило  прижатым  носом  к  стене  или   к
деревянному полу. Мои наблюдения показывали, что,  во-первых,  я  наблюдал
детали из реального мира, и,  во-вторых,  казалось,  что  я  созерцал  их,
находясь во сне.
     Дон Хуан улыбнулся и сказал:
     - Ты понял это все потому, что  формирование  твоего  энергетического
тела закончилось тогда, когда ты начал двигаться сам. Я не говорил тебе об
этом прямо, но намекал на это. Я хотел увидеть, сможешь ли  ты  обнаружить
это сам, что ты, конечно же, и сделал.
     Я не имел представления, что он имеет в виду. Дон Хуан  сверлил  меня
взглядом, как обычно, критически изучая то одну,  то  другую  часть  моего
тела.
     - Что именно я обнаружил сам, дон Хуан? - вынужден был спросить я.
     -  Ты  обнаружил,  что  формирование  твоего   энергетического   тела
закончилось, - ответил он.
     - Я не обнаруживал ничего подобного, уверяю тебя.
     - Нет, ты сделал это. Это началось раньше, когда ты не мог  подыскать
способа установить реальность своих слов, но затем что-то  в  тебе  начало
работать, показывая тебе, обычный это сон или нет. Это что-то и было твоим
энергетическим  телом.  Сейчас  ты  отчаиваешься,  что  не  можешь   найти
идеального места для фиксации своей точки сборки. Но я говорю тебе, что ты
уже нашел его. Доказательством  может  служить  тот  факт,  что,  двигаясь
везде, твое энергетическое тело прекращает попадать под влияние деталей.
     Я был ошарашен. Я не мог  даже  задать  ни  одного  из  своих  жалких
вопросов.
     - За этим последует то, что называют жемчужиной  магов,  -  продолжал
дон Хуан. - Ты  будешь  практиковать  видение  энергии  в  сновидении.  Ты
справился  с  заданием  третьих  ворот  сновидения:   научиться   свободно
перемещать энергетическое тело. Теперь ты будешь  работать  над  настоящей
задачей: видением энергии с помощью своего энергетического тела.
     - Ты уже видел энергию раньше, - говорил он, - на самом  деле,  много
раз. Но каждый раз до сих пор  твое  видение  было  случайным.  Теперь  ты
будешь заниматься этим целенаправленно.
     - Из повседневного опыта сновидящие знают, - продолжал он, - что если
энергетическое тело сформировано, человек видит энергию каждый раз,  когда
он рассматривает какой-нибудь предмет реального мира.  Если  же  он  видит
энергию предмета во сне, - он тем самым  может  узнать,  что  находится  в
реальном мире, каким бы искаженным ни  казался  мир  для  его  внимания  в
сновидении. Если же он не может видеть энергию предметов,  -  это  обычный
сон, а не реальный мир.
     - Что такое реальный мир, дон Хуан?
     -   Это   мир,   порождающий   энергию;   он    представляет    собой
противоположность  призрачного  мира  иллюзии,  где  ничто  не   порождает
энергию, как бывает в  большинстве  наших  снов,  заполненных  вещами  без
энергетического потенциала.
     Затем дон Хуан  дал  мне  еще  одно  определение:  сновидение  -  это
процесс, в  котором  сновидящий  обнаруживает  определенные  свидетельства
существования вещей,  рождающих  энергию.  Должно  быть,  он  заметил  мое
замешательство. Он засмеялся и дал мне  еще  одно,  еще  более  витиеватое
определение: сновидение - это процесс, с помощью которого мы  намереваемся
найти адекватное положение точки сборки, дающее нам возможность замечать в
состоянии сновидения предметы, порождающие энергию.
     Он объяснил, что энергетическое тело способно также увидеть  энергию,
существенно отличную от энергии нашего обычного  мира.  Так  происходит  в
случае  предметов,  наблюдаемых  в  мире   неорганических   существ,   где
энергетическое тело замечает шипящую энергию. Он добавил, что в нашем мире
ничто не шипит; здесь все мерцает.
     - Начиная с этого времени, - сказал  он,  -  задачей  твоей  практики
сновидения будет определение того, принадлежат  ли  предметы,  на  которых
сконцентрировано твое внимание в  сновидении,  к  порождающим  энергию,  к
обычным иллюзорным видениям или порождающим отрицательную энергию.
     Дон Хуан сказал, что  надеялся,  что  я  сам  предложу  идею  видения
энергии как способа определить, наблюдаю ли я в обычном  или  в  необычном
сне свое настоящее тело. Он  посмеялся  над  моими  изощренными  попытками
определять это, надевая каждые четыре дня другую ночную одежду. Он сказал,
что у меня с самого начала была под рукой вся информация, необходимая  для
того, чтобы справиться с задачей  третьих  врат  сновидения  и  предложить
правильный способ определения своего местонахождения.  Но  моя  склонность
находить все окольным путем вынудила меня искать сложные решения там,  где
все просто и непосредственно ясно для мага.



                      9. НОВАЯ ОБЛАСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ

     Дон Хуан сказал мне, что для  того,  чтобы  видеть  в  сновидении,  я
должен не только намереваться видеть, но и выражать мое намерение в словах
громким голосом. По причине, которую он отказался объяснить, он  настаивал
на том, что мы должны высказывать свое намерение громко  и  отчетливо.  Он
признал, что существуют и другие пути достигнуть того  же  результата,  но
при этом заметил, что выразить свое намерение вслух  -  это  простейший  и
самый прямой способ.
     Я впервые выразил словами свое  намерение  видеть,  когда  посетил  в
сновидении рынок вблизи церкви. Там было такое обилие всевозможных  вещей,
что я никак не мог  решить,  на  какую  из  них  обратить  свое  внимание.
Огромная, бросающаяся в глаза ваза в углу невольно определила мой выбор. Я
пристально взглянул на нее, выражая  вслух  свое  намерение  видеть.  Ваза
оставалась в поле зрения еще один миг, а затем превратилась в нечто  иное.
В этом сновидении я рассмотрел множество  всевозможных  предметов.  Каждый
раз после того, как я выражал вслух свое намерение видеть, выбранный  мною
для созерцания предмет исчезал или превращался в еще что-нибудь.
     Такие вещи уже не  раз  происходили  в  моей  практике  сновидения  и
раньше. В конце концов мое внимание в  этом  сновидении  истощилось,  и  я
проснулся, чувствуя себя ужасно раздраженным, почти сердитым.
     На протяжении нескольких месяцев я внимательно рассматривал  в  своих
сновидениях сотни предметов, сознательно декларируя свое намерение видеть,
- но  ничего  не  происходило.  Когда  мне  надоело  ждать  результата,  я
обратился с вопросом к дону Хуану.
     - Прояви терпение. Ты обучаешься удивительным вещам, - заметил он.  -
Ты учишься намереваться видеть в сновидении. Придет время, когда тебе  уже
больше не нужно будет выражать вслух свое намерение; достаточно будет лишь
молча пожелать этого.
     - Мне кажется, я должен понять смысл того, что я делаю, - сказал я. -
Ведь когда я выкрикиваю свое намерение видеть, ничего не  происходит.  Что
это значит?
     - Это значит, что твои сны до сих пор были обычными снами; в  них  ты
встречался с иллюзорными проекциями, образами, которые существуют только в
твоем внимании сновидения.
     Он хотел точно знать, что  происходило  с  объектами,  на  которых  я
фиксировал взгляд. Я сказал, что они исчезали, изменяли очертания или даже
порождали завихрения, которые в конце концов разрушали мое сновидение.
     - Но я уже сталкивался раньше с  чем-то  подобным  в  своей  практике
сновидения, - сказал я. - Единственное заметное отличие теперь в том,  что
я учусь вопить во сне во весь голос.
     Мои последние слова вызвали у дона Хуана настоящий припадок утробного
смеха, который привел меня в замешательство. Я не мог понять,  что  такого
смешного сказал и почему он так среагировал на это.
     - Когда-нибудь ты оценишь, как это все забавно, - сказал он  в  ответ
на мой молчаливый протест.  -  А  пока  не  сдавайся  и  не  падай  духом.
Продолжай свои попытки. Рано или поздно ты добьешься своего.  Как  всегда,
он был прав. Через несколько месяцев я  сорвал-таки  банк.  Мне  приснился
самый  необычный  сон.  Начался  он  с   появления   лазутчика   из   мира
неорганических существ. Лазутчики, также, как эмиссары  из  сновидений,  в
течение последнего времени как-то странно  исчезли  из  моих  снов.  Я  не
скучал по ним и не анализировал причин их исчезновения. На самом деле  мне
это было уже совершенно не нужно, и я даже забыл спросить дона Хуана об их
отсутствии.
     В этом сне лазутчик был в начале огромным желтым топазом,  который  я
нашел за задней стенкой выдвижного ящика стола.  В  тот  момент,  когда  я
выразил  свое  намерение  видеть,  топаз  превратился  в  пузырек  шипящей
энергии. Я испугался, что буду вынужден последовать за  ним,  и  по  этому
перевел взгляд с лазутчика на аквариум с тропическими рыбками.  Я  выразил
намерение видеть и был сильно удивлен. Аквариум излучал слабое зеленоватое
сияние, а затем превратился в большой сюрреалистический портрет женщины  в
драгоценных  украшениях.  Портрет  светился  тем  же   самым   зеленоватым
свечением, которое излучал аквариум.
     Пока я наблюдал это сияние, хот сна изменился. Я шел по улице города,
который казался мне знакомым. Это мог быть Таксон. Я  разглядывал  витрину
магазина женской одежды и громко заявил о своем намерении видеть. Сразу же
засиял черный  манекен,  выставленный  на  видном  месте.  Затем  я  начал
всматриваться в служащую магазина,  которая  как  раз  появилась  в  окне,
собираясь переоформлять витрину. Она посмотрела  на  меня.  Выразив  вслух
свое намерение, я увидел, как она сияет. Я был так  изумлен,  что  боялся,
как бы какая-то деталь ее восхитительного сияния не увлекла и не поглотила
меня, но женщина вернулась в помещение  до  того,  как  все  мое  внимание
успело сосредоточиться на ней.  Конечно  же,  у  меня  возникло  намерение
последовать за ней. Однако, мое внимание в сновидении оказалось  пойманным
движущимся сиянием.
     Сияние было направлено в мою сторону откровенно враждебно.  Оно  было
исполнено отвращения и злобы. Я отскочил назад. Сияние перестало  на  меня
действовать; темнота поглотила меня, и я проснулся.
     Образы были настолько яркими, что я не сомневался, что видел энергию.
Это сновидение было одной из тех подобных сновидению ситуаций,  о  которых
дон Хуан сказал, что в них происходит генерирование энергии. Мысль о  том,
что события сна могут происходить в нашей привычной реальности  обыденного
мира, заинтриговала меня не  менее,  чем  образы  из  мира  неорганических
существ.
     - На этот раз ты не только видел энергию, но и пересек опасную грань,
- сказал дон Хуан, выслушав мой рассказ.
     Он повторил, что задача третьих врат сновидения состоит в том,  чтобы
сделать  возможным  независимое  движение  энергетического  тела.  По  его
словам, в своем последнем  эксперименте  я  случайно  переступил  в  своих
упражнениях за грань дозволенного, и вошел в другой мир.
     -  Твое  энергетическое  тело  двигалось,  -   сказал   он.   -   Оно
путешествовало по себе.  Ты  пока  не  в  состоянии  контролировать  такие
путешествия, и по этому кто-то напал на тебя.
     - Как ты думаешь, что это было, дон Хуан?
     - Эта была вселенная хищников. Ты мог столкнуться с одной из тысяч не
слишком приятных вещей, существующих там.
     - Как ты думаешь, почему на меня напали?
     -  А  почему  нападали  неорганические  существа?   Потому   что   ты
подставлялся.
     - Так просто, дон Хуан?
     - Конечно. Представь, что какой-нибудь диковинный паук вдруг упал  бы
на стол, за которым ты пишешь. Испугавшись, ты, возможно, раздавил бы его,
но вряд ли стал бы им восторгаться или его рассматривать.
     Растерявшись, я подыскивал слова, желая спросить его, где происходили
события из моего сна и что за энергию я в нем видел. В тоже время я и  сам
чувствовал, что в такой постановке эти  вопросы  бессмысленны.  Дон  Хуан,
казалось, прекрасно меня понимал.
     -  Ты  хочешь  знать,  где  было  сконцентрировано  твое  внимание  в
сновидении, не так ли? - спросил он, широко улыбаясь.
     Это как раз соответствовало тому, как я хотел бы сформулировать  свой
вопрос. Я считал, что в рассматриваемом сновидении  я  должен  был  видеть
какой-то настоящий  предмет.  Точно  так  было  тогда,  когда  я  видел  в
сновидении мельчайшие детали пола, стен или двери в свою комнату,  детали,
существование которых  в  последствии  было  подтверждено  мной,  когда  я
бодрствовал.
     Дон Хуан сказал, что  в  некоторых  отдельных  сновидениях,  подобных
этому, наше внимание фокусируется на обычном мире и постоянно перемещается
от одного реального объекта к другому.  Это  движение  возможно  благодаря
соответствующему этому сновидению положению точки сборки. Находясь в  этом
положении, точка сборки делает внимание таким подвижным, что оно  может  в
один миг переметнуться на невероятные расстояния.  Когда  это  происходит,
возникает переживание такого быстрого, такого мимолетного  типа,  что  оно
напоминает обычный сон.
     Дон Хуан объяснял, что в своем сновидении я видел настоящую  вазу,  а
затем мое внимание переместилось  на  огромное  расстояние,  чтобы  видеть
сюрреалистическое изображение женщины с драгоценностями. Если  не  считать
видения мною энергии, то все, что я наблюдал в  этом  сновидении  в  итоге
было очень похоже на  обычный  сон,  в  котором  рассматриваемые  предметы
быстро превращаются друг в друга.
     - Я знаю, как это неприятно, - продолжал  он,  очевидно  заметив  мою
растерянность. - По какой-то причине, относящейся к устройству нашего ума,
видение энергии  в  сновидении  чревато  такими  неожиданностями,  которых
человек не может и представить.
     Я отметил, что и раньше видел энергию в сновидении, но это никогда не
воздействовало на меня так.
     - Теперь формирование твоего энергетического тела  завершено,  и  оно
работает, - сказал  он.  -  Поэтому  твое  видение  энергии  в  сновидении
означает, что ты путешествуешь по реальному миру, пока твое тело погружено
в сон. Вот в чем важность этих твоих приключений. Все это  было  реальным.
Ты столкнулся  с  вещами,  порождавшими  энергию,  которая  чуть  было  не
погубила тебя.
     - Было ли это столь серьезно, дон Хуан?
     - Клянусь! Существо, нападавшее на  тебя,  было  создано  из  чистого
сознания и было таким же смертельно опасным, каким может быть любое другое
живое существо. Ты видел его энергию. Уверен, что  теперь  ты  понял,  что
если мы не  видим  в  сновидении,  то  нет  никакой  возможности  отличить
реальный энергообразующий мир от иллюзорного  видения.  Поэтому,  даже  не
смотря на то, что ты победил неорганические существа и по-настоящему видел
лазутчиков и тоннели, твое энергетическое тело не знало наверное  были  ли
они реальными, то есть - генерирующими энергию. Ты был, возможно, уверен в
этом на девяносто девять, но не на сто процентов.
     Дон Хуан  настаивал,  чтобы  я  рассказывал  ему  о  своих  последних
путешествиях. Но по какой-то необъяснимой  причине  я  уклонялся  от  этой
темы. То, что он сам говорил об  этом,  оказывало  на  меня  мгновенное  и
странное воздействие. Я обнаружил, что неизменно сталкиваюсь лицом к  лицу
с глубоким, непонятным страхом; он был  темным  и  навязчивым,  неотступно
преследуя меня, заставляя меня ежиться.
     - Очевидно, ты  перешел  в  другую  плоскость,  -  сказал  дон  Хуан,
закончив реплику, которой я не уделил внимание.
     - В какую плоскость, дон Хуан?
     - Мир похож на луковицу своими многими уровнями. Тот мир, который  мы
знаем - это лишь один из многих. Иногда мы пересекаем границы и выходим  в
другие плоскости, другие миры, очень похожие на наш,  но  несовпадающие  с
ним. И ты случайно сам вошел в один такой мир.
     - Как оказался возможным переход, о котором ты говоришь, дон Хуан?
     - Это бессмысленный вопрос, потому что на  него  нельзя  ответить.  С
точки зрения магов вселенная составлена из уровней, которые энергетическое
тело может пересекать. Знаешь ли ты, где маги прошлого живут по сей  день?
На другом уровне, на другом слое луковицы.
     - Для меня идея настоящего полезного путешествия, предпринимаемого  в
сновидении,  кажется  слишком  сложной  для  понимания.   С   ней   трудно
согласиться, дон Хуан.
     - Мы уже обсуждали этот вопрос до изнеможения. Я был убежден, что  ты
понял, что путешествие  энергетического  тела  определяется  исключительно
положением точки сборки.
     - Ты говорил мне это. Я пережевывал эту идею множество раз, но все же
утверждение о том, что путешествие означает сдвиг точки сборки, ни  о  чем
мне не говорит.
     - Твои затруднения - в твоем скептицизме. Я был точно таким, как  ты.
Наш скептицизм не позволяет нам глубоко изменить понимание мира. И еще  он
вынуждает нас считать, что мы всегда правы.
     Я прекрасно понимал то, о чем он говорит, но напомнил ему о том,  что
постоянно борюсь с этой своей чертой.
     - Предлагаю  тебе  выполнять  одно  бессмысленное  действие,  которое
поможет событиям принять другой оборот, - сказал он. - Постоянно  повторяй
про себя, что суть магии - в тайне точки сборки. Если ты достаточно  долго
будешь повторять про себя, какая-то незримая сила возьмет верх и вызовет в
тебе нужные изменения.
     Дон Хуан никак не показал, что его слова являются шуткой. Я знал, что
каждое сказанное им слово имеет какой-то важный смысл. Больше  всего  меня
беспокоило его настойчивое требование, чтобы я постоянно повторял про себя
эту формулу. Я поймал себя на мысли, что все это просто глупо.
     - Измени свое скептическое  отношение  к  этому,  -  перебил  он  мои
сомнения. - Повторяй эти слова самым добросовестным образом.
     - Тай на точки сборки - это главное в магии, - продолжал он, не глядя
на меня. - Или так - вся магия основана на манипулировании точкой  сборки.
Ты все это знаешь, но ты должен повторить это.
     Слушая его замечания, мне на миг  показалось,  что  я  вот-вот  умру.
Невероятное  чувство  непритворного  уныния  обрушилось  на  мои  плечи  и
заставило меня закричать от  боли.  Мой  желудок  и  диафрагма,  казалось,
подтянулись вверх, заполняя мою грудную клетку. Это  ощущение  было  таким
интенсивным, что мой уровень осознания изменился и я вошел в свое  обычное
состояние. Все, о чем мы говорили, стало туманной мыслью о том, что  могло
случить, но не случилось в действительности, и  о  чем  я  знал  благодаря
своему тусклому мышлению в обычном состоянии осознания.
     В следующий раз, когда мы с доном Хуаном говорили о  сновидениях,  мы
обсуждали причины, по которым я не мог продолжать свою практику сновидения
уже на протяжении нескольких месяцев. Дон Хуан предупредил меня,  что  для
объяснения моего положения ему придется пойти окольным  путем.  Он  прежде
всего указал на то, что между мыслями и действиями людей древности с одной
стороны, и современных людей - с другой,  существует  громадное  различие.
Затем он отметил,  что  люди  былых  времен  обладали  очень  реалистичным
восприятием и осознанием мира. Потому что их  видение  проистекало  из  их
наблюдений окружающей вселенной.
     Современные  люди,  в  отличие  от  них,  обладают   до   абсурдности
нереалистичным  восприятием  и   осознанием,   потому   что   их   взгляды
основываются на их наблюдении общественных закономерностей  и  претворении
их в жизнь.
     - Зачем ты говоришь мне это? - спросил я.
     -  Потому  что   ты   -   современный   человек,   сталкивающийся   с
мировоззрением и наблюдениями людей древности, - ответил он. - И они  тебе
совершенно незнакомы. Теперь,  больше  чем  когда-либо,  тебе  нужно  быть
собранным и настойчивым. Я пытаюсь построить прочный мост, по которому  ты
мог бы идти от взгляда людей древности до взглядов современного человека.
     Он отметил, что  я  не  знаком  со  всеми  важными  открытиями  людей
древности, кроме одного, которое дошло до наших дней.  Речь  шла  об  идее
продажи своей души дьяволу в обмен на бессмертие.  Он  признался  что  эта
идея  звучит  для  него  как  эхо  отношений  между  магами   прошлого   и
неорганическими существами. Он напомнил  мне,  как  эмиссар  в  сновидении
пытался  вынудить  меня  остаться  в  его  мире,  предлагая  мне  за   это
возможность сохранить индивидуальность и самосознание на почти бесконечное
время.
     - Как ты знаешь, уступка обольщению неорганических существ -  это  не
просто идея; это - реальность, - продолжал дон Хуан. - А ты еще  не  понял
до конца,  чем  чревата  эта  реальность.  Сновидение  тоже  реально;  это
состояние порождения энергии. Когда ты слышишь  мои  слова,  ты,  конечно,
понимаешь, что я имею ввиду, но ты еще не осознал всей важности этого.
     Дон Хуан сказал, что моя рациональность знала, что  именно  сулит  ей
мое постижение ее враждебной  сущности,  и  по  этому  в  нашем  последнем
разговоре она вынудила мое восприятие перейти на более низкий  уровень.  Я
закончил тот разговор, очутившись в обычном состоянии сознания, так  и  не
разобравшись  в  тонкостях  своего  сна.  Моя  рациональность   продолжала
защищаться, отрицательно сказываясь на моей практике сновидения.
     - Уверяю тебя, что полностью осознаю, в каких ситуациях  генерируется
энергия, - сказал я.
     - А я уверяю тебя, что не осознаешь, - возразил он.  -  Если  бы  это
было  не  так,  ты  бы  относился  к  сновидению  с  большим  вниманием  и
ответственностью. Но так как ты уверен, что ты  всего  лишь  спишь,  -  ты
делаешь  выбор  вслепую.  Твои  ошибочные  суждения  говорят   тебе,   что
независимо от происшедшего сновидения сон  когда-нибудь  закончится  и  ты
проснешься.
     Он был прав. Не смотря на  все  то,  что  я  наблюдал  в  ходе  своей
практики сновидения, я все еще придерживался так или  иначе  общепринятого
мнения о том, что все это сон.
     - Я рассказывал тебе о взглядах людей прошлого и современных людей, -
продолжал  дон  Хуан,   -   потому   что   твое   представление   является
представлением современного  человека,  рассматривающего  непонятные  идеи
так, будто они являются бессмысленной фантазией.
     - Если бы не начал этот разговор, ты бы так и рассматривал сновидения
как некою абстрактную идею. Конечно же, я уверен, что ты относишься к нему
серьезно, но ты не полностью веришь в реальность сновидения.
     - Я понимаю, о чем ты говоришь, дон Хуан, но не понимаю, зачем.
     - Я говорю все это потому,  что  ты  сейчас  впервые  оказываешься  в
состоянии понять, что  сновидение  -  это  ситуации,  в  которых  возможно
порождение энергии. В первый раз ты можешь сейчас понять, что обычные  сны
- это медленно действующее средство,  чтобы  переместить  точку  сборки  в
положение, создающее условия для производства энергии, которую мы называем
сновидением.
     Он предупредил меня, что поскольку сновидящие соприкасаются и  входят
в реальные миры, где возможны любые неожиданности,  они  должны  постоянно
находиться в состоянии непрерывного внимания и крайней осторожности; любая
неосторожность, связанная с риском, может оказаться для сновидящего  более
чем ужасной.
     Я начал в этот момент снова ощущать движение  грудной  клетки,  точно
такое же, как в тот день, когда мой  уровень  осознания  само  произвольно
изменился. Дон Хуан сильно встряхнул меня за руку.
     - Рассматривай сновидение как очень опасное занятие!  -  приказал  он
мне. - Начинай прямо с этого дня! Без всяких туманных оговорок.
     Тон его голоса был таким настойчивым,  что  все  то  непонятное,  что
только что происходило со мной, тут же прекратилось.
     - Что это со мной, дон Хуан? - спросил я.
     - А с тобой то, что ты можешь смещать  свою  точку  сборки  быстро  и
легко, - сказал он. - Но  эта  легкость  приводит  к  тому,  что  смещение
оказывается неустойчивым. Научись контролировать эту свою  способность.  И
не позволяй себе не малейшего отклонения.
     Я бы легко мог начать спор, что я не знаю, о чем он  говорит,  но  на
этот раз мне показалось, что я понял. Я так же понял, что мне нужно только
несколько секунд, чтобы сконцентрировать  свою  энергию  и  изменить  свое
отношение к его словам, что я и сделал.
     На этом тогда наше общение и окончилось. Я уехал домой  и  в  течение
почти года добросовестно и регулярно повторял то, что дон Хуан просил меня
произносить. Результат моих молитвоподобных взываний был невероятен. Я был
твердо убежден, что оно имело такое же влияние на  мое  восприятие,  какое
физические упражнения оказывают на мышцы  тела.  Моя  точка  сборки  стала
более подвижной, а это означало, что видение энергии  в  сновидении  стало
главной целью моей практики. Мое умение видеть возрастало  пропорционально
моим усилиям. Настало время, когда я стал способен, не произнося ни слова,
только намереваться видеть и сразу же достигать того же результата, что  и
в случае высказывании моего намерения вслух.
     Дон Хуан поздравил меня с этим достижением. Естественно, я счел,  что
он надо мной насмехается. Но он подтвердил, что действительно считает  мои
занятия  успешными.  Все  же  он  попросил  меня  продолжать  "выкрикивать
намерение", по-крайней мере, тогда, когда я сомневался. Его требование  не
оказалось для меня неожиданным. И поэтому я вопил в  своих  снах  во  весь
голос каждый раз, когда мне это казалось необходимым.
     Я открыл, что энергия  нашего  мира  мерцает.  Она  поблескивает.  Не
только живые существа, но и все и все вообще в нашем мире тускло  светится
светится своим тусклым внутренним светом. Дон Хуан объяснил,  что  энергия
нашего мира образует  слои  мерцающих  цветов.  Верхний  слой  -  белесый;
следующий за ним - зеленовато-желтый, а следующий дальше - янтарный.
     Я обнаружил все эти оттенки, или, лучше было сказать, что я видел  их
мерцание, когда предметы, встречаемые мной в состоянии сновидения,  меняли
свои очертания. Однако  белое  сияние  было  всегда  самым  доступным  при
видении предмета, порождающего энергию.
     - Неужели всего цветов только три? - спросил я дона Хуана.
     - Их  бесконечное  число,  -  ответил  он,  -  но  для  целей  твоего
начального  состояния  вполне  достаточно  этих  трех.  Позже  ты  сможешь
получить их в любом наборе и выделить десятки оттенков, если захочешь этим
заниматься. Белый слой имеет цвет, свойственный нынешнему положению  точки
сборки человечества, - продолжал дон  Хуан.  -  Будем  говорить,  что  это
современный цвет. Многие считают, что все совершенное человеком в наши дни
отмечено этим беловатым сиянием.  В  одно  время  положение  точки  сборки
человечества привело к  тому,  что  господствующая  энергия  в  мире  была
зеленовато-желтая; а еще раньше янтарно-желтая.
     Цвет  энергии  магов  -  тоже   янтарно-желтый,   что   означает   их
энергетическую связь с людьми, жившими в далеком прошлом.
     - Думаешь ли  ты,  дон  Хуан,  что  современный  белый  цвет  энергии
когда-нибудь изменится?
     - Если  человечество  окажется  способным  эволюционировать.  Великая
задача магов состоит в том, чтобы распространить  идею,  согласно  которой
для эволюции человечества в начале необходимо освободить свое осознание от
привязанности   к   общественным   условностям.   Как   только   осознание
освобождается, намерение направляет его по новому пути развития.
     - Ты думаешь, что магам удастся справится с этой задачей?
     - Им уже удалось. Они сами - живой пример этому. А убедить  других  в
важности и необходимости эволюционирования - это другое дело.
     Другим типом энергии, который я обнаружил в нашем мире, была  энергия
лазутчиков. Это  была  отрицательная  энергия,  которую  дон  Хуан  назвал
шипящей. Я встречал десятки объектов в своих снах,  которые,  после  того,
как я видел их, превращались в шарики  энергии,  пенившиеся  и,  казалось,
пузырящиеся в следствие каких-то внутренних тепловых процессов.
     - Запомни, что не каждый лазутчик, которого ты встретишь, принадлежит
миру неорганических существ,  -  заметил  дон  Хуан.  -  Каждый  лазутчик,
которого до сих пор ты обнаруживал,  за  исключением  голубого  лазутчика,
принадлежал этому миру.  Но  так  получилось  потому,  что  неорганические
существа охотились за тобой. Они управляли происходящим с тобой. Теперь ты
независим.  Некоторые  из  лазутчиков,  которых  ты  встретишь,  не  будут
принадлежать миру неорганических  существ,  они  будут  из  других,  более
отдаленных уровней восприятия.
     - А эти лазутчики осознают тебя? - спросил я.
     - Конечно же, - ответил он.
     - Тогда почему же  они  не  вступают  с  нами  в  контакт,  когда  мы
бодрствуем?
     - Они-то вступают, но беда  в  том,  что  наше  сознание  так  сильно
занято, что у нас нет времени замечать их. Однако во сне наше  внимание  с
его привычной узкой избирательностью раскрывается и мы видим сны.  Во  сне
мы можем общаться с существами из других миров.
     - Можно ли как-нибудь  узнать,  приходят  ли  лазутчики  из  уровней,
существующих помимо мира неорганических существ?
     - Чем сильнее "шипит" их энергия, тем из  более  удаленных  мест  они
приходят. Это звучит упрощенно,  но  ты  должен  дать  возможность  своему
энергетическому телу сказать тебе, что есть что. Уверяю  тебя,  оно  будет
чувствовать  тончайшее  различие  и   делать   безошибочные   выводы   при
столкновении с враждебной энергией.
     И снова он был прав. Мое энергетическое тело без труда различало  два
общих типа отрицательной энергии. Первый был  присущ  лазутчикам  из  мира
неорганических существ. Их энергия слегка шипела. Шипение было беззвучным,
но оно имело все  видимые  признаки  выделения  пузырьков  газа  из  воды,
которая начинает кипеть.
     Энергия второго общего типа  лазутчика  создало  у  меня  впечатление
наличия более значительного могущества. Эти лазутчики,  казалось,  вот-вот
воспламенятся. Они вибрировали изнутри так, будто бы были заполнены газом,
находящимся под давлением.
     Мои    столкновения    с    враждебной    энергией    всегда     были
непродолжительными, потому что я всегда  придерживался  рекомендаций  дона
Хуана. Он сказал, что если при встрече с  враждебной  энергией  не  знаешь
точно, что делать, или  что  ты  можешь  получить  от  нее,  довольствуйся
быстрым взглядом. Что-нибудь помимо такого взгляда также опасно и безумно,
как игра с гремучей змеей.
     - Почему это опасно, дон Хуан? - спросил я.
     - Лазутчики всегда очень агрессивны и крайне дерзки, - сказал  он.  -
Они вынуждены быть такими, чтобы добиваться цели  в  своих  исследованиях.
Сосредоточивать внимание на них равносильно подстреканию их к тому,  чтобы
они заинтересовались тобой. Стоит им сконцентрировать внимание на себе,  и
ты будешь вынужден вступить с ними в контакт, а это, конечно  же,  опасно.
Ты, например, можешь  оказаться  в  конце  концов  в  мире,  вернуться  из
которого  ты  будешь  не  в  состоянии,  потому   что   тебе   не   хватит
энергетических ресурсов.
     Дон Хуан объяснил, что существует много больше типов лазутчиков,  чем
те два, которые я перечислил. На моем теперешнем  уровне  энергии  я  могу
встретится только с тремя из них. Он  сказал,  что  тех  двух,  которых  я
описал, заметить легче всего. Их вид в наших снах так бросается  в  глаза,
что, по его словам, они сразу же привлекают наше внимание в сновидении. Он
представил третий тип лазутчика как самый опасный в смысле агрессивности и
могущества потому что они имеют очень обманчивую наружность.
     - Одна из самых странных вещей, которые  обнаруживают  сновидящие,  и
которую ты сам скоро обнаружишь, - продолжал дон Хуан, -  это  третий  тип
лазутчика. Пока ты встречал только представителей первых  двух  типов,  но
это потому, что ты не смотрел, куда следует.
     - А куда следует смотреть, дон Хуан?
     - Ты снова попался на удочку слов; на этот  раз  тебя  поймала  слово
"объекты", которое ты воспринимаешь только в  значении  "вещи,  предметы".
Так вот, самые свирепые лазутчики прячутся в наших снах под масками людей.
Меня ожидал большой сюрприз, когда я в своем сновидении сфокусировался  на
образе своей матери. После того, как я проявил свое намерение видеть,  она
превратилась в зловещий пузырь клокочущей энергии.
     Дон Хуан сделал паузу, чтобы я прочувствовал его слова. Я  чувствовал
себя глупо в связи с тем, что меня встревожила  возможность  обнаружить  в
сновидении лазутчика, скрывающегося за образом моей матери.
     - Противно то, что они обычно связаны с образами  наших  родителей  и
близких друзей, - продолжал он. - Возможно,  именно  поэтому  мы  зачастую
чувствуем беспокойство, когда они  нам  снятся.  -  Его  улыбка  дала  мне
понять, что его  веселит  мое  смятение.  Среди  сновидящих  есть  правила
считать, что третий  тип  лазутчиков  встречается  им  всегда,  когда  они
чувствуют тревогу в связи с появлениями родственников или друзей  в  снах.
Можно только посоветовать  избегать  этих  образов  в  сновидении.  Они  -
истинный яд.
     - А где по отношению к другим лазутчикам находится голубой  лазутчик?
- спросил я.
     - Голубая энергия не шипит, - ответил он. - Она  подобна  нашей;  она
мерцает, но скорее напоминает собой голубой  цвет,  а  не  белый.  Голубая
энергия не существует в естественном виде в нашем мире. А это подводит нас
к тому,  о  чем  мы  еще  никогда  не  разговаривали.  Какого  цвета  были
лазутчики, которых ты видел до сих пор?
     До того момента, когда он спросил об этом, я никогда не думал на  эту
тему. Я сказал дону Хуану, что  лазутчики,  которых  я  видел,  были  либо
розовыми, либо красноватыми. А он сказал, что смертельно опасные лазутчики
третьего типа были ярко-оранжевыми.
     Я обнаружил, что третий тип лазутчиков  чрезвычайно  страшен.  Каждый
раз, когда я встречался с одним из них,  я  находил  их  скрывающимися  за
образом моих родителей, чаще всего матери.  Видение  этого  образа  всегда
напоминало мне о том пузыре энергии, который напал  на  меня  в  том  моем
сновидении, в котором я впервые целенаправленно видел. Каждый раз, когда я
сталкивался с ним, враждебная  разведывающая  энергия,  казалось,  вот-вот
буквально набросится на меня. Мое энергетическое тело  обычно  реагировало
на нее ужасом еще до того, как я видел ее.
     Во время нашего обсуждения  сновидения  я  спросил  у  дона  Хуана  о
нынешнем  полном  отсутствии  неорганических  существ  в   моей   практике
сновидения.
     - Почему они больше не показываются? - спросил я.
     - Они появляются только в начале, - объяснил он. - После того, как их
лазутчики проводят нас в их  мир,  у  неорганических  существ  нет  больше
необходимости  появляться  здесь.  Если  мы  хотим  видеть  неорганические
существа, лазутчик сопровождает нас туда.  Ведь  никто,  я  подчеркиваю  -
никто не может сам путешествовать в их мир.
     - А почему это так, дон Хуан?
     - Их мир плотно закрыт. Никто не может войти туда или выйти  от  туда
без их разрешения. Единственное, что  ты  можешь  сделать  сам,  когда  ты
находишься в их мире, это, конечно, заявить  о  своем  намерении  остаться
там.  Произнести  намерение  вслух  означает  возбудить  движение  потоков
энергии, которое уже нельзя повернуть вспять. В былые времена  слова  были
фактором, действующим с невероятной силой. Теперь это не так.  Но  в  мире
неорганических существ они все еще не потерялись.
     Дон Хуан засмеялся и сказал, что ему не  следует  говорить  ничего  о
мире неорганических существ, потому что я на самом деле знаю о нем больше,
чем он и все его друзья, вместе взятые.
     - Существует еще одна связанная с их миром тема, которую  мы  еще  не
обсуждали, - сказал он.
     Он промолчал довольно долго, будто бы подыскивая подходящие слова.
     - В конечном счете, - начал он, -  моя  антипатия  к  действию  магов
прошлого глубоко личная. Как нагваль я презираю то, что  они  делают.  Они
трусливо искали прибежища в мире неорганических существ. Они считали,  что
во вселенной, населенной хищниками, которые только и ждут, чтобы разорвать
нас на куски, единственное спокойное пристанище для нас - это их мир.
     - Почему они верили в это? - спросил я.
     - Потому что это правда, -  сказал  он.  -  Поскольку  неорганические
существа  не  могут  лгать,  партия   товаров,   предлагаемых   эмиссарами
сновидения полностью соответствует рекламе. Их мир может дать нам  укрытия
и продлить наше осознание почти навечно.
     - Товар эмиссаров, будь он самым прекрасным, мне совсем не  нравится,
- сказал я.
     - Значит ли это, что ты выберешь путь, где тебя  могут  разорвать  на
куски? - спросил он с ноткой недоумения в голосе.
     Я заверил дона Хуана, что не хочу  пребывать  в  мире  неорганических
существ,  не  смотря  на  все  его  преимущества.  Мои  слова,   казалось,
бесконечно обрадовали его.
     - Теперь ты готов для того, чтобы  услышать  об  одном  очень  важном
свойстве этого мира. Это самые страшные сведенья из  тех  которые  я  тебе
могу сообщить,  -  сказал  он  и  попытался  улыбнуться.  Но  это  у  него
получилось не очень удачно. Дон Хуан пристально посмотрел мне в  глаза.  Я
думаю, что он искал в них проблеск согласия или понимания. Некоторое время
он молчал.
     - Энергия, необходимая для перемещения точки сборки мага, находится в
мире неорганических существ, - сказал он, будто желая поскорее  отделаться
от этого.
     Мое сердце чуть не остановилась. Я почувствовал головокружение и  был
вынужден топать ногами по земле, чтобы не потерять сознание.
     - Это истина, - продолжал дон Хуан, - и наследие, доставшееся нам  от
магов прошлого. Сделав это открытие, они сковали наши возможности. По этой
причине я не уважаю их. Я  терпеть  не  могу  черпать  энергию  из  одного
источника. Лично я отказываюсь это делать. И я  пытался  отвести  тебя  от
него тоже, но безуспешно, потому что тебя притягивает к этому миру,  будто
магнитом.
     Я понял дона Хуана лучше, чем сам ожидал до этого. Путешествие в  мир
неорганических  существ  всегда  значило   для   меня   повышение   уровня
отрицательной энергии. Я считал задолго до того, как дон Хуан сообщил  мне
об этом.
     - Что мы можем с этим поделать? - спросил я.
     - Мы не можем общаться с ними, - ответил он, - и в тоже время  мы  не
можем полностью избегать их. Мое решение состоит в том, чтобы брать у  них
энергию, но  не  поддаваться  их  влиянию.  Это  называется  окончательным
сталкингом. Этого достигают, проявляя несгибаемое  намерение  существовать
свободно, не смотря на  то,  что  ни  один  маг  не  знает,  что  такое  в
действительности свобода.
     - Ты можешь мне объяснить, дон Хуан, почему  маги  вынуждены  черпать
энергию из мира неорганических существ.
     - Другой жизненно необходимой энергии для магов  не  существует.  Для
того, чтобы перемещать  точку  сборки  так,  как  это  делают  они,  магам
необходим колоссальный объем энергии.
     Я напомнил ему о его  собственных  словах:  для  практики  сновидения
необходимо переупорядочение энергии.
     - Это верно, - ответил он. - Чтобы начать такую практику, маги должны
пересмотреть свои ценности и высвободить задействованную энергию.  Но  эта
переоценка эффективно только постольку,  поскольку  она  помогает  собрать
нужное количество энергии, чтобы приступить к сновидению. Умение проникать
в другие миры, видеть  энергию,  формировать  энергетическое  тело  и  еще
многое - это совсем другое  дело.  Для  всех  этих  дел  магам  необходимо
большое количество темной враждебной энергии.
     - Но как они получают ее из мира неорганических существ?
     - Просто погружаясь в этот мир. Все маги нашей  линии  должны  делать
это. Однако ни один из них не был настолько глуп,  чтобы  заниматься  тем,
чем занимаешься ты. И это потому, что никто из них не имеет твоих  вредных
наклонностей.
     Дон Хуан отправил меня домой обдумать все то, что он  открыл  мне.  У
меня возникло очень много вопросов, но он не захотел выслушать ни один  из
них.



                          10. СТАЛКИНГ СТАЛКЕРОВ

     Вернувшись домой, я не смог  получить  ответ  ни  на  один  из  своих
вопросов. Фактически, я даже  не  мог  сформулировать  их.  Вероятно,  это
случилось потому, что граница второго внимания у меня  стала  размываться:
это началось еще тогда, когда я встретил Флоринду Грау  и  Кэрол  Тиггс  в
мире  обыденной  жизни.  Больше   всего   мое   настроение   страдало   от
замешательства в связи с тем, что я  совсем  не  знал  их  до  этой  нашей
встречи, и в тоже время я чувствовал себя знакомым с ними так близко, что,
казалось, отдал бы жизнь за них при малейшей необходимости. Я встретился С
Тайшей Абеляр  несколькими  годами  ранее.  Тогда  я  еще  только  начинал
привыкать  к  этому  странному  ощущению  давней  близости  с   незнакомым
человеком при нашей первой встрече, не имея  ни  малейшего  представления,
почему это так. Появление еще двух таких же странных людей  в  моей  жизни
окончательно выбило  меня  из  колеи.  Я  заболевал  от  перенапряжения  и
усталости и был вынужден искать помощи у дона Хуана. Я отправился в  город
на юге Мексики, где он жил в это время со своими друзьями.
     Дон Хуан и его сотоварищи-маги просто лопались  от  смеха  при  одном
лишь  упоминании  о  моих  проблемах.  Дон  Хуан  объяснил  мне,   что   в
действительности они смеялись не надо мной, а над  собой.  Затруднения,  с
которыми я сталкивался в ходе своих  исследований,  напоминали  им  о  тех
проблемах, которые точно также когда-то смущали и  их,  когда  разрушалась
граница их второго внимания, как это происходило теперь со мной.
     - Их осознание, подобно твоему, не было  подготовлено  для  этого,  -
сказал он. - Каждый маг проходит через такую агонию, - продолжал дон Хуан.
- Осознание - это бесконечная область исследований  для  мага  и  обычного
человека. Для того, чтобы повысить уровень осознания, мы  должны  идти  на
любой риск, все средства хороши для  этого.  Однако  знай,  что  осознание
может быть повышено только у того, кто обладает спокойным умом.
     Затем дон Хуан повторил еще раз, что его время пребывания в этом мире
подходит к концу и что я должен мудро использовать свои возможности, чтобы
охватить как можно больше неизученного материала,  прежде  чем  он  уйдет.
Такие слова обычно повергали меня в состояние крайней  депрессии.  Но  чем
ближе было время его  ухода,  тем  более  уверенно  я  справлялся  с  этим
чувством. Я больше не падал духом, но все еще по-прежнему боялся.
     После этого он не сказал больше ничего. На следующий день  после  его
просьбы я поехал с ним на своей машине  в  Мехико-сити.  Мы  прибыли  туда
после полудня и направились прямо в гостиницу "Дель Прадо" в районе  Пасео
Аламедо. Он обычно останавливался здесь всякий раз, когда бывал в  Мехико.
В этот день у дона Хуана на четыре часа была назначена встреча с  юристом.
Поскольку у  нас  еще  была  уйма  времени,  мы  отправились  пообедать  в
знаменитый ресторан "Такуба" в центре деловой части города. Этот  ресторан
славился тем, что там можно было заказать самые изысканные блюда.
     Дон Хуан не был голоден. Он взял себе  только  две  небольшие  порции
сладкого тамале [толченая кукуруза с мясом и красным перцем,  мексиканское
блюдо], в то время как я устроил себе пышное пиршество. Он посмеялся  надо
мной и молча выражал сочувствие по поводу моего здорового аппетита.
     - Я собираюсь предложить тебе выполнить одно  задание,  -  сказал  он
отрывистым тоном, когда мы закончили обедать. - Это последняя часть задачи
третьих врат сновидения. Она представляет собой сталкинг сталкеров,  самый
загадочный  прием  магии.  Использовать  сталкинг  сталкеров  -   означает
преднамеренно черпать энергию из мира  неорганических  существ  для  того,
чтобы совершать магические действия.
     - Какие магические действия, дон Хуан?
     - Путешествия, использующие осознание как  средства  передвижения,  -
объяснил он. - В мире повседневной жизни  мы  используем  воду  как  часть
окружающей  среды,  пригодную  для  перемещения  по  ней.  Вообрази,   что
осознание  тоже  может  быть   средством,   с   помощью   которого   можно
путешествовать. По средствам осознания к нам приходят  лазутчики  со  всех
концов вселенной; подобно им, маги, в свою очередь, по средствам осознания
достигают самых удаленных концов вселенной.
     Среди всего, о чем рассказывал мне дон Хуан в ходе наших бесед,  были
идеи, которые привлекали мое неподдельное внимание без всяких уловок с его
стороны. Это была одна из таких идей.
     - Идея о том, что осознание -  часть  окружающего  физического  мира,
действительно революционна, - сказал я с благоговейным ужасом.
     - Я не сказал, что осознание - составная часть  физического  мира,  -
поправил он меня. - Это часть энергетического мира. Ты должен понимать это
различие. Для видящего мага осознание выглядит  как  свечение.  Они  могут
согласовывать свое энергетическое тело с этим свечением и  перемещаться  с
его помощью.
     -  В  чем  различие  между  физической  и  энергетической  составными
частями? - спросил я.
     - Различие между ними  в  том,  что  физическая  часть  -  это  часть
общепринятой системы описания мира, в то время как об энергетической этого
сказать нельзя. Но  энергетические  сущности,  такие  как  сознание,  тоже
существуют  в  нашей  вселенной.  Мы  как  обычные  люди  замечаем  только
физический мир, потому что нас приучают  к  этому.  Маги  замечают  еще  и
энергетический мир все по той же причине: их приучают к этому.
     Дон Хуан объяснил, что использование  осознания  как  энергетического
элемента нашего окружающего  мира,  -  это  суть  магии.  С  точки  зрения
практики магии последовательность действий мага очерчивается так.  Первое:
освобождение существующей в нас энергии  в  ходе  безупречного  следования
пути мага. Второе: использование этой энергии для развития энергетического
тела с помощью  сновидения.  И  третье:  применения  осознания  как  части
окружающего мира для  вхождения  в  энергетического  тела  в  другие  миры
совместно со всеми нашими физическими проявлениями.
     - Существуют два типа  энергетических  путешествий  в  иные  миры,  -
продолжал он. -  Первый  -  когда  сознание  независимо  от  желания  мага
подхватывает энергетическое тело  и  доставляет  его  куда-нибудь.  Другой
имеет место, когда маг сам в полной ясности ума решает воспользоваться  по
средствам осознания, чтобы осуществить путешествие. Ты уже знаком с первым
типом   передвижения.   Чтобы   овладеть   вторым,    требуется    большая
настойчивость.
     После продолжительного молчания дон Хуан отметил, что в  жизни  магов
существуют  вещи,  требующие  умелого  обращения,  и   что   использование
осознания как энергетического элемента, доступного  энергетическому  телу,
является наиболее важной, практичной и опасной из этих вещей.
     Мне нечего было сказать. Я внезапно почувствовал себя сидящим как  на
иголках и растерянно цепляющимся за его слова.
     -  Ты  сам  не  обладаешь  достаточным  количеством  энергии,   чтобы
выполнить эту последнюю часть задачи третьих врат сновидения, -  продолжал
он, - но вместе с Кэрол Тиггс вы определенно сможете  сделать  то,  что  я
имею ввиду.
     Он сделал паузу, специально подталкивая меня своим молчанием к  тому,
чтобы я спросил, что же он имеет ввиду. Я так и сделал. Но его смех только
усилил мое мрачное настроение.
     - Я  хочу,  чтобы  вы  вдвоем  разрушили  границы  обычного  мира  и,
воспользовавшись осознанием как энергетическим элементом вошли в другой, -
сказал он. - Этот разрушение  и  выход  равносильны  сталкингу  сталкеров.
Использование  осознания  как  части  окружающего  мира  позволяет  обойти
стороной влияние неорганических существ, но  подразумевает  применение  их
энергии.
     Он не хотел больше ничего сообщать мне,  чтобы,  как  он  сказал,  не
оказывать на меня влияния. Он верил, что чем меньше я знаю о том, что меня
ожидает, тем лучше у меня получится. Я не соглашался, но он заверил  меня,
что на худой конец мое энергетическое тело вполне способно  позаботится  о
себе.
     Из ресторана  мы  отправились  в  контору  юриста.  Дон  Хуан  быстро
разделался со своими делами, и через несколько минут мы уже катили в такси
по пути в аэропорт. Дон Хуан сообщил мне, что Кэрол Тиггс прибывает рейсом
Лос-Анжелеса и что она приезжает  в  Мехико  Сити  исключительно  с  целью
выполнить совместно со мной эту последнюю часть задания по сновидению.
     - Долина, в которой раскинулся город Мехико, - прекрасное  место  для
магических  подвигов,  один  из  которых  ты  собираешься   совершить,   -
посмеивался он.
     - Ты мне все еще не рассказал, что конкретно мне  следует  делать,  -
сказал я. Он не ответил мне.  Он  больше  не  разговаривал,  но  когда  мы
ожидали посадки самолета, он объяснил, что именно мне предстоит проделать.
Я  должен  буду  прийти  в  номер  Кэрол  в  гостинице  "Реджис",  которая
находилась на той же улице, что и наша, напротив. Затем, войдя в состояние
полного внутреннего спокойствия вместе с ней проскользнуть  в  сновидение,
выразив намерение направиться в мир неорганических существ.
     Я прервал  его,  чтобы  напомнить,  что  всегда,  прежде  чем  я  мог
произнести вслух свое намерение войти в их мир, мне приходилось  поджидать
лазутчика, который мог бы указать мне путь.
     Дон Хуан захихикал и сказал:
     - Ты еще никогда не сновидел с  Кэрол  Тиггс.  Ты  увидишь,  как  это
здорово. Женщинам-магам не нужно никаких помощников. Они просто  уходят  в
этот мир тогда, когда хотят этого; есть лазутчик, который постоянно ждет.
     Я не мог заставить себя поверить, что  женщина-маг  способна  сделать
то, что он сказал. Мне казалось, что я  обладаю  некоторыми  познаниями  в
обращении с миром неорганических существ. Когда я упомянул ему о том,  что
пронеслось у меня в уме, он ответил, что у меня нет вообще никакого  опыта
относительно того, что касается возможностей женщин-магов.
     - Почему, как  ты  думаешь,  мне  понадобилась  помощь  Кэрол,  чтобы
вытянуть твое тело из их мира? - спросил он. - Ты думаешь, это потому, что
она красива?
     - А почему же тогда, дон Хуан?
     - Потому что я не мог справиться с этим сам; а для нее это было сущей
чепухой. В их мире она проявляет особую ловкость.
     - Она исключение в этом смысле, дон Хуан?
     -  Женщины  вообще  от   природы   наделены   способностями   искусно
взаимодействовать с их миром; женщины-маги, конечно же, превосходят в этом
всех остальных.
     Кэрол Тиггс в этом отношении лучше всех, кого я знаю, потому что  как
нагваль она наделена великолепной энергией.
     Я подумал, что  поймал  дона  Хуана  на  серьезном  противоречии.  Он
говорил мне  раньше,  что  неорганические  существа  вообще  не  проявляют
интереса к женщинам. Теперь он утверждал обратное.
     - Нет. Я не противоречу себе, - заметил он, когда я высказал ему свои
мысли. - Я говорил тебе, что неорганические существа не преследуют женщин;
они гоняются только за мужчинами. Но я говорил также,  что  неорганические
существа воплощают женское начало,  и  что  вся  вселенная  воплощает  это
начало во многих отношениях. Из этого делай свои собственные выводы.
     Поскольку я никаким образом не мог сделать выводы, дон Хуан  объяснил
мне, что женщины-маги приходят в мир неорганических существ  и  уходят  из
него  когда  желают,  потому  что  они,  согласно  нашей  теории  обладают
повышенным осознанием и олицетворяют женское начало.
     - Ты знаешь об этом наверное? - спросил я.
     - Женщины из моей группы никогда не занимались этим, - признался  он,
- но не потому, что они не могли, а потому, что я отговаривал их.  Женщины
из твоей группы, с другой стороны, делали  это  также  часто,  как  меняли
юбки.
     Я почувствовал зияющую пустоту в животе. Я  действительно  ничего  не
знал о женщинах из своей группы. Дон Хуан утешил меня словами о  том,  что
обстоятельства моей жизни также сильно  отличались  от  обстоятельств  его
жизни, как и моя роль нагваля от его роли. Он уверил меня,  что  я  бы  не
стал разубеждать женщин из своей группы, даже если бы это вдруг пришло мне
в голову.
     Пока мы ехали в такси по дороге в  гостиницу,  где  Кэрол  собиралась
остановится, она развлекала нас,  подражая  людям,  которых  мы  знали.  Я
попытался быть серьезным и спросил ее о  нашем  предстоящем  задании.  Она
пробормотала какие-то извинения по поводу того,  что  неспособно  ответить
мне  с  надлежащей  серьезностью.  Дон  Хуан  громко  хохотал,  когда  она
изобразила торжественное звучание моего голоса.
     Устроив Кэрол в гостиницу, мы втроем блуждали  по  центральной  части
города, заглядывая  в  букинистические  магазины.  Мы  легко  поужинали  в
санборновском [Sanborn's - нечто напоминающее "макдональдс"]  ресторане  в
"доме под  черепицей".  Около  десяти  вечера  мы  вернулись  в  гостиницу
"Реджис". Мы направились прямо к лифту. Мой страх обострил мою способность
воспринимать  детали   интерьера.   Здание   гостиницы   было   старым   и
внушительным. Мебель в холле, очевидно, была новой лет сто назад. И все же
вокруг нас везде было что-то, напоминающее о бывшей  помпезности,  которая
определенно была привлекательной. Теперь я без труда понимал, почему Кэрол
так любила эту гостиницу.
     Прежде  чем  мы  вошли  в  лифт,  мое  беспокойство  достигло   таких
масштабов, что я вынужден  был  обратиться  к  дону  Хуану  за  последними
инструкциями.
     - Скажи мне еще раз, что мы должны сделать, - попросил я.
     Дон Хуан усадил нас на огромные старинные грязные  стулья  в  фойе  и
терпеливо объяснил нам, что, как только мы попадем  в  мир  неорганических
существ, мы должны выразить намерение передать управление сознанием  нашим
энергетическим телам. Он посоветовал нам с Кэрол высказать свое  намерение
совместно, хотя это было не столь  важно.  Действительно  важным,  по  его
словам, было только наше намерение полностью передать осознание обыденного
мира на попечение энергетического тела.
     - Как мы можем осуществить эту передачу осознания? - спросил я.
     - Передача сознания - это дело только  правильного  выражения  своего
намерения и обладание необходимым энергетическим потенциалом, - сказал он.
- Кэрол уже знает это все. Она уже делала это раньше. Она уже  посещала  в
физическом теле мир неорганических  существ,  когда  вытаскивала  тебя  от
туда. Помнишь? Ее энергия справится с этим трюком. Это склонит чашу весов.
     -  Что  значит  "склонит  чашу  весов"?  Я  чувствую  себя,   как   в
преисподней, дон Хуан.
     Дон Хуан объяснил, что выражение "склонить  чашу  весов"  означает  в
магии добавить весь физический вес к энергетическому телу. Он сказал,  что
при использовании сознания в качестве средства перемещения  в  другой  мир
решающую роль  играет  не  применение  какого-то  метода,  а  совокупность
намерения  и  достаточного  запаса  энергии.  Если  объем  энергии   Кэрол
прибавить к моему, получится одна  целостная  сущность,  объединяющая  нас
обоих, достаточно мощная, чтобы поднять наши физические тела  и  соединить
их с нашими энергетическими телами для  осуществления  перехода  в  другой
мир.
     - Что конкретно мы должны делать для того,  чтобы  оказаться  в  этом
другом мире? - спросила Кэрол.
     Ее вопрос напугал меня чуть ли не до смерти; ведь я считал, что она в
курсе всего происходящего.
     - Весь ваш физический вес должен  быть  перенесен  на  энергетическое
тело, - ответил дон Хуан, глядя ей в глаза. - Трудность  этого  маневра  в
том, чтобы обучить энергетическое тело вести себя соответствующим образом.
Но вы оба уже сделали это. Плохое умение обращаться с энергетическим телом
- единственная причина, по которой вы можете потерпеть  неудачу,  выполняя
этот  изящный  прием  окончательного  сталкинга.  Иногда  обычный  человек
случайно умудряется сделать это и оказывается в другом мире. Но это обычно
сразу же интерпретируют как сумасшествие или галлюцинации.
     Я бы отдал все что угодно, лишь бы дон Хуан  продолжал  рассказывать.
Но несмотря на мой протест и рациональное  стремление  узнать  больше,  он
посадил нас в лифт и мы поднялись на  третий  этаж,  где  находился  номер
Кэрол. Глубоко в душе я,  однако,  сознавал,  что  мое  беспокойство  было
вызвано не тем,  что  я  стремился  больше  узнать,  -  на  самой  глубине
притаился мой страх. Почему-то этот магический прием пугал меня больше чем
все то, что я выполнял по сей день.
     Последними напутственными словами дона Хуана были:
     - Забудьте о себе, и вы ничего  не  будете  бояться,  -  его  широкая
улыбка и кивок были приглашением обдумать это утверждение.
     Кэрол засмеялась и начала передразнивать голос дона Хуана, изображая,
как он  давал  нам  свои  подробные  указания.  То,  как  она  шепелявила,
придавало особый шарм словами дона Хуана. Иногда я  находил  ее  шепелявый
голос восхитительным. Но чаще всего я не мог его выносить.  К  счастью,  в
эту ночь я едва ли способен был слышать как она шепелявит.
     Мы вошли в ее комнату и  уселись  на  край  кровати.  Моей  последней
сознательной мыслью была мысль о том, что эта кровать  является  реликвией
начала века. Прежде чем я успел произнести хотя бы слово, я обнаружил себя
лежащим на  каком-то  диковинном  ложе.  Кэрол  была  рядом  со  мной.  Мы
привстали одновременно. Мы были раздеты и укрыты тонкими одеялами.
     - Что все это значит? - спросила она дрожащим голосом.
     - Ты не спишь? - ответил я неуместным вопросом.
     - Конечно же, не сплю, - сказала она с ноткой нетерпеливости.
     - Ты помнишь, где мы были? - спросил я.
     Затем последовала продолжительная тишина.
     Очевидно, она пыталась привести в порядок свои мысли.
     - Я думаю, что я реальна, а ты нет, - сказала она в конце концов. - Я
знаю, где я только что была. А ты хочешь обмануть меня.
     Я думал о ней точно также. Она  знала,  где  мы  были,  и  собиралась
проверить или разыграть  меня.  Дон  Хуан  говорил  мне,  что  нас  с  ней
одолевают демоны замкнутости и  недоверия.  И  сейчас,  очевидно,  я  имел
хорошую возможность убедиться в этом.
     - Я отказываюсь плясать  под  твою  дудку,  -  сказала  она,  ядовито
взглянув на меня. - Это я тебе говорю, кто бы ты ни был.
     Она взяла одно из одеял, которыми были укрыты, и завернулась в него.
     - Я собираюсь еще некоторое время полежать здесь, а потом отправиться
туда, откуда я приехала, - сказала она, изображая решительность. - А вы  с
нагвалем играйте сами в эти свои игры.
     - Прекрати болтать чепуху, - сказал я властно. - Мы в ином мире.
     Она не обратила никакого внимания на мои слова и  повернулась  спиной
ко мне, как недовольный разбалованный ребенок. Я  не  хотел  тратить  свое
внимание сновидения на тщетные попытки доказать реальность  происходящего.
Я начал изучать окружающее. Помещение было освещено только светом луны  за
окном, которое было как раз напротив нас. Мы были в небольшой комнате,  на
высокой кровати. Я заметил, что кровать была довольно примитивной.  Четыре
толстых столбика были врыты в землю, а сама основа кровати  была  решеткой
из длинных палок, прикрепленных к этим  столбикам.  Сверху  на  ней  лежал
толстый, но довольно твердый матрац. Не было ни постели, ни подушек. Мешки
из грубой ткани, заполненные чем-то непонятным, были свалены в кучи  возле
стен. Два мешка, положенные  друг  на  друга,  служили  подставкой,  чтобы
взбираться на нее. Рассматривая стены в поисках выключателя, я  обнаружил,
что наша высокая кровать находилась в углу у стены.
     У нашего изголовья была стена; я находился на внешнем краю кровати, в
то время как Кэрол лежала возле другой стены. Когда я сел на краю кровати,
я заметил, что она была более чем на три  фута  поднята  над  поверхностью
земли.
     Вдруг Кэрол привстала и произнесла, ужасно шепелявя:
     - Это отвратительно! Нагваль ведь не говорил мне,  что  я  окажусь  в
таком положении.
     - И я не знал, что все будет так, - сказал я. Я хотел сказать  что-то
еще или  завязать  разговор,  но  мое  беспокойство  достигло  невероятных
масштабов.
     - А ты заткнись,  -  перебила  она  меня  резким,  исполненным  злобы
голосом. - Ты не существуешь. Ты - призрак. Исчезни! Исчезни!
     Ее шепелявый голос показался мне забавным, и  это  отвлекло  меня  от
моего неотступного страха. Я встряхнул ее за плечи. Она вскрикнула, но  не
столько от боли, сколько от удивления и раздражения.
     - Я - не призрак, - сказал  я.  -  Мы  путешествуем,  объединив  нашу
энергию.
     Кэрол Тиггс славилась среди нас своей способностью быстро привыкать к
любой ситуации. Уже через несколько мгновений она уверовала  в  реальность
нашего положения и начала искать в полусне свою одежду. Я восхищался  тем,
что она не боится. Она увлеклась поисками, размышляя вслух о том, где  она
могла оставить свою одежду, если бы ложилась в постель в этой комнате.
     - Ты видишь где-нибудь стул?  -  спросила  она.  Я  туманно  различал
нагромождения из трех мешков, которое могло бы служить  в  качестве  стола
или высокой скамьи. Она спрыгнула с кровати, подошла к  ней  и  обнаружила
там нашу одежду, аккуратно сложенную так, как она обычно это  делала.  Она
подала мне мою; одежда была в самом деле моей, но не той, в которой я  был
тогда, когда находился в номере Кэрол в гостинице "Реджис".
     - Это не моя одежда, - прошепелявила она. - А может быть, и моя.  Как
странно!
     Мы оделись молча. Я хотел сказать ей, что вот-вот начну беспокоиться.
Также хотел высказаться о том, как быстро мы переместились в этот мир, но,
когда я начал одеваться, то обнаружил, что мои мысли о  нашем  путешествии
стали очень туманными. Я едва ли мог помнить, где мы  были  до  того,  как
проснулись в этой комнате. Было так, будто комната в гостинице  приснилась
мне. Я делал всевозможные попытки вспоминать, преодолевая  туман,  который
начал окутывать меня.  Мне  удалось  разогнать  дымку  в  памяти,  но  это
истощило всю мою  энергию.  Мои  старания  привели  к  тому,  что  я  стал
задыхаться и покрылся испариной.
     - Что-то чуть-чуть было не одолело меня, - сказала Кэрол. Я  взглянул
на ее. У нее на теле, также как и у меня, выступил пот. -  Оно  тебя  тоже
едва не одолело. Что ты думаешь об этом?
     - Все зависит от положения точки сборки,  -  сказал  я  с  абсолютной
уверенностью. Она согласилась со мной.
     - Это неорганические существа одерживают верх  над  нами,  -  сказала
она, дрожа. - Нагваль предупреждал, что это будет ужасно, но я никогда  не
могла подумать, что это будет так ужасно.
     Я полностью согласился с ней; мы попали в  отвратительную  переделку,
но я не мог понять, откуда взялся весь ужас нашей ситуации. Ни я, ни Кэрол
не  были  уже  новичками;  мы  наблюдали  и   участвовали   во   множестве
экспериментов, среди которых были совершенно невыносимые. Но в этой  нашей
комнате, где мы находились в сновидении, было что-то  невероятно  страшное
для меня.
     - Мы в сновидении, не так ли? - спросила Кэрол. Я подтвердил это  как
нечто несомненное, хотя я бы отдал все, чтобы  здесь  оказался  дон  Хуан,
чтобы победить в этом меня самого.
     - Почему я так испугалась? - спросила она меня так, будто  я  мог  ей
это рационально объяснить.
     Прежде, чем я смог подумать  об  этом,  она  сама  ответила  на  свой
вопрос. Она сказала, что  в  действительности  ее  испугала  невозможность
ощущать что-либо еще, кроме доступного органам чувств. Так  бывает,  когда
точка сборки не может переместиться из положения, в котором она  находится
в этот момент. Она напомнила мне, что дон Хуан говорил нам  о  власти  над
нами обыденного мира  в  результате  того,  что  точка  сборки  неподвижно
пребывает в обычном месте. Именно эта неподвижность  точки  сборки  делает
наше ощущение мира настолько самодостаточным и тягостным, что мы не  можем
выйти за его пределы. Кэрол также напомнила  мне  еще  об  одной  вещи,  о
которой ей говорил нагваль: если мы  хотим  преодолеть  эту  самодовлеющую
силу, мы должны рассеять туман, то есть сместить точку  сборки  с  помощью
намерения изменить ее местоположение.
     Раньше я никогда не понимал, что дон Хуан имел ввиду,  произнося  эти
слова. Но я постиг смысл этого, поскольку должен был перевести свою  точку
сборки в другое  положение,  чтобы  рассеять  туман  мира,  в  котором  мы
находились и который уже начал было поглощать меня.
     Кэрол и я, не говоря друг другу ни слова больше,  подошли  к  окну  и
выглянули. Мы были в  сельской  местности.  Лунный  свет  озарял  какие-то
низкие темные очертания  жилых  сооружений.  Судя  по  всему,  мы  были  в
подсобном помещении или кладовой большого сельского дома.
     - Ты помнишь, как мы здесь ложились в кровать? - спросила Кэрол.
     - Я почти помню это, - сказал я, имея ввиду именно это.
     Я объяснил ей, как вынужден был прилагать усилия, чтобы  сохранить  в
уме образ ее гостиничного номера.
     - Мне пришлось делать тоже самое, - сказала она испуганным шепотом. -
Я знаю, что если мы, оказавшись здесь, потеряем память, - нам конец.
     Затем она спросила меня, хочу ли я выйти из этого сарая и посмотреть,
что снаружи. Я отказался. Мое предчувствие  чего  то  плохого  было  таким
сильным, что я был не в состоянии произнести ни слова.  Я  только  покачал
головой в ответ.
     - Ты во многом прав, когда не хочешь выходить отсюда, - сказала  она.
- Я предчувствую, что если  мы  выйдем  из  этой  лачуги,  мы  никогда  не
вернемся назад.
     Я хотел  было  открыть  дверь  и  только  выглянуть  наружу,  но  она
остановила меня.
     - Не делай этого, - сказала она. - Ты  можешь  спустить  сюда  что-то
снаружи.
     В это время перед моим мысленным взором прошел образ ветхой клетки, в
которой мы с Кэрол находились. Все что угодно - например, открытая  дверь,
- могло нарушить неустойчивое равновесие этой клетки. В тот момент,  когда
я подумал об этом, у нас одновременно появилось одно и тоже стремление. Мы
так быстро сняли с себя одежду, как будто от этого  зависело  наша  жизнь;
затем мы запрыгнули на высокую  кровать,  не  пользуясь  для  этого  двумя
мешками, стоящими там в качестве лестницы. Но  в  следующее  мгновение  мы
были вынуждены спрыгнуть обратно вниз.
     Было очевидно, что мы с Кэрол одновременно поняли одно  и  тоже.  Она
подтвердила мою догадку, когда сказала:
     - Если мы используем что-нибудь принадлежащее этому миру,  мы  только
ослабляем себя. Когда я стою здесь раздетый, вдали от кровати и  вдали  от
окна, я без затруднений вспоминаю о том, откуда пришла. Но если я лежу  на
кровати, надеваю на себя эту одежду или выглядываю в  окно,  я  ощущаю  на
себе воздействие этого мира.
     Мы долго стояли в центре комнаты, прижавшись друг к другу.
     Зловещее подозрение начало терзать мой ум.
     - Как мы будем возвращаться в наш мир? - спросил я в надежде, что она
знает.
     - Возврат в наш мир произойдет сам по себе, если мы не  затеряемся  в
местном тумане,  -  сказала  она  с  чувством  несокрушимой  убежденности,
которое всегда было ей свойственно.
     И она была  права.  Через  некоторое  время  мы  с  Кэрол  проснулись
одновременно в ее постели в номере гостиницы "Реджис". Было так  очевидно,
что мы снова находимся в нашем обычном мире, что мы не задавали вопросов и
не сомневались в этом. Солнечный свет был ослепительным.
     - Как мы вернулись оттуда? - спросила Кэрол. -  Или,  лучше  сказать,
когда мы вернулись?
     Я не  знал,  что  ответить  или  что  подумать.  Я  не  был  способен
размышлять и ничего не мог с собой поделать.
     - Ты думаешь, мы только что вернулись? -  настаивала  Кэрол.  -  Или,
возможно, мы проспали здесь всю ночь. Смотри! На мне ничего нет. Когда  мы
разделись?
     - Мы разделись в том мире, - сказал я и сам  удивился,  услышав  свой
голос.
     Мой ответ, казалось, озадачил Кэрол. Она не понимающе  посмотрела  на
меня, а затем на свое обнаженное тело.
     Мы неподвижно  сидели  долгое  время.  Нам  обоим  казалось,  что  мы
совершенно неспособны сделать над собой  усилие.  Но  затем  внезапно  нас
одновременно посетила одна  мысль.  Мы  мгновенно  оделись,  выскочили  из
комнаты, преодолели два пролета лестницы по пути к выходу, пересекли улицу
и ворвались в гостиничный номер дона Хуана.
     Нечленораздельно, задыхаясь  и  давая  выход  своим  эмоциям,  мы  по
очереди рассказывали ему о происшедшем.
     Он подтвердил наши подозрения.
     - То, что вы сделали, было едва ли не самой  опасной  вещью,  которую
можно себе вообразить, - сказал он.
     Он обратился к Кэрол  и  сказал  ей,  что  наши  старания  увенчались
одновременно полной удачей и абсолютным  поражением.  Мы  сумели  передать
сознание обыденного мира энергетическому телу, тем  самым  путешествуя  со
своим физическим телом, но нам не удалось избежать влияния  неорганических
существ. Он сказал, что сновидящие обычно переживают процесс перехода  как
последовательность медленных превращений, и что  им  приходится  при  этом
несколько раз высказывать свое намерение  воспользоваться  осознанием  как
средством передвижения. В нашем случае  обошлось  без  этих  промежуточных
шагов.  Из-за  вмешательства  неорганических  существ  мы   оба   были   с
невероятной скоростью заброшены в некоторый враждебный мир.
     -  Ваше  путешествие  стало  возможным  не  вследствие   объединенной
энергии, - продолжал он. - Что-то другое забросило вас  в  иной  мир.  Оно
подобрало для вас соответствующую одежду.
     - Ты хочешь сказать, нагваль, что и  одежда,  и  кровать,  и  комната
встретились на нашем  пути  только  потому,  что  мы  попали  под  влияние
неорганических существ? - спросила Кэрол.
     - Еще бы! - ответил он. - Как правило сновидящие просто путешествуют.
Но ваше путешествие оказалось не таким, вы оказались рядом со  сценой,  на
которой состоялась представление, бывшее  когда-то  проклятием  для  магов
прошлого. Сними происходило в точности то, что случилось  теперь  с  вами.
Неорганические существа завлекали их в миры, из  которых  маги  не  смогли
вернуться. Мне следовало бы предвидеть это, но я даже не догадывался,  что
неорганические существа могут проявить свою сущность, устраивая вам  такую
ловушку.
     - Ты хочешь сказать, что они хотели заставить нас  навсегда  остаться
там? - спросила Кэрол.
     - Если бы вышли из той лачуги, вы до сих пор безнадежно скитались  бы
в том мире, - сказал дон Хуан.
     По его словам, вследствие того,  что  мы  перенеслись  в  другой  мир
вместе с физическими телами, фиксация наших точек сборки на том положении,
в которое ее установили неорганические существа, была такой  прочной,  что
это создало нечто типа тумана, сделавшего недоступным память  о  мире,  из
которого  мы  пришли.  Он   прибавил,   что   обычным   следствием   такой
неподвижности является невозможность возврата точки сборки в  ее  исходное
положение, что и происходило с магами прошлого.
     - Задумайтесь над этим, - призвал он  нас.  -  Возможно,  именно  это
происходит со всеми нами в этом нашем обыденном мире. Мы пребываем  здесь,
и фиксация нашей точки сборки так прочна, что мы забыли, откуда мы  пришли
и в чем состояла цель нашего прибытия туда.
     Дон Хуан не хотел больше говорить о нашем путешествии. Я  чувствовал,
что он не хочет нагонять на нас лишний страх и беспокойство.  Он  пошел  с
нами позавтракать, хотя было уже далеко за полдень. Когда мы  подходили  к
ресторану, находившемуся за несколько  кварталов  от  гостиницы  по  авеню
Франциско Мадеро, было  уже  шесть  вечера.  Мы  с  Кэрол  проспали  около
восемнадцати часов, - если то, что с нами происходило, можно было  назвать
сном.
     - Только дон Хуан был голоден. Кэрол с оттенком раздражения отметила,
что он ест, как  свинья.  Почти  все,  сидевшие  за  соседними  столиками,
оглянулись, когда услышали смех дона Хуана.
     Ночь была теплой. Звезды переполняли небо. Мы сидели  на  скамейке  в
Пасео Аламедо. Дул мягкий ласковый ветерок.
     - Есть один вопрос, не дающий мне покоя, - сказала Кэрол дону  Хуану.
- Мы ведь на самом деле занимались не тем, что использовали осознание  как
средство совершить путешествие, правда?
     - Это правда, - сказал дон Хуан и глубоко вздохнул. - Задача состояла
в том, чтобы увильнуть от неорганических существ и не  попасть  к  ним  во
власть.
     - А что нам делать теперь? - спросила она.
     - Вам следует временно отложить занятия сталкингом сталкеров, пока вы
не окрепнете, - сказал он. - А может  быть  и  так,  что  вам  никогда  не
удастся постичь это искусство. В конце концов, это не имеет значения: если
не подходит одно, подойдет другое. Магия - это бесконечное дерзание.
     Он объяснил нам снова, будто пытаясь запечатлеть свои слова  в  нашем
уме, что для использования осознания как части окружающего мира сновидящие
прежде всего должны путешествовать в мир неорганических существ. Затем  им
следует использовать эти путешествия как трамплин для  накопления  нужного
количества этой  действительно  темной  энергии.  После  чего  им  следует
проявить намерение достичь других миров с помощью осознания.
     - Неудача вашего путешествия объясняется  тем,  что  у  вас  не  было
шансов использовать для перемещения осознание, - продолжал он. - Не успели
вы оказаться в мире неорганических существ, как вас сразу же перебросило в
иной мир.
     - Что бы ты нам порекомендовал делать теперь? - спросила Кэрол.
     Я бы посоветовал вам видеться как  можно  реже,  -  сказал  он.  -  Я
уверен,  что  неорганические  существа  не  преминут  опять  поймать  вас,
особенно если вы будете объединять вашу энергию.
     Поэтому, начиная с этого  времени  мы  с  Кэрол  Тиггс  преднамеренно
держались подальше друг от друга. Возможность того, что мы снова  нечаянно
влипнем в похожее путешествие, была слишком реальной и  опасной  для  нас.
Дон Хуан поддерживал нашу  решимость  не  встречаться,  повторяя  снова  и
снова, что  наша  объединенная  энергия  вполне  может  снова  подтолкнуть
неорганические существа к тому, чтобы завлечь нас в ловушку.
     Дон Хуан снова включил в мою практику сновидения  видение  энергии  в
сноподобных состояниях, которые порождают  ее.  Через  некоторое  время  я
научился видеть все, что  появлялось  передо  мной.  Продолжая  заниматься
дальше, я достиг совершенно удивительного  состояния:  я  не  мог  разумно
описать то, что я видел. Мои ощущения говорили мне,  что  я  достиг  таких
уровней восприятия, для выражения которых у меня не было слов.
     Дон  Хуан  объяснил,  что  мои  непонятные  и   неописуемые   видения
свидетельствуют об  использовании  осознания  моим  энергетическим  телом.
Однако, это было использование его не в качестве средства перемещения, для
чего у меня не хватало энергии, но  для  восприятия  энергетических  полей
неживой материи или живых существ.



                              11. АРЕНДАТОР

     Практика сновидений в  том  виде,  который  был  привычен  для  меня,
закончилась. Когда я в следующий раз встретился с доном Хуаном, он поручил
руководство надо мной двум членам своей партии: Флоринде  и  Зулейке.  Они
являлись его ближайшими соратниками. Их инструкции касались не только врат
сновидения,  но   были   посвящены   и   различным   путям   использования
энергетического тела, но все это не имело для меня  особой  важности,  так
как наше общение  было  достаточно  непродолжительным.  У  меня  создалось
впечатление,  что  они   скорее   были   заинтересованы   в   том,   чтобы
проэкзаменовать меня, чем в обучении чему-либо.
     -  Не  осталось  больше  ничего,  чему  я  мог  бы  научить  тебя   о
сновидениях, - сказал дон Хуан, отвечая на мой вопрос о положении дел.
     - Мое время на этой земле  закончилось.  Но  остается  Флоринда.  Она
теперь единственная, кто будет  направлять  не  только  тебя,  но  и  всех
остальных моих учеников.
     - Будем ли мы с ней продолжать мою практику сновидения?
     - Этого не знаю ни я, ни она. Все зависит от духа. Реального  игрока.
Мы  не  играем  сами  по  себе.  Мы  просто  пешки  в  его  руках.  Следуя
предначертаниям духа, я должен сказать  тебе,  что  представляют  из  себя
четвертые врата сновидения, хотя направлять тебя я больше не смогу.
     - Я не понимаю, какой тогда смысл разжигать мой интерес?
     - Дух не оставляет решать это ни тебе, ни мне. Я должен описать  тебе
четвертые врата сновидения, нравится мне это или нет.
     Дон Хуан объяснил, что в четвертых  вратах  сновидения  тело  энергии
путешествует  в  особые  конкретные  места,  и  что  существуют  три  пути
использования четвертых врат: первый - путешествовать в определенные места
этого мира, второй - путешествовать  в  определенные  места  за  пределами
этого мира, и третий -  путешествовать  в  те  места,  которые  существуют
только в намерении других. Он отметил, что последний путь наиболее трудный
и опасный из всех и, более того, является склонностью древних магов.
     И что же, по-твоему, мне делать с этим знанием? - спросил я.
     - В данный момент - ничего. Просто отложи его, пока не понадобится.
     - Ты хочешь сказать, что я смогу пересечь четвертые врата  сновидения
самостоятельно, без всякой помощи?
     - Сможешь ты это сделать или нет - зависит от духа.
     Он резко оборвал тему, и в результате  у  меня  отнюдь  не  создалось
впечатления,  что   я   смогу   достичь   и   пересечь   четвертые   врата
самостоятельно.
     Затем дон Хуан назначил мне последнюю встречу, для того,  чтобы,  как
он сказал, устроить мне магические проводы: заключительный  пункт  в  моей
практике сновидения. Он сказал,  что  мы  встретимся  с  ним  в  небольшом
городке в Южной Мексике, где жил он и члены его партии магов.
     Я прибыл туда после полудня. Мы с доном Хуаном  сидели  в  патио  его
дома на каких-то неудобных плетеных стульях, покрытых толстыми  подушками.
Дон Хуан посмеивался и подмигивал мне.  Стулья  были  подарком  одного  из
женских воинов его партии, и мы просто должны были сидеть так, словно  нас
ничто не беспокоит, особенно его. Стулья  были  куплены  в  Фениксе,  штат
Аризона, и с большими сложностями переправлены в Мексику.
     Дон Хуан попросил прочесть ему стихотворение Дилана Томаса,  которое,
по его словам, в данный момент больше всего подходило к моему состоянию:

                  Я стремился уйти
                  От лжи, подобной шипенью змеи
                  И непрерывный плач старого ужаса
                  Становящийся день ото дня все
                                             невыносимее
                  Стекает через холм в пучину моря...

                  Я стремился уйти, но я боюсь;
                  Немного жизни, еще нерастраченной,
                                            может взорваться
                  В границах старой лжи, горящей на земле,
                  И, потрескивая в воздухе, оставить меня
                                               полуослепшим.

