или иначе он находил признаки каких-то доселе неведомых ему достоинств на
огрубевшем лице Бланш.
Фрона надела высохшие мокасины и стояла, терпеливо слушая Джека
Корнелла, произносившего, заикаясь, последний бессвязный тост.
-- За... за... че... человека,-- бормотал он хриплым голосом,
спотыкаясь на каждом слоге,-- который создал... создал...
-- Эту благословенную страну,-- подсказала Дева. -- Правильно,
дорогая.. За... че... че... человека, который создал эту благословенную
страну... За... э... э... Джекоба Уэлза!
-- И добавьте,-- крикнула Бланш,-- за дочь Джекоба Уэлза!
-- Браво! Почтить вставанием! Пьем до дна! -- О, она замечательный
товарищ! -- заявил Дэл, раскрасневшийся от пунша.
-- Я хотела бы хоть один раз пожать вам руку,-- тихо сказала Бланш, в
то время как другие галдело хором.
Фрона сняла рукавицу, которую уже успела надеть, и они обменялись
крепким рукопожатием.
-- Нет,--сказала Фрона Корлиссу, видя, что он на" дел шапку и
завязывает наушники.-- Бланш говорит, что Пентли живут всего в полумиле
отсюда, и дорога идет все прямо. Я не хочу, чтобы меня провожали. Нет! --
Она сказала это таким повелительным тоном, что Вэнс швырнул шапку на
койку.-- Спокойной ночи, господа! -- крикнула она, наградив пирующих
улыбкой.
Корлисс проводил ее до двери и вышел из хижины. Она посмотрела на него.
Ее капюшон был наполовину откинут, и лицо обольстительно сияло при свете
звезд.
-- Я... Фрона... я хотел бы...
-- Не беспокойтесь,-- прошептала она.-- Я не вы" дам вас, Вэнс.
Он заметил насмешливый блеск в ее глазах, но все-таки пытался
продолжать. -- Я только хочу вам объяснить... -- Не нужно. Я все поняла. Не
могу, однако, сказать, что одобряю ваш вкус.
-- Фрона! -- Страдание в его голосе тронуло ее. -- Ах, какой
глупый!--засмеялась она.--Разве я не знаю? Ведь Бланш мне сказала, что она
промочила ноги. Корлисс опустил голову.
-- Право, Фрона, вы самая последовательная женщина, какую я встречал. К
тому же,-- он выпрямился во весь рост, и в его голосе зазвучали
повелительные нотки,-- ведь между нами не все кончено. Она пыталась
остановить его, но он продолжал, -- Я знаю, я чувствую, что все выйдет
по-иному. Говоря вашими же словами, не все факты были приняты во внимание. А
что касается Сент-Винсента... Вы еще будете моей. Но, возможно, это будет не
так скоро!
Он протянул к ней жадные руки, но она успела предупредить его движение,
засмеялась и, быстро повернувшись, легко побежала по дороге.
-- Вернитесь, Фрона! Вернитесь! -- кричал он ей вслед.-- Простите меня!
-- Не надо,-- донесся ответ.-- А то я буду огорчена. Спокойной ночи!
Он подождал, пока она не исчезла во мраке, потом вернулся в хижину. Он
совершенно забыл о том, что там происходило, и в первую минуту его поразило
это зрелище. Карибу Бланш тихо плакала в стороне. У нее были блестящие
влажные глаза, и, когда он на нее взглянул, одинокая слеза катилась по ее
щеке. Лицо Бишопа стало серьезным. Дева легла головой на стол, среди
опрокинутых кружек и пролитой жидкости. Корнелл наклонился над ней и, икая,
бессмысленно повторял: "Вы молодец, дорогая! Вы молодец!" Но Дева была
безутешна.
-- О, боже! Когда я подумаю, что есть и что было... и не по моей вине.
Не по моей вине, говорю вам! -- крикнула она в порыве злобы.-- Где я
родилась, спрашиваю я вас? Кто был мой старик? Горький пьяница. А моя
старуха? Ее знал весь Уайтчепел! Кто истратил на меня хоть грош? Кто
воспитывал меня? Кто заботился обо мне? Хоть чуточку! Хоть чуточку!
Корлиссом овладело внезапное отвращение. -- Замолчите! -- приказал он.
Дева подняла голову, растрепанные волосы делали ее похожей на фурию.
