женщин. Она не такая уж и плохая, - туманно ответила Лючара на вопрос
Иеро. - Боже мой, как же одиноко им здесь жить, в этом лесу, и никогда не
видеть других людей. - Ее прелестный орлиный профиль, ясно
вырисовывающийся на светло-зеленом фоне, казался печальным. "То, что
произошло между ними, - подумал Иеро, - по крайней мере, ее не напугало".
На какое-то мгновение у него мелькнула мысль прослушать ее, но он понимал,
что после этого он сам не захочет больше жить - его замучает совесть.
Вила-ри кратко посовещалась со своими помощницами и снова подошла к
ним. Иеро был очень удивлен, заметив, как проходя мимо Лючары она
погладила ее руку и та вовсе не была рассержена такой лаской. Ох уж эти
женщины! Кто знает, о чем они думают?
- Сейчас мы отправимся на разведку, изучать врага, - сказал Альдо. -
Я поговорил с ее величеством - ты был прав. Она - королева и, очевидно,
самодержица. Правда, она хочет, чтобы мы сначала поели.
После изысканного, но краткого завтрака, состоящего из фруктов,
овощей и хлеба, они отправились в путь по проходам между могучими
стволами. Если они и не сбились с пути, то только благодаря своим
проводницам - дюжина женщин шла впереди, и такая же группа замыкала отряд.
Даже Иеро, опытный охотник, привыкший к лесам и беззвучному передвижению,
никогда не видел ничего подобного. Как чудесные белые призраки, подданные
Вила-ри, скользили меж высоких папоротников, перебирались через огромные,
поросшие мхом бревна, так что ни один листочек не пошевелился, производя
не больше шума, чем порхающий мотылек.
Дважды они останавливались для краткого отдыха. День был уже в
разгаре, когда древесные женщины, ведшие разведку впереди, начали
возвращаться к основному отряду. Впереди был виден более яркий свет и люди
поняли, что вскоре лес кончится.
Горм, которому вся ситуация была тщательно растолкована, остановился,
сел и принюхался.
"Грязный воздух, - мысленно произнес он. - Там, на свету, что-то
давно мертвое, но и не мертвое."
Давно мертвое, но и не мертвое! Иеро глубоко вздохнул и выдохнул. На
его небе образовалась тончайшая пленочка чего-то гнилостного. Эта
отравленная вонь проникла сквозь сладостные ароматы леса - волнами шли
миазмы гнилостной жизни и торжества тления, противоестественной просто
потому, что она была живой, а не мертвой, каким должно быть все то, что
так давно и так сильно прогнило. Запах Дома!
"Ближе подходить мы не осмеливаемся, - сообщила Вила-ри. - Мы
потеряли там много людей, которых Дом каким-то образом поймал и держал в
неподвижности, когда они следили за ним с опушки леса. А потом появлялась
та тварь, которую ты видел - и пожирала их!"
Иеро начал претворять в жизнь тот план, который предварительно
разработал с товарищами. Он осторожно пошел вперед, мысленно нащупывая
любой признак разумной жизни, одновременно не упуская из виду и мелких
существ. Рядом с ним ковылял медведь и священник чувствовал, как его
странный разум тоже прощупывает окружающее в поисках враждебного контакта.
Было решено, что Иеро и Горм пойдут вперед в разведку, не принимая
настоящего боя. Оставшиеся позади Вила-ри, Альдо и Лючара мысленно
соединят свои разумы и будут готовы прийти на помощь, если понадобится. Но
прежде всего они решили провести рекогносцировку и ничего более.
- И все же эта тварь может нас схватить, - говорил Иеро, когда они
обсуждали этот план. - Горм и я теперь уже старые ветераны, но ведь мы
ничего не знаем об этом Доме - ни что это такое, ни на что он способен. Не
забывайте, что, очевидно, он может нащупать разумы древесного народа, а мы
не можем! Одного этого достаточно, чтобы принять все меры
предосторожности.