     Дон Хуан встал и сказал, что он собирается прогуляться по  площади  в
центре города. Он предложил мне присоединиться к нему. Я тут же решил, что
стихотворение как-то ухудшило его настроение, и  ему  необходимо  развеять
его.
     Мы дошли до площади, не говоря друг другу ни слова. Несколько раз  мы
обошли  ее,  все  еще  продолжая  молчать.  Возле  магазинов  на   улицах,
обращенных в сторону восточной  и  северной  сторон  парка,  околачивалось
несколько прохожих. Все улицы, окружавшие парк, были вымощены кое-как. Они
были застроены массивными, одноэтажными кирпичными  домами  с  черепичными
кровлями, белыми  стенами  и  окрашенными  в  синий  или  коричневый  цвет
дверями. На боковой улочке в квартале от площади угрожающе вздымались  над
крышей  единственной  в   городе   гостиницы   высокие   стены   громадной
колониальной церкви, похожей на марокканскую мечеть.
     На южной стороне располагались два  ресторана,  которые  существовали
бок о бок, необъяснимым образом процветая в таком соседстве,  хотя  в  них
готовили практически одни и те же блюда и по одинаковым ценам.
     Я наконец нарушил молчание, спросив дона  Хуана,  не  находит  ли  он
странным, что оба ресторана были практически одинаковыми.
     - В этом городе возможно все, - ответил дон Хуан.
     Что-то в его голосе вызвало у меня ощущение сильного дискомфорта.
     - Почему ты так нервничаешь? -  спросил  он  с  серьезным  выражением
лица. - Ты знаешь что-нибудь, о чем не говоришь мне?
     Почему я нервничаю? Смешно. Я всегда нервничаю  рядом  с  тобой,  дон
Хуан. Иногда сильнее, чем другие.
     Казалось, он прилагал значительные усилия, чтобы не рассмеяться.
     - Нагвали не самые дружественные  существа  на  земле,  -  сказал  он
извиняющимся тоном. - Я научился этому весьма нелегким образом в борьбе со
своим учителем, ужасающим  нагвалем  Хулианом.  Казалось,  от  одного  его
присутствия для меня мерк дневной свет. Иногда он,  бывало,  фокусировался
на мне, и мне тогда казалось, что моя жизнь висит на волоске.
     - Ты, дон Хуан, несомненно оказываешь на меня такое же воздействие.
     Он открыто рассмеялся.
     - Нет, нет. Ты явно преувеличиваешь. Да по сравнению с ним  я  просто
ангел.
     - Может быть, по сравнению с ним ты и ангел, только вот  у  меня  нет
возможности сравнивать.
     Он рассмеялся, а потом опять стал серьезным.
     - Сам не знаю почему, но мне явно страшно, - объяснил я.
     - Ты чувствуешь, что у тебя есть причина для страха? - спросил  он  и
остановился, чтобы рассмотреть меня.
     Тон его голоса и то, как  он  поднял  брови,  создавали  впечатление,
будто он подозревает, что я о чем-то  умалчиваю.  Очевидно  было,  что  он
искал случая разоблачить меня.
     - Твоя настойчивость меня удивляет, - сказал я. -  Мне  кажется,  что
ты, а не я, и есть тот, кто что-то прячет в своем рукаве.
     - Кое-что в моем рукаве имеется, - согласился он и усмехнулся.  -  Но
не в этом дело. Дело в том, что в этом городе есть нечто, что ждет тебя. И
ты  не  до  конца  знаешь,  что  это,  или  ты  знаешь,  что  это,  но  не
осмеливаешься сказать мне, или ты вовсе ничего об этом не знаешь.
     - Что же меня здесь ждет?
     Вместо ответа дон Хуан возобновил прогулку, и  мы  продолжали  ходить
вокруг площади  в  полном  молчании.  Мы  несколько  раз  обошли  площадь,
выискивая, где бы сесть. Вскоре несколько молодых женщин встали со  скамьи
и ушли.
     - Годами я рассказывал тебе о заблуждениях магов древней  Мексики,  -
сказал дон Хуан, усевшись на скамью и жестом предлагая мне сесть рядом.
     С горячностью человека, который  рассказывает  об  этом  впервые,  он
опять повторил мне то, о чем говорил много раз: что те маги,  направляемые
исключительно эгоистическими интересами, все свои усилия сосредоточили  на
совершенствовании  методов,  которые  уводили  все  дальше  и  дальше   от
состояния трезвости и ментального равновесия, что они в конце концов  были
уничтожены,  когда  сложные  конструкции  их  убеждений  и  методов  стали
настолько громоздкими, что они были просто  не  способны  поддерживать  их
дальше.
     Конечно, маги древности жили и множились в этих местах, - сказал  он,
наблюдая за моей реакцией. - Здесь, в этом городе.  Этот  город  на  самом
деле был построен на развалинах одного из их городов. Здесь, именно в этом
месте маги древности и совершали все свои деяния.
     - Ты это знаешь наверняка, дон Хуан?
     - Очень скоро ты будешь знать это так же точна.
     Мое возросшее беспокойство  заставило  меня  делать  то,  чего  я  не
выносил: начать фокусироваться на себе. Дон Хуан,  видя  мое  раздражение,
подлил масла в огонь.
     - Очень скоро мы узнаем, кто тебе больше нравится: древние  маги  или
современные.
     - Что за удовольствие тебе пугать меня этими  странными  и  зловещими
разговорами, - запротестовал я.
     Общение с  доном  Хуаном  в  течение  тринадцати  лет,  помимо  всего
прочего,  приучило  меня   рассматривать   панику   как   фактор,   обычно
сопутствующий скорому возникновению какой-то очень важной ситуации.
     Дон Хуан, казалось, колеблется. Я заметил, что  он  украдкой  бросает
взгляды на церковь. Он даже казался рассеянным. Когда я заговорил  с  ним,
он, казалось, не услышал моих слов. Я повторил свой вопрос.
     - Ты ждешь кого-нибудь?
     - Да, сказал он. - Можешь не сомневаться,  жду.  Ты  поймал  меня  на
сканировании окружающего пространства моим энергетическим телом.
     - И что ты почувствовал, дон Хуан?
     - Мое энергетическое тело чувствует, что все на своих  местах.  Пьеса
начинается вечером. Ты - главный герой. Я характерный  актер  с  маленькой
незначительной ролью. Мой выход - в первом акте.
     - Что ты имеешь в виду?
     Он не ответил мне, улыбнувшись с видом человека, который знает, но не
говорит.
     - Я готовлю почву, - сказал  он,  -  так  сказать,  разогревая  тебя,
втолковывая идею о том, что современные маги извлекли серьезный урок.  Они
поняли, что только в случае, если они  будут  полностью  отрешенными,  они
могут получить энергию и стать свободными. Это  особый  вид  отрешенности,
который рождается не из страха или праздности, но из уверенности.
     Дон Хуан умолк и встал, вытянув руки перед собой в стороны,  а  затем
за спину.
     -  Сделай  то  же  самое,  -  посоветовал  он  мне.  -  Это   снимает
скованность, а тебе нужно быть  очень  собранным  перед  лицом  того,  что
предстоит тебе вечером.
     Он широко улыбнулся.
     - Этим вечером к тебе придет или полная отрешенность  или  абсолютное
индульгирование. Это тот выбор, который должен сделать каждый нагваль моей
линии.
     Он опять сел и сделал глубокий  вдох.  То,  что  он  сказал,  похоже,
забрало всю его энергию.
     - Я думаю, что способен  понять  отрешенность  и  индульгирование,  -
продолжал он, - потому что знал двух нагвалей: моего бенефактора,  нагваля
Хулиана, и его учителя, нагваля  Элиаса.  Я  видел  различие  между  ними.
Нагваль Элиас был отрешенным до такой степени, что мог отказаться от  дара
силы.  Нагваль  Хулиан  тоже  был  отрешенным,  но  не  настолько,   чтобы
отказаться от такого дара.
     - Судя по тому, что ты говоришь, - заметил я, - я мог бы сказать, что
сегодня вечером ты готовишь меня к какому-то испытанию. Это правда?
     - У меня нет власти подвергать тебя испытаниям какого бы то  ни  было
рода, но у духа она есть.
     Он сказал это с усмешкой, а затем добавил:
     - Я просто его проводник.
     - Что дух собирается сделать для меня, дон Хуан?
     - Я могу только сказать, что  сегодня  вечером  ты  получишь  урок  в
сновидении так, как это бывало обычно, но  это  будет  урок  не  от  меня.
Кое-кто другой собирается быть твоим учителем и гидом этим вечером.
     - И кто же это?
     - Тот, кто может оказаться для тебя полной неожиданностью, -  или  не
будет неожиданностью вовсе.
     - Какого типа урок сновидения я получу?
     - Это урок о четвертых  вратах  сновидения.  И  он  состоит  из  двух
частей. Первую я тебе вскоре  объясню.  Вторую  часть  объяснить  тебе  не
сможет никто, потому что это нечто,  касающееся  только  тебя  лично.  Все
нагвали моей линии получали такой урок из двух частей.  Но  все  они  были
разные: они всегда в точности соответствуют особенностям личности  каждого
нагваля.
     - Твое объяснение совершенно не помогает мне, дон Хуан. Я только  еще
больше нервничаю.
     Мы долго молчали. Я был испуган, не мог успокоиться и  не  знал,  что
сказать, чтобы это не выглядело жалко.
     - Как ты уже знаешь, способность современных нагвалей непосредственно
ощущать энергию - это дело личного достояния, -  сказал  дон  Хуан.  -  Мы
управляем точкой сборки  посредством  самодисциплины.  Для  древних  магов
перемещение точки сборки было следствием подчинения другим - их  учителям,
которые осуществляли эти перемещения темными способами и  представляли  их
своим ученикам как дары силы.
     - Что-то сделать для нас может только тот, кто обладает большей,  чем
у нас, энергией, - продолжал он. - Например, нагваль Хулиан мог превращать
меня по своему желанию в кого угодно: от дьявола до  святого.  Но  он  был
безупречным нагвалем и позволял мне  быть  собой.  Древние  маги  не  были
безупречными, и посредством  непрерывных  усилий  достигали  контроля  над
другими, создавая ситуации, полные ужаса и мрака, которые передавались  от
учителя к ученику.
     Он поднялся и внимательно осмотрелся по сторонам.
     - Как видишь, этот город невелик, - продолжал он,  -  но  для  воинов
моей линии он имеет  неповторимое  очарование.  Здесь  находится  источник
того, что мы есть, и источник того,  чем  мы  не  хотим  быть.  Мое  время
заканчивается и я должен передать тебе определенные мысли, рассказать тебе
определенные истории, привести тебя в контакт с определенными  сущностями,
так же, как это делал со мной мой бенефактор.
     Дон Хуан сказал, что, как мне это уже хорошо известно - все,  чем  он
является и все, что он знает, - наследие его учителя, нагваля  Хулиана.  В
свою очередь, тот унаследовал  все  от  своего  учителя,  нагваля  Элиаса.
Нагваль Элиас - от нагваля Розендо; тот - от нагваля Лухана, нагваль Лухан
- от нагваля Сантистебана, нагваль Сантистебан - от нагваля Себастьяна.
     Он повторил мне очень официальным тоном то, что объяснял уже не  раз:
что перед нагвалем Себастьяном было еще восемь нагвалей, но те были совсем
другими. Они по-другому  относились  к  магии,  иначе  понимали  ее,  хотя
оставались при этом в русле все той же магической линии.
     - Ты должен вспомнить теперь и повторить мне все, что я говорил  тебе
о нагвале Себастьяне, - потребовал он.
     Его просьба показалась мне странной, но я повторил все то, о  чем  не
раз слышал от него самого или членов его отряда  о  нагвале  Себастьяне  и
мифологическом маге древности, бросившем вызов смерти, известного всем  им
как "арендатор".
     - Ты знаешь, что "бросивший вызов смерти" каждое поколение делает нам
дары силы, - сказал дон Хуан, - и именно особая природа  этих  даров  силы
стала тем фактором, который изменил само направление нашей линии.
     Он объяснил, что арендатор, будучи магом  старой  школы,  обучился  у
своих учителей всем сложностям перемещения своей  точки  сборки.  Так  как
тысячи лет странной  жизни  и  осознания  -  это  время,  достаточное  для
совершенствования чего угодно, - теперь он знает, как достичь  и  удержать
сотни, если не тысячи, позиций точки сборки.
     Его дары одновременно  являются  как  планом  для  перемещения  точки
сборки в особые места, так и руководством  по  удержанию  ее  в  избранных
позициях, достигая таким образом состояния соответствия.
     Это был пик артистичности дона Хуана. Я никогда не  видел  его  более
драматичным. Если бы я не знал его столь хорошо, я бы поклялся, что,  судя
по интонациям его голоса, он охвачен глубоким страхом  или  беспокойством.
Его  жесты  могли  бы  создать  у  меня  впечатление,  что  он  актер,   с
совершенством изображающий нервозность и озабоченность.
     Дон Хуан  внимательно  посмотрел  на  меня  и,  словно  делая  тайное
признание,  сообщил  мне,  что,  к  примеру,  нагваль  Лухан  получил   от
арендатора в дар не менее  пятидесяти  позиций.  Он  ритмически  покачивал
головой, как бы молча призывая меня обратить внимание на то, что он только
что сказал. Я молчал.
     Пятьдесят позиций! - воскликнул он драматически. - Даже дара  в  виде
одной или, самое большее, двух позиций точки  сборки  было  бы  более  чем
достаточно.
     Он пожал плечами как бы в замешательстве.
     - Мне рассказывали, что арендатор чрезвычайно любил нагваля Лухана, -
продолжал он. Они были связаны такой тесной дружбой, что стали практически
неразделимы. Мне говорили, что нагваль Лухан и арендатор часто заходили  в
церковь, особенно во время утренних богослужений.
     Прямо здесь, в этом городе? - потрясенно спросил я.
     - Именно здесь, - ответил он. - Возможно, более  ста  лет  назад  они
садились именно на это место, разве что на другую скамью.
     - Нагваль Лухан и арендатор в самом деле гуляли по  этой  площади?  -
снова спросил я, не в силах преодолеть свое изумление.
     - Конечно! - воскликнул он. - Я взял тебя с  собой  сегодня  вечером,
потому что стихотворение, которое ты мне читал, натолкнуло меня на  мысль,
что пришло время для твоей встречи с арендатором.
     Паника охватила меня как степной пожар. Я стал задыхаться.
     - Мы обсудили странные достижения  древних  магов,  -  продолжал  дон
Хуан. - Но всегда тяжело воспринимать  объяснения,  не  имея  собственного
знания. Я могу повторять тебе снова и снова до самого судного дня то,  что
является абсолютно ясным для меня,  но  остается  недоступным  для  твоего
понимания или веры, потому что у тебя нет практического знания об этом.
     Он поднялся и оглядел меня с головы до ног.
     Пойдем в церковь, -  сказал  он.  -  Арендатор  любит  церковь  и  ее
окрестности. Я уверен, что сейчас самое время пойти туда.
     За время нашего знакомства с доном Хуаном так страшно мне было  всего
несколько раз. Я оцепенел. Когда я все-таки встал, все мое  тело  дрожало.
Живот стянуло в узел. Однако я молча пошел за ним в сторону церкви; колени
дрожали и ноги буквально подгибались на каждом шагу. К тому времени, когда
мы прошли квартал от площади и подошли к сложенным из известняка ступеням,
ведущим в церковь, я был близок к обмороку. Для  поддержки  дон  Хуан  был
вынужден обхватить меня за плечи.
     - Арендатор здесь, - сказал он так просто, как будто сообщал о старом
друге.
     Я посмотрел в том направлении, куда он указал,  и  увидел  группу  из
пяти женщин и трех мужчин в дальнем конце  галереи.  На  первый  брошенный
мною быстрый и панический взгляд, в тех людях не было ничего необычного. Я
даже не мог сказать, заходили они в церковь или выходили из нее. Однако  я
заметил, что они не составляют единой группы.  Они  оказались  там  вместе
случайно.
     К тому моменту, как мы с доном  Хуаном  подошли  к  маленькой  двери,
врезанной в массивные  деревянные  ворота  церкви,  три  женщины  вошли  в
церковь. Трое мужчин и две другие  женщины  уходили.  Я  в  замешательстве
посмотрел на дона Хуана, ожидая указаний.
     Движением подбородка он обратил мое внимание на чашу со святой водой.
     Мы должны соблюдать обычаи и перекреститься, - прошептал он.
     - Где арендатор? - тоже шепотом спросил я.
     Дон  Хуан  погрузил  кончики  пальцев   в   воду   и   перекрестился.
Повелительным жестом подбородка он заставил меня сделать то же самое.
     - Был ли арендатор одним из троих мужчин, которые вышли? -  прошептал
я ему на ухо.
     - Нет, - шепнул он в ответ.  -  Арендатор  -  одна  из  трех  женщин,
которые остались. Она там, сзади.
     В этот  момент  женщина  в  заднем  ряду  повернула  ко  мне  голову,
улыбнулась и кивнула.
     Одним прыжком я оказался у двери и выбежал наружу. Дон  Хуан  выбежал
вслед за мной. Он догнал меня с невероятной ловкостью и схватил за руку.
     - Куда это ты собрался? - спросил он.
     Все его лицо и тело сотрясались от смеха.
     Он крепко держал меня за руку, пока я жадно  глотал  воздух  и  самым
настоящим образом  задыхался.  Приступы  смеха  накатывали  на  него,  как
океанские волны. Я рванулся в сторону и бросился  в  сторону  площади.  Он
последовал за мной.
     - Я никогда не подумал бы, что это до такой степени выведет  тебя  из
себя, - сказал он, сотрясаясь от нового приступа смеха.
     - Почему ты не говорил мне, что арендатор - женщина?
     - Тот маг - это бросивший вызов смерти, - сказал он  торжественно.  -
Для мага, столь опытного в перемещениях точки сборки,  быть  мужчиной  или
женщиной - дело выбора или удобства. Это та первая часть урока сновидения,
о которой я тебе говорил, и бросивший вызов смерти и есть тот таинственный
посетитель, который собирается провести тебя через него.
     От смеха он закашлялся и схватился за бока. Я  оцепенел.  Затем  меня
охватил приступ ярости. Это было не бешенство по отношению к дону Хуану, к
себе  или  к  кому-либо  -  мою  грудь   переполнила   какая-то   холодная
подступившая к горлу ярость, готовая взорвать меня.
     - Давай вернемся в церковь, - закричал я, не узнавая своего голоса.
     - Сейчас, сейчас, - сказал он тихо. - Не  спеши  бросаться  в  огонь.
Подумай. Взвесь. Определись. Успокойся, остынь. Никогда в жизни  тебе  еще
не приходилось проходить такое испытание. Сейчас тебе нужно спокойствие.
     - Я не могу сказать тебе, что делать, - продолжал он.  -  Как  всякий
нагваль, я поверну тебя лицом к  твоей  задаче,  предварительно  рассказав
тебе косвенным образом кое-что имеющее отношение к предстоящему делу.  Это
еще  один  прием  нагвалей:  говорить  обо  всем,  ничего  не  говоря  или
спрашивать, не спрашивая.
     Я хотел побыстрее покончить с этим, но дон Хуан сказал, что небольшая
пауза придаст мне уверенности в себе. У меня подгибались колени. Дон  Хуан
заботливо усадил меня на обочину и сел рядом со мной.
     - Первая часть урока сновидения сводится к вопросу о  том,  что  быть
мужчиной или женщиной  не  означает  окончательности  этого  состояния,  а
является результатом особого расположения точки сборки, - сказал он. - Это
происходит в результате напряжения воли и тренировок. Поскольку  эта  тема
была близка сердцам древних магов, - только они одни могут пролить свет на
это.
     Возможно потому, что мне ничего иного не оставалось  делать,  я  стал
возражать дону Хуану.
     - Я не могу согласиться с этим и поверить тому, о чем ты говоришь,  -
сказал я, почувствовав, как жар приливает к лицу.
     - Но ты видел женщину, - возразил дон Хуан. - Ты  считаешь,  что  это
только фокус?
     - Я не знаю, как мне к этому отнестись.
     - Это существо в церкви - реальная женщина,  -  убедительно  произнес
он.
     - Почему это так тебя волнует? Тот факт, что она  родилась  мужчиной,
лишь подтверждает силу колдовских  деяний  старых  магов.  Это  не  должно
удивлять тебя. Ведь ты сам являешься  ярким  примером  олицетворения  всех
принципов магии.
     Мое нутро было готово разорваться от напряжения. Дон Хуан  с  упреком
заметил, что я люблю спорить. С едва сдерживаемым нетерпением, но с особым
пафосом я объяснял ему биологические основы различия мужского  и  женского
организмов.
     - Я все это понимаю, - сказал он. - И в этом ты прав. Но твоя  ошибка
в том, что ты пытаешься сделать свои оценки универсальными.
     - То, о чем мы говорим, - это основополагающие принципы,  -  закричал
я. - И они соответствуют человеку  здесь  или  в  любом  другом  месте  во
вселенной.
     - Правильно. Правильно, - сказал он спокойным голосом. - Все, что  ты
говоришь, верно лишь тогда, когда твоя точка  сборки  остается  в  обычной
позиции. Но в тот момент, когда  она  смещается  в  пределах  определенных
границ, и наш обычный мир больше не существует, - ни  один  из  принципов,
которые ты отстаиваешь, не имеет того значения, о котором ты говоришь.
     Твоя ошибка заключается в том,  что  ты  забываешь:  бросивший  вызов
смерти переступает эти пределы тысячи и тысячи раз. Не надо  быть  гением,
чтобы понять, что арендатор не связан больше теми  силами,  которыми  пока
еще связан ты.
     Я объяснил ему, что мое недоверие, если это можно назвать недоверием,
относится не к нему лично, но вызвано тем, что практическая сторона магии,
о которой мы  говорим,  до  сего  времени  выглядела  для  меня  настолько
отвлеченной, что я никогда не рассматривал ее как реальную возможность.  Я
повторил, что на своем собственном опыте  я  действительно  убедился,  что
именно  в  сновидении  возможно  все.  Я  напомнил,  что  сам  же   он   и
культивировал  во  мне  подобную  идею  наряду  с  требованием   остановки
внутреннего  диалога.  Но  то,  что  он  рассказывал  об  арендаторе,   не
укладывалось  в  привычные  рамки.  Это  было  бы  нормальным   для   тела
сновидения, но не должно было  иметь  никакого  отношения  к  действиям  в
обычном мире. Я  дал  ему  понять,  что  подобная  версия  была  для  меня
противоестественной и потому неприемлемой.
     Откуда такая реакция непримиримости? - спросил он, улыбаясь.
     Его вопрос застал меня врасплох. Я был в растерянности.
     - Я думаю, что это претит моей сущности, - предположил  я.  И  именно
это я и имел в виду. Мысль о том, что  женщина  в  церкви  была  мужчиной,
вызывала во мне отвращение.
     В моей голове вертелась мысль: возможно, арендатор - просто травести.
Я серьезно спросил об этом дона Хуана. Он так рассмеялся,  что,  казалось,
не сможет остановиться.
     - Такая возможность слишком земная, - сказал он. - Может  быть,  твои
прежние  друзья  могли  делать  такое.  Твои   теперешние   друзья   более
изобретательны и менее склонны к мастурбации. Я повторяю - это существо  в
церкви - женщина. Это "она". И у нее есть все органы и атрибуты женщины.
     Он ехидно улыбнулся. - Тебя всегда привлекали  женщины,  не  так  ли?
Похоже, что эта ситуация - для тебя, как по заказу.
     Его радость была столь по-детски откровенной, что заразила и меня. Мы
рассмеялись вместе. Он - неудержимо, я - понимающе.
     Затем я принял решение. Я встал и  громко  заявил,  что  у  меня  нет
желания иметь дело с арендатором ни в каком состоянии. Я решил  пренебречь
всем этим и вернуться в дом дона Хуана, а затем - к себе домой.
     Дон Хуан сказал, что он ничего не имеет против моего  решения,  и  мы
направились назад к его дому. Мои мысли бешено  скакали.  Правильно  ли  я
поступаю?
     Убегаю ли я от страха? Конечно, я сразу  расценил  свое  решение  как
правильное  и  неизбежное.  В  конце  концов,  убеждал  я  себя,  меня  не
интересуют  приобретения,  а  дары  арендатора   напоминали   приобретение
собственности. Было много вопросов, которые я  мог  бы  задать  бросившему
вызов смерти.
     Мое сердце стало биться так сильно, что я почувствовал его  пульсацию
в желудке. Внезапно это биение сменилось голосом эмиссара. Он нарушил свое
обещание не вмешиваться и сказал,  что  невероятная  сила  учащает  биение
моего сердца, чтобы заставить меня вернуться в церковь. Идти  в  дом  дона
Хуана означало - идти к смерти.
     Я остановился и быстро сообщил дону Хуану слова эмиссара:
     - Это правда?
     - Боюсь, что да, - застенчиво согласился он.
     - Почему ты сам не сказал мне, дон Хуан?  Ты  хотел,  чтобы  я  умер,
потому что считал меня трусом? - спросил я, приходя в ярость.
     - Так ты не умрешь. Твоя телесная энергия имеет бесконечные  ресурсы.
И мне никогда не приходило в голову, что ты трус. Я уважаю твои решения, и
меня совершенно не интересует, что движет их принятием.
     Ты в конце пути, так же, как и я. Так  будь  настоящим  нагвалем.  Не
стыдись самого себя. Я думаю, что если бы ты был трусом,  ты  бы  умер  от
страха много лет назад. Но если ты боишься встретиться с  бросившим  вызов
смерти, тебе лучше умереть, чем встретиться с ним. В этом нет стыда.
     - Давай вернемся назад в церковь, - сказал я как можно спокойнее.
     - Сейчас мы приближаемся к самому главному! - воскликнул дон Хуан.  -
Но сначала давай вернемся в парк, присядем на скамью и тщательно продумаем
варианты твоих действий. Мы можем выиграть  время;  к  тому  же  не  стоит
слишком спешить к тому, что находится рядом.
     Мы вернулись в парк, тут же нашли незанятую скамью и сели.
     - Ты должен  понять,  что  только  ты  сам  можешь  принять  решение,
встречаться или не встречаться с арендатором, принять или  отвергнуть  его
дар силы, - сказал дон Хуан. -  Но  твое  решение  должно  быть  высказано
женщине в церкви наедине; иначе оно не будет иметь силы.
     Дон Хуан сказал, что дары арендатора  необычайны,  но  плата  за  них
огромна. И сам он не одобряет ни дары, ни цену.
     Перед тем, как ты примешь настоящее решение, - продолжал дон Хуан,  -
ты должен знать все детали наших действий с этим магом.
     - Лучше бы мне больше об этом не слышать, дон Хуан, - взмолился я.
     - Ты обязан знать, - сказал он. - Как же иначе ты примешь решение?
     - Не кажется ли тебе, что чем меньше я буду знать об арендаторе,  тем
будет лучше для меня?
     - Нет. Не дело прятать голову под крыло, чтобы не  видеть  опасности.
Это момент правды. Все, что ты сделал и испытал в мире магов, привело тебя
к нему. Я не хотел этого говорить, потому что знал, - тебе скажет об  этом
твоя телесная энергия; но нет пути избежать того, что предназначено.  Даже
через смерть. Ты понял? - Он потряс меня за плечо. - Ты понял? -  повторил
он.
     Я понял так хорошо, что попросил его, если это возможно,  помочь  мне
сменить уровень осознания, чтобы уменьшить мой страх и дискомфорт. Я  чуть
не подпрыгнул, когда он взорвался своим "нет".
     - Ты должен встретить бросившего  вызов  смерти  хладнокровно  и  как
нечто давно ожидаемое, - продолжал он. - Ты можешь сделать это  только  по
собственному убеждению.
     Дон Хуан стал  спокойно  повторять  мне  все,  что  уже  рассказал  о
бросившем вызов смерти. По мере того как он  говорил,  я  понял,  что  мое
замешательство отчасти является результатом его манеры использовать слова.
Он переводил "бросивший вызов смерти" на испанский как "el  desafiante  de
la muerte", и "арендатор" как "el  inquilino",  причем  оба  автоматически
указывали на то, что речь идет  о  женщине.  Но  описывая  взаимоотношения
между арендатором и нагвалями  своей  линии,  дон  Хуан  продолжал  путать
мужской  и  женский  род  в  испанском  языке,  вызывая  у  меня   чувство
замешательства.
     Он сказал, что, как предполагается, арендатор будет расплачиваться за
энергию, которую он забирает у нагвалей нашей  линии,  но  чем  бы  он  ни
заплатил, - это будет связывать магов на поколения.  После  того,  как  со
всех этих нагвалей взята плата энергией, женщина в церкви обучает их,  как
в точности расположить их точку сборки в определенных  особых  положениях,
которые она. Выбирает сама. Другими словами, она связывает каждого из этих
людей с даром силы, представляющим собой предварительно  выбранную  особую
позицию точки сборки и всего, что ей сопутствует.
     - Что ты имеешь в виду под "тем, что ей сопутствует", дон Хуан?
     - Я имею в виду негативные результаты этих даров.  Женщина  в  церкви
индульгирует  в  высшей  степени.  В  этой  женщине  нет  сдержанности   и
умеренности. Например, она обучала нагваля Хулиана, как  расположить  свою
точку сборки в таком положении, как у нее - женщины. Эти уроки  для  моего
бенефактора, который был неисправимым  сластолюбцем,  стали  чем-то  вроде
вина для пьяницы.
     Но  разве  для  каждого   из   нас   не   является   правилом   нести
ответственность за то, что мы делаем?
     -  Да,  конечно.  Однако  это  совсем  не  так  просто.  И  умышленно
увеличивать эти  сложности,  как  делает  эта  женщина,  -  значит  только
создавать ненужное давление.
     - Почему ты думаешь, что женщина в церкви делает это умышленно?
     - Так она  поступала  с  каждым  из  нагвалей  моей  линии.  Если  мы
посмотрим на себя честно и беспристрастно, нам придется согласиться с тем,
что бросивший вызов смерти своими  дарами  превратил  нас  в  линию  очень
индульгирующих и зависимых магов.
     Меня начали раздражать  постоянные  несоответствия  в  его  речи  при
использовании мужского и женского рода.
     - Ты должен говорить об этом маге  или  как  о  мужчине,  или  как  о
женщине, но не как об обоих  сразу,  -  резко  сказал  я.  -  Я  не  столь
пластичен, и твое произвольное использование грамматического рода вызывает
у меня нарастающее чувство дискомфорта.
     - Мне самому не по себе, - признался он.  -  Но  что  поделать,  если
бросивший вызов смерти действительно является и тем и другим - и женщиной,
к мужчиной. Я никогда не мог по-настоящему привыкнуть к этому.  Я  уверен,
что и ты должен чувствовать себя  так  же,  ведь  ты  уже  видел  его  как
мужчину.
     Дон Хуан напомнил мне о том, как однажды, много лет  назад,  он  взял
меня на встречу с бросившим вызов смерти, и я увидел мужчину  -  странного
индейца, не молодого и не старого,  очень  хрупкого  телосложения.  Больше
всего мне запомнился  его  странный  акцент  и  одна  необычная  метафора,
которую он использовал, описывал вещи.
     Он говорил: "mis  ojos  se  pasearon"  -  "мои  глаза  идут  вперед".
Например,  он  говорил:  "Мои  глаза  идут  вперед  на   шлемы   испанских
завоевателей".
     Воспоминание об этом было столь мимолетным, что мне всегда  казалось,
что встреча продолжалась лишь несколько минут. Но позднее дон Хуан  сказал
мне что я пробыл с бросившим вызов смерти целый день.
     - Я предполагал, что тогда, много лет назад, ты сам назначил  встречу
с бросившим вызов смерти, -  продолжал  дон  Хуан,  -  поэтому  и  пытался
выведать у тебя, знаешь ли ты о том, что происходило.
     - Ты был обо  мне  слишком  высокого  мнения,  дон  Хуан.  От  такого
предположения рехнуться можно. Как тебе могла прийти в голову такая идея?
     - Мне показалось, что бросившему вызов смерти ты  понравился.  А  это
значит, что уже тогда он мог наделить тебя даром силы, хотя ты этого и  не
помнишь. Либо он мог назначить тебе встречу, приняв облик женщины. Я  даже
подозревал, что она дала тебе точные инструкции.
     Дон Хуан заметил, что бросивший  вызов  смерти,  определенно  являясь
существом ритуальных привычек, неизменно  встречал  нагвалей  нашей  линии
сначала в облике мужчины, как это  случилось  с  нагвалем  Себастьяном,  а
впоследствии - в облике женщины.
     - Почему ты называешь дары бросившего вызов смерти дарами силы?  И  в
чем тут тайна? - спросил я. - Ведь ты и сам можешь перемешать  свою  точку
сборки куда угодно, разве не так?
     - Это дары силы, потому что они  являются  продуктом  особого  знания
магов древности, - сказал он. - Это тайна, потому что никто на этой земле,
кроме бросившего вызов смерти, не может явить нам пример таких знаний.  Я,
конечно, могу расположить свою точку сборки там, где хочу, внутри  или  за
пределами энергетической  формы  человека.  Но  чего  я  не  могу,  и  что
подвластно лишь бросившему вызов смерти, - это знать, что нужно  делать  с
моим энергетическим  телом  в  каждом  из  этих  положений  с  тем,  чтобы
достигнуть полного восприятия, полного единства.
     Затем он объяснил, что современные маги не знают особенностей  многих
тысяч возможных позиций точки сборки.
     - О каких особенностях ты говоришь? - спросил я.
     - Особые способы обращения с энергетическим  телом,  направленные  на
достижение прочной фиксации отдельных позиций точки сборки, - ответил он.
     Он привел в пример себя. Он сказал, что дар силы,  полученный  им  от
бросившего вызов смерти, заключался в знании позиции точки сборки вороны и
способах манипуляции своим энергетическим  телом  для  достижения  полного
восприятия себя вороной. Дон Хуан объяснил, что полное восприятие и полное
отождествление - это то, чего старые маги добивались любой ценой, и что  в
случае с его собственным даром силы полное  восприятие  пришло  к  нему  в
результате постепенного  процесса  обучения,  шаг  за  шагом,  как  учатся
работать на очень сложной машине.
     В дальнейшем дон Хуан объяснил, что большинство сдвигов точки сборки,
осуществляемые современными магами, - это незначительные сдвиги в пределах
тонкого пучка светящихся энергетических волокон внутри  светящегося  яйца;
пучка,  называемого  "человеческой  полосой",  или   просто   человеческим
аспектом энергии вселенной.  За  пределами  этого  пучка,  но  все  еще  в
пределах светящегося яйца, располагается  сфера  глубоких  сдвигов.  Когда
точка сборки смещается в любое место этой сферы, восприятие  для  нас  все
еще возможно, но для абсолютного  постижения  требуется  крайне  детальные
процедуры.
     - Неорганические существа попросту надували вас с Кэрол Тиггс в вашем
последнем  путешествии,  якобы  помогая   вам   при   попытке   достигнуть
абсолютного слияния, - сказал дон Хуан. - Они сместили ваши точки сборки в
максимально отдаленное место, помогая  вам  воспринимать  так,  словно  вы
находитесь в своем повседневном мире.  Это  почти  невозможная  вещь.  Для
такого  восприятия   магу   требуются   или   практические   знания,   или
могущественные друзья.
     Твои друзья в конце концов предали бы вас с Кэрол, и вам пришлось  бы
учиться  практическим  способам  борьбы  за  выживание  в  этом  мире.   В
результате вы оба до краев бы  наполнились  прагматизмом,  уподобившись  в
этом наиболее знающим магам древности.
     - Каждый глубокий сдвиг точки сборки  требует  особой  проработки,  -
продолжал он, - которую современные маги могли бы изучить, если бы  знали,
как фиксировать точку сборки на довольно длительное время при любом  таком
сдвиге. Только маги древности  обладали  необходимыми  для  этого  особыми
знаниями.
     Дон Хуан продолжал объяснять, что знание особых действий, необходимых
для  таких  сдвигов,  не  были  доступны  восьми  нагвалям  нашей   линии,
предшествовавшим нагвалю  Себастьяну.  Затем  арендатор  продемонстрировал
нагвалю Себастьяну возможность  достигнуть  полного  восприятия  в  десяти
новых позициях точки сборки.
     Нагваль Сантистебан получил семь, нагваль Лухан - пятьдесят,  нагваль
Розендо - шесть, нагваль Элиас - четыре, нагваль Хулиан - шестнадцать. Сам
он получил две. Всего это составило девяносто особых позиций точки сборки,
известных его линии.
     Он сказал, что на вопрос, считает ли он это преимуществом, он ответил
бы "нет", потому что под тяжестью этих даров наша линия явно сместилась  в
сторону настроения древних магов.
     - Сейчас твоя очередь встретиться с арендатором, -  продолжал  он.  -
Возможно, что дары, которые он тебе даст, станут последней  каплей,  после
чего  наша  линия  окончательно  погрузится  во  мрак,  поглотивший  магов
древности.
     - Это ужасно болезненно, - сказал я.
     - Я тебе искренне сочувствую, - серьезно ответил он. - Знаю, что тебя
не успокоит, если я скажу тебе, что  это  самое  серьезное  испытание  для
современного нагваля. Встреча с таким древним и таинственным существом как
арендатор вызывает не столько страх, сколько отвращение. Так,  по  крайней
мере, было со мной, и это факт.
     - Почему я должен пойти на это, дон Хуан?
     - Потому что, сам того не зная, ты уже принял вызов бросившего  вызов
смерти. За время твоего ученичества  я  подготовил  тебя  к  этой  встрече
незаметно для тебя самого, точно так же, как  это  проделал  со  мной  мой
учитель.
     - Я прошел через такой же ужас, только, пожалуй, в чуть более  грубой
форме. - сказал он, посмеиваясь. - Нагваль Хулиан был мастер  на  жестокие
шутки. Он сказал мне, что одна очень красивая и пылкая  вдова  влюблена  в
меня до безумия. Нагваль часто брал меня с собой в церковь, и я видел  там
женщину, подолгу смотревшую на меня. Она показалась мне  красивой.  Я  был
молодым невежей, и когда нагваль сказал, что  она  любит  меня,  я  в  это
поверил. Меня ожидало сильное разочарование.
     Я с трудом удержался от смеха при жесте дона Хуана, означавшем потерю
им невинности. Затем меня поразила мысль о том, что положение,  в  котором
он оказался, было совсем не смешным, - оно было просто страшным.
     - Ты уверен, дон Хуан, что эта женщина была арендатором? - спросил я,
все еще надеясь, что это ошибка или плохая шутка.
     - Я совершенно уверен, - сказал он. - Кроме того, даже если бы  тогда
я и был таким тупым, чтобы забыть арендатора, мое видение  не  может  меня
подвести.
     - Имеешь ли ты в виду, дон Хуан, что арендатор  обладает  иным  типом
энергии?
     - Нет, не иным типом энергии, но, без  сомнения,  другими  признаками
энергии, что отличает его от нормального человека.
     - Ты абсолютно уверен, что та женщина -  арендатор?  -  настаивал  я,
почувствовав внезапный прилив отвращения и страха.
     - Эта женщина  была  арендатор!  -  воскликнул  дон  Хуан  тоном,  не
терпящим возражения.
     Некоторое  время  мы  сидели  молча.  Я  ожидал  следующего   прилива
неописуемой паники.
     Я уже сказал тебе, что  быть  натуральным  мужчиной  или  натуральной
женщиной является вопросом положения точки сборки, - сказал  дон  Хуан.  -
Но, естественно, я  имел  в  виду  того,  кто  родился  или  мужчиной  или
женщиной. Для видящего самая яркая часть  точки  сборки  обращена  наружу,
если это женщина, и вовнутрь, - если это мужчина. Точки сборки  арендатора
первоначально была обращена вовнутрь, но он менял ее положение,  и  вращая
ее,  превратил  свою  яйцеобразную  энергетическую  оболочку   в   подобие
спиралевидной раковины.



                           12. ЖЕНЩИНА В ЦЕРКВИ

     Мы сидели в молчании. Мои вопросы  иссякли,  а  дон  Хуан,  казалось,
сказал мне все, что считал нужным  сказать.  Было  никак  не  больше  семи
вечера, но площадь была против обыкновения пустынной. Вечер был теплым. По
вечерам в этом городе люди обычно сновали по  площади  до  десяти  и  даже
одиннадцати часов.
     Я воспользовался моментом затишья, чтобы осмыслить то,  что  со  мной
произошло. Мое время с доном Хуаном подходило к концу.  Он  и  его  партия
были близки к осуществлению магической мечты - оставить этот мир и войти в
непостижимые пространства. Основываясь на своих ограниченных достижениях в
области сновидения, я верил, что их  притязания  были  не  иллюзорными,  а
напротив - исключительно трезвыми,  хотя  и  противоречащими  разуму.  Они
стремились постичь непознаваемое, и они сделали это.
     Дон  Хуан  был  прав,  когда   говорил,   что   сновидящий,   вызывая
систематическое перемещение своей точки сборки,  раскрепощает  восприятие,
расширяя диапазон и масштабы того, что может быть  воспринято.  Для  магов
его партии сновидение не только открывало  врата  в  любые  воспринимаемые
миры, но и готовило их  ко  вхождению  в  эти  миры  в  полном  осознании.
Сновидение для них было чем-то невыразимым, беспрецедентным, чем-то таким,
на что можно было лишь намекнуть, как  это  сделал,  например,  дон  Хуан,
когда назвал его вратами к свету и темноте во вселенной.
     Им осталось сделать только одно  -  свести  меня  с  бросившим  вызов
смерти. Я сожалел о том, что дон Хуан не позволил мне записывать, чтобы  я
мог лучше подготовиться. Но он был нагвалем, который в деле любой важности
полагался на экспромт или вдохновение, почти  ни  о  чем  не  предупреждая
заранее.
     На мгновение я почувствовал себя хорошо, сидя с доном Хуаном  в  этом
парке и ожидая дальнейшего развития событий. Но  затем  моя  эмоциональная
стабильность стала улетучиваться, и я в мановение ока  оказался  на  грани
темного отчаяния. Меня захватили мелочные соображения  относительно  своей
безопасности, своих целей, своих надежд  в  этом  мире,  своих  проблем  и
тревог. Однако поразмыслив, я  вынужден  был  признать,  что  единственное
истинное беспокойство, которое у меня оставалось - это беспокойство о моих
трех соратниках по миру дона Хуана. Но даже это реально не волновало меня.
Дон Хуан научил их быть такими воинами, которые всегда знали, что  делают,
и, что самое главное, он научил их всегда знать, что делать с тем, что они
знают.
     Имея все возможные земные причины, чтоб испытывать муки, беспокоившие
меня с давних пор, все, с  чем  я  остался,  было  беспокойством  за  себя
самого. И я без тени стыда предавался ему. Одно последнее  индульгирование
на дорожку: страх умереть от  руки  бросившего  вызов  смерти.  Мне  стало
страшно  до  спазмов  в  желудке.  Я  пытался  извиняться,  но  Дон   Хуан
рассмеялся.
     - Ты не уникален в своем страхе, - сказал  он.  -  Когда  я  встретил
бросившего вызов смерти, я наложил в штаны. Поверь мне.
     Я долго ожидал в молчании, это были тяжкие минуты.
     - Ты готов? - спросил он.
     Я сказал - да!
     Вставая, он добавил: - Тогда идем, посмотрим, как ты сможешь выйти на
линию огня.
     Он  направился  назад  в  церковь.  Все,  что  я  могу  вспомнить  до
сегодняшнего дня, - это то, как он тащил меня весь этот путь. Я не  помню,
как мы дошли до церкви, как вошли в нее. Дальше  мне  запомнилось,  как  я
опустился  на  колени  на  длинную  потертую  деревянную  скамью  рядом  с
женщиной,  которую  заметил  раньше.  Она  улыбалась  мне.  В  отчаянии  я
оглянулся, пытаясь найти дона Хуана, но его нигде не было. Я бы заметался,
как летучая мышь, вырвавшаяся из мрака, если бы женщина не удержала  меня,
схватив за руку.
     -  Ты  что,  боишься  меня,  маленькую?  -  спросила   меня   женщина
по-английски.
     Я стоял, словно приклеенный к тому месту, где  преклонил  колени.  Ее
голос - вот что мгновенно приковало мое внимание. Я не могу  описать,  что
было в этом резком звуке,  проникнувшем  в  самые  потаенные  уголки  моей
памяти. Мне показалось, что я знал этот голос всегда.
     Я остался стоять неподвижно,  загипнотизированный  этим  звуком.  Она
спросила меня по-английски еще о чем-то, но я не мог  понять,  о  чем  она
говорила. Она опустилась на колени справа от меня.
     - Я понимаю, что такое настоящий страх. Я живу с ним.
     Я только собрался заговорить с ней, когда услышал  голос  эмиссара  у
своего уха.
     - Это голос Хермелинды, твоей кормилицы, - сказал он.
     Единственное, что я знал о Хермелинде, -  это  история,  рассказанная
мне о том, как она была насмерть сбита  грузовиком.  Этот  женский  голос,
взывавший к таким глубинам  памяти,  потряс  меня.  Я  испытал  мгновенное
мучительное волнение.
     -  Я  -  твоя  кормилица!  -  негромко  воскликнула  женщина.  -  Как
необыкновенно! Хочешь молочка? - Смех сотрясал ее тело.
     Я приложил сверх усилие, чтобы остаться спокойным,  хотя  чувствовал,
что земля уходит из под  моих  ног  и  в  следующее  мгновение  я  потеряю
сознание.
     - Не обращай внимания на мои шутки, - сказала женщина низким голосом.
- По правде говоря,  ты  мне  очень  нравишься.  Ты  переполнен  энергией.
Похоже, мы с тобой поладим.
     Прямо перед нами опустились  на  колени  два  старика.  Один  из  них
неожиданно обернулся, странно посмотрев на нас. Она не  обратила  на  него
никакого внимания, продолжая шептать мне на ухо.
     Разреши мне держать тебя за руку, - попросила она.
     Однако ее просьба звучала как приказ. Я  подчинился  и  оставил  свою
руку в ее, не в силах ответить нет.
     - Спасибо за твое доверие и веру в меня, - прошептала она.
     Звук ее голоса вверг меня в безумие. Его резкость была так  необычна,
так абсолютно женственна. Ни  при  каких  обстоятельствах  не  смог  бы  я
спутать его с мужским  голосом,  пытающимся  звучать  по-женски.  Это  был
резкий голос, но не хриплый или грубый. Он более походил на  хруст  гравия
под босыми ступнями.
     Я приложил  неимоверное  усилие,  чтобы  разорвать  невидимую  пелену
энергии, которая, казалось, окутала меня.  Кажется,  это  мне  удалось.  Я
встреч, собираясь уходить, и я бы сделал это, но женщина тоже поднялась  и
прошептала мне на ухо:
     - Не убегай. Мне надо так много сказать тебе.
     Я автоматически сел,  остановленный  любопытством.  Странно,  но  мое
волнение внезапно исчезло, - пропал и  мой  страх.  У  меня  даже  хватило
смелости спросить:
     - Ты действительно женщина?
     Она тихо усмехнулась, словно молодая девушка. Затем она заговорила.
     - Если ты опасаешься, что я превращусь в грозного мужчину, который  в
состоянии причинить тебе вред, то глубоко ошибаешься, -  сказала  она  еще
более гипнотическим, странным голосом. - Ты мой благодетель. Я твоя слуга,
и я была слугой всем твоим предшественникам.
     Сконцентрировав всю свою энергию, я высказал ей свои мысли.
     - Пожалуйста, бери мою энергию, - сказал я. - Это мой дар тебе. Но  я
не хочу от тебя никакого дара силы. Я так решил.
     - Я не могу взять твою энергию даром, - прошептала она. - Я плачу  за
то, что получаю. Это сделка. Глупо отдавать свою энергию даром.
     - Я был глупцом всю мою жизнь. Поверь мне, - сказал я. - Я,  конечно,
могу позволить себе сделать тебе такой подарок. У меня нет с этим проблем.
Тебе нужна энергия - бери ее. Но я  не  нуждаюсь  в  излишествах.  У  меня
ничего нет, и мне это нравится.
     - Возможно, - сказала она задумчиво.
     Агрессивным тоном я спросил, что, собственно, "возможно"  -  возможно
взять мою энергию, или возможно ее недоверие к тому, что  у  "меня  ничего
нет, и мне это нравится".
     Она довольно ухмыльнулась и сказала, что она, возможно,  возьмет  мою
энергию, раз я  столь  великодушно  ее  предлагаю,  но  она  должна  будет
расплатиться. Она должна мне отплатить чем-то равноценным.
     Слушая ее, я понял, что она говорит по-испански  с  очень  сильным  и
странным акцентом. Никогда в своей жизни я не слышал, чтобы  кто-либо  так
говорил. В каждом слове она добавляла лишнюю фонему в середине слога.
     - У тебя очень необычный акцент, - сказал я. - Откуда он?
     - Почти из загробного мира, - сказала она и вздохнула.
     Между нами установился контакт. Я понял, почему  она  вздохнула.  Она
была ближе всего к вечности, в то время как я был  чем-то  временным.  Это
было моим преимуществом. Бросившая вызов смерти загнала себя в угол,  а  я
был свободен.
     Я  внимательно  рассматривал  ее.  Казалось,  что  ей  где-то   между
тридцатью пятью и сорока  годами.  Это  была  смуглая  женщина,  настоящая
индеанка, довольно крепкая, но не толстая. Я мог видеть  гладкую  кожу  ее
рук, молодые и упругие мускулы. В ней было около пяти футов  и  шести  или
семи дюймов роста. Она была одета в длинное  платье  и  черную  шаль.  Она
стояла на коленях, и я мог видеть ее гладкие пятки и часть ее сильных икр.
Ее талия была тонкой. У нее были большие груди, которые она не могла  или,
возможно, не хотела скрывать под своей шалью. Ее блестящие  черные  волосы
были заплетены в косы. Она не была красавицей, но не была и простушкой. Ее
черты ни в коей мере не были выдающимися. Я ощущал, что  ничто  в  ней  не
может привлечь  внимания,  кроме  ее  глаз,  обычно  опущенных,  прикрытых
веками. Ее глаза были прекрасны, ясны и спокойны. Кроме дона Хуана, я ни у
кого не видел столь сияющих и живых глаз.
     От ее глаз мне стало совершенно спокойно. Такие глаза не  могут  быть
злыми. Я ощутил прилив доверия и оптимизма и почувствовал, что  я  как  бы
знаю ее всю  жизнь.  Но  я  так  же  хорошо  осознавал  и  другое  -  свою
эмоциональную нестабильность. Это  всегда  беспокоило  меня  в  мире  дона
Хуана, заставляя постоянно быть  в  подвешенном  состоянии.  У  меня  были
моменты абсолютного доверия,  интуитивно  сопровождаемые  лишь  ничтожными
сомнениями  и  недоверием.  Эта  ситуация  не  выглядела  иначе.   В   мой
подозрительный ум внезапно пришла мысль, предупреждающая меня: я попал под
влияние женских чар.
     - Вы начали изучать испанский недавно, не так ли? - сказал  я,  чтобы
отделаться от своих мыслей, боясь, что она их прочтет.
     - Только вчера, - отпарировала она и рассмеялась хрустальным  смехом,
показывая маленькие, невероятно белые зубы, сверкающие как жемчуг.
     Люди повернулись и посмотрели на нас. Я опустил голову  ниже,  словно
углубясь в молитву. Женщина придвинулась ко мне ближе.
     - Есть ли здесь место, где мы могли бы поговорить? - спросил я.
     - Мы разговариваем здесь, - ответила она. - Здесь я говорила со всеми
нагвалями твоей линии. Если говорить  шепотом,  никто  не  услышит  нашего
разговора.
     Я сгорал от  нетерпения,  желая  спросить  о  ее  возрасте.  Но  меня
отрезвило одно  мое  воспоминание.  Я  вспомнил  одного  своего  приятеля,
который на  протяжении  многих  лет  устраивал  всяческие  западни,  чтобы
вынудить меня открыть свой возраст. Я ненавидел этот его мелочный интерес,
а сейчас я сам был на грани такого же поведения. Я тотчас же отбросил  эту
мысль.
     Я хотел  ей  сказать  об  этом,  чтобы  просто  поддержать  разговор.
Казалось,  что  она  знает,  какие  мысли  приходят  мне  в  голову.   Она
по-дружески сжала мне руку, словно затем, чтобы сказать,  что  наши  мысли
совпадают.
     - Можешь ли ты вместо подарка дать  мне  какое-нибудь  напутствие?  -
спросил я ее.
     Она отрицательно покачала головой.
     - Нет, - прошептала она. - Мы совершенно разные. Даже  более  разные,
чем мне представлялось возможным.
     Она поднялась и соскользнула со скамьи. Ловко преклонила колени, став
лицом к главному алтарю. Перекрестилась и дала знак  следовать  за  ней  к
большому боковому алтарю слева от нас.
     Мы стали на колени перед большим Распятием.  До  того,  как  я  успел
что-либо сказать, она произнесла:
     - Я живу очень долгое время. Причиной моей долгой жизни является  мое
умение контролировать сдвиги и перемещение моей точки сборки. Вместе с тем
я не остаюсь слишком подолгу здесь,  в  вашем  мире.  Я  должна  сохранять
энергию, которую я получаю от нагвалей вашего рода.
     - Прикована ли ты только к этому месту, находясь в этом мире?
     - Нет. Я хожу везде, где хочу.
     - Ты всегда женщина?
     - Я была женщиной дольше, чем мужчиной. Мне  это  определенно  больше
нравится. Я почти забыла, как быть мужчиной. Я полностью женщина!
     Она взяла мою руку и заставила прикоснуться  к  ее  промежности.  Мое
сердце колотилось у меня в горле. Она действительно была женщиной.
     - Я не могу просто взять твою энергию, - сказала она, меняя  тему.  -
Мы должны заключить соглашение другого рода.
     На меня накатила еще одна волна бесконечного  благоразумия.  Я  хотел
спросить ее, где она жила, когда бывала в этом мире. Оказалось, что у меня
не было необходимости произносить свой вопрос вслух, чтобы получить ответ.
     - Ты гораздо-гораздо моложе меня, - сказала она. Но и тебе уже теперь
очень непросто сообщать людям, где ты живешь. И даже если ты приводишь  их
в дом, за который платишь и который является твоей собственностью, - он не
является тем местом, где ты живешь.
     - Есть так много вещей, о которых я хотел бы спросить тебя, но мне  в
голову приходят лишь бестолковые мысли, - сказал я.
     - Тебе не нужно о чем-либо спрашивать меня, - продолжала  она.  -  Ты
уже знаешь все, что знаю я. Тебе требуется лишь толчок, чтобы вызвать свои
знания. Я дам тебе такой толчок.
     Мне не только приходили в голову  бестолковые  мысли,  но  и  весь  я
находился в состоянии такой  внушаемости,  что  не  успела  она  закончить
говорить, что я знаю то, что знает она, как я ощутил, что я  действительно
знаю все, и мне не нужно больше задавать  какие-либо  вопросы.  Смеясь,  я
сказал ей о своей доверчивости.
     - Ты не доверчив, - авторитетно заверила она меня. - Ты  знаешь  все,
потому что сейчас ты полностью во втором внимании. Оглядись вокруг!
     На какой-то миг я не мог сфокусировать свое  зрение.  Это  было  так,
словно в мои глаза  попала  вода.  Когда  я  присмотрелся,  я  понял,  что
произошло нечто зловещее. Церковь была другой, более  темной,  угрожающей,
гнетущей. Я поднялся и ступил пару шагов к нефу. В глаза бросились скамьи;
они были сделаны не из досок, а из тонких перекрученных бревен.  Это  были
самодельные  скамьи,  установленные   внутри   величественного   каменного
строения. Другим стал также и свет в церкви.  Он  был  желтоватым,  и  его
тусклое свечение отбрасывало столь черные тени, каких мне  не  приходилось
видеть никогда в жизни. Он исходил от свечей, горевших на многих  алтарях.
Я ощущал, как гармонично сочетается пламя свечей  с  массивными  каменными
стенами и росписями колониальной церкви.
     Женщина смотрела на меня; сияние ее глаз было просто  невероятным.  Я
знал, что я в сновидении, и она руководит моим сновидением. Но я не боялся
ни ее, ни сновидения.
     Я отошел от бокового алтаря и вновь посмотрел на неф церкви.  Там  на
коленях стояли люди и молились. Их было много, необычно маленьких,  темных
и мускулистых. Я видел их склоненные перед главным алтарем головы. Один из
них, стоявший ближе ко мне, смотрел на меня  с  явным  неодобрением.  Я  с
изумлением рассматривал людей и все вокруг. Странным образом я  не  слышал
никакого шума. Люди двигались беззвучно.
     - Я ничего не слышу, - сказал я женщине и мой голос отозвался  гулким
эхом, словно церковь была пустой раковиной.
     Люди рядом обернулись, посмотрели  на  меня.  Женщина  потянула  меня
назад в темноту бокового алтаря.
     - Ты будешь слышать, если перестанешь слушать своими ушами, - сказала
она. - Слушай своим вниманием сновидения.
     Оказалось, что мне требуются лишь ее нашептывания. Внезапно  на  меня
нахлынул гул голосов толпы молящихся. Я был охвачен им мгновенно. Это  был
самый необыкновенный звук, который  я  когда-либо  слышал.  Пораженный,  я
хотел сообщить об этом женщине, но ее не было рядом со мной. Я поискал  ее
взглядом. Она почти дошла до дверей. Там она обернулась, чтобы подать  мне
знак следовать за ней. Я  догнал  ее  в  галерее.  Улицы  больше  не  были
освещены. Единственным освещением был лунный свет. Фасад церкви также стал
другим; он был недостроен. Повсюду  лежали  квадратные  блоки  известняка.
Вокруг церкви не было больше никаких других строений. В лунном  свете  эта
картина выглядела жутко.
     - Куда мы идем? - спросил я ее.
     - Никуда, - ответила она. - Мы просто вышли на  простор  и  безлюдье.
Здесь мы можем говорить вдоволь.
     Она заставила меня сесть на полу обработанный кусок известняка.
     - Во втором внимании  есть  неисчерпаемые  сокровища,  которые  нужно
только раскрыть, - начала она. - Самым важным является то, какую начальную
позицию примет сновидящий. Именно в этом заключается секрет древних магов,
которые были древними уже в мое время. Подумай об этом.
     Она подсела ко мне так близко, что я  чувствовал  жар  ее  тела.  Она
положила руку на мои плечи и прижала  меня  к  своей  груди.  От  ее  тела
исходил особый аромат;  он  напоминал  мне  запах  дерева  и  шалфея.  Это
происходило не потому, что она пользовалась духами; казалось, что  все  ее
существо издает благоухание соснового леса. И жар  ее  тела  тоже  не  был
таким,  как  у  меня  или  у  кого-либо  мне  известного.   Ее   жар   был
ментолово-прохладным, сдержанным. Мне пришло в голову,  что  этот  жар  не
ослабевает, но и не усиливается.
     Она начала шептать мне в левое ухо. Она сказала, что дары, данные  ею
нагвалям моей линии, связаны с  тем,  что  древние  маги  обычно  называли
"сдвоенными позициями". Это, так сказать,  начальная  позиция,  в  которой
спящий располагает свое  физическое  тело  для  сновидений,  отражается  в
позиции, в которой он располагает в сновидении  свое  энергетическое  тело
для того, чтобы зафиксировать свою точку  сборки  в  любом  избираемом  им
месте.
     Две позиции составляют целое, - говорила она,  -  и  магам  древности
пришлось   потратить   тысячи   лет,   чтобы   найти   наилучший    способ
взаимоотношений между любыми двумя позициями.  У  современных  видящих,  -
продолжала она с усмешкой, - никогда не будет  времени  и  условий,  чтобы
проделать всю эту работу, и мужчинам и женщинам из твоей  линии  на  самом
деле повезло в том, что у них есть я, сделавшая им такие подарки.
     Ее смех зазвучал особенно хрустально.
     Я не совсем понял ее объяснения сдвоенных позиций.  Я  без  церемоний
заявил ей, что не хочу испытывать все это  сам,  мне  достаточно  знать  о
таких вещах как о интеллектуальной возможности.
     - Что именно ты хочешь знатью - спросила она мягко.
     - Объясни мне, что ты имеешь в виду  под  сдвоенными  позициями,  или
начальной позицией, которую должен принять сновидящий в своем сновидении.
     Как ты укладываешься для сновидений? - спросила она.
     - По-разному. У меня нет  определенной  позы.  Дон  Хуан  никогда  не
акцентировал на этом моего внимания.
     - Это сделаю я, - сказала она и встала.
     Она изменила позицию. Сев справа от меня, она зашептала мне в  другое
ухо, что в соответствии с тем, что знает она, поза  для  сновидения  имеет
первостепенное значение. Она предложила проверить это на очень утонченных,
но простых упражнениях.
     - Начни сновидеть, расположившись на правом боку, чуть согнув ноги  в
коленях, - сказала она. - Правило заключается в том, чтобы  сохранить  эту
позицию и заснуть в ней. Затем в сновидении упражнение заключается в  том,
чтобы видеть во сне, что ты ложишься  именно  в  этом  положении  и  снова
засыпаешь.
     - Что это дает? - спросил я.
     - Это делает точку сборки неподвижной, я имею в виду, - действительно
неподвижной, -  в  каком  бы  положении  она  не  была  в  момент  второго
засыпания.
     - И что будет в результате этого упражнения?
     - Полное восприятие. Я уверена, твои учителя уже говорили  тебе,  что
мои подарки - это подарки полного восприятия.
     - Да. Но я думаю,  что  мне  не  совсем  ясно,  что  означает  полное
восприятие, - соврал я.
     Она  не  обратила  на  мои  слова  никакого  внимания  и   продолжала
рассказывать мне о четырех вариантах упражнения, когда  погружение  в  сон
происходит на правом боку, на левом, на спине и на животе.  Затем  о  том,
что в сновидении упражнение выполняется, чтобы приснилось второе засыпание
в том же положении, в котором начался сон.  Она  обещала  мне  необычайные
результаты, которые, по ее словам, невозможно предсказать.
     Она внезапно изменила тему и спросила меня:
     - Какой ты подарок хочешь для себя лично?
     - Мне не надо никакого подарка. Я уже говорил тебе это.
     - Я настаиваю. Я должна предложить тебе подарок, и ты должен  принять
его. Таково наше соглашение.
     - Наше соглашение состоит в том, что мы даем тебе энергию.  Так  бери
ее у меня. Это мой подарок тебе.
     Женщина, казалось, была ошеломлена. Я настаивал, говоря ей,  что  все
будет в порядке, если она возьмет мою энергию. Я даже сказал ей,  что  она
мне необыкновенно нравится. Я не кривил душой. В женщине было нечто  очень
грустное и вместе с тем очень трогательное.
     - Давай пойдем назад в церковь, - тихо произнесла она.
     - Если ты действительно хочешь сделать мне подарок,  -  сказал  я,  -
возьми меня на прогулку по этому городу при лунном свете.
     Она кивнула в знак согласия.
     - При условии, что ты не произнесешь ни слова, - сказала она.
     - Почему? - спросил я, хотя уже знал ответ.
     - Потому что мы видим сон, - сказала она. - Я возьму тебя  глубоко  в
свое сновидение.
     Она объяснила, что пока мы  остаемся  в  церкви,  у  меня  достаточно
времени подумать и поговорить, но  за  пределами  церкви  ситуация  совсем
другая.
     - Почему так? - дерзко спросил я.
     Самым серьезным тоном, который не только  сделал  ее  мрачнее,  но  и
вселил в меня ужас, женщина сказала:
     - Потому что за ее пределами ничего нет. Это  сон.  Ты  находишься  у
четвертых врат сновидения, видя во сне мой сон.
     Она  сказала  мне,  что  ее  искусство  заключается   в   способности
направлять свое намерение, и все, что я  вижу  вокруг,  происходит  по  ее
воле. Она сказала  шепотом,  что  церковь  и  город  были  результатом  ее
воображения; они существовали не существуя.  Она  добавила,  глядя  мне  в
глаза, что это одна из тайн намерения во втором внимании  двойной  позиции
сновидения.  Это  может  быть  сделано,  но  не  может  быть  объяснено  и
постигнуто.
     Она сказала мне, что она происходит из линии  магов,  которые  знали,
как действовать во втором внимании, направляя свое намерение.  Ее  рассказ
повествовал о том, что маги из ее линии владели искусством направлять свои
мысли в сновидении с целью воспроизвести завершенную и  правдивую  картину
объекта, структуры, точки, фрагмента ситуации по своему выбору.
     Она рассказывала, что магии ее линии  обычно  начинали  с  того,  что
пристально рассматривали простой объект и запоминали  каждую  его  деталь.
Они могли затем закрыть глаза и  представить  объект,  корректировать  это
визуальное представление, сравнивая с самим объектом, до тех пор, пока  не
видели его с закрытыми глазами полностью завершенным.
     Следующим пунктом в их развивающейся схеме было сновидение с объектом
и создание в сновидении полной материализации объекта с  точки  зрения  их
собственного ощущения.
     -  Этот  акт,  -  сказала  женщина,  -  называется  первым  шагом   к
абсолютному восприятию.
     От простых объектов эти маги переходили к более сложным конструкциям.
Конечной целью для всех них являлось визуальное представление в сновидении
всего мира, и воссоздания таким образом абсолютно вероятной реальности,  в
которой они могли бы существовать.
     - Когда кто-либо из магов моей линии  приобретал  способность  делать
это, - продолжала женщина, - он запросто мог  забирать  кого-либо  в  свое
намерение, в свое сновидение. Это именно то,  что  я  сейчас  проделала  с
тобой, и то, что я делала со всеми нагвалями твоей линии.
     Женщина захихикала.
     - Ты лучше поверь в это, - сказала она так,  словно  я  не  верил.  -
Целые народы исчезли в таких сновидениях. Вот почему я сказала  тебе,  что
эта  церковь  и   этот   город   являются   одной   из   тайн   намерения,
сконцентрированного во втором внимании.
     - Ты сказала, что целые народы исчезли таким образом.  Как  это  было
возможно? - спросил я.
     - Они создали визуальный образ, а затем воссоздали такую  ситуацию  в
сновидении, - ответила она. - Ты никогда не создавал  подобных  визуальных
образов чего-либо, поэтому тебе очень опасно входить в мое сновидение.
     Затем она предупредила  меня,  что  пойти  через  четвертые  врата  и
продвигаться по местам, которые существуют лишь в  чьем-то  воображении  -
весьма рискованно, так как каждый момент такого сна должен быть  абсолютно
личным моментом.
     - Ты все еще хочешь идти? - спросила она.
     Я сказал, что да. Потом она еще кое-что рассказала  мне  о  сдвоенных
позициях. Суть ее объяснения сводилась к тому, что, к примеру,  я  сновижу
мой родной город, и мое сновидение началось, когда я лежал на правом  боку
и видел сон, что я заснул. Второе сновидение не  должно  быть  обязательно
сном о моем родном городе, но быть наиболее конкретным сном, какой  только
можно вообразить.
     Она  была  уверена,  что  в  своей  практике  сновидения  я   получал
бесчисленное. Множество конкретных деталей, но заверяла меня,  что  каждая
из них скорее всего была случайностью. Потому  что  единственным  способом
полностью контролировать  сны  является  использование  техники  сдвоенных
позиций.
     И не спрашивай меня, почему, - добавила она. - Это просто происходит.
Как и все остальное.
     Она заставила меня встать и снова  предостерегла  меня,  чтобы  я  не
разговаривал и не отставал от нее. Она  нежно  взяла  меня  за  руку  так,
словно я -  ребенок,  и  повела  к  скоплению  домов,  казавшихся  темными
силуэтами. Мы шли по булыжной мостовой. Массивные речные камни были  вбиты
остриями в землю. Казалось, что рабочие нарочно  оставили  все  неровности
поверхности, и не пытаясь ее выровнять.
     Дома  представляли  собою  большие  побеленные  одноэтажные   грязные
строения с черепичными крышами. Внутри бесцельно бродили люди. Тени внутри
домов вызывали у меня такое впечатление, словно любопытные, но  напуганные
соседи шушукаются за дверьми. Я видел также невысокие холмы вокруг города.
     В  отличие  от  происходившего  со  мной  в  моих  сновидениях,   мои
ментальные процессы оставались ясными. На мои мысли не влиял ход событий в
сновидении. Мой разум подсказывал мне,  что  я  находился  в  приснившейся
версии города, в котором жил дон Хуан, но в другое время. Мое  любопытство
разгорелось. Я находился вместе с бросившей вызов смерти в ее  сновидении.
Но был ли это сон? Сама она говорила, что это был сон. Я хотел видеть все,
быть сверх бдительным. Я хотел проверить все, видя энергию.  Я  чувствовал
себя смущенным, но женщина еще крепче сжала мне руку, так, словно подавала
мне знак, что согласна со мной.
     Все еще чувствуя себя до абсурда робко, я машинально громко заявил  о
своем намерении видеть. В практике моего сновидения я использовал фразу "я
хочу видеть энергию". Иногда я должен был говорить ее вновь и вновь до тех
пор, пока не получал результат.  На  сей  раз,  как  только  я  по  своему
обыкновению начал повторять это в  городе  сновидения  этой  женщины,  она
начала  смеяться.  Ее  смех  был  похож  на  смех  дона  Хуана:   глубокий
непринужденный смех.
     - Что тебя так развеселило? - спросил я, несколько обескураженный  ее
смехом.
     - Хуан Матус не любит древних магов  вообще  и  меня  в  особенности,
сказала женщина в перерыве между приступами смеха. - Все,  что  мы  должны
сделать для того, чтобы видеть в наших снах, -  показать  своим  маленьким
пальцем на то, что мы хотим увидеть. Заставить тебя кричать в моем  сне  -
это его способ направить мне свое послание. Ты  должен  признать,  что  он
действительно умен.
     Она  на  мгновение  остановилась,   затем   продолжила   с   оттенком
откровения:
     - Ты вопишь, как дурной осел во время случки.
     Чувство юмора  магов  привело  меня  в  крайнее  замешательство.  Она
смеялась так, что, казалось, уже не в состоянии была продолжать  прогулку.
Я чувствовал себя в глупом  положении.  Когда  она  успокоилась  и  к  ней
вернулось самообладание, она вежливо сказала мне, что я  могу  указать  на
все, что я хочу видеть в ее сновидении, включая ее саму.
     Я указал мизинцем левой руки на дом. В этом  доме  не  было  энергии.
Этот дом был как любой другой фрагмент в обычном сне. Я  указывал  на  все
остальное вокруг меня, результат был тот же.
     -  Укажи  на  меня,  -  предложила  она.   -   Ты   должен   получить
подтверждение, что именно этим методом сновидящие достигают видения.
     И она была абсолютно права. Это был способ. В  тот  момент,  когда  я
указал своим пальцем на нее, она стала сгустком  энергии.  Могу  добавить,
очень своеобразным сгустком. Ее энергетическая форма точно соответствовала
тому, какой описывал ее дон  Хуан;  она  выглядела  как  огромная  морская
раковина, закручивающаяся вовнутрь  вдоль  раскола,  идущего  по  всей  ее
длине.
     Я единственное существо, генерирующее энергию в этом сне,  -  сказала
она. - Так что самым правильным для тебя будет просто за всем наблюдать.
     В этот момент я впервые был поражен глубиной  шутки  дона  Хуана.  Он
ухитрился сделать так, чтобы я выучился кричать  в  своем  сне  для  того,
чтобы я сумел крикнуть в плену сновидения, принадлежавшего бросившей вызов
смерти. Это показалось мне настолько смешным, что я буквально задохнулся в
приступе смеха.
     Давай продолжим нашу прогулку, - мягко произнесла  женщина,  когда  я
перестал смеяться.
     Там были лишь две улицы, которые пересекались;  в  каждой  -  по  три
квартала домов. Мы прошлись  по  всей  длине  обеих  улиц.  И  не  раз,  а
четырежды. Я смотрел на все и своим слухом сновидения внимал каждому шуму.
Шумов  было  мало,  только  где-то  далеко  лаяли   собаки   или   шепотом
разговаривали люди, когда мы проходили мимо.
     Собачий лай вызвал во мне незнакомое и сильное чувство. Я должен  был
остановиться. Я облегченно вздохнул, прислонившись плечами к стене.
     Прикосновение к стене было  шокирующим,  не  потому  что  стена  была
необычная, а потому, что то, к чему я прикоснулся, было настоящей  твердой
стеной, как любая другая стена, до которой я  когда-либо  дотрагивался.  Я
почувствовал это своей свободной рукой. Я провел  пальцами  по  ее  грубой
поверхности. Это действительно была стена.
     Ее ошеломляющая реальность немедленно заставила меня забыть  об  этом
необычном ощущении, и ко мне вернулся интерес к продолжению наблюдения.  В
особенности я искал те черты, которые соотносились бы с городом моего дня.
Тем не менее, как я ни пытался, соответствий не находилось. В этом  городе
тоже была площадь, но она находилась перед церковью. На  площадь  выходила
галерея.
     В лунном свете холмы вокруг города были ясно видны и почти узнаваемы.
Я пытался сориентироваться, наблюдая за Луной и  звездами  так,  словно  я
находился в реальной повседневной жизни. Месяц был  на  ущербе,  вероятно,
был первый день после полнолуния.  Он  находился  высоко  над  горизонтом.
Должно быть, было между восемью и девятью часами  вечера.  Я  видел  Орион
справа от Луны; две главные звезды - Бетельгейзе и Ригель - находились  на
одном уровне с Луной. Я определил начало декабря. Мое время было - май.  В
мае Орион нигде в это время суток не виден. Я смотрел на Луну очень долго.
Ничего  не  изменилось.  Это  была   Луна,   насколько   я   мог   судить.
Несоответствие во времени очень меня взволновало.
     Обследовав  горизонт  на  юге,  я  подумал,   что   смогу   различить
колоколообразную вершину, которую было видно из внутреннего  дворика  дона
Хуана. Затем я пытался определить, где может быть его  дом.  На  мгновение
мне показалось, что я нашел. Я так увлекся, что отпустил руку женщины. Тут
же меня охватило невероятное волнение. Я знал, что должен  возвращаться  в
церковь, потому что если я этого не сделаю, мне грозит умру. Я  повернулся
и бросился к церкви. Женщина быстро схватила мою  руку  и  последовала  за
мной.
     Пока мы быстрым шагом приближались к церкви,  я  понял,  что  в  этом
сновидении мы находились в той части города, которая была  позади  церкви.
Если бы я принял это во внимание, возможно, я бы смог сориентироваться. Но
у меня уже не хватало внимания  сновидения.  Я  сосредоточил  его  остаток
целиком на деталях архитектуры и орнамента задней части церкви. Я  никогда
не видел эту часть строения в мире обыденной жизни и подумал, что  если  я
зафиксирую в своей памяти ее детали,  то  смогу  сравнить  их  с  деталями
реальной церкви.
     Этот план экспромтом возник в моей  голове.  Но  что-то  внутри  меня
презирало эти мои попытки все обосновать. На протяжении моего  ученичества
меня постоянно беспокоила потребность  объективности,  которая  заставляла
меня проверять и перепроверять все, что касалось мира дона Хуана. Это была
не то чтобы возведенная в ранг закона необходимость, но скорее потребность
использовать стремление к  объективности  как  опору  в  моменты  наиболее
сильных противоречий в познании. Когда появлялось время,  чтобы  проверить
то, что я намечал, - я никогда не доводил этого до конца.
     В церкви мы с женщиной опустились на колени перед  небольшим  алтарем
на левой стороне, там, где мы были  раньше.  И  в  следующее  мгновение  я
поднялся в хорошо освещенной церкви моего дня.
     Женщина перекрестилась и встала. Я машинально  проделал  то  же.  Она
взяла меня за руку и пошла к двери.
     - Подожди, подожди, - сказал я, удивившись, что могу говорить.
     Я не  мог  четко  сформулировать  свои  мысли,  но  хотел  задать  ей
непростой вопрос. Я хотел спросить, каким образом кто-либо может  обладать
энергией в такой степени, чтобы создать  визуальный  образ  каждой  детали
целого города.
     Улыбаясь, женщина ответила на мой невысказанный вопрос. Она  сказала,
что у нее очень  хорошо  получается  воспроизведение  визуального  образа,
потому что после того, как она занималась этим на  протяжении  всей  своей
обычной   жизни,   у   нее   было   еще    много-много    жизней,    чтобы
совершенствоваться.
     Она добавила, что город, в котором я побывал, и церковь, в которой мы
говорили, были примерами ее недавних опытов в создании зрительных образов.
Церковь  была  той  самой  церковью,  где  был  пономарем  Себастьян.  Она
поставила перед собой задачу запомнить мельчайшие детали каждого угла этой
церкви и этого города - просто для тренировки, безо всякой на то жизненной
необходимости.
     Она завершила свою речь последней, самой беспокоящей мыслью:
     - Поскольку ты кое-что знаешь об этом городе, - хотя  ты  никогда  не
пытался создать его мысленный образ, - сказала она, - сейчас ты  помогаешь
мне создать его. Держу пари, ты не поверишь мне, если я  скажу,  что  этот
город, на который ты смотришь сейчас,  не  существует  в  реальности,  вне
моего и твоего воображения.
     Она пристально посмотрела на меня и рассмеялась над  охватившей  меня
паникой, настолько сильной, что я едва смог осознать, о чем она говорит.
     Мы все еще в сновидении? - спросил я изумленно.
     - Да, - ответила она. Но этот сон более реален,  чем  другие,  потому
что  мне  помогаешь   ты.   Невозможно   это   объяснить,   можно   только
констатировать, что это происходит. Как и все остальное.
     Она широким жестом обвела город вокруг нас.
     - Нет способа объяснить, как это происходит, но это происходит. Помни
всегда то, что я сказала тебе: это тайна направленного намерения во втором
внимании.
     Она нежно привлекла меня к себе.
     - Давай выйдем на площадь  этого  сна,  -  сказала  она.  -  Но  мне,
наверное, следует немного переодеться, и ты почувствуешь себя свободнее.
     Я смотрел непонимающим взглядом, наблюдая,  как  она  искусно  меняет
свой внешний вид. Она  производила  простые  земные  действия.  Она  сняла
длинную юбку, под ней оказалась еще одна современного  покроя.  Затем  она
свернула в узел косу и сменила обувь, надев туфли  на  каблучках,  которые
носила с собой в маленьком узелке.  Она  перевернула  двустороннюю  черную
шаль на бежевую сторону. Теперь она выглядела как типичная  мексиканка  из
средних слоев, приехавшая в этот город.
     Она взяла мою руку с женской уверенностью и направилась на площадь.
     - Что случилось с твоим языком? - сказала  она  по-английски.  -  Его
съела кошка?
     Я был полностью поглощен немыслимой вероятностью того, что я все  еще
в сновидении. Более того,  я  начинал  понимать,  что  если  бы  это  было
правдой, я рисковал никогда не проснуться.
     Бесстрастным тоном, которого я за собой и не подозревал, я сказал:
     - До этого момента  я  не  замечал,  что  ты  уже  говорила  со  мной
по-английски. Где ты выучила его?
     - В том мире. Я говорю на многих языках.
     Она остановилась и внимательно посмотрела на меня.
     -  У  меня  было  много  времени,  чтобы  выучить  их.  Поскольку  мы
собираемся проводить вместе много времени, я как-нибудь обучу тебя  своему
собственному языку.
     Она усмехнулась, не обращая внимания на мой расстроенный вид.
     Я застыл на месте.
     Мы собираемся провести вместе много времени?  -  спросил  я,  выдавая
свои чувства.
     - Конечно, -  ответила  она  веселым  тоном.  -  Ты  так  великодушно
собирался отдать мне даром свою энергию. Ты же сам сказал это, не так ли?
     Я был сражен.
     - В чем же дело? - спросила женщина, снова переходя на  испанский.  -
Не говори мне, что ты сожалеешь о своем обещании. Мы маги. Слишком  поздно
менять свое решение. Ты не боишься, правда?
     Я был более чем напуган, но если бы я задался  вопросом,  что  именно
ужасало меня, то не нашел бы ответа. Я наверняка не боялся  быть  рядом  с
бросившей вызов смерти в другом сне,  потерять  свое  осознание  или  даже
жизнь. Боялся  ли  я  дьявола?  -  спрашивал  я  себя.  Но  эта  мысль  не
выдерживала критики. В результате всех этих лет  жизни  мага  я  без  тени
сомнения был уверен в том, что во  вселенной  существует  только  энергия;
дьявол - это только результат человеческого воображения,  находящегося  во
власти точки сборки в ее обычной позиции. Логически рассуждая, мне  нечего
было бояться. Я знал это, но знал также и то, что моей истинной  слабостью
был недостаток гибкости в моменты фиксации  точки  сборки  в  любой  новой
позиции. Контакт с бросившей вызов смерти в  невероятной  степени  сместил
мою точку сборки, и у меня не хватало  смелости  сохранять  ее  положение.
Результатом этого  явилось  неопределенное,  но  потрясшее  меня  ощущение
ужаса, что я не смогу проснуться.
     - Нет проблем, - сказал я. - Давай продолжим нашу прогулку во сне.
     Она взяла меня под руку и мы молча вошли в парк. Это молчание не было
вынужденным. Но мои мысли вертелись по кругу. Как странно, думал я: только
мгновение назад я шел с доном Хуаном от парка к церкви в состоянии  самого
ужасающего естественного страха. Сейчас я иду назад из  церкви  в  парк  с
объектом моего страха и мне еще более страшно,  чем  когда-либо,  и  страх
этот еще сильнее и беспощаднее.
     Чтобы отогнать  от  себя  свое  беспокойство,  я  начал  оглядываться
вокруг. Если бы это было сновидением, - во что мне так хотелось верить,  -
то была бы возможность доказать или опровергнуть это. Я  указывал  пальцем
на все. Тщетно. Я даже прихватил пару человек, которых, как  оказалось,  я
сильно напугал.
     Я ощущал их целиком. Они были столь же реальны, как все, что я считаю
реальным, только не излучали энергию. Ничто  в  этом  городе  не  излучало
энергии. Все казалось реальным и нормальным, хотя это было сновидение.
     Я обернулся к женщине, прижимавшейся к моей  руке  и  спросил  ее  об
этом.
     - Мы спим, - сказала она своим резким голосом и засмеялась.
     - Но  как  могут  люди  и  вещи  вокруг  нас  быть  столь  реальными,
трехмерными?
     Тайна направленного намерения во втором внимании! - воскликнула она с
благоговением. - Эти люди там столь реальны, что у них даже есть мысли.
     Это было последним ударом. Я не хотел больше ни о чем  спрашивать.  Я
хотел предаться этому сновидению. Сильный удар по моей руке заставил  меня
на мгновение  очнуться.  Мы  дошли  до  площади.  Женщина  остановилась  и
заставила меня сесть на скамью. Когда я садился, я не чувствовал под собой
скамьи. Меня закружило. Я почувствовал, что поднимаюсь вверх.  Промелькнул
парк, словно я бросил на него взгляд сверху.
     - Вот оно! - закричал я.
     Мне казалось, что я умираю. Вращение подъема превратилось во вращение
падения в темноту.



