только ей заблагорассудится, причем за довольно крупную сумму, но она
отклоняла все предложения. Эти лесопилки были реальным доказательством
того, чего она сумела достичь сама, вопреки всему, и она гордилась ими и
собой. Но главным образом ей не хотелось продавать их потому, что они
были единственным связующим звеном между нею и Эшли. Если лесопилки уй-
дут из ее рук, она будет редко видеться с Эшли, а наедине, по всей веро-
ятности, и вовсе никогда. А она должна увидеться с ним наедине. Не может
она дольше так жить, не зная, что он теперь к ней испытывает, не зная,
сгорела ли его любовь от стыда после того страшного вечера, когда Мелани
устроила прием. Во время деловых свиданий она могла найти немало поводов
для разговора - так, что никто бы не догадался, что она специально ищет
с ним встречи. А со временем, Скарлетт знала, она бы полностью вернула
себе то место, которое прежде занимала в его сердце. Но если она продаст
лесопилки...
Нет, она не собиралась их продавать, но мысль о том, что Ретт выста-
вил ее перед Эшли в столь правдивом и столь неблаговидном свете, мгно-
венно заставила ее передумать. Надо отдать эти лесопилки Эшли - и по та-
кой низкой цене, что ее великодушие сразу бросится ему в глаза.
- Я продам их ему! - разозлившись, воскликнула она. - Ну, что вы те-
перь скажете?
Глаза Ретта еле заметно торжествующе сверкнули, и он наклонился, что-
бы завязать Бонни шнурок.
- Я скажу, что вы об этом будете жалеть, - заметил он.
И она уже жалела, что произнесла эти поспешно вылетевшие слова. Скажи
она их кому угодно, кроме Ретта, она бы без всякого стеснения взяла их
назад. И зачем ей понадобилось так спешить? Она насупилась от злости и
посмотрела на Ретта, а он смотрел на нее с этим своим обычным насторо-
женным выражением - так кот наблюдает за мышиной норой. Увидев, что она
нахмурилась, он вдруг рассмеялся, обнажив белые зубы. И у Скарлетт воз-
никло смутное чувство, что он ловко ее провел.
- Вы что, имеете к этому какое-то отношение? - резко спросила она.
- Я? - Брови его поднялись в насмешливом удивлении. - Вам бы следова-
ло лучше меня знать. Я не разъезжаю по свету, направо и налево творя
добро - без крайней необходимости.
В тот вечер она продала Эшли обе лесопилки. Она ничего на этом не
прогадала, ибо Эшли не принял ее предложения и купил их по самой высокой
цене, какую ей когда-либо предлагали. Когда бумаги были подписаны и ле-
сопилки навсегда ушли из ее рук, а Мелани подавала Эшли и Ретту рюмки с
вином, чтобы отпраздновать это событие, Скарлетт почувствовала себя
обездоленной, словно продала одного из детей.
Лесопилки были ее любимым детищем, ее гордостью, плодом труда ее ма-
леньких цепких рук. Она начала с небольшой лесопилки в те черные дни,
когда Атланта только поднималась из пепла и развалин и не было спасения
от нужды. Скарлетт сражалась, интриговала, оберегая свои лесопилки в те
мрачные времена, когда янки грозили все конфисковать, когда денег было
мало, а ловких людей расстреливали. И вот у Атланты стали зарубцовы-
ваться раны, повсюду росли дома, и в город каждый день стекались при-
шельцы, а у Скарлетт было две отличные лесопилки, два лесных склада,
несколько десятков мулов и команды каторжников, работавшие за сущую
ерунду. Теперь, прощаясь со всем этим, она как бы навеки запирала дверь,
за которой оставалась та часть ее жизни, когда было много горечи и за-
бот, но она вспоминала эти годы с тоской и удовлетворением.
Она ведь создала целое дело, а теперь продала его, и ее угнетала уве-
ренность в том, что если ее не будет у кормила, Эшли все потеряет - все,
что ей стоило таких трудов создать. Эшли всем верит и до сих пор не мо-
жет отличить доску два на четыре от доски шесть на восемь. А теперь она
уже не сможет помочь ему своими советами - и только потому, что Ретт из-
волил сказать Эшли, как она-де любит верховодить.