- Тогда почему я не могу пойти с тобой и помогать тебе? Я не хочу
оставаться сзади! - Лючара была разъярена.
- Послушай, любовь моя, нам приходилось заниматься чем-то подобным
много раз. У тебя же нет ментального опыта, хотя ты и учишься. Ты же
знаешь, что Горм пользуется своим мозгом лучше. Брат Альдо должен остаться
здесь, чтобы помогать нам и как бы служить якорем нашим мозгам, если
понадобится. А ты сможешь помочь только здесь, будешь служить ему
источником дополнительной ментальной энергии. - Он убеждал ее терпеливо,
потому что понимал - единственная причина ее гнева та, что она боится за
него. Наконец, с помощью Брата Альдо, он заставил ее согласиться со своими
доводами, хотя и сделала она это неохотно. Выбранный план был настолько
разумным, что она не могла долго спорить.
По мере того, как Иеро и медведь пробирались через мох и подлесок,
окружающий основание огромного дерева, солнечный свет становился все ярче.
Иеро остановился, впервые увидев с короткого расстояния, через просвет
между, пока еще живыми, деревьями, изуродованный скелет лесного великана,
изуродованный пузырями отвратительных грибов. Никаких больших животных
поблизости не было, он даже не мог мысленно нащупать и маленьких.
Исключение составляли несколько гигантских зеленоватых мух, чьи вздутые
тела сверкали радужными оттенками. Иеро отшвырнул одну такую жужжащую
мясистую тварь дюйма три длиной, когда она пролетала мимо его лица.
И все же его разум до сих пор так ни на что и не наткнулся. То, что
скрывалось в этой зловещей груде гнилья, затаилось. Они оба осторожно
пошли дальше, их мысли, по мере того, как распространялись все шире и
шире, слегка пересекались, как рябь от камней, брошенных в воду.
Разведчики приближались к границам живого леса и мертвые деревья,
украшенные ужасными грибами, становились все виднее. С некоторого времени
вонь этих странных грибов стала настолько сильной, что Иеро решил дышать
только ртом. Сквозь это ужасное зловоние нельзя было учуять запаха
приближающегося врага, так что носы здесь не помогут.
Гигантских мух становилось все больше, но ничто другое не двигалось.
Наконец, они уже не могли идти дальше и остановились у последнего живого
дерева, уставившись на ужасную панораму, раскинувшуюся перед ними.
Прямо перед ними рос одинокий разжиревший дождевик, многих ярдов в
диаметре. Слева возвышался целый лес чудовищных поганок, с коричневыми
ножками и широкими пятнистыми шляпками тускло-оранжевого цвета. Заросли
поганок тянулись насколько хватало глаз, только время от времени из них
торчали мертвые деревья, усеянные грибами. Справа мертвых деревьев было
меньше, потому что здесь длинный язык далекой пустыни подбирался почти к
самому лесу. Но теперь даже и его покрывала сплошная масса различных
небольших грибов всех форм, коричнево-желтых и желчных расцветок. Никаких
нормальных растений видно не было, даже травы, даже голой земли - все было
покрыто какой-то слизью.
Тишину не нарушало ни звука, кроме жужжания мух. Они заметили, как
под прямыми лучами полуденного солнца с поверхности ядовитых растений
поднимаются струйки и облачка какого-то тумана.
Медленно, крайне медленно они подошли к границе этого зловещего
пятна. В том крошечном мире, на который они смотрели и который продолжали
прощупывать мысленными импульсами, все так же ничего не двигалось.
А потом - заманив свои жертвы как можно ближе просто своим
бездействием - Дом нанес удар! А основная тяжесть удара пришлась на
человека.
Никогда, за всю свою богатую жизнь, Иеро не чувствовал ничего
подобного. Настоящий холод пронзил все его тело, парализовав волю и
омертвив нервные окончания. И хотя его мыслезащита действовала на полную
мощность, удар пронзил его экраны, будто они вовсе не существовали. Но не
совсем. Самый последний экран, который охранял его собственный контроль
над мозгом, остался нетронутым. Но хотя он мог видеть и слышать, ни один
мускул его тела не мог даже пошевелиться. Уголком глаза Иеро видел, что
Горм тоже застыл с поднятой передней лапой. Он понял, что медведь тоже
теперь полностью беспомощен, и впал в отчаяние.