                      13. ПОЛЕТ НА КРЫЛЬЯХ НАМЕРЕНИЯ

     - Сделай усилие, нагваль,  -  заставлял  меня  женский  голос.  -  Не
проваливайся.   Поверхность,   поверхность.   Используй   технику   своего
сновидения. Мой разум  начал  работать.  Я  подумал,  что  это  был  голос
англоязычного человека, и еще подумал, что если бы я  использовал  технику
своего сновидения, мне необходимо  было  бы  найти  точку  отсчета,  чтобы
сконцентрировать свою энергию.
     - Открой глаза, - сказал голос. - Открывай их немедленно. Уцепись  за
любую вещь, которую ты сразу же увидишь.
     Я сделал огромное усилие и открыл глаза. Я увидел деревья  и  голубое
небо. Был день! Надо мной склонилось расплывчатое пятно лица. Но я не  мог
сфокусировать свой взгляд. Мне показалось, что на меня смотрела женщина из
церкви.
     - Используй мое лицо, - сказал голос.
     Это был знакомый голос, но я не мог идентифицировать его.
     - Пусть мое лицо будет для тебя отправной точкой; затем  посмотри  на
все остальное, - продолжал голос.
     Мой слух и мое зрение были абсолютно  ясными.  Я  всмотрелся  в  лицо
женщины, затем в деревья в парке, в железную скамейку,  в  людей,  которые
проходили мимо, и снова в ее лицо.
     Несмотря  на  то,  что  ее  лицо  все  время  менялось,  я  продолжал
всматриваться в него. Я начал пробовать уменьшать до минимума контроль над
собой. Но когда моя возможность воспринимать действительность  улучшилась,
я осознал, что на скамейке сидела женщина, держа  мою  голову  у  себя  на
коленях. И это была не женщина в церкви, это была Кэрол Тиггс!
     - Что ты здесь делаешь? - выдохнул я.
     Мой испуг и удивление были такими сильными, что я попытался  вскочить
и убежать, но тело совершенно не подчинялось приказам  мозга.  Последовали
жуткие минуты, когда я отчаянно, но бесполезно пытался встать. Мир  вокруг
меня был настолько ясным, что мне трудно было поверить, что я  все  еще  в
сновидении, тем не менее ослабленный контроль над  способностью  двигаться
заставил меня заподозрить, что это действительно  было  сновидение.  Кроме
того, появление Кэрол было слишком неожиданным, оно никак не  вытекало  из
логики предшествующих событий.
     Я осторожно попытался заставить себя встать, как я это делал  во  сне
сотни раз, но ничего не получилось. Сейчас от меня как никогда  требовался
объективный подход к происходящему. Одним глазом, насколько позволяло поле
зрения, я начал тщательно осматривать все вокруг. Я  повторил  тоже  самое
другим глазом. Затем я сопоставил образы, увиденные каждым  глазом,  чтобы
получить  подтверждение,  что  я  действительно  нахожусь   в   реальности
повседневной жизни.
     Затем я стал изучать Кэрол. И в  этот  момент  я  заметил,  что  могу
двигать руками. Парализована  была  только  нижняя  часть  моего  тела.  Я
дотронулся до лица и рук Кэрол; я обнял ее. Это было настоящее тело,  и  я
поверил, что это действительно  была  Кэрол  Тиггс.  Мое  облегчение  было
невероятным, потому что на мгновение у меня появилось  жуткое  подозрение,
что это была бросившая вызов смерти маскирующаяся под образ Кэрол.
     Кэрол очень заботливо помогла мне сесть на скамейке. Я лежал на спине
- одна половина на скамейке, другая -  на  земле.  Затем  я  заметил,  что
что-то было не в порядке. На мне были поношенные голубые джинсы  и  старые
коричневые кожаные ботинки на мне была также джинсовая курточка и  рубашка
из грубой ткани.
     - Подожди минутку, - сказал я Кэрол. - Посмотри на  меня!  Разве  это
моя одежда? Разве это я?
     Кэрол засмеялась и тряхнула меня за плечи.  Она  всегда  так  делала,
чтобы показать свое дружеское расположение, и становилась при этом похожей
на мальчишку.
     - Я смотрю на твою распрекрасную  физиономию,  -  сказала  она  своим
забавным сильным фальцетом. - О Господи, кто же это еще может быть?
     - Какого черта я одет в эти Левисы и ботинки? - настаивал я. - У меня
таких нет.
     - Это моя одежда, - сказала она. - Я нашла тебя обнаженным!
     - Где? Когда?
     - Около церкви, примерно час назад. Я пришла сюда на  площадь  искать
тебя. У меня была с собой эта одежда, как раз к месту.
     Я сказал ей, что ужасно смущен тем, что разгуливал без одежды.
     - Странно, но вокруг никого не  было,  -  заверила  она  меня,  но  я
почувствовал,  что  она  сказала  только  чтобы   подбодрить   меня.   Это
подтверждала ее лукавая улыбка.
     - Должно быть, всю прошлую ночь, а может быть и дольше, я  общался  с
бросившей вызов смерти, - сказал я. - Какой сегодня день?
     -  Не  волнуйся  о  датах,  -  сказала  она,  смеясь.  -   Когда   ты
сосредоточишься, ты сам посчитаешь дни.
     - Не шути со мной, Кэрол Тиггс.  Какой  сегодня  день?  -  Мой  голос
звучал грубо и, казалось, принадлежал кому-то другому.
     - Сегодня день после большого праздника, -  сказала  она  и  дружески
похлопала меня по плечу. - Мы все искали тебя со вчерашней ночи.
     - Но что я здесь делаю?
     - Я перенесла тебя через площадь в гостиницу. Я не могла нести тебя к
дому нагваля; несколько минут назад ты выбежал из комнаты, и вот здесь  мы
снова встретились.
     - Но почему ты не попросила помощи у нагваля?
     - Потому что это касается  только  меня  и  тебя.  Мы  вдвоем  должны
разрешить эту проблему.
     Это заставило меня закрыть рот. Она поставила меня на место. Я  задал
ей еще один вопрос.
     - Что я сказал, когда ты нашла меня?
     - Ты сказал, что ты так глубоко и так надолго  погружался  во  второе
внимание, что еще не пришел в себя. Все, что ты хотел, - это спать.
     - Когда я потерял контроль над своими движениями?
     - Только минуту назад. Ты  обретешь  его.  Ты  сам  знаешь,  что  это
совершенно нормально. Когда ты входишь  во  второе  внимание  и  получаешь
значительный заряд энергии, то теряешь контроль над речью или движениями.
     - А когда ты перестала шепелявить, Кэрол?
     Я застал ее врасплох. Она уставилась на меня и рассмеялась.
     - Я долго работала над этим, - заверила она меня. - Я  понимала,  что
это может вызывать сильное раздражение, - слышать, как шепелявит  взрослая
женщина. Кроме того, ты это просто терпеть не мог.
     Согласится с тем, что  мне  не  нравилась  ее  шепелявая  речь,  было
нетрудно. И Дон Хуан, и я пытались вылечить ее, мы пришли  к  выводу,  что
она вовсе не была заинтересована в излечении. Ее шепелявость привлекала  к
ней внимание других, и дон Хуан считал, что  ей  это  нравится  и  она  не
собирается от нее избавляться.
     Мне было очень странно и приятно слышать, что она не  шепелявит.  Это
доказывало, что она способна радикально измениться. В этом ни дон Хуан, ни
я никогда не были уверены.
     - Что еще говорил нагваль, когда он послал тебя за мной? - спросил я.
     - Он сказал, что у тебя была схватка с бросившим вызов смерти.
     Доверительным тоном я поведал Кэрол, что бросившем вызов смерти  была
женщина. Она небрежно заметила, что знала об этом.
     - Как ты можешь знать об этом? - закричал я. - Никто никогда не  знал
об этом, кроме она Хуана. Он сказал об этом тебе сам?
     - Конечно, - ответила она, не обращая внимания  на  мой  крик.  -  Ты
упустил из виду, что я тоже встретила женщину в церкви. Я встретила ее еще
до того, как с ней встретился ты. В церкви мы довольно долго и  дружелюбно
беседовали с ней.
     Я поверил, что Кэрол говорила мне  правду.  Ее  описание  было  очень
похоже на то, как это сделал бы дон Хуан. Он,  по  всей  вероятности,  мог
послать Кэрол как и разведчика, чтобы выяснить что и как.
     - Когда ты видела бросившую вызов смерти? - спросил я.
     - Пару недель назад, - ответила она многозначительным тоном. - Это не
было для меня большим событием. У меня не было энергии, чтобы дать  ей,  а
может, не было того достаточного количества энергии, которая этой  женщине
было необходимо.
     - Тогда зачем ты виделась с ней? Неужели встреча с  женщиной-нагвалем
тоже является соглашением между бросившей вызов смерти и магами?
     -  Я  виделась  с  ней,  потому  что  нагваль  сказал,  что  ты  и  я
взаимозаменяемы, - и только по  этой  причине.  Наши  энергетические  тела
много раз сливались разве ты не помнишь? Мы с этой женщиной  разговаривали
о том, с какой легкостью мы сливаемся. Я была с ней три или  четыре  часа,
пока не пришел нагваль и не забрал меня.
     - Ты все время была в церкви? - спросил я, потому что  мне  с  трудом
верилось, что они стояли там на коленях в течение трех или четырех  часов,
говоря только слиянии наших энергетических тел.
     - Она взяла меня в другой аспект своей сущности,  -  заключила  Кэрол
после минутного раздумья. - Она позволила мне увидеть,  как  она  избегает
своих захватчиков.
     Затем Кэрол рассказала самую интригующую историю. Она  сказала,  что,
судя потому,  что  показала  ей  женщина  в  церкви,  каждый  древний  маг
неизбежно  становился  жертвой  неорганических   существ.   Неорганические
существа,  захватив  их,  передавали  им  силу,  чтобы  они   могли   быть
посредниками между нашим миром и их  реальностью,  которую  люди  называют
адом.
     Бросившей вызов смерти был, как и остальные, с неизбежностью захвачен
в  сети  неорганических  существ.  Кэрол  утверждала,  что  ему,  по  всей
вероятности, пришлось провести тысячи  лет  в  плену,  пока  не  появилась
возможность трансформировать себя в женщину. Он четко увидел, что покинуть
этот  мир   можно   только   таким   способом.   Неорганические   существа
рассматривают женское начало как вечное. Они  верят,  что  женское  начало
настолько гибкое и многообразное, что женские особи не попадают в  ловушки
и их трудно взять в плен. Трансформация мага была  такой  полной  и  такой
детальной, что он был извергнут из реальности неорганических существ.
     - Она говорила тебе, что неорганические существа все  еще  преследуют
ее? - спросил я.
     - Безусловно, они следят за мной, - заверила меня  Кэрол.  -  Женщина
сказала мне, что она должна охранять себя от преследователей каждую минуту
своей жизни.
     - Что они могут ей сделать?
     - Я думаю, что они могут понять, что она была мужчиной и снова  взять
ее в плен.
     Мне кажется, что ее страх бесконечно превосходит любой страх, который
мы способны вообразить.
     Кэрол  сказала  мне,  что  женщина  в  церкви  была  в  курсе   моего
столкновения с неорганическими существами, знала она  также  и  о  голубом
лазутчике.
     - Она знает о тебе и обо мне все, - продолжала Кэрол. - И не  потому,
что я ей что-то рассказала, а потому, что она - часть нашей жизни,  нашего
происхождения. Она говорила, что всегда следила за всеми нами, особенно за
тобой и мной.
     Кэрол привела мне примеры тех ситуаций из нашей совместной работы,  о
которых знала женщина в церкви. Пока она говорила, я стал ощущать безумную
ностальгию по человеку, который  был  передо  мной  -  о  Кэрол  Тиггс.  Я
отчаянно захотел обнять их. Я потянулся к ней,  но  потерял  равновесие  и
упал со скамейки.
     Кэрол помогла мне встать с тротуара и тщательно осмотрела  мои  ноги,
глаза, шею  спину.  Она  сказала,  что  во  мне  еще  чувствуется  остатки
энергетического заряда. Она положила мою голову себе  на  грудь  и  качала
меня, как маленького ребенка.
     Немного спустя я  почувствовал  себя  лучше  и  даже  стал  понемногу
обретать контроль над движениями.
     - Как тебе нравится моя одежда? - неожиданно спросила Кэрол. -  Одета
ли я как надо? Я тебе нравлюсь?
     Кэрол всегда одевалась исключительно хорошо. Что в ней  действительно
было, - в одежде. И действительно, все время, что я ее знаю,  дон  Хуан  и
все остальные постоянно шутили,  что  ее  единственным  достоинством  было
менее покупать красивую одежду и носить ее со вкусом и грацией.
     Я нашел ее вопрос очень странным и спросил:
     - Почему  ты  так  волнуешься  о  своей  внешности?  Это  никогда  не
волновало тебя раньше. Ты что, хочешь поразить кого-нибудь?
     - Конечно, я хочу поразить тебя, - сказала она.
     - Но сейчас не время, - запротестовал я. - Сейчас имеет  значение  не
твоя внешность, а бросившая вызов смерти.
     - Ты удивишься, насколько важна моя внешность, -  засмеялась  она.  -
Моя внешность - вопрос жизни и смерти для нас обоих.
     - О чем ты говоришь? Все это напоминает то, как нагваль устраивал мне
встречу с бросившей вызов  смерти.  Я  чуть  не  свихнулся  от  загадочных
намеков.
     - Оказались ли его загадочные намеки уместными? - просила Кэрол очень
серьезно.
     - В известной степени - да, - согласился я.
     -  То  же  и  моя  внешность.  Скажи  мне,  как  ты  меня   находишь?
Привлекательной, непривлекательной, средней, отвратительной?
     Я подумал немного и сделал определенные выводы. Я  находил,  что  она
очень  привлекательна.  Мне  это  казалось  очень  странным.   Я   никогда
сознательно не думал о ее внешности.
     - Я нахожу, что ты чертовски хороша, - сказал я. - На самом деле,  ты
ошеломительно хороша.
     - Тогда это, должно быть, правильно выбранная внешность, -  вздохнула
она.
     Я старался понять, что она хотела этим  сказать,  но  она  заговорила
снова.
     - Как ты провел время с бросившей вызов смерти? - спросила она.
     Я подробно рассказал ей о моей встрече, особенно о первом сновидении.
Я сказал о своем впечатлении, что бросившая вызов смерти показала мне этот
самый город, но в другом времени - в прошлом.
     - Но это невозможно, - сказала она. - Во вселенной нет  ни  прошлого,
ни будущего. Есть только мгновение.
     - Я знаю, что это было прошлое, - сказал я. - Это была та же церковь,
но другой город.
     - Подумай немного, - настаивала  она.  -  Во  вселенной  есть  только
энергия. А у энергии есть только здесь  и  сейчас,  бесконечное  и  всегда
присутствующее здесь-и-сейчас.
     - Тогда что же случилось со мной, как ты думаешь, Кэрол?
     - С  помощью  бросившей  вызов  смерти  ты  пересек  четвертые  врата
сновидения, - сказала она. - Женщина в церкви взяла тебя  в  свой  сон,  в
свое намерение. Она взяла то, как она  видит  этот  город.  Вероятно,  она
визуализировала его в прошлом, и эта визуализация осталась невредимой. Как
и ее визуализация современного города.
     После продолжительного молчания, когда я не мог произнести ни  слова,
она задала мне еще один вопрос:
     - Что еще делала с тобой та женщина?
     Я рассказал Кэрол второе сновидение. Сновидения  о  городе  каков  он
есть сейчас.
     - Ну вот, - сказала она. -  Женщина  взяла  тебя  не  только  в  свое
прошлое намерение,  но  и  помогла  тебе  пройти  через  четвертые  врата,
заставляя твое  энергетическое  тело  пропутешествовать  в  другое  место,
которое существует сегодня, но в ее намерении.
     Кэрол сделала паузу и затем спросила меня, объяснила ли мне женщина в
церкви, как намереваться во второе внимание.
     Я помню, что она говорила об этом, но не  объясняла,  что  значит  на
самом деле намерение ко второму вниманию. Кэрол обратилась к концепции,  о
которой никогда не упоминал дон Хуан.
     - Откуда у тебя эти новые идеи? - спросил я, откровенно любуясь ей.
     Уклончивым тоном Кэрол заверила меня, что  многое  об  этих  странных
запутанных вещах объяснила ей женщина в церкви.
     - Сейчас мы погружены во второе внимание, - продолжала она. - Женщина
в церкви ввела нас в сновидение, тебя - здесь, а меня - в Таксоне. А затем
мы снова заснули в нашем сне. Но ты не помнишь  этой  части,  а  я  помню.
Секрет сдвоенной позиции. Вспомни, что сказала тебе  женщина;  второй  сон
начинается во втором  внимании  -  это  единственный  путь  переступить  в
четвертые врата сновидения.
     После длинной паузы, во время которой я не смог сказать ни слова, она
произнесла:
     - Я думаю, что женщина  в  церкви  в  действительности  сделала  тебе
подарок, хотя ты и не хотел его получать. Ее подарком  было  то,  что  она
присоединила свою энергию к нашей, чтобы  передвигаться  туда  и  назад  в
здесь-и-сейчас энергии вселенной.
     Это очень взволновало меня. Слова Кэрол были  точными  и  мне  нечего
было возразить. Она дала определение чему-то,  что  я  считал  невозможным
определить, хотя и не знал, что же именно она определила. Если  бы  я  мог
двигаться, я бы  вскочил  и  обнял  ее.  Она  улыбалась  своей  прекрасной
улыбкой, в то время как я судорожно продолжал размышлять  над  смыслом  ее
слов. Я еще раз отметил, что  дон  Хуан  никогда  не  говорил  мне  ничего
подобного.
     - Возможно он не знает, - сказала Кэрол  примирительно,  не  чуть  не
обижаясь на дона Хуана.
     Я не стал с ней спорить. Какое-то время я оставался в  неподвижности,
глубоко погрузившись в свои мысли. Затем мысли и слова посыпались из меня,
как при извержении вулкана. Люди шли по площади, кое-то  даже  остановился
посмотреть. Должно быть, мы представляли собой то еще зрелище: Кэрол Тиггс
целовала и ласкала мое лицо, в то время как я еще и еще  разглагольствовал
о ясности ее ума и о моей встрече с бросившей вызов смерти.
     Когда я смог идти, она проводила меня через площадь в единственную  в
городе гостиницу. Она убедила меня, что у меня еще  недостаточно  энергии,
чтобы идти в дом к дону Хуану, но что все там знают, где мы находимся.
     - Как они могли узнать, где мы? - спросил я.
     - Нагваль - старый хитрый маг, -  ответила  она,  смеясь.  -  Это  он
сказал мне, что если  я  найду  тебя  энергетически  ослабленным,  то  мне
следует отвести тебя в гостиницу, а не рисковать, таща  на  буксире  через
весь город.
     Ее слова и особенно ее  улыбка  заставили  меня  почувствовать  такое
облегчение, что дальше я продолжал идти в блаженном состоянии.  Мы  обошли
угол и прошли пол квартала вниз по улице ко входу в гостиницу, который был
расположен как раз напротив церкви. Мы прошли  через  фойе,  поднялись  по
цементным ступенькам на второй этаж прямо в номер. В столь не  приветливых
гостиничных номерах мне раньше бывать не приходилось. Кэрол сказала, что я
уже был здесь; тем не менее у меня  не  было  никаких  воспоминаний  ни  о
гостинице, ни о номере. Хотя настолько устал, что просто не  был  способен
думать об этом. Я просто упал на кровать вниз лицом. Единственное, чего  я
хотел, - это спать, хотя и был очень взвинчен. Было так много  несвязанных
концов, хотя  внешни  все  выглядело  достаточно  упорядоченным.  Вдруг  я
почувствовал внезапный прилив нервного возбуждения и сил.
     - Я никогда не говорил тебе, что не принял  подарок  бросившей  вызов
смерти, - сказал я, повернувшись к Кэрол. - Откуда ты  знаешь,  что  я  не
принял его?
     - Но ты сказал мне об этом сам, - запротестовала она, садясь рядом со
мной. - Ты так гордился этим. Это было первое, что ты сказал мне, когда  я
тебя нашла.
     Как не странно, это был единственный ответ, который  не  удовлетворил
меня. То о чем она сообщила, не выглядело как мое утверждение.
     - Я думаю, что ты неправильно меня поняла, - сказал я. - Я просто  не
хотел принимать ничего, что отклонило бы меня от моей цели.
     - Ты хочешь сказать, что не чувствуешь гордости за свой отказ?
     -  Нет.  Я  ничего  не  чувствую.  Я   неспособен   больше   что-либо
чувствовать, кроме страха.
     Я вытянул ноги и положил голову на подушку. Я почувствовал, что  если
бы я закрыл глаза или прекратил говорить, я бы тут же заснул.
     Я рассказал Кэрол, как  я  спорил  с  доном  Хуаном  в  начале  моего
знакомства с ним, о его убедительных мотивах следовать по пути  воина.  Он
говорил, что страх поддерживает его, чтобы идти прямо и что  больше  всего
он боится утратить нагваль, абстрактное, дух.
     - По сравнению с утратой нагваля смерть - это ничто, - говорил  он  с
искренней  страстью  в  голосе.  -  Мой  страх  потерять  нагваль  -   это
единственная реальная вещь, которая у меня есть, потому что  без  этого  я
буду хуже, чем мертвец.
     Я рассказал Кэрол, как я тут же возразил дону  Хуану,  гордо  заявив,
что поскольку мне неизвестен страх, то если бы мне пришлось выбирать такой
путь, - силой, подвигающей меня на это, для меня была бы любовь.
     Дон  Хуан  заявил,  что  когда  приходит   критический   момент,   то
единственным  стоящим  состоянием  для  воина  является  страх.  Втайне  я
возмущался узостью его взглядов.
     - Колесо сделало полный оборот, - сказал я Кэрол. - Посмотри на  меня
сейчас. Я могу поклясться тебе,  что  единственное,  что  заставляет  меня
держаться, - это страх утратить нагваль.
     Кэрол как-то странно взглянула на меня. Такого взгляда я у нее раньше
не замечал.
     - Я позволю тебе не согласиться, - сказала она мягко. - Страх  ничего
не значит по сравнению с любовью. Страх заставляет двигаться  как  попало,
любовь заставляет двигаться разумно.
     - Что ты говоришь, Кэрол Тиггс? Разве маги сейчас любят?
     Она не ответила. Она легла рядом со мной и положила голову ко мне  на
плечо. Мы оставались там, в этой  странной  неприветливой  комнате  долгое
время в полной тишине.
     - Я чувствую, что чувствуешь ты, -  вдруг  сказала  Кэрол.  -  Теперь
постарайся почувствовать, что чувствую я. Ты можешь это. Но  давай  сделай
это во тьме.
     Кэрол протянула вверх руку  и  щелкнула  выключателем  над  кроватью.
Одним  движением  я  сел  прямо.  Толчок  страха  пронзил  меня  как  удар
электрическим током. Как только Кэрол выключила свет, в комнате  наступила
ночь. С огромным беспокойством я спросил ее об этом.
     - Ты еще не в себе,  -  сказала  она  подбадривающе.  -  У  тебя  был
грандиозных размеров припадок. Войдя так глубоко во  второе  внимание,  ты
как бы немного не в порядке. Конечно сейчас день, но твои глаза  не  могут
еще привыкнуть к тусклому свету в номере.
     Более или менее, я снова лег. Кэрол  продолжала  говорить,  но  я  не
слушал. Я чувствовал простыни. Это были настоящие простыни.  Я  пробежался
руками по кровати. Это была кровать! Я наклонился и дотронулся пальцами до
холодного пола. Я встал с кровати и проверил  каждый  уголок  в  номере  и
ванной. Все было обычно,  естественно.  Я  сказал  Кэрол,  что  когда  она
выключила свет, у меня появилась абсолютная уверенность, что я сплю.
     - Сделай перерыв, - сказала она. - Прекрати  этот  бред,  или  иди  в
кровать и отдохни.
     Я открыл занавеси на окне и посмотрел на улицу. Был день, но когда  я
закрыл их, в номере была ночь. Кэрол умоляла  меня  лечь  в  постель.  Она
боялась, что я убегу на улицу, как сделал это  раньше.  В  этом  она  была
права. Я вернулся в постель,  не  заметив,  что  ни  одной  секунды  я  не
потратил на то, чтобы указать на что-нибудь мизинцем.  Как  будто  бы  это
стерлось из моей памяти.
     Темнота в номере этой гостиницы была необычной. Она навевала на  меня
чувство мира и гармонии. Она также принесла мне чувство  глубокой  грусти,
тоски по человеческому теплу, по обществу. Я  чувствовал  себя  более  чем
разбитым. Ничего со мной никогда не  было.  Я  лежал  в  постели,  пытаясь
вспомнить, была ли эта тоска чем-то таким, что я уже знал. Нет.  Тоска,  с
которой я был знаком, была не по человеческому обществу.  Тогда  это  было
чем-то абстрактным, скорее что-то вроде грусти о  том,  что  я  не  сделал
чего-то неопределенного.
     - Я распадаюсь на части, - сказал я Кэрол. - Я сейчас  расплачусь  по
людям.
     Я думал, что она посчитает мое заявление смешным. Я и представил  его
как шутку. Но она ничего не сказала. Казалось она согласилась со мной. Она
вздохнула. Мое состояние было невероятно нестабильным, я полностью отдался
эмоциям. Я повернулся к ней в темноте и  прошептал  что-то  такое,  что  в
обычное время было бы для меня совершенный вздор.
     - Я обожаю тебя, - сказал я.
     Такие разговоры среди магов дона Хуана были  немыслимы.  Кэрол  Тиггс
была женщиной-нагвалем. Между нами двумя не было  необходимости  проявлять
любовь. На самом деле мы даже не знали, что чувствуем друг  к  другу.  Дон
Хуан учил нас, что у магов не  было  необходимости  и  времени  для  таких
чувств.
     Кэрол улыбнулась мне и обняла. И я настолько  переполнился  любовь  к
ней, что даже заплакал.
     - Твое энергетическое тело движется  вперед  на  светящихся  волокнах
вселенной, - прошептала она мне на ухо.  -  Нас  несет  подарок  намерения
бросившего вызов смерти.
     У меня было достаточно энергии, чтобы понять, о чем  она  говорит.  Я
даже спросил ее, понимает ли она сама, что все это значит.  Она  успокоила
меня и прошептала на ухо:
     - Я понимаю: подарок бросившего вызов смерти для  тебя  был  крыльями
намерения. И с ними ты и я сновидим себя в  другом  времени.  Во  времени,
которое еще придет.
     Я  оттолкнул  ее  и  сел.  То,  как  она  произносила  такие  сложные
магические понятия, выбивало меня из  колеи.  Ей  не  было  дано  серьезно
воспринимать схематическое мышление. Мы всегда шутили между собой, что она
не обладала философским умом.
     - Что с тобой? - спросил я. - Ты - новое открытие для меня - Кэрол  -
маг-философ. Ты говоришь как дон Хуан.
     - Еще нет, - она рассмеялась. - Но это приближается. Оно  катится,  и
когда наконец оно достанет меня, для меня самым легким в мире будет  стать
магом-философом. Ты увидишь. И никто не сможет объяснить этого, это просто
произойдет.
     В моем мозге зазвонил будильник. - Ты не Кэрол! - закричал  я.  -  Ты
бросившая вызов смерти, замаскированная под Кэрол. Я знал это!
     Ничуть не взволнованная моим обвинением, Кэрол засмеялась.
     - Не неси чепухи, - сказала она. - Ты собираешься пропустить урок.  Я
знала, что рано или поздно ты отдашься своему индульгированию. Поверь мне,
я Кэрол. Но мы делаем то, чем не занимались раньше: мы собираем  намерения
во втором внимании, как делали маги древности.
     Она не вполне убедила меня, но у меня не было больше  энергии,  чтобы
отстаивать свои доводы, потому что я начал  погружаться  во  что-то  вроде
водоворота своего сновидения. Я едва слышал голос  Кэрол,  который  шептал
мне на ухо:
     - Мы сновидим нас самих. Сновидь мне свое намерение! Намеревай меня в
будущее! Сконцентрируй намерение меня в будущее!
     С огромным усилием я сформулировал выплывшую из глубины мысль:
     - Останься здесь со  навсегда,  -  произнесенное  мною  звучало,  как
замедленная запись на пластинке. Она ответила что-то непонятное.  Я  хотел
засмеяться, но меня закружил вихрь.
     Когда я  проснулся,  в  гостиничном  номере  никого  не  было.  Я  не
представлял, как долго я спал. Я совершенно  растерялся,  не  найдя  Кэрол
рядом с собой. Быстро одевшись я спустился в фойе поискать ее. Кроме того,
я хотел развеять странную дремоту, которая еще владела мной.
     За столом управляющий  сказал  мне,  что  американка,  которая  сняла
номер, ушла минуту назад. Я выбежал на улицу в надежде догнать ее,  но  ее
нигде не было видно. Был полдень. На безоблачном небе светило солнце. Было
жарко.
     Я пошел в церковь. Мое удивление  было  искренним,  но  притупленным,
когда я обнаружил, что видел эти архитектурные детали  в  сновидении.  Без
особого интереса я сам сыграл роль своего собственного адвоката дьявола  и
развеял сомнения. Возможно мы с доном Хуаном и  осматривали  заднюю  часть
церкви снаружи, но я  не  помнил  этого.  Я  подумал,  что  это  не  имеет
значения. Мои веские доказательства не имели для меня никакого значения  -
я слишком хотел спать.
     Оттуда я медленно отправился к  дому  дона  Хуана,  продолжая  искать
Кэрол. Я был уверен, что найду ее там, что она меня ждет. Дон Хуан  принял
меня так, как-будто я вернулся из лап смерти. Он и его компаньоны  были  в
сильном возбуждении, с любопытством меня осматривая.
     - Где ты был? - требовательно спросил дон Хуан.
     Я не мог понять причины всей этой суеты. Я  сказал  ему,  что  провел
ночь с Кэрол в гостинице у площади, потому что  у  меня  не  было  энергии
вернуться из церкви к нему домой, - но ведь они и сами об этом знали.
     - Мы ничего об этом не знали, - сказал он.
     - Разве Кэрол не сказала вам, что была со мной? - спросил я  с  тупым
подозрением, и если бы я не  был  таким  уставшим,  то  меня  бы  охватила
тревога.
     Никто не ответил. Они смотрели друг на друга.  Я  повернулся  к  дону
Хуану и сказал, что я думал, что это он послал Кэрол найти меня. Дон  Хуан
ходил взад-вперед по комнате, не говоря ни слова.
     - Кэрол Тиггс вообще с нами не было, - сказал он. - А  тебя  не  было
девять дней.
     Только моя усталость спасла меня от шока при подобном заявлении.  Тон
его голоса и уверенность, которую продемонстрировали  другие,  доказывали,
что все это серьезно. Но я был настолько  ошеломлен,  что  ничего  не  мог
сказать.
     Дон Хуан попросил меня рассказать им подробно,  что  произошло  между
мной и бросившей вызов смерти. Я был удивлен, что так много помнил и  смог
рассказать, не  смотря  на  усталость.  Напряжение  было  снято,  когда  я
рассказал, как сильно смеялась женщина над моим бессмысленным криком в  ее
сновидение, о моем намерении видеть.
     - Способ указывать мизинцем работает даже  лучше,  -  сказал  я  дону
Хуану без всякой попытки обвинения.
     Дон Хуан спросил, была ли у женщины еще какая-нибудь реакция  на  мой
бессмысленный крик, кроме смеха. Я не помнил ничего, кроме ее веселья и ее
слов о том, как он ее не любит.
     - Нельзя сказать, что я не любил ее, - запротестовал дон  Хуан.  -  Я
просто не люблю методы принуждения старых магов.
     Обращаясь ко всем,  я  сказал,  что  лично  мне  очень  нравится  эта
женщина, безмерно и без предубеждений. И что я люблю Кэрол Тиггс так,  как
не любил никого и никогда.
     Казалось они не одобрили того, что я говорил. Они  смотрели  друг  на
друга, как будто я вдруг сошел с ума. Я хотел говорить еще. Но  дон  Хуан,
как мне показалось, чтобы я больше не наговорил глупостей,  выставил  меня
из дома и отправил обратно в гостиницу. Он пошел вместе со мной.
     В гостинице был тот же управляющий, с которым я  говорил  раньше.  Он
выслушал наши описания Кэрол Тиггс, но с абсолютной уверенностью  отрицал,
что когда-либо видел ее или меня раньше. Он  даже  позвал  горничных;  они
подтвердили его слова.
     - Что все это может значить? - спросил дон Хуан вслух.
     Казалось, что его вопрос был обращен к себе самому.
     Он тихонько вывел меня из гостиницы.
     - Пойдем из этого запутанного места, - сказал он.
     Когда мы вышли на улицу, он велел мне не оборачиваться и не  смотреть
на гостиницу или церковь через дорогу,  а  идти  с  опущенной  головой.  Я
посмотрел на свои ботинки и понял, что на мне была уже не одежда Кэрол,  а
моя собственная. Но как бы я не старался, я  не  мог  вспомнить,  когда  я
переоделся. Я вычислил, что это, должно быть, было, когда  я  проснулся  в
гостинице. Очевидно, тогда я надел свою собственную одежду, хотя ничего не
помнил об этом.
     К тому времени мы дошли до площади. До того, как мы перешли ее, чтобы
направиться домой к дону Хуану,  я  рассказал  ему  про  свою  одежду.  Он
ритмично покачивал головой, внимательно слушая каждое  слово.  Он  сел  на
скамейку и полным уверенности голосом сказал, что с этого момента я должен
забыть, что было во  втором  внимании  между  женщиной  в  церкви  и  моим
энергетическим телом. Мое общение с Кэрол Тиггс в  гостинице  было  чем-то
вроде айсберга.
     - Невозможно представить, что ты был во втором внимании девять  дней,
- продолжал дон Хуан. - Девять дней - это  секунда  для  бросившего  вызов
смерти, но вечность для нас.
     Прежде чем  я  смог  что-то  возразить,  или  объяснить  или  сказать
что-нибудь, он остановил меня.
     - Если ты до сих пор не можешь вспомнить всего, чему я тебя обучал во
втором внимании, - подумай, насколько  труднее  должно  быть  воспоминания
того, чему учил тебя бросивший вызов смерти. Я  только  учил  тебя  менять
уровни осознания; бросивший вызов смерти заставлял тебя менять вселенные.
     Я чувствовал себя разбитым. Дон Хуан и два его компаньона  заставляли
меня сделать невероятное усилие, чтобы вспомнить, когда я переоделся. Я не
смог. Моя голова была пуста: ни чувств, ни воспоминаний. Каким-то  образом
я не был полностью с ними.
     Нервное  напряжение  дона  Хуана  и  двух  его  компаньонов  достигло
максимума. Я никогда не  видел  его  настолько  обеспокоенным.  Он  всегда
подшучивал как будто хотел чтобы я не воспринимал его слишком всерьез.  Но
это был не тот случай.
     Я снова попытался собраться с мыслями, чтобы пролить свет на все это;
и опять мне не удалось, но я не чувствовал поражения; меня охватила  волна
оптимизма. Я почувствовал, что все идет так, как и должно быть.
     Дон Хуан утверждал, что он  ничего  не  знал  о  моих  сновидениях  с
женщиной в церкви. Сон в гостинице, в городе, сон с Кэрол Тиггс  были  для
него лихими проделками сновидений старых магов,  которые  только  засоряют
воображение людей.
     Дон Хуан развел руками и наконец улыбнулся, как обычно.
     - Мы можем только сделать вывод, что женщина в церкви показала  тебе,
как это делать, - сказал он медленно, с расстановками.
     - Для тебя это будет серьезной задачей - найти смысл в  бессмысленном
действии. Это было мастерское передвижение по шахматной доске, выполненное
бросившим вызов смерти в образе женщины в церкви. Она использовала твое  и
Кэрол энергетические тела, чтобы подняться, освободиться от своих  мертвых
якорей. Она поймала тебя на твоем предложении отдать ей свою энергию.
     То, что он говорил, не имело для меня никакого смысла, но  это  много
значило для двух  его  компаньонов.  Они  пришли  в  сильное  возбуждение.
Обращаясь к ним, дон Хуан объяснял, что бросившей вызов смерти и женщина в
церкви были разным появлением одной и той же энергией;  женщина  в  церкви
была более сильной и сложной из двоих. Используя энергетическое тело Кэрол
Тиггс и проделки старых магов, она создала Кэрол Тиггс  в  гостинице.  Дон
Хуан добавил, что Кэрол и женщина могли прийти во время встречи к  некоему
энергетическому соглашению.
     Казалось, что какая-то мысль вдруг осенила дона Хуана. Он  неуверенно
взглянул на своих двух компаньонов. Их глаза бегали, они смотрели друг  на
друга. Я уверен, что они не искали соглашения,  они  просто  сразу  что-то
вместе поняли.
     - Все наши размышления бесполезны, -  сказал  тихо  дон  Хуан  ровным
голосом. - Я уверен, что нет больше Кэрол Тиггс.  Нет  никакой  женщины  в
церкви. Обе слились и улетели на крыльях намерения, я уверен, - в будущее.
     Причина, почему Кэрол Тиггс из  гостиницы  так  волновалась  о  своей
внешности, заключается в том, что она была женщиной из  церкви,  заставляя
тебя думать, что она Кэрол Тиггс другого плана, более сильная. Разве ты не
помнишь, что она говорила? - "Сновидь свое намерение  на  меня.  Намеревай
меня в будущее".
     - Что это значит, дон Хуан? - спросил я.
     - Это значит, что бросивший вызов смерти видел свой путь во вне.  Она
поймала тебя на прогулке. Твоя судьба - ее судьба.
     - Что ты имеешь ввиду, дон Хуан?
     - Я имею ввиду, что если ты обретешь свободу, она тоже обретет ее.
     - Как она сделает это?
     - Через Кэрол Тиггс. Но не волнуйся о Кэрол.
     Он сказал это до того, как я смог выразить свое понимание.
     - Она способна и на тот маневр, и на многое другое.
     Слишком много всего на меня свалилось. Я ощущал этот ужасный  вес.  В
момент некоторого облегчения я спросил дона  Хуана,  что  из  всего  этого
выйдет.
     Он не ответил. Он осмотрел меня с ног до головы.  Затем  он  медленно
сказал:
     -  Подарок  бросившего   вызов   смерти   состоит   из   безграничных
возможностей сновидения. Одно из них было  твоим  сном  о  Кэрол  Тиггс  в
другом времени, в другом мире; в мире более  просторном,  безграничном:  в
мире, где невозможное становится реальным. Дело в том, что  ты  не  просто
сможешь пользоваться этими возможностями, но  и  в  один  прекрасный  день
сможешь понять их.
     Мы встали и пошли к  его  дому.  В  моей  голове  безумным  хороводом
кружились мысли. Это были даже не мысли, а образы,  смесь  воспоминаний  о
женщине в церкви и Кэрол Тиггс, разговаривающей со мной в  сонной  темноте
гостиничного номера. Пару раз я почти смог сконцентрировать эти  образы  в
чувства моего теперешнего "я", как обычно, но сдался; для такого задания у
меня не было энергии.
     Перед тем, как мы вошли в дом, дон Хуан остановился и  повернулся  ко
мне. Он снова тщательно осмотрел меня, как-будто искал какие-то  знаки  на
моем теле. Затем я почувствовал  себя  обязанным  направить  его  прямо  к
главному: я был уверен что он смертельно ошибается.
     - В гостинице я был с настоящей Кэрол Тиггс, - сказал я. - В какой-то
момент мне самому показалось, что это был бросивший вызов смерти, но после
внимательного осмотра я отверг это подозрение. Это  была  Кэрол.  Каким-то
непонятным, странным образом она была в гостинице, как, впрочем, и я сам.
     - Конечно это была Кэрол, - согласился дон Хуан. - Но  не  та  Кэрол,
которую мы знаем. Это была Кэрол  сновидения.  Я  говорил  тебе  -  Кэрол,
сделанная из чистого намерения. Ты помог женщине в церкви осуществить  это
сновидение. Ее мастерство заключалось в том,  чтобы  сделать  этот  сон  в
высшей степени реальным: искусство старых магов,  самая  опасная  вещь.  Я
говорил тебе, что ты получишь в сновидении королевский урок, не так ли?
     - Как ты думаешь, что случилось с Кэрол Тиггс? - спросил я.
     - Кэрол Тиггс ушла, - ответил он. - Но однажды ты найдешь новую Кэрол
Тиггс, ту, из сновидения в гостинице.
     - Что ты имеешь ввиду, говоря что она ушла?
     - Она ушла из мира, - ответил он.
     Я ощутил чудовищный спазм в солнечном сплетении.  Я  просыпался.  Мое
осознание постепенно возвращалось ко мне, но у меня еще  не  было  полного
контроля над ним. Тем не  менее,  оно  начало  пробиваться  сквозь  пелену
сновидения; это была смесь незнания  того,  что  происходит,  и  телесного
ощущения, что что-то несоизмеримое находится сразу за углом.
     Должно быть, мое лицо выражало недоверие,  потому  дон  Хуан  добавил
повелительным тоном:
     - Это сновидение. Ты должен знать, что это последнее перемещение.
     - Но куда же она ушла как ты думаешь, дон Хуан?
     - Туда же, куда  ушли  древние  маги.  Я  сказал  тебе,  что  подарок
бросившего вызов смерти заключался в безграничных возможностях сновидения.
Ты не хотел ничего конкретного,  по  этому  женщина  в  церкви  дала  тебе
абстрактный подарок: возможность летать на крыльях намерения.




                             Карлос КАСТАНЕДА

                              СИЛА БЕЗМОЛВИЯ




                                  ПРОЛОГ

     Мои книги представляют собой достоверный  отчет  о  методе  обучения,
который дон Хуан Матус, маг и мексиканский  индеец,  использовал,  помогая
мне понять мир магов. В этом смысле мои книги являются отчетом о  процессе
образа жизни, который со временем становится для меня все более ясным
     Требуются годы подготовки, чтобы научить  нас  разумно  обходиться  с
миром повседневной жизни. Наше обучение в школе - как в прямом,  так  и  в
переносном смысле - было очень строгим из-за сложности знания, которым нас
пытались наделить. Тот же критерий применим и к миру  магов:  их  обучение
основанное  на  устных  инструкциях  и  манипуляции  сознанием,   хотя   и
отличается от нашего, но сурово не в меньшей  мере,  поскольку  их  знание
также а вероятно даже и в большей степени, труднопонимаемо.



                                 ВВЕДЕНИЕ

     В разное время дон Хуан пробовал обозначить  свое  знание  для  моего
лучшего понимания. Он считал наиболее подходящим название "нагвализм",  но
этот термин слишком непонятен. Назвать его просто  "знанием",  значило  бы
внести  излишнюю  неопределенность,  а   термин   "колдовство"   принижает
значение.  "Мастерство  намерения"  очень  абстрактно,  а  "поиски  полной
свободы" - фраза длинная и метафоричная. В конце концов,  не  найдя  более
уместного названия, он окрестил его "магией",  хотя  и  признавал,  что  в
действительности не был точен в этом вопросе.


     В течении многих лет он давал мне  различные  определения  магии,  но
всегда утверждал,  что  определения  изменяются,  поскольку  увеличиваются
знания. Под конец своего обучения я почувствовал, что могу  оценить  более
уточнен ное определение, поэтому попросил его об этом еще раз.
     - Оттуда, где находится средний человек, - сказал дон Хуан,  -  магия
кажется чепухой или зловещей тайной вне пределов его  досягаемости.  И  он
прав - не оттого, что это абсолютный факт, но потому, что средний  человек
теряет энергию, сталкиваясь с магией.
     Он остановился  на  миг,  а  затем  продолжал.  -  Люди  рождаются  с
ограниченным количеством энергии, - сказал дон Хуан,  -  энергии,  которая
систематическ разматывается, начиная с самого момента рождения, для  того,
чтобы она более выгодно использовалась модальностью времени.
     - Что ты подразумеваешь под модальностью времени? - спросил я.
     - Модальностью времени является  определенный  пучок  уже  осознанных
энергетических полей, - ответил он. -  Я  верю,  что  восприятие  человека
меняется с возрастом. Настоящее  время  определяет  образ,  время  решает,
какому определенному пучку энергетических полей из неисчислимого множества
быть использованным. И управление модальностью времени - теми  несколькими
энергетическими выделенными полями - отнимают всю нашу  наличную  энергию,
не оставляя ничего, что могло  бы  помочь  нам  использовать  какие-нибудь
другие энергетические поля.
     Мягким движением бровей он подгонял меня схватывать все это быстрее.
     - Вот что я подразумевал, говоря, что средний человек теряет энергию,
сталкиваясь по необходимости  с  магией.  Если  он  использует  только  ту
энергию, которой обладает, он не постигнет миров магов.  Чтобы  осознавать
их, магам необходимо  использовать  пучок  энергетических  полей,  который
обычно не применяется. Естественно, если средний человек воспринимает  эти
миры и понимает восприятие магов, он должен пользоваться  тем  же  пучком,
который используют и они. А это невозможно, так как вся  его  энергия  уже
развернута.
     Он сделал паузу, как бы подыскивая подходящие слова  для  дальнейшего
объяснения.
     - Порассуждаем об этом, - продолжал он. - все это время  ты  обучался
не магии, а скорее тому, как экономить энергию. И эта энергия  может  дать
тебе возможность обращаться с некоторыми энергетическими  полями,  которые
не употребляются в познании обычного мира  известного  нам.  Магия  -  это
состояние сознания. Магией является способность  осознавать  нечто  такое,
что обычному восприятию не подлежит.
     - Все, с чем я тебя свел,  -  продолжал  дон  Хуан,  -  каждая  вещь,
показанная мной, была лишь способом убедить  тебя,  что  здесь  существует
нечто боль шее, чем встречает глаз. Нам не нужен тот, кто  обучал  бы  нас
магии, потому что здесь действительно нечего изучать. В чем мы  нуждаемся,
так только в учителе, который убедит  нас,  что  даже  на  наших  кончиках
пальце есть несметные силы. Что за странный парадокс! Каждый воин на  пути
знания думает и раз, и другой, что его  обучают  магии,  но  все,  что  он
делает - это позволяет убедиться в силах, скрытых в его существе, и в том,
что он может дотянуться до них.
     - И то, что ты делаешь, дон Хуан, является убеждением меня?
     - Конечно. Я пытаюсь убедить тебя, что ты можешь достичь этих сил.  Я
прошел через то же самое. И меня было также трудно убедить в этом,  как  и
тебя.
     - А когда мы дотягиваемся до них, что  с  ними  следует  делать,  дон
Хуан?
     - Ничего. Когда мы дотягиваемся до них, они сами  по  себе  позволяют
нам энергетические поля, которые имеются в  нашем  распоряжении,  но  пока
недоступны нам. А это как я уже говорил и  является  магией.  Мы  начинаем
видеть - то есть воспринимать что - то еще, не как нечто  воображаемое,  а
как реальное и  конкретное.  Потом  мы  начинаем  знать  без  того,  чтобы
использовать слова.


     И то что каждый из нас делает с этим возросшим  восприятием,  с  этим
безмолвным знанием, зависит от нашего собственного темперамента.
     В следующий раз он дал мне другое объяснение. Мы обсуждали совершенно
не  связанный  с  этим  вопрос,  когда  он  резко  сменил  тему  и   начал
рассказывать мне смешной случай. Он засмеялся и очень мягко ударил меня по
спине между лопатками, будто стал вдруг застенчивым и  стеснялся  касаться
меня. Он тихо хохотнул над моей нервной реакцией.
     - А ты пуглив, - сказал он с усмешкой, и с огромной силой  нанес  мне
шлепок по спине.
     В ушах у меня загудело. На миг я потерял дыхание. Было такое чувство,
что он повредил мне легкие. Каждый вдох давался с большим неудобством.  Но
после того, как я прокашлялся и  сделал  несколько  глотков,  мои  носовые
проходы открылись, и я нашел, что делаю глубокие, успокаивающие вздохи.  У
меня было такое чувство благополучия, что я даже не обиделся на его  удар,
который был не только сильным, но и неожиданным.
     Потом дон Хуан начал весьма замечательное объяснение. Ясно и сжато он
дал мне другое и более точное определение магии.
     Я вошел в удивительное состояние сознания! У меня была такая  ясность
ума, что я мог понять и усвоить все, о чем говорил дон  Хуан.  Он  сказал,
что во вселенной существует неизмеримая, неописуемая  сила,  которую  маги
называют намерением, и что абсолютно все, существующее в  чистом  космосе,
прикреплено к намерению связующим звеном. Маги или воины, как  он  называл
их, занимаются обсуждением, пониманием и использованием  этого  связующего
звена. И особенно они заняты тем, что очищают его от оцепенелых следствий,
привнесенных обычными делами их повседневных жизней. Магия на этом  уровне
определяется как процедура очищения звена, связующего воина с  намерением.
Дон Хуан подчеркнул, что эту "процедуру очищения "крайне трудно понять или
научиться выполнять. Поэтому маги делят свои инструкции на две  категории.
Первая-это инструкция для состояния сознания повседневной жизни, в которой
процесс очищения представлен скрытым  образом.  Вторая  -  инструкция  для
состояния повышенного сознания, одно из которых я  сейчас  переживал  и  в
которых  маги  получали  знание  прямо  из  намерения   без   отвлекающего
вмешательства разговорной речи.
     Дон Хуан объяснил, что пронося повышенное сознание через  тысячелетия
упорных усилий, маги добились определенного понимания намерения, и что они
передавали эти самородки  прямого  знания  из  поколения  в  поколение  до
настоящего времени. Он сказал, что задача магии состоит в том, чтобы взять
эти непостижимое на вид  знание  и  сделать  его  понятным  по  стандартам
сознания повседневной жизни.
     Затем он объяснил роль руководителя в  жизни  мага.  Он  сказал,  что
руководителя называют "нагвалем", и что нагваль
     - Это мужчина или женщина с экстраординарной энергией,  это  учитель,
имеющий  трезвость,  терпение  и  стабильность,  видящим  он  видится  как
светящаяся сфера с четырьмя отделениями
     - Как бы четыре  светящихся  шара,  сжатые  вместе.  Благодаря  своей
экстраординарной  энергии,  нагвали  являются  посредниками.  Их   энергия
позволяет  им  канализировать  мир,  гармонию,  смех  и  знание  прямо  из
источника, из намерения, и передавать все  это  своим  спутникам.  Нагвали
отвечают за предоставление того, что маги называют  "минимальным  шансом":
связи сознания кого либо с намерением.
     Я сказал ему, что мой ум уловил все  рассказанное  им,  но  что  есть
часть объяснения непонятная мне-зачем  нужны  два  ряда  учений.  Я  легко
понимал все, что он рассказывал о своем мире, а он почему  -  то  описывал
процесс понимания как очень трудный.
     - Тебе потребуется часть жизни,  чтобы  вспомнить  те  проникновения,
которые ты имел сегодня, - сказал он, - потому что большая часть  их  была
безмолвным знанием. Через несколько мгновений ты забудешь их. Это одна  из
непостижимых тайн сознания.
     После этого дон Хуан переменил мой уровень сознания, ударив  по  моей
левой стороне, по краю грудной клетки.
     Я тут же потерял свою необычную ясность ума и никак не мог вспомнить,
что было до этого.
     Дон Хуан сам поставил передо мной задачу описания предпосылок  магии.
Однажды, очень непринужденно, на самом раннем  этапе  моего  обучения,  он
предложил написать мне  книгу  для  того,  чтобы  реализовать  те  записи,
которые я всегда делал. У меня скопилось огромное количество заметок, и  я
не никогда не думал о том, что мне с ними делать.
     Я возразил, что такое предложение нелепо, поскольку я не писатель.
     -  Конечно,  ты  не  писатель,  -  сказал  он,  -  ты  будешь  просто
использовать   магию.   Сначала   тебе   придется   визуализировать   свои
переживания, как бы рельефно выделяя их, а затем ты должен увидеть текст в
своем сновидении. Для тебя описание  будет  представлять  не  литературную
работу, а скорее упражнение в магии.
     Я начал описывать предпосылки магии так, как их объяснял мне дон Хуан
в контексте его учения.
     В его схеме обучения, которая была  развита  магами  древних  времен,
существовали две категории  инструкции.  Первая  называлась  "учением  для
правой стороны" и давалась в обычном состоянии сознания.  Другую  называли
"учением для левой стороны  "и  практиковали  исключительно  в  состояниях
повышенного сознания.
     Эти две категории позволяли  учителям  обучать  своих  учеников  трем
пространствам  знания:  мастерству  сознания,  искусству  выслеживания   и
мастерству намерения.
     Эти три пространства знания являются тремя загадками, с которыми маги
сталкиваются в своих поисках знания.
     Мастерство сознания - это загадка для ума, маги испытывают  смущение,
признавая изумительную тайну и размах сознания и восприятия.
     Искусство  выслеживания  -  загадка  для  сердца,  маги  приходят   в
замешательство, осознав две вещи: первое, что мир  кажется  нам  неизменно
предметным и фактичным из-за странностей нашего сознания и  восприятия,  и
второе, что если в игру вступают различные странности  восприятия,  многие
вещи  мира,  казавшегося  нам  таким  неизменно  предметным  и  фактичным,
начинают меняться.
     Мастерство намерения - загадка для духа или парадокс  абстрактного  -
мысли и действия магов выходят за наши человеческие рамки.
     Инструкции дон Хуана относительно искусства выслеживания и мастерства
намерения полагались на инструкции по мастерству  сознания,  которое  было
краеугольным камнем его учения и которое включало в себя следующие базовые
предпосылки:


     1. Вселенная является безграничным скоплением  энергетических  полей,
похожих на нити света.
     2.   Эти   энергетические   поля,   называемые    эманациями    орла,
распространяются  из  источника   невероятных   пропорций,   метафорически
называемого орлом.
     3. Человеческие существа также состоят  из  неисчислимого  количества
тех же нитеобразных  энергетических  полей.  Эти  эманации  орла  образуют
полностью  закрытое  скопление,  которое  проявляет  себя  как  шар  света
размером с человеческое тело  с  руками,  вытянутыми  в  стороны  -  нечто
похожее на светящееся гигантское яйцо.
     4.  Только  очень  небольшая  группа  энергетических   полей   внутри
светящегося шара освещена точкой  интенсивной  яркости,  расположенной  на
поверхности шара.
     5. Восприятие имеет место, если энергетические поля в этой  маленькой
группе, в непосредственном окружении точки яркости, простирают  свой  свет
освещая   идентичные   энергетические   поля   снаружи   шара.   Поскольку
воспринимаются только те энергетические поля,  которые  освещаются  точкой
яркости то эта точка названа "точкой где собирается восприятие "или просто
точкой сборки.
     6. Точку сборки можно передвигать с  ее  обычного  местоположения  на
поверхности светящегося шара в другое место на поверхности или внутри шара
так как блеск точки сборки освещает любое энергетическое поле, вошедшее  с
ней в контакт, то при ее передвижении  в  новое  место  проясняются  новые
энергетические  поля,  которые  становятся  познаваемыми.  Это  восприятие
известно как видение.
     Когда  точка  сборки  сдвинута,   становится   возможным   восприятие
совершенно другого мира-такого же предметного и  фактичного,  как  и  тот,
который мы обычно замечаем. Маги идут  в  этот  другой  мир  за  энергией,
силой, решением общих и частных проблем или на встречу с невообразимым.
     8.  Намерение-это  всеобъемлющая   сила,   которая   заставляет   нас
воспринимать. Мы воспринимаем не  потому,  что  становимся  осведомленнее,
наше  восприятие  является  скорее  результатом   давления   и   вторжения
намерения.
     9. Цель магов заключена в достижении состояния полного  сознания  для
того, чтобы испытать все возможности восприятия, доступные  человеку.  Это
состояние сознания предполагается как прямо противоположное смерти.
     Уровень практического знания включается как часть  учения  мастерства
сознания.  На  этом  практическом  уровне  дон  Хуан  обучал   процедурам,
необходимым для сдвига точки сборки. Этому служили  две  великие  системы,
изобретенные  видящими-агами  древних  времен:  сновидение  -  контроль  и
использование снов, и выслеживание - контроль поведения.
     Перемещение  точки  сборки  было  существенным   маневром,   которому
обучался каждый маг. Некоторые из них, нагвали, учились выполнять его  для
других. Они были способны выбивать точку сборки с  ее  привычной  позиции,
нанося сильный шлепок по точке сборки. Этот  удар,  который  воспринимался
как удар ладонью по правой лопатке - хотя тела и не касались - переводил в
состояние повышенного сознания.
     В  соответствии  с  традицией,  исключительно   в   этих   состояниях
повышенного сознания, дон Хуаном выдавалась наиболее важная и  драматичная
часть его учения: инструкции для левой  стороны.  Из-за  экстраординарного
качества этих состояний дон Хуан  требовал,  чтобы  я  не  обсуждал  их  с
другими, пока мы не закончим все, что входило в схему обучения магов.  Это
требование я принял без  затруднений.  В  подобных  уникальных  состояниях
сознания мои способности понимания инструкций невероятно увеличивались, но
в то же самое время мои способности  описания  или  даже  воспоминания  их
ухудшались. Я действовал в этих состояниях уверенно и  умело,  но  не  мог
ничего вспомнить, перейдя в свое нормальное сознание.
     Потребовались  годы  для  создания  критического  превращения   моего
увеличенного сознания в открытую память.  Мой  рассудок  и  здравый  смысл
замедляли этот темп, сталкиваясь лоб в  лоб  с  нелепой,  неправдоподобной
реальностью повышенного сознания и прямого знания. С годами, проистекающее
из  этого  познавательное  расстройство  вынудило  меня  избегать   данную
проблему, не думая о ней.
     Что  бы  я  ни  писал  о  своем  обучении  вплоть  до  сего  времени,
рассказывает о том, как дон Хуан обучал меня  мастерству  сознания.  Я  не
описывал ни искусства выслеживания, ни мастерства намерения.
     Дон Хуан учил меня их принципам и приложениям с  помощью  двух  своих
спутников: магов Висенте Медрано и Сильвио Мануэля, но чему бы я ни учился
у них, все  оставалось  покрытым  мраком  в  том,  что  дон  Хуан  называл
сложностями повышенного сознания. До сих пор для меня было  невозможно  ни
писать, ни даже думать связанно об  искусстве  выслеживания  и  мастерстве
намерения. Моей ошибкой было то,  что  я  считал  их  объектом  нормальной
памяти и воспоминания, они были, и в то же время их не было. Чтобы  решить
это противоречие, я не следовал им прямо - что фактически невозможно  -  а
обходился  с  ними  косвенным  путем   посредством   заключительной   темы
инструкции дон Хуана: историй магов прошлого.
     Он  рассказывал  эти  истории,  раскрывая   мне   то,   что   называл
абстрактными ядрами своих наставлений. Но я был неспособен уловить природу
абстрактных ядер несмотря на его исчерпывающие объяснения, которые, как  я
теперь  знаю,  предназначались  больше  для  того,  чтобы  расширить   мой
кругозор, чем для объяснения чего бы то ни было рациональным способом. Его
манера изложения заставила меня многие годы верить в  то,  что  объяснения
абстрактных ядер были похожи на ученые отчеты, и все, что я мог делать при
таких обстоятельствах, так это принимать их как данное. Они  стали  частью
моего молчаливого  одобрения  его  учения,  но  без  полной  оценки  моего
участия, которое было существенно для их понимания.
     Дон Хуан представил три серии по шесть  абстрактных  ядер  в  каждой,
которые располагались по степени возрастающей сложности. Здесь я  описываю
первую  серию,  которая  состоит  из  манифестаций   духа,   стука   духа,
надувательства духа, нашествия духа, требований  намерения,  и  управления
намерением.



               1. МАНИФЕСТАЦИИ ДУХА. ПЕРВОЕ АБСТРАКТНОЕ ЯДРО

     Дон Хуан всякий раз, когда это было уместно, рассказывал мне короткие
истории о магах своей линии, и особенно о своем учителе,  нагвале  Хулиане
на самом деле это были не истории, а скорее  описание  способов  поведения
этих магов и аспектов их индивидуальностей. Каждый из этих  рассказов  был
предназначен для того, чтобы пролить свет на определенный предмет  в  моем
обучении.
     Я слышал те же истории и от других пятнадцати членов группы магов дон
Хуана, но ни один из этих рассказов не  давал  мне  ясного  образа  людей,
которых они описывали. Так как  я  не  мог  убедить  дон  Хуана  дать  мне
побольше подробностей об этих магах, я покорился мысли о том, что  никогда
не узнаю их сколь-либо глубже.
     Как-то после полудня, в горах южной мексики, дон хуан,  объяснив  мне
кое-что  о  сложностях  мастерства  сознания,  сделал  заявление,  которое
поставило меня в тупик.
     - я думаю, наступило время поговорить  о  магах  нашего  прошлого,  -
сказал он.
     Дон Хуан объяснил,  что  это  необходимо  для  того,  чтобы  я  начал
составление выводов,  основанных  на  систематическом  обзоре  прошлого  -
выводов как о мире ежедневных дел, так и о мире магов.
     - Маги жизненно заинтересованы в своем прошлом, - сказал он.
     - Я не имею в виду их личного прошлого. Для магов их прошлым является
то, что делалось другими магами в давно прошедшие дни. И то, чем мы сейчас
займемся, будет исследованием этого прошлого.
     - Средний человек  тоже  пересматривает  прошлое,  но  пересматривает
главным образом свое личное прошлое и делает это ради своего  собственного
оправдания. Маги заняты противоположным - они советуются с прошлым,  чтобы
получить ориентир.
     Но разве это не делает каждый? Смотреть на  прошлое,  чтобы  получить
ориентир.
     - Нет! - настойчиво возразил он. - средний человек измеряет  себя  по
отношению к прошлому, к личному прошлому или прошлому знанию его  времени,
пытаясь найти оправдание своему настоящему или  будущему  поведению,  либо
создать для себя образец. А маги искренне  ищут  в  своем  прошлом  только
ориентир.
     - Дон Хуан,  а  может  быть  вопрос  прояснится  для  меня,  если  ты
расскажешь, что для мага является ориентиром?
     -  Для  магов  установление  ориентиров  означает   получение   шанса
исследовать намерение, - ответил он. - Это  является  точной  целью  нашей
финальной цели инструкций. И  ничто  не  дает  магам  лучшего  взгляда  на
намерение, чем исследование историй других магов, сражавшихся за понимание
той же силы.
     Он объяснил, что исследуя свое  прошлое,  маги  его  линии  тщательно
отмечали основной абстрактный порядок своего знания.
     - В магии существует двадцать одно абстрактное ядро, - продолжал  дон
Хуан - далее имеется множество историй,  основанных  на  этих  абстрактных
ядрах, историй о нагвалях нашей  линии,  сражавшихся  за  понимание  духа.
Пришло время раскрыть тебе абстрактные ядра и магические истории.
     Я ждал, что дон Хуан начнет рассказывать мне истории,  но  он  сменил
тему и вновь вернулся к объяснению сознания.
     - Подожди минутку, - запротестовал  я.  -  а  как  же  с  магическими
историями. Ты расскажешь мне их?
     - Конечно расскажу, - ответил он. - Но это  не  те  истории,  которые
можно рассказывать как сказки. Тебе предстоит  продумать  через  них  свой
путь, а затем переосмыслить их - прожить их заново, так сказать.
     Наступило долгое молчание. Я стал очень осторожным и боялся, что если
вновь начну настаивать  на  том,  чтобы  он  рассказал  мне  истории,  мне
придется взять на себя ответственность за то, о чем я позже буду сожалеть.
Но любопытство оказалось большим, чем здравый смысл.
     - Ну что же, продолжим эту тему, - проквакал я.
     Дон Хуан, явно уловив суть моих мыслей, злобно усмехнулся.
     Он встал и дал мне знак следовать за ним. До этого  мы  сидели  среди
каких-то сыпучих скал на дне оврага. Было около пяти  часов  вечера.  Небо
потемнело и стало облачным. Низкие, почти черные дождевые  облака  неслись
чуть выше вершин на восток. В сравнении с ними облака в  вышине  создавали
впечатление, что небо к югу проясняется.  Немного  раньше  шел  ливень,  а
теперь казалось, что дождь отступил в свое убежище,  оставив  вместо  себя
только угрозу.
     По идее я должен был замерзнуть до костей-было очень холодно. Но  мне
было тепло. Когда я вцепился в камень, который дон Хуан дал мне  подержать
я понял, что ощущение тепла в почти ледяной мороз было знакомо мне, хотя и
удивляло меня каждый раз. Как только я начинал замерзать, дон  Хуан  давал
мне подержать ветку или камень, либо засовывал под мою рубашку на  верхнюю
часть грудной кости горсть листьев, и это было достаточно, чтобы  повысить
температуру моего тела.
     Я безуспешно пытался самостоятельно восстановить эффект  его  помощи.
Как-то он сказал мне, что  это  не  помощь,  а  его  внутреннее  молчание,
которое делает меня теплым, причем ветви, камни  и  листья  использовались
как прием ловли моего внимания и поддержания его в фокусе.
     Быстро передвигаясь, мы влезли на крутой западный склон горы и  почти
у самой вершины достигли скалистого  уступа.  Мы  находились  в  предгорье
высокого горного хребта. Со скалистого уступа я увидел,  что  туман  начал
смещаться к южному концу долины, которая расстилалась  под  нами.  Низкие,
тон кие облака, казалось,  наступали  на  нас,  срываясь  с  черно-зеленых
высоких горных вершин и соскальзывая на запад.  После  дождя,  под  темным
облачным небом, долина и горы к востоку и югу казались  покрытыми  мантией
темно-зеленого безмолвия.
     - Вот идеальное место для беседы, - сказал дон  Хуан,  усаживаясь  на
каменный пол небольшой потаенной пещеры.
     Пещера идеально подходила для того, чтобы мы могли сидеть бок о  бок.
Наши головы почти касались свода, а спины  удобно  прилегали  к  изогнутой
поверхности скалистой стены. Казалось, что пещеру специально выдолбили для
того, чтобы в ней могли разместиться два человека нашей комплекции.
     Я заметил и другую странную особенность пещеры: стоя  на  выступе,  я
видел всю долину и горные цепи к востоку  и  югу,  но  сидя  здесь  я  был
ограничен скалами. В то же время выступ находился на уровне пола пещеры  и
был плоским.
     Я  хотел  поделиться  с  дон  Хуаном  своими   наблюдениям,   но   он
предвосхитил меня.
     - Эта пещера создана людьми, - сказал он. - выступ  имеет  уклон,  но
глаза не замечают его.
     - Кто сделал эту пещеру, дон Хуан?
     - Древние маги. Может быть тысячи лет тому назад. Одной  особенностью
это пещеры является то, что животные, насекомые и даже люди  не  приходят.
Сюда  древние,  маги  кажется,  наделили  ее  зловещим  зарядом,   который
заставляет каждое живое существо чувствовать себя здесь неловко.
     Странно, но в этот миг я чувствовал необъяснимое счастье  и  надежную
защиту. Все мое тело звенело  от  ощущения  физической  удовлетворенности.
Фактически я  чувствовал  очень  приятное,  очень  сладостное  ощущение  в
животе, словно что-то щекотало мои нервы.
     - Я себя неловко не чувствую, - прокомментировал я.
     - Со мной то же самое, - сказал он. - но это значит только то, что ты
и я не  отличаемся  сильно  по  темпераменту  от  старых  магов  прошлого,
настолько чтобы как-то беспокоиться об этом.
     Я боялся развивать эту тему как-либо дальше, потому что ждал от  него
рассказа.
     - Первая магическая история,  которую  я  расскажу  тебе,  называется
"манифестация  духа",  -  начал  дон  Хуан,  -  но  не  позволяй  названию
мистифицировать тебя. Манифестация духа - это  только  первое  абстрактное
ядро, вокруг которого выстроена первая магическая история.
     - Это первое абстрактное ядро  само  по  себе  является  историей,  -
продолжал он. - Рассказ гласит, что когда-то жил человек, средний человек,
без всяких особых атрибутов. Он служил, как и любой другой вместилищем для
духа. И в силу этого, он как и любой  другой  человек,  был  частью  духа,
частью абстрактного. Правда он не знал этого. Мир делал его таким занятым,
что у него не было ни времени, ни желания действительно  исследовать  этот
вопрос.
     - Дух пытался, конечно, без толку, обнаружить свою  связь,  используя
внутренний голос, дух раскрывал свои секреты, но  человек  не  мог  понять
этих откровений. Конечно, он слышал внутренний голос, но был  уверен,  что
он чувствует своими собственными чувствами и  думает  своими  собственными
мыслями.
     - Дух, пытаясь вывести его из дремоты,  дал  ему  три  знамения,  три
следующие одна за другой манифестации. Дух физически пересек путь человека
наиболее очевидным способом. Но человек забывал все, кроме своих забот.
     Дон Хуан остановил рассказ и посмотрел на меня, как делал это всегда,
когда ждал моих замечаний и вопросов. Я  ничего  не  сказал,  так  как  не
понимал того, что он хотел мне доказать.
     - Я просто рассказываю тебе о первом абстрактном  ядре,  -  продолжал
он. - Единственной вещью, которую я хочу добавить, является то, что только
благодаря  абсолютному  нежеланию  человека  понимать  что-либо,  дух  был
вынужден использовать надувательство, и эта уловка  стала  сущностью  пути
магов. Но это другая история.


     Дон Хуан объяснил, что маги понимали это абстрактное ядро как  проект
событий или повторяющийся  шаблон,  который  является  каждый  раз,  когда
намерение указывает на что-то многозначительное. Поэтому абстрактное  ядро
представляет собой заметки на полную цепь событий.
     Он заверил меня, что оставаясь вне понимания,  каждая  деталь  любого
абстрактного ядра попадается вновь  и  вновь  с  приходом  каждого  нового
нагваля. Дальше он уверял меня, что помог намерению вовлечь  меня  во  все
эти абстрактные ядра магии, причем в той  же  манере,  в  какой  вовлекали
своих учеников его бенефактор, нагваль Хулиан,  и  все  нагвали  до  него.
Процесс,  посредством  которого  каждый  новый   нагваль   сталкивался   с
абстрактными  ядрами,   создавал   серии   рассказов,   сотканных   вокруг
абстрактных  ядер,  которые  регистрировали   обстоятельства   и   частные
подробности каждой индивидуальности ученика.
     Он  сказал,  например,  что  я  имел  мою   собственную   историю   о
манифестациях духа, он имел свою, его бенефакторскую  собственную,  как  и
нагваль который предшествовал ему и так далее и тому подобное.
     - А какова моя история  манифестации  духа?  -  спросил  я  несколько
озабоченно.
     Если какой-то воин осознал свои истории, осознаешь и  ты,  -  ответил
он. - В конце концов, с годами ты напишешь  о  них.  Хотя  и  не  заметишь
абстрактных ядер, поскольку ты человек практичный. Ты все  делаешь  только
для того, чтобы подчеркнуть свою практичность. И хотя я  занимался  своими
историями до изнеможения, у тебя и мысли нет о  том,  что  в  них  имеется
абстрактное ядро. Поэтому все, что я показывал тебе как практичную, иногда
эксцентричную, деятельность, было обучением магии нерасторопного и большей
частью глупого ученика. Пока ты смотришь на  все  с  такой  точки  зрения,
абстрактные ядра ускользают от тебя.
     - Ты должен простить меня, дон Хуан, - сказал я, - но твои  заявления
очень туманны. Что ты хочешь сказать?
     - Я пытаюсь ввести магические истории как предмет, - ответил он. -  Я
никогда специально не разговаривал с тобой на  эту  тему,  потому  что  по
традиции  она  всегда  остается  скрытой.  Это  последняя  хитрость  духа.
Говорят, что когда ученик понимает абстрактные ядра, это похоже на укладку
камня, который венчает и скрепляет пирамиду.
     Темнело, и это выглядело так, словно вновь пошел дождь. Я беспокоился
о том, что если ветер подует с востока на запад при сильном дожде,  нас  в
этой пещере вымочит до нитки. Я был уверен, что  дон  Хуан  осознавал,  но
почему-то игнорировал это.
     - Дождя не будет до завтрашнего утра, - сказал он.
     Ответ на мои потаенные мысли заставил меня непроизвольно подпрыгнуть,
я сильно стукнулся макушкой о каменный  свод  пещеры.  Это  сопровождалось
глухим стуком, который прозвучал хуже, чем хотелось бы.
     Дон Хуан схватился  за  бока  от  хохота.  Позже,  когда  моя  голова
действительно заболела, я начал массировать ее.
     - Твоя компания так же приятна для меня, как моя была  приятна  моему
бенефактору, - сказал он и засмеялся вновь.
     Мы  успокоились  через  несколько  минут.  Тишина  вокруг  меня  была
зловещей мне казалось, что  я  слышу  шелест  низких  облаков,  когда  они
спускались на нас с высоких гор. Потом я понял, что услышанный шелест  был
тихим  ветром.  С  моего  места  в  неглубокой  пещере  он  слышался   как
перешептывание человеческих голосов.
     - Мне невероятно повезло-я учился у двух нагвалей, - сказал дон Хуан,
разрушая гипнотическое воздействие, которое оказал на меня в этот момент -
первый был, конечно же мой бенефактор,  нагваль  Хулиан,  второй,  нагваль
Элиас, был его бенефактором. Мой случай уникальный.
     - Почему это твой случай уникальный? - спросил я.
     - Потому что поколения нагвалей собирали своих  учеников  через  годы
после того, как их собственные учителя покидали  мир,  -  объяснил  он.  -
Кроме моего бенефактора. Я стал учеником нагваля Хулиана за восемь лет  до
того, как его бенефактор оставил мир. У меня была милость восьми лет.  Это
наиболее удачная вещь из всех тех, что случались со мной, поэтому  у  меня
была возможность научиться двум противоположным темпераментам. Это  похоже
на  то,  когда  тебя  воспитывает  могущественный   отец   и   еще   более
могущественный дед, которые не сходятся во взглядах. В таком соперничестве
дед всегда выигрывает. Поэтому я собственно продукт учения нагваля Элиаса.
Я ближе к нему не только по темпераменту, но и  по  взглядам,  и  как  уже
говорил, обязан ему своей прекрасной  настройкой.  Однако,  большую  часть
работы,  которая  привела  меня  к  превращению  из  жалкого  существа   в
безупречного воина, проделал мой бенефактор, нагваль Хулиан.
     - Как физически выглядел нагваль Хулиан?, - спросил я.
     - Ты знаешь, к этому дню мне трудно визуализировать его, - сказал дон
Хуан. - Я знаю, это звучит абсурдно, но в зависимости от его  потребностей
и  обстоятельств,  он  был  либо  молодым,  либо  старым,   красивым   или
безобразным, расслабленным и хилым или сильным и мужественным, толстым или
стройным, среднего или очень низкого роста.
     - Ты хочешь сказать, что он был актером, исполнявшим  разные  роли  с
помощью реквизита?
     - Нет, реквизит здесь не вовлекался,  да  и  просто  актером  его  не
назовешь. Он, конечно, был великий  актер  в  своем  роде,  но  это  нечто
другое.  Суть  в  том,  что  он  был  способен  трансформировать  себя   и
становиться всеми этими диаметрально противоположными персонажами.  Будучи
актером, он мог изобразить все мельчайшие особенности  поведения,  которые
делают реальным каждое отдельное существо. Можно сказать, что он был волен
в любой перемене существа, как волен ты в любой перемене одежды.
     Я  нетерпеливо  попросил  дон  Хуана  рассказать   мне   побольше   о
трансформациях его бенефактора. Он сказал, что кое-то научил его тому, как
извлекать эти трансформации, но для того, чтобы  объяснить  это  кому-либо
другому, ему придется частично обратиться к другим историям.
     - А как нагваль Хулиан выглядел, когда  не  трансформировал  себя?  -
спросил я.
     - Надо отметить, что до того как  он  стал  нагвалем,  он  был  очень
стройным и мускулистым, - сказал дон Хуан. - У него были черные, густые  и
вьющиеся волосы, длинный, тонкий  нос,  сильные,  белые  и  крупные  зубы,
овальное лицо, мужественный рот и темно-коричневые глаза. Рост-пять  футов
и восемь  дюймов  (172,  2  см).  Он  не  был  индейцем,  не  был  смуглым
мексиканцем, как не был и белым англичанином. В сущности,  его  цвет  лица
казалось был единственным в своем роде, особенно  в  его  последние  годы,
когда он постоянно менялся от темного к очень светлому обратно к  темному.
Когда я первый раз встретил его, он был светло-коричневым стариком,  затем
прошло время, и он стал светлокожим молодым человеком, возможно только  на
несколько лет старше меня. Мне в то время было двадцать лет.
     - Но если перемены его внешнего вида были  удивительны,  -  продолжал
дон Хуан, - перемены поведения и настроения, которые  сопровождали  каждую
трансформацию, были еще более изумительны. Например, когда он был  толстым
и молодым, это был веселый и сладострастный человек. Когда  он  становился
худым и старым,  это  был  мелочный  и  мстительный  старикашка.  А  когда
становился жирным стариком, он представал перед нами величайшим глупцом.
     - Он был когда-нибудь самим собой? - спросил я.
     - Не в том  смысле,  как  я,  -  ответил  он.  -  поскольку  меня  не
интересует трансформация, я всегда один и тот же. А он во  всем  отличался
от меня.
     Дон Хуан посмотрел на меня, как бы оценивая мою внутреннюю прочность.
Он улыбнулся покачал головой и разразился веселым смехом.
     - Что здесь смешного, дон Хуан? - спросил я.
     - Тот факт, что ты  по-прежнему  излишне  щепетилен  и  очень  жестко
оцениваешь природу трансформаций моего бенефактора и их тотальный  размах,
- сказал он. - а я уверен, что когда расскажу тебе о них, ты  потеряешь  к
ним нездоровое влечение.
     По какой-то причине мне вдруг стало ужасно неудобно, и я сменил тему.
     - Почему нагвалей называют "бенефакторами", а не просто учителями?  -
спросил я нервно.
     -  Называть  нагваля  бенефактором-это  жест  его  учеников.  Нагваль
вызывает у них подавляющее чувство благодарности. В конце концов,  нагваль
формирует их и ведет через невообразимые пространства.
     Я заметил, что обучение, по моему мнению, было величайшим и  наиболее
альтруистическим действием того, кто выполнял его для других.
     - Для тебя обучение является разговором об образах, -  сказал  он.  -
Для магов обучение-это то, что делает нагваль для своих учеников. Для  них
он открывает преобладающую  во  вселенной  силу:  намерение-силу,  которая
изменяет и перенаправляет вещи или оставляет  их  такими,  как  они  есть.
Нагваль  формирует,  а  затем  направляет  следствия,  которые  эта   сила
оказывает на учеников. Без оформления намерения они не найдут в нагвале ни
благоговения, ни чуда.  А  его  ученики  вместо  погружения  в  магическое
путешествие-открытие,  попросту  обучались  бы  ремеслу:  целители,  маги,
богословы, шарлатаны или что бы там ни было.
     - Ты можешь объяснить мне намерение? - спросил я.
     - Единственный способ узнать намерение, - ответил  он,  -  состоит  в
том, чтобы узнать  его  непосредственно  через  имеющиеся  связи,  которые
существуют между намерением и всеми чувствующими существами. Маги называют
намерение  неописуемым,  духом,  абстрактным,  нагвалем.   Я   предпочитаю
называть его нагвалем, но это частично перекрывает  название  для  лидера,
бенефактора, которого также называют нагвалем, поэтому  я  остановился  на
терминах дух, намерение и абстрактное.
     Дон  Хуан  резко  остановился  и  порекомендовал,  чтобы  я  сохранял
спокойствие и думал о том, что он  мне  сказал.  Между  тем  стало  совсем
темно. Тишина была такой глубокой, что вместо того, чтобы  успокоить  меня
до умиротворения, она взволновала меня. Я не мог  поддерживать  порядок  в
своих мыслях. Я попытался сфокусировать свое внимание на истории,  которую
он мне рассказал, но вместо этого стал думать о чем-о еще, пока наконец не
заснул.



                        БЕЗУПРЕЧНОСТЬ НАГВАЛЯ ЭЛИАСА

     Не могу сказать, как долго я проспал в этой пещере. Голос  дон  Хуана
напугал меня, и я проснулся. Он  говорил  о  том,  что  первая  магическая
история относительно манифестаций духа была  рассказом  о  взаимоотношении
между намерением и нагвалем-историей о том, как  дух  создал  для  нагваля
ловушку и о том, как нагваль, ожидаемый  ученик,  оценил  ловушку  еще  до
своего решения принять или отвергнуть ее.
     В пещере было ужасно темно, и небольшое пространство как бы  запирало
нас.  Обычно  в  таких  случаях  я  страдал  клаустрофобией,   но   пещера
успокаивала меня, рассеивая мое чувство раздражения. К тому  же  что-то  в
конфигурации пещеры поглощало эхо от слов дон Хуана.
     Дон Хуан объяснил, что любое действие, исполняемое магами и  особенно
нагвалями, совершается либо как способ усиления  их  связи  с  намерением,
либо как отклик, вызванный самим звеном. Поэтому маги, и особенно нагвали,
постоянно  остаются  настороже,   высматривая   манифестации   духа.   Эти
манифестации называются жестами духа  или  более  просто,  указаниями  или
предзнаменованиями.
     Он повторял историю, которую уже рассказывал мне, историю о том,  как
о встретил своего бенефактора, нагваля Хулиана.
     Два нечестных человека  хитростью  заманили  дон  Хуана  работать  на
уединенной гасиенде. Один из них, старший рабочий гасиенды, взял дон Хуана
в оборот и буквально превратил его в раба.
     Отчаявшись и не в силах  изменить  ход  событий,  дон  Хуан  совершил
побег. Жестокий надсмотрщик погнался вслед и, поймав  его  на  деревенской
дороге прострелил дон Хуану грудь.
     Дон Хуан лежал без сознания на  дороге,  истекая  кровью,  когда  его
нашел  нагваль  Хулиан.  Используя  свое  знание  целителя,  он  остановил
кровотечение, взял бесчуственного дон Хуана домой и вылечил его.
     Первым указанием духа, данным  нагвалю  Хулиану  о  дон  Хуане,  было
небольшое завихрение, которое подняло столб пыли на дороге в паре шагов от
того места, где лежал он, вторым  предзнаменованием  была  мысль,  которая
мелькнула в голове нагваля Хулиана за миг до того, как он услышал  выстрел
невдалеке: мысль о том, что пора иметь  нагваля-ученика.  Несколько  позже
дух дал ему третье: вместо того, чтобы столкнуться с бандитом, он  обратил
его в бегство,  по-видимому  предотвратив  второй  выстрел  в  дон  Хуана.
Столкновение с кем-о было типом ошибки,  которую  ни  маг,  ни  тем  более
нагваль никогда не могли допустить.
     Нагваль Хулиан тут же  оценил  представившийся  случай.  А  когда  он
увидел дон Хуана, то понял смысл манифестаций духа: перед ним был  двойной
мужчина, идеальный кандидат ученика-нагваля.
     Все это вызвало во мне рациональный интерес. Я хотел знать, могут  ли
маги ошибаться, интерпретируя предзнаменование. Дон Хуан ответил, что хотя
мой вопрос и звучит вроде бы правильно, он неприемлем, как  и  большинство
других  моих  вопросов,  поскольку  я  задаю  их,  основываясь  на   своих
переживаниях  в  мире  повседневной  жизни.  Они,  таким  образом,  всегда
выражают  процедуру  проверки  и  правил  дотошности,  не  имея   никакого
отношения к предпосылкам магии. Он указал на  дефект  моих  рассуждений-на
то, что мне постоянно не удается подключить сюда мои  переживания  в  мире
магов.
     Я возразил, что только несколько моих переживаний в мире  магов  были
непрерывны, следовательно, я  не  могу  использовать  такой  опыт  в  моей
настоящей повседневной жизни. Лишь несколько раз и только тогда,  когда  я
находился в состояниях глубокого повышенного  сознания,  я  вспоминал  обо
всем.  На  уровне  повышенного  сознания,  которого  я  обычно   достигал,
единственным  переживанием,  имеющим   неразрывность   между   прошлым   и
настоящим, было узнавание этого уровня.
     Он ответил язвительно, что я вполне  способен  овладеть  рассуждением
магов,  поскольку  испытал  все  предпосылки  магии  в  своем   нормальном
состоянии сознания. И уже более мягко добавил, что повышенное сознание  не
открывает всего, пока не завершено все здание знания магии.
     Потом он ответил на мой  вопрос,  могут  ли  маги  неверно  оценивать
предзнаменование.  Дон  Хуан  объяснил,  что  когда   маг   интерпретирует
предзнаменование, он знает его точный смысл без какого-либо понятия о том,
как он его узнал. Это одно из ставящих в тупик следствий звена, связующего
мага с намерением. Маги имеют чувство прямого знания вещей,  которое,  как
они уверены, зависит от силы и чистоты их связующего звена.
     Он сказал, что чувство, известное как "интуиция",  является  активным
связующим  звеном  понимания.  А  поскольку  маги   умышленно   добиваются
понимания и усиления связующего звена, то они интуитивно воспринимают  все
без ошибок с безукоризненной точностью. Чтение предзнаменований  для  мага
своего рода банальность, ошибки случаются только тогда, когда  вмешиваются
личные чувства, омрачая звено,  связующее  мага  с  намерением.  С  другой
стороны, их прямое знание полностью правильно и функционально.
     Мы помолчали некоторое время.
     Внезапно он сказал:
     - Я расскажу тебе историю о нагвале Элиасе и манифестациях духа.  Дух
проявляет себя магу и особенно и особенно нагвалю на каждом шагу.  Но  это
не вся истина. Истина в том, что дух открывает  себя  каждому  человеку  с
одной и той же интенсивностью и в одной и той  же  последовательности,  но
лишь маги и особенно нагвали, настроены на такие откровения.
     Дон Хуан начал свой рассказ. Он сказал,  что  нагваль  Элиас  однажды
ехал в город на своей лошади, избрав кратчайший  путь  через  поля,  когда
вдруг  его  кобыла  бросилась  в  сторону,  напуганная  низко  пролетевшим
соколом, который  молнией  пронесся  всего  в  нескольких  сантиметрах  от
соломенной шляпы нагваля. Нагваль тут же спешился и  начал  осматриваться.
Он увидел незнакомого юношу среди высоких, сухих стеблей кукурузы. Молодой
человек был одет в дорогой черный костюм и  выглядел  чужеземцем.  Нагваль
Элиас много повидал и  крестьян  и  землевладельцев,  но  никогда  еще  не
встречал столь элегантно одетого горожанина, бредущего по полю с очевидным
пренебрежением к своим дорогим туфлям и одежде.
     Нагваль привязал лошадь и пошел к молодому человеку. Он принял  полет
сокола, также как и одежду юноши как очевидные манифестации духа, которыми
пренебречь он не мог.  Нагваль  подошел  поближе  и  увидел,  что  молодой
человек гонится за крестьянкой, которая бежала на несколько метров впереди
него, ловко уворачиваясь и заливаясь смехом.
     Противоречие было  совершенно  очевидным  для  нагваля.  Двое  людей,
прыгающих на кукурузном поле, не подходили друг  другу.  Нагваль  подумал,
что мужчина, должно быть, сын  землевладельца,  а  женщина-служанка  в  их
доме. Он почувствовал смущение, наблюдая за ними, и повернулся было, чтобы
уйти, как вдруг сокол вновь пронесся над полем,  коснувшись  на  этот  раз
головы юноши. Сокол испугал парочку, они остановились и уставились в небо,
ожидая новую атаку. Нагваль заметил, что юноша был молод и красив, у  него
были бегающие, беспокойные глаза.
     Потом им наскучило следить за соколом, и они вернулись к своей  игре.
Мужчина поймал женщину, обнял ее и мягко уложил на землю. Но  вместо  того
чтобы насладиться любовью с ней, как это предполагал нагваль,  юноша  снял
одежду и предстал перед женщиной совершенно голым.
     Она не закрывала в  смущении  глаз,  не  вскрикивала  застенчиво,  не
пугалась, и только хихикала,  загипнотизированная  телом  голого  мужчины,
который прыгал вокруг нее словно сатир, делая бесстыдные жесты и задыхаясь
от смеха. В конце концов, по-видимому переполненная зрелищем,  она  издала
дикий крик, вскочила и бросилась в объятия юноши.
     Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас признался ему, что  указания  духа
на этот раз просто ставили его в тупик. Было ясно, что мужчина  психически
болен. С другой стороны, зная о том, как строги  были  крестьяне  к  своим
женщинам, он не мог понять обольщения молодой крестьянки в  ясный  день  в
нескольких метрах от дороги-и в придачу голым.
     Дон Хуан взорвался смехом и сказал мне, что в те дни тот, кто  снимал
одежду и вступал в половой акт в ясный день и в таком месте, считался либо
безумным, либо блаженным. Он добавил, что в наше время такой поступок вряд
ли кого бы удивил.  Но  тогда,  почти  сто  лет  назад,  люди  были  более
сдержанными.
     Все это убедило нагваля  Элиаса,  что  мужчина  либо  безумный,  либо
блаженный.  Он  беспокоился,  что  крестьяне  могут   оказаться   случайно
поблизости и, увидев  пару,  придут  в  ярость  и  расправятся  с  молодым
человеком тут же. Но никого рядом не было. Нагвалю показалось,  что  время
замедлило бег а потом и вовсе остановилось.
     Когда мужчина  закончил  половой  акт,  он  оделся,  вытащил  носовой
платок, тщательно протер свои туфли, осыпая при этом девушку  несбыточными
обещаниями, и пошел своей дорогой. Нагваль  Элиас  последовал  за  ним.  В
сущности он следовал за ним несколько дней, по пути узнав, что того  зовут
Хулианом, и что он был актером.
     Впоследствии нагваль часто видел его на сцене и понял, что этот актер
имел огромный божий дар. Публика, особенно женщины, были от него без ума и
он без колебаний пускал в ход свой талант обаяния, соблазняя поклонниц,  и
поскольку нагваль всюду следовал за актером,  он  мог  засвидетельствовать
его технику обольщения лучше,  чем  кто-либо  другой.  Считая  необходимым
показывать себя голым своим обожательницам, как только  оставался  с  ними
наедине, он ждал затем того момента, пока женщина, ошеломленная его  игрой
не отдавалась ему. Техника казалась крайне эффективной. Нагваль признавал,
что  актер  имел  огромный  успех,  но  была  одна  особая  статья  в  его
обвинительном акте. Он был смертельно болен.  Нагваль  видел  черную  тень
смерти, которая следовала за ним по пятам.
     Дон Хуан вновь объяснил мне то, что  уже  говорил  годами  раньше-что
наша смерть была черным пятном прямо за левым плечом. Он сказал, что  маги
знают, когда человек  близок  к  смерти,  поскольку  видят  темное  пятно,
которое становится движущейся тенью,  размерами  и  формой  точно  копируя
человека, которому оно принадлежит.
     Осознав  неминуемое  присутствие   смерти,   нагваль   погрузился   в
замешательство. Он удивлялся, почему дух выбрал такого больного  человека.
Он  был  научен,  что  в  естественном  состоянии,   без   восстановления,
господствует замена. А нагваль сомневался, что обладает  способностью  или
силой вылечить этого молодого человека или противостоять черной  тени  его
смерти. Он даже сомневался в том, сможет ли открыть суть того, почему  дух
вовлек его в проявление такого очевидного истощения.
     Нагваль ничего не стал предпринимать, но остался с актером, следуя за
ним и дожидаясь случая увидеть всю  суть  на  большей  глубине.  Дон  Хуан
объяснил, что первой реакцией нагваля перед лицом манифестаций  духа  была
попытка  увидеть  вовлеченного  человека.  Нагваль  Элиас  дотошно  провел
видение актера в тот  момент,  когда  впервые  заметил  его.  Он  видел  и
крестьянку, которая была частью манифестаций духа, но  нагваль  не  увидел
ничего такого, что по его мнению могло подтвердить проявление духа.
     После свидетельств  других  обольщений,  способность  нагваля  видеть
приобрела новую глубину. В  это  время  обожательницей  актера  была  дочь
богатого землевладельца. С самого начала она полностью контролировала свои
действия. Нагваль узнал об их свиданиях и подслушал  разговор,  в  котором
актер  договаривался  с  ней  о  встрече  на  следующий   день.   Нагваль,
спрятавшись по утру на улице, проследил как молодая девушка  покинула  дом
и, вместо того, чтобы пойти на утреннюю мессу, отправилась к  актеру.  Тот
уже ждал ее, и она убедила его последовать за  ней  в  открытые  поля.  Он
казалось колебался, но она начала говорить ему  колкости  и  не  позволила
улизнуть.
     Когда нагваль, подкрадываясь, смотрел на них, у него была  абсолютная
уверенность, что в  этот  день  должно  произойти  нечто  такое,  чего  не
предвидел никто из участников игры.  Он  видел,  что  черная  тень  актера
увеличилась  и  вдвое  превышала  его  по   высоте.   Нагваль   вывел   из
таинственного, жесткого взгляда молодой женщины, что на интуитивном уровне
она тоже  почувствовала  черную  тень  смерти.  Актера,  казалось,  что-то
отвлекало. Он не смеялся, как делал это в других случаях.
     Они шли на солидном расстоянии, и  все  же  один  раз  заметили,  что
нагваль  следует  за  ними,  но   он   ловко   притворился   крестьянином,
обрабатывающим землю. Это успокоило парочку, и позволило  нагвалю  подойти
поближе.
     Затем наступил момент, когда актер разбросал свою одежду  и  предстал
перед девушкой голым. Но вместо того, чтобы упасть в обморок или  прыгнуть
ему в объятия, как это делали другие покоренные  им  сердца,  эта  девушка
начала бить его. Она безжалостно колотила его ногами и руками, наступая на
обнаженные пальцы ног, заставляя его кричать от боли.
     Нагваль знал, что мужчина не будет грозить или как-то вредить молодой
девушке. Он не смел тронуть ее и  пальцем.  Она  была  здесь  единственным
бойцом. Он же просто пытался парировать удары, но без  энтузиазма,  и  все
пытался соблазнить ее, показывая свои гениталии.
     Нагваль был переполнен восхищением и  возмущением.  Он  понимал,  что
актер был безнадежным развратником, но он также понимал, что  в  нем  есть
что-то уникальное, хоть и отвратительное. Нагваль был  ошеломлен,  увидев,
что звено, связующее мужчину с духом, было идеально чистым.
     Наконец схватка закончилась. Женщина перестала бить актера. А  потом,
вместо того, чтобы убежать прочь, она, уступая, сдалась и сказала  актеру,
что он может обходиться с ней по своему усмотрению.
     Нагваль заметил, что мужчина был  так  истощен,  что  практически  не
отдавал себе отчет, но не смотря на утомление он продолжил и завершил свое
обольщение.
     Нагваль смотрел на него с улыбкой и размышлял о том,  как  бесполезна
громадная жизненная сила  и  решительность  этого  человека.  В  этот  миг
женщина вдруг закричала, а  у  актера  начались  спазмы  дыхания,  нагваль
увидел, как черная тень поразила актера, она была как кинжал, с  точностью
вошедшей в его зазор.
     Дон Хуан сделал на этом месте отступление, детально развивая то,  что
он объяснял мне уже раньше: он описал зазор, открытый в  нашей  светящейся
скорлупе на высоте пупка, куда сила смерти непрерывно наносит свои  удары.
Далее дон Хуан объяснил, что когда смерть бьет  здоровое  существо  -  это
шароподобный удар, похожий на удар  кулака,  но  когда  существо  умирает,
смерть наносит удар кинжалоподобным выпадом.
     Поэтому нагваль Элиас знал без каких-либо сомнений, что  актер  почти
мертв, и смерть автоматически обрывала личный интерес мужчины  к  замыслам
духа. Потом и его не осталось, смерть нивелировала все.
     Нагваль вышел из своего укромного  места  и  уже  собирался  уходить,
когда кое-что заставило его остановиться.  Это  было  спокойствие  молодой
женщины. Она безразлично надевала на себя одежду, которую до этого  сняла,
и фальшиво насвистывала себе под нос, будто ничего и не произошло.
     И тогда нагваль  увидел,  что  принимая  в  расслаблении  присутствие
смерти тело мужчины избавилось от защитной вуали и  теперь  выражало  свою
истинную природу. Он был двойным мужчиной потрясающих  ресурсов,  сумевшим
создать экран для  защиты  или  маскировки-естественный  маг  и  идеальный
кандидат в ученики-нагвали, не будь у него черной тени смерти.
     Нагваль был полностью застигнут врасплох  этим  зрелищем.  Теперь  он
понял замыслы духа, но не мог постичь, как такой бесполезный  человек  мог
быть втиснут в схему вещей мага.
     Между тем женщина встала, и даже не взглянув  на  мужчину,  чье  тело
содрогалось в спазмах смерти, спокойно пошла домой.
     Нагваль увидел ее  светимость  и  отчетливо  понял,  что  ее  крайняя
агрессивность была результатом громадного изобилия  излишней  энергии.  Он
был убежден, что если она до  сих  пор  не  нашла  этой  энергии  трезвого
применения, то это  было  лучшей  ее  стороной,  поскольку  просто  нельзя
описать какие беды это могло бы вызвать.
     Пока нагваль наблюдал равнодушие, с которым  она  уходила  прочь,  он
понял, что дух дает ему следующую манифестацию. Ему следует быть спокойным
и бесстрастным, ему следует действовать так, словно ничего не потеряно, то
есть вмешаться в этот адский промысел.  В  истинной  манере  нагвалей,  он
решил взяться за невозможное без чьей-либо помощи, кроме духа  в  качестве
свидетеля.
     Дон Хуан отметил, что  принятие  решений,  подобных  этому,  являются
проверкой нагваля на его реальность. Нагвали создают решения.  Не  обращая
внимания на результат, они либо выполняют действие, либо  предпочитают  не
делать его. Самозванцы взвешивают все за и против, и страх парализует  их.
Нагваль  Элиас,  приняв  решение,  спокойно  пошел  в  сторону  умирающего
мужчины, и первым, что  заставило  сделать  его  тело-ело,  а  не  ум-было
следующее: он ударил по  точке  сборки  мужчины,  введя  его  в  состояние
повышенного сознания.  Он  неистово  наносил  все  новые  и  новые  удары,
передвигая его точку сборки. С помощью силы смерти удары  нагваля  загнали
точку сборки мужчины в место, где смерть больше не имеет  значения-человек
перестал умирать.
     Когда  актер  задышал   вновь,   нагваль   осознал   величину   своей
ответственности. Чтобы парировать силу смерти, мужчина обязательно  должен
был оставаться в глубоком состоянии повышенного сознания до тех пор,  пока
смерть не будет отражена. Его громадный физический износ означал  то,  что
либо он не сдвинется  с  места,  либо  немедленно  умрет.  Нагваль  сделал
единственно возможное при данных обстоятельствах: он построил шалаш вокруг
тела. Здесь в течении трех месяцев  он  выхаживал  полностью  неподвижного
мужчину.
     Мои рациональные размышления взяли вверх, и вместо того, чтобы просто
слушать, мне захотелось узнать,  как  нагваль  Элиас  построил  хижину  на
земле, принадлежащей кому-то еще. Я знал страсть сельских жителей к  своим
земельным    владениям    и    сопровождавшие    эту    страсть    чувства
территориальности.
     Дон Хуан признался, что и сам задавал тот же вопрос, по  поводу  чего
нагваль Элиас сказал ему, что дух сам по себе сделал  это  возможным.  Так
случается всегда при условии, что нагваль следует манифестациям духа.
     Когда актер начал дышать, нагваль Элиас побежал за молодой  женщиной.
Она была важной частью манифестаций духа. Он догнал ее неподалеку от  того
места, где лежал чуть живой актер. Вместо того, чтобы  рассказывать  ей  о
состоянии мужчины и пытаться убедить ее помочь ему,  он  вновь  принял  на
себя полную ответственность за свои действия и, прыгнув на  нее  как  лев,
нанес по ее точке сборки могучий удар. И она,  и  актер  могли  переносить
удары жизни и смерти. Ее точка сборки сдвинулась, но  начала  беспорядочно
блуждать,  поскольку  осталась  незакрепленной.  Нагваль  перенес  молодую
женщину туда, где лежал актер.  Затем  он  потратил  целый  день,  пытаясь
удержать ее от потери своего ума, а мужчины от потери своей жизни.
     Когда он полностью уверился в  степени  контроля,  который  имел  над
ситуацией, он пошел к отцу женщины и сказал ему, что молния,  поразив  его
дочь сделала ее временно  безумной.  Нагваль  отвел  отца  туда,  где  она
лежала, и объяснил, что молодой человек, кто бы он  ни  был,  принял  весь
заряд молнии на себя. Спасая девушку от верной смерти, он получил ранение,
и теперь его нельзя двигать с места.
     Благодарный отец помог построить нагвалю шалаш для человека,  который
спас его дочь. И за три месяца  нагваль  сделал  невозможное.  Он  вылечил
молодого мужчину.
     Когда для нагваля пришло время  уезжать,  чувство  ответственности  и
долг заставили его предупредить молодую женщину о  ее  избытке  энергии  и
вредных  последствиях,  которые  омрачат  ее  жизнь  и  благополучие.   Он
предложил вступить ее  в  мир  магов,  поскольку  это  будет  единственной
защитой от ее саморазрушительной силы.
     Женщина не ответила. И нагваль был обязан сказать ей то,  что  каждый
нагваль говорит потенциально возможному ученику независимо от  эпохи:  что
маг  говорят  о  магии  как  о  магической,  таинственной  птице,  которая
остановилась на миг в своем полете, чтобы дать человеку  надежду  и  цель,
что маги живут под крылом этой птицы, которую они называют птицей мудрости
и птицей свободы, что они питают ее самоотверженностью  и  безупречностью.
Он рассказал ей о знании магов про то,  что  полет  птицы  свободы  всегда
представляет прямую линию, поскольку она никогда не петляет, не кружит, не
возвращается назад, и что птица свободы делает только две  вещи-ибо  берет
магов с собой, либо оставляет их позади.
     Нагваль  Элиас  не  говорил  этого  молодому  актеру,   который   был
смертельно болен. У молодого человека не было большого выбора.  И  все  же
нагваль  сказал  ему,  что  если  он  хочет  выздороветь,  то  он   должен
безоговорочно следовать за нагвалем. Актер принял это условие тут же.
     В то же день, когда нагваль  Элиас  и  актер  начали  обратный  путь,
молодая женщина безмолвно поджидала их на окраине города. У нее не было ни
чемоданов, ни корзин. Казалось, что она пришла, чтобы просто посмотреть на
них. Нагваль прошел, даже не взглянув на нее, но актер, которого несли  на
носилках,  напрягся  и  попрощался  с  ней.  Она  улыбнулась  и  без  слов
присоединилась к группе нагваля. Она оставила все позади  без  сомнений  и
проблем. Она прекрасно понимала, что у нее не будет другого такого случая,
что птица свободы либо берет магов с собой, либо оставляет их позади.
     Дон Хуан отметил, что здесь нет ничего удивительного.  Сила  личности
нагваля  всегда  была  настолько  подавляющей,  что  он  был   практически
неотразим, поэтому нагваль Элиас глубоко повлиял на  этих  двух  людей,  в
течении трех месяцев повседневного взаимодействия он приучил  их  к  своей
последовательности, своей беспристрастности, своей объективности. Они были
очарованы  его  рассудительностью,  и   превыше   всего,   его   тотальной
преданностью им. На своем примере и  с  помощью  своих  действий,  нагваль
Элиас дал им выдержанный взгляд на мир магов: подтвержденный и выношенный,
но крайне требовательный. Это был мир, который допускал очень мало ошибок.
     Дон Хуан напомнил мне то, что он часто повторял в  наших  беседах,  и
что мне всегда не удавалось додумать до  конца.  Он  сказал,  чтобы  я  не
забывал даже на миг о том, что птица свободы не терпит нерешительности,  а
улетая, не возвращается никогда.
     Знобящий резонанс его голоса наполнил неотложностью то, что  секундой
раньше казалось мирной темнотой.
     Дон  Хуан  вернул  умиротворенность  так  же  быстро,  как  и  вызвал
настоятельность. Он слегка ударил по моей руке.
     - Эта женщина была так сильна, что кругами ходила вокруг  каждого,  -
сказал он. - ее звали Талиа.



