мнение, она не заявит, она будет... мстить.
- Я тоже так думаю.
Через три часа опять звонок.
- Владимир Владимирович, это я Королева, я здесь.
- Где?
- Внизу. Меня не пропускают.
- Хорошо, сейчас выйду.
Я спускаюсь и вижу настоящую красавицу. Она сделала себе шикарную
прическу и выглядит, как будь-то собралась на бал.
- Я вернулась.
- Вижу. А где Киреева?
- Придет позже.
Я оформляю ее и веду на верх в свое отделение.
В кабинете, мы вдвоем. Сначала долго молчим. Потом Королева тихо
спрашивает.
- Вы уже знаете все?
- Да.
- И кто был седьмой?
- Да.
Опять молчим.
- Что же вы с сыном будете делать?
- Ничего.
- Вы ему даже ничего не скажете?
- Нет.
Опять молчание.
- Почему вы его не убили? - задаю теперь вопрос я.
- Не знаю. Красивый такой парень, мне правда не было его жалко, но что
то держало. Не смогла. Может потому что вы его отец, а может и нет.
- И вы все это время мне рассказывали про него?
- Про него.
- Вы знаете, что с вами теперь будет?
- Знаю. Добавят немного.
- Почему вы вернулись? Почему не бежали в какую-нибудь глушь? Зарылись
бы в щелку.
- Я не из тех людей, которые всю жизнь должны прятаться. Жить в
страхе..., это не для меня. Если у меня есть цель, то мне и тюрьма не
страшна.
- Я выгнал Хохлова.
- Правильно сделали. Это юбочник. Я из него веревки могла вить.
- Это он вам помог выбраться от сюда?
- Он дурак. Его за уши никто не тянул. Сам предложил свои услуги.
- Татьяна Александровна, идите в палату.
Звоню Харитонову.
- Что еще, старик? Произошло что-нибудь?
- Королева вернулась.
- Да ну?
- Сказала, что Киреева скоро придет.
- Погуляли девочки. Чего-нибудь Королева говорит?
- Не смогла убить последнего. Поэтому вернулась.
- Сказала, кто последний, фамилию назвала?
Я с трудом цежу.
- Нет.
- Слава богу, что все хорошо кончилось. А про Сиплую что?
- Она не придет.
- Ладно, старик, я через несколько дней заеду.
- Так ты ее брать не будешь?
- ЗК сказал, пока заключение не выдашь, дергать ее не будем. Сейчас
будем искать Сиплую.
Через два часа пришла Киреева. Я ее проводил до палаты и с ней дальше
не разговаривал.
ДВАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
Сегодня прием новых пациентов и выписка старых.
- Позовите Королеву, - прошу я Галину Сергеевну.
Она вошла тихая и, сев на стул, уставилась на меня.
- Татьяна Александровна, сегодня мы вас выписываем...
- Хорошо. Устала я чего то.
- Вы здоровы и мы вас отправляем в следственный отдел.
- Скажите, Владимир Владимирович, как вы будете жить, зная, что ждет
вашего сына.
- Так и буду жить.
- И будете ждать, когда я с ним расправлюсь?
- Буду ждать. Он виноват и свою вину пусть искупает своей жизнью.
Она смотрит на меня открыв рот. Галина Сергеевна тихо ахнула за моей
спиной.
- Я пошла. Прощайте, Владимир Владимирович.
- Прощай.
Новая пациента, это старая беглянка Сиплая. Она неуверенно глядит на
меня.
- У тебя все в порядке? - задаю ей вопрос.
- Все.
- На сколько тебе обещали увеличить срок?
- Лет на пять.
- Могла бы и потерпеть. Зачем убежала?
- Хочу свободы.
- Королева жила у твоих подруг?
Она кивает головой и добавляет.
- И Киреева тоже.
- Начнем все сначала. Сейчас мы тебя обследуем, а потом начнем
изучать...
- Начнем...
Я знаю, боль за сына притупиться. Меня волнует, как я его встречу в
следующий праздник Святого Валентина. Как я буду смотреть ему в глаза.
Сколько лет я так буду его встречать и провожать.
ЭПИЛОГ
Королеву судили и дали ей пятнадцать лет.
Евгений Кукаркин.