"О, черт бы подрал этого Ретта", - подумала она и, наблюдая за ним,
все больше убеждалась, что вся эта затея исходит от него. Как это прои-
зошло и почему - она не знала. Он в эту минуту беседовал с Эшли, и одно
его замечание заставило ее насторожиться.
- Я полагаю, вы тотчас откажетесь от каторжников, - говорил он.
Откажется от каторжников? Почему, собственно, надо от них отказы-
ваться? Ретт прекрасно знал, что лесопилки приносили такие большие дохо-
ды только потому, что она пользовалась дешевым трудом каторжников. И по-
чему это Ретт уверен, что Эшли будет поступать именно так, а не иначе?
Что он знает о нем?
- Да, я тотчас отправлю их назад, - ответил Эшли, стараясь не смот-
реть на потрясенную Скарлетт.
- Вы что, потеряли рассудок? - воскликнула она. - Вам же не вернут
денег, которые заплачены за них по договору, да и кого вы сумеете потом
нанять?
- Вольных негров, - сказал Эшли.
- Вольных негров! Чепуха! Вы же знаете, сколько вам придется им пла-
тить, а кроме того, вы посадите себе на шею янки, которые будут ежеми-
нутно проверять, кормите ли вы их курицей три раза в день и спят ли они
под стеганым одеялом. Если же какому-нибудь лентяю вы дадите кнута, что-
бы его подогнать, янки так разорутся, что их будет слышно в Далтоне, а
вы очутитесь в тюрьме. Да ведь каторжники - единственные...
Мелани сидела, уставив взгляд в сплетенные на коленях руки. Вид у Эш-
ли был несчастный, но решительный. Какое-то время он молчал, потом глаза
его встретились с глазами Ретта, и он увидел в них понимание и поощрение
- Скарлетт это заметила.
- Я не буду пользоваться трудом каторжников, Скарлетт, - спокойно
сказал Эшли.
- Ну, скажу я вам, сэр! - Скарлетт даже задохнулась. - А почему нет?
Или вы что, боитесь, что люди станут говорить о вас так же, как говорят
обо мне?
Эшли поднял голову.
- Я не боюсь того, что скажут люди, если я поступаю как надо. А я
всегда считал, что пользоваться трудом каторжников - не надо.
- Но почему...
- Я не могу наживать деньги на принудительном труде и несчастье дру-
гих...
- Но у вас же были рабы!
- Они жили вполне пристойно. А кроме того, после смерти отца я бы
всех их освободил, но война освободила их раньше. А каторжники - это
совсем другое дело, Скарлетт. Сама система их найма дает немало возмож-
ностей для надругательства над ними. Вы, возможно, этого не знаете, а я
знаю. Я прекрасно знаю, что Джонни Гэллегер по крайней мере одного чело-
века в лагере убил. А может быть, и больше - кто станет волноваться по
поводу того, что одним каторжником стало меньше? Джонни говорит, что тот
человек был убит при попытке к бегству, но я слышал другое. И я знаю,
что он заставляет работать больных людей. Можете называть это суеверием,
но я не убежден, что деньги, нажитые на страданиях, могут принести
счастье.
- Чтоб вам пропасть! Вы что же, хотите сказать... господи, Эшли, неу-
жели вы купились на эти разглагольствования преподобного Уоллеса насчет
грязных денег?
- Мне не надо было покупаться. Я был убежден в этом задолго до того,
как Уоллес начал произносить свои проповеди.
- Тогда, значит, вы считаете, что все мои деньги - грязные? - воск-
ликнула Скарлетт, начиная злиться. - Потому что на меня работали каторж-
ники, и у меня есть салун, и...
Она вдруг умолкла. Вид у обоих Уилксов был смущенный, а Ретт широко
улыбался. "Черт бы его подрал, - в пылу гнева подумала Скарлетт. - Он,
как и Эшли, считает, что я опять суюсь не в свои дела. Так бы взяла и
стукнула их головами, чтобы лбы затрещали!.." Она постаралась проглотить
свой гнев и принять вид оскорбленного достоинства, но это ей не слишком
удалось.
- В общем-то меня ведь это не касается, - промолвила она.
- Скарлетт, только не считайте, что я осуждаю вас! Ничего подобного!
Просто мы по-разному смотрим на многое, и то, что хорошо для вас, может
быть совсем не хорошо для меня.