                         2. СТУК ДУХА. АБСТРАКТНОЕ

     Мы вернулись в дом дон Хуана ранним утром. Спуск с горы  отнял  много
времени в основном из-за того, что я боялся упасть в темноте в пропасть, а
дон Хуан часто останавливался, чтобы перевести дух-он буквально  задыхался
от смеха надо мной.
     Я смертельно устал, но не мог заснуть. Перед  обедом  начался  дождь.
Шум ливня по крыше вместо того, чтобы навеять на  меня  дремоту,  разгонял
любой намек на сон.
     Я встал и пошел посмотреть на дон Хуана. Он дремал на стуле.  Пока  я
подходил   к   нему,   он   уже   бодрствовал.   Мне   оставалось   только
поприветствовать его.
     - ты кажется заснул без хлопот, - заметил я.
     - когда ты боишься или находишься в подавленном  настроении,  не  спи
лежа, - сказал он, не глядя на меня. - засыпай, сидя на мягком стуле,  как
это делаю я.
     Он предложил мне, если я хочу  дать  своему  телу  целебный  покой  и
вздремнуть получше, повернуть лицо в левую  сторону  и  вытянуть  ноги  за
основание кровати.  Чтобы  избежать  переохлаждения,  он  посоветовал  мне
положить на плечи мягкую подушку подальше от шеи и одеть толстые носки или
просто оставить на ногах обувь.
     Когда я впервые услышал его предложение, то подумал, что он шутит, но
позже изменил свое  мнение.  Засыпая  в  таком  положении,  я  отдыхал  на
редкость хорошо. Когда же я поделился своими  удивительными  результатами,
он  посоветовал,  что-бы  я  следовал  его  предложениям  буквально  и  не
беспокоился о том, чтобы верить или не верить ему.
     Я напомнил дон Хуану то, что он хотел рассказать мне прошлой ночью  о
сне в сидячем положении. Я объяснил  ему,  что  причина  моей  бессонницы,
кроме крайней усталости, заключалась в странной озабоченности тем, что  он
рассказал мне о пещере магов.
     - Брось это! - воскликнул он. - ты видел и  слышал  более  неприятные
вещи, но они не отнимали у тебя сон. Что-то еще взволновало тебя.
     На миг мне показалось, что он сомневается в правдивости моей реальной
озабоченности. Я начал что-то объяснять, но он продолжал говорить,  словно
я молчал.
     - Прошлой ночью ты категорично заявил, что пещера  не  проецирует  на
тебя чувство неловкости, - сказал он. - очевидно, это было не так. Прошлой
ночью я не развивал эту тему дальше, желая понаблюдать за твоей реакцией
     Дон Хуан объяснил,  что  пещера  была  предназначена  магами  древних
времен для того, чтобы служить  катализатором.  Ее  форма  была  тщательно
приспособлена для размещения двух людей как двух полей энергии. По  теории
магов природа скалы и манера, в которой была  вырезана  пещера,  позволяли
двум телам, двум светящимся шарам тесно переплетаться своими энергиями.
     - Я привел тебя в эту пещеру нарочно, - продолжал он, - не потому что
я люблю это место-нет, оно мне не нравится-о потому, что оно  создано  как
инструмент для проталкивания ученика глубоко в повышенное сознание.  Но  к
сожалению,  помогая,  она  делает  неясным  результат.  Древние  маги   не
размышляли. Они склонялись к действию.
     - Ты всегда говорил, что твой бенефактор был похож на них,  -  сказал
я.
     - Это мое преувеличение, - ответил он, - очень похожее на то, когда я
обзываю тебя дураком. Мой бенефактор был современным нагвалем, вовлеченным
в поиски свободы, но он склонялся больше к действию, чем  к  размышлениям.
Ты тоже современный нагваль, вовлеченный в тот  же  поиск,  но  ты  упорно
склоняешься к аберрациям рассудка.
     Он нашел свое сравнение ужасно забавным, и  пустую  комнату  огласило
эхо его смеха.
     Когда я предложил вернуть беседу к теме пещеры, он  притворился,  что
не слышит меня. Я знал, что он притворяется по блеску его  глаз  и  хитрой
улыбке.
     - прошлой ночью я преднамеренно рассказал тебе о  первом  абстрактном
ядре, - сказал он, - в надежде, что размышляя о  том,  как  я  поступал  с
тобой в течении этих лет, у тебя появится представление и о других  ядрах.
Ты провел со мной много времени и  потому  хорошо  знаешь  меня.  В  любую
минуту нашего общения свои действия и  мысли  я  старался  приспособить  к
структуре абстрактных ядер.
     - История нагваля Элиаса-это другой вопрос.  Хотя  она  и  похожа  на
историю о людях, в действительности это  история  о  намерении.  Намерение
создает системы взглядов раньше нас и приглашает нас описать их. Это  путь
понимания магов того, что происходит вокруг них.
     Дон Хуан напомнил мне, что я всегда настаивал на попытках  обнаружить
основной порядок во всем, что он говорил мне. Я подумал, что  он  осуждает
меня за усилие превратить то, чему он учил меня, в проблему социологии,  и
начал говорить ему, что  мои  взгляды  изменились  под  его  влиянием.  Он
остановил меня и улыбнулся.
     - Ты действительно слабо соображаешь, - сказал он и вздохнул.  -  Мне
хочется чтобы ты понял  основной  порядок  того,  чему  я  учу  тебя.  Мое
неудовольствие вызвано тем, как ты понимаешь основной порядок. Для тебя он
означает тайные процедуры или скрытую последовательность. Для мага же  это
две вещи: система взглядов, которую  намерение  перерабатывает  в  отблеск
глаз и помещает перед нами для описания, и знамения,  которые  даются  нам
так, чтобы мы не теряли того, чем мы являемся внутри.
     -  Как  видишь,  история  нагваля  Элиаса  представляет  собой  нечто
большее, чем просто отчет о последовательных деталях, которые  выстраивают
событие, - продолжил он. -  под  всем  этим  была  доктрина  намерения.  И
история должна была дать тебе представление о  том,  какими  были  нагвали
прошлого, чтобы ты понял, как  они  действовали,  подгоняя  свои  мысли  и
поступки под доктрины намерения.
     Наступила продолжительная тишина. Мне нечего было сказать. Скорее для
того, чтобы поддержать разговор, я сказал первое, что пришло мне на ум.  Я
сказал, что по истории, услышанной о нагвале  Элиасе,  я  составил  о  нем
очень положительное мнение. Мне нравился нагваль Элиас, но по  неизвестной
причине все, что дон Хуан рассказывал мне о нем, беспокоило меня.
     Простое упоминание о моем смущении привело дон Хуана  в  чрезвычайный
восторг. Он вскочил со стула и поперхнулся от  смеха.  Немного  погодя  он
положил свою руку на мое плечо и сказал, что мы или любим,  или  ненавидим
тех, кто является отражением нас самих.
     И опять глубокая застенчивость помешала мне спросить его, что он этим
хочет сказать. Дон Хуан продолжал смеяться, ясно осознавая мое настроение.
Наконец  он  заметил,  что  нагваль  Элиас  был  похож  на  ребенка,   чья
рассудительность и умеренность всегда приходила извне. Он,  как  ученик  в
магии, не имел внутренней дисциплины за своим обучением.
     У меня появилось нерациональное желание защитить себя. Я  сказал  дон
Хуану, что моя дисциплина приходит изнутри.
     - Ну, конечно, - покровительственно согласился он.  -  Ты  просто  не
ожидал, что в точности похож на него. - И он засмеялся вновь.
     Иногда дон Хуан доводил меня до того, что я был готов  закричать.  Но
мое настроение долго не продержалось и быстро исчезло,  как  только  вдали
замаячил следующий вопрос. Я спросил дон Хуана,  возможно  ли  то,  что  я
входил в состояние повышенного сознания, не осознавая этого? И  мог  ли  я
оставаться в нем в течении нескольких дней?
     -  На  этой  стадии  ты  входишь  в  состояние  повышенного  сознания
самостоятельно, - сказал он. - повышенное сознание-айна только для  нашего
разума. На практике все очень просто. Как и со всем другим.  Мы  усложняем
вопрос, пытаясь сделать приемлемой ту безмерность, которая окружает нас.
     Он отметил, что мне следует думать об абстрактном  ядре,  которое  он
дал мне, а не спорить попусту о своей персоне.
     Я сказал ему, что думал об этом все  утро  и  пришел  к  выводу,  что
метафорической темой истории были манифестации духа. Но я не мог различить
в ней  то  абстрактное  ядро,  о  котором  он  говорил.  Это  было  что-то
неопределенное.
     - Повторяю, - сказал он тоном школьного учителя,  муштрующего  своего
ученика, - манифестации духа-это  название  первого  абстрактного  ядра  в
магических историях. Очевидно маги  подразумевали  под  абстрактным  ядром
нечто такое, что в настоящее время тобой не принимается во  внимание.  Эта
часть ускользнувшая от тебя, известна магам  как  доктрина  намерения  или
безмолвный голос духа или невыраженная расстановка абстрактного.
     Я сказал,  что  понимаю  невыраженное  как  что-то  неоткрытое  явно,
например,  "скрытые  мотивы".  Он  ответил  мне,  что  в   данном   случае
невыраженное означает нечто большее: оно означает знание без слов, лежащее
вне нашего непосредственного понимания-особенно моего. Он  признался,  что
понимание на которое он ссылается было просто за пределами моей уместности
момента, а не за моими конечными возможностями понимания.
     - Если абстрактные ядра остаются вне  моего  понимания,  какой  смысл
рассказывать о них? - спросил я.
     - правило гласит, что абстрактные ядра и  магические  истории  должны
быть рассказаны на этом этапе, - ответил он. -  и  когда-нибудь,  присущая
историям, невыраженная расстановка абстрактного, которая является  знанием
без слов или доктриной намерения, откроет тебе твои собственные истории.
     Я ничего не понимал.
     - Невыраженная расстановка  абстрактного-это  не  просто  порядок,  в
котором даются абстрактные ядра, - объяснил он, - и не то, что в них  есть
общее, и даже не та паутина, которая связывает их. Это  скорее  то,  когда
познаешь абстрактное прямо, без посредничества речи.
     В молчании он подверг меня тщательному рассмотрению с головы до ног с
явной целью видеть меня.
     - Да, пока для тебя это не ясно, - объявил он.
     Он сделал нетерпеливый жест и даже вспылил, словно был раздражен моей
медлительностью.  Это  взволновало  меня.  Дон  Хуан   не   давал   выхода
психологическому недовольству.
     - Ни ты, ни твои действия тут ни  при  чем,  -  сказал  он,  когда  я
спросил его почему он рассердился или разочарован мною. - это была  мысль,
которая проскочила в моем уме, когда я  видел  тебя.  Это  черта  в  твоем
светящемся существе, которую старые маги давали всему, что имели.
     - Расскажи мне об этом, - потребовал я.
     - Я напомню тебе о ней как-нибудь в другой раз, - сказал он. -  между
тем, давай продолжим беседу об элементе, подпирающем нас: об  абстрактном.
Элемент, без которого нет ни пути воина, ни самих воинов в поисках знания.
     Он сказал, что затруднения, переживаемые мной, не  были  ничем  новым
для  него.  Он  сам  прошел  через  муки  познания  невыраженного  порядка
абстрактного. И не будь указующей руки нагваля Элиаса, он был бы таким  же
взвинченным, как и его бенефактор, у которого было много действия и  очень
мало понимания.
     - Каким был нагваль Элиас? - спросил я, меняя тему.
     - Он во всем отличался от своего ученика, - сказал дон Хуан. - Он был
индейцем, очень темным и массивным. У него были грубые черты, большой рот,
сильный нос, небольшие черные глаза, густые черные волосы без  седины.  Он
был резче, чем нагваль Хулиан, и имел большие руки и ступни. Это был очень
скромный и очень мудрый человек, но он  никогда  ничем  не  выделялся.  По
сравнению с  моим  бенефактором  он  был  тусклым.  Всегда  весь  в  себе,
обдумывая вопросы. Нагваль Хулиан шутил, что его  учитель  наделен  тонной
мудрости. За его спиной он называл его-нагваль тоннаж.
     - Я никогда не видел смысла в его шутках, - продолжал дон Хуан. - Для
меня нагваль Элиас был как глоток свежего воздуха. Он  терпеливо  мог  мне
объяснить что угодно. Это похоже на  мои  объяснения,  но  возможно  он  в
чем-то был несколько глубже. Я не могу назвать  это  что-то  состраданием,
скорее подошло бы сопереживание. Воины не могут  чувствовать  сострадания,
поскольку они больше не  чувствуют  жалости  к  себе.  Без  движущей  силы
самосожаления сострадание бессмысленно.
     - Дон Хуан, ты говорил, что воин является всем для себя самого?
     - В некотором смысле да. Для воина все начинается и кончается  в  нем
самом. Однако, его контакт с абстрактным вынуждает его  преодолевать  свое
чувство важности. Поэтому личное "я" становится абстрактным  и  безличным.
Нагваль Элиас считал, что наши жизни и наши  личности  совершенно  похожи,
продолжал дон Хуан. - в этом смысле он чувствовал себя обязанным  помогать
мне.
     Я не чувствую  эту  схожесть  с  тобой,  поэтому  полагаю,  что  могу
рассматривать тебя во многом так же, как нагваль Хулиан рассматривал меня.
     Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас взял его под свое крыло  с  самого
первого дня, как он прибыл в дом  своего  бенефактора  и  начал  обучение.
Нагваль Элиас обучал  его  независимо  от  того,  мог  ли  дон  Хуан  хоть
что-нибудь понять. Его желание помочь дон Хуану было таким сильным, что он
практически держал его как пленника, защищая тем самым от  резких  нападок
нагваля Хулиана.
     - Вначале я оставался все время в доме нагваля  Элиаса,  -  продолжал
дон Хуан. - и мне это нравилось. В доме моего  бенефактора  я  всегда  был
начеку и настороже, боясь того, что он сможет сделать со мной в  следующий
раз. В доме нагваля Элиаса я чувствовал себя уверенно и свободно.
     - Мой бенефактор безжалостно давил на меня, а я не мог понять, к чему
такой нажим. Мне казалось, что он был просто безумным.
     Дон Хуан сказал, что нагваль  Элиас  был  индейцем  из  Оахсаки,  его
обучал другой нагваль по имени Розендо, родом из тех  же  мест.  Дон  Хуан
описывал  нагваля  Элиаса  как  очень  консервативного  человека,  который
дорожил своим уединением. В то же  время  он  был  известным  целителем  и
магом, о нем знали не только в Оахсаке, но и по всей южной мексике. Тем не
менее, несмотря на свое занятие и дурную славу, он жил в  полной  изоляции
на противоположном конце страны, в северной мексике.
     Дон  Хуан  прервал  рассказ.  Подняв  брови,  он  уставился  на  меня
вопросительным взглядом. Но все что я хотел от  него,  это  то,  чтобы  он
продолжал свою историю.
     - Каждый раз, когда я думаю, что ты должен задать вопрос, ты молчишь,
сказал он. - я  уверен,  ты  слышал  мои  слова,  что  нагваль  Элиас  был
знаменитым магом, который каждый день общался с людьми в южной мексике,  и
в то же время он был  отшельником  в  северной  мексике.  Неужели  это  не
возбудило твоего любопытства?
     Я почувствовал  себя  безнадежно  глупым.  Я  сказал,  что  когда  он
рассказывал мне эти факты, в моей голове  крутилась  мысль,  что  человеку
должно быть ужасно трудно регулярно совершать такие поездки.
     Дон Хуан засмеялся, и поскольку он буквально вынуждал  меня  осознать
этот вопрос, я спросил его, каким образом нагваль Элиас мог  быть  в  двух
местах одновременно.
     -  Сновидение-вот  реактивный  самолет  мага.   Нагваль   Элиас   был
сновидящим, в то время как мой бенефактор был сталкером. Он  был  способен
создать или спроецировать то, что магам известно как сновиденное тело  или
другой, поэтому он мог быть в двух отдаленных местах в одно и то же время.
Благодаря сновиденному телу, он вел  свою  коммерческую  деятельность  как
маг, а в своем естественном "я" он был затворником.
     Я заметил, что меня удивляет та легкость, с какой я  принял  то,  что
нагваль Элиас  имел  способность  проецировать  плотный  трехмерный  образ
самого себя, в то время  как  объяснения  абстрактных  ядер  остаются  мне
непонятными.
     Дон Хуан сказал, что я принял идею о  двойной  жизни  нагваля  Элиаса
потому что дух  сделал  окончательную  корректировку  в  моей  способности
осознавания. Я выпустил огневой вал  протестов  по  поводу  неясности  его
утверждения.
     - Что же тут неясного, - сказал он. - Это изложение факта. Ты  можешь
сказать,  что  это  непонятный  факт  на  данный  момент,  но  все   может
измениться.
     Прежде, чем я успел ответить,  он  опять  начал  говорить  о  нагвале
Элиасе. Он сказал, что нагваль Элиас обладал очень любознательным  умом  и
мог прекрасно работать своими руками. В своих сновидениях он путешествовал
и видел множество объектов, которые затем вырезал из дерева и выковывал из
железа. Дон  Хуан  заверил  меня,  что  некоторые  из  этих  моделей  были
навязчиво и изысканно красивы.
     - Что было прообразом этих объектов? - спросил я.
     - Вряд ли можно узнать это, - сказал дон Хуан. - можешь считать,  что
будучи индейцем, нагваль Элиас бродил в своих сновидениях путешествиях  по
тропам диких животных в поисках добычи.  Животные  никогда  не  появляются
там, где есть признаки активности. Она приходит только тогда, когда никого
нет  вокруг.  Нагваль  Элиас,  как  одинокий  сновидящий,  посещал  свалку
вечности, назовем ее так, когда вокруг  никого  не  было-копируя  то,  что
видел, он никогда не то, для чего эти вещи использовались, ни их источник
     Вновь я без труда принял то, что он сказал. Идея ни в  коей  мере  не
казалась мне притянутой за уши. Я  начал  говорить  ему  об  этом,  но  он
прервал меня движением бровей и продолжил свое описание нагваля Элиаса.
     - Посещать его было для меня огромным  удовольствием,  -  сказал  дон
Хуан, - и одновременно, причиной  странной  вины.  Здесь  мне  было  очень
скучно. Не потому, что нагваль Элиас был  очень  скучным,  но  потому  что
нагваль Хулиан не имел себе равных и лез в жизнь постоянно.
     - А я думал, что ты чувствовал себя в доме нагваля Элиаса спокойно  и
уверенно, - сказал я.
     - Все так и было, и именно это было  источником  моей  вины,  и  моей
воображаемой проблемы. Как и ты, я любил мучить самого себя. Мне  кажется,
что с самого начала я обрел мир в кампании нагваля Элиаса, но позже, когда
я понял нагваля Хулиана, я пошел по его тропе.
     Он рассказал мне, что дом нагваля Элиаса  имел  открытую,  с  крышей,
часть спереди, где находилась кузница, столярный  верстак  и  инструменты.
Кирпичный дом с черепичной крышей состоял из огромной комнаты  с  земляным
полом, где он жил с пятью женщинами-видящими, которые на самом  деле  были
его женами. Здесь  же  находились  и  четверо  мужчин,  магов-видящих  его
партии, которые жили в небольших  домах  вокруг  дома  нагваля.  Они  были
индейцами из разных частей страны, пересилившимися в Северную Мексику.
     - Нагваль Элиас уделял сексуальной энергии большое внимание, - сказал
дон Хуан. -  он  верил,  что  она  дана  нам  для  того,  чтобы  мы  могли
использовать  ее  в  сновидении.  Он  верил,  что   сновидение   ушло   из
употребления  потому,  что  оно  нарушало  ненадежный  ментальный   баланс
восприимчивых людей
     - Я обучал тебя сновидению так же как он учил меня, -  продолжал  дон
Хуан.
     - А он учил меня тому, что пока мы видим сон, точка  сборки  движется
очен мягко и естественно. Ментальный баланс-ничто, но он  фиксирует  точку
сборки на том месте, к которому мы  привыкли.  Чтобы  сны  заставляли  эту
точку  передвигаться,  а  сновидение   контролировало   это   естественное
движение, сновидению необходима сексуальная энергия, порою результат может
оказаться просто бедственным, когда сексуальная энергия тратится на  секс,
а не на сновидение. В  таком  случае  сновидящие  передвигают  свою  точку
сборки рывками и теряют свой рассудок.
     - Что ты хочешь этим сказать, дон Хуан? -  спросил  я,  почувствовав,
что тема сновидения шла вразрез естественному ходу беседы.
     - Ты сновидящий, - сказал он. Если ты не будешь внимательней к  своей
сексуальной энергии, то должен иметь представление  о  неровных  движениях
своей точки сборки.
     Я сделал глупое и неуместное замечание о сексуальной  жизни  взрослых
мужчин.
     - Наша сексуальная энергия является тем, что  управляет  сновидением,
объяснил он. - Нагваль Элиас учил меня-а я учу тебя-что  либо  ты  тратишь
свою сексуальную энергию на любовь, либо сновидишь, благодаря ей. И  здесь
нет другого выбора. Я говорю с тобой об этом  потому,  что  ты  с  большим
трудом передвигаешь свою точку  сборки,  пытаясь  уловить  нашу  последнюю
тему-абстрактное.
     - То же самое было и со мной, - продолжал дон Хуан. - это было тогда,
когда моя сексуальная энергия освобождалась от мира, который все ставит на
свои места. Это правило для сновидящих.  У  сталкеров  все  наоборот.  Мой
бенефактор был, как ты бы  мог  сказать,  сексуальным  распутником  и  как
обычный человек, и как нагваль.
     Дон Хуан казалось был на грани раскрытия дел своего  бенефактора,  но
очевидно сменил свое умонастроение. Он встряхнул  головой  и  сказал,  что
пока я слишком жесткий для таких откровений. Я не настаивал.
     Он  сказал,  что  нагваль  Элиас   имел   рассудительность,   которую
сновидящий приобретает только после невообразимых боев с самим  собой.  Он
использовал свою рассудительность, погружая самого  себя  в  изнурительный
поиск ответов на вопросы дон Хуана.
     Нагваль Элиас объяснил, что моя трудность в понимании духа была такой
же как и его собственная, - продолжал дон Хуан. - он считал, что есть  две
различные проблемы. Первой была необходимость косвенного  понимания  того,
чем является дух, второй-прямое понимание духа.
     - Сперва у тебя будут проблемы.  Но  стоит  тебе  понять,  что  собой
представляет дух, вторая проблема будет решена автоматически, и  наоборот.
Если дух говорит с тобой, используя свои безмолвные слова,  ты  немедленно
узнаешь то, чем является дух.
     Он сказал, что нагваль Элиас верил, что трудность заключалась в нашем
нежелании принять идею того,  что  знание  может  существовать  без  слов,
объясняющих его.
     - Но мне не трудно принять это, - сказал я.
     - Принять это утверждение не так  легко,  как  сказать,  что  ты  его
принял,  -  сказал  дон  Хуан,  -  нагваль  Элиас  говорил  мне,  что  все
человечество движется прочь от абстрактного, хотя когда-то мы должны  были
быть близки к нему. Оно было  нашей  питательной  средой  и  силой.  Затем
что-то случилось, и это оторвало нас от абстрактного. Теперь мы  не  можем
вернуться к нему. Он сказал, что от ученика требуются годы, чтобы он  смог
подойти  к  абстрактному,  то  есть  познать,  что  знание  и  язык  могут
существовать независимо друг от друга.
     Дон  Хуан  повторил,  что  суть  нашего  затруднения  в  возврате   к
абстрактно му заключалась в нашем отказе принять то, что  мы  можем  знать
без слов и даже без мыслей.
     Я хотел возразить, что  он  говорит  бессмысленные  вещи,  как  вдруг
испытал сильное чувство, что что-то упустил. И что этот  пункт  был  очень
важен для меня. Он действительно пытался рассказать мне о чем-то, что  или
не мог уловить или что не могло быть описано полностью.
     - Знание и язык отделены друг от друга, - мягко повторил он.
     У меня вырвалось, - я знаю это, -  как  будто  я  действительно  имел
такое знание, когда поймал себя на этом.
     - Я же говорил тебе, невозможно говорить о духе, -  продолжал  он,  -
поскольку  дух  можно  только  переживать.  Маги  пытаются  объяснить  это
состояние говоря, что духа нельзя ни  увидеть,  ни  почувствовать.  Но  он
всегда маячит над нами. Иногда он приходит к  некоторым  из  нас.  Большую
часть времени он кажется равнодушным к нам.
     Я молчал. Дон Хуан продолжал объяснять. Он сказал, что дух во  многих
отношениях был видом дикого животного. Он держится от нас  на  расстоянии,
пока не наступает момент, когда что-то завлекает его к нам.  И  тогда  дух
начинает манифестировать себя.
     Я задал вопрос. - если дух не существо и не присутствие, и  не  имеет
сущности, как кто-то может соблазнить его?
     - Твоя проблема, - сказал он, - в том, что ты  считаешься  только  со
своей собственной идеей  об  абстрактном.  Например,  внутренняя  сущность
человека или фундаментальные принципы абстрактны для тебя.  Или,  возможно
что-то немного менее определенное, такое  как  характер,  воля,  мужество,
достоинство, честь, дух, конечно,  может  быть  описан  в  терминах  всего
этого. Но что нас смущает больше всего, так это то, что он и  все  это,  и
ничего из этого.
     Дон Хуан добавил, что я считаю абстрактное либо как противоположность
практичности, с которой я думаю, либо как вещь, которая,  по-моему  мнению
не имеет конкретного существования.
     - Тогда как для мага абстрактное  является  чем-то  таким,  чему  нет
параллели в человеческом состоянии, - сказал он.
     - Но это же одинаковые вещи, - закричал я. - разве ты не видишь,  что
мы говорим об одном и том же?
     - Мы не говорим об одном и том же, - возразил  он.  -  Для  мага  дух
является абстрактным только потому, что он знает его без слов и  даже  без
мыслей. И все же без малейшего шанса или желания понять его, маг управляет
духом, он знает его, заманивает и завлекает его, становится знакомым ему и
выражает его в своих действиях.
     Я начал в отчаянии качать головой. Я не видел никакой разницы.
     - Суть твоего заблуждения в том, что я использовал для описания  духа
термин "абстрактное",  -  сказал  он.  -  для  тебя  абстрактное  является
словами, которые описывают состояние интуиции.  Возьмем,  например,  слово
"дух", которое не может описать смысл или  прагматическое  переживание,  и
которое, конечно же, используется ни для чего  иного,  как  только  что-бы
щекотать твою фантазию.
     Дон Хуан разъярил меня. Я обозвал его упрямцем,  а  он  смеялся  надо
мной. Он предположил, что если я обдумаю утверждение  о  том,  что  знание
может быть независимо от речи, не беспокоясь о понимании этого, возможно я
увижу просвет.
     - Подумай над этим, - сказал он. - встреча со мной это не совсем  то,
что думаешь ты. В тот  день,  когда  я  встретил  тебя,  ты  встретился  с
абстрактным. Но поскольку ты не мог говорить об этом, ты не  заметил  его.
Маги встречают абстрактное без размышлений  о  нем  или  видения  его  или
прикосновения к нему или ощущения его присутствия.
     Я хранил молчание, так как мне не улыбалось спорить с ним. Иногда мне
казалось, что он становится умышленно малопонятным. А дон Хуан по-видимому
был страшно доволен самим собой.



                    ПОСЛЕДНЕЕ ОБОЛЬЩЕНИЕ НАГВАЛЯ ХУЛИАНА

     В патио дома дон Хуана было прохладно и тихо как под сводами женского
монастыря. Несколько больших фруктовых деревьев, посаженных  очень  близко
друг от друга, казалось регулировали температуру и  поглощали  все  звуки.
Помню, когда я впервые зашел к нему в дом, я сделал критическое  замечание
по поводу нелогичного образа, которым были посажены эти фруктовые деревья.
Я бы дал им большее пространство. Он ответил, что эти деревья не были  его
собственностью, они были  свободными  и  независимыми  воинами  деревьями,
которые   присоединились   к   его    партии    воинов,    и    что    мое
замечание-предназначенное для обычных деревьев-было не актуальным.
     Его ответ прозвучал для меня метафорично. Я не знал  еще  тогда,  что
все, о чем он говорит, надо понимать буквально. Дон  Хуан  и  я  сидели  в
плетеных креслах лицом к фруктовым деревьям. Они  были  полностью  увешаны
плодами.  Я  заметил,  что  зрелище  не  только  красивое,  но  и   крайне
интригующее поскольку сезон плодов еще не наступил.
     - Есть интересная история об этом, -  отозвался  он.  -  как  ты  уже
знаешь, эти деревья-воины моей партии. Они плодоносят теперь  потому,  что
все  члены  моей  партии  рассказывали  и   выражали   чувства   о   нашем
окончательном путешествии вот здесь, перед ними. И деревья  теперь  знают,
что  когда  мы  двинемся  в  наше  окончательное  путешествие,  они  будут
сопровождать нас.
     Я удивленно уставился на него.
     - Я не могу оставить их, - объяснил он. -  они  же  тоже  воины.  Они
связали свою судьбу с партией нагвалей. И они знают то, как я  отношусь  к
ним. Точка сборки деревьев находится очень низко в их огромной  светящейся
оболочке, и это позволяет им знать наши чувства, которые мы  имеем  сейчас
когда обсуждаем мое окончательное путешествие.
     Я  промолчал,  не  желая  останавливаться  на  этой  теме.  Дон  Хуан
заговорил рассеивая мое настроение.
     - Второе абстрактное ядро магических историй называется стук духа,  -
сказал он. - первое ядро, манифестации духа, является  доктриной,  которую
намерение выстроило и поместило перед магом, приглашая его к участию.  Это
доктрина намерения, увиденная магом. Стук духа - та же доктрина, увиденная
начинающим которого приглашают, а скорее всего принуждают к участию.
     - Это второе абстрактное ядро само по себе является историей. История
гласит, что после того, что после того как дух проявил себя тому человеку,
о котором мы говорили,  и  не  получил  ответа,  он  сделал  для  человека
ловушку. Это было окончательной уловкой, не потому что человек был каким-о
особенным, но потому  что  непонятная  цепь  событий  духа  сделала  этого
человека доступным в тот момент, когда дух постучал в дверь.
     - Само собой разумеется, чтобы дух ни открывал  этому  человеку,  все
проходило мимо его понимания. Фактически, это шло вразрез всему, что  знал
человек, всему, чем он был. Конечно, человек тут же отказывался, и  не  за
какие коврижки не хотел иметь ничего общего с духом. Он не  мог  позволить
себе опуститься  до  такой  нелепой  бессмыслицы.  Он  был  не  так  глуп.
Результатом был полный тупик.
     - Я могу сказать, что это идиотская история, - продолжил он.
     - Я могу сказать так:  то  что  я  дал  тебе,  служит  успокоительным
средством для тех, кому неудобно с безмолвием абстрактного.
     Мгновение он смотрел на меня, а потом улыбнулся.
     - Тебе нравятся слова, - сказал он обвиняющим тоном. -  простая  идея
безмолвного знания пугает тебя. Но истории, какими бы глупыми они не были,
восхищают тебя и заставляют тебя чувствовать себя надежно защищенным.
     Его улыбка была такой озорной, что я не мог удержаться от смеха.
     Затем он напомнил мне, что я уже слышал его подробный рассказ о  том,
как дух первый раз постучал в его дверь. Некоторое время я не мог  понять,
о чем он говорит.
     - То был не просто мой бенефактор, который наткнулся на меня, когда я
умирал от пули, - объяснил он. - в тот день дух нашел меня  и  постучал  в
мою дверь. Мой бенефактор понимал, что он  был  здесь  только  проводником
духа. Без вмешательства духа встреча с  моим  бенефактором  ничего  бы  не
значила.
     Он сказал, что нагваль мог стать проводником только после  того,  как
дух проявил свою готовность быть использованным либо почти неощутимо, либо
решительными указаниями. Поэтому нагвалю просто невозможно  выбирать  себе
учеников по своей собственной воле или по своим собственным  расчетам.  Но
когда готовность духа раскрыта через предзнаменование,  нагваль  не  жалея
сил стремится удовлетворить его.
     - После продолжительной практики, - продолжал он, - маги, и  особенно
нагвали, знают, приглашает ли их дух участвовать в доктрине,  выставленной
перед ними, или нет. Они обучены дисциплине своих звеньев, связующих их  с
намерением. Поэтому они всегда начеку, зная, что дух для них наготове.
     Дон Хуан сказал, что прогресс на пути мага, в основном,  представляет
собой решительный процесс, целью которого было приведение связующего звена
в порядок. Звено, связующее обычного человека  с  намерением,  практически
мертво, и маги начинают со звена, которое  бесполезно,  поскольку  оно  не
реагирует добровольно.
     Он подчеркнул, что для того, чтобы оживить  это  звено,  магам  нужна
строгая,  сильная  цель-особое  состояние  ума,  называемое   непреклонным
намерением. Принятие того, что нагваль  является  единственным  существом,
способным обеспечить непреклонным намерением, было наиболее трудной частью
ученичества мага.
     Я возразил, что не вижу здесь ничего трудного.
     - Ученик-это тот, кто стремится очистить и оживить  звено,  связующее
его с духом, - объяснил он. -  когда  же  звено  оживлено,  он  больше  не
ученик, но до той поры для того,  чтобы  продолжать  движение,  ему  нужна
сильная цель, которой, конечно, у него нет. Поэтому он  позволяет  нагвалю
снабдить его целью и сделать так, чтобы он отбросил свою индивидуальность.
Это очень трудная часть.
     Он напомнил мне кое-что из того, о чем говорил  довольно  часто:  что
добровольцы в мир  магов  не  требуются,  поскольку  они  имеют  уже  свою
собственную цель, которая чрезвычайно  затрудняет  им  отбрасывание  своих
индивидуальностей. Если мир магов диктует идеи и действия, противоположные
целям добровольцев, они просто отказываются изменяться.
     - Оживить звено ученика-наиболее требовательный  и  интригующий  труд
нагваля, - продолжал дон Хуан, - и одна из величайших его головных  болей.
В  зависимости,  конечно  же,  от  личности  ученика  замыслы  духа   либо
возвышенно просты, либо похожи на запутанный лабиринт.
     Дон  Хуан  заверил  меня,  что  хотя   я   обладал   противоположными
представлениями, мое ученичество не было так обременительно для него,  как
его обучение - для его бенефактора. Он признавал, что я обладал  небольшой
толикой самодисциплины, что было очень кстати, в то время  как  он  ничего
подобного не имел. А его бенефактор, в свою очередь, обладал еще меньшим.
     - Расхождение различимо в манифестациях духа, -  продолжал  он.  -  В
некоторых случаях они едва заметны, в моем случае, они были  командами.  В
меня стреляли. Кровь струилась  из  раны  в  моей  груди.  Мой  бенефактор
действовал со мной быстро и уверенно,  также  как  действовал  с  ним  его
собственный бенефактор. Маги знают, что более трудными  являются  команды,
поскольку тогда приходят более трудные ученики.  Дон  Хуан  объяснил,  что
одним из наиболее выгодных аспектов его общения с двумя нагвалями было то,
что он услышал одни и те же истории с двух противоположных  точек  зрения.
Например, история о нагвале Элиасе и  манифестациях  духа  из  перспективы
ученика оказывалась историей стука духа в дверь его  бенефактора.  -  все,
что связано с моим бенефактором, очень затруднительно, - сказал он и начал
смеяться. - когда ему было двадцать четыре года, дух не  просто  стучал  в
его дверь, он буквально грохотал по ней.
     Он сказал, что на самом деле история началась много лет назад,  когда
его бенефактор был красивым подростком из хорошей семьи города мехико.  Он
был богатым, образованным, одаренным и имел обаятельную личность.  Женщины
влюблялись в него с первого взгляда. А он  уже  тогда  потворствовал  всем
своим желаниям и отличался недобросовестностью и ленью ко  всему,  что  не
давало ему немедленного удовлетворения.
     Дон  Хуан  сказал,  что  благодаря  такой  личности  и  своему   типу
воспитания - он был единственным сыном богатой  вдовы,  которая  вместе  с
четырьмя любящими сестрами буквально обожала его-он и не  мог  вести  себя
иначе. Он позволял себе любую непристойность, какую только мог  придумать.
Даже среди своих таких же индульгирующих друзей  он  казался  нравственным
преступником, которому нравится только то, что весь мир  считает  морально
недостойным.
     В  конечном  счете  его  излишества  ослабили  его  физически,  и  он
смертельно заболел туберкулезом-страшнейшей болезнью того времени. Но  его
слабость, вместо того, чтобы ограничить его, создала физическое состояние,
в котором он чувствовал себя более чувственным, чем когда-либо.  Поскольку
он  не  имел  ни  грамма  самоконтроля,   юноша   полностью   бросился   в
распущенность, и его здоровье ухудшалось, пока не стало безнадежным.
     Пословица, что беда никогда не приходит одна, прекрасно  подходила  к
бенефактору дон Хуана. В то время как его здоровье становилось все хуже  и
хуже, мать юноши, которая была единственным  источником  поддержки  и  его
сдерживающим  началом,  умерла.  Она  оставила  ему  крупное   наследство,
которого должно было хватить на всю жизнь, но недисциплинированный  парень
промотал его до цента за несколько  месяцев.  Не  имея  ни  профессии,  ни
ремесла, ему оставалось только клянчить себе на пропитание.
     Без денег у него не стало  друзей,  и  даже  женщины,  любившие  его,
повернули к нему свои спины. В первый раз в своей жизни он натолкнулся  на
суровую действительность. Надо принять во внимание состояние его здоровья.
Это был конец. Но он не унывал и решил зарабатывать себе на жизнь.
     Однако, его чувственные привычки не  изменились,  они  заставили  его
искать  работу  в  единственном  удобном  для   него   месте-театре.   Его
квалификация состояла в том, что он родился  неплохим  актером  и  большую
часть своей сознательной жизни провел в обществе актрис. Он  присоединился
к провинциальной труппе, оставил знакомый круг друзей  и  близких  и  стал
сильным   актером-чахоточным   героем   в   религиозных   и   нравственных
постановках.
     Дон Хуан указал на странную иронию, которая всегда отличала жизнь его
бенефактора. Будучи окончательно развращенным, он угасал от  распутства  и
исполнял роли святых и мистиков. Он  даже  играл  иисуса  в  представлении
страстей господних на страстную неделю.
     Его здоровья хватило только на одно  театральное  турне  по  северным
штатам. А затем в городке Дюранго случилось два события: его жизнь подошла
к концу и дух постучал в его дверь.
     И смерть и стук духа пришли в одно и то же время  средь  бела  дня  в
кустах. Смерть охватила его в момент обольщения юной женщины. Он  уже  был
крайне слаб, а  в  этот  день  попросту  истощил  себя.  Молодая  женщина,
оживленная, сильная и безумно увлеченная, обещав предаться  с  ним  любви,
заставила следовать за собой в уединенное  место  в  нескольких  милях  от
города. Там она около часа избивала  его.  И  когда  она  в  конце  концов
отдалась ему, он оказался полностью изможден, его кашель  был  так  силен,
что он с трудом дышал.
     Во время последней страстной вспышки он почувствовал  жгучую  боль  в
своем плече. Казалось, что его грудная клетка  разрывалась  в  стороны,  а
приступ  кашля  вызвал  неконтролируемые  спазмы.  Но  принуждение  искать
удовольствия держало его до тех пор, пока к нему не пришла смерть  в  виде
кровотечения. Потом, когда в игру вступил дух, он был возрожден  индейцем,
который пришел к нему на помощь. Немного раньше он заметил,  что  какой-то
индеец снует вокруг них, но это была второстепенная  мысль,  поскольку  он
был поглощен обольщением.
     Он увидел, как во сне, девушку. Она не была напугана и ни на  миг  не
теряла своего самоконтроля. Спокойно и расторопно  она  надевала  на  себя
снятую одежду с той твердостью, с какой собаки гонят зайца.
     Еще он увидел подбежавшего к нему индейца,  который  пытался  усадить
его. Он слышал, как тот говорит идиотские вещи. Он слышал, как тот отдавал
себя на волю духа и шептал невразумительные  слова  на  незнакомом  языке.
Потом индеец действовал очень быстро.  Став  позади  него,  он  нанес  ему
сильный шлепок по спине.
     Вполне рационально умирающий мужчина решил,  что  индеец  хочет  либо
выбить из него сгусток крови, либо попусту убить его.
     А так как индеец бил по спине все  сильнее  и  сильнее,  умирающий  в
конце концов  убедился,  что  это  либо  любовник,  либо  муж  женщины,  и
приготовился умирать. Но,  увидев  сильно  блестевшие  глаза  индейца,  он
переменил свое мнение. Он понял, что это сумасшедший, который никак не был
связан с женщиной. Благодаря последним остаткам сознания  он  сфокусировал
свое внимание на бормотании мужчины. Он говорил что--о  о  том,  что  сила
человека огромна что смерть существует только  потому,  что  мы  намеренно
делаем ее возможной с момента нашего рождения, что намерение смерти  может
быть отменено с помощью изменения положения точки сборки.
     Он понял, что  индеец  совершенно  безумен.  Его  ситуация  была  как
театральная-умирать на руках сумасшедшего индейца,  шепчущего  тарабарщину
что он готов был поклясться в  том,  что  до  самого  конца  ему  придется
оставаться актером, и он пообещал себе не умирать ни от  кровотечения,  ни
от ударов, а умереть от смеха. И он смеялся до тех пор, пока не умер.
     Дон Хуан отметил, что  здесь  нет  ничего  противоестественного,  его
бенефактор просто не мог серьезно принимать  индейца.  Никто  не  смог  бы
принимать  такую  личность  серьезно,   и   превыше   всего   нет   такого
перспективного ученика, который бы мог добровольно выполнить задачу магии.
     Потом дон Хуан говорил о том, что дал мне различные версии того,  что
представляет собой задача магии. Он сказал, что с  его  стороны  не  будет
нахальством раскрыть то, что с точки  зрения  духа  задача  заключается  в
очищении звена, связующего нас  с  ним.  Доктрина  намерения  выставляется
перед нами, потом  прояснение,  в  котором  мы  найдем  не  так  уж  много
процедур, очищает наше  связующее  звено,  поскольку  приходит  безмолвное
знание которое создает очистительный процесс. Без этого безмолвного знания
процесс не срабатывает, и все мы будем иметь лишь  неопределенное  чувство
потребности чего-то.
     Он объяснил, что события, вызванные магами как результат  безмолвного
знания, так просты и в то же время так абстрактны, что маги  долгое  время
решали  говорить  о  них  только   в   символических   терминах.   Примеры
тому-манифестации и стук духа.
     Дон Хуан сказал, что  к  примеру  описание  происходящего  в  течении
первоначальной встречи нагваля с возможным учеником, с точки зрения  магов
будет  абсолютно  невразумительно.  Бессмысленно  объяснять,  что  нагваль
благодаря своему жизненному опыту, фокусирует нечто такое, что мы не можем
себе вообразить-свое второе внимание-повышенное сознание, полученное через
обучение  магии-на  своей   невидимой   связи   с   неким   неопределенным
абстрактным. Делая это, он выделяет и очищает невидимую  связь  кого-то  с
неопределенным абстрактным.
     Каждый из нас, заметил  он,  ограждает  себя  от  безмолвного  знания
естественными барьерами специфичными для каждой индивидуальности, наиболее
неприступным  из   моих   барьеров   была   попытка   замаскировать   свое
самодовольство под независимость.
     Возражая, я попросил его дать мне конкретный пример. Я напомнил  ему,
как он однажды предупреждал меня,  что  излюбленной  уловкой  в  дискуссии
является  выдвижение  критики,  которую  нельзя   подкрепить   конкретными
примерами.
     Дон Хуан посмотрел на меня и радостно улыбнулся.
     - В прошлом я давал тебе растения силы, - сказал  он.  -  сначала  ты
подошел к крайности, убеждая себя, что пережитое тобой-галлюцинации. Потом
тебе захотелось сделать их особыми галлюцинациями. Я помню, какой  смешной
была твоя  настоятельность  называть  их  дидактическими  галлюцинаторными
переживаниями.
     Он сказал, что моя  потребность  в  доказательстве  своей  иллюзорной
независимости ставила меня в позицию, где я не мог принять ничего из  того
о чем он говорил со мной как о происходящем, хотя сам  безмолвно  знал  об
этом. Я знал, что  он  применяет  растения  силы,  каким  бы  ограниченным
инструментом они ни были, для того, чтобы я смог  войти  в  частичные  или
временные состояния сознания, сдвинув точку сборки с ее привычного места.
     - ты использовал свой барьер независимости для того, чтобы преодолеть
это препятствие,  -  продолжал  он.  -  тот  же  самый  барьер  продолжает
действовать и сегодня, так как  ты  сохранил  это  чувство  неопределенной
муки, возможно не такой сильной. И вот теперь стоит вопрос, как тебе нужно
распорядиться  с  полученными  выводами  так,  чтобы  текущие  переживания
совпали с твоей схемой самодовольства?
     Я признался, что единственный способ, которым мне удавалось сохранить
свою независимость, состояла в том, что я не  думал  о  моих  переживаниях
вообще.
     От души расхохотавшись, дон Хуан едва не  упал  со  своего  плетеного
кресла. Он встал и прошелся, восстанавливая дыхание.  Затем  вновь  сел  и
собрался, откинувшись назад и скрестив ноги.
     Дон Хуан сказал,  что  мы,  будучи  обычными  людьми,  не  знаем  или
когда-то не знали о наличии  чего-то  реального  и  функционального-звена,
связующего нас с намерением-которое дает нам наследственную  озабоченность
судьбой. Он утверждал, что в течении наших активных жизней мы  никогда  не
имеем  шанса  выйти  за  уровень  сплошной  озабоченности,   поскольку   с
незапамятных времен пауза между нашими повседневными делами бросает нас  в
сонливость. И лишь когда наши жизни почти  оканчиваются,  наша  врожденная
озабоченность судьбой начинает принимать другой  характер.  Она  вынуждает
нас  всматриваться  сквозь  туман  повседневных  дел.  К  сожалению  такое
пробуждение  всегда  идет  рука  об  руку  с  потерей  энергии,  вызванной
старением, когда уже мы  больше  не  имеем  сил  на  левый  поворот  нашей
озабоченности к прагматическому и позитивному открытию. В этот момент все,
что  здесь  осталось,  является  аморфной,  пронзительной  мукой  ожидания
чего-то неописуемого или просто гневом от того, что упустил,  промахнулся,
не заметил.
     - Мне, по многим причинам, нравятся стихи, - сказал он.  -  одной  из
них является то, что они подхватывают настроение воина и объясняют то, что
трудно объяснить.
     Он допускал, что поэты остро осознавали звено, связующее нас с духом,
но они осознавали его интуитивно, не так преднамеренно и прагматично,  как
это делают маги.
     - Поэты не обладают личным знанием духа, - продолжал он, - вот почему
их стихи в действительности не открывают сути истинных жестов  духа,  хотя
они и бьют довольно сильно.
     Он взял со стула, стоящего перед ним,  сборник  стихов  Хуана  Рамона
Хименеса, раскрыл там, куда он положил закладку, и переда  мне,  дав  знак
читать.

               Неужели это я ходил сегодня вечером
               В мою комнату, или это нищий,
               Рыскающий в моем саду в сумерках?

               Я осмотрелся и нашел, что все то же самое
               И не то же самое....
               Было ли открыто окно?
               И не сплю ли я уже?
               А разве садовая ограда не зеленая?...
               Небо было ясным и голубым...
               А здесь облачно и ветренно,
               И сад темный и мрачный.

               Я думал, что мои волосы были черными...
               Я был одет в серое...
               А мои волосы седые,
               И одет я в черное...
               Моя ли это походка?
               А этот голос, что звучит во мне,
               Имеет ли он ритмы голоса,
               Которым я пользовался?
               Это я, или я - тот нищий,
               Который рыскал в моем саду
               В сумерках?

               Я осмотрелся...
               Здесь облака и ветренно...
               Сад темный и мрачный...
               Я прихожу и ухожу... Неправда ли то,
               Что я уже сплю?
               Мои волосы седые... И все то же самое
               И не то же самое...

     Я   перечитал   стихотворение,   уловив   настроение    бессилия    и
замешательства я спросил дон Хуана, чувствует ли он то же самое.
     -  Я  думаю,  поэт  чувствовал  давление  старости  и   беспокойство,
вызванное пониманием ее, - сказал дон Хуан. - Но это только одна  сторона.
Другой стороной, которая интересует меня, является то, что поэт,  хотя  он
никогда  не   сдвигал   свою   точку   сборки,   интуитивно,   уловил   то
экстраординарное, что было  поставлено  на  карту.  Он  уловил  бесконечно
многое, что есть некий безымянный фактор, устрашающий по  своей  простоте,
который определяет наши судьбы.



                          3. НАДУВАТЕЛЬСТВО ДУХА


                          ОЧИЩЕНИЕ ЗВЕНА С ДУХОМ

     Солнце не успело подняться из-за восточных вершин,  а  день  уже  был
жарким. Когда мы достигли первого крутого склона в паре миль по  дороге  о
окраины города, дон Хуан решил приостановить прогулку и двинулся в сторону
мощеной автострады. Он сел у  каких-то  крупных  камней,  которые  когда-о
преграждали дорогу, а теперь динамитом были сметены с поверхности горы. Он
подал мне знак присоединиться к  нему.  Обычно  мы  останавливались  здесь
поговорить или передохнуть на пути к ближайшим вершинам. Дон  Хуан  сообщи
мне, что наша экскурсия будет длительной, и что, возможно, мы  проведем  в
горах несколько дней.
     - Сейчас мы будем говорить о третьем абстрактном ядре, -  сказал  дон
Хуан, - его называют надувательством духа или надувательством абстрактного
или в ы с л е ж и в а н и е м себя или очищением звена.
     Я был удивлен  разнообразием  названий,  но  ничего  не  сказал.  Мне
хотелось, чтобы он продолжал свое объяснение.
     - И вновь, как с первым и вторым ядром, - продолжал он, - это история
сама по себе. История гласит, что,  постучав  в  дверь  того  человека,  о
котором мы говорили, и потерпев с ним очередную неудачу,  дух  использовал
единственно приемлемое средство - надувательство. В конце концов дух решил
предыдущие затруднения надувательством. Вполне понятно,  что  если  хочешь
воздействовать на человека, надо уговорить его. Поэтому дух начал  обучать
его тайнам магии. И  обучение  магии  стало  тем,  что  оно  есть:  серией
хитростей и уверток.
     - История гласит, что дух уговорил человека, заставляя его  двигаться
взад и вперед между уровнями сознания и показав ему, как  сберечь  энергию
необходимую для усиления связующего звена.
     Дон Хуан рассказал мне, что, если приложить его историю к современным
условиям, мы получим случай нагваля, живого канала духа, который повторяет
структуру этого  абстрактного  ядра  и  применяет  хитрость  и  увертки  в
процессе обучения.
     Внезапно он встал и двинулся к горной цепи. Я последовал за ним и  мы
бок о бок начали наш под" ем.
     На исходе дня мы достигли вершины высоких гор. Даже на  такой  высоте
было по-прежнему тепло. Весь день мы следовали по почти невидимой тропе и,
наконец, вышли на маленькую поляну
     - Древний наблюдательный пост, доминировавший над севером и западом.
     Мы сели, и дон Хуан вернулся к нашей беседе о магических историях. Он
сказал, что теперь я знаю историю н а м е р е  н  и  я,  проявившего  себя
нагвалю Элиасу, и историю духа, постучавшего в дверь  нагваля  Хулиана.  Я
знаю, как он встретился с духом, и, конечно, не забыл,  как  встретился  с
ним сам.  Все  эти  истории,  произнес  он,  имеют  одинаковую  структуру,
менялись  лишь  действующие  лица.   Каждая   история   была   абстрактной
трагикомедией одного абстрактного актера, н а м е  р  е  н  и  я,  и  двух
человеческих актеров - нагваля и его ученика. Сценарий  представлял  собой
абстрактное ядро
     Мне подумалось: вот, наконец-то я понял, что он  хотел  сказать,  но,
пожалуй, я не смог бы объяснить даже себе,  что  же  я  понял,  тем  более
объяснить это дон Хуану. Когда я пытался  обратить  свои  мысли  в  слова,
получался какой-то бессвязный лепет.
     Дон Хуан, кажется, понял состояние  моего  ума.  Он  посоветовал  мне
расслабиться и слушать.  Он  рассказал  мне  свою  собственную  историю  о
процесс введения ученика в сферу  духа,  процессе,  который  маги  назвали
надувательством духа или очищением звена, связующего нас с н а м е р е н и
е м.
     - Я уже рассказал тебе историю о том, как нагваль Хулиан взял меня  в
свой дом после того, как я был сражен выстрелом, и ухаживал за моей раной,
пока я не поправился, - продолжал дон Хуан. - но я не рассказывал тебе как
он очистил мое звено, как он обучил меня в ы с л е ж и в а т ь себя.
     - Первое, что нагваль делает  со  своим  будущим  учеником,  так  это
обманывает его. Этим он дает встряску звену, связующему ученика  с  духом.
Есть два способа сделать это. Один через полуобычные каналы, которые  я  и
использую с тобой, другой посредством прямой магии,  которую  применял  ко
мне мой бенефактор.
     Дон Хуан еще раз рассказал мне историю  о  том,  как  его  бенефактор
убедил людей, собравшихся у дороги, в том, что  раненый  человек  был  его
сыном. Затем он заплатил нескольким мужчинам за то, чтобы они отнесли  его
в дом дон Хулиана, в то время как дон Хуан был  без  сознания  от  шока  и
потери крови. Через несколько дней дон Хуан пришел в себя, обнаружив  себя
в обществе старика и его жены, которые заботились о его ране.
     Старик сказал, что его зовут Белисарио,  и  что  его  жена  известная
целительница, что оба они лечили его рану. Дон Хуан сказал ему, что у него
нет денег, но Белисарио предложил договориться о плате после того, как  он
поправится.
     Дон Хуан сказал, что он был основательно смущен, хотя  в  этом  и  не
было ничего нового, поскольку он являл собой  мускулистого,  опрометчивого
двадцатилетнего  индейца,  безмозглого,  необразованного   и   с   ужасным
характером он и понятия не имел о благодарности.  Он  был  признателен  за
доброту стари ка и его жены, которые помогали ему,  но  собирался  выждать
момент, когда заживет его рана, а затем попросту улизнуть среди ночи.
     Когда же он достаточно оправился и был готов бежать, старик отвел его
в комнату и дрожащим шепотом поведал, что дом, в котором  они  находились,
принадлежит человеку-чудовищу, который держит  его  и  жену  в  плену.  Он
просил  дон  Хуана  помочь  им  вернуть  свою  свободу  и  убежать  от  их
поработителя и мучителя. Прежде, чем дон Хуан успел  ответить,  чудовищный
человек с рыбьим лицом, словно из  ужасной  сказки,  ворвался  в  комнату,
по-видимому,  подслушав  их   разговор.   Он   был   зеленовато-серый,   а
единственный, немигающий глаз посреди  лба  был  с  дверь  величиной.  Он,
шатаясь, шел на дон Хуана, шипя, как змея, готовый разорвать его в клочья,
и так напугал его, что дон Хуан упал в обморок.
     - Его  способ  дать  толчок  звену,  связующему  меня  с  духом,  был
мастерским и деспотичным. - дон Хуан засмеялся. - мой бенефактор,  конечно
же, перевел меня в повышенное состояние сознания еще до появления монстра,
поэтому то, что я фактически увидел как человека-чудовище, было  тем,  что
маги называют неорганическим существом, бесформенным энергетическим полем.
     Дон Хуан сказал, что ему  известны  бесчисленные  случаи,  в  которых
дьяволоподобие его бенефактора создавало забавно затруднительные  ситуации
для всех его учеников, особенно для самого дона Хуана, чья  серьезность  и
жесткость  делали  его  идеальным  объектом  для  мучительных  шуток   его
бенефактора. Он добавил, словно запоздалую мысль, которую сперва не  хотел
говорить, что эти шутки ужасно забавляли его бенефактора.
     - Если тебя беспокоит, что я смеюсь над тобой, запомни, что это ничто
по сравнению с тем, как он смеялся надо мной, - продолжал дон Хуан, -  мой
дьявольский бенефактор научился плакать, скрывая свой  смех.  Ты  даже  не
можешь себе  представить,  как  он  рыдал,  когда  я  впервые  начал  свое
ученичество.
     Продолжая свою историю, дон Хуан заявил, что его жизнь никогда уже не
была  той  же  самой  после  потрясения  от  в  и  -  д  е  н  и  я  этого
человека-чудовища. Его бенефактор действовал наверняка. Дон Хуан объяснил,
что  как  только  нагваль   знакомится   со   своим   учеником,   особенно
учеником-нагвалем, он должен обманом попытаться  завоевать  его  согласие.
Его  согласие  может  быть  двух  разных  видов.  Либо  будущего   ученика
настраивают и обучают так, что решение примкнуть к нагвалю становится  для
него единственно возможным, как в случае с юной талией. Либо, если будущий
ученик обладает малой долей дисциплины или вообще  не  имеет  ее,  нагвалю
приходится потратить много энергии и приложить массу труда, чтобы  убедить
его.
     В случае дон Хуана, благодаря тому,  что  он  был  одичалым  сельским
жителем, в чьей голове редко появлялись умные мысли,  процесс  наматывания
его на катушку принимал чудные повороты.
     Вскоре после первой встряски его бенефактор преподнес ему  еще  одну,
показав дон Хуан свою способность трансформировать себя. В один из дней он
превратился в молодого человека. Дон Хуан в то время  не  мог  представить
себе такую трансформацию ничем иным, кроме образца превосходного искусства
актера.
     - Как он выполнял эти изменения? - спросил я.
     - В них было и магическое, и артистическое, -  ответил  дон  Хуан.  -
магическое состояло в том, что он трансформировал себя, сдвигая свою точку
сборки в позицию, которая вызывала любые индивидуальные  изменения,  какие
он пожелал. А его артистизм заключался в совершенстве его трансформаций.
     - Я совершенно не понимаю того, что ты рассказал мне, - признался я.
     Дон Хуан пояснил, что  восприятие  представляет  собой  стержень  для
всего того, чем является человек или того, что он делает, что  восприятием
управляет местоположение  точки  сборки.  Следовательно,  если  эта  точка
меняет позицию, человек соответственно  меняет  и  восприятие  мира.  Маг,
знающий точно, где расположена его точка сборки,  может  стать  всем,  чем
захочет.
     - Профессионализм нагваля Хулиана в передвижении его точки сборки был
так великолепен, что он мог извлекать тончайшие трансформации, - продолжал
дон Хуан, - когда маг, например, становится вороной, это, конечно, великое
достижение. Но оно влечет огромное, а, значит, и грубое, перемещение точки
сборки. А вот для перемещения ее в позицию жирного  толстяка  или  старика
требуется ничтожнейшее изменение  положения  точки  сборки  и  глубочайшее
знание человеческой природы.
     - Я не могу ни думать, ни говорить о  таких  вещах  как  о  факте,  -
сказал я. Дон Хуан засмеялся, словно я  сказал  до  невероятности  смешную
вещь.
     - Был какой-нибудь  смысл  в  трансформациях  твоего  бенефактора?  -
спросил я, - или он просто развлекал себя?
     - Не глупи. Воины ничего не делают просто для  того,  чтобы  развлечь
себя  -  ответил  он,  -  его  трансформации  были  стратегическими.   Они
диктовались необходимостью, как в случае его трансформации  из  старика  в
молодого мужчину. Время от времени происходили  забавные  последствия,  но
это другое дело.
     Я напомнил ему,  что  когда-то  просил  рассказать  о  том,  как  его
бенефактор научился этим трансформациям. Он  сказал,  что  его  бенефактор
имел учителя, но кто им был, умолчал.
     - Один очень  таинственный  маг,  который  является  нашим  опекуном,
обучил его этому, - кратко ответил он.
     - Кто он, этот таинственный маг? - спросил я.
     - Презревший смерть, - сказал он и посмотрел на меня вопросительно.
     Для всех магов партии дон Хуана презревший смерть был наиболее  ярким
героем. По их словам, презревший смерть  был  магом  древних  времен.  Ему
удалось дожить до настоящего времени с  помощью  манипуляций  своей  точки
сборки, заставляя ее передвигаться особым образом  к  определенным  местам
внутри его  полного  энергетического  поля.  Такие  маневры  помогали  ему
сохранять сознание и жизненную силу.
     Дон Хуан рассказал  мне  о  соглашении,  которое  видящие  его  линии
заключили с презревшим смерть столетиями раньше. Он  делал  им  подарки  в
обмен на жизненную энергию. Благодаря этому соглашению,  они  считали  его
своим опекуном и называли "арендатором".
     Дон Хуан объяснил, что маги древних  времен  считались  экспертами  в
передвижении точки сборки. Занимаясь этим, они открывали изумительные вещи
относительно восприятия, но  поняли  и  то,  с  какой  легкостью  все  это
теряется в заблуждении. Ситуация презревшего смерть  для  дон  Хуана  была
классическим примером заблуждения.
     Дон Хуан при случае  повторял  каждый  раз,  что  если  точку  сборки
толкнет тот, кто не только в и  д  и  т  ее,  но  и  обладает  достаточной
энергией, чтобы сдвинуть ее, она скользит внутрь светящегося шара  к  тому
месту, куда направил ее толкнувший. Ее блеска достаточно,  чтобы  осветить
нитеобразные  энергетические  поля,  которых   она   достигла.   Возникшее
восприятие мира будет таким же полным, но не  тем  же,  как  наше  обычное
восприятие повседневной жизни. Таким образом повседневность терпит кризис,
имея дело с движением точки сборки.
     Продолжая свою историю, дон Хуан сказал, что быстро привык  к  мысли,
что старик в действительности был молодым человеком, который  спасал  свою
жизнь и должен был притворяться старым. Но однажды он  вновь  стал  старым
Белисарио, которого дон Хуан встретил в первый раз. Он и женщина,  которую
дон Хуан принимал за его жену, упаковали свои  вещи  в  чемоданы,  а  двое
улыбающихся мужчин с упряжкой мулов, казалось, возникли из ниоткуда.
     Дон Хуан засмеялся,  смакуя  свою  историю.  Он  сказал,  что,  когда
погонщики снарядили мулов, Белисарио отвел его в сторону и сообщил, что он
и и его жена вновь вынуждены маскироваться. Он снова будет стариком, а его
красивая жена - толстой вспыльчивой индеанкой.
     - Я был так молод и глуп, что ценил только очевидные для меня вещи, -
продолжал  дон  Хуан,  -  еще  два  дня  назад  я  видел  его  невероятную
трансформацию  из  немощного  семидесятилетнего  старика   в   энергичного
молодого человека лет двадцати пяти и принял его объяснение, что  старость
- просто маскировка.  Его  жена  тогда  превратилась  из  желчной,  жирной
индианки   в   красивую   тоненькую   девушку.   Женщина,   конечно,    не
трансформировала себя, как это делал мой бенефактор. Он попросту  подменил
женщину. Конечно же, я все это видел тогда, но мудрость всегда приходит  к
нам болезненно и понемножку. Дон Хуан сказал, что  старик  заверил  его  в
том, что рана зажила, хотя он и не чувствует себя вполне  здоровым.  Потом
обнял дон Хуана и с искренней грустью прошептал: "ты так сильно понравился
чудовищу, что он освободил от рабства меня и мою жену.  Он  хочет  принять
тебя к себе единственным слугой".
     - Я бы посмеялся над ним, - продолжал дон Хуан, - если бы  не  низкое
животное рычание и пугающее дребезжание, исходившее из комнат чудовища.
     Глаза дон Хуана сияли  внутренним  восхищением.  Я  пытался  остаться
серьезным, но не смог не улыбнуться.
     Белисарио, осознавая испуг дон Хуана, без конца  просил  прощения  за
тот поворот судьбы, который освободил его и лишил свободы  дон  Хуана.  Он
щелкал языком от досады и проклинал чудовище. Слезы стояли в  его  глазах,
когда он перечислял всю  ту  работу,  которую  монстр  требовал  выполнять
каждый день. И когда дон  Хуан  запротестовал,  он  тихо  сообщил  ему  по
секрету, что отсюда не убежишь, поскольку чудовище  обладает  несравненным
знанием колдовства.
     Дон Хуан попросил Белисарио подсказать какую-нибудь линию  поведения.
Белисарио пустился в длинное объяснение о том, что планы действий  уместны
только  тогда,  когда  имеешь  дело  с  обычными  людьми.  В  человеческом
контексте мы  можем  планировать  и  размышлять,  полагаясь  на  удачу,  а
прибавив к этому нашу хитрость и самоотверженность, даже достигать успеха.
Но перед лицом неизвестного, особенно в ситуации дона Хуана,  единственная
надежда выжить заключалась в уступках и понимании.
     Белисарио признался дон Хуану едва слышным  шепотом,  что  для  того,
чтобы монстр никогда вновь не пришел  за  ним,  он  направляется  в  город
Дуранго обучаться магии. Он спросил дон Хуана, хочет ли он  тоже  подумать
об обучении магии. И дон Хуан, придя в ужас от этой мысли, сказал, что  он
никогда не будет иметь дело с колдовством.
     Дон  Хуан  схватился  от  хохота  за  бока  и   признался,   что   он
наслаждается, понимая то, как его бенефактор,  должно  быть,  смаковал  их
взаимодействия, особенно когда он сам с безумным страхом и жаром  отклонил
добросовестное приглашение обучаться магии, сказав: "я индеец. Я  родился,
чтобы ненавидеть и бояться колдовства."
     Белисарио обменялся взглядом  со  своей  женой,  и  его  тело  начало
конвульсивно  содрогаться.  Дон  Хуан  понял,  что  он  безмолвно  плачет,
по-видимому, обидевшись на отказ. Его жене пришлось поддержать его, пока к
нему не вернулось самообладание.
     Когда Белисарио и его жена двинулись в путь, он повернулся и дал  дон
Хуану один совет. Он сказал, что чудовище питает  отвращение  к  женщинам,
дон Хуан должен быть начеку, чтобы при случае найти  себе  замену  в  лице
мужчины, который понравится чудовищу настолько, что тот поменяет рабов. Но
он не хочет пробуждать его надежды, поскольку прошло много лет, прежде чем
он смог покинуть этот дом. Монстру нравится  вынуждать  своих  рабов  быть
верными, или, по крайней мере, послушными ему.
     Дон Хуан большего не вынес. Он  не  выдержал,  расплакался  и  сказал
Белисарио, что никто не пойдет в чужие владения.  Он  должен  будет  убить
самого себя. Старик был очень тронут вспышкой дон Хуана и признался, что у
него была такая же идея, но, увы, чудовище читало его мысли и  мешало  ему
каждый раз,  когда  он  пытался  покончить  с  собой.  Белисарио  еще  раз
предложил взять дон Хуана с собой в Дуранго обучаться  магии.  Он  сказал,
что это единственное возможное решение. И дон Хуан  сказал  ему,  что  его
решение похоже на прыжок с горячей сковородки в огонь.
     Белисарио громко заплакал и обнял дон  Хуана.  Он  проклял  тот  миг,
когда решил спасти жизнь другого человека, и поклялся  в  том,  что  и  не
думал даже о возможности поменяться с кем-то  местами.  Он  высморкался  и
взглянул  на  дон  Хуана  горящими  глазами,  сказав:  "маскировка  -  вот
единственный путь выжить.  Если  ты  не  поведешь  себя  должным  образом,
чудовище похитит твою душу  и  превратит  тебя  в  идиота,  который  будет
выполнять его домашнюю работу и ничего больше. Очень плохо, что у меня нет
времени чтобы научить  тебя,  как  действовать".  -  и  он  заплакал  пуще
прежнего.
     Дон Хуан, задыхаясь от слез,  попросил  его  описать,  как  он  сумел
замаскировать себя. Белисарио сообщил  ему  по  секрету,  что  у  чудовища
ужасное зрение, и посоветовал дон хуану поэкспериментировать  с  различной
одеждой на свой вкус. В конце  концов,  он  сам  годами  учился  различной
маскировке. Он подтолкнул дон Хуана к  широко  открытой  двери,  его  жена
смущенно пожала ему руку. А потом они ушли.
     - Никогда в своей жизни ни до, ни после я не чувствовал такой  паники
и отчаяния, - сказал дон Хуан. - чудовище дребезжало внутри  дома,  словно
нетерпеливо ожидая меня. Я сел у двери и заскулил, как  скулит  собака  от
боли. Потом меня вырвало от страха.
     Дон Хуан просидел несколько часов, не в  силах  шевельнуться.  Он  не
смел уйти и не смел войти внутрь. Можно без преувеличения сказать, что  он
уже был близок к смерти, когда увидел на другой стороне  улицы  Белисарио,
махавшего ему рукой, пытаясь привлечь его внимание. Увидев его вновь,  дон
Хуан испытал  мгновенное  облегчение.  Белисарио  сидел  на  корточках  на
тротуаре, наблюдая за домом. Он дал сигнал дон Хуану оставаться на месте.
     После  мучительно  долгой  паузы  Белисарио  прополз   на   корточках
несколько  шагов  и  вновь  притаился,  оставаясь  полностью  неподвижным.
Подкрадываясь в такой манере, он двигался до тех  пор,  пока  не  оказался
рядом с доном Хуаном. На это потребовалось несколько  часов.  Мимо  прошло
несколько человек, но никто из них, по-видимому, не  заметил  ни  отчаяния
дон Хуана, ни действий старика. Когда они уже сидели бок о бок,  Белисарио
шепнул, что не может позволить себе  оставить  дон  Хуана  словно  собаку,
привязанную  к  столбу.  Его  жена  возражала,  но  он   вернулся,   чтобы
попробовать спасти его. В конце концов, он должен отблагодарить дон  Хуана
за то, что тот предоставил ему свободу.
     Он спросил дон Хуана требовательным шепотом, готов ли он  и  согласен
сделать все, чтобы убежать отсюда. И дон Хуан заверил его, что  пойдет  на
все. Белисарио украдкой передал дон Хуану узел  одежды  и  обрисовал  свой
план. Дон Хуан пойдет в самую  дальнюю  от  комнат  чудовища  часть  дома,
потихоньку переоденется, обменяв каждую вещь, начиная со  шляпы  и  кончая
башмаками. Затем он наденет свою одежду на деревянный  остов,  похожий  на
манекен, который он должен сделать расторопно и быстро уже находясь внутри
дома.
     Следующий этап его плана состоял в том, что дон Хуан оденет  то,  что
только и может одурачить монстра - одежду в узле.
     Дон Хуан вбежал в дом и выполнил все, что требовалось. Он  сделал  из
шестов, которые нашел в задней части дома, остов пугала, снял свою  одежду
и одел ее на него. Но развернув узел, он был смущен  его  содержимым.  Там
была женская одежда!
     - Я чувствовал себя глупым и потерянным, - сказал дон Хуан. -  и  уже
было хотел вернуть  свою  одежду,  когда  услышал  нечеловеческое  рычание
чудовища. Меня  воспитали  в  презрении  к  женщине,  в  уверенности,  что
единственная ее функция состояла в том, чтобы заботиться о мужчине.  Одеть
женскую одежду для меня было равносильно  стать  женщиной.  Но  мой  страх
перед чудовищем был так силен, что я закрыл глаза и  одел  это  чертовское
одеяние.
     Я посмотрел на дон Хуана, представляя его  в  женской  одежде.  Образ
получился совершенно нелепым, и против воли я взорвался животным смехом.
     Дон Хуан сказал, что  когда  старый  Белисарио,  поджидавший  его  на
другой стороне улицы, увидел дон Хуана переодетым, он начал  бесконтрольно
рыдать. Проплакавшись, он отвел  дон  Хуана  на  окраину  города,  где  их
ожидали его жена и погонщики  мулов.  Один  из  них  очень  смело  спросил
Белисарио, не украл ли он эту странную девушку для того, чтобы продать  ее
в бордель проституток. Старик заплакал так сильно, что,  пожалуй,  был  на
грани обморока. Молодые погонщики не знали,  что  делать,  и  только  жена
Белисарио вместо того, чтобы посочувствовать ему, почти валилась на  землю
от приступов смеха. А дон Хуан не мог понять, почему.
     Их  группа  двинулась  в  путь  с  приходом  темноты.  Они   шли   по
малохоженной тропе, неуклонно на север. Белисарио говорил очень  мало,  он
казался напуганным, и, по-видимому, ожидал какого-то несчастья.  Его  жена
ругалась с ним все время, крича, что они потеряют свой  шанс  на  свободу,
взяв с собой дон Хуана.  Белисарио  строго  приказал  ей  замолчать  и  не
нагонять страх на погонщиков,  которые  могут  догадаться,  что  дон  Хуан
переодетый мужчина. Он предупредил дон Хуана, что, поскольку тот не знает,
как убедительно вести себя наподобие женщины, он должен действовать словно
девушка, которая слегка не в своем уме.
     Через  несколько  дней  страх  дон  Хуана   значительно   уменьшился,
фактически, он стал таким уверенным, что  даже  не  вспоминал  того,  чего
боялся. Не  будь  одежды,  которую  он  носил,  дон  Хуан  воспринимал  бы
пережитое им, как плохой сон.
     Ношение  женской  одежды  при  таких  обстоятельствах,  конечно   же,
повлекло серию крутых перемен.  Жена  Белисарио  с  огромной  серьезностью
штудировала дон Хуана по каждому аспекту бытия женщиной. Дон Хуан  помогал
ей готовить еду, стирать белье и собирать дрова. Белисарио  побрил  голову
дон Хуана и намазал ее сильно пахнущим лекарством.  Он  сказал  погонщикам
мулов, что девушка получила инфекцию от вшей. Дон Хуан рассказывал, что  в
то время он был безусым юношей и без особого труда походил на женщину.  Но
он чувствовал отвращение к самому себе,  ко  всем  этим  людям,  и  прежде
всего, к своей судьбе. В конце концов, ношение женской одежды  и  все  эти
женские дела превысили порог его терпения.
     Однажды  он  почувствовал,  что  с  него  довольно.  Погонщики  мулов
оказались последней каплей. Они  требовали,  чтобы  эта  странная  девушка
исполняла все их прихоти. Дон Хуан сказал, что он  был  постоянно  начеку,
поскольку они часто приставали к нему.
     - Погонщики мулов были в сговоре с твоим бенефактором? - спросил я.
     - Нет, - ответил он и  шумно  засмеялся.  -  они  были  просто  двумя
симпатичными людьми, которые временно попали под его очарование. Он  нанял
их  мулов  для  перевозки  лекарственных  растений,  пообещав   им   щедро
заплатить, если они помогут ему похитить юную девушку.
     Размах действий нагваля Хулиана поразил мое воображение. Я представил
дон Хуана отражающим сексуальные заигрывания и даже завопил от хохота.
     Дон  Хуан  продолжал  свое  повествование.  Он  сказал,  что   строго
предупредил старика в том духе,  что  маскарад  длится  слишком  долго,  а
мужчины сексуально неравнодушны к  нему.  Белисарио  беспечно  посоветовал
быть более сметливым, так как мужчины всегда  остаются  мужчинами.  Старик
снова начал плакать, совершенно озадачив дон Хуана, который  в  это  время
обнаружил, что просто отстаивает честь женщин.
     Он так страстно говорил о бедственном  положении  слабого  пола,  что
буквально испугался самого себя. Он сказал  Белисарио,  что  в  итоге  все
сложилось очень плохо, и что ему было бы лучше оставаться слугой чудовища.
     Смятение дон Хуана увеличилось, когда старик, бесконтрольно  зарыдав,
нашептал ему кучу нелепостей: жизнь прекрасна, и наименьшей  ценой,  чтобы
заплатить за нее, является шутка; монстр мог пожрать душу дон Хуана,  даже
не позволив ему убить самого себя. "Пофлиртуй с погонщиками, - посоветовал
он дон Хуану примирительным тоном. - они обычные крестьяне и просто  хотят
поиграть, поэтому отталкивай  их,  когда  они  толкают  тебя.  Позволь  им
коснуться твоей ноги. Ну что ты так волнуешься?" - и он  опять  неудержимо
заплакал. Дон Хуан спросил его,  почему  он  плачет.  -  "Потому,  что  ты
идеально подходишь для этого", - ответил он, и  его  тело  подломилось  от
сильных рыданий.
     Дон Хуан поблагодарил его за добрые чувства и за все те неприятности,
которые получил благодаря ему. Он сказал Белисарио, что  теперь  чувствует
себя в безопасности и хочет покинуть его.
     - Искусство "выслеживания" обучит всем причудам твоего  переодевания,
- сказал Белисарио, не обращая внимания на то, что говорил ему дон Хуан. -
Если ты в совершенстве изучишь их, никто  не  сможет  догадаться,  что  ты
переодет. Для этого тебе следует быть безжалостным, хитрым,  терпеливым  и
ласковым.
     Дон Хуан никак не мог понять, о чем говорит  Белисарио.  Но  не  став
разбираться в этом вопросе, он  попросил  дать  ему  какую-нибудь  мужскую
одежду. Белисарио проявил большое понимание. Он  дал  дон  Хуану  какие-то
старые тряпки и несколько мелких монет. Он пообещал  дон  Хуану,  что  его
женская одежда всегда будет при нем на случай, если  она  потребуется  дон
Хуану, и страстно торопил его идти в Дуранго, чтобы вместе с  ним  изучать
магию и навсегда освободить себя от чудовища. Дон Хуан ничего не ответил и
не стал благодарить его. Поэтому Белисарио пожелал ему счастливого пути  и
очень сильно несколько раз похлопал его по спине.
     Дон Хуан переоделся и попросил Белисарио показать ему дорогу. В ответ
старик сказал, что если дон Хуан пойдет по северной  тропе,  то  рано  или
поздно он попадет в ближайший город. Он сказал, что их пути могут  сойтись
еще раз, поскольку все они идут в одном общем направлении  -  подальше  от
чудовища.
     Получив свободу, дон Хуан шагал так быстро, как только мог. Он прошел
около четырех-пяти миль, прежде чем обнаружил следы людей.  Он  знал,  что
город поблизости, и думал о том, что возможно поработает здесь до тех пор,
пока не решит, куда  идти  дальше.  Он  присел  передохнуть,  предвосхищая
обычные затруднения чужестранца  в  небольшом  отдаленном  городке,  когда
уголком глаза уловил движение в кустах недалеко от тропы. Он почувствовал,
что кто-то наблюдает за ним. Его охватил непомерный  ужас,  он  вскочил  и
бросился бежать в направлении  города;  чудовище,  шатаясь  из  стороны  в
сторону, прыгнуло на него, пытаясь схватить его за шею.  Оно  промахнулось
всего на дюйм. Дон Хуан закричал, как никогда не кричал прежде, но у  него
было достаточно  самоконтроля,  что-бы  увернуться  и  броситься  назад  в
обратном направлении.
     Когда дон Хуан побежал, спасая свою жизнь, чудовище,  преследуя  его,
налетело на кусты всего в нескольких шагах от него. Дон Хуан  сказал,  что
это был наиболее пугающий звук, который  он  когда-либо  слышал.  В  конце
концов он увидел мулов, которые медленно двигались на расстоянии, и  начал
звать на помощь.
     Белисарио узнал дон Хуана и побежал к нему, выказывая явный  страх  и
ужас. Он бросил дон Хуану узел с женской одеждой и закричал: -  "беги  как
женщина, идиот!".
     Дон Хуан признался, что не имея понятия о том, как бегают женщины, он
все же сделал это. Монстр прекратил преследование.  А  Белисарио  приказал
ему быстро переодеться, пока он держит чудовище на расстоянии.
     Не глядя ни на кого, дон Хуан примкнул к жене Белисарио и улыбающимся
погонщикам мулов. Они вернулись немного назад и  вышли  на  другую  тропу.
Никто не говорил с ним несколько дней, только  Белисарио  ежедневно  давал
ему свои наставления. Он говорил дон Хуану, что  индейские  женщины  очень
практичны и идут прямо к сути вещей, но они очень застенчивы,  и  поэтому,
когда их окликают, они проявляют  физические  признаки  испуга  с  помощью
бегающих глаз, поджатых  губ  и  расширенных  ноздрей.  Все  эти  признаки
сопровождаются боязливым упрямством вперемешку с застенчивым смехом.
     Он  заставлял  дон  Хуана  оттачивать  мастерство   своего   женского
поведения в каждом городе, через который они следовали. А дон Хуан  упорно
верил, что он учит его быть актером, хотя Белисарио настаивал на том,  что
он обучает его искусству  "выслеживания".  Он  рассказал  дон  Хуану,  что
"выслеживание" является искусством, которое применимо ко всему  и  которое
имеет  четыре  этапа  обучения:  безжалостность,  хитрость,   терпение   и
ласковость.
     Я был вынужден еще раз прервать его рассказ.
     - Но ведь "выслеживанию"  обучают  в  глубоком  повышенном  состоянии
сознания?
     - Конечно, - ответил он с усмешкой. - но ты должен  понять,  что  для
некоторых  мужчин  ношение  женской  одежды  служит  дверью  в   состояние
повышенного сознания. Фактически, подобные средства более эффективны,  чем
толчок точки сборки, но их очень трудно устроить.
     Дон Хуан сказал, что его бенефактор ежедневно муштровал его в четырех
направлениях  "выслеживания"  и  настаивал,  чтобы  дон  Хуан  понял,  что
безжалостность не является резкостью, хитрость не должна быть  жесткостью,
терпение отличается от небрежности, а ласковость далека от глупости.
     Он  учил  его,  что  эти  четыре  этапа  должны  быть   отточены   до
совершенства, пока не станут такими  гладкими,  что  будут  незаметны.  Он
верил, что каждая женщина является естественным сталкером. И  это  сильное
убеждение  заставляло  Белисарио  утверждать,  что   только   переодевшись
женщиной, мужчина может действительно научиться искусству "выслеживания".
     - Я посетил с ним каждый рынок в каждом городе, который попадался нам
на пути, и торговался с кем только было можно, - продолжал дон Хуан. - мой
бенефактор был рядом, наблюдая за мной со стороны. -  "будь  безжалостным,
но обаятельным, - говорил он мне, -  будь  хитрым,  но  симпатичным.  Будь
терпеливым, оставаясь активным. Будь  ласковым,  но  смертоносным.  Только
женщины могут это. Если мужчина действует таким образом, ему нет цены".
     И словно для того, чтобы дон Хуан  твердо  следовал  заданной  линии,
время от времени на горизонте появлялся человек-чудовище. Дон  Хуан  видел
его, скитаясь по сельской местности. Он видел  его  довольно  часто  после
того,  как  Белисарио  делал  ему  энергичный  спинной   массаж,   который
предназначался для того, чтобы облегчить резкую нервную боль  в  его  шее.
Дон Хуан засмеялся и сказал, что он и понятия не имел о том, что его умело
вводили в состояние повышенного сознания.
     - Прошел месяц, прежде чем мы достигли Дуранго, - сказал дон Хуан.  -
за этот месяц я прошел краткий курс четырех настроений "выслеживания".  Он
не очень изменил меня, но дал возможность получить  представление  о  том,
что значит быть женщиной.