Вместе с нападением Дома пришло знание о нападающем. И от знания
этого прошел мороз не по телу, которое уже онемело, а по самой душе, по
его внутренней сущности. Колдуны - адепты Нечисти, погрязли в злобе,
злодействе и жестокости. Но они, тем не менее, происходили от
предков-людей и, таким образом, какими бы зловредными ни были, они хранили
на себе налет человечности.
Но Дом - дело совсем другое. Каким-то образом после Погибели, в
далеком прошлом, произошло странное и чудовищное слияние, возможно,
тройное между спорами грибницы, амебообразными слизняками и где-то как-то
разумом. А, может быть, разум сам возник в этом порождении слизняка и
грибницы и начал развиваться путем, отличным от путей других жизненных
форм. Но какова бы ни была предыстория, результат был противоестественным.
Дом чем-то походил на Туманника, который казался воплощением холодного
зла, но Дом еще дальше отошел от пути, ведущего к разуму и логике.
Иеро яростно пытался освободить конечности. В то же время он пытался
связать свой разум с Братом Альдо и Лючарой, оставшимися в лесу. Обе
попытки оказались безуспешными. Он не мог пошевелиться и казался
заключенным в какую-то странную ледяную ментальную скорлупу, так что любой
внешний контакт пресекался. Его связь с Гормом пропала сразу же после
начала нападения. Разум его оставался ясным и неповрежденным, если не
считать экрана, но он все же не мог ни пошевелиться, ни связаться с
другими. Сквозь окружающий его экран началась новая атака. Стал появляться
Дом. Как облик Вила-ри впервые появился в его мозгу вопреки любым методам
коммуникации, так и теперь туманные очертания самого Дома начали
появляться на слизистой земле ярдах в пятидесяти перед ними. Он понимал,
что облик этот нереален, что то, что он видит сейчас - это физическое тело
или строение - он точно не знал - вовсе не поблизости, но хорошо укрыто
где-то в недрах этого разбитого мира, который он сам себе построил. Но
постой... Был ли этот мир таким уж зловещим? По мере того, как колышущийся
облик Дома конденсировался и твердел перед ним, в его мозг начали
заползать новые мысли.
"Дом чужд, не таков, как все, да. Но разве одно это делает его
зловещим? Разве он не имеет права на жизнь?"
Эти песни сирен проникли в его мозг очень, очень постепенно. Его
внутренний экран не был сильно поврежден, видимо, Дом не был способен на
это, а мог только уговаривать, убеждать и, таким образом, взять в плен
мозг Иеро. Но не вполне.
Потому что, когда волшебство этих странных чар все сильнее окутывало
Иеро, он осознал две вещи. Во-первых, Дом был полностью чуждым, чем-то
таким, что вовсе не должно быть, и, во-вторых, что Дом не был чем-то
единым целым, а множеством отдельных разумов, роящихся подобно личинкам в
нелепом строении. Эти существа, чем бы они не были, одновременно являлись
и частью той прозрачной штуковины, что вздымалась ввысь перед ними, столь
же для Иеро сейчас реальная, как и его рука.
А его приглашали присоединиться к ним! Он тоже может принять участие
в предстоящей работе, великой работе очищения земли, так чтобы в живых
остался только один Дом, окруженный чудовищными мутировавшими грибами,
которые одновременно являются его оружием и его семенем. Ужаснувшийся и
все же восхищенный Иеро видел, как коричневое маслянистое строение Дома,
казалось, заколебалось. На его сверкающей поверхности стали появляться
странные вещи, лица, которые приглашающе смотрели на него и вновь исчезали
в стенах только для того, чтобы смениться другими, столь же злобными и
