будет, если этот мир достанется "путейцам"? А что, если Кэрли ранен,
валяется где-то в грязной лачуге, если уже не похоронен в общей могиле, то
есть раздет алчными мортусами и заброшен в грязный, наспех откопанный
ров?..
Равнодушие и забывчивость у Клары имели свойство сменяться приступами
бешеной активности.
"Времени осталось немного, но я отыщу тебя, стервец!"
Она никак не могла понять, что Кэрли не из тех, кому "вечно
двенадцать".
***
Фесс понимал, что Император мешкать не станет. Но никогда не мог и
помыслить, что до такой степени.
Роскошный походный шатёр повелителя Империи был пуст. Император даже
не ночевал в нем, хотя Вольные плотным кольцом окружали полог. Фесс
отправился искать местечко посуше - моросивший дождь к ночи усилился,
понемногу превращаясь в ливень.
Войско готовилось к ночлегу. Легионы разбили палатки, окопали их и
сейчас, судя по всему, предвкушали, несмотря на дождь, более-менее
спокойную ночь.
Вместо этого на самом краю лагеря, где особенно густо, несмотря на
прохудившиеся небеса, пылали костры, - где-то там внезапно началось
шевеление, тьма дрогнула, потекла вперёд, через контрвалационную линию
дальше, к укреплениям предмостья. Луну закрывали тучи, и лишь, до предела
напрягая глаза, Фесс разглядел двинувшиеся вперед шеренги.
Первое чувство оказалось горькой обидой. Император начал сражение, а
он, Фесс, болтается по лагерю, не имея никаких приказов!
- Что такое, центурион? - он ухватил пробегавшего мимо солдата за
короткий мокрый плащ.
- Атака, не вишь, чё ли? - грубо оборвал его легионер.
Лагерь менялся точно по волшебству. Словно из ничего, из пронизанной
холодными дождевыми струями тьмы возникали правильные шеренги манипул. Без
привычного рёва буксинов, без зычных команд легионы пошли в атаку.
Пронёсся порыв холодного ветра, косые плети ливня резанули лицо Фесса;
воин крякнул, одёрнул плащ и, не теряя времени, побежал вперёд. Если он не
нужен сейчас Императору, он пригодится легионерам.
Это был очень хороший план. Император не сомневался, что башня Кутула
не поддастся никакой осаде. Её можно было взять только внезапным натиском
- натиском, который самим магам бы показался нелепым и безнадёжным.
Император скомандовал атаку, когда сё и в самом деле никто не ожидал.
Ни один из баронов ничего не знал - только легаты имперских войск.
Ничего не сказал Император и Фессу. Странный парень... и кто знает,
можно ли ему до конца доверять? Кто знает, не смотрит ли его глазами -
даже без его ведома - кто-то из волшебников Семицветья?..
Император оставил в роскошном шатре все фамильные доспехи, включая
меч. Перед боем он облачился в обычную броню легионера с вытесненным
василиском на груди. Пусть панцирь не выкован гномами, сейчас важно как
можно дольше продержать магов в неведении, где он сам. Зачем жечь идущие
на приступ легионы, если можно решить всё дело одним ударом?
Сейчас он как мальчишка радовался бушующей осенней непогоде, холодные
струи ливня, просачивающиеся под плащ, казались более надёжной зашитой,
чем сталь. Многие боевые заклятья - он знал - требуют особого состояния
четырёх стихий. Да и файерболы не слишком-то хороши, если метать их в
жидкую осеннюю грязь.
Император с немногочисленной свитой затерялся на самом переднем краю
атаки, возле контрвалационной линии. Его окружала лишь стража Вольных -
как всегда, бесстрастных и молчаливых - да командиры легионов с
посыльными. Герои мельинской битвы - Аврамий, Сулла и прочие - повели свои
когорты вперёд. Они уже имели опыт схваток с магами. Опыт, которого не
было больше ни у кого.