                       ЧЕТЫРЕ НАСТРОЕНИЯ "ВЫСЛЕЖИВАНИЯ"

     Дон Хуан сказал, что я должен сидеть здесь, на древнем наблюдательном
посту и использовать притяжение  земли,  чтобы  сдвинуть  точку  сборки  и
вспомнить другие состояния повышенного сознания, в которых он обучал  меня
"выслеживанию".
     - В минувшие несколько  дней  я  несколько  раз  упоминал  о  четырех
настроениях "выслеживания", - продолжал он. - я говорил о  безжалостности,
хитрости, терпении и ласковости в надежде, что ты  сможешь  вспомнить  то,
чему я учил тебя относительно их. Было бы чудесно, если бы ты  использовал
эти четыре настроения, чтобы они вернули тебе полное воспоминание.
     Он молчал, как мне показалось, очень долго. А потом сделал заявление,
которое не должно было удивить меня, но удивило.  Он  сказал,  что  обучал
меня четырем  настроениям  "выслеживания"  в  северной  мексике  вместе  с
Висенте Медрано и Сильвио Мануэлем. Он не вдавался в  подробности,  желая,
чтобы его заявление впиталось в меня. Я попытался вспомнить,  но  в  конце
концов сдался и даже хотел закричать,  что  не  могу  вспомнить  то,  чего
никогда не было.
     Пока я преодолевал глас своего протеста, в моем уме начали  возникать
тревожные мысли. Я знал, что дон Хуан не скажет, что он раздражен мной.  Я
стал навязчиво сознательным, как делал  это  всегда,  когда  меня  просили
вспомнить состояние повышенного сознания, понимая, что в  действительности
события, которые я пережил под его руководством, не  имели  непрерывности.
Эти события не нанизывались одно на другое, как моменты моей  повседневной
жизни, которые легко можно было составить в  линейную  последовательность.
Вполне вероятно, что он прав. В мире дон Хуана нельзя быть уверенным ни  в
чем.
     Я попробовал выразить свои сомнения, но он отказался слушать и только
подгонял меня вспоминать. К тому времени стало совсем  темно.  Было  очень
ветрено, но я не чувствовал холода.  Дон  Хуан  дал  мне  плоский  камень,
который я положил на грудину. Мое сознание остро подстраивалось  ко  всему
вокруг. Я почувствовал резкое притяжение, которое не было ни  внешним,  ни
внутренним, но скорее ощущением поддерживающей тяги  неопознаваемой  части
меня самого. Внезапно я начал вспоминать с оглушительной ясностью встречу,
которая состоялась несколько лет тому назад. Я вспоминал события  и  людей
так ярко, что это напугало меня. Я чувствовал холод.
     Потом я рассказал обо всем дон Хуану, но, кажется, это  не  произвело
на него впечатления и  даже  не  заинтересовало.  Он  посоветовал  мне  не
поддаваться ни ментальному, ни физическому страху.
     Мое воспоминание было таким феноменальным, словно  я  вновь  проживал
пережитое. Дон Хуан хранил  молчание.  Он  даже  не  смотрел  на  меня.  Я
почувствовал себя онемевшим. Ощущение оцепенения медленно проходило.
     Я повторил то же самое, что всегда говорил дон Хуану, когда вспоминал
событие вне линейного существования.
     - Ну как это могло быть, дон Хуан? Как я мог забыть все это?
     А он ответил так, как отвечал всегда.
     - Этот тип воспоминания  или  забывания  не  имеет  ничего  общего  с
нормальной памятью, - заверил он меня.  -  он  связан  с  движением  точки
сборки.
     Дон Хуан утверждал, что хотя  я  обладаю  полным  знанием  того,  что
является "намерением", я  еще  не  владею  этим  знанием.  Знать  то,  что
является "намерением", означает, что кто-то может в любое время  объяснить
это знание или использовать его. Нагваль благодаря силе  своего  положения
обязан владеть своим знанием именно в такой манере.
     - Что ты вспомнил? - спросил он меня.
     - Тот первый случай, когда ты рассказал  мне  о  четырех  настроениях
"выслеживания", - сказал я.
     Какой-то процесс, необъяснимый в терминах  моего  обычного  осознания
мира, пробудил воспоминание, которого минутой раньше не существовало. И  я
вспомнил законченную последовательность событий, которые  произошли  много
лет тому назад.
     Как-то раз, когда я покидал дом дон Хуана в Соноре, он попросил  меня
встретить его на следующей неделе около полудня на Грейхендской автобусной
станции в Ногалесе, штат Аризона, вблизи границы.
     Я приехал на час раньше, но он уже стоял  у  двери.  Я  приветствовал
его. Он не ответил, но торопливо оттянул меня в сторону и прошептал, что я
должен вынуть руки из своих карманов. Я был ошарашен. Не давая мне времени
на ответ, он сказал, что моя ширинка раскрыта, и это позорно означает, что
я сексуально возбужден.
     Скорость, с какой я пытался скрыться, была феноменальной. Когда же  я
понял, что это была грубая шутка, мы уже были на улице. Дон Хуан засмеялся
и похлопал меня по спине, причем довольно сильно,  как  бы  торжествуя  от
удачной шутки. Внезапно я обнаружил себя в состоянии повышенного сознания.
     Мы вошли в кафе и сели.  Мой  ум  был  так  чист,  что  мне  хотелось
смотреть на все, видя суть вещей.
     - Не трать зря энергию, - приказал дон  Хуан  строгим  голосом.  -  я
привел тебя сюда, чтобы посмотреть, сможешь ли ты есть, когда  твоя  точка
сборки сдвинута. И не пытайся делать большего, чем это.
     Но потом за столик передо мной сел мужчина, и мое  внимание  застряло
на нем.
     - Двигай свои глаза по кругу, - приказал дон Хуан.  -  не  смотри  на
этого человека.
     Я обнаружил, что не могу перестать смотреть на мужчину, и  чувствовал
себя раздраженным командами дон Хуана.
     - Что ты "видишь"? - услышал я вопрос дон Хуана.
     Я "видел" светящийся кокон, созданный прозрачными  крыльями,  которые
заворачивались непосредственно в кокон. Крылья развернулись, и взмахнув на
миг, облезли, упали и обнажили новые  крылья,  которые  повторили  тот  же
процесс.
     Дон Хуан нахально повернул мой стул, и я мог видеть только стену.
     - Это расточительство, - сказал он, громко вздохнув, после того,  как
я описал ему виденное. - ты исчерпал почти  всю  свою  энергию.  Сдерживай
себя. Воину необходим фокус. Кто может осуждать крылья светящегося кокона?
     Он сказал, что повышенное сознание похоже на трамплин. С  него  можно
прыгнуть в бесконечность. Он подчеркивал еще и еще, что когда точка сборки
сдвинута, она либо передвигается вновь в позицию, очень близкую  к  своему
обычному положению, либо продолжает двигаться в бесконечность.
     - Люди не имеют понятия о странной силе, которую мы носим в  себе,  -
продолжал он. - в этот момент, например,  у  тебя  есть  средство  достичь
бесконечности. Если ты  будешь  продолжать  свое  ненужное  поведение,  ты
можешь преуспеть в передвижении точки сборки за определенный порог,  после
которого нельзя вернуться.
     Я понимал опасность, о которой он говорил, или скорее  имел  телесное
ощущение, что стою на краю бездны, и что если я наклонюсь вперед, то упаду
в нее.
     - Твоя точка сборки сдвинута к повышенному сознанию, - продолжал  он.
- потому что я ссудил тебя моей энергией.
     Мы ели в молчании очень простую пищу. Дон Хуан не разрешил  мне  пить
ни кофе, ни чая.
     - Поскольку ты пользуешься моей  энергией,  -  сказал  он,  -  ты  не
находишься в своем собственном времени. Ты находишься в моем времени. А  я
пью воду.
     Пока мы шли назад к моей машине, я  почувствовал  легкую  тошноту.  Я
пошатнулся и почти потерял равновесие. Это было ощущение, похожее  на  то,
когда идешь, надев первый раз очки.
     - Держи себя в руках, - сказал дон Хуан, улыбаясь.  -  там,  куда  мы
поедем, ты должен быть чрезвычайно точным.
     Он   приказал   мне   двигаться   через   международную   границу   в
город-побратим, мексиканский Ногалес. Пока я  вел  машину,  он  давал  мне
направления: указывал улицы, называл левые и правые повороты,  говорил,  с
какой скоростью ехать.
     - Я знаю эти места, - сказал я немного раздраженно. - скажи мне, куда
тебе надо, и я доставлю тебя туда. Как водитель такси.
     - Хорошо, - согласился он, - улица "в сторону неба", дом 1573.
     Я не знал улицы "в сторону неба" и того, существовала ли такая  улица
вообще. Фактически, я подозревал, что он  просто  придумал  это  название,
чтобы смутить меня. Я молчал. В  его  блестящих  глазах  сиял  насмешливый
огонек.
     - Эгомания - настоящий тиран, - сказал он. - мы  должны  работать  не
переставая над тем, чтобы сбросить ее с пьедестала.
     Он продолжал говорить мне, куда ехать.  Наконец,  дон  Хуан  попросил
меня остановиться  перед  одноэтажным,  светло-бежевым  домом  на  угловом
участке  земли  в  зажиточном  квартале.  Здесь  было  что-то  такое,  что
немедленно приковало мой взгляд:  толстый  слой  охристого  гравия  вокруг
дома. Добротная дверь, оконные рамы и отделка дома -  все  было  выкрашено
под цвет гравия. Все наружные окна были закрыты подъемными жалюзи. По всей
видимости, это был типичный пригородный дом среднего достатка.
     Мы вышли из машины. Дон Хуан шел первым. Ему не пришлось ни  стучать,
ни открывать дверь ключом. Когда мы подошли, она тихо открылась на  хорошо
смазанных шарнирах - сама по себе, как я смог заметить.
     Дон Хуан быстро вошел. Он не приглашал меня, я просто  последовал  за
ним. Мне хотелось увидеть, кто же открыл дверь изнутри, но здесь никого не
было.
     Интерьер дома очень успокаивал. На гладких, безупречно чистых  стенах
не было картин. Здесь не было ни ламп, ни  книжных  стеллажей.  Золотистый
пол из желтого кафеля создавал очень приятный контраст  с  серовато-белыми
стенами. Мы оказались в небольшой, узкой передней,  которая  переходила  в
просторную гостиную с  высоким  потолком  и  кирпичным  камином.  Половина
комнаты была совершенно пуста,  но  рядом  с  камином  находился  полукруг
дорогой мебели: в середине две большие бежевые кушетки, по  краям  которых
стояло два кресла с покрывалами того же цвета. В  центре  стоял  массивный
круглый из дуба кофейный стол. Судя по всему, что я увидел,  в  этом  доме
люди, жившие здесь, по-видимому, были обеспеченными, но экономными. И они,
очевидно, любили посидеть у огня.
     Двое мужчин лет пятидесяти-шестидесяти сидели в креслах. Они  встали,
когда мы вошли. Один из них был индейцем, другой - латиноамериканцем.  Дон
Хуан представил меня сначала индейцу, который был ближе ко мне.
     - Это Сильвио Мануэль, - сказал он мне. - он самый сильный и  опасный
воин моей партии и наиболее таинственный из всех.
     Черты Сильвио Мануэля как бы сошли с фресок майя. Его цвет  лица  был
бледным, почти желтым. Мне  подумалось,  что  он  похож  на  китайца.  Его
раскосые,  но  без  эпического  изгиба  глаза  были  большими,  черными  и
блестящими. У него не было ни усов, ни  бороды,  зато  бросались  в  глаза
волосы, черные как смоль с блестками седины. Лицо украшали высокие скулы и
полные  губы.  Он  был  невысоким,  около  160  сантиметров,  худощавым  и
жилистым, одетым в желтую спортивную рубашку, коричневые  брюки  и  тонкий
бежевый  жакет.  По  одежде  и  манерам  он  выглядел   как   мексиканский
американец.
     Я улыбнулся и протянул Сильвио Мануэлю руку, но он оставил этот  жест
без ответа и только небрежно кивнул.
     - А это Висенте Медрано, - сказал дон Хуан, поворачиваясь  к  другому
мужчине. - это наиболее осведомленный и  старейший  из  моих  компаньонов.
Старейший не по  годам,  а  потому,  что  он  был  первым  учеником  моего
бенефактора. Висенте кивнул мне так же небрежно, как и Сильвио Мануэль,  и
тоже не сказал ни слова.
     Он был немного выше Сильвио Мануэля, но по комплекции  казался  таким
же худым. Его лицо было румяным, с аккуратно подрезанной бородкой и усами.
Черты лица были почти нежными: тонкий, красиво очерченный  нос,  небольшой
рот, утонченные губы. Густые темные брови контрастировали с седой  бородой
и усами. У него были коричневые глаза, блестящие и смешливые, несмотря  на
его хмурый вид.
     Одет он был  консервативно:  костюм  из  льняной  полосатой  ткани  и
рубашка с открытым воротом. Казалось,  что  он  преднамеренно  подчеркивал
мексиканско-американское происхождение. Я догадался,  что  именно  он  был
владельцем этого дома.
     В  сравнении  с  ним  дон  Хуан  выглядел  как  индейский  пеон.  Его
соломенная  шляпа,  поношенные  башмаки,  старые  брюки   цвета   хаки   и
рубашка-шотландка делали его похожим на садовника или подмастерье. Когда я
увидел их троих вместе, у  меня  было  такое  впечатление,  что  дон  Хуан
переодет в чужую одежду. Мне пришло в голову странное сравнение,  что  дон
хуан здесь старший офицер, выполняющий секретное задание, но  несмотря  на
все  свои  старания  он  не  может  скрыть  годами   отточенную   привычку
командовать.
     У меня было такое чувство, что все они  примерно  одного  и  того  же
возраста, хотя дон Хуан выглядел намного старше остальных, и в то же время
он казался бесконечно сильнее их.
     - Я думаю, вы уже знаете  Карлоса  -  как  величайшую  индульгирующую
личность, которую я когда-либо  встречал,  -  сказал  дон  Хуан  с  ужасно
серьезным видом. - еще более величайшую, чем наш бенефактор.  Уверяю  вас,
что если и есть человек, воспринимающий индульгирование серьезно, так  это
он.
     Я засмеялся, но меня никто не поддержал. Хозяева смотрели на меня  со
странным блеском в глазах.
     - Я не сомневаюсь, что вы создадите памятное трио,  -  продолжал  дон
Хуан. - Старейший и наиболее осведомленный, наиболее опасный и сильный,  и
наиболее индульгирующий тип.
     Они по-прежнему не смеялись, внимательно изучая меня до тех пор, пока
я не смутился. И тогда Висенте Медрано нарушил молчание.
     - Не знаю, зачем ты привел его в  дом,  -  сказал  он  сухим,  резким
тоном. - От него мало пользы. Выгони его на задний двор.
     - И свяжи его, - добавил Сильвио Мануэль.
     Дон Хуан повернулся ко мне. - идем,  -  сказал  он  тихо,  и  быстрым
кивком головы указал на заднюю часть дома.
     Было более чем ясно, что этим людям я не понравился. Я не  знал,  что
сказать. Конечно, я был и рассержен и обижен, но эти чувства были тем, что
рикошетом отскакивало от моего состояния повышенного сознания.
     Мы вышли на задний двор. Дон Хуан небрежно поднял кожаную  веревку  и
обкрутил ее вокруг моей шеи с неимоверной скоростью. Его движения были так
быстры  и  так  проворны,  что  секундой  позже,  когда  до   меня   дошло
происходящее, дело было уже сделано. Я, как собака, был привязан за шею  к
одной из двух колонн из шлакоблоков, которые  поддерживали  тяжелую  крышу
задней веранды.
     Дон Хуан покачал головой, выказывая то ли смирение, то ли неверие,  и
вернулся в дом, едва я начал кричать, чтобы  он  развязал  меня.  Веревка,
туго обкрученная вокруг моей шеи, мешала кричать так громко,  как  мне  бы
хотелось.
     Я не мог поверить тому, что случилось. Сдерживая  гнев,  я  попытался
развязать узел на моей шее. Он был таким маленьким,  что  кожаные  полосы,
казалось, склеились вместе. Стараясь раздвинуть их, я обломал свои ногти.
     Потом был приступ неконтролируемого гнева, и я рычал как обессиленный
зверь. Я схватил веревку, накрутил ее на свои предплечья и, уперев ноги  в
колонну, рванулся изо всех сил. Но кожа оказалась слишком крепкой для моих
мышц. Я почувствовал себя униженным и напуганным.  Страх  дал  мне  момент
трезвости. Я знал, что позволил обманчивой ауре рассудительности дон Хуана
обмануть себя.
     Я оценил свою ситуацию так объективно, как только мог,  и  не  увидел
иного средства спасения, как только перерезать кожаную  веревку.  Я  начал
бешено перетирать ее об острый угол колонны.  Мне  казалось,  что  если  я
успею разодрать веревку, прежде чем кто-нибудь из мужчин выйдет во двор, у
меня появится возможность  добежать  до  машины  и  удрать  отсюда,  чтобы
никогда не возвращаться вновь.
     Я пыхтел и потел, я все тер и  тер  веревку,  пока  мне  не  осталось
совсем немного. И вновь уперев ноги в колонну  и  обмотав  веревку  вокруг
предплечий, я отчаянно рванул ее. Веревка лопнула, а сила  рывка  откинула
меня на спину, и я кувырком влетел в дом.
     Когда я с треском влетел  в  открытую  дверь,  дон  Хуан,  Висенте  и
Сильвио Мануэль стояли посреди комнаты и аплодировали мне.
     - Какое  драматичное  возвращение,  -  сказал  Висенте,  помогая  мне
встать, - ты одурачил меня. Я не думал, что ты способен на такие вспышки.
     Дон Хуан подошел ко мне и развязал узел, освобождая мою шею от  куска
обмотанной веревки.
     Меня трясло от страха, напряжения и гнета. Дрожащим голосом я спросил
дон Хуана, зачем он так издевается надо мной.  Они  засмеялись  и  на  миг
показались совсем не грозными.
     - Мы хотели проверить тебя и определить,  к  какому  типу  мужчин  ты
действительно относишься, - сказал дон Хуан.
     Он подвел меня к одной  из  кушеток  и  вежливо  предложил  присесть.
Висенте и Сильвио Мануэль сели в кресла, а дон Хуан  опустился  на  другую
кушетку лицом ко мне.
     Я нервно рассмеялся, но больше не опасался за  свою  ситуацию,  и  не
боялся дон Хуана и его друзей. Все трое смотрели  на  меня  с  откровенным
любопытством. Висенте не мог перестать улыбаться, хотя и  делал  отчаянные
усилия казаться серьезным. Сильвио Мануэль,  рассматривая  меня,  ритмично
потряхивал головой. Его глаза остановились на мне и были расфокусированы.
     - Мы связали тебя, - продолжал дон Хуан, - чтобы узнать, какой  ты  -
ласковый, терпеливый, безжалостный или же хитрый. Мы не нашли  в  тебе  ни
одной из этих вещей. Скорее всего,  ты  просто  выдающаяся  индульгирующая
личность, как я и говорил.
     - Если бы ты не индульгировал в своем неистовстве,  ты,  конечно  же,
заметил бы, что грозный узел на веревке вокруг твоей  шеи  был  фальшивым.
Это застежка. Висенте придумал этот узел, чтобы дурачить своих друзей.
     - Ты яростно разорвал веревку. Безусловно, ты  не  ласков,  -  сказал
Сильвио Мануэль.
     Секунду они сидели в молчании, потом расхохотались.
     - У тебя нет ни безжалостности, ни хитрости, - продолжил дон Хуан.  -
если бы они у тебя были, ты легко бы расстегнул оба узла и убежал с ценной
веревкой. У тебя нет и терпения. Имей его, ты скулил бы и  кричал  до  тех
пор, пока не увидел бы, что у стены лежат садовые ножницы, которыми  можно
перерезать веревку в два счета и уберечь себя от мук и перенапряжения.
     - Тебя нельзя научить быть неистовым и тупым. Ты  уже  такой.  Но  ты
можешь научиться быть безжалостным, хитрым, терпеливым и ласковым.
     Дон Хуан объяснил  мне,  что  безжалостность,  хитрость,  терпение  и
ласковость были сутью "выслеживания". Они были  основаниями,  которым,  со
всеми их ответвлениями, надо обучаться аккуратно и тщательно.
     Все это он, конечно, адресовал мне, но говоря, смотрел то на Висенте,
то на Сильвио Мануэля, которые слушали его с величайшим вниманием и  время
от времени в согласии кивали головами.
     Он несколько раз подчеркнул, что обучение "выслеживанию"  -  одно  из
наиболее трудных дел, которые совершают маги. И он настаивал, что не имеет
значения тот факт, что они сами  обучают  меня  "выслеживанию",  не  имеет
значения и то, что я верю в противоположное,  есть  только  безупречность,
которая диктует их поступки.
     - Будь уверен, мы знали, что делаем. Наш бенефактор, нагваль  Хулиан,
видел это, - сказал дон Хуан, и все трое взорвались таким  шумным  смехом,
что я даже почувствовал себя неудобно. Я не знал, что и думать.
     Дон Хуан повторил, что очень важным пунктом для  понимания  было  то,
что  для  наблюдателя  поведение  магов  могло  показаться  злым,  хотя  в
действительности их поведение всегда остается безупречным.
     - Как ты можешь говорить об отличии, если находишься на  одном  конце
связки маг-наблюдатель? - спросил я.
     - Злые поступки люди совершают для личной  выгоды,  -  сказал  он.  -
маги, наоборот, преследуют в своих действиях  конечную  цель,  которая  не
имеет ничего общего с личной  выгодой.  Тот  факт,  что  они  наслаждаются
своими  поступками,  нельзя  оценивать  как  прибыль.  Скорее  всего,  это
состояние их характера. Обычный человек действует лишь в том случае,  если
есть шанс на прибыль. Воины говорят, что они действуют не ради выгоды,  но
для духа.
     Я задумался над этим. Действовать, не принимая в расчет выгоды,  было
для меня  действительно  чуждой  концепцией.  Я  был  воспитан,  вкладывая
деньги, надеяться на какое-нибудь вознаграждение, и  это  касалось  всего,
чем бы я не занимался.
     Должно быть, дон  Хуан  расценил  мое  молчание  и  задумчивость  как
скептицизм. Он засмеялся и посмотрел на своих товарищей.
     Взять нас четверых, например,  -  продолжал  он.  -  ты  веришь,  что
участвуя в этой ситуации, ты в  конце  концов  получишь  из  нее  какую-то
пользу. Если ты рассердишься на нас или мы  разочаруем  тебя,  ты  начнешь
мстить нам злыми поступками. Мы же, наоборот, не думаем о  личной  выгоде.
Наши действия продиктованы безупречностью - мы не можем ни  сердиться,  ни
разочаровываться относительно тебя.
     Дон Хуан улыбнулся и сказал мне, что с момента, когда мы  встретились
на автобусной станции, все, что он делал со  мной,  даже  если  так  и  не
казалось, было продиктовано  безупречностью.  Он  пояснил,  что  ему  было
необходимо поставить меня в беззащитную позицию и  тем  самым  помочь  мне
войти в состояние повышенного сознания. Именно поэтому  он  и  сказал  мне
тогда про раскрытую ширинку.
     - Это был способ встряхнуть тебя, - сказал он с усмешкой. - мы грубые
индейцы, поэтому все наши встряски довольно примитивны. Чем  более  опытен
воин, тем величественнее утонченность и разработка его толчков. И я должен
признать, мы с размахом проявили нашу грубость,  особенно  когда  посадили
тебя на ошейник, как собаку.
     Все трое усмехнулись и засмеялись так тихо, словно в доме был  кто-то
еще, кому они не хотели мешать.
     Ужасно низким голосом дон Хуан произнес, что поскольку я  нахожусь  в
состоянии повышенного сознания, я могу легко понять то, что он  собирается
рассказать мне об искусстве "выслеживания" и  мастерстве  "намерения".  Он
назвал их верховным торжеством старых и новых магов,  первейшей  вещью,  с
которой маги сталкивались тысячелетия назад, с которой они сталкиваются  и
сегодня. Он заявил, что "выслеживание" было началом, и прежде чем стать на
путь воина, воины должны были научиться "выслеживать", далее они обучаются
"намерению", и только потом могут передвигать свою точку сборки  по  своей
воле.
     Я  твердо  знал,  о  чем  он  говорит.  Я  знал,  не  зная  как,  что
передвижение точки сборки реально и выполнимо. Но не было  слов  объяснить
то, что я знал. Я несколько раз пытался изложить им  свое  знание.  А  они
смеялись над моими неудачами и уговаривали попробовать еще раз.
     - Как тебе понравится, если я произнесу это за тебя?  -  спросил  дон
Хуан. - я хотел бы отыскать те слова, которыми пользуешься ты, но не могу.
     По его взгляду я решил, что  он  серьезно  просит  моего  разрешения.
Ситуация казалась такой нелепой, что я рассмеялся.
     Дон Хуан, проявляя огромное терпение, спросил меня о том же еще  раз,
и я ответил следующим взрывом  смеха.  Их  удивленные  взгляды  и  тревога
подсказали мне, что моя реакция была  непонятна  ими.  Дон  Хуан  встал  и
высказал мнение, что я  чересчур  утомлен  и  мне  пора  вернуться  в  мир
повседневной жизни.
     - Подожди, подожди, - попросил я. - со мной все в порядке.  Я  просто
нашел забавным, что ты просишь у меня разрешения.
     - Я прошу твоего разрешения,  -  сказал  дон  Хуан.  -  поскольку  ты
единственный, кто может позволить выйти  наружу  тем  словам,  что  скрыты
внутри тебя. Мне кажется, я сделал ошибку, предлагая тебе  понять  больше,
чем ты можешь. Слова потрясающе сильны и важны,  они  являются  магической
собственностью того, кто обладает ими.
     - У магов есть правило большого пальца: они говорят, что, чем  глубже
перемещение точки сборки, тем величественнее чувство полученного знания  и
того, что нет слов, объясняющих его. Иногда  точка  сборки  обычных  людей
может двигаться без знания  причины  и  даже  без  осознания  этого  с  их
стороны, если не считать того, что они лишаются  дара  речи,  смущаются  и
становятся уклончивыми.
     Висенте перебил его и предложил, чтобы я остался с ними подольше. Дон
Хуан согласился и повернулся ко мне лицом.
     -  Самым  первым  принципом  "выслеживания"  является  то,  что  воин
"выслеживает"  самого  себя,  -  сказал  он.  -  воин  "выслеживает"  себя
безжалостно, хитро, терпеливо и ласково.
     Я хотел засмеяться, но  он  не  дал  мне  времени.  Очень  кратко  он
определил "выслеживание" как искусство использования  поведения  по-новому
для определенных целей. Он сказал, что обычным человеческим  поведением  в
мире  повседневной  жизни  была  рутина.   Любое   поведение,   нарушающее
повседневный  порядок,  оказывает  на  наше  полное  существо   совершенно
необычный эффект. Именно этот необычный эффект маги и ищут,  поскольку  он
кумулятивный.
     Он пояснил, что  маги,  видящие  древних  времен,  первыми  заметили,
благодаря своему  "видению",  что  необычное  поведение  заставляет  точку
сборки дрожать.  Вскоре  они  обнаружили,  что  если  необычное  поведение
практикуется систематично и целенаправленно, оно в конечном счете вызывает
движение точки сборки.
     - Настоящим вызовом для этих магов-видящих, - продолжал дон  Хуан,  -
было нахождение системы поведения, которая не  была  бы  ни  мелочной,  ни
причудливой, но сочетала бы  в  себе  нравственность  и  чувство  красоты,
которые отличают магов-видящих от заурядных колдунов и ведьм.
     Он перестал говорить  и  все  посмотрели  на  меня,  отыскивая  следы
усталости в моих глазах и на моем лице.
     - Любой, кому удается передвинуть свою точку сборки в новую  позицию,
уже маг, - продолжил дон Хуан. - и из этой новой позиции он  может  делать
любые добрые и плохие дела по отношению к своим собратьям.  Следовательно,
бытие мага подобно бытию сапожника или пекаря. Маги-видящие ищут того, как
выйти за рамки этой позиции. А чтобы сделать это, им нужна  нравственность
и красота.
     Он сказал,  что  для  магов  "выслеживание"  служит  фундаментом,  на
котором строится все, что они делают.
     - Некоторые маги возражают против термина "выслеживание", - продолжал
он, - но  название  пришло  от  того,  что  оно  влечет  за  собой  тайное
поведение.
     - Его также называют искусством красться, но  этот  термин  в  равной
степени неудачен. Мы  сами,  из-за  нашего  невоинственного  темперамента,
называем его искусством контролируемой глупости. Ты  можешь  называть  его
как хочешь. Но мы продолжаем использовать  термин  "выслеживание",  потому
что легче сказать "сталкер", как говорил  мой  бенефактор,  чем  неуклюжее
"творец контролируемой глупости".
     При упоминании их бенефактора они засмеялись, как дети.
     Я отлично понимал его. У меня не было ни вопросов, ни сомнений.  Было
лишь чувство, что я должен держаться за  каждое  слово  дон  Хуана,  чтобы
сказанное осело во мне. Иначе мои мысли побегут впереди него.
     Я заметил, что мои глаза были зафиксированы на движении его губ, в то
время как слух фиксировался на звучании слов. И как только я понял это, то
уже не мог больше следовать ему. Моя  концентрация  нарушилась.  Дон  Хуан
продолжал  говорить,  но  я  не  слушал  его.  Я  поражался  невообразимой
возможности жить постоянно в повышенном сознании. Я спрашивал себя, какова
ценность выживания? Можно ли оценивать ситуации лучше? Быть  быстрее,  чем
обычный человек, или, возможно, быть умнее?
     Дон  Хуан  внезапно  перестал  говорить  и  спросил  меня,  о  чем  я
задумался.
     - Ах, ты так практичен, -  прокомментировал  он  после  того,  как  я
рассказал ему о моих мечтаниях. - я думал, что в повышенном сознании  твой
темперамент станет более артистичным, более мистичным.
     Дон Хуан повернулся к Висенте и попросил его ответить на мои вопросы.
Висенте прочистил горло и потер руки об свои штаны.  Он  производил  ясное
впечатление страданий человека на грани испуга. Мне стало жалко его. Мысли
завертелись клубком. И когда я услышал его заикание, в мою голову ворвался
образ - образ, который всегда возникал у меня при виде робости моего отца,
его боязни людей. Но прежде чем я  успел  поддаться  этому  образу,  глаза
Висенте вспыхнули с какой-о необычайной внутренней яркостью. Он  уставился
на меня с комично серьезным лицом и заговорил авторитетно, в профессорской
манере.
     - Отвечаю на твой вопрос, - сказал он. - В  повышенном  сознании  нет
ценности выживания, иначе в нем оказалась бы вся человеческая  раса.  Люди
бегут от него, поскольку войти в  него  очень  трудно.  И  все  же  всегда
существует маловероятная возможность того, что обычный человек может войти
в такое состояние. Когда это происходит, он обычно преуспевает в смущении,
порою даже непоправимо.
     Все трое разразились хохотом.
     - Маги говорят, что повышенное сознание  является  главным  входом  в
"намерение", - сказал дон Хуан. - и  они  именно  так  его  и  используют.
Подумай над этим.
     Я по очереди осмотрел каждого  из  них.  Мой  рот  был  открыт,  и  я
чувствовал, что если  оставлю  его  открытым,  то  в  конце  концов  смогу
разрешить загадку. Я закрыл глаза, и ответ пришел ко мне.  Я  почувствовал
это. Я не думал о нем. Я не мог бы выразить его словами, как бы сильно  не
старался.
     - Хорошо, хорошо, - сказал дон  Хуан,  -  ты  настиг  другое  решение
магов, причем самостоятельно,  но  у  тебя  еще  нет  той  энергии,  чтобы
подравнять его и выразить в словах.
     Ощущение, переживаемое мной, было более чем просто неумение  выражать
свои мысли, оно было подобно переживанию того, что я  забыл  давным-давно:
когда я не знал, что же я чувствую, потому что еще не научился говорить, и
следовательно, не имел средств претворять свои чувства в мысли.
     - Размышление и точное выражение того, что ты хочешь сказать, требует
несметного количества энергии, - сказал дон  Хуан,  вдребезги  разбив  мое
чувство.
     Сила моей задумчивости была так велика,  что  я  забыл,  с  чего  она
началась. Я ошеломлено посмотрел на дон Хуана и признался, что понятия  не
имею о том, что они или  я  говорил  и  делал  минутой  раньше.  Я  помнил
инцидент с кожаной веревкой и то, что после этого говорил мне дон Хуан, но
не мог вспомнить чувства,  которые  переполняли  меня  буквально  секундой
раньше.
     - Ты пошел ошибочным  путем,  -  сказал  дон  Хуан,  -  ты  пытаешься
вспомнить мысли так, как делал это  всегда,  но  сейчас  другая  ситуация.
Минутой раньше у тебя было всепоглощающее чувство, что  ты  знаешь  что-то
очень особенное. Такие чувства  нельзя  вспомнить,  используя  память.  Ты
вспомнишь их, когда вновь создашь их "намерение".
     Он повернулся к Сильвио Мануэлю, который растянулся в кресле, вытянув
ноги под кофейный стол. Сильвио Мануэль пристально посмотрел на меня.  Его
глаза были черные  как  два  куска  блестящего  обсидиана.  Без  малейшего
движения мышц он издал пронзительный птичий крик.
     - Намерение!! - кричал он. - намерение!! Намерение!!
     С каждым криком его голос становился все более и более нечеловеческим
и пронзительным. Волосы на задней части моей шеи  встали  дыбом.  По  коже
побежали мурашки. Но мой ум, вместо того, чтобы сфокусироваться на испуге,
который я переживал, упорно продолжал вспоминать чувство, которое я  имел.
И прежде чем я успел полностью обсмаковать  это,  чувство  во  возникло  и
взорвалось в чем-то еще. Вот тогда я понял не только то, почему повышенное
сознание  является  входом  в  "намерение",  я  понял,  что   было   самим
"намерением". И прежде всего  я  понял,  что  это  знание  не  может  быть
выражено словами. Это знание  было  здесь  для  каждого.  Его  можно  было
почувствовать, можно было использовать, но невозможно  было  объяснить.  В
него входили, изменяя уровни сознания, следовательно, повышенное  сознание
было дверью или входом. Но даже этот вход невозможен  для  объяснения.  Им
можно было только пользоваться.
     Здесь был и другой фрагмент знания, который пришел ко мне в этот день
без какой-либо подготовки: что естественное  знание  "намерения"  доступно
каждому, но господство над ним принадлежит тем, кто попробовал его.
     К этому времени я был ужасно утомлен, вполне  вероятно,  из-за  того,
что мое католическое воспитание оказывало тяжелейшее противодействие. Одно
время я даже верил, что намерение было богом.
     Я рассказал об  этом  дон  Хуану,  Висенте  и  Сильвио  Мануэлю.  Они
рассмеялись. Висенте тем же профессорским тоном сказал, что оно  не  может
быть богом, поскольку "намерение"
     - Это сила, которая не может быть описана или более менее изображена.
     - Не будь нахалом, -  сказал  мне  строго  дон  Хуан.  -  не  пытайся
спекулировать на основании твоей первой  и  единственной  пробы.  Подожди,
пока не сможешь управлять своим знанием, а уж потом решай, что есть что.
     Воспоминания  четырех  настроений   "выслеживания"   истощили   меня.
Наиболее драматическим следствием было большее, чем  обычно,  безразличие.
Меня не волновало бы и то, свались  я  или  дон  Хуан  замертво.  Меня  не
волновало, останемся ли мы на этом древнем форпосте на ночлег  или  начнем
спуск в темноту прямо сейчас.
     Дон Хуан был  очень  проницательным.  Он  отвел  меня  за  руку,  как
слепого, к массивной скале и помог мне сесть спиной к ней. Он посоветовал,
чтобы я позволил  естественному  сну  вернуть  меня  в  обычное  состояние
сознания.



                              4. НАШЕСТВИЕ ДУХА


                                 ВИДЕНИЕ ДУХА

     Прямо после позднего обеда, пока мы были  еще  за  столом,  дон  Хуан
сообщил, что мы оба проведем эту ночь в пещере магов, и  что  нам  пора  в
дорогу. Он сказал, что мне просто необходимо посидеть там еще раз в полной
темноте, позволив структуре скалы и намерению  магов  сдвинуть  мою  точку
сборки.
     Я хотел встать со стула, но дон Хуан остановил  меня  и  сказал,  что
сначала хочет объяснить мне кое-что. Он потянулся, положив ноги на сидение
стула, а затем откинулся на спинку в расслабленное и удобное положение.
     - Когда я "вижу" тебя более подробно, - сказал дон хуан, - я  замечаю
в тебе все большее и большее сходство с моим бенефактором.
     Я  почувствовал  себя  ужасно  неудобно  и  не  мог   позволить   ему
продолжать. Я сказал, что не могу представить себе, в чем это сходство, но
если что-то общее и есть, - а такая возможность никак не устраивала  меня,
- я буду признателен ему, если он расскажет мне  об  этом,  дав  мне  шанс
исправиться или избежать этого.
     Дон Хуан смеялся, пока слезы не покатились по его щекам.
     - Одно из сходств в том, что,  когда  ты  действуешь,  ты  действуешь
очень хорошо, - сказал он, - но когда ты думаешь, то всегда сбиваешь  себя
с толку. Мой бенефактор был точно таким же. Он не мог хорошо думать.
     Я хотел оправдать себя, сказав, что с моим пониманием все в  порядке,
но уловил проказливый оттенок в  его  глазах  и  тут  же  остановился.  Он
заметил изменение моего поведения и тут же засмеялся с  ноткой  удивления.
Должно быть, он ожидал противоположного.
     - Я хотел сказать,  к  примеру,  что  у  тебя  возникают  проблемы  в
понимании духа только тогда, когда ты думаешь о  нем,  -  продолжал  он  с
укоризненной улыбкой. - но когда  ты  действуешь,  дух  легко  открывается
тебе. С моим бенефактором было точно так же.
     - Перед тем, как мы поедем к пещере, я расскажу тебе историю  о  моем
бенефакторе и четвертом абстрактном ядре.
     - Маги верят, что до самого момента  нашествия  духа  каждый  из  нас
может уйти от духа, но только не потом.
     Дон Хуан преднамеренно сделал паузу, движением бровей  побуждая  меня
понять то, о чем он мне говорит.
     - Четвертым абстрактным ядром является широкая атака нашествия  духа,
-  продолжал  он.  -  четвертое  абстрактное   ядро   является   действием
откровения. Дух открывает нам себя. Маги описывают это так:  дух  сидит  в
засаде, а затем налетает на нас, как на свою  добычу.  Маги  говорят,  что
нашествие духа всегда скрытное. Оно происходит,  и  все  же  кажется,  что
ничего не случилось.
     Я стал очень нервным. Тон голоса дон Хуана вызывал  во  мне  чувство,
что он готов прыгнуть на меня в любой момент.
     Он спросил, помню ли я момент, когда дух набросился на меня,  наложив
отпечаток постоянной верности к абстрактному.
     Я не имел понятия, о чем он говорит.
     - Это порог, перейдя который, не имеешь пути к отступлению, -  сказал
он. - обычно с  момента  стука  духа  проходят  годы,  прежде  чем  ученик
достигает этого порога. Но иногда порог достижим почти мгновенно.  И  тому
пример - случай моего бенефактора.
     Дон Хуан сказал, что каждый маг должен  иметь  ясное  воспоминание  о
пересечении этого порога, этим он напоминает себе о новом состоянии своего
перцептуального потенциала. Он объяснил, что можно  достичь  этого  порога
даже не будучи учеником магии, и что единственная  разница  между  обычным
человеком и магом в этом случае заключается в том, на  что  каждый  делает
ударение.  Маг  подчеркивает  пересечение  этого   порога   и   использует
воспоминание об этом как ориентир. Обычный человек не пересекает  порог  и
считает лучшим для себя забыть о нем.
     Я сказал, что не согласен с его  точкой  зрения,  поскольку  не  могу
принять, что здесь есть только пересечение порога.
     Дон Хуан посмотрел в сторону неба  с  унынием  и  покачал  головой  в
шутливом жесте отчаяния. Я продолжал излагать свои аргументы, не для того,
чтобы поспорить с ним, а чтобы прояснить кое-что в своем уме. И все  же  я
быстро терял свой импульс. Внезапно ко мне пришло чувство, что  я  скольжу
по тоннелю.
     - Маги говорят, что четвертое абстрактное ядро имеет место, когда дух
перерезает наши цепи самоотражения, - сказал он. - отсечение  наших  цепей
изумительно, но  и  очень  нежелательно,  так  как  никто  не  хочет  быть
свободным.
     Ощущение скольжения через  тоннель  продолжалось  довольно  долго,  а
затем все стало  ясным  для  меня.  И  я  засмеялся.  Странное  понимание,
запертое внутри меня, взорвалось смехом.
     Казалось, дон Хуан читает мои мысли, как книгу.
     - Это странное чувство - понимание того, что все, о  чем  мы  думаем,
все, о чем мы говорим, зависит от положения точки сборки, - заметил он.
     И это было именно то, о чем я размышлял и над чем смеялся.
     - Я знаю, что в  этот  момент  твоя  точка  сборки  переместилась,  -
продолжал он, - и ты понял секрет наших цепей. Они держат нас под стражей.
Но удерживая нас приколотыми к нашему удобному  месту  самоотражения,  они
защищают нас от натиска неизвестного.
     У меня был один из тех удивительных моментов, в течение  которых  все
знание о мире магов было кристально чистым. Я понимал все.
     - Как только наши цепи порваны, - продолжал дон Хуан, - мы больше  не
связаны  с  делами  повседневного  мира.   Мы   по-прежнему   остаемся   в
повседневном  мире,  но  не  принадлежим  здесь  ничему  и  никому.  Чтобы
принадлежать, мы должны были разделять дела людей, и здесь  без  цепей  не
обойтись.
     Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас как-то объяснил ему  отличительную
черту обычных людей, которая является тем, что мы отделяем  метафорическим
кинжалом - делами нашего самоотражения. Этим кинжалом мы режем самих  себя
и истекаем кровью, а работа наших цепей самоотражения  дает  нам  чувство,
что мы отделили от себя нечто замечательное и удивительное, что кровоточит
вместе с нами - нашу человеческую  природу.  Но  если  мы  изучим  ее,  то
увидим, что истекаем кровью мы одни, что мы не отделяем ничего, и все, чем
мы занимались прежде, являлось игрой  с  нашим  податливым,  нереальным  и
искусственным отражением.
     - Маги больше не принадлежат миру повседневных дел, -  продолжал  дон
Хуан, - поскольку они больше не терзаются своим самоотражением.
     Потом дон Хуан начал рассказ о своем бенефакторе и нашествии духа. Он
сказал, что история началась прямо после того, как дух  постучал  в  дверь
молодого актера.
     Я перебил дон Хуана и спросил его,  почему  он  постоянно  использует
термины "молодой человек" и "молодой актер", подразумевая нагваля Хулиана.
     - В течение этой истории он не был нагвалем, - ответил дон Хуан. - он
был молодым актером. В этой истории я не могу называть его просто  Хулиан,
поскольку для меня он всегда будет нагвалем Хулианом. Как знак уважения  к
его периоду безупречности к имени нагваля прибавляется "нагваль".
     Дон Хуан  продолжил  свой  рассказ.  Он  сказал,  что  нагваль  Элиас
остановил смерть молодого актера, переводя  его  в  состояние  повышенного
сознания, и провел несколько часов в напряженной  борьбе,  пока  актер  не
пришел в сознание. Нагваль Элиас не упоминал своего имени, но представился
как профессиональный целитель, который наткнулся на трагическую сцену, где
умирали два человека. Он указал на молодую женщину,  талию,  растянувшуюся
на земле. Юноша с удивлением  увидел,  что  она  лежит  рядом  с  ним  без
сознания. Он помнил, что видел, как она уходила, он был ошеломлен, услышав
от старого целителя, что, вероятно, бог покарал талию за ее грехи, поразив
ее молнией и лишив ее рассудка.
     - Но откуда здесь взяться молнии, если даже не было дождя? -  спросил
молодой актер едва слышным голосом. На него  явно  произвело  впечатление,
когда старый индеец ответил, что пути господни неисповедимы.
     Я вновь перебил дон Хуана. Мне не терпелось узнать, действительно  ли
молодая женщина лишилась своего рассудка. Он  напомнил  мне,  что  нагваль
Элиас нанес сокрушительный удар по ее точке сборки. Он сказал, что она  не
теряла рассудка, но в результате  удара  то  входила,  то  выскакивала  из
повышенного сознания, что создавало серьезную угрозу ее здоровью.  Однако,
после титанической борьбы нагваль Элиас помог ей стабилизировать ее  точку
сборки, и она надолго вошла в повышенное сознание.
     Дон Хуан отметил, что женщины способны на такой мастерский прием: они
могут подолгу сохранять новое положение своей точки сборки. А  талия  была
бесподобна. Как только ее цепи были порваны, она немедленно поняла  все  и
подчинилась замыслам нагваля.
     Дон Хуан, подробно разъясняя свою версию, сказал, что нагваль  Элиас,
будучи  не  только   превосходнейшим   "сновидящим",   но   и   выдающимся
"сталкером", "видел", что молодой актер избалован и самодоволен, но только
на вид кажется трудным и бесчувственным. Нагваль знал, что если он  начнет
развивать идею бога, греха и кармы, религиозные убеждения актера  разрушат
его циничное отношение.
     После слов о божьей каре внешний фасад актера растворился.  Он  начал
выражать угрызения совести, но нагваль его резко оборвал,  сделав  сильное
ударение на том, что когда  смерть  находится  так  близко,  чувство  вины
больше не имеет значения.
     Молодой актер слушал внимательно, но хотя  он  и  чувствовал  сильную
боль, он не верил, что ему грозит смерть. Он думал,  что  его  слабость  и
обморочное состояние вызваны большой потерей крови.
     Словно читая в уме молодого актера, нагваль  объяснил  ему,  что  эти
оптимистические мысли неуместны, что его кровотечение, будучи смертельным,
остановилось не само по себе, а по его, целителя, воле.
     -  Когда  я  ударил  тебя  по  спине,  я  вколотил  в  тебя   пробку,
остановившую истечение твоей жизненной силы,  -  сказал  нагваль  молодому
скептику,  -  без  этого  ограничения  неизбежный  процесс  твоей   смерти
продолжался бы. И если ты не веришь мне, я докажу это тебе,  убрав  пробку
другим ударом. Сказав это, нагваль Элиас хлопнул молодого актера по правой
стороне его грудной клетки. В тот  же  миг  молодой  человек  натужился  и
задохнулся. Изо рта  у  него  полилась  кровь,  которую  он  бесконтрольно
отхаркивал. Следующий удар по его спине  остановил  агонизирующую  боль  и
тошноту. Но он не остановил его страх, и юноша потерял сознание.
     - В данное время я могу контролировать твою смерть, - сказал нагваль,
когда молодой актер пришел в себя, - как долго я могу  контролировать  ее,
зависит от тебя, от того, как точно и покорно ты примешь все, что я  скажу
тебе.
     Нагваль сказал, что первым требованием  для  молодого  человека  была
полная неподвижность и молчание. Если он не хочет, чтобы пробка выскочила,
добавил нагваль, он должен вести себя так, словно потерял  все  свои  силы
движения и речи.  Одного  жеста  или  одного  произнесенного  слова  будет
достаточно, чтобы возобновить его смерть.
     Молодой  актер  не  привык  подчиняться  советам   и   приказам.   Он
почувствовал волну гнева. Но только он начал выражать свой протест, жгучая
боль и конвульсии возникли опять.
     - Оставь это, и я вылечу тебя, - сказал нагваль. - но,  поступая  как
хилый, прогнивший идиот, каким ты, впрочем, и являешься, ты убьешь себя.
     Актер - гордый молодой человек - оцепенел от оскорбления.  Никто  еще
не называл его хилым, прогнившим идиотом. Он хотел выразить  свою  ярость,
но его боль была такой острой, что он не мог отреагировать на унижение.
     - Если ты хочешь,  чтобы  я  облегчил  твою  боль,  ты  должен  слепо
подчиняться мне, - сказал нагваль пугающе холодным  тоном.  -  кивни  мне,
если согласен. Но знай, что стоит тебе  изменить  теперь  свое  решение  и
проявить себя позорным кретином, каким ты, впрочем, и являешься, я тут  же
выбью пробку и оставлю тебя умирать.
     Из последних сил актер кивком выразил свое согласие. Нагваль похлопал
его по спине, и боль исчезла. Но вместе с отупляющей болью исчезло кое-что
еще - туман в его уме. И тогда молодой актер  познал  все,  без  понимания
чего-либо. Нагваль еще раз представился ему. Он  сказал,  что  его  имя  -
Элиас, и что он является нагвалем. Актер знал, что это значит.
     Затем  нагваль  Элиас  обратил  свое  внимание  на   талию,   которая
находилась в полусознании.  Он  наклонился  к  ее  левому  уху  и  шепотом
приказал ей остановить переменчивые движения ее точки сборки. Он  успокоил
ее страх, рассказывая  ей  истории  магов,  которые  прошли  через  те  же
испытания, что и она. Когда девушка почти успокоилась, он представился  ей
как нагваль Элиас, а затем предпринял с ней  наиболее  трудную  попытку  в
магии - передвижение точки сборки за поле деятельности  мира,  который  мы
знаем.
     Дон Хуан подчеркнул, что закаленные маги могут перемещаться  за  мир,
известный нам, но это недостижимо для неискушенных  людей.  Нагваль  Элиас
всегда придерживался этого правила и даже не мечтал о таком подвиге, но на
этот раз нечто иное, чем его знание или его воля, распоряжалось им. Тем не
менее маневр удался. Талия вышла за мир,  известный  нам,  и  благополучно
вернулась обратно.
     Потом у нагваля Элиаса было другое проникновение. Он сел  между  двух
людей, вытянувшихся на земле - голого актера покрывала лишь куртка нагваля
Элиаса - и произвел пересмотр их ситуации. Он сказал им, что они оба силою
обстоятельств попали в ловушку, расставленную самим  духом.  Он,  нагваль,
был активной частью этой ловушки, поскольку, встретив их при  определенных
условиях, он был вынужден стать их временным покровителем и привлечь  свое
знание магии для того, чтобы помочь им. Будучи их временным защитником, он
обязан предупредить их, что они на подходе к  уникальному  порогу,  и  что
они, индивидуально  или  вместе,  могут  достичь  этого  порога,  войдя  в
настроение покидания,  но  не  безрассудности,  настроение  ухода,  но  не
индульгирования. Он не хотел  говорить  большего,  боясь  смутить  их  или
повлиять на их решение. Он чувствовал, что, если они пересекут этот порог,
это потребует от него минимальной помощи.
     Затем  нагваль  оставил  их  наедине  в  этом  укромном  местечке   и
отправился в город, чтобы  договориться  о  целебных  травах,  циновках  и
одеялах для них. Его идея заключалась в том, что в уединении каждый из них
сможет достичь и переступить этот порог. Долгое время двое  молодых  людей
лежали рядом друг с другом, погруженные в свои мысли. Факт, что  их  точки
сборки были смещены, означал, что они могли  думать  гораздо  глубже,  чем
обычно, но он также означал и то, что они волновались, размышляли  и  были
напуганы в такой же глубочайшей степени.
     Поскольку талия могла говорить и была намного сильнее,  она  нарушила
молчание и спросила актера, боится ли он. Юноша утвердительно кивнул.  Она
почувствовала к нему огромную жалость, и,  сняв  свою  шаль,  накрыла  его
плечи, а потом взяла его за руку.
     Молодой человек не осмелился сказать, что он  чувствует.  Страх,  что
его боль возобновится, если он заговорит, был слишком  большим  и  слишком
ярким. Он хотел извиниться перед ней, рассказать ей о  своем  единственном
сожалении, что стал причиной ее болезни, не имеет значения, что он умирал
     - Он с уверенностью знал еще до их встречи, что  не  переживет  этого
дня.
     Талия размышляла на ту же тему. Она выразила свое  сожаление  о  том,
что била его и фактически довела до  смерти.  Теперь  же  она  была  очень
мирной, и это  чувство  было  незнакомо  ей,  так  как  раньше  ею  всегда
управляла ее огромная сила. Она сказала ему,  что  ее  смерть  тоже  очень
близка, и что она будет рада всему, что принесет с собой этот день.
     Молодой актер,  услышав,  что  талия  пересказывает  его  собственные
мысли, почувствовал холодную дрожь.  Поток  энергии  нахлынул  на  него  и
заставил сесть. Боли не было, не было и кашля. Он с  жадностью  и  глубоко
вдыхал воздух, хотя не помнил того момента, когда мог делать  это  раньше.
Он сжал руку девушки, и они заговорили без слов.
     Дон Хуан сказал, что в тот момент их посетил дух. И они "видели". Они
были истинными католиками, и поэтому лицезрели видение небес, где все было
живым и наполненным светом. Они "видели" мир чудесных зрелищ.
     Когда нагваль вернулся, они были истощены, хотя это им и не  вредило.
Талия лежала без сознания,  а  молодому  человеку  величайшим  усилием  по
самоконтролю удалось остаться в сознательном состоянии. Он пытался  что-то
шепнуть на ухо нагвалю.
     - Мы видели небеса, - прошептал он. Слезы катились по его щекам.
     - Ты видел больше, чем это, - возразил нагваль Элиас.  -  ты  "видел"
духа.
     Дон Хуан  сказал,  что,  поскольку  нашествие  духа  всегда  скрытно,
естественно, что талия и молодой актер не могли  удержать  своих  видений.
Вскоре они забыли их, как это бывает с каждым. Уникальность их переживаний
состояла в том, что без  всякой  подготовки  и  не  осознавая  этого,  они
совершили совместное сновидение и видели духа.  И  то,  что  они  добились
этого с подобной легкостью, было совершенно необычно.
     - Они действительно были наиболее удивительными  существами,  которых
мне когда-либо приходилось встречать, - добавил дон Хуан.
     Вполне понятно, что мне захотелось узнать о них больше. Но  дон  Хуан
не стал баловать меня. Он сказал, что это все, что он хотел мне рассказать
относительно своего бенефактора и четвертого абстрактного ядра.
     Казалось, что он  вспомнил  что-то,  чего  не  сказал  мне,  и  шумно
засмеялся. Потом он похлопал меня по спине  и  сказал,  что  пришло  время
отправляться в пещеру.
     Когда мы добрались до каменного  уступа,  почти  стемнело.  Дон  Хуан
поспешно сел в то же положение, что и в первый раз. Он был справа от меня,
касаясь моего плеча. Дон  Хуан  тут  же,  по-видимому,  вошел  в  глубокое
состояние релаксации, которое втянуло меня  в  полнейшую  неподвижность  и
безмолвие. Я даже не мог расслышать его дыхания.  Но  стоило  мне  закрыть
глаза, как он подтолкнул  меня,  предупредив,  что  я  должен  держать  их
открытыми.
     К тому времени совершенно стемнело. Огромная усталость заставила  мои
глаза болеть и слезиться. В конце концов я отбросил свое  сопротивление  и
впал в глубочайший и чернейший сон, который я когда-либо имел. И все же  я
не был во сне полностью и даже мог чувствовать густую черноту вокруг меня.
Появилось почти физическое ощущение, что  я  с  трудом  пробираюсь  сквозь
черноту. Потом она внезапно  стала  красноватой,  затем  оранжевой,  затем
ослепительно белой, похожей на ужасно сильный неоновый свет. Постепенно  я
сфокусировал свое зрение, пока не увидел, что сижу в той же позе  рядом  с
дон Хуаном - но уже не в пещере. Мы находились на  горной  вершине,  глядя
вниз на необычное плоскогорье вдалеке. Эта прекрасная прерия была  промыта
заревом, которое, подобно проблескам света, исходило из почвы. Куда  бы  я
не смотрел, везде были знакомые черты: скалы, холмы, реки, леса,  каньоны,
увеличенные и трансформированные их внутренней  вибрацией,  их  внутренним
заревом. Это зарево, такое приятное для моих  глаз,  трепетало  и  во  мне
самом.
     - Твоя точка сборки сдвинулась, - сказал,  как  мне  показалось,  дон
Хуан.
     Слова были беззвучны, и тем не менее я знал то, что он  говорил  мне.
Моей  собственной  реакцией  была  попытка  объяснить  себе,  что  я,  без
сомнения, слышал его, и если он и говорит, как в  вакууме,  то  это  из-за
того, что на мой слух временно повлияло происходящее.
     - Твой слух в порядке. Мы в другой области сознания, - вновь, как мне
показалось, произнес дон Хуан. Я не мог говорить.  Я  чувствовал  летаргию
глубокого сна, мешавшую мне произносить слова, однако я был аллертен,  как
только мог.
     - Что происходит? - подумалось мне.
     - Пещера заставила твою точку сборки сдвинуться, - подумал дон  Хуан,
и я слышал его мысли так, словно  они  были  моими  собственными  словами,
прозвучавшими во мне.
     Я ощутил приказ, который не был выражен в  мыслях.  Что--о  вынуждало
меня вновь взглянуть на прерию. Как только  я  посмотрел  на  удивительный
ландшафт, нити света начали исходить из всего, что было в прерии.  Сначала
это походило на взрыв несметного числа  коротких  волокон,  затем  волокна
стали длинными нитеобразными прядями светимости, связанными вместе в  лучи
дрожащего света, которые простирались в бесконечность. На самом  деле  нет
способа передать смысл того, что  я  увидел,  это  невозможно  описать  за
исключением нитей света. Нити не были смешаны, не  были  они  и  сплетены.
Возникая и продолжая распространяться в любом направлении, каждая  из  них
была отделена от других, и все же все они были немыслимо  связаны  друг  с
другом.
     - Ты "видишь" эманации  орла  и  силу,  которая  держит  их  врозь  и
связывает их вместе, - пришла мысль дон Хуана.
     В тот миг, когда я понял его мысль, нити света,  казалось,  поглотили
всю мою энергию. Утомление  подавляло  меня.  Оно  стерло  мое  видение  и
погрузило меня в темноту.
     Когда я вновь осознал себя, вокруг меня было что-то такое знакомое  -
хотя я и не мог  определить  это  что-то  -  что  мне  подумалось  о  моем
возвращении в нормальное состояние сознания.  Дон  Хуан  спал  рядом,  его
плечо касалось меня.
     Затем я понял, что темнота вокруг нас была необычайно сильной - я  не
мог видеть даже своих рук.  Появилась  спекулятивная  мысль,  что,  должно
быть, туман накрыл уступ и заполнил пещеру, или, может  быть,  это  тонкое
низкое  облако  спустилось  дождливой  ночью  с  высоких  вершин   подобно
безмолвной лавине. И все же, несмотря на  полнейшую  темноту,  я  каким-то
образом увидел, что дон Хуан открыл глаза тут же,  как  только  я  осознал
себя, хотя он и не смотрел на меня. Внезапно я понял, что вижу его не  как
следствие воздействия света  на  мою  ретину.  Это  было  скорее  телесное
чувство.
     Я так увлекся созерцанием дон Хуана без помощи моих глаз, что даже не
обращал внимания на то, что он говорил мне. В конце концов он  остановился
и повернул ко мне свое лицо, как бы глядя мне в глаза.
     Он кашлянул  пару  раз,  прочищая  горло,  и  заговорил  очень  тихим
голосом. Он сказал, что его бенефактор приходил и использовал  эту  пещеру
очень часто, он приходил сюда и с ним, и с другими  своими  учениками,  но
чаще всего в одиночестве. В этой  пещере  его  бенефактор  "видел"  ту  же
прерию, что "видели" и мы, ее зрелище дало  ему  идею  описания  духа  как
потока вещей.
     Дон Хуан повторил, что его бенефактор не был  хорошим  мыслителем.  В
противном случае он понял бы, что "увиденный" и описанный им  поток  вещей
был "намерением", силой, которая пропитывает все. Дон Хуан  добавил,  что,
если его бенефактор когда-либо и осознавал природу своего "видения", то он
никак не показывал этого. Поэтому он сам имеет идею,  что  его  бенефактор
никогда не знал ее. Наоборот, его бенефактор был уверен, что "видит" поток
вещей - что является абсолютной истиной, но не в том  смысле,  который  он
вкладывал в это.
     Дон Хуан так выразительно  настаивал  на  этом,  что  мне  захотелось
спросить его - в чем разница? - но я промолчал. Мое горло, казалось,  было
замороженным. Несколько часов мы сидели в полном молчании и неподвижности.
И тем не  менее  я  не  чувствовал  никакого  дискомфорта.  Мои  мышцы  не
уставали, ноги не затекали, и спина не болела.
     Когда он вновь заговорил, я  даже  не  заметил  переходной  стадии  и
охотно отдался слушанию его голоса. Это были мелодичные, ритмичные  звуки,
которые возникали из полной темноты, окружавшей нас.
     Он сказал, что в этот  самый  миг  я  нахожусь  ни  в  своем  обычном
состоянии сознания, ни в повышенном состоянии. Я был подвешен во временном
затишье,  в  темноте  невосприятия.  Моя  точка  сборки  вышла  из  хватки
повседневного  мира,  но  ее  передвижение  оказалось  недостаточным   для
достижения и  подсветки  совершенно  нового  пучка  энергетических  полей.
Строго говоря, я был пойман между двумя перцептуальными возможностями. Это
промежуточное состояние, это временное затишье восприятия  достигалось  за
счет влияния пещеры, которая была проводником "намерения магов", создавших
ее.
     Дон Хуан попросил меня с огромным вниманием отнестись к тому, что  он
скажет мне вслед за этим. Он сказал, что  тысячелетия  назад,  посредством
"видения", маги осознали, что земля чувствует, и  что  ее  сознание  может
воздействовать  на   сознание   людей.   Они   попытались   найти   способ
использования влияния земли на человеческое сознание и обнаружили, что для
этой цели очень подходят некоторые пещеры. Дон  Хуан  сказал,  что  поиски
пещер отнимали почти все время  у  этих  магов,  и  благодаря  настойчивым
усилиям  они   смогли   найти   многочисленные   применения   всевозможных
конфигураций пещер. Он добавил, что из всей  проделанной  работы  для  нас
важен только один результат - вот эта пещера  и  ее  способность  сдвигать
точку сборки  до  тех  пор,  пока  она  не  достигнет  временного  затишья
восприятия.
     Пока дон Хуан говорил, у  меня  появилось  неуловимое  ощущение,  что
что-то проясняется в моем уме. Что-то вкручивало мое  сознание  в  длинный
узкий желоб. Все  лишние  получувства  и  мысли  моего  обычного  сознания
выдавливались прочь.
     Дон Хуан насквозь видел, что творится со мной. Я услышал  его  мягкий
удовлетворенный смех. Он сказал, что теперь мы можем  говорить  с  большей
легкостью, и наша беседа должна обрести большую глубину.
     В этот момент мне вспомнилось множество вещей,  которые  он  объяснял
мне прежде. Например, я знал, что нахожусь в "сновидении".  Фактически,  я
спал крепким сном, и в то же время  полностью  осознавал  себя  с  помощью
своего второго внимания - двойника  моей  обычной  внимательности.  Я  был
уверен, что сплю, об этом говорило мое телесное ощущение плюс рациональная
дедукция, основанная на заявлениях дон Хуана, которые он делал в  прошлом.
Я "видел" эманации орла, а дон Хуан говорил, что  маги  не  могут  вынести
зрелище эманаций орла, кроме как в "сновидении",  значит,  я  находился  в
"сновидении".
     Дон Хуан объяснил, что вселенная  состоит  из  энергетических  полей,
которые не поддаются описанию или критическому разбору. Он сказал, что они
похожи на  нити  обычного  света,  но  свет  безжизненный  в  сравнении  с
эманациями орла, которые выделяют сознание.  Я  никогда,  вплоть  до  этой
ночи, не мог "увидеть" их и убедить себя  в  том,  что  они  действительно
созданы из живого света. Дон Хуан в прошлом утверждал, что  мое  знание  и
контроль "намерения" недостаточны для того,  чтобы  выдержать  воздействие
этого зрелища. Он  мне  объяснил,  что  нормальное  восприятие  происходит
тогда, когда "намерение", которое является чистой энергией, зажигает часть
светящихся нитей внутри нашего кокона, и в  то  же  самое  время  оживляет
большие удлинения этих же светящихся нитей,  стремящихся  в  бесконечность
снаружи нашего кокона. Экстраординарное восприятие, "видение", происходит,
когда, благодаря силе "намерения", возбуждается и зажигается другой  пучок
энергетических полей. Он сказал,  что,  когда  внутри  светящегося  кокона
зажигается критическое количество энергетических полей, маг может "видеть"
и сами энергетические поля.
     В другой раз дон Хуан  рассказывал  о  рациональном  мышлении  ранних
магов. Он говорил мне, что с помощью своего "видения" они обнаружили,  что
сознание имеет место лишь тогда, когда энергетические поля  внутри  нашего
светящегося кокона "расставлены" в "ряд" с теми же энергетическими  полями
снаружи. И они верили, что открытая ими "расстановка" является  источником
сознания.
     При   тщательном   пересмотре,   однако,   оказалось,   что,   назвав
"расстановкой" эманации орла, они не могли полностью объяснить  того,  что
видели. Они заметили, что возбуждалась только очень небольшая часть  всего
количества светящихся нитей  внутри  кокона,  в  то  время  как  остальные
оставались без изменения. "Видение"  этих  нескольких  возбужденных  нитей
создавало ложное открытие. Нити не нужно "расставлять в ряд", чтобы зажечь
их, поскольку те, что находятся внутри нашего кокона, те же самые,  как  и
те, что снаружи. Что бы там ни возбуждало их - это определенно независимая
сила. Они чувствовали, что не могут продолжать называть ее сознанием,  как
это делалось раньше, поскольку сознание представляет собой  только  зарево
энергетических полей, которые были зажжены. И тогда сила, которая зажигала
поля, была названа "волей".
     Дон Хуан говорил, что, когда их "видение" стало  более  утонченным  и
эффективным, они поняли, что "воля" была силой, которая отделяет  эманации
орла друг от друга, и которая ответственна не только за наше сознание,  но
и за все во  вселенной.  Они  "увидели",  что  эта  сила  имеет  тотальную
сознательность, и что она зарождается в тех полях энергии, которые создают
вселенную.  Поэтому  они  решили,  что  "намерение"  -  более   подходящее
название, чем "воля". Однако,  от  долгого  использования  название  стало
невыгодным, поскольку оно не описывало ни подавляющей важности этой  силы,
ни той живой связи, которую эта сила имела со всем, что есть во вселенной.
     Дон Хуан  утверждал,  что  нашим  огромным  коллективным  недостатком
является то, что мы  проживаем  наши  жизни,  полностью  пренебрегая  этой
связью.  Деловитость  наших  жизней,  наши  неумолимые  увлечения,   дела,
надежды, беды и  страхи  занимают  более  высокое  положение,  и  на  этом
повседневном базисе мы не сознаем того, что связаны с чем-то еще.
     Дон Хуан выражал свою уверенность, что идея христиан об  изгнании  из
райского сада звучала для него как  аллегория  потери  нашего  безмолвного
знания, нашего знания "намерения". Поэтому  маги  идут  назад,  к  началу,
возвращаясь в рай.
     Мы продолжали сидеть в пещере в  полном  молчании.  Наверное,  прошли
часы, а может быть, несколько мгновений. Внезапно дон  Хуан  заговорил,  и
неожиданное звучание его  голоса  заставило  меня  вздрогнуть.  Я  не  мог
уловить, о чем он говорит. Прочистив горло, я попросил его  повторить  то,
что  он  мне  сказал,  и  это  действие  буквально  выбило  меня  из  моей
задумчивости. Я тут же понял, что  темнота  вокруг  меня  больше  не  была
непроглядной. Я теперь мог говорить, и чувствовал,  что  вернулся  в  свое
обычное состояние сознания.
     Тихим и спокойным голосом дон Хуан сказал мне, что я в первый  раз  в
моей жизни "увидел"  духа  -  силу,  которая  поддерживает  вселенную.  Он
подчеркнул, что "намерение" не является чем-то,  что  можно  использовать,
располагать или передвигать в любую сторону - и тем  не  менее  его  можно
использовать,  располагать   им   или   переставлять   по   желанию.   Это
противоречие,  говорил  он,  является   сущностью   магии.   Невозможность
понимания этого приносила поколениям магов невообразимую  боль  и  печаль.
Нагвали наших дней, пытаясь избежать оплаты болью  этой  непомерной  цены,
развили кодекс поведения, названный путем воина или безупречным действием.
Он подготавливает магов, увеличивая их трезвость и внимательность.
     Дон Хуан объяснил, что одно время в далеком прошлом маги были глубоко
заинтересованы в общем связующем звене, которое "намерение" имеет со  всем
остальным.  И,  фокусируя  свое  второе  внимание  на  этом   звене,   они
приобретали не только прямое знание, но также и способность манипулировать
этим знанием и выполнять  изумительные  дела.  Однако,  они  не  приобрели
здравость ума, которая необходима для управления всеми этими силами.
     Поэтому благоразумно настроенные маги решили фокусировать свое второе
внимание только на связующем звене существ, которые имели  сознание.  Сюда
входил весь диапазон  существующих  органических  существ,  а  также  весь
диапазон тех, кого  маги  называли  неорганическими  существами  или  олли
(союзниками), которых они описывали как организмы,  наделенные  сознанием,
но не живущие так, как мы понимаем жизнь.  Это  решение  не  было  удачнее
других, поскольку оно тоже, в свою очередь, не добавляло им мудрости.
     В  своем  следующем  уточнении  маги  сфокусировали   свое   внимание
исключительно на звене, связующем людей с "намерением". Конечный результат
оказался таким же, что и раньше.
     Поэтому маги произвели окончательное уточнение. Каждый маг должен был
иметь дело только со своей индивидуальной связью. Но и это было  в  равной
степени неэффективно.
     Дон Хуан сказал, что хотя и есть  значительные  различия  среди  этих
четырех сфер интересов, каждая из них  так  же  искажена,  как  и  другие.
Поэтому  в  конце  концов  маги   занялись   сами   собой,   исключительно
способностью звена, связующего их с  "намерением",  которая  позволяла  им
зажигать огонь изнутри.
     Он утверждал, что все современные маги свирепо добиваются  достижения
здравости  ума.  Нагваль  делает  особенно  мощные  усилия,  поскольку  он
обладает большей силой, огромным господством над  энергетическими  полями,
которые определяют восприятие, и большей подготовленностью, можно  сказать
освоенностью, относительно сложностей безмолвного знания, которое является
ничем иным, как прямым контактом с "намерением".
     При подобном пересмотре магия становится попыткой  восстановить  наше
знание "намерения", усилием вернуть его использование, не поддаваясь  ему.
Абстрактные же ядра  магических  историй  являются  оттенками  реализаций,
ступенями нашего осознания "намерения".
     Я понимал объяснение дон Хуана с изумительной ясностью. Но чем больше
я  понимал,  и  чем  яснее  становились  его  утверждения,  тем  громаднее
поднималось чувство потери и подавленности. Один момент я искренне  желал,
чтобы моя жизнь закончилась прямо здесь.  Я  чувствовал  себя  осужденным.
Почти со слезами я сказал дон Хуану, что не вижу смысла в продолжении  его
объяснений, так как я знаю,  что  вскоре  потеряю  свою  ясность  ума,  и,
возвратившись в свое обычное состояние  сознания,  я  не  смогу  вспомнить
ничего из того, что я  "видел"  или  слышал.  Моя  мирская  внимательность
навяжет свою приобретенную привычку повторения и разумную  предсказуемость
своей логики. Вот почему я чувствовал себя осужденным. Я сказал  ему,  что
негодую на свою судьбу.
     Дон Хуан ответил, что даже  в  повышенном  сознании  я  преуспеваю  в
повторении, и что периодически я  стараюсь  надоесть  ему,  описывая  свои
приступы бессмысленных чувств. Он сказал, что если я не выдержу,  сражаясь
с этим, мне не надо извиняться перед самим собой и чувствовать  сожаление,
не имеет значения то, какова наша определенная судьба, пока  мы  встречаем
ее с крайней несдержанностью.
     Его слова вызывали во мне чувство блаженного счастья. Я  повторял  их
снова и снова, слезы катились по моим щекам, так я был согласен с ним.  Во
мне бурлила такая глубокая радость, что я даже боялся,  как  бы  нервы  не
выскочили из моих рук. Я призвал все свои силы, чтобы приостановить ее,  и
вдруг ощутил отрезвляющий эффект моих ментальных тормозов. Но это было так
радостно, что моя ясность  ума  начала  рассеиваться.  Я  молча  сражался,
пытаясь стать менее трезвым и менее нервозным. Дон Хуан не издал ни звука,
оставив меня наедине с самим собой. Когда я восстановил  свое  равновесие,
почти рассвело. Дон Хуан встал, вытянул руки над  головой  и  напряг  свои
мышцы, его суставы затрещали. Он помог мне встать и  прокомментировал  то,
на что я потратил большую часть ночи: я испытал то, чем был  дух,  и  смог
вызвать скрытую силу для выполнения  того,  что  на  поверхности  казалось
успокоением моей нервозности,  а  на  глубочайшем  уровне  являлось  очень
удачным волевым движением моей точки сборки.
     Затем он дал знак, что пришла пора начать наш обратный путь.



                            КУВЫРКАНИЕ МЫШЛЕНИЯ

     Мы пришли в его дом около семи утра, к завтраку. Я умирал от  голода,
но усталым себя не чувствовал. Мы покинули пещеру и  начали  спускаться  в
долину на рассвете. Дон Хуан, вместо  того,  чтобы  избрать  более  прямой
маршрут, сделал большой крюк, чтобы пройтись вдоль реки. Он объяснил,  что
нам надо собраться с нашими мыслями, прежде чем мы пойдем домой.
     Я  спросил,  о  каких  "наших  мыслях"  он  говорит,  когда  я  здесь
единственный, у кого мысли были в беспорядке. Но он ответил, что действует
не по велению доброты, а по велению тренировки  воина.  Воин,  сказал  он,
постоянно  находится   настороже   относительно   грубости   человеческого
поведения. Воин магичен и безжалостен, это скиталец с отточенным вкусом  и
манерами, чьи дела точны, но замаскированы, он  обрезает  концы  так,  что
никто не может заметить его безжалостность.
     После завтрака я подумал, что разумнее всего пойти  поспать,  но  дон
Хуан заявил, что мне нельзя  тратить  время  попусту.  Он  сказал,  что  я
слишком тороплюсь потерять ту небольшую ясность, которую еще имею,  и  что
если я отправлюсь спать, я потеряю ее наверняка.
     - Не нужно быть гением, чтобы подсчитать, что вряд ли можно  говорить
о "намерении", - сказал он быстро, тщательно изучая меня от головы до ног.
- но и это заявление ничего  не  значит.  Вот  почему  маги  вместо  этого
полагаются на магические истории. Они надеются,  что  однажды  абстрактные
ядра историй откроют слушающим свой смысл.
     Я понимал, о чем он говорил, но  не  мог  представить  себе,  чем  же
является абстрактное ядро, и как оно подходит ко мне  лично.  Я  попытался
подумать над этим, но мысли затопили меня. Образы  молнией  проносились  в
моем уме, не давая времени подумать о них. Не в силах замедлить их  поток,
я даже не узнавал их. Наконец, злость пересилила меня, и я грохнул об стол
кулаком.
     Дон Хуан встряхнулся с головы до ног, задохнувшись от смеха.
     - Делай то, что ты делал прошлой ночью, - подмигнув,  посоветовал  он
мне. - удержи себя.
     Мое недовольство сделало меня агрессивным. Я  немедленно  пустился  в
какие-то бессмысленные доказательства, потом я осознал свое заблуждение  и
извинился за потерю сдержанности.
     - Не извиняйся, - сказал он. - я должен рассказать тебе то,  что  ты,
возможно, поймешь только со временем. Абстрактные ядра магических  историй
сейчас ничего не значат для тебя. Позже  -  я  думаю,  через  годы  -  они
раскроют тебе свой точный смысл.
     Я попросил  дон  Хуана  не  оставлять  меня  в  потемках  и  обсудить
абстрактные ядра. Я совершенно не понимал, что мне следует делать с  ними.
Я уверял его, что,  находясь  в  данный  момент  в  состоянии  повышенного
сознания, я с легкостью пойму его объяснения, и  просил  поспешить  его  с
этим делом, так как не было гарантии, что  состояние  продлится  долго.  Я
говорил ему, что скоро вернусь  в  свое  обычное  состояние  и  стану  еще
большим идиотом, чем сейчас. Я сказал это полушутя. Его смех убедил  меня,
что он принял все именно так, но мои собственные слова глубоко повлияли на
меня. Огромное чувство меланхолии застало меня врасплох.
     Дон Хуан мягко взял мою руку, подвел меня к  удобному  креслу  и  сел
напротив. Он пристально посмотрел мне в глаза, и я некоторое время не  мог
разорвать силу его взгляда.
     - Маги постоянно "выслеживают" себя, - сказал он ободряющим  голосом,
словно пытаясь успокоить меня звучанием своих слов.
     Я хотел сказать, что моя нервозность прошла,  и  что  она,  вероятно,
была вызвана бессонницей, но он не дал мне сказать ни слова.
     Дон Хуан сказал, что уже обучал  меня  всему,  что  можно  сказать  о
"выслеживании", но я все  еще  не  могу  вывести  свое  знание  из  глубин
повышенного сознания, где оно хранилось. Я рассказал ему о своем  досадном
ощущении закупоренности. Я чувствовал, что что-то скрыто  внутри  меня,  и
это что-то заставляло  меня  хлопать  дверьми  и  стучать  по  столу,  оно
расстраивало меня и делало вспыльчивым.
     - Такое ощущение закупоренности переживает каждый человек,  -  сказал
он. - это напоминание о нашей существующей связи с "намерением".  У  магов
это ощущение еще более острое,  поскольку  их  целью  является  увеличение
чувствительности их связующего звена  до  тех  пор,  пока  они  не  смогут
использовать его функционирование по своей воле.
     - Когда давление их связующего звена слишком велико,  маги  облегчают
его "выслеживанием" самих себя.
     - Мне кажется, я не понимаю значение того, что ты подразумеваешь  под
"выслеживанием", - сказал я. - но на каком-о уровне, мне думается, я точно
знаю, что ты хочешь сказать.
     - Я попробую помочь тебе прояснить то, что ты знаешь, - сказал он.  -
"выслеживание"  -   это   процедура,   очень   простая   сама   по   себе.
"Выслеживанием" называется особое поведение, которое следует  определенным
принципам. Это скрытое, тайное, обманчивое поведение задумано для создания
встряски.  И  когда  ты  "выслеживаешь"  себя,  ты  даешь  себе  встряску,
используя свое собственное поведение безжалостным и хитрым образом.
     Он объявил, что когда  сознание  мага  застревает  под  тяжестью  его
перцептуально-вводимой информации - именно это и  происходило  со  мной  -
самым лучшим и, возможно, единственным  средством  является  использование
идеи смерти, которая создает эту встряску "выслеживания".
     - Следовательно, идея смерти монументально  важна  в  жизни  мага,  -
продолжал дон Хуан. - я показал тебе массу вещей о смерти, пытаясь убедить
тебя, что наше знание нашего предстоящего и  неизбежного  конца  дает  нам
трезвость.  Наиболее  дорогостоящей  ошибкой  обычного  человека  является
индульгирование на чувстве бессмертия. Мы как бы верим, что,  не  думая  о
смерти, мы тем самым защищаем себя от нее.
     - Ты должен согласиться, дон Хуан, что, не думая  о  смерти,  мы  тем
самым защищаем себя от волнений по поводу нее.
     - Да, это служит  той  же  цели,  -  признался  он.  -  но  эта  цель
недостойна обычных людей, а для магов вообще является пародией. Без ясного
взгляда на смерть не будет ни порядка,  ни  трезвости,  ни  красоты.  Маги
борются для достижения этого критического понимания  для  того,  чтобы  на
самом глубочайшем уровне они могли признать, что у  них  нет  уверенности,
что их жизнь продлится хоть  на  миг  дольше.  Это  признание  дает  магам
мужество быть терпеливыми, и, тем не менее, совершать  поступки,  мужество
быть покорными, не превращаясь в глупцов.
     Дон Хуан смерил меня взглядом. Он улыбнулся и покачал головой.
     - Да, - продолжал он, - идея смерти - это единственная вещь,  которая
дает магам мужество. Странно, не правда ли? Она дает магам  мужество  быть
хитрыми, не становясь самодовольными, и прежде всего, она дает им мужество
быть безжалостными без потакания собственной важности.
     Он снова  улыбнулся  и  подтолкнул  меня.  Я  сказал  ему,  что  меня
бесконечно пугает идея моей смерти  и  то,  что  я  должен  думать  о  ней
постоянно, причем она совершенно не давала мне мужества и  не  вдохновляла
меня на совершение поступков. Единственно, она делала  меня  циничным  или
заставляла впадать в состояние глубокой меланхолии.
     - Твоя проблема очень проста, - сказал он.  -  ты  легко  становишься
одержимым. Я уже говорил тебе, что маги "выслеживают"  самих  себя,  чтобы
разрушить силу своих навязчивых идей. Есть  много  способов  "выслеживать"
себя. Если ты не хочешь использовать  идею  своей  смерти,  используй  для
"выслеживания" себя стихи, которые ты читаешь мне.
     - Прости, не расслышал?
     - Я говорил тебе уже, что есть  много  причин,  по  которым  я  люблю
стихи, - сказал он. - с помощью их я "выслеживаю" себя. С  помощью  них  я
даю себе встряску.
     Он объяснил, что поэты  подсознательно  тоскуют  по  миру  магов.  Но
поскольку они не являются магами на пути знания, их тоска -  единственное,
что они имеют.
     - Давай посмотрим, сможешь ли ты ощутить то, о чем я говорю, - сказал
он, передав мне сборник стихов Жозе Геростиса.
     Я открыл его на закладке, и он указал мне стихотворение, которое  ему
понравилось....

               Это непрерывное, упорное умирание,
               Это проживание смерти,
               Которое убивает тебя, о боже,
               В твоих строгих ваяниях,
               В розах, в камнях,
               В неукротимых звездах,
               И во плоти, которая сгорит,
               Как костер, зажженный песней,
               Как сон, как оттенок,
               Который бросился в глаза,
               И ты, сам по себе,
               Возможно, умер навсегда,
               Не поставив нас в известность об этом,
               Мы отбросы, крошки, пепел тебя,
               Ты, который все еще существуешь
               Как звезда, обманувшая нас своим светом,
               Пустым светом без звезды,
               Который идет к нам,
               Предлагая свою бесконечную катастрофу.

     - Пока я слушал слова, - сказал дон Хуан, когда я кончил читать. -  Я
чувствовал, что этот человек "видел" суть вещей, и я  благодаря  ему  тоже
мог "видеть". Меня не волнует,  о  чем  это  стихотворение.  Меня  волнует
только чувство,  которое  страстное  желание  поэта  донесло  до  меня.  Я
заимствовал его страстное желание и, благодаря ему, заимствовал красоту. И
чудесно то, что он, как  истинный  воин,  потратил  ее  на  получателей  и
зрителей, сохранив для себя только свое страстное желание.  Эта  встряска,
это потрясение красотой является "выслеживанием".
     Я был очень тронут. Объяснение дон  Хуана  задело  во  мне  необычную
струну.
     - Ты хочешь сказать, дон Хуан, что  смерть  -  единственный  реальный
враг, которого мы имеем? - спросил я его минутой позже.
     - Нет, - убежденно возразил он. - смерть - не враг,  хотя  она  им  и
кажется. Смерть не является нашим разрушителем, хотя мы  и  думаем  о  ней
таким образом.
     - Что же она собой представляет тогда? - спросил я.
     -  Маги  говорят,  что  смерть  -  единственный  достойный  оппонент,
которого мы имеем, - ответил он. - смерть  -  это  то,  что  посылает  нам
вызов. Мы рождены, чтобы принять этот вызов - и обычный человек, и маг. Но
маги знают об этом, а обычный человек - нет.
     - Лично я скажу, дон Хуан, что жизнь, а не смерть, является вызовом.
     - Жизнь - это процесс, с помощью которого смерть бросает нам вызов, -
сказал он. - смерть - активная сила. Жизнь
     - Это арена. И на этой арене есть только два соперника - ты и смерть.
     - А я думаю, дон Хуан, что именно мы, люди, бросаем вызов,  -  сказал
я.
     - Вовсе нет, - возразил он. - мы пассивны. Подумай об этом. Если мы и
начинаем шевелиться, то только тогда,  когда  чувствуем  давление  смерти.
Смерть задает темп нашим действиям и чувствам и неумолимо толкает  нас  до
тех пор, пока не ломает нас и не выигрывает схватку,  или  наоборот  -  мы
поднимаемся выше всех возможностей и побеждаем смерть.
     - Маги побеждают смерть, и смерть признает свое  поражение,  позволяя
магам следовать свободно, и никогда она уже не бросит вновь свой вызов.
     - И значит, эти маги становятся бессмертными?
     - Нет. Не это имеется в  виду,  -  ответил  он.  -  смерть  перестает
бросать им вызов, и это все.
     - Но что это означает, дон Хуан? - спросил я.
     - Это значит, что мышление делает кувырок в невообразимое, -  ответил
он.
     - А что является кувырком мышления  в  невообразимое?  -  спросил  я,
пытаясь не показаться воинственным. - наша с тобой проблема в том, что  мы
не разделяем одних и тех же значений слов.
     - Ты говоришь неправду, - перебил меня дон Хуан. - ты  понимаешь  то,
что  я  имею  в  виду.  Ты  разыгрываешь  пародию,  требуя   рационального
объяснения "кувыркания мышления". Ты точно знаешь, чем оно является.
     - Нет, не знаю, - возразил я.
     А потом я понял,  что  действительно  знаю  или,  скорее,  интуитивно
догадываюсь о том, что имеется в виду. Была какая-о  часть  меня,  которая
превосходила пределы моей рациональности и могла понять, и могла объяснить
выше уровня метафор кувыркание мышления в невообразимое. Но беда  состояла
в том, что эта часть меня была недостаточно  сильной,  чтобы  выходить  на
поверхность по желанию.
     Все это я и сказал  дон  Хуану.  Он  захохотал  и  заметил,  что  мое
сознание подобно чертику на резинке. Иногда оно поднимается очень  высоко,
и мое управление им  оказывается  проницательным,  в  другой  же  раз  оно
спускается, и я становлюсь рациональным идиотом. Но большую часть  времени
оно снует по недостойной медиане, где я ни рыба, ни мясо.
     - Кувыркание мышления в невообразимое, -  объяснил  он  со  смиренным
вздохом. - является  нашествием  духа,  разрушением  наших  перцептуальных
барьеров. Это момент, когда восприятие человека достигает своих  пределов.
Маги, практикуя искусство следопыта, подвинутого курьера,  зондируют  наши
перцептуальные пределы. Это еще один  аспект  того,  почему  мне  нравятся
стихи. Я воспринимаю их как  продвижения  курьеров.  Но  как  я  уже  тебе
говорил, поэты, в отличие от магов, не знают, что  эти  продвижения  могут
быть достигнуты.
     Ранним вечером дон Хуан сказал, что мы обсудили уже  массу  вещей,  и
спросил, хочу ли я пойти погулять. У меня было своеобразное состояние ума.
Я и раньше замечал в  себе  странную  отрешенность,  которая  приходила  и
уходила. Сперва мне подумалось, что это физическая усталость омрачает  мои
мысли. Но мысли были кристально чисты. Это убедило меня, что моя  странная
беспристрастность являлась продуктом моего перехода в повышенное сознание.
     Мы  вышли  из  дома  и  прогуливались  вокруг  городской  площади.  Я
постарался побыстрее расспросить дон Хуана о своей отрешенности,  пока  он
не начал говорить о чем-то еще. Он объяснил ее как перемещение энергии. Он
сказал,  что  когда   энергия,   используемая   обычно   для   поддержания
фиксированного положения точки сборки,  освобождается,  она  автоматически
фокусируется на связующем звене. Он  заверил  меня,  что  у  мага  нет  ни
техники, ни способов научиться заранее  тому,  как  перемещать  энергию  с
одного места на другое. Скорее это  мгновенное  перемещение  имеет  место,
когда достигается определенный уровень сноровки.
     Я спросил его, чем же был уровень  сноровки.  "Чистым  пониманием"  -
ответил  он.  Чтобы  добиться  этого  мгновенного   перемещения   энергии,
необходима четкая связь с "намерением", а четкая связь достигается  только
намеренно и благодаря чистому пониманию.
     Естественно, я попросил его объяснить чистое понимание. Он  засмеялся
и сел на скамейку.
     - Я расскажу тебе нечто фундаментальное о магах и их актах  мышления,
- продолжал он. - кое-какие вещи о кувыркании их мышления в невообразимое.
     Он сказал, что некоторые  маги  были  рассказчиками  и  сказочниками.
Рассказывание историй для них было не только продвижением курьера, которое
зондировало их перцептуальные границы, но и путем к совершенству,  силе  и
духу. Он на секунду  замолчал,  очевидно,  подыскивая  подходящий  пример.
Потом он напомнил мне, что индейцы яки имеют набор  исторических  событий,
которые они называют "памятными датами". Я знал, что  памятные  даты  были
устным пересказом их истории, как нации, в то время, когда они вели  войну
против захватчиков их отечества: сначала испанцев, затем мексиканцев.  Дон
Хуан, сам будучи яки, решительно заявил, что памятные даты были пересказом
поражений и раскола его народа.
     - А что ты,  образованный  человек,  скажешь  о  том  маге,  который,
основываясь на памятных датах, создаст рассказ  -  к  примеру,  сказки  об
истории Калисто Муни - но изменит окончание так, что вместо описания того,
как Калисто Муни был разорван и четвертован  испанскими  палачами,  что  и
было на самом деле, получится история победоносного бунтаря Калисто  Муни,
которому удалось освободить свой народ? - спросил он меня.
     Я знал историю Калисто Муни. Это был индеец  яки,  который,  согласно
памятным датам, много лет плавал на  пиратском  судне  в  карибском  море,
обучаясь стратегии войны. Потом он вернулся в родную Сонору.  Ему  удалось
организовать  восстание  против  испанцев   и   провозгласить   войну   за
независимость, но затем он был предан, схвачен и казнен.
     Дон Хуан уговорил меня прокомментировать этот вопрос. Я рассказал ему
о своем предположении, что изменение фактического изложения событий в  той
манере,  о  которой  говорил  он,  будет  психологическим  приемом,  типом
желанных мечтаний мага  в  роли  рассказчика.  Или,  возможно,  это  будет
персональным, стилевым  способом  облегчения  своего  неудовлетворения.  Я
добавил,  что  даже  могу  назвать  такого   мага-рассказчика   патриотом,
поскольку он не может смириться с горьким поражением.
     Дон Хуан смеялся до тех пор, пока не поперхнулся.
     - Но вопрос упирается не только в одного мага-рассказчика, - возразил
он. - они все поступают так.
     - Тогда это социально  санкционированный  прием,  выражающий  желание
всего общества, - ответил я. - социально признанный  способ  коллективного
освобождения от психологического стресса.
     - Твои аргументы сладкоречивы, убедительны и разумны, - отозвался он.
- но поскольку твой дух мертв, ты не можешь видеть изъян твоих доводов.
     Он взглянул на меня, как бы уговаривая понять то, что  он  сказал.  У
меня не было  слов.  Все,  что  я  мог  сказать,  звучало  бы  несвязно  и
раздраженно.
     - Маг-рассказчик, изменяя окончание "фактического изложения  событий,
- сказал он. - делает это по указанию и под покровительством духа.  А  так
как он может манипулировать своей неуязвимой  связью  с  "намерением",  он
может действительно изменить событие. Маг-рассказчик дает сигнал,  что  он
намеренно делает это, снимая шляпу, кладя ее на землю и поворачивая ее  на
все   триста   шестьдесят   градусов   против   часовой    стрелки.    Под
покровительством духа это простое действие погружает  его  непосредственно
вглубь  духа.  И  он  позволяет  своему  мышлению   совершить   прыжок   в
невообразимое.
     Дон Хуан поднял руку выше головы и на  миг  вытянул  ее  к  небу  над
горизонтом.
     - Благодаря чистому пониманию того, что продвижения курьера зондируют
вот эту безмерность, - сказал дон Хуан. - маг-рассказчик  знает  без  тени
сомнения, что где-то, как-то в этой безграничности, именно  в  этот  самый
миг дух совершает свое нашествие. Калисто Муни - победитель. Он  освободил
свой народ. Его цель превзошла его личность.