-- Кто она? -- язвительно спросила она.-- Ваша возлюбленная?
Корлисс повернулся к ней с бледным от ярости лицом, его голос дрожал от
гнева.
Дева вся съежилась и инстинктивно защитила лицо руками.
-- Не бейте меня, сэр! -- захныкала она.-- Не бейте меня!
Корлисс испугался своего порыва и постарался овладеть собой.
-- Теперь,-- спокойно сказал он,-- одевайтесь и уходите. Все.
Проваливайте!
-- Это недостойно мужчины,-- проворчала Дева, видя, что ей не угрожают
побои.
Но Корлисс сам проводил ее до двери, оставив сказанное без внимания.
-- Выгнать дам! -- фыркнула она, споткнувшись о порог.
-- Прошу прощения,-- бормотал Джек Корнелл успокаивающе,-- прошу
прощения.
-- Спокойной ночи. Мне очень жаль,-- сказал Корлисс, обращаясь к
выходящей Бланш с извиняющейся" улыбкой.
-- Вы франтик! Вот что вы такое! Проклятый франтик! -- кинула ему Дева,
закрывая дверь.
Корлисс тупо посмотрел на Дэла Бишопа, затем увидел беспорядок на столе
и, подойдя к своей койке, бросился на нее. Бишоп оперся локтями о стол и
стал возиться со своей шипящей трубкой. Лампа начала дымить, замигала и
потухла. Но Бишоп не сходил с места, все снова набивая свою трубку и
бесконечно чиркая спичками. -- Дэл! Вы не спите? -- окликнул его наконец
Корлисс.
Дэл что-то проворчал. -- Я поступил по-хамски, выгнав их в метель. Мне
стыдно самого себя. -- Понятно,-- ответил Дэл.
Последовало продолжительное молчание. Дэл выбил пепел из трубки и
встал. -- Спите? -- спросил он.
Не получив ответа, Дэл тихо подошел к койке и накрыл инженера одеялом.
ГЛАВА XXI
-- Да что все это значит?--Корлисс лениво потянулся и положил ноги на
стол. Он не проявлял особого интереса к тому серьезному разговору, который
затеял полковник Трезвей.
-- То-то и оно! Старый и вечно новый вопрос, который человек задает
миру.
Полковник уткнулся носом в свою записную книжку. -- Вот,-- сказал он,
протягивая грязный листок бумаги.-- Я списал это много лет тому назад.
Послушайте. "Что за чудовищное создание человек; это нездоровый комок
склеенных частиц пыли. Он либо переставляет ноги, либо лежит в
бесчувственном сне. Он убивает, питается, растет, создает себе подобных,
покрытый волосами, как травой, с блестящими глазами. Он может испугать
ребенка. Бедняга, его ждет недолгий век, и на каждом шагу его подстерегают
невзгоды. Он полон непомерных и противоречивых желаний. Окруженный дикарями,
от которых он происходит, он безжалостно осужден нападать на себе подобных.
Вечный ребенок, зачастую поразительно храбрый, зачастую трогательно добрый,
он спокойно сидит, разглагольствуя о добре и зле и о свойствах божества, и
вдруг вскакивает на ноги, чтобы сражаться из-за выеденного яйца или умереть
за идею!"
-- И к чему все приведет?..-- с жаром спросил Трезвей, отбрасывая
листок.--Этот нездоровый комок склеенных частиц?
Корлисс зевнул в ответ. Он весь день был в пути, и ему хотелось спать.
-- Вот, например, я, полковник Трезвей. Мне немало лет, но я довольно
хорошо сохранился, занимаю приличное положение в обществе, у меня кое-что
лежит в банке, и мне незачем больше утруждать себя. А между тем я в течение
всей своей жизни и даже сейчас напряженно работаю с рвением, достойным
человека вдвое моложе меня. Ради чего? Я могу съесть, выкурить и проспать
только свою долю, а этот клочок земли, который люди называют Аляской,--
самое худшее место в мире в смысле пищи, табака и одеяла.
-- Но эта напряженная жизнь поддерживает вас,-- возразил Корлисс.
-- Философия Фроны,-- насмешливо сказал полковник. -- И ваша и моя...
-- И нездорового комка склеенных частиц пыли. -- Оживленного страстями,
с которыми вы не считаетесь,-- чувством долга, расы, верой. -- А
вознаграждение? -- спросил Трезвей. -- Каждый ваш вздох! Майская муха живет
всего один час. -- Не понимаю.