Дальнобойщики
ПРОЛОГ
Шквал огня обрушился на нашу заставу. Проклятые таджики где-то достали
четыре установки "Град" и теперь вся площадка обрабатывается несколько раз
ракетами-сигарами. Мины выпущенные из всех щелей и впадин за рекой бороздят
над нашими головами небо. Мой лучший друг еще со школьной скамьи, Антошка
приполз ко мне в щель
- Лешка,- орет он,- нам хана. Вертушки нас поддержать не смогут. Погода
дрянь.
Словно в подтверждение его слов, земля заходила под нашими телами и
груды песка и камней обрушились на спины.
- Капитан убит,- не унимается в крике Антошка,- замполит тоже. Из
младших, остался один литер. Он нас зазывает к себе.
И надо же, только три дня тому назад отобрали добровольцев десантников
для усиления этой заставы на месяц. Вчера приехали, а сегодня уже мясорубка.
Я киваю головой и тут же удар камнем по каске заставляет голову уронить
в землю. В голове стоит гул. Отрываю тяжелое тело от земли.
- Пошли.
Таджики перестали кидать ракеты и мины, но новые звуки работающих
автоматов и пулеметов волной ударили по нашим позициям. Мы выглянули за
бруствер. Боже, да их наверно 2000 человек. Наши автоматы начинают строчить,
но видно как слева заставу обходят.
- Антошка, бежим.
Мы бежим за остатки казармы и натыкаемся на группу солдат во главе с
лейтенантом.
- Отходим, - отчаянно машет тот руками.- Взять только раненых, мертвых
не брать.
Мы с Антошкой бежим на левый фланг прикрыть отступающих и тут с нашей
территории по нашим спинам ударили автоматы. Меня отбросило, спас жилет, а
Антошке пуля пробила затылок.
Мы отходили километра полтора, пока не наткнулись на идущую к нам
подмогу. Из ущелья выползали БТРы и танки.
- Сволочи,- чуть не плачет лейтенант,- неужели нельзя было пораньше?
- Там, на входе в ущелье мин эти гады натыкали, да мы еще подавляли
огневые точки,- оправдывается лейтенант, ведущий разведывательный взвод.
- Смотри, нас осталось 16, половина раненых и это из 60 человек
заставы.
Разведчик виновато развел руками.
Колонна машин развернулась и ринулась в бой.
Мы вернулись, когда все кончилось. Десяток пленных таджиков сидели
неподвижно на корточках на земле. Я пошел искать Антошку. На том месте где
он был убит, лежало тело, но... без головы.
- Ну гады, берегитесь.
Я возвращаюсь к пленным и замечаю сухих троих таджиков.
- Встать!- ору я им.
- Сержант, не смей их трогать,- раздается голос охранника.
- Отвали. Встать!
Они медленно поднимаются. Один здоровый с равнодушным взглядом. Двое
щуплых в глазах у них страх.
- В чем дело, товарищ сержант,- ко мне подходит полковник.
- Эти трое стреляли в нас с тыла, товарищ полковник. Вон с той горы.
- Как ты их вычислил?
- Остальные переходили реку, все мокрые.
- Интересно. Отвечайте. Откуда вы?
Они смотрят в землю и молчат. Я двинул прикладом снизу в челюсть самому
здоровому. Он упал на спину, кровь потекла из рта. Один из стоящих, испугано
оглянулся и заговорил.
- Мы из Халиша.
- Кто послал?
Молчание.
- Моему другу отрубили голову, сейчас я вас буду резать на куски и вы,
собаки, будете орать и все мне расскажите.
- Это не мы делали... Нас послал Садык.
- Ладно, сержант. Сейчас едет машина в поселок. Возьмешь этих троих,
сдашь в спецотдел. Да не вздумай перестрелять по дороге, я сам тогда с тебя
шкуру спущу.
- Есть. А ну, собака, вставай.
Я даю пинка ногой лежащему и тот, медленно поднявшись, присоединился к
двоим.
В поселке машина встала перед воротами изолятора.
- Выходи.
Они соскочили. И вдруг, здоровый что-то быстро сказал по туркменски
мимо проходившему старику.
- Что он сказал?- спросил я.
Молчание. Я врезал ему стволом под ребро. Он откинулся на ворота. Они
загремели. Замахнулся на другого, но тот отскочив быстро заговорил.
