- Майор Дункан не допускается к дальнейшим состязаниям! - объявил адъютант таким уверенным и громким голосом, что всем старшим офицерам и сержантам стало ясно, что промах был умышленный, тогда как младшим офицерам и рядовым столь беспристрастное соблюдение правил игры придало еще больше задора, ибо ничто так не подкупает наивных, не умудренных житейским опытом людей, как видимость справедливости, и ничто не встречается так редко в действительной жизни.
- Ну-с, мастер Пресная Вода, - сказал Мюр, - теперь ваш черед, и, если вы не превзойдете майора, мы так и запишем, что вам привычнее держать в руках весло, чем ружье.
Красивое лицо Джаспера залилось румянцем, он подошел к рубежу и, бросив беглый взгляд на Мэйбл, которая наклонилась всем телом вперед и не сводила с него вопрошающих глаз, небрежным жестом уронил ружье на левую ладонь, на мгновение вскинул дуло и уверенно спустил курок. Пуля прошла точно через яблочко, это был самый удачный выстрел за все утро, - другим стрелкам удавалось только чуть-чуть его задеть.
- Браво, мастер Джаспер! - воскликнул Мюр, когда результат был объявлен. - Такой выстрел сделал бы честь и более опытному стрелку. Похоже, что вам повезло, ведь вы даже не целились. Вы, Пресная Вода, проворный стрелок, ничего не скажешь, но вам не хватает научного, академического, я бы сказал, философского подхода. А теперь, сержант Дунхем, вы меня крайне обяжете, если попросите дам уделить мне некоторое внимание: я собираюсь стрелять по последнему слову науки. Пуля Джаспера тоже могла бы убить наповал, это я допускаю, но он стрелял без достаточной серьезности, так сказать, с маху, на ветер, тогда как я покажу вам, как надо стрелять по всем правилам науки.
Говоря это, квартирмейстер делал вид, будто готовится к своему академическому выстрелу, а на самом деле тянул время, выжидая, пока Мэйбл и ее соседки не устремят на него свои взоры Все стоявшие рядом с Мюром отошли из уважения к его чину, и с ним остался только майор - Видишь ли, Лунди, - обратился к нему Мюр с обычной свой развязностью, - очень важно пробудить в женщине любопытство. Это - коварное чувство, и, если хорошенько его раздразнить, тут уж недалеко и до сердечной склонности.
- Тебе лучше знать, Дэйви, но ты всех задерживаешь своими приготовлениями. А вот и Следопыт. Верно, хочет набраться у тебя ума-разума.
- Ах, это вы. Следопыт? Так вы тоже не прочь взять у меня урок в философии стрельбы? Что ж, я не из тех, кто прячет от людей свой светильник. Учитесь, сделайте одолжение! А сами вы намерены стрелять?
- Мне это ни к чему, квартирмейстер, совсем ни к чему. Мне не нужны ваши призы за честью я тоже не гонюсь, у меня было ее достаточно, да и невелика честь стрелять лучше, чем вы. К тому же я не женщина, мне не нужен ваш капор.
- Что ж, это верно Но вы можете встретить девушку, которой вам приятно будет его подарить, чтобы она носила его в вашу честь...
- Ну, Дэйви, стреляй или уступи место другому. Ты злоупотребляешь терпением адъютанта.
- Ничего не поделаешь, Лунди, у адъютанта с квартирмейстером вечные счеты. Я готов. Посторонитесь Следопыт, а то дамам не видно.
И лейтенант Мюр, став в нарочито изящную позу, медленно поднял ружье, потом опустил, снова поднял, снова опустил и, проделав еще несколько раз эти пассы, мягко потянул курок.
- Пуля пролетела мимо! - радостно доложил адъютант, которому до смерти надоели ученые рассуждения квартирмейстера. - Даже не задев щита!
- Быть того не может! - воскликнул Мюр, густо покраснев от смущения и гнева. - Быть того не может! Со мною в жизни такого не случалось. Дамы могут вам засвидетельствовать!
- Дамы зажмурились, когда вы стреляли, - заверил его какой-то остряк. - Вы до смерти напугали их своими приготовлениями.
- Я не потерплю ни клеветы на присутствующих здесь дам, ни такого поношения моему искусству! - завопил возмущенный квартирмейстер. - Вы все тут сговорились против заслуженного человека, это гнусная выдумка!