                         ПЕРЕДВИЖЕНИЕ ТОЧКИ СБОРКИ

     Через пару дней дон Хуан и я отправились в горы. На полпути к вершине
мы присели отдохнуть. Днем  раньше  дон  Хуан  решил  отыскать  подходящее
место, где можно будет объяснить мне некоторые сложные аспекты  мастерства
сознания. Обычно ему нравилось идти к ближайшей западной горной  цепи.  Но
на этот раз он избрал восточные вершины. Они были гораздо выше  и  дальше.
Мне  они  казались  более  зловещими  и  мрачными,  в  них  была  какая-то
массивность.  Но  я  не  могу  сказать,  было  ли  это  впечатление   моим
собственным, или я каким-то образом впитывал чувства дон Хуана.
     Я раскрыл свой рюкзак. Женщины-видящие из партии  дон  Хуана  собрали
его для меня, и теперь я обнаружил, что они вложили в него какой-то сыр. Я
пережил момент раздражения, Потому что, хотя мне и нравился  сыр,  он  был
вреден для меня. И все же я не мог  заставить  себя  отказаться  от  него,
когда он был рядом.
     Дон Хуан указывал на это, как  на  настоящую  слабость,  и  постоянно
высмеивал меня. Сначала это меня смущало, но затем я обнаружил, что  когда
со мной рядом сыра не было, я не томился по нему. Проблема же  состояла  в
том, что практичные шутники из партии дон Хуана постоянно подкладывали мне
большие куски сыра, которые, конечно же, я в конце концов всегда поедал.
     - Покончи с ним одним махом, - посоветовал мне  дон  хуан  с  озорной
искоркой в глазах. - и ты никогда больше не будешь беспокоиться о нем.
     Может быть, под влиянием этого предложения у меня  появилось  сильное
желание сожрать весь кусок. Дон Хуан смеялся так, что я начал сомневаться,
а не задумал ли он вместе со своей партией опять перевоспитывать меня.
     Уже более серьезным тоном он предложил провести эту ночь в предгории,
а через день или два добраться до высоких вершин. Я согласился.
     Дон Хуан небрежно спросил меня, вспомнил ли я  что-нибудь  о  четырех
настроениях "намерения". Я признался,  что  пытался,  но  воспоминания  не
приходили ко мне.
     - И ты не вспомнил, как  я  обучал  тебя  природе  безжалостности?  -
спросил он. - безжалостность, противоположность самосожалению?
     Я не помнил ничего. Дон Хуан, по-видимому,  обдумывал,  что  говорить
дальше. Уголки его губ опустились в жесте притворного бессилия.  Он  пожал
плечами, встал и быстро зашагал к небольшому  плоскому  пятну  на  вершине
ближайшего холма.
     - Все маги безжалостны, - сказал он, когда мы сели на ровном месте. -
ну да ты знаешь это. Мы долго говорили об этом понятии.
     После  продолжительного  молчания  он  сказал,   что   мы   продолжим
обсуждение абстрактных  ядер  магических  историй,  и  что  он  собирается
говорить о них все меньше и меньше, так как все идет  к  тому,  что  время
раскроет мне их и позволит им обнажить свой смысл.
     - Как я тебе уже говорил, - сказал он. - четвертое  абстрактное  ядро
магических историй  называется  нашествием  духа  или  движением  по  воле
"намерения". История гласит, что для того, чтобы  позволить  тайнам  магии
открыться человеку, о котором мы  говорили,  дух  обязательно  должен  был
наброситься на этого  человека.  Дух  выбрал  момент,  когда  человек  был
отвлечен  и  незащищен,  и  без  всякой  жалости  позволил   одним   своим
присутствием передвинуться точке сборки человека  в  особую  позицию.  Это
положение известно магам с тех пор, как место отсутствия жалости. Вот  так
безжалостность стала первым принципом магии.
     - Первый принцип не надо путать с первым следствием  обучения  магии,
которое заключается в перемещении между обычным и повышенным сознанием.
     - Я не понимаю того, о чем ты пытаешься мне рассказать, - пожаловался
я.
     - Я хотел рассказать тебе о том, что по  всей  видимости  перемещение
точки сборки является первой вещью, которая случается с учеником-магом,  -
ответил он. -  поэтому  для  ученика  естественно  предполагать,  что  это
выражает собой первый принцип магии. Но это не так. Безжалостность  -  вот
первый принцип магии. И мы уже обсуждали с  тобой  это.  Теперь  я  только
пытаюсь помочь тебе вспомнить.
     Я честно признался, что не имею понятия, о чем он говорит, но у  меня
было странное ощущение, что это не так.
     -  Постарайся  вспомнить  то,  как  я  в  первый  раз   обучал   тебя
безжалостности,  -  подгонял  он.  -  сборка  воспоминаний  имеет  дело  с
перемещением точки сборки.
     Он остановился на секунду,  наблюдая,  смогу  ли  я  последовать  его
предложению. Когда же стало  ясно,  что  я  не  смогу  выполнить  это,  он
продолжил свое объяснение. Он сказал, что каким бы  таинственным  ни  было
перемещение в повышенное сознание, для достижения  его  необходимо  только
присутствие духа.
     Я заметил, что в  этот  день  либо  его  указания  и  изложение  были
неясными, либо я был набитым дураком. Я  вообще  не  улавливал  линии  его
размышления. Он жестко ответил, что мое замешательство значения не  имеет,
и настаивал, что единственно возможной вещью будет мое понимание того, что
только контакт с духом может вызвать любое передвижение точки сборки.
     - Я уже говорил  тебе,  что  нагваль  является  проводником  духа,  -
продолжал он. - и поскольку он тратит всю свою жизнь, безупречно определяя
заново звено, связующее его с "намерением", поскольку он обладает  большей
энергией, чем обычный человек, он может позволить  духу  выражаться  через
него. Поэтому первой вещью, которую переживает обучающийся магии, является
перемещение на его другой уровень сознания, перемещение, вызываемое  одним
присутствием нагваля. И мне хотелось бы, чтобы ты знал, что на самом  деле
нет процедуры, с помощью которой можно было бы передвигать  точку  сборки.
Дух касается ученика, и его точка сборки смещается. Как видишь, все  очень
просто.
     Я сказал ему, что  его  утверждения  беспокоят  меня,  поскольку  они
противоречат тому, что  я  с  болью  научился  воспринимать  через  личное
переживание: что повышенное сознание было реальным,  хотя  и  необъяснимым
маневром, выполняемым дон Хуаном, с помощью которого он манипулировал моим
восприятием. В течение многих лет  нашего  общения  он  время  от  времени
заставлял меня входить в повышенное сознание,  хлопая  меня  по  спине.  Я
указал на это противоречие.
     Он ответил, что хлопки по моей спине были скорее приемом ловли  моего
внимания и устранения сомнений в моем  уме,  чем  действительным  маневром
манипуляции моим восприятием. Он заметил, и  довольно  серьезно,  что  мне
повезло в том, что он  простой  человек  без  странного  поведения.  Иначе
вместо простых приемов я должен был бы  переносить  эксцентричные  ритуалы
перед тем, как он освободил бы мой ум от сомнений, тем самым позволяя духу
передвинуть мою точку сборки.
     - Чтобы магическое настигло нас, мы должны изгнать из наших умов  все
сомнения, - сказал он. - когда сомнений нет
     - Возможно все.
     Он  напомнил  мне  событие,  очевидцем  которого  мне  довелось  быть
несколько месяцев  тому  назад  в  городе  мехико,  и  которое  я  находил
непонятным до тех пор, пока он не объяснил мне  его,  используя  парадигму
мага.
     Я  оказался  свидетелем  хирургической  операции,  которую  выполняла
известная целительница. Пациентом был мой приятель. Целительница, оперируя
его, вошла во внушительное состояние транса.
     Мне удалось заметить, что, используя кухонный нож, она  вспорола  ему
брюшную полость, обнажив пупочную область, отделила  его  больную  печень,
промыла ее в  ковше  со  спиртным,  вложила  назад  и  закрыла  бескровное
отверстие простым нажатием своих рук.
     В полутемной комнате было полно людей, и  все  они  были  свидетелями
операции. Некоторые из них,  как  и  я,  с  интересом  наблюдали.  Другие,
по-видимому, были помощниками целительницы.
     После операции я вкратце переговорил с тремя наблюдателями.  Все  они
были согласны, что видели такие же события, что и я. Когда я  обратился  к
своему приятелю-пациенту, он рассказал мне, что  чувствовал  операцию  как
тупую, постоянную боль в животе и палящее ощущение в правом боку.


     Обо всем этом я  рассказал  дон  Хуану  и  даже  отважился  выдвинуть
циничное объяснение. Я сказал ему, что полумрак комнаты, по моему  мнению,
идеально подходил для всех проявлений ловкости рук, которой и  объяснялось
зрелище внутренних органов, вынутых из брюшной полости, и промывание их  в
спиртной  жидкости.  Эмоциональный  шок,  вызванный  внушительным  трансом
целительницы, который я воспринимал как  надувательство  -  помог  создать
атмосферу почти религиозной веры.
     Дон Хуан тут же заметил, что  это  циничное  мнение,  а  не  циничное
объяснение, так  как  оно  не  объясняет  того  факта,  что  мой  приятель
действительно выздоровел. Потом дон Хуан предложил  другую  точку  зрения,
основанную на знании мага. Он  объяснил,  что  событие  опирается  на  тот
замечательный  факт,  что  целительница  могла  передвигать  точки  сборки
определенного числа людей в ее  публике.  Единственным  надувательством  -
если это можно называть  надувательством  -  было  то,  что  число  людей,
находящихся в комнате, не должно было превышать числа, с которым она могла
справиться.
     Но впечатляющий транс и сопутствующая театральность, по  его  мнению,
были или хорошо продуманными приемами, которыми целительница  пользовалась
для  ловли  внимания  присутствующих,  или   бессознательными   маневрами,
подсказанными самим духом. Чем бы они ни были, это были наиболее  уместные
средства, с помощью которых  целительница  могла  способствовать  развитию
единства  мышления,  необходимого  для   устранения   сомнений   из   умов
присутствующих людей и введения их в состояние повышенного сознания.
     Когда она разрезала тело кухонным ножом и вынимала внутренние органы,
это не было  ловкостью  рук,  подчеркнул  дон  Хуан.  Это  были  настоящие
события, которые, протекая в повышенном сознании, находились за  пределами
повседневного здравого смысла.
     Я спросил дон Хуана,  как  целительнице  удавалось  перемещать  точки
сборки  тех  людей,  не  дотрагиваясь  до  них.  Он  ответил,   что   сила
целительницы, дар или колоссальное достижение, служили как проводник духа.
Точки сборки передвигал дух, а не целительница, сказал он.
     - Я объяснил тебе тогда, хотя ты не понял ни слова, -  продолжал  дон
Хуан. - что искусство целительницы и сила очищали  умы  присутствующих  от
сомнений. Совершая это, она  могла  позволить  духу  перемещать  их  точки
сборки. Когда  же  точки  перемещались,  становилось  возможным  все.  Они
входили в область, где чудеса банальны.
     Он категорически утверждал, что целительница определенно была  магом,
и что  если  я  попытаюсь  вспомнить  операцию,  я  найду,  что  она  была
безжалостна с людьми вокруг нее, и особенно с пациентом. Я  повторил  ему,
что с легкостью могу вспомнить весь ход операции. Я помню,  как  высота  и
тон ровного, женственного голоса целительницы внезапно  изменились,  когда
она вошла в транс, и слышался дребезжащий, низкий мужской бас. Этот  голос
сообщил, что дух воина доколумбийской эпохи  овладел  телом  целительницы.
После сообщения осанка целительницы резко изменилась. Она стала одержимой.
Она, по-видимому, абсолютно не сомневалась в себе  и  провела  операцию  с
полной уверенностью и непоколебимостью.
     -  Словам  "уверенность"  и  "непоколебимость"  я  предпочитаю  слово
"безжалостность", - заявил дон Хуан, а затем продолжил. - эта целительница
была безжалостной, создавая надлежащую обстановку для вмешательства духа.
     Он утверждал, что события, такие, как эта операция, трудно объяснимы,
хотя на самом деле они очень просты. Они трудны, когда мы по  собственному
настоянию размышляем о них. Если же о них не думать, все встанет  на  свои
места.
     - Но это действительно абсурдно, дон Хуан, - сказал я.
     Я напомнил ему, что он требовал серьезности размышления от всех своих
учеников, и даже критиковал своего учителя за то, что тот не  был  хорошим
мыслителем.
     - Конечно, я настаиваю, чтобы каждый, кто находится  рядом  со  мной,
размышлял ясно и понятно, - ответил  он.  -  и  я  объясняю  каждому,  кто
захочет меня выслушать, что единственный  способ  думать  ясно  и  понятно
заключается в том, чтобы не думать вообще. Я очень прошу тебя  понять  это
отрицание магов.
     Я  громко  запротестовал  против  запутанности  его  утверждения.  Он
засмеялся и начал высмеивать мою необходимость защищать себя. А потом  еще
раз объяснил, что для мага существует два  типа  размышления.  Первый  был
обычным  повседневным   размышлением,   которое   управлялось   нормальным
местоположением точки сборки. Это беспорядочное  размышление  не  отвечает
действительным нуждам  человека  и  оставляет  огромную  неясность  в  его
голове.  Другой  тип  является  точным  размышлением.  Оно  функционально,
экономично и оставляет необъясненными очень мало вещей. Дон Хуан  заметил,
что  этот  тип  размышления  преобладает   тогда,   когда   точка   сборки
передвинута. Или по крайней мере, повседневный тип мышления,  прекращаясь,
позволяет перемещаться точке сборки. Поэтому видимое отрицание  вообще  не
является отрицанием.
     - Мне бы хотелось, чтобы ты  вспомнил  что-нибудь  из  того,  чем  ты
занимался в прошлом, - сказал он. - я  хотел,  чтобы  ты  вспомнил  особое
передвижение точки сборки. Сделав это, ты перестанешь думать тем способом,
которым думаешь обычно. И тогда другой тип  мышления,  который  я  называю
ясным мышлением, придет ему на смену и заставит тебя вспоминать.
     - А как мне остановить мышление? - спросил я, хотя и знал то, что  он
мне скажет в ответ.
     -  "Намеренным"  движением  твоей  точки  сборки,  -  сказал  он.   -
"намерение" приманивается глазами. Я сказал дон хуану, что мой ум  мечется
между моментом потрясающей ясности, когда все вокруг меня кристально ясно,
и провалом в глубокую ментальную усталость, где я не могу понять ничего из
того, что он говорит мне. Он попытался приободрить меня, объяснив, что моя
нестабильность была вызвана незначительными колебаниями моей точки сборки,
которая не могла  удержаться  в  новой  позиции,  достигнутой  несколькими
годами   ранее.   Колебания   были   результатом    остаточного    чувства
самосожаления.
     - Что еще за новая позиция, дон Хуан? - спросил я.
     - Несколько лет назад - и именно это я хочу, чтобы ты вспомнил - твоя
точка сборки достигла места отсутствия жалости, - ответил он.
     - Прости, не понимаю, - признался я.
     - Место отсутствия жалости - это положение безжалостности,  -  сказал
он. - ну да ты все это знаешь. Но до той поры, пока ты вспомнишь, я скажу,
что безжалостность, будучи особым положением точки сборки,  проявляется  в
глазах мага. Она подобна мерцающей пленке по всей поверхности глаз.  Глаза
мага блестят. Чем больше блеск, тем более безжалостен маг. Но сейчас  твои
глаза тусклы.
     Он объяснил, что когда точка сборки передвигается в место  отсутствия
жалости, глаза начинают блестеть. Чем тверже новая позиция схвачена точкой
сборки, тем больше сияют глаза.
     - Попытайся призвать назад то, что ты уже знаешь об этом, -  побуждал
он меня.
     Он немного помолчал, а затем сказал, не глядя на меня:
     - Призывать назад - это не то же самое, что вспоминать,  -  продолжал
дон Хуан. - воспоминание  диктуется  повседневным  типом  мышления,  в  то
время, как призывание назад, восстановление, управляется  движением  точки
сборки. Пересмотр своей жизни,  который  совершает  каждый  маг,  является
ключом к  движению  точки  сборки.  Маги  начинают  свой  пересмотр  через
размышление, вспоминая наиболее важные этапы своей жизни.  После  простого
размышления о них, они переходят к тому, что действительно было  на  месте
события. Когда они могут  делать  это  -  быть  на  месте  события  -  они
добиваются передвижения точки сборки именно в то место, где она была в тот
миг, когда происходило событие.  Возвращение  полного  события  с  помощью
передвижения точки сборки известно как воспоминание магов.
     Секунду он смотрел на меня, пытаясь понять, слышал ли я его.
     - Наши точки сборки постоянно перемещаются,  -  объяснил  он.  -  это
незаметное перемещение. Маги верят, что для передвижения  точки  сборки  в
определенные, точные позиции, они должны овладеть "намерением". А так  как
нет способа узнать, что является "намерением", маги позволяют своим глазам
приманивать его.
     - Все это совершенно непонятно для меня, - сказал я.
     Дон Хуан закинул руки за голову и лег на землю. Я сделал то же самое.
Наступила длинная пауза молчания. Ветер гнал облака. От их движения у меня
почти закружилась голова. И головокружение вдруг резко перешло в  знакомое
чувство тоски.
     Каждый раз, когда я был с доном  Хуаном,  я  чувствовал,  особенно  в
минуты покоя и тишины, подавляющее чувство отчаяния - тоски о чем-то, чего
я не мог описать. Когда я был один или в обществе других людей, я  никогда
не  имел  этого  чувства.  Дон  Хуан  объяснял,   что   я   чувствовал   и
интерпретировал как тоску то, что на самом деле было  внезапным  движением
моей точки сборки.
     Когда дон Хуан заговорил, звук его голоса встряхнул меня, и я сел.
     - Ты должен вспомнить тот миг, когда твои глаза заблестели  в  первый
раз, - потому что в тот миг твоя точка сборки  достигла  места  отсутствия
жалости.  Вспомни,  как  безжалостность  овладела  тобой.   Безжалостность
заставляет блестеть глаза магов,  и  этот  блеск  выманивает  "намерение".
Каждое положение, достигнутое точкой сборки, выражается особым  блеском  в
глазах мага. А так как глаза мага обладают своей особой памятью, они могут
вызвать воспоминание любого положения через  особый  блеск,  причастный  к
этому положению.
     Он объяснил, что маги уделяют блеску  своих  глаз  и  своему  взгляду
огромное внимание, поскольку глаза напрямую соединены с "намерением".  Как
бы это ни звучало, но истина в том, что глаза только поверхностно  связаны
с миром повседневной жизни. На  более  глубоком  уровне  они  соединены  с
абстрактным. Я не представлял, как мои глаза  могут  снабдить  меня  таким
видом информации, и спросил об  этом.  Ответом  дон  Хуана  было  то,  что
возможности человека так велики и  таинственны,  что  маги,  вместо  того,
чтобы думать о них,  предпочитают  исследовать  их,  надеясь  когда-нибудь
понять хоть что-то.
     Я спросил его, влияет ли "намерение" на глаза обычного человека.
     - Конечно! - воскликнул он. - ты  все  знаешь.  Но  знаешь  на  таком
глубоком уровне,  что  это  безмолвное  знание.  У  тебя  нет  достаточной
энергии, чтобы объяснить это даже самому себе.
     - Обычный человек знает о своих глазах то же самое, но у него энергии
еще меньше, чем у тебя. Единственным  превосходством  магов  над  обычными
людьми является то, что они сберегли свою энергию, а  это  означает  более
точное и чистое звено, связующее с намерением. Естественно, это означает и
то, что они могут вспоминать по своей воле, используя блеск своих глаз для
передвижения их точки сборки.
     Дон Хуан остановил рассказ и уставился на меня пристальным  взглядом.
Я отчетливо почувствовал, как его глаза подводили, толкали  и  подтягивали
что-то неопределенное во мне. Я не  мог  уйти  из  под  его  взгляда.  Его
концентрация была так сильна, что фактически вызывала  во  мне  физическое
ощущение. Я чувствовал себя так, словно находился  в  печи.  И  совершенно
внезапно я заглянул внутрь. Это было ощущение, очень похожее  на  бытие  в
рассеянных мечтаниях, но с  необычным  сопровождающим  ощущением  сильного
осознания себя и отсутствия мыслей. Будучи в высшей мере  сознательным,  я
заглянул внутрь, в ничто.
     Огромными усилиями я вытянул себя оттуда.
     - Что ты со мной делаешь, дон Хуан?
     -  Иногда  ты   совершенно   невыносим,   -   сказал   он.   -   твоя
расточительность может взбесить кого угодно. Твоя точка сборки  находилась
в наиболее выгодном месте для того,  чтобы  вспомнить  все,  что  тебе  бы
захотелось, а что сделал ты? Ты позволил всему уйти, а потом  спрашиваешь,
что я с тобой делаю.
     Он помолчал некоторое время, а потом улыбнулся,  когда  я  вновь  сел
рядом с ним.
     - Но быть несносным - это, воистину, твой величайший плюс, -  добавил
он. - так что же я жалуюсь?
     Мы громко рассмеялись. Это была просто шутка.
     Годами ранее меня очень трогало и смущало огромное участие ко мне дон
Хуана. Я не мог себе представить, почему он был так добр ко  мне.  По  его
жизни было вполне очевидно, что во мне потребности  никакой  не  было.  Он
ничего от меня не ожидал. Но я был обучен через  болезненный  опыт  жизни,
что никто не бывает беспристрастным, и тем не  менее,  не  мог  предвидеть
того,  что  вознаграждение   дон   Хуана   может   сделать   меня   ужасно
встревоженным.
     Однажды я спросил дон Хуана в упор, довольно циничным тоном, что  ему
дает наше общение. Я сказал, что не могу догадаться об этом.
     - Ты ничего не поймешь, - ответил он.
     Его ответ разозлил меня. Я воинственно высказал ему, что глупцом себя
не считаю, и что он мог бы по крайней мере попробовать объяснить мне это.
     - Отлично, но я должен сказать, что, хотя ты  и  можешь  это  понять,
ответ тебе определенно не понравится, - сказал он с той  улыбкой,  которая
появлялась всегда, когда он хотел подшутить надо мной.  -  как  видишь,  я
просто хочу пощадить тебя.
     Я был пойман на крючок, и настаивал, чтобы он  рассказал  яснее,  что
имеется в виду.
     А ты уверен, что тебе захочется слушать правду? - спросил  он,  зная,
что я не скажу нет, даже если бы жизнь моя зависела от этого.
     - Конечно, я хочу слышать все, что ты можешь выложить  мне,  -  резко
ответил я.
     Он захохотал над этим, как над  забавной  шуткой,  и  чем  дольше  он
смеялся, тем большим становилось мое раздражение.
     - Я не вижу здесь ничего смешного, - сказал я.
     - Иногда основную истину нельзя подделать, - сказал  он.  -  основная
истина в таком случае  как  глыба  на  дне  огромной  кучи  вещей,  эдакий
краеугольный камень. Если мы жестко посмотрим на нижнюю глыбу,  нам  может
не понравиться результат. Я предпочел бы избежать этого.
     Он  снова  засмеялся.  Его  глаза,   сверкая   озорством,   казалось,
приглашали меня продолжать затронутую тему. И я  вновь  заявил,  что  хочу
знать, о чем он говорит. Мне хотелось казаться спокойным, но настойчивым.
     - Хорошо, если ты и вправду этого хочешь,  -  сказал  он  со  вздохом
человека, которому надоели  бесконечными  просьбами.  -  прежде  всего,  я
должен сказать, что все, что я делаю для тебя  -  я  делаю  бесплатно.  Ты
ничего мне не должен. И как ты знаешь, я безупречен с  тобой.  Причем  моя
безупречность с тобой не является  капиталовложением.  Я  не  ухаживаю  за
тобой в надежде, что когда я стану немощным, ты присмотришь за мной. Но  я
все же извлекаю некоторую неисчислимую выгоду из нашего  общения,  и  этот
вид вознаграждения безупречно имеет дело с той нижней глыбой, о которой  я
упоминал.  Но  извлеченная  мною  вещь  наверняка  или  будет   для   тебя
непонятной, или просто не понравится тебе.
     Он остановился и посмотрел на меня с дьявольским блеском в глазах.
     - Расскажи мне об этом, дон Хуан! -  воскликнул  я,  разъяренный  его
тактикой проволочек.
     - Мне бы хотелось, чтобы ты держал в уме то, что я  рассказываю  тебе
об этом по твоему настоянию, - сказал он, по-прежнему улыбаясь.
     Он сказал правду. Я был просто возмущен.
     - Если бы ты судил обо мне по моим действиям с тобой, - начал  он.  -
ты бы признал, что я образец  терпения  и  последовательности.  Но  ты  не
знаешь, что, достигая этого, я борюсь  за  безупречность,  которую  раньше
никогда не имел. Для того, чтобы проводить  с  тобой  время,  я  ежедневно
трансформирую себя, сдерживая себя благодаря ужасно мучительным усилиям.
     Дон Хуан был прав. Мне не понравилось то, что он сказал. Я  попытался
сохранить свое лицо и саркастически отпарировал удар.
     - Не такой уж я плохой, дон Хуан, - сказал я.
     Мой голос прозвучал неожиданно неестественно.
     - Да нет же, ты плохой, - сказал он довольно серьезно. - ты мелочный,
расточительный, упрямый, насильственный, раздражительный и  самодовольный.
Ты   угрюмый,   тяжелый    и    неблагодарный.    Твоя    способность    к
самоиндульгированию неистощима. И что хуже всего, у тебя есть  возвышенная
идея о себе самом, которая, кстати, ничем не подкреплена.
     - И если говорить честно,  одно  твое  присутствие  вызывает  во  мне
чувство, чем-то похожее на тошноту.
     Я хотел рассердиться. Я хотел протестовать и  выразить  недовольство,
что он не прав, говоря так обо мне, но не мог произнести ни одного  слова.
Я был уничтожен. Я оцепенел.
     Мой вид, после того, как я выслушал нужную истину, был таким, что дон
Хуана буквально ломало в приступах смеха, и я даже боялся, как  бы  он  не
задохнулся.
     - Я же говорил, что тебе это не понравится, или ты вообще  ничего  не
поймешь, - сказал он. - доводы  воина  очень  просты,  но  радикально  его
ухищрение. Воин считает редчайшей возможностью реализацию подлинного шанса
быть безупречным, несмотря на свои базовые  чувства.  Ты  даешь  мне  этот
уникальный шанс.
     Акт отдавания, свободно и безупречно, омолаживает меня и возобновляет
мое удивление. То, что я извлекаю  из  нашего  общения,  имеет  неоценимое
значение для меня. Я просто у тебя в долгу.
     Когда он посмотрел на меня, его глаза блестели, но уже без озорства.
     Дон Хуан начал объяснять то, что он делал.
     - Я нагваль, и передвигаю твою точку сборки  блеском  своих  глаз,  -
сказал он сухо. - глаза нагваля могут делать это. И это нетрудно. В  конце
концов, глаза всех живых существ могут передвигать точку сборки  кого-либо
еще, особенно если их глаза сфокусированы  на  "намерении".  В  нормальных
условиях, однако, глаза людей сфокусированы  на  мире,  выискивая  пищу...
Выискивая убежище... Он подтолкнул меня.
     - Выискивая любовь, - добавил он, и громко захохотал.
     Дон Хуан постоянно дразнил меня "выискиванием любви". Он все  не  мог
забыть наивный ответ, который я дал ему, когда он спросил меня, чего же  я
действительно ищу в жизни. Он подводил меня к признанию  того,  что  я  не
имею ясной цели, и буквально завыл от  смеха,  когда  я  сказал,  что  ищу
любовь.
     - Хороший охотник гипнотизирует свою жертву глазами, - продолжил  он.
- своим взглядом он передвигает точку сборки своей жертвы, и  все  же  его
глаза обращены на мир в поисках пищи.
     Я спросил его, могут ли маги гипнотизировать людей своим взглядом. Он
тихо хохотнул и сказал, что  на  самом  деле  я  хочу  знать,  могу  ли  я
гипнотизировать своим взглядом женщин, несмотря на то, что мои  глаза  уже
сфокусированы на мире в  поисках  любви.  Он  добавил  уже  серьезно,  что
предохранительным клапаном  магов  было  то,  что  со  временем  их  глаза
действительно фокусируются на "намерении", и их больше  не  интересует  их
гипнотическое воздействие на других людей.
     - Но магам, чтобы использовать  блеск  своих  глаз  для  передвижения
своей точки сборки или кого-либо еще, - продолжал он.  -  необходимо  быть
безжалостными. Вот поэтому они и знакомятся с той  особой  позицией  точки
сборки, которая называется местом отсутствия жалости. Это  особенно  верно
для нагвалей.
     Он  сказал,  что  каждый   нагваль   развивает   специфический   сорт
безжалостности наедине с самим собой. Он взял для  примера  мой  случай  и
сказал, что  благодаря  моей  неустойчивой  естественной  конфигурации,  я
представляюсь для видящих не как сфера светимости, составленная из четырех
шаров, вдавленных друг в друга - обычная структура нагваля, - а как сфера,
составленная только из трех сжатых шаров. Эта  конфигурация  автоматически
скрывает мою безжалостность за маской индульгирования и неряшливости.
     - Нагвали всегда вводят в заблуждение,  -  сказал  дон  Хуан.  -  они
производят впечатление того, что являются не теми, причем делают  это  так
совершенно, что все,  включая  тех,  кто  хорошо  знает  их,  верят  в  их
маскарад.
     - Я действительно не  понимаю,  неужели  ты  хочешь  сказать,  что  я
маскируюсь, дон Хуан? - запротестовал я.
     - Ты выдаешь себя за индульгированного,  расслабленного  человека,  -
сказал  он.  -  ты  создаешь  впечатление  щедрого  добряка   с   огромным
состраданием.  И  все  уверены  в  твоей  искренности.  Они   могут   даже
поклясться, что ты действительно такой.
     - Но я действительно такой!
     Дон Хуан скорчился от смеха.
     Направление беседы приняло оборот, который был  мне  не  по  душе.  Я
хотел двигаться только прямо, я ему возразил, что искренен во  всех  своих
поступках. Я требовал, чтобы он дал мне пример моей инаковости. Он сказал,
что я насильственно подсовываю людям свою неоправданную щедрость, давая им
доказательство моей непринужденности и открытости. Я  возразил,  что  быть
открытым - черта моей натуры. Он засмеялся и ответил, что если это так, то
почему я всегда требую, правда, не выражая  этого  вслух,  чтобы  люди,  с
которыми я имею дело, осознавали, что я  обманываю  себя.  Доказательством
служит то, что когда им не удается осознать мою маску, и они принимают мою
псевдо-слабость за чистую монету, я обрушиваю им на голову  свою  холодную
безжалостность, которую пытаюсь замаскировать.
     Его замечание вызвало во мне чувство  отчаяния,  так  как  я  был  не
согласен с ним. Но я молчал. Я не пытался доказать ему, что  я  обижен.  И
просто не знал, что делать, когда он встал и пошел прочь. Я остановил его,
схватив за рукав. Это было незапланированное движение какой-то части меня,
это она пугала меня и заставляла его смеяться. Он снова сел, изобразив  на
лице чувство удивления.
     - Мне не хочется показаться грубым, - сказал я, - но я должен  узнать
об этом больше, хотя это и расстраивает меня.
     - Заставь свою точку сборки двигаться, - посоветовал  он.  -  мы  уже
говорили о безжалостности раньше. Ну вспоминай же!
     Он смотрел на меня с искренним ожиданием, хотя и видел, что я  ничего
не могу вспомнить. Он снова заговорил об образах безжалостности  нагвалей.
Он сказал, что его собственный метод состоит в том, чтобы подвергать людей
порывам принуждения  и  отрицания,  скрываемым  за  обаянием  понимания  и
рассудительности.
     - А что собой представляют все эти объяснения, которые ты даешь  мне?
- спросил я. - неужели они результат истинной рассудительности  и  желания
помочь мне понять?
     - Нет, - ответил он. - они являются результатом моей безжалостности.
     Я  страстно  возразил,  что  мое  собственное  желание  понять   было
искренним. Он похлопал меня по плечу и объяснил, что  мое  желание  понять
действительно искренне, но вот великодушие и моя щедрость - напускные.  Он
сказал, что нагвали  маскируют  свою  безжалостность  автоматически,  даже
против своей воли.
     Пока я слушал его объяснения, у меня появилось  странное  ощущение  в
задней части моего мозга, что когда-то мы уже подробно останавливались  на
концепции безжалостности.
     - Я не рациональный человек, - продолжал он, взглянув мне в глаза.  -
я только кажусь им, поскольку моя  маска  очень  эффективна.  То,  что  ты
принимаешь за рассудительность, является моим  отсутствием  жалости.  Ведь
безжалостность
     - Это полное отсутствие жалости.
     - В твоем случае, поскольку ты  маскируешь  свое  отсутствие  жалости
великодушием и щедростью, ты кажешься легким и  открытым.  Хотя  на  самом
деле ты так же щедр, как я рассудителен. Мы  оба  с  тобой  мошенники.  Мы
совершенствуем искусство маскировки того факта, что не чувствуем жалости.
     Он  сказал,  что  полное  отсутствие  жалости  его  бенефактора  было
замаскировано за фасадом добродушного, практичного шутника с непреодолимой
потребностью подшутить над каждым, с кем он входил в контакт.
     - Маской моего бенефактора  был  счастливый,  спокойный  человек  без
мирских забот, продолжал дон Хуан. - но под всем этим, как и все  нагвали,
он был таким же холодным, как арктический ветер.
     - Но ты же не холодный, дон Хуан, - сказал я искренне.
     - Нет, я холодный, - настаивал он. - просто эффективность моей  маски
дает тебе ощущение теплоты.
     Он продолжал объяснять, что маска нагваля Элиаса состояла в доводящей
до бешенства дотошности относительно деталей и точности, которая создавала
ложное впечатление внимательности и основательности.
     Он  начал  описывать  поведение  нагваля  Элиаса.   Рассказывая,   он
по-прежнему смотрел на меня. И может быть из-за того, что  он  смотрел  на
меня так внимательно, я никак не мог сконцентрироваться на том, что он мне
говорил. Я сделал невероятное усилие, стремясь собрать свои мысли.
     Он  секунду  наблюдал  за  мной,  а  потом  вернулся   к   объяснению
безжалостности, но я больше не нуждался в его объяснении и сказал ему, что
вспомнил все, что он хотел - тот день, когда мои глаза блестели  в  первый
раз.  В  самом  начале  моего  ученичества  мне   удалось   самостоятельно
переменить свой уровень  сознания.  Моя  точка  сборки  достигла  позиции,
которую называли местом отсутствия жалости.



                          МЕСТО ОТСУТСТВИЯ ЖАЛОСТИ

     Дон Хуан сказал мне, что особой  необходимости  говорить  подробно  о
моем воспоминании нет, во всяком случае,  не  сейчас,  поскольку  разговор
используется только для подведения к  воспоминанию.  А  раз  точка  сборки
передвинулась, полное переживание проживается вновь. Еще  он  сказал,  что
для меня лучшим способом подойти к полному воспоминанию была прогулка.
     После этого мы встали и пошли очень медленно и  молчаливо  по  тропам
этих гор. Мы шли до тех пор, пока я не вспомнил все.
     Мы находились на окраине Гуаямоса, в Северной  Мексике,  по  пути  из
Ногалеса, штат Оризона, когда мне стало ясно, что с дон Хуаном  что-то  не
так. Уже час или больше того он был  необычно  молчалив  и  мрачен.  Я  бы
ничего и не подумал об этом, но потом, внезапно,  его  тело  бесконтрольно
задрожало. Его подбородок ударился о грудь, как будто мышцы шеи больше  не
удерживали тяжесть его головы.
     - Тебя затошнило от езды, дон Хуан? - спросил я в испуге.
     Но он ничего не отвечал и только тяжело дышал через рот.
     На первом этапе нашего путешествия, который занял несколько часов,  с
ним было все в порядке. Мы много говорили обо всем и ни о чем. А когда  мы
остановились в городе Санта Ана на заправку, он даже  немного  поотжимался
на капоте машины, разминая мышцы плеч.
     - Что с тобой, дон Хуан? - спросил я.
     Я почувствовал приступ беспокойства в животе.  Как  только  я  открыл
дверь машины со своей стороны, он вцепился в мою  руку  железной  хваткой.
Очень  тяжело  и  с  моей  помощью  дон  Хуан  выбрался  из  машины  через
водительское кресло. Очутившись на тротуаре, он, схватив мои плечи  обеими
руками, с трудом выпрямил свою спину. В зловещем молчании мы дотащились по
улице до ветхого строения, где находился ресторан.
     Дон Хуан всей тяжестью повис на моей руке.  Его  дыхание  было  таким
быстрым, а дрожь тела такой пугающей, что я  запаниковал.  Я  оступился  и
оперся о стену, удерживая наши тела  от  падения.  Мое  беспокойство  было
таким сильным, что я даже не мог думать. Я взглянул в его глаза. Они  были
тусклы. В них не было обычного блеска.
     Мы неуклюже ввалились в ресторан, и заботливый  официант,  бросившись
нам навстречу, помог дон Хуану.
     - Как ты себя чувствуешь сегодня? - крикнул он в ухо дон Хуану.
     Он фактически перенес дон Хуана от дверей к  столику,  усадил  его  и
потом куда-то исчез.
     - Ты знаешь его, дон Хуан? - спросил я, когда мы уселись.
     Не глядя на меня, он прошептал что-то неразборчивое. Я встал и  вышел
на кухню, разыскивая непоседливого официанта.
     - Ты знаешь старика, который со мной? - спросил я его, когда  наконец
наткнулся на него.
     - Да, конечно, я знаю его, - сказал он, своим видом показывая, что  у
него есть достаточно терпения,  чтобы  ответить  на  один  вопрос.  -  это
старик, которого мучают припадки.
     Такое заявление расставило все на свои места.  Теперь  я  знал,  что,
пока мы ехали, у дон Хуана случился легкий припадок. Здесь  ничего  нельзя
было сделать, чтобы избежать его,  но  я  чувствовал  себя  беспомощным  и
взволнованным. Чувство, что  едва  не  произошло  нечто  худшее,  вызывало
тошноту в моем желудке.
     Я вернулся к столику и молчаливо  сел.  Вдруг  все  тот  же  официант
возник перед нами с двумя  тарелками  свежих  креветок  и  двумя  большими
мисками с черепаховым супом. Мне пришло в голову,  что  либо  в  ресторане
обслуживают только креветками и черепаховым супом, либо  дон  Хуан,  бывая
здесь, заказывал только эти блюда.
     Официант закричал дон Хуану так громко, что  на  миг  заглушил  гомон
посетителей.
     - Надеюсь, тебе понравится твоя еда! - кричал он. - если я буду нужен
тебе, махни рукой. Я тут же подойду.
     Дон Хуан утвердительно кивнул головой, и  официант  скрылся,  ласково
похлопав его по спине.
     Дон Хуан ел с  жадностью,  улыбаясь  чему-то  про  себя.  Я  был  так
обеспокоен, что мысль о еде вызывала во мне только  тошноту.  Но  когда  я
достиг знакомого мне порога беспокойства, получилось так, что чем больше я
волновался, тем более голодным себя чувствовал. Я попробовал еду  и  нашел
ее невероятно вкусной.
     После  еды  я  почувствовал  себя  немного  лучше,  но  ситуация   не
изменилась и мое беспокойство не уменьшалось.
     Когда дон Хуан поел, он помахал рукой, подняв ее над головой. Тут  же
подскочил официант и протянул мне счет.
     Я заплатил ему, и он помог дон Хуану подняться. Он вывел его под руку
из ресторана и даже помог ему перейти через улицу и экспансивно попрощался
с ним.
     Мы с трудом дотащились до машины, дон Хуан  тяжело  опирался  на  мою
руку, пыхтя и останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы перевести
дыхание. Официант стоял в дверях, словно желая убедиться, что я не дам дон
Хуану упасть.
     Понадобилось две или три минуты, чтобы усадить дон хуана в машину.
     - Скажи, чем я могу помочь тебе, дон Хуан? - умолял я.
     - Разверни машину, - велел он запинающимся, едва слышным  голосом,  -
мне надо в другой конец города, в магазин. Там меня знают. Там мои друзья.
     Я сказал ему, что не имею понятия, о каком магазине он  говорит.  Дон
Хуан начал что-то шептать бессвязно, у него началась истерика. Он  яростно
бил ногами о пол машины и, надувая губы, сплевывал прямо себе на  рубашку.
Потом у него наверняка был момент ясного сознания. Я был ужасно расстроен,
наблюдая, с каким усилием он пытается привести в  порядок  свои  мысли.  В
конце концов ему удалось объяснить мне, где находится нужный магазин.
     Мой дискомфорт достиг наивысшего предела. Я боялся, что припадок  дон
Хуана окажется гораздо серьезнее, чем я  думал.  Мне  захотелось  вылечить
его, отвезти к родным или к его друзьям, но я не знал их. Я не  знал,  что
мне делать дальше. Я развернулся и поехал  к  магазину,  который,  как  он
сказал, был на другом конце города.
     Я подумывал о том, чтобы вернуться в ресторан и спросить у официанта,
не знает ли он родных дон Хуана. Я надеялся,  что  кто-нибудь  в  магазине
узнает его. Чем больше я размышлял о своем неловком положении, тем  больше
начинал жалеть себя. Дон Хуану приходил конец. У  меня  появилось  ужасное
чувство потери, чувство судьбы. Мне будет нехватать его. Но чувство потери
сходило на нет от досады, что при худшем исходе все заботы о нем  свалятся
на мои плечи.
     Я колесил почти час, высматривая магазин, и не  мог  найти  его.  Дон
Хуан признался, что, возможно, он ошибается, и что магазин  может  быть  в
другом городе. Вот тогда я полностью выдохся и понятия не имел о том,  что
делать дальше.
     В моем нормальном состоянии сознания  у  меня  всегда  было  странное
чувство, что я знаю гораздо больше, чем говорит мне мой  рассудок.  Теперь
же под влиянием его умственного кризиса я был уверен, не зная почему,  что
его друзья ждут дон Хуана где-то в мексике, хотя не знал, где именно.
     Мое изнеможение было более чем физическим. Это была  смесь  заботы  и
вины. Меня тревожило, что я связался с  хилым  стариком,  который,  как  я
теперь знал, по-видимому, был смертельно болен. И  я  чувствовал  вину  от
того, что оказался неверным ему.
     Я остановил машину около береговой черты. Потребовалось около  десяти
минут, чтобы вытащить дон Хуана из машины, мы пошли к  океану,  но  стоило
нам приблизиться к нему, как дон Хуан шарахнулся  в  сторону  и  отказался
идти дальше. Он шептал, что воды залива Гуаямос пугают его.
     Он повернулся и повел меня к большому квадрату - пыльной площади,  на
которой не было даже скамеек. Дон Хуан опустился на бордюру. Пылеуборочная
машина прошла мимо нас, вращая  стальными  щетками,  а  так  как  вода  не
увлажняла их, я задохнулся, кашляя, в облаке пыли.
     Ситуация настолько беспокоила меня, что в моем уме мелькнула мысль, а
не бросить ли мне его прямо здесь. Я даже смутился, осознав такую мысль, и
похлопал дон Хуана по спине.
     - Ты должен сделать усилие и сказать, куда мне везти тебя, - сказал я
мягко. - куда ты хочешь пойти со мной.
     - Я хочу, чтобы ты пошел к черту, -  ответил  он  ломаным,  скрипучим
голосом.
     Услышав его  ответ,  у  меня  появилось  подозрение,  что  дон  Хуан,
возможно, и не страдает от приступа, а просто переживает  какое-то  другое
разрушительное состояние, которое лишило его ума и сделало буйным.
     Внезапно он встал и  пошел  от  меня.  Я  отметил,  каким  слабым  он
выглядел. Он постарел за несколько часов. Присущая ему энергия иссякла,  и
теперь я видел перед собой ужасно старого и немощного человека.
     Я поспешил помочь ему. Волна огромной жалости затопила меня. Я увидел
себя  старым  и  слабым,  почти  неспособным   передвигаться.   Это   было
невыносимо. Я был готов заплакать, но не  за  дон  Хуана,  а  за  себя.  Я
поддерживал его за руку и молча пообещал, что буду присматривать  за  ним,
что бы там ни случилось.
     Я погрузился в мечтательные самосожаления, когда  вдруг  почувствовал
цепенящую силу пощечины. Прежде чем я пришел в себя от неожиданности,  дон
Хуан ударил меня по шее. Он стоял лицом ко мне, дрожа  от  бешенства.  Его
губы были полуоткрыты и бесконтрольно дрожали.
     - Кто ты? - крикнул он натянутым голосом.
     Он повернулся к куче зевак, которые собрались к этому времени.
     - Я не знаю, кто этот человек, - сказал он  им.  -  помогите  мне.  Я
одинокий старый индеец. А он чужак  и  хочет  убить  меня.  Они  все  ищут
одиноких старых людей и убивают их для удовольствия.
     Поднялся  шум  неодобрения.  Несколько  молодых,  здоровенных  парней
смотрели на меня с явной угрозой.
     - Что ты делаешь, дон Хуан? - спросил я его  как  можно  громче.  Мне
хотелось убедить толпу, что я с ним.
     - Я не знаю тебя, - закричал дон Хуан. - оставь меня в покое.
     Он повернулся к толпе и попросил  помочь  ему.  Он  просил  подержать
меня, пока не придет полиция.
     - Держите его, - кричал он. -  ну  кто-нибудь,  прошу  вас,  вызовите
полицию. Уж там знают, что делать с этим типом.
     У меня возник образ мексиканской тюрьмы.  Никто  не  узнает,  где  я.
Возможно,  пройдет  несколько  месяцев,  прежде  чем  кто-то  заметит  мое
исчезновение. Мысль об этом заставила меня действовать с какой-то  злобной
выдержкой. Я лягнул первого парня, который приблизился ко мне, и  бросился
наутек в  паническом  бегстве.  Я  знал,  что  бегу,  спасая  свою  жизнь.
Несколько парней погнались за мной.
     Пока я мчался к  главной  улице,  я  понял,  что  в  таком  маленьком
городке, как Гуаямос, полисмен должен наверняка  патрулировать  пешком  по
площади. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одного, и прежде чем я
рванулся дальше, мне попался первый магазин на моем пути.  Я  притворился,
что интересуюсь антикварными вещами.
     Молодой человек, бежавший вслед за мной, шумно пронесся мимо меня.  Я
быстро придумал краткий план: купить как  можно  больше  вещей.  Я  должен
показаться людям в магазине обычным туристом. Потом я попрошу  кого-нибудь
помочь мне донести покупки до машины.
     Я так и сделал, выбрав то,  что  хотел.  Потом  заплатил  пареньку  в
магазине,  чтобы  он  помог  мне  донести  мои  пакеты,  но   стоило   мне
приблизиться к машине, как я увидел  дон  хуана,  стоявшего  возле  нее  в
окружении толпы. Он что-то рассказывал полицейскому, который делал записи.
     Все оказалось бесполезным. Мой план рухнул. К машине было не  пройти.
Я велел молодому пареньку оставить пакеты на тротуаре и сказал ему, что за
мной скоро должен под" ехать мой друг, который отвезет меня  в  гостиницу.
Паренек ушел, а я,  прикрываясь  пакетами,  которые  держал  перед  собой,
наблюдал за дон Хуаном и людьми вокруг него.
     Я видел, как полицейский проверил мои калифорнийские номерные  знаки,
и это меня окончательно убедило, что мне пришел конец. Обвинение безумного
старика было слишком  серьезным.  К  тому  же,  я  убегал,  а  это  только
подтверждало мою виновность в  глазах  полицейского.  Кроме  того,  я  был
уверен,  что  полицейский  не  поверит  мне  и  с  удовольствием  арестует
иностранца.
     Я стоял в подворотне, наверное, целый час. Полицейский ушел, но толпа
по-прежнему окружала дон  Хуана,  который  что--о  кричал  и  взволнованно
размахивал руками. Я был далеко и не мог расслышать того, что он  говорил,
но вполне представлял суть его быстрых и нервных выкриков.
     Мне позарез нужен был другой план. Я решил остановиться в гостинице и
переждать там пару дней, а уж потом рискнуть  и  добраться  до  машины.  Я
подумывал вернуться в магазин и вызвать там такси. Я  никогда  не  нанимал
такси в Гуаямосе и понятия не имел, есть ли оно тут вообще.  Но  мой  план
рухнул тут же, как только я понял, что если в полиции служат не дураки,  а
рассказ дон Хуана принят серьезно, они наверняка проверят  все  гостиницы.
Может быть, полицейский, оставив дон Хуана, уже этим и занимается.
     В уме появилась другая мысль - отправиться на  автобусную  станцию  и
дождаться автобуса в какой-нибудь город у международной границы. Или любой
другой автобус, лишь бы уехать из Гуаямоса. Я тут же отбросил и эту  идею.
Конечно  же,  дон  Хуан  дал  мои  данные  полицейскому,  и  полиция   уже
предупредила всех на автобусной станции.
     Мой ум был охвачен слепой паникой. Я постарался  чаще  дышать,  чтобы
успокоить свои нервы.
     Я  заметил,  что  толпа  возле  дон   Хуана   начинает   расходиться.
Полицейский вернулся с коллегой, и они медленно двинулись к концу улицы. В
этот миг я почувствовал внезапное бесконтрольное желание. Было так,  будто
мое тело отсоединилось от моего мозга. Я пошел  к  своей  машине,  неся  с
собой все пакеты. Без малейшего страха или следов  беспокойства  я  открыл
багажник, сложил туда пакеты, затем открыл водительскую дверь.
     Дон Хуан стоял на тротуаре возле машины, рассеянно наблюдая за  мной.
Я взглянул на него с совершенно не свойственной мне холодностью. Никогда в
жизни у меня не было такого чувства. Я не чувствовал  ненависти  или  даже
гнева. Я даже не сердился на него. Это чувство не было  ни  смирением,  ни
терпением. И уж конечно, оно не было добротой. Скорее  это  было  холодное
безразличие, пугающее отсутствием жалости. В этот миг меня  совершенно  не
заботило, что случится с дон Хуаном или  со  мной.  Дон  Хуан  встряхнулся
верхней частью тела, как собака после купания. И тут же, словно  все  было
только плохим сном, он вновь превратился в человека, которого я  знал.  Он
быстро вывернул наизнанку  свою  куртку.  Это  была  какая-то  двухлицевая
куртка, бежевая с одной стороны и черная с другой. Теперь он  был  одет  в
черную куртку. Дон Хуан бросил свою соломенную шляпу в машину и  аккуратно
пригладил свои волосы. Он  вытащил  воротничок  рубашки  поверх  воротника
куртки, и это тут же сделало его гораздо моложе. Ни слова  не  говоря,  он
помог мне сложить оставшиеся пакеты в машину.
     Когда оба полицейских бросились к нам,  дуя  что  есть  мочи  в  свои
свистки, привлеченные  стуком  дверей  машины,  дон  Хуан  очень  проворно
побежал им навстречу. Он внимательно выслушал их и заверил, что  им  не  о
чем беспокоиться. Он объяснил, что они, по-видимому, встретили  его  отца,
слабого старого индейца, который страдал умственной недостаточностью. Пока
он рассказывал им все это, дон Хуан то открывал, то закрывал двери машины,
как бы проверяя замки. Он перенес пакеты из багажника на  заднее  сидение.
Его подвижность и юношеская  сила  были  полной  противоположностью  вялым
движениям старика, который был здесь несколько минут назад. Я знал, что он
все это делает для того полицейского, который видел  его  раньше.  На  его
месте я бы и секунды  не  сомневался,  что  передо  мной  стоит  сын  того
умалишенного старика-индейца.
     Дон Хуан назвал им ресторан, где они могут узнать  про  его  отца,  а
потом без слов и всякого стыда сунул им взятку.
     Я  даже  не  потрудился  что-либо  объяснить   полицейскому.   Что-то
вынуждало меня чувствовать себя твердым, холодным, деловым и безмолвным.
     Мы молча влезли в машину. Полицейский не спрашивал  меня  ни  о  чем.
Казалось, он слишком устал, чтобы заниматься опросом. Мы двинулись вперед.
     - Что за  ерунду  ты  вытворял  здесь,  дон  Хуан?  -  спросил  я,  и
холодность моего тона удивила меня.
     - Это был первый урок по безжалостности, - ответил он.
     Дон Хуан заявил,  что  по  пути  в  Гуаямос  он  предупредил  меня  о
предстоящем уроке по безжалостности. Я признался, что не  обратил  на  это
внимания, так как считал, что мы просто беседуем друг с другом,  скрашивая
монотонность езды.
     - Я никогда просто так не беседую, - строго сказал он.  -  ты  должен
знать, что было потом. После полудня я создал  ситуацию,  необходимую  для
того, чтобы сдвинуть твою точку сборки в позицию,  где  исчезает  жалость.
Эта позиция известна как место отсутствия жалости.
     - Проблема, которую решают маги, - продолжал он, - состоит в том, что
место отсутствия  жалости  может  быть  достигнуто  только  с  минимальной
помощью. Нагваль создает  сцену,  но  точку  сборки  должен  сдвинуть  сам
ученик.
     -  Сегодня  ты  сделал  это.  Я  помог  тебе,   возможно,   несколько
драматично, сдвинув твою точку сборки в особую позицию, которая превратила
меня в немощного и непредсказуемого старика. Я не  просто  действовал  как
старый и немощный человек. Я был им.
     Озорной огонек в его глазах подсказал мне, что он  наслаждается  этим
моментом.
     - Совершенно необязательно было поступать именно так, - продолжал он.
- я мог бы заставить тебя  сдвинуть  точку  сборки  и  без  такой  жесткой
тактики, но видишь,  не  удержался.  Поскольку  эта  ситуация  никогда  не
повторится вновь, мне хотелось узнать, смогу ли  я  действовать  так,  как
действовал мой бенефактор. Поверь мне, я удивлялся себе не меньше, чем ты.
     Я почувствовал себя до невероятности легко. Я без труда  принял  все,
что он сказал мне. И не было вопросов, я понял все и  не  нуждался  в  его
объяснениях.
     Потом он сказал то, что я уже знал, но  не  мог  выразить  в  словах,
потому что не мог найти  подходящего  выражения,  чтобы  описать  это.  Он
сказал, что все, выполняемое магами, есть движения точки сборки,  а  такие
движения управляются количеством энергии, которое маги вкладывают  в  свои
команды.
     Я упомянул дон Хуану, что знал все это, и  даже  больше  того.  А  он
ответил, что внутри каждый  человек  является  гигантским,  темным  озером
безмолвного знания, которое каждый из нас интуитивно чувствует. Он  сказал
мне, что я могу интуитивно чувствовать  его  немного  яснее,  чем  обычный
человек, благодаря своей вовлеченности на путь воина.  Потом  он  добавил,
что маги - единственные существа на земле, которые  преднамеренно  выходят
за интуитивный уровень, обучаясь двум трансцендентальным вещам: во-первых,
постигая существование точки сборки, и во вторых, заставляя  точку  сборки
двигаться.
     Он подчеркивал снова и снова, что наиболее сложным  знанием,  которым
обладали маги, был наш потенциал чувствующих существ и  знание  того,  что
содержание восприятия зависит от положения точки сборки.
     В  этот  момент  я  начал   переживать   уникальное   затруднение   в
концентрации на том, о чем он говорил, не потому, что был чем-то  отвлечен
или утомлен, но потому, что мой  ум  сам  по  себе  начал  играть  в  игру
предвосхищения его слов, словно какая-то неизвестная часть меня безуспешно
пыталась найти слова, которые были бы адекватны мыслям. И  пока  дон  Хуан
говорил,  я  чувствовал,  что  могу  предсказать,  как  он   выразит   мои
собственные безмолвные мысли. Я вздрогнул, осознав, что его выбор  слов  в
любом случае был лучше, чем мой. Но предвосхищение его фраз уменьшало  мою
концентрацию.
     Я резко прижался к краю дороги. И правда, впервые в жизни у меня было
ясное знание  дуализма  во  мне,  как-будто  внутри  меня  находились  две
совершенно  отдельные  части.  Одна  была  очень   старой,   спокойной   и
безразличной. Она была тяжелой, темной и связанной с чем-то еще. Эта часть
во мне не волновалась ни о чем, потому что  она  была  одинакова  со  всем
остальным. Она пользовалась всем без ожиданий. Другая часть была  светлой,
новой,  пушистой  и  возбужденной.  Она  была  нервной  и   быстрой.   Она
волновалась о себе, так как  была  ненадежной  и  не  пользовалась  ничем,
просто потому, что не обладала способностью связывать себя с чем-либо. Она
была одинока и уязвима, располагалась на поверхности. Это была  часть,  из
которой я смотрел на мир.
     Я преднамеренно осмотрелся из этой части. Куда  бы  я  не  посмотрел,
везде были обширные  возделанные  земли.  И  эта  ненадежная,  пушистая  и
обеспокоенная часть меня  была  схвачена  между  гордостью  за  трудолюбие
человека и грустью от  зрелища  великолепной  древней  сонорской  пустыни,
переходившей в опрятную картину пашни и культивированных растений.
     Старая, темная, тяжелая часть меня ни о чем не волновалась. И эти две
части вступили в спор. Пушистая часть хотела взволновать тяжелую часть,  а
та, наоборот,  хотела  остановить  волнение  легкой  части  и  научить  ее
пользоваться и наслаждаться.
     - Почему ты остановился? - спросил дон Хуан.
     Его голос вызвал реакцию, но было бы  неточным  сказать,  что  это  я
прореагировал. Звук его  голоса,  казалось,  укреплял  пушистую  часть,  и
внезапно я узнал самого себя.
     Я описал дон Хуану осознание своего дуализма.  Как  только  он  начал
объяснять это в терминах позиции точки сборки, я потерял  свою  твердость.
Пушистая часть стала такой же пушистой, какой была  в  тот  миг,  когда  я
заметил мою двойственность, и я вновь знал все, что мне объяснял дон Хуан.
     Он говорил, что,  когда  точка  сборки  движется  и  достигает  места
отсутствия жалости, позиции рациональности и здравого  смысла  ослабевают.
Ощущение, которое я  имел  о  старой,  темной,  молчаливой  стороне,  было
взглядом того, что предшествовало разуму.
     - Я точно знал, о чем ты говорил, - сказал я ему, - я  знаю  огромное
количество вещей, но не могу высказать  то,  что  знаю.  Я  не  знаю,  как
начать.
     - Я уже упоминал тебе об этом, - объяснил он. - то, что ты  переживал
и называл дуализмом, является  взглядом  из  другой  позиции  твоей  точки
сборки. Из этой позиции ты смог почувствовать древнюю сторону человека.  А
то, что знает древняя сторона  человека,  называется  безмолвным  знанием.
Именно это знание ты и не можешь выразить.
     - А почему не могу? - спросил я.
     -  Потому  что,  чтобы  выразить  его,  тебе  необходимо  владеть   и
пользоваться непомерным количеством энергии, -  ответил  он.  -  в  данный
момент ты еще не накопил ее.
     - Безмолвное знание есть у каждого из нас,  -  продолжал  он.  -  это
полнейшее мастерство, полнейшее знание обо всем. Но это еще не значит, что
нельзя говорить о том, что знаешь.
     - Маги верят, что когда человек осознает то, что он  знает,  и  хочет
быть сознательным к тому, что он знает, он теряет из поля зрения  то,  что
он знал. Это безмолвное знание, которое ты не в силах описать, конечно же,
является "намерением", духом, абстрактным. Ошибка человека в том,  что  он
хочет знать его прямо, так, как он знает повседневную жизнь. И чем  больше
он того хочет, тем более эфемерным становится знание.
     - Ты простыми словами скажи, что это значит? - попросил я.
     - Это значит, что человек отказывается  от  безмолвного  знания  ради
мира разума, - ответил он. - чем больше он цепляется за  мир  разума,  тем
более эфемерным становится "намерение".
     Я завел машину, и мы двинулись в полном молчании. Дон Хуан больше  не
показывал мне дорогу и не объяснял, как надо ехать - что он  часто  делал,
стараясь раздразнить мою собственную  важность.  У  меня  не  было  ясного
представления о том, куда надо ехать, но что-то внутри меня знало и это. Я
позволил этой части взять руководство на себя.
     Поздним вечером мы под" ехали к большому  дому,  который  группа  дон
Хуана имела в сельской местности штата Синалса в Северо-западной  Мексике.
Наше путешествие, казалось, вообще не потребовало много времени. Я не  мог
вспомнить подробности нашей поездки. Все, что я знал о ней, пожалуй,  было
то, что мы ни о чем не говорили.  Дом  казался  пустым.  Не  было  никаких
признаков, что в нем жили люди. Но я знал, что друзья дон Хуана  находятся
в доме. Я чувствовал их присутствие, хотя и не видел их.
     Дон Хуан зажег керосиновые  лампы,  и  мы  сели  за  массивный  стол.
Казалось, что дон Хуан собирается  поесть.  Мне  было  интересно,  что  он
скажет или сделает, но в этот момент бесшумно вошла женщина и поставила на
стол большую тарелку с едой. Я не был готов к ее появлению,  и  когда  она
вышла из темноты на свет, как бы возникнув из  ниоткуда,  я  непроизвольно
открыл рот.
     - Не пугайся,  это  я,  Кармела,  -  сказала  она  и  исчезла,  вновь
растворившись в темноте.
     А я все сидел с открытым ртом. Дон Хуан захохотал  так  сильно,  что,
мне кажется, все, кто был в доме, услышали его. Я думал,  что  они  придут
сюда, но никто не появился.
     Я попробовал есть, но голодным не был. Тогда  я  начал  размышлять  о
женщине. Я не знал ее. То есть я почти узнал ее, но  я  не  мог  заставить
свое воспоминание подняться из  тумана,  который  окутывал  мои  мысли.  Я
яростно боролся с самим собой, проясняя свой ум, а когда почувствовал, что
на это потребуется слишком много энергии, то просто сдался.
     Сразу после того, как я прервал  свое  размышление  о  ней,  я  начал
переживать странное, цепенящее беспокойство. Сначала мне казалось, что это
темный, массивный дом и безмолвие в нем и вокруг него  угнетали  меня.  Но
потом моя тоска выросла до невероятных размеров, особенно когда я  услышал
слабый собачий лай вдалеке. На миг мне показалось, что  мое  тело  вот-вот
должно взорваться. Дон Хуан немедленно вмешался. Он  подскочил  ко  мне  и
начал давить мне на спину,  пока  она  не  затрещала.  Давление  на  спину
немедленно вызвало облегчение.
     Когда я успокоился, то понял, что  вместе  с  беспокойством,  которое
почти уничтожило меня, я потерял ясное чувство знания обо всем.  Я  больше
не мог предвещать того, как дон Хуан выразит словами то, что я знал.
     А дон Хуан тем временем начал очень своеобразное объяснение.  Сначала
он сказал, что причина беспокойства, заставшего меня врасплох с  быстротой
молнии, заключалась во внезапном движении  моей  точки  сборки,  вызванным
неожиданным появлением Кармелы и моей неизбежной попыткой передвинуть свою
точку сборки в то место, где я мог бы вспомнить ее полностью.
     Он посоветовал мне воспользоваться идеей периодических атак  того  же
типа беспокойства, и благодаря  этому  поддерживать  движение  моей  точки
сборки.
     - Любое движение точки сборки подобно умиранию, - сказал он. - все  в
нас становится несвязным, а потом присоединяется к  источнику  огромнейшей
силы. Это увеличение энергии чувствуется как уничтожение беспокойства.
     - И что же мне делать, когда это случится? - спросил я.
     Ничего, - ответил он. - просто жди. Вспышка энергии  пройдет.  Опасно
не знать, что может случиться с тобой. А когда ты  знаешь  -  это  уже  не
реальная опасность.
     Потом он рассказал о древних  людях.  Он  сказал,  что  древние  люди
знали, и даже более прямым образом, что делать и как  лучше  обходиться  с
этим.  Но  поскольку  они  все  выполняли  очень  хорошо,  у  них   начало
развиваться  чувство  самости,  которое  дало  им  веру,  что  они   могут
предсказывать  и  планировать  действия,  которые  были   нужны   им   для
использования.  Так  появилась  идея  об   индивидуальном   "я",   и   это
индивидуальное  "я"  начало  определять  природу  и   сферу   человеческих
поступков.
     А когда чувство индивидуального  "я"  стало  сильнее,  люди  потеряли
естественную связь  с  безмолвным  знанием.  Современный  человек,  будучи
наследником такого развития, теперь находит себя так безнадежно  удаленным
от источников всего, что все, что бы он ни делал, выражает его отчаяние  в
яростных и циничных актах самоуничтожения. Дон Хуан утверждал, что причина
отчаяния и цинизма человека  заключена  в  небольшом  остатке  безмолвного
знания, который остался  у  него,  и  этот  остаток  совершает  две  вещи:
во-первых, он дает человеку представление о его древней связи с источником
всего, и во-вторых, создает у человека чувство, что без этой связи у  него
не будет надежды на мир, удовлетворение и успех.
     Мне показалось, что я поймал дон Хуана на противоречии. Я указал ему,
что он говорил мне когда-то, что борьба является  естественным  состоянием
воина, тогда как мир был аномалией.
     - Это верно, - признался он. - но борьба для воина не означает  актов
индивидуальной или коллективной глупости или бессмысленного насилия. Война
для воина является тотальной борьбой  против  этого  индивидуального  "я",
которое лишает человека его силы.
     Затем  дон  Хуан  сказал,  что  сейчас  самое  время   поговорить   о
безжалостности - наиболее основной  предпосылке  магии.  Он  рассказал  об
открытии магов, что любое  движение  точки  сборки  означает  удаление  от
излишнего интереса к индивидуальному  "я",  который  отличает  современных
людей. Он продолжал говорить, что маги верят в существование позиции точки
сборки,  которая  делает   человека   убийственным   эгоистом,   полностью
вовлеченным  в  свой  образ  самого  себя.  Потеряв  надежду  когда-нибудь
вернуться к источнику всего, человек ищет  утешения  в  своей  самости.  А
поступая так, он все сильнее и сильнее фиксирует свою точку сборки  в  той
самой позиции, которая увековечивает его образ самого себя. Поэтому  можно
с уверенностью сказать, что любое движение  точки  сборки  удаляет  ее  от
привычной  позиции,  а  это  в  свою  очередь  приводит  к   удалению   от
самоотражения человека и его спутника -  собственной  важности.  Дон  Хуан
описывал собственную важность как силу, порожденную  человеческим  образом
самого себя.  Он  повторял,  что  именно  эта  сила  держит  точку  сборки
фиксированно там, где она находится в настоящее  время.  По  этой  причине
напор пути воина свергает с пьедестала собственную важность.  И  все,  что
делают маги, направлено на достижение этой цели.
     Он объяснил, что маги срывают маску с собственной важности и находят,
что это самосожаление, замаскированное подо что-то еще.
     - Возможно, это не очень звучит, но  зато  правда,  -  сказал  он.  -
Самосожаление - это реальный враг и источник  человеческих  несчастий.  Не
имея жалости к себе, человек не позволит себе быть схваченным  собственной
важностью. Но если сила собственной важности  имеет  место,  она  образует
свой  собственный  импульс.  И  это,  по-видимому,  независимое   свойство
собственной важности придает ей ложное чувство ценности.  Его  объяснение,
которое  я  при  нормальных  обстоятельствах  нашел  бы  невразумительным,
показалось мне очень убедительным. Но из-за двойственности во мне, которая
все еще имела место, оно казалось немного упрощенным. Дон  Хуан  устремлял
свои мысли и слова на определенную цель. И я, в моем нормальном  состоянии
сознания, как раз и был этой целью.
     Он продолжил свое объяснение, сказав, что  маги  абсолютно  убеждены,
что, перемещая свои точки сборки с  их  привычной  позиции,  мы  достигаем
состояния бытия, которое может быть названо только  безжалостностью.  Маги
знают, благодаря своим практическим действиям, что  как  только  их  точки
сборки смещаются,  их  собственная  важность  разлетается  в  клочья.  Без
привычного  положения  их  точек  сборки  образ  личного  "я"  больше   не
подтверждается. А без тяжелой фокусировки на образе самих себя они  теряют
и жалость к себе и собственную важность. Поэтому маги правы,  говоря,  что
собственная важность - это просто замаскированное самосожаление.
     Затем он взял мое послеобеденное переживание и проследил его  шаг  за
шагом. Он заявил, что нагваль в своей роли лидера  или  учителя  проявляет
себя в наиболее деловой, и в то же время в  наиболее  безупречной  манере.
Поскольку он не в  силах  рационально  планировать  ход  своих  поступков,
нагваль всегда позволяет определять свой курс духу. Например,  сказал  дон
Хуан, он сам не планировал, что ему следует делать, пока дух  не  дал  ему
знак, когда ранним утром мы завтракали  в  Ногалесе.  Он  посоветовал  мне
восстановить это событие и рассказать ему, что я вспомнил.
     Я припомнил, что во время завтрака я был очень смущен,  так  как  дон
Хуан подшучивал надо мной.
     - Подумай об официантке, - посоветовал дон Хуан.
     - Все, что я могу вспомнить о ней, это то, что она была очень грубой.
     - Но что она делала? - настаивал он. - что она  делала,  пока  ждала,
когда мы сделаем заказ?
     После секундной паузы  я  вспомнил,  что  она  была  суровой  на  вид
девушкой, которая кинула мне меню и стояла, почти касаясь меня,  молчаливо
требуя, чтобы я поторопился сделать заказ.
     Пока девушка ждала, нетерпеливо постукивая ногой о пол, она  заколола
шпилькой свои длинные черные волосы - и перемена  была  изумительной.  Она
стала выглядеть  более  привлекательной,  более  зрелой.  Меня  откровенно
потрясла перемена в  ней.  Фактически,  из-за  этого  я  даже  не  обращал
внимания на ее плохие манеры.
     - Это было  предзнаменование,  -  сказал  дон  Хуан.  -  суровость  и
трансформация представляли собой знак духа.
     Он сказал, что его первым действием, как нагваля, было дать мне знать
о  своих  намерениях.  Поэтому  он  сказал  мне  очень  ясным  языком,  но
исподтишка, что хочет дать мне урок по безжалостности.
     - Ну, вспоминай же, - попросил он. -  я  заговорил  с  официанткой  и
старой дамой за соседним столиком.
     Понукаемый им, я вспомнил,  что  дон  Хуан  фактически  флиртовал  со
старой женщиной и грубой официанткой. Он болтал с ними  почти  все  время,
пока я ел. Он рассказывал им идиотски смешные истории о  взяточничестве  и
коррупции в правительстве, пересыпая это анекдотами о фермерах, приехавших
в город. Потом  он  спросил  официантку,  была  ли  она  американкой.  Она
сказала, что нет, и засмеялась. Дон Хуан заметил, что  это  очень  хорошо,
поскольку я был мексикано-американец, который живет в поисках любви. И что
я могу начать любовь прямо  здесь,  особенно  проглотив  такой  прекрасный
завтрак.
     Женщины расхохотались. Мне  показалось,  что  они  смеются  над  моим
смущением. Дон Хуан сказал им, причем очень серьезно, что я направляюсь  в
мехико, чтобы отыскать  жену  для  себя.  Он  спросил,  не  знают  ли  они
какую-нибудь честную, скромную, целомудренную девушку, которая  хотела  бы
выйти замуж и  не  была  бы  слишком  требовательной  в  вопросах  мужской
красоты. Он представился моим сватом.
     Женщины чуть не падали от хохота. Я был ужасно раздосадован. Дон Хуан
повернулся к официантке и спросил, не хочет ли она выйти  замуж  за  меня.
Она ответила, что помолвлена. Мне показалось, что она  приняла  слова  дон
Хуана за чистую монету.
     - Почему ты не даешь ему говорить самому за себя? -  спросила  старая
дама у дон Хуана.
     - У него дефект речи, - ответил он. - мальчик ужасно заикается.
     Официантка заметила, что я говорил вполне нормально, когда  заказывал
завтрак.
     О! Ты очень наблюдательна, - сказал дон Хуан. - он говорит  нормально
только тогда, когда заказывает пищу. Я говорил ему, и не раз, что если  он
хочет научиться говорить нормально, ему надо стать  безжалостным.  Я  даже
привел его сюда, чтобы дать ему несколько уроков по безжалостности.
     - Бедный малый, - вздохнула старая женщина.
     - Ладно, нам, наверное,  лучше  собираться  в  путь,  если  мы  хотим
сегодня найти любовь для него, - сказал дон Хуан, вставая и раскланиваясь.
     - Вы так серьезно подходите к этому сватовству,  -  заметила  молодая
официантка дон Хуану.
     - Держу пари, - ответил он. - я сумею помочь ему  в  том,  в  чем  он
нуждается, и  он  сможет  пересечь  границу  и  достичь  места  отсутствия
жалости.
     Мне подумалось, что дон Хуан называет местом отсутствия  жалости  или
брак, или сша. Я  засмеялся  этой  метафоре,  и  вдруг  начал  так  ужасно
заикаться, что напугал  женщин  до  полусмерти,  а  дон  Хуан  истерически
захохотал.
     - Мне обязательно надо было заявить тебе о своей цели, -  сказал  дон
Хуан, продолжая свое объяснение. - я сделал  это,  но  обвел  тебя  вокруг
пальца, как только мог.
     Он сказал, что с того момента, как дух манифестирует себя, каждый шаг
ведет к своему удовлетворительному завершению с  абсолютной  легкостью.  И
моя точка сборки достигла места отсутствия жалости,  когда  под  давлением
его  трансформации  она  была  вынуждена  оставить  свое  привычное  место
самоотражения.
     - Позиция самоотражения, - сказал дон Хуан. - вынуждает точку  сборки
собирать мир фальшивого  сострадания,  но  вполне  реальной  жестокости  и
самососредоточения. В этом мире единственно реальными  чувствами  являются
те, которые удобны тому, кто их переживает.
     -  Для  мага  безжалостность   -   не   жесткость,   не   жестокость.
Безжалостность  -  это  противоположность  самосожалению   и   собственной
важности. Безжалостность - это трезвость.



                         5. ТРЕБОВАНИЯ "НАМЕРЕНИЯ"


                      РАЗРУШЕНИЕ ЗЕРКАЛА САМООТРАЖЕНИЯ

     Ночь мы провели на том месте,  где  я  воссоздал  мое  переживание  в
Гуаямосе. В течение этой ночи, благодаря тому, что моя точка  сборки  была
податлива, дон Хуан помог мне достичь новых позиций, которые тут же  стали
смутными пятнами забвения. На следующий день я уже  не  мог  вспомнить  ни
того, что случилось, ни того, что я понял, и все же  у  меня  было  острое
ощущение, что я имел странные переживания. Дон Хуан  согласился,  что  моя
точка сборки передвигалась свыше его ожиданий, но отказался дать мне  даже
намек на то, что я делал. Его единственное замечание состояло в  том,  что
однажды я смогу все восстановить заново.
     Около полудня мы продолжили под" ем на вершины. Мы шагали  молча,  не
останавливаясь до позднего вечера. Когда мы медленно взобрались на пологий
горный хребет, дон Хуан внезапно заговорил. Я ничего не понял из того, что
он мне сказал. Он повторил это несколько раз, прежде чем я понял,  что  он
хочет остановиться на широком уступе, который было видно с того места, где
находились мы. Он объяснил  мне,  что  там  мы  будем  защищены  от  ветра
валунами и большими, ветвистыми кустами.
     - Скажи мне, какое место  на  уступе  будет  лучшим  для  нас,  чтобы
провести там всю ночь? - спросил он.
     Прежде, когда мы только поднимались,  я  разглядел  почти  незаметный
уступ. Он виделся как пятно темноты на поверхности горы.  Я  различал  его
очень быстрым взглядом. Теперь, когда дон Хуан  спрашивал  мое  мнение,  я
обнаружил пятно еще большей  темноты,  почти  черное,  на  нижней  стороне
уступа. Темный уступ и почти черное пятно  на  нем  не  вызывали  никакого
чувства страха или беспокойства.  Я  чувствовал,  что  мне  нравится  этот
уступ. И мне еще больше нравилось его темное пятно.
     - Это пятно, вон там, очень темное, но оно нравится мне, - сказал  я,
когда мы достигли уступа.
     Он согласился, что это лучшее место, чтобы  просидеть  всю  ночь.  Он
сказал, что это место обладает особым уровнем  энергии,  и  что  ему  тоже
нравится его приятная темнота.
     Мы направились  к  каким-то  выступающим  скалам.  Дон  Хуан  очистил
площадь около валунов, и мы сели спина к спине.
     Я рассказал ему, что с одной стороны выбор этого пятна был счастливой
догадкой, хотя с другой - я не отрицал и  тот  факт,  что  заметил  его  с
помощью глаз.
     - Не могу сказать, что ты заметил его исключительно с помощью глаз, -
ответил он. - все немного сложнее, чем ты думаешь.
     - Что ты этим хочешь сказать, дон Хуан? - спросил я.
     - Я хотел сказать, что у тебя есть способности, которые  ты  пока  не
осознал, - ответил он. -  но  поскольку  ты  ужасно  небрежен,  ты  можешь
думать, что все замеченное тобой является обычным чувственным восприятием.
     Он сказал, что если я не верю ему, он  отправится  со  мной  вновь  к
подножию горы и докажет, что он прав. Дон  Хуан  предсказывал,  что  я  не
смогу увидеть темный выступ, просто разыскивая его взглядом.
     Я страстно заявил, что не имею причин, чтобы сомневаться в  нем.  Мне
не хотелось спускаться с горы.
     Он настаивал на спуске. Я думал, что он просто хочет подразнить меня.
И даже расстроился, когда до меня дошло, что, возможно, он говорит  вполне
серьезно. Дон Хуан громко захохотал и даже задохнулся от смеха.
     Затем он осветил тот факт, что все животные способны находить в своем
окружении места с особым уровнем энергии. Большинство животных боятся этих
мест и избегают их. Исключением были горные львы и койоты, которые лежат и
даже спят в таких местах, когда  они  оказываются  рядом.  И  только  маги
преднамеренно ищут такие места из-за их эффектов.
     Я спросил его, что это за эффекты.  Он  сказал,  что  подобные  места
создают неощутимые выбросы бодрящей энергии. Он  подчеркнул,  что  обычный
человек, живущий в нормальной обстановке, может отыскать такие пятна, хотя
и не осознает того, что нашел их, как не осознает и их эффекта.
     - А как он знает, что нашел их? - спросил я.
     - Он никогда не узнает об этом, - ответил он.  -  маги,  наблюдая  за
передвижениями людей по  исхоженным  тропам,  вскоре  заметили,  что  люди
всегда устают и отдыхают справа от пятна с положительным уровнем  энергии.
Если, с  другой  стороны,  они  пересекают  место  с  вредоносным  потоком
энергии, они становятся нервными и торопливыми. Если  ты  спросишь  их  об
этом, они скажут тебе,  что  торопятся  преодолеть  это  место,  поскольку
чувствуют себя возбужденными. Но  все  как  раз  наоборот  -  единственное
место, которое возбуждает их - это то, где они чувствуют себя усталыми.
     Он сказал, что маги могут находить такие пятна, различая  всем  своим
телом мельчайшие всплески энергии в своем  окружении.  Повышенная  энергия
магов, извлеченная из сокращения их самоотражения, возносит их чувства  на
высший ранг восприятия.
     -  Я  пытаюсь  втолковать  тебе,  что  единственным  стоящим  образом
действия и для магов, и  для  обычных  людей  является  ограничение  нашей
увлеченности нашим образом самих себя,  -  продолжал  он.  -  то,  к  чему
устремляет  своих  учеников  нагваль,  я   называю   разрушением   зеркала
самоотражения.
     Он добавил, что каждый ученик имеет свой индивидуальный случай, и что
нагваль позволяет духу решать вопрос о деталях.
     - Каждый из  нас  имеет  различную  степень  привязанности  к  своему
самоотражению, - продолжал он. -  и  эта  привязанность  чувствуется,  как
необходимость. Например, прежде чем я встал на путь знания, моя жизнь была
переполнена различными нуждами. И даже через годы,  когда  нагваль  Хулиан
принял меня под свое крыло, я был по-прежнему таким же  нуждающимся,  если
не более того.
     - Но имеются  примеры  людей:  магов  и  обычных  людей,  которые  не
нуждались ни в чем. Они черпали мир, гармонию, смех, знание прямо от духа.
Они не нуждались в посредниках. Для меня и для  тебя  все  иначе.  Я  твой
посредник, а нагваль Хулиан был  моим.  Посредники,  кроме  предоставления
минимального шанса - осознания  "намерения"  -  помогают  людям  разбивать
зеркала их самоотражения.
     - Единственная реальная помощь, когда-либо полученная тобой от  меня,
заключается в том, что я нападал на твое самоотражение. И  не  будь  того,
так ты просто бы потратил со мной зря свое время. Это единственно реальная
помощь, которую ты получил от меня.
     - Дон Хуан, ты научил меня  большему,  чем  кто-либо  другой  за  всю
жизнь, - протестовал я.
     - Я обучал тебя  всем  этим  вещам,  чтобы  поймать  в  ловушку  твое
внимание, - сказал он. - и все-таки ты клянешься, что  это  обучение  было
важной частью. Нет! В инструкциях мало проку. Маги утверждают, что  только
передвижение точки сборки имеет значение. А ее движение, как ты  прекрасно
знаешь, зависит от увеличившейся энергии, а не от инструкций.
     Затем он сделал нелепое заявление. Он  сказал,  что  каждый  человек,
который следует определенной и простой последовательности действий,  может
научиться передвигать свою точку сборки.
     Я   отметил,   что   он   противоречит   самому   себе.   Для    меня
последовательность действий означала инструкции, она означала процедуры.
     - В мире магов есть только логические противоречия, - ответил  он.  -
но в практике противоречий нет. Последовательность действий, о  которой  я
говорил, исходит  из  того,  чтобы  быть  сознательным.  Для  того,  чтобы
осознать эту последовательность, тебе нужен нагваль. Вот почему я  говорю,
что нагваль предоставляет минимальный шанс, но этот  минимальный  шанс  не
инструкции, подобные тому, что нужны тебе для обучения управлению машиной.
Минимальный шанс заключается в осознании духа.
     Он объяснил, что особая последовательность, которую он имеет в  виду,
призывает к осознанию  того,  что  собственная  важность  является  силой,
которая держит точку сборки фиксированной. Когда же  собственная  важность
ограничена,   энергия,   которая   требовалась   для   нее,   больше    не
растрачивается. И тогда возросшая энергия служит  трамплином  для  запуска
точки   сборки,   автоматически   и   непреднамеренно,   в   невообразимое
путешествие.
     Когда точка сборки сдвигается, движение само по себе влечет отход  от
самоотражения,  а  это,  в  свою  очередь,  обеспечивает  очищение  звена,
связующего  с  духом.  Он  высказался,  что   в   конце   концов,   именно
самоотражение отсоединило человека от духа.
     - Как я тебе уже говорил,  -  продолжал  дон  Хуан.  -  магия  -  это
путешествие-возвращение. Мы победоносно возвращаемся к духу,  спускаясь  в
ад. И из ада мы выносим трофеи. Одним из них является понимание.
     Я сказал ему, что  его  последовательность  кажется  очень  легкой  и
простой, когда он говорит о ней, но когда я пытаюсь ввести ее в  практику,
то нахожу ее в полной антитезе легкости и простоте.
     - Нашей трудностью  в  этом  простом  продвижении,  -  сказал  он.  -
является то, что большинство из  нас  не  желают  признать,  что  для  его
достижения нам нужно очень мало. Мы нацелены ожидать  инструкции,  учения,
руководства и мастеров. И когда нам говорят, что мы не нуждаемся ни в чем,
мы не верим этому. Мы становимся нарвными, потом недоверчивыми, и в  конце
концов, рассерженными и разочарованными. Если мы и нуждаемся в помощи,  то
она  не  в  методах,  а  в  подчеркивании.  Если  кто-то  заставляет   нас
осознавать, что нам необходимо сокращение нашей собственной  важности,  то
эта помощь реальна.
     - Маги говорят, что мы не нуждаемся в тех, кто убеждал бы нас в  том,
что мир бесконечно сложнее самых безумных наших фантазий. Тогда почему  же
мы зависимы? Зачем мы умоляем кого-то руководить нами, когда можем сделать
это сами? Мощный вопрос, не правда ли?
     Дон Хуан замолчал. Очевидно, он хотел, чтобы я обдумал вопрос.  Но  в
моем уме царили другие заботы.  Мое  воспоминание  подорвало  определенный
фундамент, в который я непоколебимо верил, и теперь я отчаянно нуждался  в
том, чтобы он определил его вновь. Я нарушил  долгое  молчание  и  выразил
свою озадаченность. Я сказал ему, что давно уже смирился  с  неизбежностью
забывать целые эпизоды,  от  начала  до  конца,  если  они  происходили  в
повышенном сознании. Вплоть до этого дня я мог вспомнить все, что я  делал
под его руководством в моем состоянии обычного сознания. Однако,  завтрака
с ним в Ногалесе в моем уме не  существовало,  пока  я  не  воссоздал  мое
воспоминание  о  нем.  А  это  событие  должно  было  происходить  в  мире
повседневных дел.
     - Ты забываешь нечто очень существенное, - сказал он.  -  присутствия
нагваля вполне достаточно для того, чтобы сдвинуть  точку  сборки.  Я  все
время ублажал тебя ударом нагваля. Удар между лопатками, который я  обычно
наносил, был успокоительным средством. Он служил для того, чтобы устранить
твои сомнения.
     Маги используют физический контакт как толчок по телу. Он  ничего  не
создает, но вызывает доверие ученика, который подлежит манипуляции.
     - Тогда кто же сдвигает точку сборки, дон Хуан? - спросил я.
     - Это делает дух, -  ответил  он  тоном  человека,  потерявшего  свое
терпение.
     Он, казалось, сдерживал себя, улыбаясь и покачивая головой из стороны
в сторону смиренным жестом.
     - Мне трудно это принять, - сказал я. - мой  ум  управляется  законом
причин и следствий.
     Мои  слова  вызвали  обычный  приступ  его  необъяснимого   смеха   -
необъяснимого  с  моей  точки  зрения,  конечно.  Я,  наверное,   выглядел
раздосадованным. Он положил свою руку на мое плечо.
     - Я смеюсь вот так периодически, потому что ты сумасшедший, -  сказал
он. - ответы на все вопросы, которые ты задаешь мне, прямо бросаются  тебе
в глаза, и ты не видишь их. Я думаю, слабоумие - это твой бич.
     Его глаза были такими блестящими, такими безумными и озорными, что  я
в конце концов рассмеялся сам.
     - Я настаиваю до изнеможения, что в магии нет процедур,  -  продолжал
он. - нет методов,  нет  ступеней.  Имеет  значение  только  одна  вещь  -
движение точки сборки. И нет процедуры, чтобы вызвать  его.  Это  действие
случается всегда само по себе.
     Он подтолкнул меня, как бы выпрямляя мои плечи, а затем посмотрел  на
меня, взглянув прямо в глаза. Мое внимание стало прикованным к его словам.
     - Давай посмотрим как ты понял это, - сказал он. - я  сейчас  сказал,
что движение точки сборки случается само по себе. Но я также говорил,  что
присутствие нагваля передвигает точку сборки его ученика,  и  что  нагваль
маскирует  свою  безжалостность  либо  помогая,  либо  препятствуя   этому
передвижению. Как ты разрешишь это противоречие?
     Я признался, что только что хотел спросить его об этом  противоречии,
но не могу и подумать о том, чтобы решить его. Я же не практикующий магию.
     - А кто ты тогда? - спросил он.
     - Я студент-антополог, пытающийся  понять,  чем  занимаются  маги,  -
ответил я.
     Мое утверждение было не совсем верно, но не было и обманом.
     Дон Хуан бесконтрольно расхохотался.
     - Слишком поздно ты спохватился, - сказал он. - твоя точка сборки уже
сдвинута. А именно ее движение и делает тебя магом.