Ей вдруг захотелось остаться с ним наедине, отчаянно захотелось, что-
бы Ретт и Мелани были на другом конце света, и тогда она могла бы крик-
нуть ему: "Но я хочу смотреть на все так же, как ты! Скажи мне только -
как, чтобы я поняла и стала такой же!"
Но в присутствии Мелани, которую от огорчения била дрожь, и Ретта,
стоявшего, прислонясь к стене, и с усмешкой глядевшего на нее, она могла
лишь сказать как можно более холодно, оскорбленным тоном:
- Конечно, это ваше дело, Эшли, и я и не помышляю учить вас, как и
что делать. Но я все же должна сказать, что не понимаю вашей позиции и
ваших суждений.
Ах, если бы Они были одни и она не была вынуждена говорить с ним так
холодно, произносить эти слова, которые огорчали его!
- Я обидел вас, Скарлетт, хотя вовсе этого не хотел. Поверьте и прос-
тите меня. В том, что я сказал, нет ничего непонятного. Просто я
действительно верю, что деньги, нажитые определенным путем, редко прино-
сят счастье.
- Но вы не правы! - воскликнула она, не в силах больше сдерживаться.
- Посмотрите на меня! Вы же знаете, откуда у меня деньги. И вы знаете,
как обстояло дело до того, как они у меня появились! Вы же помните ту
зиму в Таре, когда в доме стоял такой холод, и мы резали ковры, чтобы
сделать подметки для туфель, и нечего было есть, и мы ломали голову, не
зная, где будем брать деньги на обучение Бо и Уэйда! Пом...
- Я все помню, - устало сказал Эшли, - но я предпочел бы это забыть.
- Ну, вы едва ли можете сказать, что кто-либо из нас был тогда счаст-
лив, верно? А посмотрите на нас сейчас! У вас милый дом и хорошее буду-
щее. А есть ли у кого-нибудь более красивый дом, чем у меня, или более
нарядные платья, или лучшие лошади? Ни у кого нет такого стола, как у
меня, никто не устраивает лучших приемов, и у моих детей есть все, что
они хотят. Ну, а откуда я взяла деньги, чтобы все это стало возможным?
Сорвала с дерева? Нет, сэр! Каторжники и арендная плата с салуна, и...
- Не забудьте про того убитого янки, - вставил Ретт. - Ведь это с не-
го все началось.
Скарлетт стремительно повернулась к нему, резкие слова уже готовы бы-
ли сорваться у нее с языка.
- И эти деньги сделали вас очень, очень счастливой, верно, дорогая? -
спросил он этаким сладким, ядовитым тоном.
Скарлетт поперхнулась, открыла было рот, быстро оглядела всех троих.
Мелани чуть не плакала от неловкости, Эшли вдруг помрачнел и замкнулся,
а Ретт наблюдал за ней поверх своей сигары и явно забавлялся. Она хотела
было крикнуть: "Ну конечно же, они сделали меня счастливой!"
Но почему-то не смогла этого произнести.
ГЛАВА LVIII
Скарлетт заметила, что после ее болезни Ретт изменился, но не была
уверена, нравится ли ей то, что с ним произошло. Он стал воздержан в вы-
пивке, спокоен и всегда чем-то озабочен. Он чаще ужинал теперь дома, до-
брее относился к слугам, больше уделял внимания Уэйду и Элле. Он никогда
не вспоминал прошлое, даже если это было что-то приятное, и, казалось,
молча запрещал и Скарлетт касаться этого в разговоре. Скарлетт вела себя
мирно - от добра добра не ищут, - и жизнь текла довольно гладко-с внеш-
ней стороны. Ретт держался безразлично-вежливого тона, который принял в
отношении ее, когда она начала выздоравливать, не говорил ей колкостей,
мягко растягивая слова, и не ранил своим сарказмом.
Она поняла теперь, что, распаляя ее раньше своими ехидными замечания-
ми и вызывая на горячие споры, он поступал так потому, что его трогало
все, что она делает и говорит. Сейчас же она не знала, трогает ли его
хоть что-то. Он был вежлив и безразличен, и ей не хватало его заинтере-
сованности - пусть даже ехидной, - не хватало былых пререканий и перепа-
лок.
Он держался с ней мило, но так, точно она ему совсем чужая, и глаза
его, раньше неотрывно следившие за ней, вот так же следили теперь за
Бонни. Такое было впечатление, точно бурный поток его жизни направили в