- Помолчи, Мюр, ты скандально промазал, - отвечал ему майор со смехом - Лучше не срамись!
- Нет, нет, майор, - вступился за Мюра Следопыт. - Квартирмейстер неплохой стрелок с короткой дистанции и при достаточном времени для прицела. Он накрыл пулю Джаспера Осмотрите мишень, и вы увидите.
И так велик был авторитет Следопыта и глубока вера в его острое зрение, что едва он сказал это, как все усомнились в своем первом впечатлении. Многие побежали обследовать мишень. И действительно, при внимательном осмотре оказалось, что пуля квартирмейстера прошла навылет через отверстие, пробитое Джаспером, да так точно, что этого нельзя было заметить сразу; все сомнения рассеялись, когда в стволе дерева, к которому была прислонена мишень, были обнаружены обе пули, сидевшие одна на другой.
- Я обещал вам, сударыни, что вы убедитесь, воочию, какое влияние наука оказывает на искусство стрельбы, - возгласил квартирмейстер, подходя к помосту, где сидели дамы. - Майор Лунди смеется над предположением, что стрельба в цель требует точных математических расчетов, а я говорю ему, что философия освещает, расширяет, улучшает, углубляет и объясняет все, что имеет отношение к жизни человеческой, будь то стрельба в цель или проповедь. Короче говоря, философия есть философия, и этим все сказано.
- Надеюсь, любви это не касается, - съязвила капитанша, ей был известен донжуанский список квартирмейстера, и она не упускала случая подпустить ему шпильку. - Что общего у философии с любовью?
- Вы бы этого не говорили, сударыня, когда бы сердце ваше не однажды познало любовь. Философия любви доступна только тому - или той, - чьи чувства, пройдя через множество испытаний, постепенно совершенствуются. Поверьте мне, нет более постоянного и разумного чувства, нежели любовь философическая.
- Так, по-вашему, любовь требует опыта?
- Сударыня, вы на лету угадываете мои мысли. Счастливы те браки, в коих юность, красота и вера опираются на мудрость, уверенность и осторожность, которые приобретаются с годами; я говорю о среднем возрасте сударыня, ибо с моей точки зрения никакой муж не бывает слишком стар для свой жены. Надеюсь, прелестная дочка сержанта со мной согласна; она, правда, лишь недавно в нашей среде, но ее благоразумие уже всем известно.
- Дочь сержанта вряд ли может быть судьей между вами и мною, - сухо отрезала капитанша с видом превосходства. - Но посмотрите. Следопыт тоже решил показать свое искусство! Верно, ему надоели наши разговоры.
- Я протестую, майор Дункан, я протестую! - возопил Мюр, бросившись назад к вышке и воздев руки к небу, дабы придать своим словам больше весу. - Я решительно протестую. Как можно допустить на состязание Следопыта с его "оленебоем"? Не говоря уж о том, что он привык к своему ружью, оно отличается от казенного образца.
- "Оленебой" сегодня отдыхает, квартирмейстер, - спокойно возразил Следопыт, - и никто не собирается его тревожить. Я нынче и не думал баловаться ружьем. Но сержант Дунхем уверяет, что его хорошенькой дочке будет обидно, если я не приму участия в празднике. - ведь это я доставил ее в крепость. Как видите, я взял ружье Джаспера, а оно нисколько не лучше вашего.
Квартирмейстер вынужден был промолчать, и все взоры устремились на Следопыта, занявшего место у рубежа. Весь облик и осанка прославленного охотника и разведчика дышали благородством и силой, когда, выпрямившись во весь свой рост, высокий, ладный, крепко скроенный, он с полным самообладанием поднял ружье, владея в совершенстве как своим телом, так и оружием. Следопыта трудно было бы назвать красивым мужчиной в обычном понимании этого слова, но наружности его внушала уважение и доверие. Стройный и мускулистый, он обладал бы идеальным сложением, если бы не был чересчур худощав. Его руки и ноги отличались крепостью и гибкостью каната, но все очертания его фигуры были слишком угловаты, чтобы показаться безупречными ценителю мужской красоты. И все же его движения были исполнены естественной грации; непринужденные и размеренные, они придавали ему горделивое достоинство, как нельзя лучше отвечавшее его профессии. Честное мужественное лицо разведчика было подернуто румянцем загара, говорившим о жизни под открытым небом, полной лишений и тревог, а сильные жилистые руки, видно, не знали тяжелого труда, от которого они грубеют, становятся корявыми и заскорузлыми. В нем не было того юношеского очарования, которое пленяет девичьи сердца, но стоило ему поднять ружье, как вся женская половина зрителей залюбовалась красотой и свободой его движений и мужественной осанкой. Никто и оглянуться не успел, как он прицелился и выстрелил, и дым еще расплывался над его головой, а он уже спокойно стоял, опершись на ружье, и открытое лицо его сияло от беззвучного радостного смеха.
