путем узким и скользким. На шаг отступив, на миг поскользнувшись, он на-
полняет мир такой злобой и похотью, что волосатые морды братьев меньших
краснеют от стыда. "Один человек, который жил между нами, но конечно не
был похож ни на кого их нас, непостижимым и таинственным образом по-
чувствовал действительное отсутствие Бога и присутствие Другого, и перед
тем, как умереть, передал нам ужас своей души, своего одинокого сердца,
бессильно бьющегося любовью к тому, кого - нет, бессильно убегающего от
того, кто есть. Всю жизнь он проповедовал Бога,...но...человек, у кото-
рого действительно нет Бога в душе, тем и страшен, что "приходит с име-
нем Бога на устах"".
Жалость к обиженному и гнев на обидчика присущи каждому. Но простой
человек лишь поможет пострадавшему и накажет виновного. Великий же обоб-
щит, доведет до предела, и если хоть капля страстности, эмоциональности
спрячется в глыбе сострадания, сделает вывод, что "самая природа челове-
ка...извращена. И нет средства иначе как через преступление ответить на
ее требования, нет возможности другим способом устроить, сберечь и пожа-
леть племя извращенных существ, как приняв это самое извращение в осно-
ву; - собрать их рассыпавшееся стадо извращенной мыслью, ложь которой
ответила бы лжи их природы."
ИВАН КАРАМАЗОВ
Отличительная черта этого персонажа - противоречие между конкретными
мыслями и очищенными мировоззренческими установками, которым загрязнен-
ные бессознательные формирующие факторы не дают укорениться в потоке
сознания. Иван признает Бога: "принимаю бога не только с охотой, но, ма-
ло того, принимаю и премудрость его и цель его, нам совершенно уж неиз-
вестные, верую в порядок и смысл жизни, верую в вечную гармонию,...
убежден,... что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет,
как жалкий мираж,... что наконец, в мировом финале, в момент вечной гар-
монии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит на утоле-
ние всех негодований, на искупление всех злодейств людей". Однако, приз-
навая, отказываясь понимать: "где ж мне про бога понять... у меня ум...
земной, а потому где нам решать о том, что не от мира сего".
Принятие Бога без понимания непрочно. Через неприятие "мира, им соз-
данного" оно быстро иссякает. Рождается неспособность любить людей в
частности, тогда как "принятие бога" обязывает любить целиком все чело-
вечество: "я никогда не мог понять, как можно любить своих ближних...
чтобы любить человека надо, чтоб тот спрятался, а чуть лишь покажет лицо
свое - пропала любовь". "Непонимание бога" - невозможность в конкретные
моменты времени присваивать личности бесстрастные сознательные формы,
содержание которых хотя посредством отвлеченных рассуждений и было сфор-
мулировано, но реализация осталась проблематичной.
Брат Дмитрий Карамазов испытывает то же самое: "что уму представляет-
ся позором, то сердцу сплошь красотой", "иной высший даже сердцем чело-
век... уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала мадонны",
"широк человек, слишком даже широк, я бы сузил". Широкость - соседство
неприглядных поступков и возвышенных идеалов - сочетание "величайшего
благородства с величайшей подлостью" присуща в той или иной степени мно-
гим существенным персонажам Федора Михайловича.
Но если Дмитрий, когда поддается страстям, не перестает называть себя
подлецом и злобным "насекомым", Иван имеет необходимость быть последова-
тельным, то есть установить соответствие между своей естественной эмоци-
ональностью, не позволяющей любить ближнего, и несомненными при этом
идеями Бога и гармонии. Тогда появляется бунт - страсти пересиливают: "Я
не хочу теперь ничего понимать. Я хочу оставаться при факте... Если я
захочу что-нибудь понимать, то тотчас же изменю факту".
"Стояние на факте" - болезненная привязанность к гневу и нежелание с
ним бороться, а вовсе не сострадание. Однако, противопоставление понима-
ния факту говорит, что и от Бога и гармонии Иван не отказывается. Чтобы
соединить эти два несоединимые свойства личности, ему приходится отверг-
нуть не высшие идеалы, а свое в них участие, восстать на них: "Не хочу
гармонии, из-за любви к человечеству не хочу... Лучше уж я останусь при
не отмщенном страдании моем и неутоленном негодовании моем, хотя бы я
был и не прав. Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману наше-
му вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу
возвратить обратно...Не бога я не принимаю,... я только билет ему почти-
тельнейше возвращаю".
"Не по карману билет" - это бессилие перед страстями. Выбор в их
пользу - отождествление личности с потоком состояний, и здесь уже всякая
вера бессильна. Трагизм положения Ивана - во внутренней противоречивости
его натуры. Не желая искоренять страсть, он одновременно чувствует и всю
ее низость. Презирая отца и брата за их сладострастие, сам изъявляет же-
лание "припасть к кубку" и возмущается, что "эту жажду жизни иные чахо-
точные сопляки-моралисты называют часто подлою". Сетует на страдание не-
винных детей, но про образец истинного деятельного сострадания, прояв-
ленного святым Иоанном Милостивым, который "когда к нему пришел голодный
и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель,
обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной
болезни рот его", говорит, что оно совершалось "с надрывом лжи, из-за
заказанной догмы любви, из-за натащенной на себя эпитимии", признавая
его таким образом невозможным и ненужным не только для себя, но и ни для
кого вообще.
Иван жаждет возмездия обидчикам невинных детей. Таков главный элемент
его психологического состояния. Последнее загрязнено, поэтому и появля-
ется ссылка на "эвклидовость" ума, делающую Бога и гармонию, если еще не
враждебными, то уже, по крайней мере, чуждыми.