Стоя на самом краю земляного вала (ничего больше отрыть, конечно же,
не успели; громко названная "контрвалационной", линия осады являла собой
лишь кое-где намеченные рвы и валы), Император смотрел на шагающие
колонны. Обычно легионеры приближались к стенам "черепахой", тесно сбив
щиты; сегодня же, напротив, они наступали без всякого строя, славно толпа
восставших мужиков-лапотников, - естественный шаг, если вспомнить судьбу
павших у Кожевенных ворот в Мельине.
Шеренги приближались к предмостному укреплению. Тьма все сгущалась, на
западе погасли последние отсветы заката, затянутое низкими дождевыми
облаками небо было темно, словно выходное облачение Его преосвященства
архиепископа, но легионы Империи умели биться и в полной темноте.
"Сейчас маги, конечно же, в панике вскакивают с теплых постелек, -
злорадно подумал Император, не обращая внимания на срывающиеся со шлема
частые дождевые капли, - В недоумении и растерянности бегут по местам,
гадая, что же такое задумали их враги? Без осадных машин, без катапульт
легионы идут в атаку, словно перед ними расстилается голое поле, в дальнем
конце которого их ждёт лишь нестройная толпа ополченцев какого-нибудь
варварского западного племени".
Первые ряды штурмующих докатились до края рва, а укрепления оставались
молчаливы и безгласны. Ни звука, ни огонька. И никаких следов активной
магии.
По уже сложившейся привычке Император погладил белую латную перчатку
на левой руке. "Она не подведёт. Она выручит. Не знаю, чем потом
потребуется расплачиваться за ее помощь... но я готов. Жизнь одного
человека - слишком ничтожная цена победы".
В глубокий, но лишенный воды ров полетели фашины. Шестой легион
постарался. Он вышел из лагерей полностью экипированным, захватив даже
вязанки хвороста, которые сейчас и пошли в дело. Самые жадные до драки -
или самые отважные, - не дожидаясь, пока загатится ров, метали вниз
верёвки, скользя по ним с ловкостью танцующих на вантах пиратов Внутренних
Морей.
Маги по-прежнему бездействовали.
Манипула за манипулой чётко, как на учениях, сбрасывала фашины в ров.
Воины ловко менялись, не теряя даром ни секунды и ни на миг не
останавливаясь. Те же, кто успел спуститься в замощённый камнями ров, уже
лезли вверх по противоположной стене, ловко цепляясь стальными
крюками-кошками за выступы и неровности кладки; несколько человек уже
одолели ров и теперь, точно бессмертные, примеривались забросить якорьки
на гребень стены.
Кажется, в башне Фиолетовых проснулись только сейчас. Император уловил
тревожное тепло, хлынувшее из камня в перстне; накатила мгновенная
дурнота. Так. Игры кончились, волшебники поняли, что это не имитация
атаки, это самый настоящий штурм, и решили больше не мешкать.
- Вперёд, - негромко скомандовал Император своей свите.
Настало время узнать, в самом ли деле полученный им подарок настолько
ценен.
Два десятка человек мгновенно затерялись в бушующем у стен укрепления
людском море. В простых доспехах, ничем не отличавшихся от обычных
легионерских, они пробиралась вперёд, и только очень опытный глаз сумел
бы, преодолев завесу ночи, обнаружить их в этом кажущемся хаосе.
...Ров был уже завален в десяти местах, первые смельчаки карабкались
на стены, словно из ничего появлялись узкие штурмовые лестницы - одно
звено вставляется в другое, в него - третье, и вот уже готов осадный
снаряд, вот он уже приставлен к стене, и живая, закованная в сталь нитка
начинает подниматься по нему вверх.
Легионам не всегда требовалось тратить время на сооружение десятков и
сотен штурмовых лестниц.
...А маги всё ещё что-то готовили. Император чувствовал стягивающиеся
силы, чувствовал гнев ветров, разъярённых всаженными в их незримые бока
шпорами, чувствовал гнев пламени, ярящегося в подземных горнах; огонь и
ветер сливались сейчас воедино, готовые к смертельному удару.
Из мрака наверху свистнули первые стрелы, выпущенные скорее всего в
никуда, - что, наконец-то проснулась охрана? Где они были до сих пор,
интересно знать?..
