отца. Знаете, мистер Холмс, я чуть не умерла от изумления и
страха. Да, это было его лицо, прижавшееся к оконному стеклу:
он глядел на меня, подняв руку, словно пытаясь открыть окно.
Если бы ему это удалось, я, наверное, сошла бы с ума. Не
подумайте, будто мне это померещилось, мистер Холмс. Не
обманывайте себя. Пожалуй, добрых полминуты я пролежала не в
силах шевельнуться, глядя на это лицо. Затем оно исчезло, и
все-таки я никак, ну никак не могла заставить себя встать с
кровати и посмотреть, куда оно делось. Так и пролежала до утра,
дрожа от озноба. За завтраком отец был резок и раздражен, но о
ночном эпизоде даже не заикнулся. Я -- тоже. Я только выдумала
предлог, чтобы отлучиться в город, и вот я здесь.
Рассказ мисс Пресбери, судя по всему, глубоко удивил
Холмса.
-- Вы говорите, милая барышня, что ваша комната на третьем
этаже. Есть в саду большая лестница?
-- Нет, мистер Холмс, то-то и странно. До окна никак не
достать, и тем не менее он все-таки забрался туда.
-- И было это пятого сентября, -- сказал Холмс. -- Это,
бесспорно, усложняет дело.
Теперь настала очередь мисс Пресбери сделать удивленное
лицо.
-- Вы уже второй раз заговариваете о датах, мистер Холмс,
-- заметил Беннет. -- Неужели это существенно в данном случае?
-- Возможно, и даже очень. Впрочем, пока что я не
располагаю достаточно полным материалом.
-- Уж не связываете ли вы приступы помрачения рассудка с
фазами луны?
-- Нет, уверяю вас. Моя мысль работает в совершенно ином
направлении. Вы не могли бы оставить мне вашу записную книжку?
Я бы сверил числа. Ну, Уотсон, по-моему, наш с вами план
действия предельно ясен. Эта юная дама сообщила нам -- а на ее
чутье я полагаюсь безусловно, -- что ее отец почти не помнит
того, что происходит с ним в определенные дни. Вот мы и нанесем
ему визит под тем предлогом, что якобы в один из таких дней
условились с ним о встрече. Он припишет это своей забывчивости.
Ну, а мы, открывая нашу кампанию, сможем для начала хорошенько
рассмотреть его на короткой дистанции.
-- Превосходная мысль! -- сказал мистер Беннет. -- Только
должен предупредить вас, что профессор бывает по временам
вспыльчив и буен.
Холмс улыбнулся.
-- И все же есть причины -- притом, если мои предположения
верны, причины очень веские, -- чтобы мы поехали к нему тотчас
же. Завтра, мистер Беннет, мы, безусловно, будем в Кэмфорде. В
гостинице "Шахматная Доска", если мне память не изменяет, очень
недурен портвейн, а постельное белье выше всяких похвал. Право
же, Уотсон, наша судьба на ближайшие несколько дней
складывается куда как завидно.
В понедельник утром мы уже сидели в поезде -- направляясь
в знаменитый университетский городок. Холмсу, вольной птице,
ничего не стоило сняться с места, мне же потребовалось
лихорадочно менять свои планы, так как моя практика в то время
была весьма порядочна. О деле Холмс заговорил лишь после того,
как мы оставили чемоданы в той самой старинной гостинице,
которую он похвалил накануне.
-- Я думаю, Уотсон, мы застанем профессора дома. В
одиннадцать у него лекция, а в перерыве он, конечно,
завтракает.
-- Но как мы объясним наш визит?
Холмс заглянул в свою записную книжечку.
-- Один из приступов беспокойного состояния приходится на
26 августа. Будем исходить из того, что в такие дни он не
вполне ясно представляет себе, что делает. Если мы твердо
скажем, что договорились о приезде заранее, думаю, он едва ли
отважится это отрицать. Хватит ли только у вас духу на такое
нахальство?
-- Риск -- благородное дело.
-- Браво, Уотсон! Не то стишок для самых маленьких, не то
поэма Лонгфелло. Девиз фирмы: "Риск -- благородное дело".
Какой-нибудь дружественный туземец наверняка покажет нам
дорогу.