- Если б я не боялся попасть впросак, я сказал бы, что и Следопыт промахнулся! - воскликнул майор.
- И сами бы промахнулись, майор, - уверенно ответил проводник. - Не я заряжал ружье и потому не знаю, была ли там пуля, но, если там был свинец, я вогнал его в щит следом за пулями лейтенанта и Джаспера. И это так же верно, как то, что меня зовут Следопыт!
Крики людей, собравшихся возле мишени, возвестили, что Следопыт прав.
- Но это еще не все, друзья, - продолжал Следопыт, не спеша направляясь к помосту, где сидели женщины. - Если я хоть сколько-нибудь задел щит, считайте, что я промахнулся. Пуля квартирмейстера расщепила дерево, и моя должна была пройти как по маслу.
- Верно, Следопыт, совершенно верно, - согласился Мюр, все еще не отходивший от Мэйбл, но не решавшийся обратиться к ней в присутствии полковых дам. - Пуля квартирмейстера расщепила дерево и образовала колодец, проложив дорогу вашей пуле.
- Ну что ж, квартирмейстер, сейчас принесут гвоздь, и мы увидим, кто из нас лучше стреляет. Я, правда, не собирался показывать сегодня, что может сотворить ружье в опытных руках, но ни одному офицеру на службе короля Георга шутить с собой не позволю. Будь, конечно, здесь Чингачгук, мы показали бы вам некоторые тонкости нашей профессии; что же до вас, квартирмейстер, если вы не дадите осечку на гвозде, то обожжетесь на холодной картошке.
- Что-то вы сегодня расхвастались. Следопыт, как бы вам не просчитаться. Я не желторотый птенец, только что приехавший из города, поверьте!
- Я это прекрасно знаю, квартирмейстер, мне известно, что у вас большой опыт. Вы уже целый век околачиваетесь на границе, я мальчишкой слыхал о вас от индейцев и колонистов...
- Положим, - прервал его Мюр в самой своей фамильярной манере, - чепуху вы мелете, сударь, я еще не так стар.
- У меня и в мыслях не было вас обидеть, лейтенант, хотя бы вы и вышли победителем из сегодняшнего состязания. Я хотел только сказать, что вы провели долгую жизнь Солдата в местах, где и дня не проживешь без ружья. Я знаю, вы отличный стрелок, но вам далеко до заправского охотника. Что же до хвастовства, меня в этом не обвинишь - ведь я же не зря бахвалюсь! Если человеку дан от бога талант, значит, он у него есть, и отрицать это - значит клеветать на господа бога. Пусть нас рассудит сержантова дочка, если вы не боитесь отдаться на суд такой раскрасавицы.
Следопыт предложил Мэйбл в арбитры потому, что восхищался ею и общественное положение ничего - или почти ничего - не значило в его глазах.
Но лейтенант Мюр внутренне поежился от этого предложения, сделанного в присутствии офицерских дам. Он был бы, конечно, не прочь щегольнуть перед Мэйбл и произвести на нее впечатление, но предрассудки еще крепко держали его в плену, к тому же он был слишком себе на уме, чтобы открыто выступить в роли поклонника Мэйбл без уверенности в успехе.
Правда, майору Дункану он доверился, но лишь потому, что рассчитывал на его молчание: если бы слух, что квартирмейстер отвергнут дочерью какого-то унтер-офицера, распространился, это могло бы помешать ему в дальнейших матримониальных планах, особенно случись ему посвататься к девице благородного звания. Однако Мэйбл была так прелестна, она так мило краснела и нежно улыбалась, являя воплощение юности, жизнерадостности, скромности и красоты, что он не в силах был отказаться от возможности свободно к ней обращаться и пленять ее воображение.