- Он сказал, что бы передали Садыку, что мы здесь.
Ворота открылись и я пошел сдавать их дежурному.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
Она сразу же завоевала симпатию всего класса. Молодая женщина, только
что окончившая институт, потрясла всех длинной ног и манерой одеваться. На
ней была короткая юбчонка и с вызывающим вырезом кофта.
- Итак, меня звать Мари Ивановна. Я буду у вас преподавать немецкий
язык.
У нас уже год нет преподавателя, прежняя училка сбежала из школы, не
выдержав потока издевательств от таких балбесов, как мы.
- Вы к нам временно или как?- вежливо осведомляется мой друг Антошка.
- А черт его знает.
Пораженный класс молчит. Она делает паузу.
- Наверно в наше время никогда ничего определенного сказать нельзя.
Представьте, я ушла в декрет, а пообещала остаться. Значит не сдержала
слово. Да и мало ли причин бывает, когда либо ты уходишь, либо тебя уберут.
- А когда вы уйдете в декрет?- не унимается Антошка.
- Когда придет время, я обязательно вам сообщу молодой человек. А
сейчас давайте заниматься.
Немецкий мы вообще не знали, просто ни когда не брали его всерьез. До
окончания школы осталось два года, а класс еле-еле тащился на тройках по
всем предметам.
- Вы хоть алфавит-то знаете?- спросила Мари Ивановна.
- Конечно,- нам стало весело.
- Ну, вот вы,- она ткнула в меня пальцем,- подойдите к доске и напишите
все заглавные и прописные буквы.
Я вышел, взял мел и принялся писать.
- Так?- я обернулся к ней и... замер.
В разрезе кофты отчетливо были видны две груди.
- Неплохо, для начала.
Она ухмыльнулась, прекрасно поняв мое состояние.
- Идите на место.
Вдруг, сделавшиеся ватными, ноги еле-еле потащили меня до стола.
- Начнем учить слова, составлять предложения и хоть кое-как
разговаривать по немецки,- раздалось мне в след.
- Ну, как?- спросил Антошка.
- Я погиб.
Погиб не только я, погибли все мальчишки нашего класса. Мы пожирали ее
глазами, старались выйти к доске, чтоб увидать ее грудь, провожали ее от
учительской до класса и обратно. А для того чтоб быть с ней рядом, пришлось
учить немецкий и я, забросив хоккей и борьбу, вечерами долбал спряжения или
новые слова.
Кто бы мог подумать, что к концу учебного года, я буду знать
иностранный язык, лучше, чем русский. Мари Ивановна взяла нас телом, ее
фигура была для нас стимулом.
На выпускном вечере, я первый подвалил к Мари Ивановне и пригласил ее
на танцы.
- А вы, молодец, Леша,- говорила она, изгибаясь телом.- Я горжусь вами.
Вы за год сделали то, что большинство набирает за пять лет.
- Это ваша заслуга, Мари Ивановна.
Она ехидно посмотрела на меня.
- Интересно, какой вид заслуги вас подталкивал? То, что у меня хорошая
фигура или педагогические способности?
- Прежде всего, фигура.
- А вы смелый мальчик, Алеша. Мне такие нравятся.
- Вы, очень симпатичная и мне тоже нравитесь,- отпарировал я.
- Нежели у тебя нет друзей среди девочек. Вон Нелля- красавица, а у
Вали какие глаза, посмотри- утонешь.
- От них не пахнет женщиной,- нагло пошел в атаку я.
- Ах вот оно что.
На второй танец мы перешли даже не уходя с площадки.
- Ты когда-нибудь задумывался о будущем?- спросила Мари Ивановна.
- Нет.
- А я вот все время думаю. Еще со школы, в институте и сейчас.
- Чего же вы хотите дальше?
- Семью, нормальную жизнь.
- Зачем же вы пошли в школу? По-моему педагоги нормальными никогда не
бывают.
Она заулыбалась.
- Я здесь временно, отбываю повинность, установленную нашим
законодательством. Осталось два года и все.
- И куда потом?
- За муж.
Третьим танцем было танго. Мари Ивановна положила мне руки на плечи и
слегка прижалась грудью. Третий танец мы молчали.