     Он заявил, что кажущееся противоречие на самом  деле  является  двумя
сторонами одной монеты. Нагваль завлекает точку сборки в движение, помогая
разбить зеркало самоотражения. И  это  все,  что  может  сделать  нагваль.
Действительной  причиной  движения  является  дух,  абстрактное,  то,  что
невозможно ни увидеть, ни  ощутить,  то,  что  кажется  несуществующим,  и
которое тем не менее здесь. По этой причине  маги  утверждают,  что  точка
сборки движется сама по себе. Или они  говорят,  что  ее  движет  нагваль.
Нагваль, будучи проводником абстрактного, позволяет ему  выражаться  через
свои действия.
     Я вопросительно взглянул на дон Хуана.
     - Нагваль движет точку сборки, и тем не менее он сам не  вызывает  ее
действительное движение, - сказал дон Хуан. - или, возможно, более уместно
сказать, что дух выражает себя в соответствии  с  безупречностью  нагваля.
Дух может передвигать точку  сборки  при  одном  присутствии  безупречного
нагваля.
     Он сказал, что хочет пояснить этот пункт, так как если  он  не  будет
понят, нагваль  возвратится  к  собственной  важности,  и  это  будет  его
разрушением.
     Он сменил тему и сказал,  что,  поскольку  дух  лишен  воспринимаемой
сущности, маги имеют дело скорее с особыми случаями и способами, благодаря
которым они могут разбить зеркало самоотражения.
     Дон Хуан  заметил,  что  здесь  важно  понять  практическую  ценность
различных способов, которыми нагвали  маскируют  свою  безжалостность.  Он
сказал, что моя маска великодушия, к примеру,  соответствует  тому,  чтобы
иметь дело с  людьми  на  поверхностном  уровне,  но  она  бесполезна  для
разрушения их самоотражения, поскольку вынуждает  меня  требовать  от  них
почти невозможных решений. Я жду, что они прыгнут в мир магов  без  всякой
подготовки.
     - Такое решение, как этот прыжок, должно быть подготовлено заранее, -
продолжал он. - а для того, чтобы подготовить его, пригодна  любая  маска,
скрывающая безжалостность нагваля, кроме маски великодушия.
     Может быть,  потому,  что  мне  отчаянно  хотелось  поверить,  что  я
действительно великодушен, его замечания о моем поведении вызвали  во  мне
ужасное чувство вины. Он заверил меня, что мне здесь  нечего  стыдиться  и
что   единственным   нежелательным   следствием   было   то,    что    мое
псевдо-великодушие не приводило к позитивному надувательству.
     В этом отношении, сказал он, хотя я и напоминаю  его  бенефактора  во
многом, моя маска  великодушия  слишком  груба,  слишком  очевидна,  чтобы
ценить  меня  как  учителя.  Маска  рассудительности,   такая,   как   его
собственная,   наоборот,   очень   эффективна   в   создании    атмосферы,
благоприятной для передвижения точки сборки. Его ученики полностью уверены
в его псевдорассудительности. Фактически, она так вдохновляет их,  что  он
без труда может обманом заставлять их напрягаться как угодно.
     - То, что случилось с тобой  в  Гуаямосе,  было  примером  того,  как
замаскированная  безжалостность   нагваля   разрушает   самоотражение,   -
продолжил он. - моя маска стала твоим падением. Ты, как и все вокруг меня,
веришь в  мою  рассудительность.  И  конечно,  ты  ожидаешь  прежде  всего
продолжения моей рассудительности.
     - Когда я представил  перед  тобой  не  только  старческое  поведение
немощного старика, но и себя в качестве старого больного человека, твой ум
бросался из крайности в крайность, пытаясь восстановить последовательность
моей рассудительности и твое самоотражение. И тогда ты сказал самому себе,
что у меня, по-видимому, припадок.
     - В конце концов, когда было уже невозможно  поверить  в  продолжение
моей рассудительности,  твое  зеркало  начало  трещать.  С  этого  момента
движение твоей точки сборки стало делом времени.  Единственное,  что  было
под вопросом, сможет ли она достичь места отсутствия жалости.
     Наверное я казался дон Хуану излишне скептичным. Он объяснил, что мир
нашего самоотражения или нашего ума очень непрочен и скреплен  несколькими
ключевыми идеями, которые служат его основным  порядком.  Когда  эти  идеи
оказываются несостоятельными, основной порядок перестает функционировать.
     - А чем являются эти ключевые идеи, дон Хуан? - спросил я.
     - В твоем  случае,  в  таком  частном  примере,  как  твое  посещение
целительницы,   о   котором   мы    говорили,    ключевой    идеей    была
последовательность, - ответил он.
     - Что за последовательность? - спросил я.
     - Идея того, что мы прочные болванки, - сказал он. - в наших умах наш
мир поддерживается уверенностью, что мы неизменны. Мы можем  принять,  что
наше поведение может быть модифицировано, что наши реакции и мнения  могут
быть изменены, но идея того, что мы можем менять свой внешний вид или быть
кем-то еще, не является частью  порядка  нашего  основного  самоотражения.
Когда маг прерывает этот порядок, мир разума останавливается.
     Я хотел  спросить  его,  достаточно  ли  нарушить  последовательность
человека, чтобы вызвать движение точки сборки. Он, кажется, предвидел  мой
вопрос и сказал, что ломка  последовательности  -  это  только  смягчающее
средство, а сдвинуться точке сборки помогает безжалостность нагваля.
     Потом он сравнил действия, исполненные им в  Гуаямосе,  с  действиями
целительницы, которые мы обсуждали раньше.  Он  сказал,  что  целительница
разрушила  самоотражение  людей,  присутствовавших  на  операции,   серией
действий,  которые  не  имели  эквивалента  в  их  повседневной  жизни   -
драматическая одержимость духом, изменение голоса, вскрытие  человеческого
тела. Как только последовательность идеи самих себя была  нарушена,  точки
сборки посетителей были подготовлены для передвижения.
     Он напомнил мне, что в прошлом описывал для меня концепцию  остановки
мира. Он сказал, что остановка мира так же необходима для магов,  как  для
меня необходимо читать и писать. Она состоит  из  введения  диссонируюшего
элемента  в  сплетение  повседневного  поведения  с  целью  остановки  уже
приглаженного потока повседневных событий -  событий,  которые  внесены  в
каталог наших умов нашим разумом.
     Диссонорующий элемент называется "неделанием" или  противоположностью
делания. "Деланием" называется все, что является частью целого, о  котором
у  нас  есть  познавательный  опыт.  Неделание  -  элемент,   который   не
принадлежит этому картографированному целому.
     -  Маги,  будучи  "сталкерами",   понимают   человеческое   поведение
бесподобно. - сказал он. - они, например, понимают, что  люди  -  творение
описи вещей. Знание всех обстоятельств дела  частной  описи  вещей  делает
человека знатоком или мастером в своей области.
     Маги знают,  что  когда  опись  вещей  обычного  человека  становится
несостоятельной,  человек  либо  расширяет  свою  опись,  либо   его   мир
самоотражения разрушается. Обычный человек охотно включает  в  свою  опись
новые пункты, если они не противоречат основному порядку  описи.  Но  если
какие-то пункты противоречат этому порядку, ум человека разрушается. Опись
вещей - это и есть ум. Маги рассчитывают на это,  когда  пытаются  разбить
зеркало самоотражения.
     Дон Хуан объяснил, что в тот день  он  тщательно  выбирал  опоры  для
своего   акта   разрушения   моей    последовательности.    Он    медленно
трансформировал  себя,  пока  действительно  не  превратился  в  немощного
старика, а затем, чтобы укрепить разрушение  моей  последовательности,  он
подсунул мне ресторан, где все знали его как старика.
     Я прервал его, так как  осознал  противоречие,  которого  не  замечал
раньше. Он говорил тогда, что трансформировал себя, так как хотел  узнать,
каково оно быть старым. Повод был благосклонный и  неповторимый.  Я  понял
это заявление так, что он не был стариком до этого времени. И тем не менее
все в ресторане знали его как немощного старого человека, который  страдал
припадками.
     - Безжалостность нагваля имеет множество аспектов, - сказал он. - она
подобна  инструменту,  который  сам  по  себе  годен   для   многоцелевого
использования.  Безжалостность  -  это  состояние   бытия.   Это   уровень
"намерения", которого достигает нагваль.
     - Он использует ее, чтобы вызвать движение  своей  точки  сборки  или
точки сборки своих учеников. Или же он использует ее для "выслеживания". Я
начал тот день как "сталкер", претендующий быть старым, и в конце  концов,
как  действительно  старый  и  немощный   человек.   Моя   безжалостность,
управляемая моими глазами, заставила двигаться мою точку сборки.
     - И хотя я был в этом ресторане много раз как старый больной человек,
я тогда "выслеживал", просто разыгрывая из себя старика. Никогда прежде до
этого дня моя точка сборки не  сдвигалась  в  точную  позицию  старости  и
дряхлости.
     Он сказал, что как только он  вознамерился  быть  старым,  его  глаза
потеряли свой блеск, и я тут же заметил это. Тревога была написана на моем
лице.  Потеря  блеска  в  его   глазах   была   следствием   "намеренного"
использования его глазами позиции старого человека. Когда его точка сборки
перешла в эту позицию, он стал старым и на  вид,  и  по  поведению,  и  по
чувствам.
     Я попросил его пояснить идею вызова "намерения"  с  помощью  глаз.  У
меня  было  слабое  представление,  что  я  понимаю   ее,   но   не   могу
сформулировать даже для себя то, что я знаю.
     - Единственно, что можно сказать об этом,  это  то,  что  "намерение"
"намеренно" вызывается с помощью глаз, - сказал он. - я знаю, что это так.
И тем не менее, как и ты, я не могу определить точно,  что  я  знаю.  Маги
разрешили это частное затруднение  принятием  того,  что  является  крайне
ясным
     - Люди бесконечно сложнее и таинственнее самых буйных наших фантазий.
     Я настаивал, что он почти не ответил на этот вопрос.
     - Все, что я могу сказать - это то, что глаза делают это, - сказал он
резко. - я не знаю, как, но  они  делают  это.  Они  вызывают  "намерение"
чем-то неопределенным, что имеется в них, в их блеске. Маги  говорят,  что
"намерение" переживается глазами, а не разумом.
     Он отказался добавить еще что-нибудь и вернулся  к  объяснению  моего
воспоминания. Он сказал, что, когда его точка сборки достигла определенной
позиции, которая сделала его действительно старым, в моем уме  больше  уже
не оставалось сомнений.  Но  от  того,  что  я  очень  заботился  о  своей
сверхрациональности, я  тут  же  решил,  что  мне  следует  объяснить  его
трансформацию.
     - Я говорю тебе вновь и вновь, что быть слишком рациональным - значит
ставить себя в невыгодное положение, - сказал он. -  у  людей  есть  очень
глубокое чувство магии. Мы
     - Часть таинственного. Рациональность -  только  поверхностный  лоск.
Если мы сдерем этот слой, то внизу увидим мага. Некоторые из нас,  однако,
с огромным трудом спускаются ниже поверхностного уровня, другие, наоборот,
делают это с удивительной легкостью. И ты и я одинаковы в этом отношении -
мы оба  здорово  попотели,  прежде  чем  позволили  уйти  себе  от  нашего
самоотражения.
     Я объяснил ему, что для меня поддержание своей рациональности  всегда
было вопросом жизни и смерти. И даже больше того, когда это касалось  моих
переживаний в его мире.
     Он заметил, что  в  тот  день  в  Гуаямосе  моя  рациональность  была
исключительно изнурительной для него. С  самого  начала  он  был  вынужден
использовать каждый прием, который он знал, чтобы подорвать  ее.  В  конце
концов он начал насильно цепляться руками за мои плечи, почти сгибая  меня
под своей тяжестью. Этот прямой физический маневр был первым толчком моего
тела.  И   это,   вместе   с   моим   страхом,   вызванным   потерей   его
последовательности, наконец пробило мою рациональность.
     Но пробивания твоей рациональности было недостаточно, - продолжал дон
Хуан. - я знал, что если твоя  точка  сборки  достигнет  места  отсутствия
жалости, я смогу разрушить  любой  остаток  моей  последовательности.  Это
произошло тогда, когда я  стал  действительно  стариком  и  заставил  тебя
объезжать город, а под конец разозлился на тебя и влепил тебе пощечину.
     - Это шокировало тебя, но ты был на пути мгновенного выхода, когда  я
нанес твоему  зеркалу  самооотражения  то,  что  оказалось  его  финальным
ударом. Я крикнул, что ты кровавый убийца. Я не ожидал, что ты убежишь.  Я
забыл о твоих буйных вспышках.
     Он сказал, что несмотря на мою тактику немедленного выхода, моя точка
сборки достигла места отсутствия  жалости,  когда  я  рассердился  на  его
старческое поведение. Или все наоборот  -  я  рассердился,  поскольку  моя
точка сборки достигла места отсутствия жалости. Но  и  это  уже  не  имеет
значения. Считается только то, что моя точка сборки перешла туда.
     И пока она была там, мое собственное поведение заметно изменилось.  Я
стал холодным, расчетливым и безразличным к личной безопасности.
     Я спросил дон Хуана, "видел" ли он все это.  Я  не  помнил,  чтобы  я
рассказывал ему об этом. Он ответил, что знает все мои  чувства  благодаря
самонаблюдению и воспоминанию своего собственного опыта.
     Он сказал, что моя точка  сборки  зафиксировалась  в  новой  позиции,
когда он вернулся в свое обычное состояние. К тому времени мое убеждение о
его нормальной последовательности  перенесло  такой  глубокий  сдвиг,  что
последовательность больше не функционировала как связанная сила. И в  этот
миг, со своей новой позиции, моя точка сборки позволила мне создать другой
тип  последовательности,  который  я   выражал   в   терминах   необычной,
объективной жесткости - жесткости, которая стала с тех  пор  моим  обычным
образом поведения.
     - Последовательность так важна в нашей жизни, что если ее  разрушить,
она тут же восстанавливается вновь, - продолжал  он.  -  в  случае  магов,
однако,  когда  их  точки  сборки  достигают  места  отсутствия   жалости,
последовательность никогда не бывает той же.
     - Поскольку ты естественно медлителен, ты не заметил, что в тот  день
в Гуаямосе ты, среди прочих вещей,  мог  принимать  любой  вид  отсутствия
последовательности  по  его  номинальной  стоимости,  после  символической
борьбы твоего разума, конечно.
     Его глаза лучились смехом.
     - А еще в этот день ты приобрел свою замаскированную  безжалостность,
- продолжил он. - твоя маска, конечно, не была  так  хорошо  развита,  как
теперь, но то, что ты получил потом,  является  рудиментом  того,  во  что
превратилась твоя маска великодушия.
     Я  попытался  возразить.  Мне  не  нравилась   идея   замаскированной
безжалостности, независимо от того, как он излагал ее.
     - Не надо пробовать свою маску на  мне,  -  сказал  он,  улыбаясь.  -
прибереги ее для лучших времен - для тех, кто не знает тебя.
     Он посоветовал мне вспомнить точный момент, когда у  меня  появляется
эта маска.
     - Как только ты чувствуешь, что холодная ярость накатывает на тебя, -
продолжал он. - ты начинаешь маскировать ее. Ты не шутишь с ней, как делал
это мой бенефактор. Ты не пытаешься рассуждать о ней вслух,  подобно  мне.
Ты не притворяешься, что она интригует тебя, как нагваль  Элиас.  Это  три
маски нагвалей, которых я знал. А что сделал ты?  Ты  спокойно  подошел  к
своей машине и отдал половину пакетов мальчишке, который помогал  тебе  их
нести.
     До этой минуты я не помнил,  что  кто-то  действительно  помогал  мне
нести пакеты. Я сказал дон Хуану, что видел огоньки, танцующие перед моими
глазами, и думал,  что  вижу  их,  потому  что,  движимый  своей  холодной
яростью, нахожусь на грани обморока.
     - Ты не был на грани обморока, - ответил дон Хуан. - ты был на  грани
входа в состояние "сновидения" и самостоятельного "видения" духа,  подобно
талии и моему бенефактору.
     Я сказал дон Хуану, что не великодушие заставило меня отдать пареньку
пакеты, а холодная ярость. Я должен был что-то  сделать,  чтобы  успокоить
себя, и это было первым, что пришло мне в голову.
     - Но это же точно то, о чем я говорил тебе. Твое великодушие -  ложь,
- ответил он и начал смеяться над моей тревогой.



                        СВИДЕТЕЛЬСТВО БЕЗУПРЕЧНОСТИ

     Пока дон Хуан рассказывал о разрушении зеркала самоотражения,  совсем
стемнело. Я сказал дон Хуану, что выбился из сил, и, возможно,  нам  будет
лучше отменить путешествие и вернуться домой,  но  он  утверждал,  что  мы
должны использовать каждую минуту отведенного нам времени  для  пересмотра
магических  историй  или  воспоминания  о  движениях  моей  точки  сборки,
насколько это возможно.
     Мне  захотелось  пожаловаться.  Я  сказал,  что  состояние   глубокой
усталости, такое, как мое, порождает только неопределенность и  отсутствие
уверенности.
     - Твоя неопределенность ожидаема, - деловым тоном произнес дон  Хуан.
- в конце концов, ты имеешь дело с новым типом  последовательности.  Нужно
время, чтобы привыкнуть к нему. Воины тратят годы в  преддверии  ада,  где
они уже не обычные люди, но еще и не маги.
     - И что в конце  концов  происходит  с  ними?  -  спросил  я.  -  они
выбирают, какую из сторон принять?
     - Нет, у них нет выбора, - ответил он. - каждый из них осознает,  что
он уже маг. Трудность в том, что зеркало  самоотражения  очень  крепкое  и
отпускает свои жертвы только после жестокой борьбы.
     Он замолчал и как бы ушел в раздумия.  Его  тело  вошло  в  состояние
жесткости, которое я наблюдал  всегда,  когда  им  овладевало  то,  что  я
характеризовал как мечтания, а он описывал как  моменты  передвижения  его
точки сборки, в течение которых он мог вспоминать.
     - Я хочу рассказать тебе историю о свидетельстве безупречности  мага,
- сказал он неожиданно  после  получаса  полнейшего  молчания.  -  я  хочу
рассказать тебе историю моей смерти.
     Он начал говорить о том, что случилось с ним после приезда в Дуранго,
все в той же  женской  одежде,  после  многих  месяцев  путешествия  через
центральную мексику. Он сказал, что старый Белисарио отвел его в гасиенду,
чтобы спрятать от человека-чудовища, который гнался за ним.
     После прибытия на место дон Хуан - очень отважно для своей молчаливой
натуры - познакомился с каждым, кто жил в этом доме. Здесь находились семь
красивых женщин и странный, необщительный мужчина, который  не  пожелал  с
ним и слова сказать. Дон Хуан восхищался чудесными женщинами и избавлением
от попыток  чудовища  поймать  его.  А  они  еще  больше  восхищались  его
маскировкой и историей, которая произошла с ним. Они никогда  не  уставали
выслушивать подробности его путешествия, и каждая из них поражалась  тому,
как совершенно знание, полученное им во время долгого  пути.  Правда,  дон
Хуана немного удивляла их осанка и самоуверенность,  которые  были  просто
невероятными для него.
     Семеро женщин были удивительны, и общение с  ними  делало  дон  Хуана
счастливым. Он любил их и  верил  им.  Они  обходились  с  ним  с  должным
уважением и вниманием. Но что-то в их глазах говорило ему, что за  фасадом
очарования  скрывается  ужасающая  холодность  и  равнодушие,  которое  он
никогда не сможет постичь.
     Ему приходило в голову, что при такой легкости поведения и  презрении
к формальностям, эти сильные и красивые женщины должны быть свободными. Но
для него было ясно, что это не так.
     Дон Хуану нравилось в одиночестве  бродить  по  имению.  Его  поражал
огромный особняк и прилегающие к нему земли. Он никогда  не  видел  ничего
подобного. Это был старый колониальный дом с высокой оградой. Внутри  были
балкончики  с  цветочными  горшками  и  внутренние  дворики  с  громадными
фруктовыми деревьями, которые дарили тень, уединение и тишину.
     Вокруг двориков на первом  этаже  располагались  огромные  комнаты  с
просторными коридорами. Выше находились  таинственные  спальни,  куда  дон
Хуану не позволяли ступить и ногой.
     В течение следующих дней дон Хуана поразил глубокий интерес женщин  к
его благополучию. Они буквально все делали для него и  ловили  каждое  его
слово. Никогда прежде люди не были так добры к нему.  И  все  же,  никогда
прежде он не чувствовал себя таким  одиноким.  Он  постоянно  находился  в
обществе красивых, необычных женщин и, тем не менее, он никогда не был так
одинок.
     Дон Хуан  был  уверен,  что  его  чувство  одиночества  возникало  от
неспособности предсказывать поведение женщин или знать  их  действительные
чувства. Он только знал, что они говорят с ним о самих себе.
     Через несколько дней после приезда женщина, которая казалась  лидером
остальных, дала  ему  совершенно  новую  мужскую  одежду  и  сказала,  что
притворяться девушкой ему больше необязательно, поскольку, кем бы ни  было
чудовище, его теперь нигде не видно. Она сказала ему, что он  может  идти,
куда пожелает.
     Дон Хуан попросил повидаться с Белисарио, которого не  видел  со  дня
приезда. Женщина сказала, что Белисарио ушел, и уходя сказал, что дон Хуан
может оставаться в доме, сколько захочет - но при условии, если ему  будет
грозить опасность.
     Дон Хуан заявил, что ему угрожает смертельная  опасность.  В  течение
нескольких дней, находясь в доме,  он  постоянно  видел  монстра,  который
крался по полям, окружавшим дом. Женщина не поверила  ему  и  сказала  без
обиняков, что он жульничает и говорит о чудовище только затем,  чтобы  они
не  прогоняли  его.  Она  сказала  ему,  что  в  их  доме  нет  места  для
бездельника.  Она  заявила,  что  они  серьезные  люди,  которые   усердно
работают, и они не могут себе позволить держать у себя лодыря.
     Дон Хуан был оскорблен.  Он  выбежал  из  дома,  но  тут  же  заметил
чудовище, которое скрывалось  за  декоративными  кустами,  примыкавшими  к
стене. Его гнев мгновенно сменился на испуг.
     Он бросился  назад  к  дому  и  начал  умолять  женщину,  что-бы  она
позволила ему остаться. Он обещал работать, как пеон, без платы, только за
то, чтобы оставаться в гасиенде.
     Она согласилась при уговоре, что дон Хуан примет два условия, что  он
не будет задавать никаких вопросов и все будет делать только так, как  ему
прикажут, не требуя никаких объяснений. Она предупредила его, что, если он
нарушит правила, его прибывание в доме будет невозможным.
     - Я остался в доме, хотя все внутри меня протестовало против этого, -
продолжал дон Хуан. - мне ужасно не хотелось принимать ее  условия,  но  я
знал, что снаружи меня поджидает монстр. А в доме я был в безопасности.  Я
знал, что человек-чудовище всегда натыкается на невидимую линию - границу,
окружавшую дом примерно на расстоянии ста шагов. Внутри этого круга я  был
надежно защищен. Как я понимал, в этом доме было  что-то,  что  отпугивало
человека-чудовище, и это что-то интересовало меня больше всего.
     Еще я понял, что когда люди из этого дома были рядом со мной, они  не
видели чудовища.
     После того, как несколько недель  в  его  ситуации  не  было  никаких
перемен, вернулся тот молодой человек, который, как верил дон Хуан, жил  в
доме монстра под видом старого Белисарио.  Он  рассказал  дон  Хуану,  что
только что приехал. Его настоящее имя было Хулиан,  и  он  был  владельцем
этой гасиенды.
     Дон Хуан, естественно, спросил о его маскировке. Но молодой  человек,
глядя ему прямо в глаза и без малейших колебаний, сказал, что  понятия  не
имеет ни о какой маскировке.
     - Как ты можешь, находясь здесь, в моем доме, говорить такую чушь?  -
закричал он на дон Хуана. - за кого ты меня принимаешь?
     - Но - ты же Белисарио - или это не ты? - настаивал дон Хуан.
     - Нет, - ответил молодой человек. - Белисарио старик. А я Хулиан, и я
молод. Ты что, не видишь?
     Дон Хуан мягко признался, что он не был полностью  убежден,  что  все
дело  заключается  в  маскировке,  и  тут  же  понял  абсурдность   своего
заявления. Если старость не была маскировкой, то она была  трансформацией,
превращением, а это было еще более абсурдным.
     Замешательство дон  Хуана  становилось  все  большим  и  большим.  Он
спросил о чудовище, и молодой человек ответил, что не имеет представления,
о каком чудовище его спрашивают. Он допускал,  что  дон  Хуан  был  чем-то
напуган, иначе старый Белисарио не дал бы  ему  приюта.  Но  по  какой  бы
причине дон Хуан тут не скрывался, это его личное дело.
     Дон Хуан был обижен холодным тоном и манерами своего хозяина.  Рискуя
вызвать его гнев, дон Хуан напомнил ему,  что  они  уже  встречались.  Его
хозяин ответил, что до этого дня никогда не видел дон Хуана прежде, но  он
должен уважать желания Белисарио, так как кое-чем обязан ему.
     Молодой человек добавил, что он является не только  владельцем  этого
дома, но и властвует над каждым человеком этого дома, в том  числе  и  дон
Хуаном, который при их обоюдной договоренности может  стать  частью  этого
строения. Если дон Хуану такое предложение не нравится, он  может  уйти  и
рискнуть встретиться с монстром, которого, кстати, никто еще не видел.
     Прежде чем выбрать то или иное решение, дон  Хуан  разумно  предпочел
узнать, что значит быть частью дома.
     Молодой человек указал дон  Хуану  на  крыло  особняка,  которое  еще
строилось, и сказал, что эта часть дома  будет  символом  его  собственной
жизни  и  его  поступков.  Она  незавершена.  Строительство  действительно
продвигается вперед,  но  есть  вероятность,  что  оно  никогда  не  будет
закончено.
     - Ты будешь одним из элементов этой незаконченной постройки, - сказал
он дон Хуану. - ну, скажем, ты будешь балкой, которая поддерживает  крышу.
Пока мы не поставим ее на место и не возведем на  ней  крышу,  неизвестно,
сможет ли она выдержать ее вес. Мастер-плотник сказал, что сможет.  Это  я
мастер-плотник.
     Такое метафорическое объяснение для дон Хуана ничего не  значило.  Он
хотел знать, что ждет его в отношении физического труда.
     Молодой человек сделал другую попытку, - я нагваль, - объяснил он.  -
я приношу свободу. Я лидер людей этого дома. Ты находишься в этом доме,  и
поэтому становишься его частью, нравится тебе это или нет.
     Дон Хуан ошеломлено смотрел на него, не в силах ничего спросить.
     - Я нагваль Хулиан, - сказал,  улыбаясь,  его  хозяин.  -  без  моего
вмешательства нет пути к свободе.
     Дон Хуан по-прежнему не понимал. Но он  начал  беспокоиться  о  своей
безопасности - у человека перед ним  явно  было  что-то  не  в  порядке  с
головой. Он был так ошарашен неожиданным развитием событий,  что  даже  не
заинтересовался прозвучавшим словом "нагваль". Он знал, что нагваль -  это
маг, но не мог принять в полной мере слова нагваля Хулиана. Или скорее, он
понимал их каким-то образом, а вот его ум - нет.
     Молодой человек пристально взглянул на него и сказал, что  физической
работой дон Хуана будет исполнение обязанностей его личного камердинера  и
помощника. Платить ему за это не будут, но он получит отличную  комнату  и
питание. Время от  времени  дон  Хуан  будет  выполнять  другие  небольшие
поручения, которые потребуют особого внимания. В его власти будет выбор  -
выполнять эти поручения самому или смотреть, как их выполняют  другие.  За
такие особые услуги он будет получать немного денег, которые пойдут на его
счет, учрежденный другими членами домохозяйства. Таким образом, даже  если
он захочет уйти, у него будет небольшая сумма  денег,  чтобы  дотянуть  до
лучших времен.
     Молодой человек подчеркнул, что  дон  Хуан  не  должен  считать  себя
заключенным, но если он решит остаться, ему надо  будет  работать.  И  еще
важнее, чем работа, были три требования, которые он должен был  выполнять.
Он должен был прилагать все усилия, чтобы научиться всему, чему его  будут
обучать женщины.  Его  поведение  со  всеми  людьми  в  доме  должно  быть
образцовым, а это значит, что он  должен  был  изучать  свое  поведение  и
отношение к окружающим каждую  минуту  каждого  дня.  Когда  же  он  будет
обращаться к молодому человеку в прямой беседе или  говорить  о  нем,  ему
следует называть его нагвалем Хулианом.
     Дон Хуан неохотно принял условия. И  хотя  он  часто  впадал  в  свою
привычную мрачность и угрюмость, он быстро научился своей  работе.  Одного
он не мог понять, что от него хотят в вопросах отношений  и  поведения.  И
хотя ему не удавалось подыскать конкретный пример, он  честно  верил,  что
его обманывают и эксплуатируют.
     Когда его замкнутость взяла верх, он впал в непрерывную угрюмость и с
трудом выдавливал из себя слова.
     Тогда нагваль Хулиан собрал всех членов своего хозяйства  и  объяснил
им, что хотя он и очень нуждается  в  помощнике,  ему  следует  оставаться
верным их  решению.  Если  им  не  нравится  угрюмое  и  непривлекательное
отношение его нового ординарца, они вправе высказать это. Если большинство
голосов не одобрит поведение дон Хуана, юноша уйдет, рискуя встретить все,
что ждет его за оградой, будь то чудовище или его собственная ложь.
     Потом нагваль Хулиан пригласил их выйти из дома и приказал дон  Хуану
показать им человека-чудовище. Дон Хуан сразу заметил его, но никто  кроме
него чудовища не видел. Дон  Хуан  безумно  бегал  от  одного  человека  к
другому, настаивая, что монстр здесь. Он  умолял  их  помочь  ему.  А  они
пропускали его просьбы мимо ушей, называя его сумасшедшим.
     И тогда нагваль Хулиан поставил  судьбу  дон  Хуана  на  голосование.
Необщительный мужчина отказался  голосовать.  Он  пожал  плечами  и  пошел
прочь. Все женщины высказались против пребывания дон  Хуана  в  доме.  Они
утверждали, что он слишком замкнут и невоспитан. В пылу обсуждения нагваль
Хулиан внезапно  изменил  свое  мнение  и  стал  защищать  дон  Хуана.  Он
предположил, что женщины слишком неверно оценивают бедного юношу,  и  что,
может быть, он совсем не сумасшедший и  действительно  видит  монстра.  Он
сказал,  что  его  замкнутость,   вероятно,   является   результатом   его
беспокойства. Последовал ужасный спор. Мнения столкнулись, возникла ссора,
женщины кричали на нагваля.
     Дон Хуан слышал все, но был по-прежнему озабочен другим. Он знал, что
они выгонят его, и что человек-чудовище поймает его и сгноит в рабстве. Он
заплакал от полной беспомощности.
     Его  отчаяние  и  слезы  смягчили  несколько  раз"  яренных   женщин.
Женщина-лидер предложила другой вариант: трехнедельный испытательный срок,
в течение которого действия дон Хуана  и  его  отношение  будут  ежедневно
оцениваться всеми женщинами. Она предупредила дон Хуана, что если  за  это
время поступит хоть одна жалоба о  его  плохом  отношении,  его  вышвырнут
навсегда. Дон Хуан рассказал, как нагваль Хулиан по отечески отвел  его  в
сторону и еще глубже вонзил в него клин страха. Он  прошептал  дон  Хуану,
что знает  наверняка  о  том,  что  монстр  не  только  существует,  но  и
скрывается в окрестностях. Тем не менее, выполняя определенные  предыдущие
соглашения с женщинами, соглашения,  о  которых  он  должен  молчать,  ему
нельзя было рассказывать женщинам то, что  он  знал.  Он  посоветовал  дон
Хуану  прекратить  демонстрацию  своей   упрямой,   угрюмой   личности   и
притвориться ее противоположностью.
     - Притворись счастливым и довольным, - сказал он дон Хуану. - если ты
не сделаешь этого, женщины выкинут тебя  отсюда.  Одна  перспектива  этого
должна пугать тебя. Используй свой страх как движущую силу. Это все, что у
тебя осталось.
     Все колебания и мысли, которые осаждали дон  Хуана,  вмиг  испарились
при виде человека-чудовища. Монстр нетерпеливо ожидал  на  краю  невидимой
линии, осознавая, по-видимому, какой ненадежной была  позиция  дон  Хуана.
Казалось,  что  он  страшно  голоден,  и   теперь   с   тревогой   ожидает
долгожданного пира.
     Нагваль Хулиан вбил клин страха еще глубже.
     - Если бы я был на твоем месте, - сказал он дон Хуану.  -  я  бы  вел
себя как ангел. Я делал бы все, что понравится этим  женщинам,  только  бы
быть подальше от этой дьявольской скотины.
     - Теперь ты видишь монстра? - спросил дон Хуан.
     - Конечно, - ответил он. - и я вижу, что если ты уйдешь, или  женщины
прогонят тебя, это чудище поймает тебя и закует  в  оковы.  Это  наверняка
изменит твое отношение. У рабов нет выбора. Они должны хорошо  вести  себя
со  своим  господином.  Они  говорят,  что  боль,   причиняемая   тираном,
превосходит границы возможного.
     Дон Хуан знал, что  его  единственная  надежда  в  том,  чтобы  стать
настолько приятным, насколько это возможно  вообще.  Страх  стать  жертвой
этого человекообразного чудовища был действительно мощной  психологической
силой.
     Дон Хуан сказал мне, что по какой-то причуде своего характера он  был
грубым только с женщинами, но никогда не  вел  себя  плохо  в  присутствии
нагваля Хулиана. По какой-то причине, которую дон Хуан не мог  определить,
в его уме сложилось мнение, что нагваль - не  тот  человек,  с  кем  можно
притворяться, ни сознательно, ни подсознательно.
     Другой домочадец - необщительный мужчина -  для  дон  хуана  не  имел
значения. Дон Хуан составил о нем мнение еще при первой встрече с ним и  в
расчет его не принимал. Ему казалось, что мужчина был  слабым,  ленивым  и
находился под каблуком красивых женщин.  Позднее,  когда  дон  Хуан  лучше
осознал личность нагваля, он узнал, что блеск других определенно  затмевал
этого мужчину.
     С течением времени природа лидерства и  авторитета  среди  них  стала
ясна для дон Хуана. Он был удивлен и даже восхищен, поняв, что  здесь  нет
ни лучших, ни худших. Некоторые  из  них  выполняли  обязанности,  которые
другим были недоступны, но это не давало им превосходства, а просто делало
их разными. Однако, окончательное решение всегда автоматически  оставалось
за нагвалем Хулианом, и он, по-видимому,  получал  огромное  удовольствие,
выражая свои решения  в  форме  грубых  шуток,  которые  он  направлял  на
каждого.
     Еще среди них существовала тайна  о  женщине,  которую  они  называли
талией, женщиной-нагваль. Никто не говорил дон Хуану, кто она была или что
значит быть женщиной-нагваль. Для него все же было ясным, что одна из семи
женщин была талией. Все они так много говорили о ней, что любопытство  дон
Хуана поднялось до огромных высот. Он  задавал  так  много  вопросов,  что
женщина, которая была лидером остальных, пообещала научить  его  читать  и
писать, чтобы он мог лучше использовать свои дедуктивные способности.  Она
сказала, что он должен научиться скорее описывать вещи, чем загонять их  в
память. Таким образом  он  соберет  огромную  коллекцию  фактов  о  талии,
фактов, которые он должен будет перечитывать и изучать до  тех  пор,  пока
истина не станет очевидной.
     Как бы предвосхищая циничный ответ, который возник  в  его  уме,  она
заявила, что хотя  это  и  может  показаться  абсурдным  усилием,  попытка
узнать, кем была талия, является  одной  из  наиболее  трудных  и  стоящих
задач, которые кто-либо может взять на себя.
     Все это, сказала она, было шутливой частью. И уже серьезно  добавила,
что дон Хуану  необходимо  изучить  основы  счетоводства,  чтобы  помогать
нагвалю управлять хозяйством.
     Она немедленно принялась за ежедневные уроки, и за один год дон  Хуан
продвинулся так далеко, что мог читать, писать и вести расчетные книги.
     Все шло так гладко, что  он  не  замечал  перемен  в  себе,  наиболее
значительной из которых было появление чувства беспристрастности. Пока  он
занимался этим, у него  продолжало  оставаться  впечатление,  что  в  доме
ничего не происходит, наверное, потому, что он  никак  не  мог  распознать
своих домочадцев. Они были зеркалами, которые не давали отражения.
     - Я укрывался в этом доме почти три года, - продолжал дон Хуан. -  за
это время со мной происходили бесчисленные вещи,  но  я  не  думал  тогда,
какими важными они были на самом деле. Или, скорее  всего,  я  предпочитал
считать их неважными. Я был убежден, что все  эти  три  года  я  только  и
делал, что скрывался, трясся от страха и работал, как мул.
     Дон Хуан засмеялся и рассказал, что именно тогда, по  настоянию  дона
Хулиана, он согласился  обучаться  магии,  что-бы  избавиться  от  страха,
который уничтожал его каждый  раз,  когда  он  видел  чудовище,  бессменно
стерегущее его. И хотя нагваль Хулиан рассказывал  ему  об  очень  многом,
ему,  казалось,  больше  нравилось  подшучивать  над  ним.  Поэтому,  если
говорить честно, он  был  уверен,  что  ничему  не  научится  здесь,  даже
добровольно связавшись с магией, потому  что  было  совершенно  ясно,  что
никто в этом доме не знает и не практикует магию.
     Но однажды он обнаружил себя целеустремленно идущим,  без  какой-либо
охоты со своей стороны, к невидимой черте, которая удерживала чудовище  на
расстоянии. Монстр, как всегда, был здесь и наблюдал за домом. Но  в  этот
день вместо того, чтобы повернуть назад и убежать в дом в поисках  защиты,
дон Хуан продолжал идти вперед.
     Невероятная волна энергии заставляла его идти, не  заботясь  о  своей
безопасности.
     Чувство тотальной беспристрастности  позволило  ему  предстать  перед
чудовищем, которое терроризировало его  много  лет.  Дон  Хуан  ждал,  что
монстр бросится на него и схватит за горло, но эта мысль больше не ужасала
его. На расстоянии нескольких дюймов он  взглянул  на  чудовище,  а  потом
переступил линию. Но монстр не бросился на него, чего  всегда  боялся  дон
Хуан, вместо этого он стал расплываться, потеряв свои очертания, и наконец
превратился в туманную бесцветность, в едва различимое пятно тумана.
     Дон Хуан подошел к туману, и пятно отступило как бы в страхе. Он гнал
пятно тумана через поля, пока не понял, что от монстра ничего не осталось.
И тогда у него появилось знание, что здесь никогда ничего не было.  И  все
же он не мог объяснить себе, чего же он боялся. У него  появилось  смутное
ощущение, что, хотя он точно знал о существовании монстра,  что-то  мешало
ему думать о нем. Он тут же понял, что этот негодяй, нагваль Хулиан, знает
все, что происходило здесь, знает всю истину. До этой минуты дон Хуан даже
не предполагал, что нагваль Хулиан способен на такое надувательство.
     Перед  тем,  как  свести  с  ним  счеты,  дон  Хуан  решил   отдаться
удовольствию обойти без провожатых все владения  этого  дома.  Никогда  бы
раньше он не позволил себе этого. Прежде, когда ему  надо  было  выйти  за
невидимую черту, его сопровождал кто-нибудь  из  хозяев  этого  дома.  Это
ставило серьезные ограничения на его передвижения. Два  или  три  раза  он
пытался пройтись в одиночку, но понял, что  рискует  быть  уничтоженным  в
лапах монстра.
     Переполненный необычной мощью, дон Хуан вошел в дом, но вместо  того,
чтобы похвастать своей новой свободой и силой, он собрал всех домочадцев и
гневно потребовал, чтобы они объяснили причину своей лжи. Он обвинил их  в
том, что они заставляли его работать, как раба, играя на его страхе  перед
несуществующим чудовищем.
     Женщины рассмеялись, словно он рассказал им веселую шутку. И только у
нагваля  Хулиана  был  вид  провинившегося,  особенно  когда   дон   Хуан,
ломающимся от сильной обиды голосом описал  три  года  своего  постоянного
страха. Нагваль Хулиан не выдержал и заплакал во  весь  голос,  когда  дон
Хуан потребовал извинения за то беспокойство, с каким его эксплуатировали.
     - Но мы же говорили тебе, что чудовища не существует, - сказала  одна
из женщин.
     Дон Хуан возмущенно посмотрел на  нагваля  Хулиана,  который  тут  же
испуганно с" ежился.
     - Он знал, что монстр существует, - закричал дон Хуан, тыча пальцем в
сторону нагваля.
     И вдруг он  понял,  что  сказал  неправду,  так  как  нагваль  Хулиан
первоначально говорил ему, что чудовища не существует.
     - Чудовища не было, - поправился дон Хуан, дрожа от ярости. - это был
один из его трюков.
     Нагваль Хулиан, бесконтрольно зарыдав, попросил прощения у дон Хуана,
в то время как женщины выли от хохота. Дон Хуан  никогда  не  видел  их  в
таком состоянии.
     - Ты знал с самого начала, что никакого чудовища не было. Ты  обманул
меня, - кричал он нагвалю Хулиану, который,  опустив  голову,  с  глазами,
полными слез, признал свою вину.
     - Конечно, я обманул тебя, - прошептал он. - здесь  никогда  не  было
никакого монстра. А то, что ты принимал за чудовище, было просто  сгустком
энергии. Твой страх превратил его в чудовище.
     - Ты говорил мне, что монстр хочет сожрать меня. Как  ты  посмел  мне
так лгать? - кричал на него дон Хуан.
     - Пожирание монстром было символом, - мягко ответил нагваль Хулиан. -
твой реальный враг - твоя глупость. Ты находишься в смертельной опасности,
потому что твой монстр пожирает тебя сейчас.
     Дон  Хуан  завопил,  что  ему  не  нужны  заявления  слабоумного.  Он
настаивает, чтобы они все дали ему обещание больше никогда не ограничивать
его стремление уйти от них.
     - Можешь уходить, когда захочешь, - резко ответил нагваль Хулиан.
     - Ты хочешь сказать, что я могу уйти  прямо  сейчас?  -  спросил  дон
Хуан.
     - А ты хочешь этого? - спросил нагваль.
     - Да, я хочу уйти из этого  гадкого  места  и  гадкой  кучки  лгунов,
которые живут здесь, - закричал дон Хуан.
     Нагваль Хулиан приказал выплатить дон Хуану все его  сбережения  и  с
сияющими глазами пожелал ему счастья, процветания и мудрости.
     Женщины не пожелали попрощаться с ним.  Они  пристально  смотрели  на
него до тех пор, пока он не опустил голову, избегая их палящего взора.
     Дон Хуан сложил свои деньги  в  карман,  и,  не  оборачиваясь,  ушел,
радуясь окончанию этого испытания. Мир вокруг был для него знаком вопроса.
Он тосковал по нему, находясь внутри дома,  он  был  оторван  от  него.  А
теперь, молодой и сильный, он имел и деньги в своем  кармане,  и  жажду  к
жизни.
     Он ушел от них, не сказав ни слова благодарности. Его гнев, так долго
сдерживаемый страхом, буквально вырвался на поверхность. А  ведь  он  даже
учился, чтобы понравиться им  -  а  теперь  чувствовал  себя  обманутым  и
преданным. Ему захотелось убежать отсюда как можно дальше.
     В  городе   у   него   возникли   первые   нежелательные   трудности.
Путешествовать оказалось очень дорого и трудно. Его научили тому, что если
он хочет побыстрее уехать из города, ему не следует выбирать  направление,
а надо просто найти таких погонщиков мулов, которые захотели бы взять  его
с собой. Через несколько дней  он  уехал  с  надежным  погонщиком  в  порт
Мазатлан.
     - Хотя в то время мне было только двадцать три  года,  -  сказал  дон
Хуан. - я чувствовал, что прожил целую жизнь. Единственной вещью,  которую
я еще не испытал, был секс. Нагваль  Хулиан  говорил  мне,  что  благодаря
тому, что я еще ни разу не был с женщиной,  я  и  обладаю  такой  силой  и
выносливостью. Нагваль  Хулиан  говорил,  что  у  него  оставалось  совсем
немного времени для работы со мной, прежде чем мир поймает меня.
     - Что он этим хотел сказать, дон Хуан? - спросил я.
     - Он хотел сказать, что я и понятия не  имею  о  той  чертовщине,  на
которую напрашивался, - ответил дон  Хуан.  -  и  что  у  него  было  мало
времени, чтобы выстроить мои баррикады, моих молчаливых защитников.
     - Что такое молчаливый защитник, дон Хуан? - спросил я.
     - Это спаситель, - ответил он. -  молчаливый  защитник  -  это  волна
необъяснимой энергии, которая приходит к воину, когда ничто другое  больше
не помогает.
     Мой бенефактор знал, какое направление  примет  моя  жизнь,  когда  я
выйду из-под его влияния. Поэтому он изо всех сил  пытался  дать  мне  как
можно больше точек зрения магов. Эти точки зрения магов должны были  стать
моими молчаливыми защитниками.
     - А что такое точки зрения магов? - спросил я.
     - Позиции точки  сборки,  -  ответил  он.  -  бесконечное  количество
позиций, которых могла бы достигнуть точка сборки. В  каждом  и  любом  из
этих поверхностных или глубоких передвижений маг может укрепить свою новую
последовательность.
     Он повторил, что все пережитое им благодаря его бенефактору  или  при
его  руководстве  было  результатом  либо  мельчайших,  либо  значительных
передвижений его точки сборки. Его  бенефактор  заставлял  его  переживать
бесчисленное множество точек зрения или выборов, количество  которых  было
более чем достаточно, поскольку он знал, что судьбой дон Хуана  было  быть
призванным объяснить то, что делалось магами, и кем они были.
     - Эффект этих  перемещений  точки  сборки  оказался  кумулятивным,  -
продолжал он. - он давит на тебя, независимо от того, понимаешь ли ты  это
или нет. Такое накопление сработало, в конце концов, и со мной.
     - Вскоре после того, как я вошел в  контакт  с  нагвалем,  моя  точка
сборки сдвинулась  настолько  глубоко,  что  я  мог  "видеть".  Я  "видел"
энергетическое  поле  в  виде  монстра.  И  моя  точка  зрения  сдерживала
дальнейшее движение, пока, наконец, я не "увидел" монстра тем, чем он  был
на самом деле - энергетическим полем. Я преуспел в "видении", но  не  знал
этого. Я думал, что ничего не делаю и ничему не обучаюсь. Я  был  глуп  до
невероятности.
     - Ты был слишком молод, дон Хуан, - сказал я. - ты не  мог  поступить
иначе.
     Он засмеялся и хотел что-то сказать, но  затем,  казалось,  переменил
свое решение. Он пожал плечами и продолжил свой рассказ.
     Дон Хуан сказал, что, когда он прибыл в Мазатлан, он был  практически
уже опытным  погонщиком  мулов,  и  ему  предложили  постоянную  работу  в
караване мулов. Такая договоренность была ему по  душе,  а  идея,  что  он
будет курсировать между Дуранго и Мазатланом, безмерно  радовала  его.  Но
были две вещи, которые беспокоили  его:  что  он  до  сих  пор  не  был  с
женщиной, и сильное, хотя и необъяснимое желание  уйти  на  север.  Он  не
знал, зачем ему это. Он знал только, что где--о на севере  что-то  ожидает
его. Это чувство было таким сильным, что в конце концов  он  отказался  от
гарантированной, постоянной работы, намереваясь отправиться на север.
     Его  огромная  сила  и  новая,  непостижимая  хитрость  помогали  ему
находить работу даже там, где ее бы не нашел никто. Так, зарабатывая  себе
на дорогу, он упорно продвигался на север, в город Синалоа.  И  здесь  его
путешествие закончилось. Он встретил молодую вдову,  индеанку  из  племени
яки, жену человека, которому дон Хуан был многим обязан.
     Стараясь оплатить свой долг, он помогал  вдове  и  ее  детям,  и,  не
осознавая этого, полностью вошел в роль мужа и отца.
     Эта новая ответственность легла на его  плечи  тяжелым  бременем.  Он
потерял свою свободу идти, куда захочешь, он  даже  потерял  свое  желание
идти на  север.  Эту  потерю  ему  компенсировала  глубокая  привязанность
женщины и ее детей.
     - Как муж и отец, я переживал моменты возвышенного счастья, -  сказал
дон Хуан. - но это было до тех пор, пока я первый  раз  не  заметил  нечто
поистине  ужасное.  Я  понял,  что  потерял  чувство  беспристрастности  и
отрешенности, которое я  приобрел  во  время  пребывания  в  доме  нагваля
Хулиана. И тогда я нашел себя похожим на тех людей, что окружали меня.
     Дон Хуан сказал, что год неумолимой шлифовки  заставил  его  потерять
последние следы той новой индивидуальности,  которую  он  получил  в  доме
нагваля. Он начал с глубокой, но отчужденной привязанности к женщине и  ее
детям. Эта беспристрастная привязанность позволяла ему играть роль мужа  и
отца непринужденно и со вкусом. Но с течением времени его  беспристрастная
привязанность превратилась в безудержную страсть, которая  привела  его  к
потере своей эффективности.
     Отход от  чувства  беспристрастности  дал  ему  силу  любить.  Потеря
беспристрастности  наделила  его  банальными  потребностями,  отчаянием  и
безнадежностью - отличительными приметами мира повседневной жизни.  И  все
же уход был его инициативой. За годы пребывания в доме нагваля он приобрел
динамизм, который прекрасно служил ему, когда он нападал на самого себя.
     Но более иссушающей  карой  было  знание  того,  что  его  физическая
энергия убывает. Фактически, будучи в полном здравии, однажды  он  остался
полностью парализованным. Он не чувствовал боли. У него  не  было  паники.
Было так, словно его тело, наконец, поняло,  что  он  может  получить  так
отчаянно  желаемые  им  мир  и  спокойствие  только  после  того,  как  он
перестанет двигаться.
     Лежа беспомощно в постели, он мог  только  думать.  И  тогда  к  нему
пришло понимание - он сломался, поскольку не  имел  абстрактной  цели.  Он
знал,  что  люди  в  доме  нагваля  были  экстраординарными,  потому   что
стремились к свободе, как к своей абстрактной цели. Он не мог понять,  чем
была  свобода,  но  знал,  что  она  являла  собой  противоположность  его
собственным конкретным нуждам.
     Отсутствие абстрактной цели сделало его  больным  и  беспомощным.  Он
больше не мог спасти свою приемную  семью  от  чудовищной  нищеты.  Вместо
этого они втянули его в ту же бедность, печаль и безнадежность, которую он
знал до встречи с нагвалем.
     Пересматривая свою жизнь, он осознал, что только годы, проведенные  с
нагвалем, были временем, когда он не был жалким и не имел конкретных нужд.
Нищета  оказалась  состоянием  бытия,  освоенного  им  в   момент,   когда
конкретные потребности пересилили его.
     В первый раз с того момента, как он был ранен много  лет  назад,  дон
Хуан понял до  конца,  что  нагваль  Хулиан  действительно  был  нагвалем,
лидером, его бенефактором. Он понял, что  хотел  сказать  его  бенефактор,
говоря, что нет свободы без вмешательства нагваля. Теперь у дон  Хуана  не
оставалось сомнений, что его бенефактор и все члены дома  его  благодетеля
были магами. С пронзающей душу болью дон Хуан понял, что упустил свой шанс
быть с ними.
     Когда   же   давление   его   физической   беспомощности   показалось
невыносимым, его паралич прошел так же таинственно, как и возник.  Однажды
он просто встал с постели и пошел на работу. Но его судьба не стала лучше.
Он с трудом сводил концы с концами.
     Прошел еще один год. Ему по-прежнему не везло, единственное, в чем он
преуспел сверх своих ожиданий, оказалось полным пересмотром своей жизни. И
тогда он понял, почему он любит и не может оставить этих детей, он  понял,
почему не должен оставаться с ними, он понял, почему не может  предпочесть
один выбор другому.
     Дон Хуан знал, что он зашел в тупик  и  что  единственным  действием,
которое бы соответствовало тому, чему он научился  в  доме  нагваля,  было
одно - умереть, как воин. Однажды ночью, после  тяжелого  дня  передряг  и
бессмысленного труда, он стал терпеливо ожидать прихода своей смерти.
     Он был так уверен в своей кончине, что его жена и дети присоединились
к нему в знак солидарности - они тоже хотели умереть. Все четверо садились
в полнейшей неподвижности, ожидая смерть, и ночь за  ночью  пересматривали
свои жизни.
     Дон  Хуан  убедил  их  теми  же  словами,  которые  использовал   его
бенефактор.
     - Не желай ее, - говорил его бенефактор. - просто жди,  пока  она  не
придет. Не пытайся воображать, на что похожа смерть.  Просто  будь  здесь,
пока она не затащит тебя в свой поток.
     Тихо шло время, усиливая их ментально,  на  физическом  же  плане  их
истощенные тела говорили о своей безнадежной борьбе.
     Но однажды дон Хуан подумал, что его  судьба  начала  изменяться.  Он
нашел временную работу, с группой сельскохозяйственных рабочих  был  нанят
на уборочный сезон. Но дух имел другие планы  на  него.  Через  пару  дней
после того, как он начал работу, кто-то украл его шляпу. И так как ему  не
на что было купить себе новую, он работал без нее под палящим солнцем.
     Защищаясь от солнца,  он  накрыл  голову  тряпкой  и  пучком  соломы.
Рабочие, бывшие рядом с ним, начали смеяться и издеваться над ним.  Он  их
игнорировал. В сравнении с тем, что жизнь  троих  людей  зависела  от  его
труда, то, как он  выглядел,  мало  заботило  его.  Но  люди  на  этом  не
остановились.  Они  кричали  и  смеялись  до  тех  пор,   пока   бригадир,
испугавшись, что рабочие взбунтуются, на всякий случай  не  решил  уволить
дон Хуана.
     Дикая ярость одолела чувство трезвости дон Хуана и его  осторожность.
Он знал, что с ним поступают подло. Моральное право было на  его  стороне.
Он издал холодный, пронзительный крик, схватил одного из мужчин и поднял к
себе на плечи, намереваясь сломать ему спину. Но  он  подумал  о  голодных
детях. Он подумал об их  дисциплинированных  маленьких  телах,  когда  они
сидят с ним ночь за ночью, ожидая  смерть.  Он  опустил  человека  вниз  и
зашагал прочь.
     Дон Хуан сказал, что он сел тогда на краю поля, где работали люди,  и
все отчаяние, которое скопилось в нем, в конце концов прорвалось. Это была
молчаливая ярость - но не на  людей  вокруг  него.  Он  неистовствовал  на
самого себя, неистовствовал до тех пор, пока весь его гнев не прошел.
     - Я сел на виду всех этих людей и заплакал, - продолжал дон  Хуан.  -
они смотрели на меня как на сумасшедшего, которым я в конце концов и  был,
но это не волновало меня. Я был выше всех волнений.
     - Бригадир почувствовал жалость ко мне  и  подошел,  чтобы  успокоить
меня. Он думал, что я плачу о самом себе. Он не мог знать, что я  плачу  о
духе.
     Дон Хуан  сказал,  что,  когда  его  ярость  прошла,  к  нему  пришел
молчаливый защитник. Он  появился  в  форме  непостижимой  волны  энергии,
которая покидала его с ясным чувством, что смерть  вот-вот  набросится  на
него. Он знал, что больше никогда не сможет увидеть свою  приемную  семью.
Он извинился перед ними  громким  голосом  за  то,  что  его  стойкости  и
мудрости не хватило для того, чтобы вырвать их из этого ада на земле.
     Рабочие продолжали смеяться и передразнивать его. Он смутно слышал их
голоса.  Слезы  набухли  в  его  груди,  когда  он  обратился  к  духу   и
поблагодарил его за то, что он поставил его на пути нагваля, дав тем самым
незаслуженный шанс быть свободным. Он слышал вопли непонимающих людей.  Он
слышал их оскорбления и крики, он слышал их как бы внутри себя. Они  имели
право насмехаться над ним. Он был у входа в вечность и не осознал этого.
     - Я понял, как был прав мой бенефактор, -  сказал  дон  Хуан.  -  моя
глупость была монстром, и она все-таки пожрала  меня.  В  тот  миг,  когда
возникла эта мысль, я понял, что все, что я мог сказать или сделать,  было
бесполезно. Я потерял свой шанс. Теперь я был только посмешищем  для  этих
людей. Духа наверняка не волновало мое отчаяние. Здесь  нас  было  слишком
много - людей со своим мелким, личным адом, порожденным  нашей  глупостью,
чтобы дух мог обращать на каждого внимание.
     - Я встал на колени и повернулся  лицом  на  юго-восток.  Я  еще  раз
поблагодарил моего бенефактора и рассказал духу, как мне  стыдно.  О,  как
стыдно! На последнем дыхании  я  попрощался  с  миром,  который  мог  быть
прекрасным, имей бы  я  мудрость.  Огромная  волна  надвигалась  на  меня.
Сначала я чувствовал ее. Потом услышал, и, наконец, увидел  ее,  несущуюся
на меня с юго-востока через  поля.  Она  достигла  меня  и  накрыла  своей
чернотой. И луч моей жизни ушел. Мой ад подошел к концу. Наконец-то я  был
мертв! Наконец-то я был полностью свободен!
     История дон Хуана опустошила меня. Он  игнорировал  все  мои  попытки
поговорить о ней. Он сказал, что в другое время и в другом месте мы сможем
обсудить ее. Дон Хуан потребовал, чтобы мы занялись тем, зачем пришли сюда
- разъяснением мастерства сознания. Через пару дней, когда мы спустились с
гор, он внезапно начал говорить о своей  истории.  Мы  присели  отдохнуть.
Фактически, это я нуждался в том, чтобы перевести дух. Дон Хуан, казалось,
ничуть не устал.
     - Сражение мага за уверенность в себе - самое драматическое сражение,
- сказал дон Хуан. - оно болезненно и дается  дорогой  ценой.  Во  многих,
очень многих случаях оно стоит магам их жизней.
     Он объяснил, что для того, чтобы маг обрел новую и полную уверенность
в своих действиях или в своей позиции в мире магов, или  для  того,  чтобы
разумно использовать свою  новую  последовательность,  он  должен  сделать
недействительной последовательность своей прежней жизни. Только тогда  его
действия будут обладать уверенностью, необходимой для того, чтобы укрепить
и   сбалансировать   незначительность   и   нестабильность    его    новой
последовательности.
     - Маги-видящие наших времен назвали этот  процесс  недействительности
свидетельством безупречности или символической, но  окончательной  смертью
магов, - сказал дон  Хуан.  -  на  том  поле  в  Синалоа  я  получил  свое
свидетельство безупречности.  Я  умер  там.  Незначительность  моей  новой
последовательности стоила мне моей жизни.
     - Но ты умер, дон Хуан, или просто  упал  в  обморок?  -  спросил  я,
пытаясь не показаться циничным.
     - Я умер на том поле, - ответил он. - я чувствовал, как мое  сознание
струится из меня и движется к  орлу.  Но  поскольку  я  безупречно  сделал
пересмотр своей жизни, орел не проглотил мое сознание. Орел выплюнул меня.
И так как мое тело умерло на том месте, орел  не  позволил  мне  пройти  к
свободе. Было так, словно он приказал  мне  вернуться  и  попробовать  все
заново.
     - Я взошел на вершины темноты и спустился  вновь  к  свету  жизни,  к
свету земли. Я обнаружил, что лежу в мелкой могиле на краю поля, прикрытый
камнями и кусками глины.
     Дон Хуан сказал, что он тут же знал, что  ему  надо  делать.  Откопав
себя,  он  подправил  могилу,  чтобы  сохранить  впечатление,   что   тело
по-прежнему здесь, а затем незаметно удалился. Он чувствовал себя  сильным
и решительным. Он знал, что вернется в дом своего бенефактора.  Но  прежде
чем начать свой обратный путь,  ему  хотелось  повидать  свою  семью,  ему
хотелось объяснить им, что он маг, и по этой причине не может оставаться с
ними. Ему хотелось объяснить им, что его падение  было  вызвано  незнанием
того факта, что маги никогда не смогут создать мост, который  соединил  бы
их с людьми этого мира. Но если люди захотят,  они  смогут  создать  мост,
соединяющий их с магами.
     -  Я  пошел  домой,  -  продолжал  дон  Хуан.  -  но  дом  был  пуст.
Шокированные соседи рассказали мне, что люди, с которыми я работал в поле,
принесли известие о том, что я умер на работе, и что моя жена  и  ее  дети
ушли.
     - Как долго ты был мертвым, дон Хуан? - спросил я.
     - Кажется, целый день, - ответил он.
     Улыбка  играла  на  губах  дон  Хуана.   Его   глаза   блестели   как
вулканическое стекло. Он ждал моей реакции, ждал моих замечаний.
     - Что стало с твоей семьей, дон Хуан? - спросил я.
     - О, вопрос разумного человека, - заметил он. - а ведь я  думал,  что
ты спросишь меня о моей смерти.
     Я признался, что хотел спросить о ней, но понял, что он "увидел"  мой
вопрос, пока я формировал  его  в  своем  уме,  и  из-за  упрямства  решил
спросить о чем-нибудь еще. Я вовсе не шутил, но  мое  признание  заставило
его рассмеяться.
     - Моя семья в тот день исчезла, -  сказал  он.  -  кстати,  моя  жена
уцелела. Она и  теперь  живет  в  условиях,  в  которых  мы  жили  прежде.
Поскольку тогда я ожидал свою смерть, она уверена,  что  я  добился  того,
чего хотел. На старом месте ей было нечего делать, поэтому она ушла.
     Я потерял детей, и утешаю себя  мыслью,  что  не  моей  судьбой  было
оставаться с ними. Однако, маги имеют своеобразную наклонность. Они  живут
исключительно в сумерках чувства, которое описывают слова  "и  все  же..."
Когда все рушится вокруг них, маги признают, что ситуация ужасна, а  потом
тут же убегают в сумерки "и все же..."
     - Я так поступаю с моими чувствами, которые связаны с той женщиной  и
ее детьми. Они очень дисциплинированно пересматривали свои жизни вместе со
мной, особенно это касается старшего мальчика.  Только  дух  может  решить
исход этого воздействия. Он напомнил мне, что уже обучал  меня  тому,  как
воины действуют в подобных ситуациях. Они делают все, что могут,  а  затем
без зазрения совести и сожалений расслабляются и  позволяют  духу  вершить
исход.
     - Что такое решение духа, дон Хуан?  -  спросил  я.  Не  ответив,  он
внимательно изучал меня. Я знал, что он полностью осознает мой  повод  для
вопроса. Я тоже пережил такую привязанность и такую потерю.
     - Решение духа  -  это  следующее  основное  ядро,  -  сказал  он.  -
магические  истории  выстраиваются  вокруг  него.  Мы  поговорим  об  этом
специфическом решении, когда будем обсуждать это основное ядро.
     - Ну, а как же вопрос о моей смерти, который ты хотел задать?
     - Если они думали, что ты умер, почему могила оказалась неглубокой? -
спросил я. - почему они не вырыли настоящую могилу и не похоронили тебя?
     - Это уже больше похоже на тебя, - рассмеялся он. -  Я  задавал  себе
этот вопрос и понял, что все эти рабочие  были  набожными  людьми.  Я  был
христианин. А христиан не хоронят так, их не  оставляют  разлагаться,  как
собак. Я думаю, они ждали, что моя семья придет и  потребует  тело,  чтобы
предать его земле, настоящему захоронению. Но моя семья не пришла.
     - А ты искал их, дон Хуан? - спросил я.
     - Нет. Маги никогда никого не ищут, - ответил он. - а я был магом.  Я
заплатил своей жизнью за ошибку незнания того,  что  я  маг,  и  что  маги
никогда не становятся доступными для кого-то.
     - С того дня я допускал общение или заботу только  о  тех  людях  или
магах, которые умерли, также как и я.
     Дон Хуан сказал, что он вернулся назад в дом своего бенефактора,  где
каждый тут же узнал то, что обнаружил он. И  они  отнеслись  к  нему  так,
словно он никогда от них не уходил.
     Нагваль Хулиан отметил, что это из-за  его  своеобразной  натуры  дон
Хуану потребовалось так много времени, чтобы умереть.
     - Мой бенефактор сказал мне затем, что свидетельством мага к  свободе
была его смерть, - продолжал дон Хуан. - он сказал, что тоже оплатил своей
жизнью свидетельство свободы, как и каждый, кто был  в  его  доме.  И  что
теперь мы равны, как и все покойники.
     - Я тоже умер, дон Хуан? - спросил я.
     - Да, ты умер, -  ответил  он.  -  однако,  величайшим  трюком  магов
является осознание того, что они умерли.  Их  свидетельство  безупречности
должно быть  обернуто  в  сознание.  В  этой  обертке,  говорят  маги,  их
свидетельство всегда как новенькое.
     - Вот уже шестьдесят лет я всегда как новенький.



                        6. УПРАВЛЕНИЕ "НАМЕРЕНИЕМ"