И действительно, вскоре один из них, восседая на козлах
щегольского кэба, уже мчал нас мимо старинных университетских
зданий и, наконец, свернув в аллею, остановился у подъезда
прелестного особняка, окруженного газонами и увитого пурпурной
глицинией. Все говорило о том, что профессор Пресбери живет в
полном комфорте и, даже более того, в роскоши. В тот самый миг,
как мы подъехали к дому, в одном окне появилась чья-то седая
голова и глаза в больших роговых очках устремили на нас
пронзительный взгляд из-под косматых бровей. Еще минута, и мы
очутились в святая святых -- в кабинете, а перед нами
собственной персоной стоял таинственный ученый, чьи странные
выходки привели нас сюда из Лондона. Впрочем, ни его внешний
вид, ни манера держаться не выдавали и тени эксцентричности:
это был представительный мужчина в сюртуке, высокий, важный, с
крупными чертами лица и полной достоинства осанкой, отличающей
опытного лектора. Замечательнее всего были его глаза: зоркие,
острые и умные, дьявольски умные.
Он взглянул на наши визитные карточки.
-- Садитесь, пожалуйста, джентльмены. Чем могу служить?
Холмс подкупающе улыбнулся.
-- Именно этот вопрос я собирался задать вам, профессор.
-- Мне, сэр?
-- Возможно, произошла какая-то ошибка, но мне передали
через третье лицо, что профессор Пресбери из Кэмфорда нуждается
в моих услугах.
-- Ах, вот как! -- Мне почудилось, что в серых
внимательных глазах профессора вспыхнул злобный огонек. --
Передали, стало быть? А позвольте спросить, кто именно?
-- Простите, профессор, но разговор был конфиденциальный.
Если я и ошибся, беда невелика. Мне останется лишь принести
свои извинения.
-- Ну нет. Я не намерен так оставлять это дело. Вы
возбудили мой интерес. Можете вы привести какое-нибудь
письменное доказательство в подтверждение ваших слов -- письмо,
телеграмму, записку, наконец?
-- Нет.
-- Не возьмете же вы на себя смелость утверждать, будто я
сам вас вызвал?
-- Я предпочел бы не отвечать ни на какие вопросы.
-- Еще бы! -- насмешливо отозвался профессор. -- Ничего,
на этот-то вопрос легко получить ответ и без вашей помощи.
Он повернулся и подошел к звонку. На зов явился наш
лондонский знакомец -- мистер Беннет.
-- Входите, мистер Беннет. Вот эти два джентльмена
приехали из Лондона в уверенности, что их сюда вызвали. Вы
ведаете всей моей корреспонденцией. Значится у вас где-нибудь
адресат по имени Холмс?
-- Нет, сэр, -- вспыхнув, ответил Беннет.
-- Это решает вопрос, -- отрезал профессор, свирепо
воззрившись на моего спутника. -- Ну-с, сэр, -- он подался
вперед всем телом, опершись руками на стол, -- положение у вас,
на мой взгляд, довольно-таки двусмысленное.
Холмс пожал плечами.
-- Я могу только еще раз извиниться за наше напрасное
вторжение.
-- Маловато, мистер Холмс! -- пронзительно взвизгнул
старик, и его лицо исказилось неописуемой злобой. Он преградил
нам путь к двери, неистово потрясая кулаками. -- Сомневаюсь,
чтобы вам удалось так легко выкрутиться!
С перекошенным лицом, он в дикой ярости гримасничал,
выкрикивая бессвязные угрозы. Я убежден, что нам пришлось бы
пробиваться к двери силой, если б не вмешательство мистера
Беннета.
-- Дорогой профессор, вспомните о вашем положении! --
вскричал он. -- Подумайте, что будут говорить в университете!
Мистер Холмс -- человек известный. Нельзя допустить такую
неучтивость по отношению к нему.
Наш не слишком гостеприимный хозяин хмуро отступил от
двери. Как приятно было вырваться из его дома и снова очутиться
в тиши тенистой аллеи! Холмса это происшествие, казалось,
немало позабавило.
-- У нашего ученого друга пошаливают нервы, -- произнес
он. -- Быть может, мы и впрямь вторглись к нему чуточку слишком
бесцеремонно, зато получили возможность вступить с ним в
непосредственный контакт, что мне и требовалось. Но погодите,
Уотсон! Так и есть, он мчится в погоню! Злодей еще не
отступился от нас.