Доказуемо ли бытие Божие? "Доказать тут нельзя ничего, убедиться же
возможно". Однако, лишь при помощи практики "деятельной любви", которая,
как мы видим, обсуждаемым персонажем отвергнута. Старец Зосима говорит:
"По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бы-
тии бога и в бессмертии вашей души. Если же дойдет до полного самоотвер-
жения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете, и никакое сомне-
ние даже и не возможет зайти в вашу душу".
Возможность веры или неверия, сама способность ставить такие вопросы
- исключительная привилегия человека, накладывающая и ответственность.
"Если истинная религия предполагает нравственную природу человека, то и
ложная религия со своей стороны предполагает ее именно тем, что требует
ее извращения". Здесь нравственная природа и свобода выбора - единое це-
лое. Сам Иван утверждает, что никакому животному недоступны злодейства,
чинимые человеком, но создавая свою отрицательную веру, он по сути дела-
ет то же самое - злоупотребляет свободой волей.
ПОНЯТИЕ СВОБОДЫ.
Вне всякого сомнения, что Достоевский не придавал решающего значения
свободе человека от человека, а ценил, прежде всего, свободу последнего
от самого себя: "что мы видим в этой свободе ихней:... мир говорит:
"Имеешь потребности, а потому насыщай их... . Не бойся насыщать их, но
даже приумножай". В этом и видят свободу. И что же выходит из сего права
на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоу-
бийство, а у бедных - зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств
насытить потребности еще не указали".
Действительно, мы знаем, что, удовлетворяя потребности, лишь их уси-
ливаем. Если это делается с сознанием того, что они - благо, а не неиз-
бежное зло, всегда все возрастающая неутоленность вызывает ненависть,
зависть и пр.. Способа полностью насытится нет. Желания растут многок-
ратно быстрее, чем возможности.
Но, может быть, технический прогресс поможет - даст людям все, что
они хотят, и таким образом сделав их братьями, заставит отказаться от
вражды и убийства? "Уверяют, что мир чем далее, тем более единится, сла-
гается в братское общение тем, что сокращает расстояния, передает по
воздуху мысли. Увы не верьте такому единению людей. Понимая свободу как
приумножение и скорое утоление потребностей,... живут лишь для зависти
друг к другу, для плотоугодия и чванства".
Дело в том, что всякий краткий период сытости, во-первых, нефиксируем
(потребность увеличивается тотчас, как удовлетворена), а во-вторых, ка-
чественно не соответствует необходимому для братства состоянию сознания
(поцелуи пьяных бесноваты и легко сменяются дракой). Человек с растрав-
ленными потребностями - раб страстей. Служить же двум разным господам не
дано, особенно, когда они столь ревнивы и друг к другу враждебны. "А по-
тому в мире все более и более угасает мысль о... целостности людей...,
ибо как отстать от привычек своих".
Какова же в этом случае свобода неподдельная, не иллюзорная, и как ее
отыскать? "Другое дело путь иноческий. Над послушанием, постом и молит-
вой даже смеются, а между тем лишь в них заключается путь к настоящей,
истинной уже свободе: отсекаю от себя потребности лишние и ненужные, са-
молюбивую и гордую волю свою смиряю и бичую послушанием и достигаю тем,
с помощью божьей, свободы духа, а с нею и веселья духовного".
Однако, далеко не все из-за силы страстей способны четко определить,
где истинный путь, и твердо по нему двинуться. Поэтому общественное уст-
ройство должно содержать некую авторитетную систему ценностей, которой,
разумеется, кроме авторитета, требуется и элемент принуждения. Человек
духовно развитый исполняет предписанное ограничителями внешней свободы
добровольно, бунтующий же против опеки, в ней нуждается.
В силу этого свобода человека от человека не может быть признана пер-
вичной и самодостаточной. Она имеет положительное значение лишь как
вспомогательный инструмент для осуществления свободы главной - человека
от самого себя. Второстепенная свобода призвана препятствовать извраще-
ниям общественного устройства, тормозящим духовное развитие. Иного пред-
назначения у нее нет.
Когда общественная система перестает рассматривать себя как первую
ступень в Царство Божье, которое само по себе - вне мира, а провозглаша-
ет создание чего-то окончательного на земле, строительство это становит-
ся вавилонским столпотворением, а роль вторичной свободы увеличивается
пропорционально росту заблуждений.
___________________________________________
Были использованы фрагменты из произведений
Ф.М. Достоевского, В.В. Розанова, В.С. Соловьева.
6
Борис Михалев ЕВАНГЕЛЬСКИЕ РАССУЖДЕНИЯ
КРЕЩЕНИЕ ИОАННОВО
"Покайтесь,..."приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези
Ему""(Мат.3.2,3.). Крещение водой - раскаяние. Оно - лишь приготовление
к движению по пути духа - еще не совершенствование, но уже не отож-
дествление. Правильная мировоззренческая база - это прямая стезя, пусть
поверхностное, умственное, но пронизанное абсолютным целеполаганием,
высшее человеческое достоинство.
"Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод
покаяния"(Мат.3.7,8.). Плод - цель. Недостойно каяться, лишь зная, что
нераскаянный грех чреват страданиями.
"Не думайте говорить в себе: "отец у нас Авраам"; ибо...Бог может из
камней сих воздвигнуть детей Аврааму."(Мат.3.9.). Мы - дети Божии. А ве-
щество движется и меняется, и не все ли равно есть ли дети у Авраама?
ТРИ ИСКУШЕНИЯ
Мои искушения - относительно собственной судьбы, происки моей же сла-
бости. Искушения Спасителя были относительно Его миссии, способные ее
исказить и обесценить.
1.
"Приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, что-
бы камни сии сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: "не
хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Бо-