-- "Кровь и пот! Кровь и пот!" Вы крикнули это после суматохи и
потасовки в баре, и вы могли бы расписаться под этими словами. -- Философия
Фроны. -- И ваша и моя...
Полковник пожал плечами, но, помолчав, признался: -- Видите ли, мне
никак не удается стать пессимистом, сколько бы я ни старался. Мы все
получаем награду, и я больше многих других. Ради чего? -- спросил я себя и
получил следующий ответ: поскольку конечный итог не в сфере наших
достижений, займемся ближайшим. Побольше компенсации, здесь и сию же минуту.
-- Чистейший гедонизм!
-- Вполне разумная точка зрения. Я сейчас же примусь за ее
осуществление. Я могу купить продовольствие и одеяла для двадцати человек,
но в состоянии есть и спать только за себя. Следовательно, отчего бы мне не
заботиться о двоих?
Корлисс спустил ноги и уселся на койке. -- Иными словами?
-- Я женюсь и шокирую общество. Оно ведь любит, чтобы его шокировали.
Это одна из форм вознаграждения за то, что я нездоровый комок склеенных
частиц.
-- Я могу представить себе только одну женщину...-- неуверенно сказал
Корлисс, протягивая руку. Полковник медленно пожал ее. -- Это она.
Корлисс выпустил его руку, и лицо его отразило тревогу. -- Но
Сент-Винсент? -- Пусть это заботит вас, а не меня. -- Значит, Люсиль?..
-- Ну, разумеется! Она чуть уподобилась Дон-Кихоту и провела свою роль
блестяще.
-- Я... я не понимаю.-- Корлисс растерянно потер себе лоб.
Трезвей посмотрел на него с улыбкой превосходства. -- И понимать
нечего. Весь вопрос в том, будете ли вы моим шафером?
-- Конечно. Но долго же вы крутились вокруг да около! Это не в вашем
духе.
-- С ней я действовал иначе,-- заявил полковник, гордо покручивая ус.
Начальник Северо-западной горной полиции может в экстренных случаях
совершать брачный обряд, так же как и творить суд. Поэтому капитан
Александер удостоился визита полковника Трезвея, а после его ухода отчеркнул
в своей записной книжке завтрашний день. Затем жених пошел к Фроне. Люсиль
не просила его об этом, поспешил он объяснить, но у нее нет других знакомых
женщин, а главное, он (полковник) знает, кого бы Люсиль хотела пригласить,
если бы посмела. Поэтому он берет это на свою ответственность. И он знает,
что такой сюрприз доставит ей большую радость.
Внезапность этого приглашения смутила Фрону. Только третьего дня Люсиль
обратилась к ней с просьбой по поводу Сент-Винсента, а теперь... Причем же
тут полковник Трезвей? Здесь и раньше была какая-то фальшь, но теперь
это чувствовалось вдвойне. Возможно ли, что Люсиль притворялась? Эта мысль
промелькнула у нее в то время, как полковник тревожно следил за ее лицом.
Она знала, что должна немедленно дать ответ, но ее отвлекало невольное
восхищение его смелостью. Она волей-неволей послушалась голоса сердца и
согласилась.
И все же чувствовалась какая-то натянутость, когда они на следующий
день сошлись вчетвером в кабинете капитана Александера. Здесь было холодно и
неприветливо. Люсиль едва удерживалась от слез и выказывала волнение,
несвойственное ей, а Фрона, несмотря на все старания пробудить в себе
прежнюю симпатию к Люсиль, не могла победить холодность, которая незаметно
возникала между ними. Это, в свою очередь, повлияло на Вэнса. В его манерах
появилась отчужденность, отдалявшая его даже от полковника.
Полковник Трезвей словно скинул двадцать лет со своих прямых плеч, и то
несоответствие возрастов, которое видела Фрона в этом браке, сглаживалось,
когда она смотрела на него. "Он хорошо прожил свою жизнь",-- подумала она и,
следуя какому-то таинственному инстинкту, почти с тревогой перевела взгляд
на Корлисса. Но, хотя полковник помолодел на двадцать лет, Вэнс ничуть не
отставал от него. После их последней встречи он принес в жертву морозу свои
каштановые усы, и его чистое лицо, дышавшее здоровьем и энергией, казалось