Слышно было, как кто-то бежит вслед за нами, но, к моему
облегчению, вместо грозного профессора из-за поворота аллеи
показался его ассистент. Переводя дыхание, он остановился возле
нас.
-- Мне так неприятно, мистер Холмс! Я хотел извиниться
перед вами.
-- Зачем, дорогой мой? Для человека моей профессии все это
в порядке вещей.
-- Я никогда не видел его в таком взвинченном состоянии. С
ним становится просто страшно. Вы понимаете теперь, отчего мы с
его дочерью в такой тревоге? А между тем ум его совершенно
ясен.
-- Слишком ясен!-- отозвался Холмс. -- В этом-то и
заключался мой просчет. Очевидно, его память работает куда
более точно, чем я полагал. Кстати, нельзя ли нам, пока мы
здесь, посмотреть на окно мисс Пресбери?
Мистер Беннет, раздвигая кусты, вывел нас на такое место,
откуда особняк был виден сбоку.
-- Вон оно. Второе слева.
-- Ого, до него как будто и не добраться. Впрочем,
обратите внимание: внизу вьется плющ, а выше торчит водосточная
труба. Как-никак, точка опоры.
-- Мне бы, честно говоря, не влезть, -- заметил мистер
Беннет.
-- Вполне допускаю. Для любого нормального человека это,
несомненно, была бы опасная затея.
-- Я вам еще кое-что хотел сказать, мистер Холмс. Я достал
адрес того человека, которому профессор шлет письма в Лондон.
Одно он, по-видимому, отправил сегодня утром, и я списал адрес
с бювара. Недостойный прием для личного секретаря, но что
поделаешь!
Холмс пробежал глазами бумажку с адресом и спрятал в
карман.
-- Дорак -- занятное имя! Славянское, как я понимаю. Что
ж, это -- важное звено. Мы возвращаемся в Лондон сегодня же,
мистер Беннет. Не вижу смысла оставаться. Арестовать профессора
мы не можем: он не совершил никакого преступления; поместить
его под наблюдение тоже нельзя, потому что нельзя доказать, что
он сумасшедший. Действовать пока рано.
-- Да, но как же быть?
-- Немножко терпения, мистер Беннет. События начнут
назревать в самом скором времени. Либо я ничего не понимаю,
либо во вторник можно ждать кризиса. В этот день мы,
естественно, будем в Кэмфорде. При всем том нельзя отрицать,
что обстановка в доме не из приятных, и если мисс Пресбери
имеет возможность продлить свое отсутствие...
-- Это нетрудно.
-- Тогда пусть побудет в Лондоне, пока мы не сможем
заверить ее, что всякая опасность миновала. Ну, а пока пусть
профессор делает что хочет, не перечьте ему. Лишь бы он был в
добром расположении духа, и все обойдется.
-- Смотрите, вон он! -- испуганно шепнул Беннет, и мы
увидели из-за ветвей, как в дверях дома показалась высокая,
осанистая фигура. Профессор стоял, чуть подавшись вперед,
покачивая руками прямо перед собой, и озирался по сторонам,
поворачивая голову то вправо, то влево. Его секретарь, помахав
нам на прощание рукой, исчез за деревьями, и вскоре мы увидели,
как он подошел к своему шефу и оба направились в дом, горячо,
можно сказать, даже ожесточенно, обсуждая что-то.
-- Видимо, почтенный джентльмен смекнул что к чему, --
говорил Холмс по дороге в гостиницу. -- От этой короткой
встречи у меня осталось впечатление, что он человек на редкость
ясного и логического ума. Вспыльчив, как порох, не спорю, а
впрочем, его можно понять: поневоле вспылишь, если к тебе
приставили сыщиков, причем, как ты подозреваешь, не кто иной,
как твои собственные домочадцы. Боюсь, нашему Беннету сейчас
приходится несладко.
По пути Холмс завернул на почту, чтобы отправить кому-то
телеграмму. Ответ пришел вечером, и Холмс протянул его мне.
"Был на Коммершл-роуд, видел Дорака. Пожилой чех, очень