                                ТРЕТЬЯ ТОЧКА

     Дон Хуан часто брал  меня  и  остальных  своих  учеников  в  короткие
экскурсии к западной гряде, что была неподалеку. В этот раз мы  оставались
там до рассвета и к вечеру были на пути к дому. Мне захотелось пойти рядом
с дон  Хуаном.  Рядом  с  ним  я  всегда  чувствовал  себя  успокоенным  и
расслабленным, в  то  время  как  его  веселые  ученики  вызывали  во  мне
противоположный  эффект:  они  заставляли  меня  чувствовать  себя  ужасно
усталым.
     Когда мы все спустились с гор и достигли равнины, я и дон  Хуан  были
немного впереди. Шквал глубокой меланхолии настиг меня с такой быстротой и
силой, что я только и мог, что сесть на землю. Затем,  следуя  совету  дон
Хуана, я лег на живот на вершине большого круглого валуна.
     Остальные ученики, подразнив меня, пошли дальше. Я слышал их  смех  и
крики,  которые  слабели  с  расстоянием.   Дон   Хуан   посоветовал   мне
расслабиться и позволить своей  точке  сборки,  которая,  по  его  словам,
двигалась с неожиданной скоростью, войти в свою новую позицию.
     - Не волнуйся, - сказал он мне. - в скором  времени  ты  почувствуешь
некоторый рывок или шлепок по твоей спине, словно что-то  коснулось  тебя.
Тогда ты будешь в норме.
     Лежа неподвижно на валуне, ожидая шлепка по моей  спине,  я  каким-то
образом вызвал непроизвольное воспоминание, такое сильное и ясное, что так
и не заметил шлепка, которого ожидал. Но я уверен, что  он  был,  так  как
меланхолия действительно мгновенно исчезла. Я быстро описал дон Хуану свое
воспоминание. Он предложил мне остаться на валуне и передвинуть мою  точку
сборки в точное место, где она была в то время, когда я переживал событие,
которое вспомнилось мне.
     - Не упусти ни одной детали, - предупредил он.  Это  произошло  много
лет назад. В то время дон Хуан и я находились в городе Чиуауа  в  северной
мексике в высокогорной пустыне. Я сопровождал его, поскольку эта местность
была богата медицинскими травами, которые он собирал. С  антропологической
точки зрения эта местность вызвала во мне огромный интерес. Не  так  давно
археологи  нашли  здесь   остатки   того,   что   они   считали   крупным,
доисторическим местом торговли.  Они  предполагали,  что  торговый  пункт,
стратегически расположенный на перепутье, был эпицентром  коммерции  между
торговыми  путями,  которые  соединяли  американский  юго-запад  с   южной
мексикой и центральной америкой.
     Я несколько раз был в  этой  плоской,  высокогорной  пустыне,  и  это
укрепляло мое  убеждение,  что  археологи  правы,  делая  вывод,  что  это
естественное перепутье. Я, конечно же, прочитал дон Хуану целую  лекцию  о
влиянии  этого  перепутья  в  доисторическом  распространении   культурных
традиций  на  северо-американский  континент.  В   то   время   я   сильно
интересовался развитием магии  среди  индейцев  американского  юго-запада,
Мексики и Центральной Америки, как системы убеждений, которая передавалась
по  торговым  путям,  и  которая  привела  к  созданию,  на   определенном
абстрактном уровне, вида доколумбийского прединдеанизма.
     Естественно, дон Хуан громко смеялся каждый раз, когда я излагал свои
теории.
     Событие, которое мне вспомнилось,  началось  в  середине  дня.  После
того, как я и дон  Хуан  собрали  два  небольших  мешка  очень  редкостных
медицинских трав, мы устроили привал и сели на вершине  огромного  валуна.
Но перед тем, как двинуться назад к месту, где я оставил свою машину,  дон
Хуан предложил поговорить об  искусстве  "выслеживания".  Он  сказал,  что
окружающая обстановка очень подходит для  объяснения  его  сложностей,  но
чтобы понять их, мне следует сначала войти в повышенное сознание.
     Я попросил, чтобы он, перед тем, как сделать это,  объяснил  мне  еще
раз, чем в действительности было повышенное сознание.
     Дон Хуан, проявляя огромное  терпение,  начал  разъяснять  повышенное
сознание в терминах движения  точки  сборки.  Пока  он  говорил,  я  понял
шутливость своей просьбы. Я знал все, что он говорил мне. Тогда  я  заявил
ему, что на самом деле не нуждаюсь  в  объяснении  этого  вопроса,  но  он
сказал,  что  объяснения  никогда  не  бывают   лишними,   поскольку   они
отпечатываются в нас для немедленного или  более  позднего  использования,
или помогают нам подготовить свой путь достижения безмолвного знания.
     Когда я попросил его более подробно рассказать о  безмолвном  знании,
он тут же ответил, что безмолвное знание является главной  позицией  точки
сборки, что много лет назад оно было естественной позицией  людей,  но  по
причинам, которые невозможно определить, точка сборки людей вышла из этого
особого места и заняла новое положение, известное как "рассудок".
     Дон Хуан отметил, что эта новая позиция  характерна  не  для  каждого
человека. Точки сборки большинства из нас расположены  не  прямо  в  точке
рассудка, а в ее непосредственной близости. То же самое было  и  в  случае
безмолвного знания - не каждый человек имел точку  сборки  прямо  в  таком
положении.
     Он сказал, что "место отсутствия  жалости",  будучи  другой  позицией
точки сборки, предшествует безмолвному знанию, также  как  другая  позиция
точки сборки, называемая "местом озабоченности", предшествует рассудку.
     Я не находил ничего неясного в этих скрытых заявлениях. По  мне,  они
объясняли самих себя. Я понимал все, что он  говорил,  и  в  то  же  время
ожидал его обычного удара по моим лопаткам, который бы заставил меня войти
в повышенное сознание. Но удара все не было, и я  придерживался  понимания
того, о чем он говорил, на самом  деле  не  осознавая  факта,  что  я  уже
понимаю все. Чувство легкости, принятия вещей  само  собой  разумеющимися,
которое соответствовало моей обычной сознательности, оставалось со мной, и
я не интересовался моей способностью понимать.
     Дон Хуан пристально взглянул на меня и порекомендовал мне  лечь  вниз
лицом на вершину круглого камня, расставив ноги и руки, как лягушка.
     Я пролежал около десяти минут,  основательно  расслабившись  и  почти
засыпая, пока не был вытряхнут из своей дремоты  звуком  тихого,  шипящего
рычания. Я поднял голову, осмотрелся, и мои волосы встали дыбом.  Чуть  ли
не в двадцати шагах от меня, немного выше того места, где сидел дон  Хуан,
на  валуне  громоздился  гигантский,  черный  ягуар.  Оголив   клыки,   он
пристально смотрел  прямо  на  меня.  Мне  показалось,  что  он  готовится
прыгнуть на меня.
     - Не двигайся, - приказал мне тихо дон Хуан. -  и  не  смотри  ему  в
глаза. Уставься ему на нос и  не  мигай.  Твоя  жизнь  зависит  от  твоего
взгляда.
     Я сделал так, как он сказал. Ягуар и я смотрели друг на друга до  тех
пор, пока дон Хуан не объявил ничью, швырнув свою  шляпу  прямо  в  голову
ягуара. Ягуар отскочил  назад,  уклоняясь  от  шляпы,  а  дон  Хуан  издал
громкий, продолжительный и пронзительный свист. Потом он закричал  высоким
голосом  и  хлопнул  в  ладоши  два  или  три  раза.  Это  прозвучало  как
приглушенные выстрелы.
     Дон Хуан дал мне знак спуститься с валуна и присоединиться к нему. Мы
оба закричали и хлопали в ладоши до тех пор, пока он  не  решил,  что  мы,
наконец, напугали ягуара и он убежал прочь.
     Мое тело тряслось, но я не был испуган. Я сказал дон Хуану,  что  мой
величайший страх был вызван в первый момент не внезапным рычанием кошки  и
не ее взглядом, а уверенностью, что ягуар разглядывал меня  еще  до  того,
как я услышал его и поднял голову.
     Дон Хуан не сказал о пережитом ни слова. Он был в глубоком  раздумий.
Когда я начал расспрашивать его, видел ли он ягуара  прежде,  чем  я,  его
повелительный жест заставил меня замолчать. У меня появилось  впечатление,
что он немного болен или даже смущен.
     После долгого молчания дон Хуан дал мне знак отправляться  в  путь  и
взял инициативу на себя. Мы уходили от скал, петляя в быстром темпе  между
кустов.
     Примерно через полчаса  мы  достигли  прогалины  в  чапареле,  где  и
остановились немного передохнуть. Мы не произнесли ни одного слова, а  мне
не терпелось узнать, о чем размышляет дон Хуан.
     - Зачем мы шли таким образом? - спросил я.  -  не  лучше  ли  было  и
быстрее добираться сюда по прямой?
     - Нет! - настойчиво произнес он. - это бы нам не помогло.  Ягуар  был
самцом. Он голоден и сейчас преследует нас.
     - Тем более нам надо было бежать сюда побыстрее, - настаивал я.
     - Не все так просто, - ответил он. - ягуар не обременен рассудком. Он
точно знает, что надо делать, чтобы заполучить нас. И поверь моему  слову,
он читает наши мысли.
     - Ты хочешь сказать, что ягуар читает наши мысли? - спросил я.
     - Это не метафора, - ответил он. - я хотел сказать  то,  что  сказал.
Большие животные, подобные этому,  могут  читать  мысли.  Я  не  говорю  о
догадке. Я говорю о том, что они все знают прямо.
     -  Что  же   нам   тогда   делать?   -   спросил   я,   действительно
забеспокоившись.
     - Мы должны стать менее рациональными и  попытаться  выиграть  битву,
сделав невозможной вероятность того, что ягуар разгадает  нас,  -  ответил
он.
     - А если мы будем менее рациональными, как это поможет нам? - спросил
я.
     - Рассудок заставляет нас выбирать то,  что,  по-видимому,  звучит  в
уме, - сказал он. - например, твой  рассудок  уже  говорит  тебе,  что  ты
должен бежать изо всех сил по прямой линии.  Но  твой  рассудок  не  может
понять, что нам надо пробежать около шести миль, прежде чем мы окажемся  в
безопасности в твоей машине. А ягуар перегонит нас. Он окажется впереди  и
будет ждать в подходящем месте момента, чтобы наброситься на нас.
     - Более лучшее, но менее рациональное решение - петлять.
     - А как ты знаешь, что это лучше, дон Хуан? - спросил я.
     - Я знаю это, потому что моя связь с духом чиста, - сказал он. -  или
лучше сказать, моя точка сборки находится в  позиции  безмолвного  знания.
Отсюда я смог распознать, что это голодный ягуар, но он не из тех, кто уже
пожирал людей. И он озадачен нашими действиями. Поскольку мы петляли между
кустов, ягуару потребуется усилие, чтобы разгадать нас.
     - А был другой выход, кроме петляния? - спросил я.
     - Были только рациональные решения, - ответил он. - но у нас нет того
снаряжения, чтобы можно было последовать рациональным решениям. К примеру,
мы могли залезть на высокую скалу, но  нам  нужно  ружье,  чтобы  сдержать
ягуара.
     - Мы должны найти решения ягуара. Эти решения продиктованы безмолвным
знанием. Мы должны сделать так, чтобы безмолвное знание заговорило с нами,
не считаясь с тем, каким бы безрассудным оно не казалось.
     Он начал свою петляющую рысь. Я следовал за ним почти по пятам, но  у
меня не было уверенности, что такое бегство  спасет  нас.  У  меня  только
сейчас появилась паника. Мысль о темном, маячившем вдали силуэте  огромной
кошки завладела мной.
     Пустынный   чапарель   состоял   из   высоких   зазубренных   кустов,
расположенных через  четыре-пять  шагов.  Скудные  осадки  в  высокогорной
пустыне не  позволяют  растениям  обзавестись  густой  листвой  и  плотным
частоколом стеблей. Но на вид чапарель казался густым и непроходимым.
     Дон Хуан двигался с удивительным проворством, и я  из  последних  сил
пытался не отстать. Он посоветовал мне смотреть туда, куда я  наступаю,  и
создавать поменьше шума. Он сказал, что шум  ветвей,  хрустящих  под  моей
тяжестью, был смертельно предательским.
     Я старательно пытался наступать на следы дон  Хуана,  избегая  треска
сухих ветвей. Мы пропетляли около ста метров, как  вдруг  я  уловил  краем
глаза огромную темную массу ягуара не более чем в  тридцати  шагах  позади
себя.
     Я заорал на  пределе  своего  голоса.  Не  останавливаясь,  дон  Хуан
оглянулся и успел заметить, как большая кошка  скрылась  из  поля  зрения.
Тогда он издал пронзительный свист и начал хлопать в ладоши, имитируя звук
приглушенных выстрелов.
     Он сказал очень тихим голосом, что кошки не любят подниматься в гору,
и поэтому нам надо перебраться на  предельной  скорости  через  широкий  и
глубокий овраг, который был справа от меня в нескольких метрах отсюда.
     Он дал знак, и мы метнулись через кусты с невероятной  скоростью.  Мы
соскользнули вниз по одной стороне оврага и, достигнув  дна,  помчались  к
другой стороне. Отсюда у нас была ясная перспектива спуска, дна  оврага  и
ровного участка, где находились мы. Дон Хуан шепнул,  что  ягуар  идет  по
нашим следам, и что, если нам  повезет,  мы  увидим  его  бегущим  по  дну
оврага, вблизи нашей трассы.
     Пристально  наблюдая  за  оврагом  под  нами,  я  с  тревогой  ожидал
появления животного. Но так и не увидел его. Я уже подумывал  о  том,  что
ягуар, должно быть, убежал, когда вдруг услышал пугающее  рычание  большой
кошки в чапареле за нашей спиной. Вместе с ознобом пришло понимание -  дон
Хуан был прав. Раз он был там, значит,  ягуар  действительно  читает  наши
мысли
     - Он пересек овраг раньше нас.
     Ни слова не сказав, дон Хуан бросился бежать с огромной скоростью.  Я
последовал его примеру, и мы петляли довольно долго. Я  был  на  последнем
дыхании, когда дон Хуан решил остановиться и передохнуть.
     Страха, что ягуар настигнет  нас,  не  было,  но  что-то  мешало  мне
восхищаться великолепной физической удалью дон Хуана. Он бегал так, словно
был молодым человеком. Я начал говорить ему, что он напоминает мне кого-то
в моем детстве, кто сильно впечатлял меня своими спринтерскими данными, но
он дал мне знак замолчать. Он внимательно прислушивался, то же сделал и я.
     Послышался мягкий шорох в кустарнике справа от нас. Затем на  миг  на
фоне чапареля показался  силуэт  черного  ягуара,  возможно  в  пятидесяти
метрах от нас.
     Дон Хуан пожал плечами и указал в направлении животного.
     - Похоже, нам не избавиться  от  него,  -  сказал  он  с  безнадежным
смирением. - пойдем спокойненько, словно мы совершаем чудесную прогулку по
парку, ты расскажешь мне сейчас историю из твоего детства. Для этого самое
время и, как никогда, подходящее окружение. Ягуар последует за нами,  урча
от жадности и голода,  а  ты  будешь  вспоминать  о  прошлом  -  идеальное
неделание бегства от ягуара.
     Он громко рассмеялся. Но когда я сказал ему,  что  полностью  потерял
интерес ко всяким историям, его даже скрючило от хохота.
     - Ты наказываешь меня теперь за то, что я не захотел тебя  выслушать,
не так ли? - спросил он.
     И я, конечно же, начал оправдываться. Я сказал ему, что его обвинение
просто нелепо. Я действительно потерял нить истории.
     - Если маг не имеет собственной важности, он не вешает лапшу на уши о
том, что потерял нить истории, - сказал он со злобным блеском в глазах.  -
и поскольку у тебя не осталось ни грамма собственной важности,  ты  должен
рассказать свою историю сейчас. Расскажи ее духу, ягуару и мне так, словно
ты вообще не терял никакой нити.
     Я хотел сказать ему, что мне не  хочется  подчиняться  его  желаниям,
потому что история была очень глупой, а  окружающая  обстановка  подавляла
меня. Я хотел предложить более подходящую  обстановку  для  этого,  другое
время, как он сам поступал со своими историями.
     Я еще ничего не сказал, а он уже отвечал мне.
     - И ягуар, и я можем читать мысли, - сказал он, улыбаясь.  -  если  я
выбираю нужное окружение и время  для  моих  магических  историй,  то  это
потому, что они служат обучению, и  я  хочу  выжать  из  них  максимальный
эффект.
     Он дал мне знак, и мы пошли. Мы спокойно прогуливались бок о  бок.  Я
сказал, что восхищен его бегом и выносливостью, и что остатком собственной
важности была сердцевина моего восхищения, поскольку я считал себя хорошим
бегуном.  Потом  я  рассказал  ему  историю  из  моего  детства.   История
вспомнилась мне, когда я увидел, что он так прекрасно бегает.
     Я рассказал ему, что мальчишкой играл в футбол и очень хорошо  бегал.
Фактически,  я  был  так   проворен   и   быстр,   что   чувствовал   свою
безнаказанность в любых проделках, так  как  мог  удрать  от  любого,  кто
погнался бы за мной, особенно это касалось  стариков-полицейских,  которые
пешком патрулировали по улицам моего родного города.  Стоило  мне  разбить
уличное освещение или сделать что-нибудь в этом роде, я  тут  же  бросался
наутек и был в безопасности.
     Но однажды, а я этого  не  знал,  старых  полицейских  поменял  новый
полицейский корпус из военного училища. Кошмарный момент наступил, когда я
разбил окно в магазине и побежал, надеясь, что  моя  быстрота  гарантирует
спасение. Молодой полицейский помчался за мной. Я бежал так, как не  бегал
никогда прежде, но все было напрасно. Офицер,  который  оказался  отличным
центр-форвардом  полицейской  футбольной  команды,  был  более   быстр   и
вынослив, чем мое десятилетнее тело. Он схватил меня  и  гнал  пинками  до
самого магазина, где я разбил окно. Он мастерски называл все  свои  удары,
словно тренировался на футбольном поле. Он  бил  меня  не  больно,  только
беззлобно пугая меня, и все же мое сильное унижение смягчалось восхищением
десятилетнего  мальчика  перед  его  удалью,   его   талантом   настоящего
футболиста.
     Я сказал дон Хуану, что в этот день я почувствовал  то  же  самое  по
отношению к нему. Он был способен  обогнать  меня,  несмотря  на  солидную
разницу лет и мою старую склонность быстро удирать.
     Еще я сказал ему, что в течение  нескольких  лет  у  меня  был  часто
повторяющийся сон, в котором я бегал так быстро, что  молодой  полицейский
больше не мог обогнать меня.
     - Твоя история более важна, чем я думал,  -  заявил  дон  Хуан.  -  я
думал, что будет рассказ о том, как твоя мама шлепала тебя по заднице.
     Он так интересно произносил слова, что его заявление получилось очень
забавным и насмешливым. Он добавил, что в некоторых случаях дух, а не  наш
рассудок, доводят до конца наши истории. Это был один  из  таких  случаев.
Дух запустил эту историю в мой ум, без сомнения,  потому,  что  она  имела
дело с моей неразрушенной собственной  важностью.  Он  сказал,  что  факел
гнева и унижения горит во мне с тех самых лет  и  мое  чувство  неудачи  и
подавленности по-прежнему остается целым.
     - Психологу понадобился бы целый день на твою историю и ее  настоящий
контекст, - продолжал он. - в твоем уме я,  по-видимому,  отождествился  с
молодым полицейским, который разбил твою идею непобедимости.
     Как только он высказался, я тут  же  признал,  что  это  и  было  мое
чувство, хотя я сознательно не размышлял над ним, пытаясь выразить его.
     Мы шагали в молчании. Я  был  захвачен  его  аналогией  и  совершенно
забыл, что ягуар выслеживает нас, но дикое рычание напомнило мне  о  нашей
ситуации.
     Дон Хуан приказал мне подпрыгивать вверх  и  опускаться  на  длинные,
низкие ветви кустов. Сломав несколько ветвей, я  собрал  что-то  наподобие
метлы. Он сделал то же самое. Когда мы побежали,  волоча  метлы  по  сухой
песчаной почве, за нами поднялось целое облако пыли.
     - Это должно обеспокоить ягуара, - сказал он, когда мы  остановились,
чтобы перевести дыхание. - у нас осталось всего несколько  часов  светлого
времени. Ночью ягуар непобедим, поэтому  нам  лучше  всего  бежать  к  тем
скалистым холмам.
     Он указал на какие-то холмы, которые находились примерно в полумиле к
югу.
     - Нам надо бежать на восток, - возразил я. - эти холмы уходят  далеко
на юг. Если мы пойдем туда, мы никогда не доберемся до моей машины.
     - В любом случае мы не дойдем до нее сегодня, - спокойно ответил  он.
- а возможно, даже и  завтра.  Кто  сказал,  что  мы  вообще  когда-нибудь
вернемся к ней?
     Я почувствовал приступ страха, а затем необычное спокойствие овладело
мной. Я сказал дон Хуану, что если мне суждено погибнуть в этой пустыне, я
надеюсь, что смерть моя будет безболезненной.
     - Не волнуйся, - сказал он. - смерть мучительна только  тогда,  когда
она влезает в твою постель во время болезни. В битве за свою жизнь  ты  не
почувствуешь боли. А если и почувствуешь что-нибудь, так только ликование.
     Он сказал, что наиболее впечатляющим различием  между  цивилизованным
человеком и магом был образ, в котором к ним  приходит  смерть.  Только  с
магами-воинами смерть добра и ласкова. Даже будучи смертельно ранены,  они
не  чувствуют  боли.  Но  еще  более  удивительным  было  то,  что  смерть
останавливается в ожидании до тех пор, пока маги сами не призовут ее.
     - Величайшая разница между обычным человеком и  магом  заключается  в
том, что маг своей быстротой управляет  своей  смертью,  -  продолжал  дон
Хуан. - что бы там ни случилось, ягуар не с" ест  меня.  Он  сожрет  тебя,
поскольку ты не знаешь достаточной скорости, чтобы сдержать  натиск  своей
смерти.
     Затем он подробно изложил все  сложности  идеи  магов  о  скорости  и
смерти. Он сказал, что в мире  повседневной  жизни  наши  слова  или  наши
решения могут быть с легкостью изменены. Единственной бесповоротной  вещью
в нашем мире была смерть. В мире магов,  с  другой  стороны,  естественную
смерть можно отменить, но слова магов - ни в коем  случае.  В  мире  магов
решения нельзя ни изменить, ни переработать. Единственное, что  они  могут
сделать, это остановиться навсегда.
     Я сказал ему, что его заявления, какими бы впечатляющими они ни были,
не убедили меня в том, что смерть можно отменить. Тогда  он  объяснил  еще
раз  то,  что  объяснял  прежде.  Он  сказал,   что   для   видящих   люди
представляются  либо   продолговатыми,   либо   сферическими   светящимися
сплетениями бесчисленных, статичных, но вибрирующих энергетических  полей,
и что только маги способны вызвать  движение  в  этих  сферах  неподвижной
светимости. За долю секунды они могут перемещать свои точки сборки в любое
место в их светящемся сплетении. Это движение и скорость,  с  которой  оно
было произведено, влекут  мгновенное  переключение  и  восприятие  другой,
совершенно отличной вселенной. Или они могут перемещать свои точки  сборки
без остановок через все поле своей  светящейся  энергии.  Сила,  созданная
этим движением, так велика, что мгновенно воспламеняет всю  их  светящуюся
массу.
     Он сказал, что если сейчас на нас обрушится горный обвал,  он  сможет
уничтожить естественный эффект случайной  смерти.  Используя  скорость,  с
какой может передвигаться его точка сборки, он заставит себя изменить мир,
или сожжет себя за долю секунды огнем изнутри. Я  же,  с  другой  стороны,
умру естественной смертью, придавленный камнями, так как моей точке сборки
не хватает скорости, чтобы вытащить меня из такой ситуации.
     Я сказал, что, по-видимому, маги просто находят  альтернативный  путь
смерти, а это было совершенно непохоже на отмену смерти. Он повторил,  что
все, о чем он говорил, касалось того, что маги  управляют  своей  смертью.
Они умирают только тогда, когда этого захотят.
     Хотя у меня не было сомнений в том, о чем  он  говорил,  я  продолжал
задавать  вопросы,  почти  играя  с  ним.  И  пока  он  говорил,  мысли  и
незакрепленные воспоминания о другом осознаваемом мире  возникали  в  моем
уме, как на экране.
     Я сказал дон Хуану, что меня одолевают странные мысли. Он засмеялся и
посоветовал мне подумать о ягуаре, поскольку он был так реален, что только
и мог претендовать на истинную манифестацию духа.
     Идея о том, что реален зверь, заставила меня содрогнуться.
     - Не было бы лучшим изменить  направление  вместо  того,  чтобы  идти
прямо к холмам? - спросил я.
     Я думал, что мы  вызовем  замешательство  ягуара  неожиданной  сменой
направления.
     - Слишком поздно менять направление, - сказал дон хуан. -  ягуар  уже
знает, что у нас нет другого пути, как только к холмам.
     - Этого не может быть, дон Хуан! - воскликнул я.
     - Почему же нет? - спросил он.
     Я сказал, что хотя и могу засвидетельствовать  способность  животного
быть на один прыжок впереди нас, я не могу полностью принять то, что ягуар
обладает предвидением того, куда мы хотим пойти.
     - Твое заблуждение в том, что ты размышляешь о силе ягуара в терминах
его способности рассчитывать вещи, - сказал он. - он не может  думать.  Он
только знает.
     Дон Хуан сказал, что наш маневр с пылевым облаком смутил ягуара,  дав
ему сенсорную информацию о чем-то таком, чего мы еще не  использовали.  Мы
не смогли развить реального чувства поднимания пыли,  хотя  наши  жизни  и
зависели от этого.
     - Я действительно не понимаю, о чем ты говоришь, - пожаловался я.
     Напряженность начинала действовать на меня. Мне  с  трудом  удавалось
концентрироваться. Дон Хуан объяснил,  что  человеческие  чувства  подобны
горячим  или  холодным  потокам  воздуха  и  могут  легко   обнаруживаться
животными. Мы как бы отправители, а ягуар - получатель. Какими бы ни  были
чувства, переживаемые нами, они находят свою дорогу к ягуару. Или, скорее,
ягуар читал любые чувства. В случае маневра с пылью  чувство,  которое  мы
имели об этом, было из ряда вон  выходящее,  поэтому  оно  создало  только
вакуум у получателя.
     - Другим маневром, продиктованным безмолвным знанием,  будет  топание
по грунту, - сказал дон Хуан.
     Он взглянул на меня, как бы ожидая моей реакции.
     - Сейчас мы пойдем тихим шагом, - сказал он. - и ты будешь топать  по
земле, как десятиметровый великан.
     Наверное, у меня была глупая физиономия, тело дон хуана затряслось от
смеха.
     Подними облако пыли своими ногами, - приказал он мне. - чувствуй себя
огромным и тяжелым.
     Я попытался и тут же подхватил чувство массивности. Пугливым тоном  я
заявил,  что  его  сила  убеждения  была  невероятной.   Я   действительно
чувствовал себя гигантским и свирепым. Он заверил меня,  что  мое  чувство
величины ни в коей мере не  было  продуктом  его  убеждения,  но  являлось
результатом перемещения моей точки сборки.
     Он сказал, что люди древних времен стали легендарными из-за того, что
благодаря безмолвному знанию  они  знали  о  силе,  получаемой  с  помощью
передвижения точки сборки. В уменьшенном масштабе маги повторяют  основные
пункты древней силы. Благодаря  движению  своих  точек  сборки  они  могут
манипулировать своими чувствами  и  изменять  вещи.  Я  изменил  ситуацию,
почувствовав  себя  огромным  и  свирепым.  Чувства,  обработанные   таким
образом, называются "намерением".
     - Твоя точка сборки уже переместилась еще чуть-чуть, - продолжал  он.
- теперь ты находишься в позиции, где ты либо потеряешь  полученное,  либо
заставишь свою точку сборки выйти за то местоположение, где она  находится
сейчас.
     Он сказал, что,  вероятно,  каждый  человек  в  нормальных  жизненных
условиях  в  одно  или  другое  время  имеет  возможность  уйти   от   пут
условностей. Он подчеркивал, что не имеет в  виду  социальные  условности,
которые связывают наше  восприятие.  Минуты  восторга  может  хватить  для
сдвига наших точек сборки и ликвидации наших условностей. Точно так же и с
моментами испуга, болезни, гнева или горя. Но обычно, в  момент,  когда  у
нас есть шанс сдвинуть наши точки сборки,  мы  становимся  испуганными.  В
игру вступает наш религиозный, академический, социальный фон. Он  убеждает
нашу безопасность  вернуться  в  стадо,  возвращая  наши  точки  сборки  к
предписанной позиции, позиции нормального жития.
     Он сказал мне, что все мистики и духовные учителя,  которых  я  знал,
поступали следующим образом: их точки сборки  сдвигались  либо  с  помощью
дисциплины, либо случайно до определенной точки, а затем они  возвращались
в нормальное состояние, имея при себе воспоминание, которое служило им всю
жизнь.
     - Ты мог стать очень набожным и добрым парнем, - продолжал  он.  -  и
забыть о первом движении твоей точки сборки. Или ты мог выскочить за  свои
разумные ограничения. Но ты по-прежнему находишься внутри них.
     Я  знал,  о  чем  он  говорит,  но  у  меня  была  какая-то  странная
нерешительность, которая заставляла меня колебаться.
     Дон Хуан выдвинул следующий аргумент. Он сказал, что обычный человек,
неспособный найти энергию для осознания того, что существует за  пределами
его повседневного мира, называет сферу экстраординарного восприятия  магии
колдовством или деятельностью дьявола, бросаясь прочь от нее без  хотя  бы
какой-нибудь ее проверки.
     - Но ты не можешь поступать таким образом, - продолжал  дон  Хуан.  -
тебя не назовешь религиозным, и ты слишком любопытен, чтобы так легко  все
отбросить. Единственной вещью,  которая  тормозит  тебя  сейчас,  является
трусость.
     - Преврати все в то, чем оно является - в абстрактное, дух,  нагваль.
Нет колдовства, нет зла, нет дьявола. Есть только восприятие.
     Я понял его. Но не мог точно выразить, что же он хотел от меня.
     Я взглянул на  дон  Хуана,  пытаясь  найти  более  подходящие  слова.
Кажется, я вошел в крайние функциональные рамки ума и не  хотел  потратить
зря ни одного слова.
     - Будь гигантом, - приказал он мне, улыбаясь. - избавься от рассудка.
     Тогда я понял, чего он хотел. Фактически, я знал, что Могу  увеличить
интенсивность моих чувств размера и свирепости до тех пор, пока  на  самом
деле не стану гигантом, возвышающимся над кустами и наблюдающим все вокруг
нас.
     Я попытался выразить свои мысли, но тут  же  отказался  от  этого.  Я
понял, что дон Хуан знает все, о чем я думаю,  и,  по-видимому,  даже  еще
больше.
     А  затем  со  мной  произошло  нечто  невероятное.  Моя   способность
рассуждать перестала функционировать. Я буквально чувствовал, что меня как
бы накрыло темной пеленой, которая скрыла все мои мысли. И я позволил уйти
моему рассудку с непринужденностью того, кто не заботится о  мире.  Я  был
убежден, что если захочу развеять эту непроглядную тьму,  мне  потребуется
лишь почувствовать себя прорывающимся через нее.
     В этом состоянии я ощутил, что двигаюсь вперед, набирая  ход.  Что-то
вынуждало меня физически передвигаться из одного  места  в  другое.  Я  не
испытывал  никакой  усталости.  Скорость  и   легкость,   с   которыми   я
передвигался, окрыляли меня.
     Я не чувствовал, что иду - но  я  и  не  летел.  Скорее,  меня  несла
поразительная легкость. Мои  движения  становились  резкими  и  неизящными
только тогда, когда я пытался думать о них. Когда  же  я  наслаждался  ими
бездумно, я входил в уникальное состояние физического восторга,  для  меня
совершенно беспрецедентного. Если я когда-нибудь в жизни и  имел  подобные
случаи физического счастья, то они, наверное, были настолько скоротечными,
что я не сохранил о них воспоминания. И все же,  когда  я  испытывал  этот
экстаз, появлялось смутное узнавание, словно я знал его, но забыл.
     Оживление от движения через чапарель  было  таким  сильным,  что  все
остальное исчезло.  Для  меня  существовало  только  одно  -  эти  периоды
оживления и  моменты,  когда  я  прекращал  двигаться  и  находил  себя  в
чапареле.
     Но еще более необъяснимым было полное телесное ощущение  парения  над
кустами, которое возникало в тот момент, когда я начинал двигаться.
     В один момент я ясно увидел фигуру ягуара, бегущего впереди меня.  Он
удирал, как только мог. Я чувствовал, что он пытается уклониться от  шипов
кактусов, тщательно выбирая место, куда ему ступить.
     Меня переполняло желание побежать за  ягуаром  и  напугать  его  так,
чтобы он потерял свою предосторожность. Я знал, что тогда он  нарвется  на
колючки. Затем в мой безмолвный мир ворвалась мысль - я подумал, что ягуар
может стать более опасным, если его поранят  колючки.  Эта  мысль  вызвала
такой эффект, словно кто-то пробудил меня от сна.
     Когда я осознал,  что  процесс  моего  мышления  заработал  вновь,  я
обнаружил, что нахожусь  у  основания  низкой  цепи  скалистых  холмов.  Я
осмотрелся. Дон Хуан находился в нескольких шагах от  меня.  Казалось,  он
выбился из сил. Его лицо было бледным, и он тяжело дышал.
     - Что случилось, дон Хуан? - спросил я, прочистив свое горло.
     - Это ты расскажи мне, что случилось, - задыхаясь, прохрипел он.
     Я рассказал ему, что я  чувствовал.  И  вдруг  понял,  что  с  трудом
различаю вершину горы прямо перед собой. Почти стемнело,  а  это  значило,
что я бежал или шел более двух часов.
     Я попросил дон Хуана объяснить мне  это  несоответствие  времени.  Он
сказал, что моя точка сборки перешла с места отсутствия  жалости  в  место
безмолвного  знания,  но  мне  все   еще   не   хватает   энергии,   чтобы
манипулировать им самостоятельно. Чтобы манипулировать им  самостоятельно,
я должен иметь достаточно энергии, чтобы перемещаться по своей воле  между
рассудком и безмолвным знанием.  Он  добавил,  что  если  у  мага  хватает
энергии  -  или  даже  если  он  не  обладает  достаточной  энергией,   но
перемещение необходимо ему как вопрос жизни и смерти - он может колебаться
между рассудком и безмолвным знанием.
     Его вывод  обо  мне  был  следующим  -  благодаря  серьезности  нашей
ситуации, я позволил духу передвинуть мою точку сборки.  Результатом  было
мое вхождение в безмолвное знание.  Естественно,  сфера  моего  восприятия
возросла, и это дало мне чувство высоты, парения над кустами.
     В  этот  миг,  из-за  моего  академического  воспитания,  я  страстно
заинтересовался обоснованием согласованности. Я задал ему мой  стандартный
вопрос тех дней.
     - Если кто-нибудь из департамента антропологии наблюдал бы  за  мной,
он увидел бы меня гигантом, продирающимся через чапарель?
     - Этого я действительно не  знаю,  -  сказал  дон  Хуан.  -  попробуй
выяснить это, сдвинув свою точку сборки, когда ты  будешь  в  департаменте
антропологии.
     - Я пытался, - сказал я. - но  ничего  не  случилось.  Наверное,  мне
нужно быть рядом с тобой, чтобы что-нибудь происходило.
     - Просто тогда это не было  для  тебя  вопросом  жизни  и  смерти,  -
ответил он. - иначе ты передвинул бы свою точку сборки самостоятельно.
     - Но люди видели бы то  же,  что  вижу  я,  когда  моя  точка  сборки
сдвигается? - настаивал я.
     - Нет, поскольку их  точки  сборки  не  были  бы  в  том  месте,  где
находилась бы твоя, - ответил он.
     - Тогда, дон Хуан, ягуар мне только пригрезился? - спросил я. - и все
случилось только в моем уме?
     - Да нет же, - ответил он. - большая кошка была реальной.  Ты  прошел
несколько миль и даже не устал. Если ты  остановишься,  посмотри  на  свои
ботинки. Они, как ежик, истыканы колючками кактусов. Поэтому ты  двигался,
паря над кустами. И в то же время ты не делал этого. Все зависит от  того,
где находится точка сборки - в месте  рассудка  или  в  месте  безмолвного
знания.
     Я понимал все, что он  говорит,  пока  он  говорил,  но  не  смог  бы
повторить по своей воле и часть из всего этого. Я  не  мог  определить  ни
того, что я знал, ни того, почему он вызывает во мне такое чувство.
     Рычание ягуара отбросило  меня  в  реальность  близкой  опасности.  Я
разглядел темную массу ягуара, быстро влезающего на гору в тридцати метрах
справа от нас.
     - Что нам делать, дон Хуан? - спросил я, зная,  что  он  тоже  увидел
животное, мелькнувшее впереди нас.
     - Надо взобраться на самую вершину и найти там  укрытие,  -  спокойно
ответил он.
     Затем он добавил так, словно его вообще ничего  не  заботило  в  этом
мире, что я потерял драгоценное время, индульгируя в удовольствии  парения
над кустами. Вместо того, чтобы обрести безопасность в холмах, на  которые
он мне указывал, я помчался к высоким восточным горам.
     - Мы должны взобраться на этот откос раньше ягуара, или мы лишимся  и
этой возможности, - сказал он, указывая  на  почти  вертикальный  склон  у
самой вершины.
     Я повернулся вправо и увидел, как ягуар перепрыгивает с одного  камня
на другой. Он определенно хотел перерезать нам путь.
     - Так идем же, дон Хуан, - заорал я нервно.
     Дон Хуан расхохотался.  Казалось,  он  наслаждается  моим  страхом  и
нетерпением. Мы рванули на предельной скорости и начали карабкаться вверх.
Я пытался не замечать темный силуэт ягуара, который появлялся раз за разом
немного впереди нас и постоянно с правой стороны.
     И ягуар, и мы достигли подножия откоса в одно и то  же  время.  Ягуар
был справа от нас в тридцати метрах. Он подпрыгнул и попытался вскочить на
отвесную скалу, но сорвался. Она оказалась слишком крутой.
     Дон Хуан крикнул, что у меня нет времени глазеть на ягуара,  так  как
он начнет атаковать нас, как только  откажется  от  попыток  забраться  на
откос. Не успел дон Хуан сказать последнее слово,  как  зверь  ринулся  на
нас.
     Меня больше не надо было убеждать. Я карабкался  на  отвесную  стену,
следуя за дон Хуаном. Визгливый вопль  раз"  яренного  животного  раздался
прямо под каблуком моей левой ноги. Реактивная сила страха понесла меня по
скользкому откосу в каком-то невероятном полете.
     Я достиг вершины раньше дон Хуана. Он даже приостановился от смеха.
     Оказавшись в безопасности на вершине скалы, я начал размышлять о том,
что случилось. Дон Хуан не желал ничего обсуждать. Он  утверждал,  что  на
данном этапе моего развития любое движение моей точки  сборки  по-прежнему
останется тайной. Моим вызовом  на  начальной  стадии  моего  ученичества,
сказал он, было удержание приобретенного, а не его обоснование - и  что  в
определенный момент все это приобретет для меня смысл.
     Я сказал ему, что все это имеет смысл для меня и в этот момент. Но он
непреклонно повторил, что я смогу  объяснить  себе  знание  только  тогда,
когда буду считать, что оно имеет для меня смысл. Он  настаивал,  что  для
того, чтобы движение моей точки сборки приобрело  смысл,  я  должен  иметь
энергию, чтобы перемещаться из места рассудка в место безмолвного знания.
     Он помолчал некоторое время, осмотрев взглядом все  мое  тело.  Затем
дон Хуан, кажется, на что-то решился, и, улыбнувшись, начал говорить.
     - Сегодня ты достиг места безмолвного знания, - сказал он убежденно.
     Дон Хуан объяснил, что после обеда моя точка сборки двинулась сама по
себе без какого-либо его вмешательства.  Я  "намеренно"  вызвал  движение,
манипулируя своим чувством бытия  гигантом,  и  это  заставило  мою  точку
сборки занять позицию безмолвного знания.
     Мне было очень интересно слушать,  как  дон  Хуан  пересказывает  мое
переживание. Он сказал, что способ говорить о  восприятии,  достигнутом  в
месте безмолвного знания, называется "здесь и  здесь".  Он  объяснил,  что
когда я рассказывал ему о своем чувстве парения над пустынным чапарелем, я
добавил, что видел и почву, и макушки кустов в одно и то  же  время.  Или,
что я был на том месте, где  стоял,  и  одновременно  там,  где  находился
ягуар. Таким образом я сумел заметить,  как  тщательно  он  передвигается,
избегая  уколов  колючек  кактусов.  Другими  словами,  вместо   осознания
обычного "здесь и там", я постигал "здесь и здесь".
     Его замечания напугали меня. Он был прав. Я не стал ему  говорить  об
этом, но и не мог признать, что я был в двух  местах  одновременно.  Я  не
осмеливался думать в тех терминах, которых не было в его объяснении.
     Он повторил, что мне потребуется много времени и энергии, прежде  чем
это приобретет для меня смысл. Я был только новичок, мне еще  требовалось,
чтобы кто-то контролировал меня. Например, во время моего движения он  был
вынужден быстро перемещать свою точку сборки между  позициями  рассудка  и
безмолвного знания для того, чтобы оберегать меня. И  это  довело  его  до
изнеможения.
     -  Скажи  мне  одну  вещь,   -   сказал   я,   решив   испытать   его
рассудительность. - как ты считаешь, этот ягуар пришлый? Ягуары не водятся
в этой местности. Пумы - да, но не ягуары. Как ты это объяснишь?
     Прежде  чем  ответить,  он  наморщил  лоб.  Внезапно  дон  хуан  стал
серьезным.
     - Я думаю, что этот ягуар подтверждает твои антропологические теории,
- сказал он торжественным тоном. - очевидно, ягуар следовал по  известному
ему торговому пути, который соединяет Чиуауа с Центральной Америкой.
     Дон Хуан рассмеялся так громко, что звук его смеха эхом прокатился по
горам. Это эхо обеспокоило меня  так  же,  как  немного  раньше  беспокоил
ягуар. Вернее, не само эхо обеспокоило меня, а тот факт, что я никогда  не
слышал эхо ночью. В моем уме оно ассоциировалось только с дневным светом.
     Мне потребовалось несколько часов, чтобы вспомнить все  детали  моего
переживания с ягуаром. В  течение  этого  времени  дон  Хуан  ни  разу  не
заговорил со  мной.  Он  привалился  спиной  к  скале  и  спал  в  сидячем
положении. Немного погодя я уже  не  замечал,  здесь  ли  он,  и  попросту
заснул.
     Я очнулся от боли в челюсти, так как спал, уперев свое лицо в  скалу.
Когда я открыл глаза и попытался соскользнуть вниз с камня, на  котором  я
лежал, я потерял равновесие и шумно упал на  задницу.  Дон  Хуан  выскочил
из-за каких-то кустов и тут же скорчился от смеха.
     Становилось поздно, и я громко поинтересовался, сможем ли мы пересечь
долину до ночи. Дон Хуан пожал плечами, его это,  казалось,  нисколько  не
заботило. Он сел рядом со мной.
     Я спросил, хочет ли он услышать подробности  моего  воспоминания.  Он
кивнул в знак согласия, но не задал мне ни одного вопроса. Я подумал,  что
он предоставляет право начать разговор мне, и поэтому сказал  ему,  что  в
моем воспоминании есть три момента, которые очень важны для  меня.  Первым
было то, что он говорил  о  безмолвном  знании,  вторым  было  то,  что  я
передвинул  свою  точку  сборки,  используя   "намерение",   и   последний
заключался в том, что я вошел  в  повышенное  сознание  без  обязательного
удара между лопаток.
     -  "Намеренный"  вызов  движения  твоей  точки  сборки  -  это   твое
величайшее достижение, - сказал дон Хуан. - но  достижение  -  это  что-то
личное. Оно необходимо, но и не так уж важно. Это совсем не то, чего  маги
ждут с нетерпением.
     Мне показалось, что я знаю, чего он хочет. Я сказал ему, что не забыл
полностью это событие. У меня в моем обычном состоянии  сознания  осталось
воспоминание о том, что горный лев - а я не мог принять мысль о  ягуаре  -
гнался за нами по холмам, и что дон Хуан спрашивал  меня,  чувствую  ли  я
себя обиженным на нападение большой кошки. Я ответил ему тогда,  что  было
бы абсурдным чувствовать обиду в такой ситуации. Он еще сказал мне, что  я
должен так же расценивать и  нападения  милых  мне  людей.  Я  должен  или
защищаться, или уйти с их пути, но без чувства смертельной обиды.
     - Неважно, что я тебе говорил, -  сказал  он,  рассмеявшись.  -  идея
абстрактного, идея духа - вот остаток, который действительно  важен.  Идея
личного "я" не имеет никакой  ценности.  Ты  выражаешь  себя  и  в  первую
очередь свои собственные чувства. Каждый раз, когда  была  возможность,  я
заставлял тебя осознавать потребность в абстрактном.  Тебе  верилось,  что
под этим я подразумеваю абстрактное  мышление.  Нет.  Быть  абстрактным  -
значит заставить себя стать доступным духу, благодаря тому, что  осознаешь
это.
     Он сказал, что одной из наиболее  драматических  вещей  человеческого
состояния была мрачная связь между глупостью и самоотражением.
     Это глупость заставляла нас отбрасывать все, что не  устраивало  наши
ожидания, построенные на самоотражении. Например,  как  обычные  люди,  мы
слепы  к  самому  главному  фрагменту  знания,  доступного  человеку  -  к
существованию точки сборки и факту, что она может двигаться.
     - Для  рационального  человека  немыслимо,  что  существует  какая-то
невидимая точка, где собирается восприятие, - продолжил он.  -  еще  более
невероятно, что такая точка находится не в мозгу, как  бы  он  определенно
ожидал, даже приняв мысль о ее существовании.
     Он добавил, что рациональный  человек,  упорно  придерживаясь  образа
самого себя, как бы страхует  свое  вопиющее  невежество.  К  примеру,  он
игнорирует тот факт, что  магия  -  это  не  магические  заклинания  и  не
фокус-покус,  а  свобода  познавать  не  только  мир,   как   само   собой
разумеющееся, но и все, что возможно для человека.
     - И здесь глупость обычных людей наиболее опасна, - продолжал  он.  -
они боятся магии. Они дрожат от возможности  быть  свободными.  А  свобода
здесь, на кончике их пальцев. Она называется третьей точкой. И  она  может
быть достигнута с такой же легкостью, с какой точку сборки можно заставить
передвигаться.
     - Но ты сам говорил  мне,  что  передвигать  точку  сборки  настолько
трудно, что это является истинным достижением, - возразил я.
     Все правильно, - заверил он меня. - это  другое  противоречие  магов:
это очень трудно, и тем не менее это самая наипростейшая вещь  в  мире.  Я
уже  говорил  тебе,  что  точка  сборки  может   сдвинуться   от   сильной
температуры. Голод, страх, любовь и ненависть могут вызвать  ее  движение,
сюда входят и мистицизм,  и  "непреклонное  намерение",  которое  является
предпочтительным методом магов.
     Я попросил его объяснить еще раз, чем было "непреклонное  намерение".
Он сказал, что оно было видом целенаправленности,  проявляемой  человеком,
крайне четкой целью, которую  не  могут  отменить  никакие  противоречивые
интересы и желания, "непреклонное намерение" - это еще и сила, зарожденная
в момент, когда точка сборки фиксируется в позиции, необычной для нее.
     Потом дон Хуан провел многозначительное различие - которое ускользало
от меня все эти годы  -  между  движением  и  перемещением  точки  сборки.
Движение, -  сказал  он.  -  это  глубокое  изменение  позиции,  настолько
глубокое, что точка сборки даже достигает других диапазонов энергии внутри
нашей  полной  светящейся  массы  энергетических  полей.  Каждый  диапазон
энергии представляет для познания совершенно другую вселенную. Перемещение
же было незначительным движением внутри  диапазона  энергетических  полей,
которые мы воспринимаем как мир повседневной жизни.
     Он продолжал говорить, что маги видят "непреклонное намерение" -  как
катализатор,  убыстряющий  их  неизменные  решения,   или   наоборот,   их
неизменные решения были катализатором, который проталкивал их точки сборки
в новые позиции,  которые,  в  свою  очередь,  генерировали  "непреклонное
намерение".
     Наверное, у меня был ошеломленный вид. Дон Хуан рассмеялся и  сказал,
что попытки осмыслить метафорические описания магов так же бесполезны, как
и попытки осмысления безмолвного  знания.  Он  добавил,  что  проблема  со
словами состояла в том, что любое усилие  прояснить  описание  магов  лишь
делало его более запутанным.
     Я попросил его прояснить это  тем  способом,  который  был  для  него
возможен. Я убеждал его, что все, о чем он говорил,  например,  о  третьей
точке, проясняло ее, и хотя я  знал  о  ней  все,  этот  вопрос  оставался
по-прежнему таким же запутанным.
     - Мир повседневной жизни состоит из двух точек соотношения, -  сказал
он. - например, мы имеем здесь и там, внутри  и  снаружи,  вверх  и  вниз,
хорошее и злое и так далее, и тому подобное. Поэтому,  собственно  говоря,
наше восприятие жизней двумерно. Ни одно из них не имеет глубины того, что
мы сами воспринимаем как делание.
     Я возразил, что он смешивает уровни. Я сказал ему, что  могу  принять
его определение восприятия  как  возможность  живых  существ  воспринимать
своими чувствами поля энергии,  отобранные  их  точками  сборки  -  весьма
притянутое за уши определение по моим академическим стандартам, но оно  на
данный момент казалось убедительным. Однако я не мог представить себе, что
может быть глубина того, что мы делаем. Я попытался выяснить,  что,  может
быть, он говорит об интерпретациях-разработках наших базовых восприятий.
     - Маг воспринимает свои действия с  глубиной,  -  сказал  он.  -  его
действия для него трехмерны. Они имеют третью точку соотношения.
     - Как может существовать третья точка  соотношения?  -  спросил  я  с
оттенком раздражения.
     - Наши точки соотношения первоначально  получены  из  нашего  чувства
восприятия, - сказал он. - наши чувства воспринимают и разграничивают  то,
что близко к нам, от того, что далеко. Используя это основное различие, мы
извлекаем остальное.
     - Для того, чтобы достигнуть третьей  точки  соотношения,  мы  должны
воспринимать два места одновременно.
     Мое восприятие ввело меня в странное настроение - было так, словно  я
прожил пережитое только несколько минут назад. И вдруг я осознал то,  чего
совершенно не замечал раньше. Под контролем дон Хуана я  дважды  до  этого
испытывал такое разделенное восприятие, но в тот момент  я  в  первый  раз
добился его самостоятельно.
     Размышляя  о  своем  воспоминании,  я  понял,   что   мое   сенсорное
переживание оказалось более сложным, чем мне казалось сначала. В то время,
как я парил над кустами, я осознавал, без слов и даже без мыслей - что был
в двух местах или был "здесь и здесь", как называл это дон Хуан, превращая
мое восприятие в непосредственное и завершенное из обоих мест сразу. Но  я
осознавал еще и то,  что  моему  двойному  восприятию  не  хватает  полной
ясности нормального восприятия.
     Дон Хуан объяснил, что нормальное восприятие было осью, "здесь и там"
являлись периметрами этой оси, и мы тяготеем к ясности "здесь". Он сказал,
что в нормальном восприятии только "здесь" воспринимается полно, мгновенно
и  непосредственно.  Его  двойнику  по  соотношению,  "там",  не   хватает
непосредственности. О нем делают выводы, заключения, его  ожидают,  иногда
допускают, но его никогда не понимают непосредственно чувствами. Когда  мы
воспринимаем  два  места  одновременно,  полная   ясность   теряется,   но
приобретается непосредственное восприятие "там".
     - Но тогда, дон Хуан, я был прав, описывая мое восприятие как  важную
часть моего переживания, - сказал я.
     - Нет, ты не  прав,  -  ответил  он.  -  то,  что  ты  пережил,  было
существенно для тебя, так как оно открывало дорогу к  безмолвному  знанию,
но важной вещью был ягуар.  Этот  ягуар  был  действительно  манифестацией
духа.
     - Эта большая кошка пришла неизвестно откуда. И она наверняка  хотела
прикончить нас, это я говорю точно. Ягуар был выражением магического.  Без
него у тебя не было бы ни восторга, ни урока, ни понимания.
     - Но он действительно был реальный ягуар? - спросил я.
     - Можешь мне поверить, он был реальным!
     Дон Хуан отметил, что для обычного человека эта большая кошка была бы
пугающей  странностью.  Обычному  человеку  трудно  было  бы  объяснить  в
разумных  терминах,  что  делает  в  Чиуауа  этот  ягуар,  так  далеко  от
тропических джунглей. Но маг, благодаря своему  звену,  связующему  его  с
"намерением",   видел   бы   этого   ягуара,   как   средство    выражения
воспринимаемого - не странность, а источник благоговения.
     Мне хотелось задать множество вопросов, но ответы  приходили  ко  мне
еще до того, как я произносил вопросы. Некоторое время  я  следовал  курсу
моих собственных вопросов и  ответов,  пока  наконец  не  понял,  что  мое
безмолвное знание ответов не имеет значения - ответы надо было выразить  в
словах, только тогда бы они приобрели какую-то ценность.
     Я высказал первый вопрос, который пришел мне не ум.  Я  попросил  дон
Хуана объяснить то, что, по-видимому, было  противоречием.  Он  утверждал,
что только дух может передвинуть точку сборки. А потом он говорил, что мои
чувства, переработанные в "намерение", сдвинули мою точку сборки.
     - Только маги могут превращать свои чувства в "намерение",  -  сказал
он. - "намерение" - это дух, поэтому дух двигает их точки сборки.
     - Вводящая в  заблуждение  часть  всего  этого,  -  продолжал  он.  -
заключается в том, что я говорю только о магах, которые знают о духе  и  о
том, что "намерение" - единственные владения магов. Это не во всем истина,
поэтому считай ее ситуацией  в  сфере  практичности.  Реальным  состоянием
является то, что маги более сознательны в своей связи с духом, чем обычные
люди, и то, что они стремятся манипулировать ею. Это все.  Я  уже  говорил
тебе, что звено, связующее с "намерением", является универсальной  чертой,
разделяемой всем, что здесь есть.
     Два или три  раза  дон  Хуан,  кажется,  хотел  что-то  добавить.  Он
колебался, по-видимому, пытаясь подобрать слова. В конце концов он сказал,
что быть в двух местах одновременно
     - Это веха магов, используемая для обозначения момента,  когда  точка
сборки достигает места безмолвного знания.  Разделенное  восприятие,  если
оно  достигалось  своими  собственными  средствами,  называлось  свободным
движением точки сборки.
     Он уверял меня, что каждый нагваль постоянно и изо всех сил  поощряет
свободное движение точек сборки своих учеников. Это тотальное усилие  было
загадочно названо "дотягиванием до третьей точки".
     - Наиболее трудный аспект знания нагваля, - продолжал дон Хуан. -  и,
конечно же, главная часть его задачи, заключается в  этом  дотягивании  до
третьей точки - нагваль "намеренно" вызывает это свободное движение, и дух
предоставляет  нагвалю  средства  его   достижения.   Я   никогда   ничего
"намеренно" не вызывал таким образом,  пока  не  появился  ты.  Поэтому  я
никогда полностью не понимал гигантских усилий моего бенефактора,  который
"намеренно" вызывал его для меня.
     - Трудность намеренного вызова нагвалем этого свободного  движения  у
своих учеников, - продолжал дон Хуан. - ничто по сравнению с  затруднением
его учеников понять то,  что  делает  нагваль.  Посмотри  на  то,  как  ты
сопротивлялся! То же самое происходило и со мной. Большую часть времени  я
твердо верил, что надувательство духа было просто надувательством  нагваля
Хулиана.
     - Позже я понял, что  обязан  ему  моею  жизнью  и  благополучием,  -
продолжал дон Хуан. - теперь я знаю, что обязан  ему  бесконечно  большим.
Поскольку я не могу описать, чем я действительно обязан ему, я предпочитаю
говорить, что он уговорил меня овладеть третьей точкой соотношений.
     -  Третья  точка  соотношений  является  свободой   восприятия,   это
"намерение", это дух, кувыркание мышления в чудесное, акт выхода  за  наши
границы и прикосновения к непостижимому.



                           ДВА ОДНОСТОРОННИХ МОСТА

     Дон Хуан и я сидели за столом на его  кухне.  Было  раннее  утро.  Мы
только что вернулись с гор, где провели ночь после того,  как  я  вспомнил
мое переживание с  ягуаром.  Воспоминание  моего  разделенного  восприятия
втянуло меня в состояние эйфории, которое для дон Хуана было обычным.  Оно
вызвало во мне массу сенсорных  переживаний,  которые  я  теперь  не  могу
вспомнить. Моя эйфория, тем не менее, не убывала.
     - Открытие возможности быть в двух местах одновременно  действует  на
ум очень возбуждающе, -  сказал  он.  -  поскольку  наши  умы  -  это  наш
рационализм, а наш рационализм является  нашим  самоотражением,  все,  что
находится за  пределами  нашего  самоотражения,  либо  ужасает  нас,  либо
привлекает нас, в зависимости от того, каким видом личности мы обладаем.
     Он пристально посмотрел на меня, а потом улыбнулся, словно только что
обнаружил нечто новое.
     - Или оно ужасает и притягивает нас в одинаковой мере, - сказал он. -
кажется, это случай нас обоих.
     Я рассказал ему, что для меня  не  имеет  значения,  отталкивает  или
притягивает меня мое переживание, вопрос состоял в том, что я был  напуган
необъятностью возможности разделенного восприятия.
     - Я не могу  сказать,  что  не  верю,  будто  я  был  в  двух  местах
одновременно, - сказал я. - я не могу отрицать свое переживание, и все  же
мне кажется, что мой ум, сильно напуганный  этим,  отказался  принять  как
факт это переживание.
     - И ты, и я относимся к тем  людям,  которые  были  одержимы  вещами,
подобными этой, а затем забыли все о них, - заметил он и рассмеялся. -  ты
и я похожи очень во многом.
     Меня так и тянуло расхохотаться. Я  знал,  что  он  высмеивает  меня.
Однако он проецировал такую искренность, что мне захотелось поверить в его
правдивость.
     Я рассказал ему, что среди его учеников я один научился не  принимать
его заявления о равенстве между нами слишком серьезно. Я сказал, что видел
его в действии, слушая, как он говорит каждому из своих учеников  довольно
искренним тоном: - "ты и я просто дураки. Мы так похожи!" И я ужасался раз
за разом, понимая, что они верят ему.
     - Ты не похож ни на одного из нас, дон Хуан,  -  сказал  я.  -  ты  -
зеркало, которое не отражает наши представления. Ты уже за пределами нашей
досягаемости.
     - То, чему ты стал свидетелем, является результатом борьбы в  течение
всей жизни, - сказал он.  -  ты  просто  увидел  мага,  который,  наконец,
научился следовать замыслам духа, вот и все.
     - Я уже описывал тебе во многих отношениях  различные  стадии  воина,
идущего по пути  знания,  -  продолжал  он.  -  в  терминах  его  связи  с
"намерением", воин проходит через четыре этапа.  Первый,  когда  он  имеет
ржавое,  ненадежное  звено  с  "намерением".  Второй,  когда  ему  удается
очистить его. Третий, когда он обучается манипулировать им.  И  четвертый,
когда он обучается принимать замыслы абстрактного.
     Дон Хуан утверждал, что  его  достижения  не  делают  его  другим  по
сущности. Они лишь делают его более  изобретательным,  таким  образом,  не
очень-то он и шутит, говоря мне или другим  своим  ученикам,  что  он  так
похож на нас.
     - Я точно знаю, через что ты проходишь, - продолжал  он.  -  когда  я
смеюсь над тобой, на самом деле я смеюсь над воспоминанием о себе в  твоей
шкуре. О, как я держался за мир повседневной жизни!  Я  цеплялся  за  него
всеми своими ногтями. Все вокруг меня говорило мне, что  пора  уходить  от
этого, но я не мог. Как и ты, я слепо доверял своему уму,  и  я  не  видел
смысла в том, чтобы поступать иначе.  Я  ничем  не  отличался  от  обычных
людей.
     - Моей  проблемой  тогда  была  твоя  сегодняшняя  проблема.  Инерция
повседневного мира захватывала меня, и мне приходилось поступать так,  как
поступают обычные люди. Я отчаянно цеплялся за свои непрочные рациональные
структуры. Не делай хоть ты этого.
     - Я не цепляюсь ни за какие структуры, это они держат меня, -  сказал
я, и это вызвало его смех.
     Я сказал ему, что понимаю его полностью, но независимо от  того,  как
упорно бы я не пытался, мне не удается поступать так, как должен поступать
маг.
     Он сказал, что мое шаткое положение в мире  магов  проистекает  из-за
недостаточного знакомства с ним. В этом  мире  я  связывал  себя  со  всем
совершенно новым образом, который бесконечно более  труден,  поскольку  он
имел очень мало общего с последовательностью моей повседневной жизни.
     Он обрисовал характерную проблему магов, как двойную. Первая  сторона
представляла  собой  невозможность   восстановления   разбитой   вдребезги
последовательности,     вторая     -      невозможность      использования
последовательности, продиктованной новой позицией  их  точек  сборки.  Эта
новая последовательность всегда слишком слаба, слишком  нестабильна  и  не
дает  магам  уверенности,  в  которой  они  нуждаются  для   того,   чтобы
функционировать так, словно они находятся в мире повседневных дел.
     - И как маги решают эту проблему? - спросил я.
     - Никто из нас ничего не решает, - ответил он. - дух либо  решает  ее
за нас, либо не решает. Если  он  все  же  делает  это,  мы  находим  себя
действующими в мире магов, но не зная как. Вот почему я настаиваю на  том,
что с того дня, как я нашел тебя,  имеет  значение  только  безупречность.
Маги живут безупречно, и, по-видимому, это  приманивает  решение.  Почему?
Никто не знает.
     Дон Хуан некоторое время не говорил  ни  слова.  А  затем,  словно  я
выразил ее, он прокомментировал мысль, которая у меня появилась. Я думал о
том, что безупречность всегда заставляла  меня  размышлять  о  религиозной
нравственности.
     - Безупречность, как я  говорил  тебе  уже  много  раз,  не  является
нравственностью, - сказал он.  -  она  только  похожа  на  нравственность.
Безупречность - это просто наилучшее использование нашего  энергетического
уровня. Естественно, она требует умеренности, содержательности,  простоты,
невинности, и превыше всего она требует отсутствия самоотражения. Все  это
звучит как учебник по монашеской жизни, но это не так.
     - Маги говорят, что для того, чтобы располагать духом,  и  для  того,
что  они  подразумевают  под  управлением  движением  точки   сборки,   им
необходима энергия. Единственной вещью,  которая  снабжает  нас  энергией,
является наша безупречность.
     Дон  Хуан  отметил,  что,  будучи  учениками  магии,  мы   не   можем
передвигать нашу точку сборки. Иногда, при обычных, хотя  и  драматических
обстоятельствах, таких, как война, лишения, стресс, утомленность,  скорбь,
беспомощность, точки сборки людей испытывают глубокие  передвижения.  Если
человек найдет себя способным при таких обстоятельствах принять  идеологию
мага, говорил дон Хуан, он  может  без  забот  увеличить  до  предела  это
естественное движение. И он должен искать и  найти  экстраординарные  вещи
вместо того, чтобы поступать при таких обстоятельствах так, как это обычно
делает человек, страстно мечтая вернуться в обычное состояние.
     - Когда движение точки сборки увеличивается до предела,  -  продолжал
он. - и обычный человек, и ученик в магии становятся магами, поскольку при
увеличении этого движения последовательность разрушается, и никакой ремонт
ей не поможет.
     - А как ты увеличил это движение? - спросил я.
     - Ограничив самоотражение, -  ответил  он.  -  в  передвижении  точки
сборки или в разрушении своей последовательности нет  реальной  трудности.
Реальная трудность заключается в обладании энергией.  Если  есть  энергия,
точка сборки перемещается, выдавая невообразимые вещи.
     Дон Хуан объяснил, что затруднение человека состоит  в  том,  что  он
интуитивно чувствует свои скрытые ресурсы, но не осмеливается использовать
их. Вот почему маги говорят, что состояние человека является контрапунктом
между его глупостью и невежеством. Он  сказал,  что  сейчас  людям  нужно,
более чем  когда-либо,  научиться  новым  идеям,  которые  имели  бы  дело
исключительно с их внутренним миром - идеям магов, не социальным идеям,  а
идеям, относящимся к встречам человека с  неизвестным,  к  встрече  с  его
личной смертью. Сейчас, больше чем когда-либо,  человек  должен  научиться
тайнам точки сборки.
     Без  предисловий  и  без  пауз  на  обдумывание,   дон   Хуан   начал
рассказывать мне магическую историю. Он  сказал,  что  целый  год  он  был
единственным молодым человеком в доме нагваля Хулиана.  Он  был  настолько
эгоцентричен, что даже не заметил того, что в начале следующего  года  его
бенефактор привел трех юношей и четырех  девушек,  которые  тоже  остались
жить в его доме. Дон Хуан считал этих семерых два или  три  месяца  просто
прислугой и не придавал им значения. Один из молодых людей даже  стал  его
помощником.
     Дон Хуан убеждал нагваля Хулиана завлечь и уговорить их  работать  на
него без всякой платы. И он даже жалел этих людей за их слепое  доверие  к
нагвалю Хулиану и жалкую привязанность к каждому и всему в этом доме.
     Он чувствовал, что они рождены рабами, и что ему  не  о  чем  с  ними
разговаривать. Однако он был обязан дружить с ними и давать им советы,  не
потому, что он этого хотел, но потому,  что  нагваль  определил  это,  как
часть его работы. И поскольку они во всем советовались с ним, он просто  в
ужас приходил от мук и драмы их жизненных историй.
     Дон Хуан тайно поздравлял себя с тем, что он лучше  их.  Он  искренне
чувствовал себя умнее, чем все они вместе взятые.  Он  хвастался  им,  что
насквозь видит все маневры нагваля, хотя и не утверждает, что понимает их.
И он смеялся над их  нелепыми  попытками  быть  полезными.  Он  считал  их
подобострастными и говорил им в лицо,  что  их  безжалостно  эксплуатирует
профессиональный тиран.
     Его приводило в ярость то, что четыре девушки буквально были влюблены
в нагваля Хулиана и делали все, чтобы угодить ему. Дон Хуан искал утешения
в своей работе и бросался в нее, чтобы забыть свой гнев. Он  часами  читал
книги, которые были в доме нагваля Хулиана.  Чтение  стало  его  страстью.
Когда он читал, каждый знал, что беспокоить его  нельзя.  Правда,  это  не
касалось нагваля  Хулиана,  который  находил  удовольствие  в  том,  чтобы
никогда не оставлять его в покое. Он постоянно требовал,  чтобы  дон  Хуан
был дружен с юношами и девушками. Он часто повторял ему, что  все  они,  в
том числе и дон Хуан, были его учениками-магами. Дон Хуан был убежден, что
нагваль Хулиан ничего не смыслит в магии, но ублажал его,  слушая,  но  ни
слову не веря.
     Нагваля Хулиана ничуть не расстраивало отсутствие доверия дон  Хуана.
Он просто продолжал поступать так, словно дон Хуан верил  ему,  и  собирал
всех учеников вместе, чтобы дать им очередные инструкции. Периодически  он
брал их на ночные экскурсии  в  окрестные  горы.  В  большинстве  из  этих
экскурсий нагваль оставлял учеников самих по себе, бросая их  в  горах  на
попечение дон Хуана.
     Рациональной основой этих путешествий было  то,  что  в  уединении  и
дикой местности они должны были обнаружить духа. Но они так никогда  и  не
сделали этого. По крайней мере, не тем образом, как понимал это дон  Хуан.
Однако, нагваль Хулиан так сильно настаивал на важности знания  духа,  что
дон Хуан стал одержим вопросом, чем является дух.
     В течение одной из таких ночных экскурсий нагваль Хулиан  посоветовал
дон Хуану следовать за духом, даже если он не понимает его.
     -  Конечно,  он  подразумевал  единственную   вещь,   которую   может
подразумевать нагваль - движение точки сборки, - сказал дон Хуан. - но  он
произнес это так, будучи уверен, что это вызовет во мне чувство следования
за духом.
     - Я подумал, что он несет  очередную  чушь.  К  тому  времени  я  уже
составил свои собственные мнения и убеждения, поэтому  мне  казалось,  что
дух является тем, что известно  как  характер,  воля,  мужество,  сила.  Я
верил, что мне не надо следовать им. Я уже имел все это.
     - Нагваль Хулиан настаивал, что дух неопределим, что его нельзя  даже
почувствовать или более менее говорить с ним. Он утверждал, что его  можно
только заманить знанием о его существовании. Мои возражения были во многом
похожи на твои - как можно заманить то, чего вообще не существует.
     Дон Хуан рассказал мне, что он так много спорил с нагвалем, что тот в
конце концов сказал ему перед всеми людьми его дома, что  он  намеревается
одним единственным махом не только показать ему, чем является  дух,  но  и
как определить его. Он также пообещал на виду у большого числа людей, даже
пригласив соседей, отпраздновать урок дон хуана.
     Дон Хуан заметил, что в те дни перед мексиканской революцией  нагваль
Хулиан и  семь  женщин  его  группы  выдавали  себя  богатыми  владельцами
огромной гасиенды. Никто никогда не сомневался  в  этом  образе,  особенно
нагваля Хулиана - богатого и  красивого  землевладельца,  который  вопреки
своему  искреннему  желанию  продолжать  духовную  карьеру  был   вынужден
заботиться о своих семи незамужних сестрах.
     Однажды во время сезона дождей  нагваль  Хулиан  сообщил,  что  после
того, как кончатся дожди, он  собирается  созвать  большую  группу  людей,
чтобы выполнить обещание, данное дон Хуану. В одно  из  воскресений  после
обеда он собрал весь дом на берегу реки,  которая  была  в  разливе  из-за
сильных паводков. Нагваль Хулиан поехал верхом на коне, в то время как дон
Хуан почтительно бежал позади. Это было у них в обычае на случай, если они
повстречают кого-нибудь из своих соседей, поскольку соседи знали, что  дон
Хуан является личным слугой землевладельца.
     Нагваль выбрал для пикника участок на  бугре  у  края  реки.  Женщины
готовили еду и питье. Нагваль даже вызвал  группу  музыкантов  из  города.
Было много народу,  включая  пеонов  гасиенды,  соседей  и  даже  прохожих
путников, которые не постеснялись примкнуть к веселью.
     Каждый ел и пил  в  свое  удовольствие.  Нагваль  танцевал  со  всеми
женщинами, пел и декламировал стихи. Он  рассказывал  шутки  и  с  помощью
некоторых  женщин  инсценировал   легкомысленные   сценки   ко   всеобщему
восхищению.
     В  следующий  момент  нагваль  спросил,  хочет   ли   кто-нибудь   из
присутствующих, особенно его учеников, разделить с дон  Хуаном  урок.  Все
отказались. Каждый из них остро осознавал жесткую тактику  нагваля.  Тогда
он спросил дон Хуана, уверен ли он, что хочет понять, чем является дух.
     Дон Хуан не мог сказать "нет". Ему просто поздно  было  отказываться.
Он заявил, что готов для этого, как никогда. Нагваль  подвел  его  к  краю
стремительной реки  и  поставил  на  колени.  Затем  он  произнес  длинное
заклинание, в котором призывал силы ветра и гор к себе, и просил силу реки
дать совет и оказать помощь дон Хуану.
     Его заклинание, очень выразительное  по  форме,  было  высказано  так
непочтительно, что все вокруг по земле катались от хохота.  Закончив  его,
он попросил дон Хуана встать с закрытыми глазами. Затем он поднял  ученика
на руки, как ребенка, и бросил его  в  стремительные  воды,  прокричав:  -
"ради небес, не злись на реку!".
     Описывая этот эпизод, дон Хуан пережил приступ смеха.  Возможно,  при
других обстоятельствах я тоже нашел  бы  это  забавным.  Но  на  этот  раз
история подействовала на меня очень угнетающе.
     - Ты бы видел лица тех людей, -  продолжал  дон  Хуан.  -  мельком  я
заметил их тревогу, когда падал в воду. Никто не ожидал,  что  дьявольский
нагваль сделает такое.
     Дон Хуан сказал, что у него мелькнула мысль о  конце  его  жизни.  Он
плохо плавал и, идя ко дну, проклял себя за то, что позволил  всему  этому
случиться. Его переполнял гнев, но не было времени паниковать. Все, о  чем
он смог подумать, было решением, что он не умрет в этой чертовой  реке  от
рук этого проклятого человека.
     Его ноги  коснулись  дна,  и  он  оттолкнулся  вверх.  Река  не  была
глубокой, но паводковые воды сделали ее  очень  широкой.  Быстрое  течение
тащило его, в то время как он шлепал по воде, пытаясь не  перевернуться  в
бушующем потоке.
     Течение унесло его на далекое расстояние. И пока дон Хуан барахтался,
изо всех сил пытаясь выжить, у него появилось приподнятое  настроение.  Он
знал свой недостаток. Он был очень сердитым человеком, и его  сдерживаемый
гнев заставлял его ненавидеть и сражаться с каждым в своем  окружении.  Но
он не мог ненавидеть или сражаться с рекой или быть с ней нетерпеливым или
беспокоиться о ней, то есть вести себя так, как он обычно вел себя со всем
и каждым в его жизни. Все, что он мог делать в  реке,  это  отдаваться  ее
потоку.
     Дон Хуан заявил, что простое согласие с  этим  сместило  чашу  весов,
если так можно выразиться, и он пережил  свободное  движение  своей  точки
сборки. Внезапно, совершенно не сознавая,  что  происходит,  вместо  гонки
среди бушующих волн, он почувствовал себя бегущим по берегу реки. Он бежал
так быстро, что у него не было времени на размышление. Огромная сила несла
его, заставляя мчаться над валунами и упавшими деревьями, словно их вообще
тут не было.
     Пробежав в такой отчаянной манере некоторое время, дон Хуан отважился
быстро  взглянуть  на  красноватые,  бурлящие  воды.  И  он  увидел  себя,
бросаемого из стороны в сторону мощным течением. Ничего в этом переживании
не подготавливало к этому моменту. И тогда он понял, без вовлечения своего
мыслительного процесса, что он находится в двух местах одновременно.  И  в
одном из них, в бушующей реке, он был беспомощен.
     Вся его энергия была направлена на попытку спасти себя.
     Совершенно не думая об этом, он начал уклоняться от  речного  берега.
Потребовалась вся его сила и решительность, чтобы сдвинуться на  дюйм.  Он
почувствовал себя так, словно тащил дерево. Дон  Хуан  двигался  настолько
медленно, что казалось, вечность потребуется для того, чтобы передвинуться
на несколько метров.
     Напряжение  оказалось  слишком  большим  для   него.   И   вдруг   он
почувствовал, что уже не бежит, он падал в глубокую  скважину.  Когда  дон
Хуан ударился об воду, жуткий холод заставил его  закричать.  И  тогда  он
вновь оказался в реке, влекомый течением. Его испуг от того, что он  вновь
нашел себя в бурлящих водах, был настолько сильным, что  у  него  возникло
желание опять оказаться целым и невредимым на берегу реки.  И  он  тут  же
оказался там, бегущим с головокружительной скоростью  параллельно,  но  на
достаточном расстоянии от реки.
     Пока он бежал,  он  взглянул  на  поток  и  увидел  себя,  пытающимся
остаться на плаву. Он хотел  крикнуть,  хотел  приказать  себе  плыть  под
углом, но голоса не было. Его переполняла боль за ту часть  себя,  которая
находилась в воде. Эта боль послужила мостом между двумя Хуанами Матусами.
Он вдруг снова оказался в воде, плывущим под углом к берегу.
     Невероятного ощущения выбора между  двумя  местами  было  достаточно,
чтобы уничтожить его страх. Он больше не беспокоился о  своей  судьбе.  Он
свободно мог выбрать или плыть по реке или мчаться по берегу.  Но  что  бы
дон Хуан ни делал, он постоянно двигался к  своей  цели,  либо  убегая  от
реки, либо подплывая к берегу.
     Он вылез на левый берег реки в пяти милях вниз по течению.  Дон  Хуан
оставался здесь, укрываясь в кустах, около недели. Он ждал, пока не спадет
вода, надеясь перейти реку вброд, и еще  он  ждал,  пока  не  пройдет  его
испуг, и он не станет снова одним целым.
     Дон Хуан объяснял случившееся тем, что  сильная,  выдержанная  эмоция
испуга за свою жизнь вызвала движение  его  точки  сборки  прямо  к  месту
безмолвного знания. Поскольку он никогда не обращал внимания  на  то,  что
нагваль Хулиан говорил ему о точке сборки, он не имел представления о том,
что с ним произошло. Его пугала мысль, что он может никогда вновь не стать
нормальным. Но когда он изучил свое разделенное восприятие,  он  обнаружил
его практическую сторону и нашел, что  оно  нравится  ему.  Дон  Хуан  был
двойным несколько дней. Он мог быть либо одним, либо другим.  Или  он  мог
быть обоими в одно и то же время. Когда он  был  двумя,  вещи  становились
смутными, и ни тот ни другой не были эффективными  в  своей  деятельности.
Поэтому он отказался от этого выбора. Но быть одним или  другим  открывало
для него невообразимые возможности.
     Пока дон Хуан поправлялся в кустах, он установил,  что  одна  из  его
сущностей была более гибкой, чем другая, и могла  покрывать  расстояния  в
мгновение ока, отыскивая пищу или лучшее место для укрытия.  Эта  сущность
однажды прокралась в дом нагваля, чтобы посмотреть, беспокоятся ли  там  о
нем.
     Он услышал, как молодые люди оплакивают его, и это было,  безусловно,
неожиданно. Он мог бы без конца  смотреть  на  них,  так  как  ему  ужасно
нравилась идея побольше узнать, что они думают о нем,  но  нагваль  Хулиан
поймал его и положил всему конец.
     Это  был  единственный  случай,  когда  он  действительно   испугался
нагваля.  Дон  Хуан  услышал,  что  нагваль  просит  его  прекратить  свои
глупости. Он возник внезапно,  черным  как  смоль,  шарообразным  объектом
огромного веса и силы. Он схватил дон Хуана. Дон Хуан не знал, как нагваль
схватил его, но это было очень  тревожно  и  болезненно.  Он  почувствовал
резкую нервную боль в животе и паху.
     - Я тут же  оказался  снова  на  берегу  реки,  -  сказал  дон  Хуан,
рассмеявшись.  -  я  встал,  перешел  вброд  недавно  обмелевшую  реку   и
отправился домой.
     Он остановился, чтобы спросить меня, что я думаю о его истории.  И  я
рассказал, что она ужаснула меня.
     - Ты мог утонуть в той реке, - сказал я, почти срываясь  на  крик.  -
какую жестокость ты перенес. Нагваль Хулиан, наверное, был сумасшедшим!
     - Подожди  немного,  -  возразил  дон  Хуан.  -  нагваль  Хулиан  был
дьявольским, но не сумасшедшим. Он сделал то, что  должен  был  сделать  в
своей роли нагваля и учителя. Да, верно, я мог умереть. Но  это  риск,  на
который обречены мы все. Ты же тоже мог быть пожранным ягуаром или умереть
от любой вещи, которую я заставлял  тебя  выполнять.  Нагваль  Хулиан  был
смелым и внушительным, он брался за все смело и прямо. С ним  нельзя  было
играть в прятки и толочь попусту слова.
     Я признал, что ценность урока несомненна, и все же мне казалось,  что
методы нагваля были странными и чрезмерными. Я признался  дон  Хуану,  что
все услышанное мной о нагвале Хулиане беспокоило меня так  сильно,  что  я
составил довольно негативную картину о нем.
     - А я думаю, что ты боишься, что  однажды  я  брошу  тебя  в  реку  и
заставлю носить женскую одежду, - сказал он и начал смеяться. - вот почему
ты не одобряешь нагваля Хулиана.
     Я признал, что он прав, а он заверил меня, что у него нет  стремления
имитировать методы его бенефактора, поскольку они у него  не  срабатывают.
Дон Хуан сказал, что он такой же безжалостный, но не такой же  практичный,
как нагваль Хулиан.
     - В тот раз, - продолжал дон Хуан. - я не  оценил  его  искусства,  и
мне, конечно, не понравилось то, что он сделал со мной, но теперь, когда я
думаю об этом, я все больше восхищаюсь им за  его  превосходный  и  прямой
способ, которым он поместил меня в позицию безмолвного знания.
     Дон  Хуан  сказал,  что  из-за  чудовищности  своего  переживания  он
совершенно забыл о человеке-чудовище. Он незаметно дошел почти  до  дверей
нагваля Хулиана, а затем изменил свое настроение и оказался вместо этого у
нагваля Элиаса,  который  искал  уединения.  Нагваль  Элиас  объяснил  ему
глубокую последовательность действий нагваля Хулиана.
     Нагваль  Хулиан  с  трудом  сдерживал  свое  возбуждение,  выслушивая
историю дон Хуана. Он с жаром объяснил дон хуану, что его  бенефактор  был
изумительным "сталкером", это была его ярчайшая черта после  практичности.
Его бесконечный поиск  касался  прагматических  взглядов  и  решений.  Его
поведение  в  тот  день  на  реке   было   шедевром   "выслеживания".   Он
манипулировал и влиял на каждого. Даже река, казалось, была в его власти.
     Нагваль Элиас  утверждал,  что  пока  дон  Хуан,  влекомый  течением,
сражался за свою жизнь, река  помогла  ему  понять  то,  чем  был  дух.  И
благодаря   этому   пониманию   дон   Хуан   получил   возможность   войти
непосредственно в безмолвное знание.
     Дон Хуан сказал, что, благодаря тому, что он был  зеленым  юнцом,  он
слушал  нагваля  Элиаса,  не  вникая  в  слова,  но   движимый   искренним
восхищением интенсивностью нагваля.
     Сначала нагваль Элиас объяснил дон Хуану, что звучание и  смысл  слов
крайне важен для "сталкеров". Слова используются  ими,  как  ключи,  чтобы
открывать все, что было закрыто. Следовательно, сталкеры  определяют  свою
цель прежде, чем пытаются достичь ее. Но сначала они не  могут  обнаружить
свою истинную цель, поэтому они тщательно  описывают  вещи,  скрывая  этим
свой основной удар.
     Нагваль  Элиас  назвал  это  действие  пробуждением  "намерения".  Он
объяснил дон Хуану, что нагваль Хулиан  пробудил  "намерение",  настойчиво
заявив жителями дома, что он хочет пред" явить дон Хуану одним махом и то,
чем является  дух,  и  то,  как  его  определять.  Это  полнейшая  ерунда,
поскольку нагваль Хулиан знал, что духа определить невозможно. То, что  он
действительно задумал сделать, было, конечно же, перемещением дон Хуана  в
позицию безмолвного знания.
     Сделав заявление, которое скрывало его истинную цель, нагваль  Хулиан
собрал  максимально  возможное  число  людей,   превратив   их   в   своих
сознательных и бессознательных соучастников. Каждый  из  них  знал  о  его
объявленной цели, но никто не знал, что действительно было у него на уме.
     Нагваль Элиас верил, что его объяснение вытряхнет дон  Хуана  из  его
невыносимого состояния тотального бунтарства и  равнодушия,  которое  было
совершенно ошибочным. Поэтому нагваль терпеливо продолжал  объяснять  ему,
что пока он боролся с течением реки, ему удалось достичь третьей точки.
     Старый нагваль объяснил, что позиция безмолвного знания была  названа
третьей точкой, потому что, прежде чем достичь ее, надо было пройти вторую
точку - место отсутствия жалости.
     Он  сказал,  что  точка  сборки  дон  Хуана   приобрела   достаточную
подвижность для того, чтобы он стал двойным. Это позволило ему  быть  и  в
месте рассудка, и в  месте  безмолвного  знания,  либо  по  очереди,  либо
одновременно.
     Нагваль рассказал дон Хуану, что его достижение великолепно. Он  даже
обнял дон Хуана, словно тот был ребенок. Он не  мог  остановиться,  и  все
говорил о том, как дон Хуан, несмотря на то, что  он  не  знал  совершенно
ничего - или, может быть, благодаря тому, что он не знал ничего -  перевел
свою полную энергию с одного места на другое. Этим нагваль хотел  сказать,
что точка сборки дон  Хуана  получила  более  благоприятную,  естественную
подвижность.
     Он  сказал  дон  Хуану,  что  каждый  человек   способен   на   такую
подвижность.  Но  для  большинства  из  нас   это   только   потенциальная
возможность, мы никогда не используем ее, кроме  редких  случаев,  которые
были вызваны или магами, как,  например,  переживание,  которое  имел  дон
Хуан,  или  драматическими  естественными  обстоятельствами,  такими,  как
борьба не на жизнь, а на смерть.
     Дон  Хуан  слушал,  загипнотизированный  звучанием   голоса   старого
нагваля. Когда он был внимательным, он понимал все, что ему  говорили,  но
это было чем-то таким, на что он был  неспособен,  имея  дело  с  нагвалем
Хулианом.   Старый   нагваль   продолжал   объяснять,   что   человечество
сосредоточено на первой точке, рассудке, но не у  каждого  человека  точка
сборки находится прямо в позиции рассудка.  Те,  кто  был  именно  в  этой
точке,  являлись  истинными  лидерами  человечества.  Большей  частью  они
остались неизвестными людьми, чей  гений  заключался  в  использовании  их
разума.
     Нагваль  сказал,  что  были  и  другие  времена,  когда  человечество
концентрировалось на третьей точке, которая тогда считалась,  конечно  же,
первой. Но потом люди перешли в место рассудка.
     Когда безмолвное знание  было  первой  точкой,  торжествовало  то  же
условие. Не у каждого  человека  точка  сборки  находилась  прямо  в  этой
позиции. Это означает то, что истинными лидерами человечества всегда  были
несколько  человек,  чьим  точкам   сборки   посчастливилось   быть   либо
непосредственно в точке рассудка, либо прямо в месте  безмолвного  знания.
Остальное человечество, говорил старый нагваль, просто публика. В наши дни
они любители рассудка. В прошлом же были  любителями  безмолвного  знания.
Это те, кто восхищается и воспевает оды героям обеих позиций.
     Нагваль утверждал,  что  человечество  провело  большую  часть  своей
истории в позиции безмолвного знания,  этим  и  объясняется  наша  великая
тоска по нему.
     Дон Хуан спросил старого нагваля, что же именно делал с  ним  нагваль
Хулиан.  Его  вопрос  прозвучал  более  зрело  и  разумно,  чем   он   сам
предполагал.  Нагваль  Элиас  ответил  на   него   терминами,   совершенно
непонятными в то время для  дон  Хуана.  Он  сказал,  что  нагваль  Хулиан
подготовил дон Хуана, заманив его точку сборки в позицию рассудка, поэтому
он и  сумел  стать  мыслителем  в  отличие  от  простой,  но  эмоционально
заряженной публики, которая обожает организованную работу рассудка.  В  то
же время нагваль Хулиан натренировал дон Хуана быть настоящим  абстрактным
магом в отличие  от  патологической  и  невежественной  публики  любителей
неизвестного.
     Нагваль Элиас заверил дон Хуана, что только будучи образцом рассудка,
человек может с легкостью передвигать свою точку сборки  и  быть  образцом
безмолвного знания. Он сказал, что только находясь непосредственно в одной
из двух позиций, можно ясно увидеть другую позицию, и именно это послужило
причиной прихода века рассудка. Позиция рассудка  ясно  видна  из  позиции
безмолвного знания.
     Старый нагваль рассказал дон Хуану о том, что односторонний  мост  от
безмолвного знания к рассудку был назван "озабоченностью". Этому послужила
та озабоченность, которую  настоящие  люди  безмолвного  знания  имели  об
источнике того, что они знали. Другой односторонний мост,  от  рассудка  к
безмолвному знанию, был назван "чистым пониманием".  Это  признание  людей
рассудка о том, что рассудок - это только один остров в  бесконечном  море
островов.
     Нагваль добавил,  что  человек,  работающий  с  двумя  односторонними
мостами, является магом на прямом контакте с духом -  жизненной  энергией,
которая делает возможными обе  позиции.  Он  указал  дон  Хуану,  что  все
сделанное нагвалем Хулианом в тот день на реке было продемонстрировано  не
человеческой публике, а духу - силе, которая следила за ним. Он  прыгал  и
резвился с непринужденностью, принимая во  внимание  каждого,  а  особенно
силу, к которой он обращался.
     Дон Хуан сказал, что нагваль Элиас заверил его в том, что дух слушает
только тогда, когда говорящий говорит жестами. И жесты не  означают  знаки
или телесные движения, это акты настоящей непринужденности, акты щедрости,
юмора. В жестах для духа  маги  пробуждают  в  себе  все  самое  лучшее  и
безмолвно предлагают это абстрактному.



                           ПРОЯВЛЕНИЯ "НАМЕРЕНИЯ"

     Дон Хуан хотел, чтобы мы совершили один продолжительный поход в горы,
прежде чем я уеду домой, но мы так и не осуществили это. Вместо  этого  он
попросил меня подвезти его в  город.  Ему  там  нужно  было  повидаться  с
какими-то людьми.
     По пути он говорил обо всем  кроме  "намерения".  Это  была  желанная
передышка.
     После обеда, уладив свои дела, дон Хуан предложил мне посидеть на его
любимой скамье на площади. Она оказалась свободной. Я был очень утомленным
и сонным.  Но  потом  совершенно  неожиданно  приободрился.  Мой  ум  стал
кристально чистым.
     Дон Хуан  тут  же  заметил  перемену  и  засмеялся  над  моим  жестом
удивления. Он улавливал мысли в моем уме, или, возможно, это  я  вбирал  в
себя мысли от него.
     - Если бы ты думал о жизни, как о периоде часов, а не лет, твоя жизнь
была бы намного длиннее, - сказал он. - даже если ты будешь думать о  ней,
как о нескольких днях, жизнь все равно покажется тебе бесконечной.
     Это было точно тем, о чем я думал.
     Он сказал мне, что маги считают свои жизни на часы. И  что  один  час
жизни мага может быть равен по  интенсивности  целой  обычной  жизни.  Эта
интенсивность является преимуществом, когда  она  подходит  к  информации,
заложенной в движении точки сборки.
     Я попросил его объяснить мне это более подробно. Много раз  прежде  в
затруднительных ситуациях в течение бесед он  советовал  мне  хранить  всю
информацию, полученную мной о мире магов, записывая ее не на бумагу и не в
уме, а в движении моей точки сборки.
     - Точка сборки даже  при  самом  незначительном  перемещении  создает
полностью изолированные острова восприятия, - сказал  дон  Хуан.  -  здесь
можно хранить информацию в форме переживаний, отложенных  в  усложненности
сознания.
     - Но как можно хранить информацию о том, что так неясно? - спросил я.
     - Ум в равной степени неясен, и все же ты  доверяешь  ему,  благодаря
своему знакомству с  ним,  -  возразил  он.  -  у  тебя  пока  нет  такого
знакомства с движением точки сборки, а так это то же самое.
     - Я хотел узнать, как сохраняется информация? - спросил я.
     - Информация хранится непосредственно в переживании, - объяснил он. -
позднее, когда маг сдвигает свою точку сборки именно туда, где она была  в
прошлом, он проживает вновь свое полное  переживание.  Такое  воспоминание
магов является способом возвращения информации,  содержащейся  в  движении
точки сборки.
     - Интенсивность - это автоматический результат движения точки сборки,
- продолжал он. - например, ты проживаешь эти  моменты  более  интенсивно,
чем делал это обычно, поэтому можно сказать, что сейчас ты откладываешь  в
запас свою интенсивность. Однажды ты проживешь  вновь  этот  миг,  сдвинув
свою точку сборки в точное место, где она находится  сейчас.  Это  и  есть
способ, которым маги сохраняют информацию.
     Я рассказал дон Хуану, что сильное  воспоминание,  пришедшее  ко  мне
несколько дней назад, просто случилось  со  мной,  без  какого-то  особого
ментального процесса, который я бы осознавал.
     - Как можно преднамеренно управлять воспоминанием? - спросил я.
     - Интенсивность, будучи аспектом "намерения", естественно  связана  с
блеском глаз магов, -  объяснил  он.  -  для  того,  чтобы  вспомнить  эти
изолированные островки восприятия, магам надо только  "намеренно"  вызвать
особый блеск своих глаз, который ассоциируется с тем местом, в которое они
хотят вернуться. Но я тебе уже это объяснял.
     Наверное,  я  выглядел  озадаченным.  Дон  Хуан  смотрел  на  меня  с
серьезным выражением лица. Я раскрывал рот несколько раз,  пытаясь  задать
ему несколько вопросов, но не мог оформить свои мысли.
     - Поскольку его размер интенсивности больше обычного,  -  сказал  дон
Хуан. - за несколько часов маг может прожить эквивалент обычной жизни. Его
точка сборки, перемещаясь в незнакомую позицию,  требует  энергии  больше,
чем обычно. Этот дополнительный поток энергии называется интенсивностью.
     Я понял то,  о  чем  он  говорит,  с  удивительной  ясностью,  и  моя
рациональность рухнула при столкновении с потрясающим контекстом.
     Дон Хуан некоторое время фиксировал  на  мне  свой  взгляд,  а  затем
предупредил,  чтобы  я  остерегался  реакции,  которая  обычно   причиняет
страдания  магам  -  неудовлетворенного   желания   объяснить   магическое
переживание убедительными, благоразумными терминами.
     - Переживание мага так необычно, - продолжал дон  Хуан.  -  что  маги
считают  его   интеллектуальным   упражнением   и   используют   его   для
"выслеживания"  самих  себя.  Тем  не  менее,  их  козырной  картой,   как
"сталкеров", является то, что они  продолжают  остро  осознавать,  что  мы
воспринимающая сторона, и что восприятие обладает большими  возможностями,
чем может представить себе ум.
     Как общее замечание, я высказал свое понимание необычных возможностей
человеческого сознания.
     - Чтобы защитить себя от этой безмерности, - сказал дон Хуан. -  маги
научились  придерживаться  идеальной   смеси   безжалостности,   хитрости,
терпения и ласки. Эти четыре основания немыслимо перепутаны друг с другом.
Маги культивируют их, намеренно вызывая эти основания.  Они,  конечно  же,
являются позициями точки сборки.
     Он продолжал говорить, что каждое действие, выполняемое  магом,  было
определением  владения  этими  четырьмя  принципами.  Поэтому,  собственно
говоря, любое действие мага продумано  и  в  мыслях,  и  в  реализации,  и
представляет собой своеобразную смесь четырех оснований "выслеживания".
     - Маги используют четыре настроения "выслеживания" как  путеводители,
- продолжал он. - это четыре различных  состояния  ума,  четыре  различных
марки интенсивности, которые маги могут использовать, заставляя свои точки
сборки передвигаться в особые позиции.
     Он вдруг показался мне раздосадованным. Я спросил,  не  беспокоят  ли
его мои настойчивые просьбы и расспросы.
     - Я просто удивляюсь, как наша рациональность бросает нас  под  молот
на наковальню, - сказал он. - это наша тенденция  размышлять,  спрашивать,
разоблачать. Но ей нет места внутри дисциплины  магии.  Магия  -  это  акт
достижения  места  безмолвного  знания,  а  безмолвное  знание  невозможно
осмыслить. Его можно только переживать.
     Он улыбнулся, его глаза блестели, как пятна  света.  Он  сказал,  что
маги, пытаясь защитить себя от подавляющего  эффекта  безмолвного  знания,
развили искусство "выслеживания". Выслеживание  передвигает  точку  сборки
ежеминутно  и  неуклонно,  тем  самым  давая  магам  время  и  возможность
поддержать себя.
     - В искусстве "выслеживания" есть техника,  которую  маги  используют
наиболее  часто  -  это  контролируемая  глупость.  Маги  утверждают,  что
контролируемая  глупость  является  единственным   способом,   посредством
которого они имеют дело сами с  собой  -  в  их  состоянии  расширяющегося
сознания и восприятия - а также и каждым в мире повседневных дел.
     Дон   Хуан   объяснял   контролируемую   глупость    как    искусство
контролируемого  обмана,  или   искусство   притворства   быть   полностью
погруженным в действие, которое в данный момент под рукой - притворства до
такой степени, когда никто не сможет отличить его от реального  поведения.
Контролируемая глупость - это не открытый обман, говорил мне дон Хуан,  но
утонченный, артистичный способ быть отделенным от всего,  в  то  же  время
оставаясь неотъемлемой частью всего.
     - Контролируемая глупость - это искусство, - продолжал  дон  Хуан.  -
Очень надоедливое искусство и  трудное  для  обучения.  Большинство  магов
просто воротит от него, не потому, что ему присуще какое-то зло, а потому,
что при использовании его требуется много энергии.
     Дон Хуан признался, что он сознательно практикует его, хотя это и  не
особенно нравится ему, возможно, из-за того, что его  бенефактор  был  так
искусен в этом. Или, может быть, из-за того, что  его  индивидуальность  -
которая, как он говорил, была неискренней и мелочной - просто не  обладала
проворством,  необходимым  для  того,  чтобы  практиковать  контролируемую
глупость.
     Я взглянул на него с удивлением. Он  замолчал  и  уставился  на  меня
озорными глазами.
     - Когда мы приходим к магии, наши личности уже сформированы, - сказал
он и пожал плечами, выражая смирение, -  поэтому  все,  что  нам  остается
делать, это практиковать контролируемую глупость и смеяться над собой.
     Наплыв сочувствия заставил меня сказать, что он, по моему мнению,  ни
в коей мере не мелочный.
     - Но такова моя основная индивидуальность, - настаивал он.
     Я с этим не согласился.
     -  "Сталкеры",  практикуя  контролируемую  глупость,  верят,  что   в
вопросах личности вся человеческая раса делится на три категории, - сказал
он и улыбнулся так, как делал это всегда, когда выдавал себя за меня.
     -  Это  абсурд,  -  возразил  я.  -  человеческое  поведение  слишком
запутано, чтобы его можно было характеризовать так просто.
     - "Сталкеры" говорят, что мы не так сложны, как нам кажется, - сказал
он. - и что мы все принадлежим к одной из трех категорий.
     Я нервно рассмеялся. Обычно я принимал такие заявления как шутку,  но
в  этот  раз,  благодаря  тому,  что  мой  ум  был  совершенно   чист,   я
почувствовал, что он говорит совершенно серьезно.
     - Ты не шутишь? - спросил я вежливо, как только мог.
     - Я совершенно серьезен, - ответил он и начал смеяться.
     Его смех немного расслабил меня. И он  продолжил  объяснение  системы
классификации,  созданной  "сталкерами".  Он  сказал,  что   люди   первой
категории являются идеальными секретарями, помощниками и компаньонами. Они
обладают очень подвижной индивидуальностью, но их подвижность не  является
вдохновляющей. Тем не менее они полезны, заботливы, полностью  приручаемы,
изобретательны  до  определенных  границ,  забавны,  воспитаны,   милы   и
деликатны. Другими словами, это люди, приятнее которых не найти, но у  них
есть огромный недостаток - они не могут  действовать  самостоятельно.  Они
всегда нуждаются в тех, кто бы направлял их. Получив направление, каким бы
напряженным и противоречивым оно ни было, они потрясающи в его реализации.
Но предоставленные самим себе, они погибают.
     Людей второй категории  милыми  вообще  не  назовешь.  Это  мелочные,
мстительные, завистливые, недоверчивые и  эгоистичные  люди.  Они  говорят
только о себе и обычно требуют, что-бы люди подчинялись их стандартам. Они
всегда перехватывают инициативу, даже если с ней им неуютно. Им не по себе
в любой ситуации, и они никогда не расслабляются. Такие люди  ненадежны  и
всегда всем недовольны, при  большей  незащищенности  они  становятся  еще
более отвратительными, чем есть на самом деле. Их смертельным  недостатком
является то, что они должны убивать, чтобы быть лидерами.
     К  третьей  категории   относятся   люди,   которые   ни   милы,   ни
отвратительны. Они никому не служат и никому не  навязывают  себя.  Скорее
всего они равнодушны.  У  них  есть  возвышенное  понятие  о  самих  себе,
составленное из грез и желаемых мечтаний. В чем они  экстраординарны,  так
это в ожидании, что вот-вот что-то  произойдет.  Они  ожидают,  что  будут
открывателями и победителями. Они обладают чудесной способностью создавать
иллюзию того, что их ждут великие дела, которые они  всегда  обещают  себе
выполнить, но не делают этого никогда, поскольку  для  этого  у  них  нет,
фактически, никаких ресурсов.
     Дон Хуан  сказал,  что  он  сам  определенно  принадлежит  ко  второй
категории. Потом он попросил меня классифицировать самого себя, и я  начал
трещать без умолку. Дон Хуан, согнувшись от хохота, свалился на землю.
     Он  предложил  мне  еще  раз  классифицировать  себя,  и  я  неохотно
предположил, что представляю собой комбинацию всех трех категорий.
     - Мне не нужна  эта  комбинация  чепухи,  -  сказал  он,  по-прежнему
извиваясь от хохота. - мы просто люди, и каждый из нас представляет только
один из трех типов. И как я убежден, ты принадлежишь ко второй  категории.
"Сталкеры" называют таких людей пердунами.
     Я начал протестовать, что его  схема  классификации  унизительна.  Но
остановился на середине фразы. Вместо этого я понял, что это  правда,  что
существует только три типа личностей и каждый из нас пойман в одну из трех
категорий, в жизни нет места надежде на изменение и освобождение.
     Он согласился, что это как раз тот самый случай. Но все  же  остается
один путь к освобождению. Маги  давно  научились  тому,  что  только  наше
личное самоотражение бросает нас в одну из категорий.
     - Наша беда в том, что мы принимаем себя слишком серьезно.  -  сказал
он. - в какую бы  категорию  не  попадал  наш  образ  самих  себя,  вопрос
заключается  только  в  нашей  собственной  важности.  Если  у   нас   нет
собственной  важности,  значит,  нет  и  вопроса,  к  какой  категории  мы
относимся.
     - Я всегда был пердуном, - продолжал он, и  его  тело  затряслось  от
смеха. - так же, как и ты. Но теперь я тот пердун,  который  не  принимает
себя серьезно, в то время как ты по-прежнему делаешь это.
     Я был возмущен. Я хотел поспорить с ним, но не мог собрать для  этого
энергии.
     На пустой площади реверберация его смеха была неестественно жуткой.
     Потом он сменил тему, и скороговоркой произнес основные ядра, которые
мы с ним обсуждали: манифестация духа,  стук  духа,  надувательство  духа,
нашествие духа, требование "намерения" и управление "намерением".
     Он повторил их, словно давал моей памяти шанс полностью сохранить их.
А затем он кратко изложил все, что прежде говорил мне  о  них.  Было  так,
словно  он  нарочно  вынуждал  меня  сохранить  всю   эту   информацию   в
интенсивности этого момента.
     Я отметил, что основные ядра по-прежнему оставались тайной для  меня.
У меня появилась все та же озабоченность о моей способности понимать их. У
меня было впечатление, что стоит ему прекратить обсуждение темы, и  я  тут
же потеряю ее смысл.
     Я  настаивал  на  том,  что  должен  задать  ему  массу  вопросов  об
абстрактных ядрах.
     Он, казалось, мысленно оценил сказанное мной и тихо кивнул головой.
     - Эта тема была очень трудна и для меня, - сказал  он.  -  и  я  тоже
задавал много вопросов. Возможно, я был более  эгоцентричным,  чем  ты.  И
таким  же  противным.  Придирки  были  единственным   способом   задавания
вопросов, который я знал. Ты же скорее воинственный  инквизитор.  В  конце
концов, конечно, и ты, и я в равной степени надоедливы,  но  по  различным
причинам.
     Прежде чем сменить тему, дон Хуан добавил к нашей беседе об  основных
ядрах еще одну вещь:  то,  что  они  открывали  себя  очень  медленно,  то
появляясь, то капризно уходя.
     - Я не могу повторять слишком часто, что каждый  человек,  чья  точка
сборки  сдвинулась,  может  передвинуть  ее  дальше,  -  начал  он.  -   и
единственная причина, по которой мы нуждаемся  в  учителе,  заключается  в
том, что кто-то должен постоянно  подстегивать  нас.  В  противном  случае
нашей естественной реакцией будет остановка  для  того,  чтобы  поздравить
себя с окончанием такой большой темы.
     Он  сказал,  что   мы   оба   являемся   хорошими   примерами   нашей
отвратительной тенденции поменьше касаться самих себя. Его  бенефактор,  к
счастью, будучи потрясающим "сталкером", вообще не щадил его.
     Дон Хуан сказал, что в течение их ночных путешествий по диким  местам
нагваль Хулиан  пространно  обучал  его  природе  собственной  важности  и
движения точки сборки.  Для  нагваля  Хулиана  собственная  важность  была
монстром с тремя тысячами голов. И тот, кто  вступал  с  ней  в  бой,  мог
победить ее одним из трех способов.  Первый  способ  состоял  в  отсечении
каждой из голов по очереди, вторым было достижение таинственного состояния
бытия,  называемого   местом   отсутствия   жалости,   которое   разрушало
собственную важность, медленно убивая  ее  голодом,  третьим  была  оплата
немедленного  уничтожения  тысячеголового  монстра   своей   символической
смертью.
     Нагваль Хулиан рекомендовал третий выбор. Но он  говорил  дон  Хуану,
что считал бы себя счастливым, если бы мог выбирать. Для  этого  был  дух,
который обычно решал, каким путем идти магу, и маг  был  обязан  следовать
ему.
     Дон Хуан сказал, что так же,  как  и  он  вел  меня,  его  бенефактор
заставил его отсечь три тысячи голов собственной важности, одну за другой,
но результат был совершенно разным. В то время,  как  я  реагировал  очень
хорошо, он не реагировал на это вообще.
     - Со мной была особая ситуация, -  продолжал  он.  -  с  того  самого
момента, как мой бенефактор "увидел" меня, лежащим  на  дороге  с  пулевой
раной в груди, он знал, что я новый нагваль. Он действовал в  соответствии
с этим. Он сдвинул мою точку сборки вскоре после того, как  это  позволило
мое  здоровье.  И  я  с   легкостью   увидел   поле   энергии   в   образе
человека-чудовища. Но это  достижение,  вместо  того,  чтобы  помочь,  как
предполагалось нагвалем, помешало дальнейшему движению моей точки  сборки.
И в то время, как точки сборки других учеников  двигались  без  остановки,
моя оставалась фиксированной на моей способности "видеть" монстра.
     - Но разве твой бенефактор не говорил тебе,  что  делать  с  этим?  -
спросил я, озадаченный ненужным затруднением.
     - Мой бенефактор не верил в передачу знания по наследству,  -  сказал
дон Хуан. - он считал, что знание, переданное таким образом,  теряет  свою
эффективность. Не было такого, чтобы  кто-то  нуждался  в  нем.  С  другой
стороны, если о знании лишь намекали, заинтересованный человек должен  был
придумать способ, чтобы потребовать это знание.
     Дон Хуан сказал, что разница между его методом обучения и методом его
бенефактора заключается в том, что он сам  верит  в  свободу  выбора.  Его
бенефактор ее отрицал.
     - А учитель твоего бенефактора, нагваль Элиас, рассказал тебе о  том,
что происходит? - настаивал я.
     - Он пытался, - сказал дон Хуан и вздохнул. - но я действительно  был
невыносим. Я видел все. Я просто позволял двум людям говорить мне все, что
угодно, но никогда не слушал того, что они мне говорили.
     Чтобы выйти из этого тупика, нагваль Хулиан решил заставить дон Хуана
выполнить еще раз, но уже  другим  путем,  свободное  движение  его  точки
сборки.
     Я перебил его вопросом, произошло ли это до или после его переживания
в реке. История дон Хуана не имела хронологического порядка,  который  мне
так нравился.
     - Это случилось несколькими месяцами позже, - ответил он. - и  ни  на
миг не думай, что я действительно изменился благодаря  своему  переживанию
разделенного  восприятия,  я  не  стал  ни  мудрее,  ни  трезвее.   Ничего
подобного.
     - Подумай о том, что случилось с тобой, - продолжал он. - я не только
раз за разом разрушал твою последовательность, я разносил ее в  клочья,  а
посмотри на себя - ты по-прежнему действуешь так,  словно  ты  целый.  Это
ярчайшее достижение магии, "намеренного" действия.
     - Я был таким же. На время я пошатнулся под ударом того, что пережил,
но потом я все забыл и  связал  разорванные  концы,  словно  ничего  и  не
произошло. Бот почему мой бенефактор верил,  что  мы  можем  действительно
измениться только тогда, когда умрем.
     Вернувшись к своей истории, дон Хуан сказал, что нагваль  использовал
Тулио,  необщительного  члена   его   семейства,   чтобы   нанести   новый
сокрушительный удар по его психологической последовательности.
     Дон Хуан сказал, что все ученики, включая и его  самого,  никогда  не
были в полном согласии друг с другом кроме того, что Тулио -  презрительно
надменный человечишко. Они  ненавидели  Тулио  из-за  того,  что  он  либо
избегал их, либо постоянно их осаживал. Он всегда обращался с ними с таким
пренебрежением, что они чувствовали  себя  подобно  грязи.  Они  все  были
убеждены, что Тулио никогда не разговаривает с ними, потому что ему нечег