Зазвенела сталь - взобравшиеся на стену схватились с немногочисленными
защитниками. Неужели всё так просто? Словно в учебнике военного искусства.
Внезапная ночная атака в дождливую погоду, расхлябанная, забывшая свой
долг охрана... как хотелось бы в это поверить!..
Император и его свита оказались у ворот. Собственно говоря, это были
не ворота, а днище подъёмного моста.
Слева и справа легионеры с рёвом, отбросив осторожность, лезли и лезли
вверх по приставным лестницам.
"Попробуем", - Императора охватывала какая-то неистовая лихость,
казалось, он сейчас способен в одиночку справиться со всей Радугой.
Тяжёлый мост из добротных дубовых брусьев, окованный многочисленными
стальными полосами, закреплённый в гнездах на чудовищных засовах, казался
несокрушимым. Здесь потребовался бы не один день работы самого мощного
тарана.
Император поднял левую руку. Ну, таинственный подарок, подарок Тьмы и
Хаоса, подарок Смерти и Разрушения, вот теперь пришёл черед проверить тебя
по-настоящему!..
Императору почудилось - вся его кровь, все жизненные силы покинули
мышцы, сердце, легкие, бурлящим потоком устремляясь к сжатому левому
кулаку. Собственная кровь представилась ему обрушившейся на берег
всесокрушающей волной - волной всесжигающего пламени, волной, поднявшейся
до неба, поглотившей луну и звёзды, испепеляющей сам небесный свод; и он,
словно в молодецком кулачном бою, изо всех сил выбросил левую руку вперёд,
целясь в фигурное сплетение железных полос прямо перед его глазами.
...И тотчас же закричал от нестерпимой боли. Стремительной ледяной
змеей она рванулась вверх к левому плечу. Император пошатнулся - со всех
сторон его тотчас подхватили руки Вольных. Глаза уже ничего не видели, он
чувствовал, как его поднимают над землёй и несут прочь из боя, в тыл...
Фесс видел, как это было. Разумеется, он не стал отсиживаться в
лагере, когда начался приступ, Никто не отдавал ему никаких команд, он
оказался предоставлен самому себе и постарался использовать эту свободу
как можно лучше.
Он был возле самых ворот, когда увидел расчищавших путь Вольных. Потом
увидел Императора - солдатские доспехи не помогли, породу и осанку не
спрячешь под заёмным железом, - увидел и едва не отшатнулся.
Сила Императора обжигала. От природы чувствительный к магии, Фесс
сейчас оказался словно в пылающем костре. Он невольно зажмурился, но и
сквозь сжатые веки видел огневеющее человеческое сердце, что гнало сейчас
по жилам не кровь, а кипящий огонь.
Белая латная перчатка, диковинный дар, принесённый самим же Фессом,
напротив, показался тусклым и слабым. Какое-то волшебство он в себе
содержал, конечно же, не без этого, но не столь же всесокрушающее!..
А потом словно рухнула невидимая плотина. Фессу показалось - вся кровь
Императора разом пришла в движение. Жилы на левой руке вздулись. Кожа
лопалась, вены обращались в диковинное и страшное подобие подрукавных
самострелов, что использовал сам Фесс, - вырвавшись из плоти, жилы
извергали сейчас поток жидкого огня. Белая перчатка словно бы
растворилась, пламя миновало её, и тугой кулак ударил прямо в ворота.
Подъёмный мост окутался дымом. Горело всё - камень, железо, дерево,
даже грязь под ногами; раздробленные на мелкие куски, створки повалились
под ноги торжествующим легионерам, что, обгоняя повелителя, с боевым
кличем ринулись в пролом. Мелькнули какие-то смутные тени в жалком свете
факелов, мелькнули, чтобы тотчас же быть втоптанными в окровавившийся
камень. Солдатская волна захлестнула укрепления, и теперь требовалось не
сколько истреблять защитников, сколько брать в плен,
Дрожа от ужаса, Фесс прислонился к стене. Сделав своё дело, магическое
пламя быстро угасало.
Магия крови. Страшная, потайная, наполовину запретная даже в Долине
