дить их к кресту: правые целовали охотно, ничего за собою не зная, а ви-
новатые - по нужде, боясь венгров. Между тем Ростислав с малою дружиною
подошел к галицким полкам в надежде, что те по обещанию своему тотчас
перейдут на его сторону, как только завидят его полк; и, точно, нес-
колько галицких бояр приехало к нему, но они бросили его, как только
увидали, что остальные не трогаются. Тогда дружина сказала Ростиславу:
"Видишь, что они тебя обманули; поезжай прочь!" "Нет, братья! - отвечал
Ростислав, - вы знаете, на чем они мне целовали крест; если же теперь
ищут головы моей, то бог им судья и тот крест, что мне целовали, а уже
мне наскучило скитаться на чужой земле, хочу голову положить на своей
отчине". Сказавши это, он бросился в середину галицких и венгерских пол-
ков; те обхватили его со всех сторон, сбили с лошади и полумертвого от
ран понесли в Галич; в городе встало смятение, жители начали толковать,
как бы отнять Ростислава у венгров и провозгласить его своим князем;
тогда венгры нашли средство покончить дело: они приложили яду к ранам
Ростиславовым, и желание Берладникова сына исполнилось: он лег на отчине
подле своих предков.
Удостоверившись при этом случае, что галичане хотят русского князя,
венгры начали мстить им насилиями: стали отнимать у них жен и дочерей и
брать себе в наложницы, начали ставить лошадей своих в церквах и избах;
встужили тогда галичане и сильно раскаялись, что прогнали своего князя
Владимира. И вот пронесся слух, что Владимиру удалось убежать из вен-
герской неволи (1190 г.): на башне ему поставлен был шатер; он изрезал
полотно, свил из него веревку и спустился по ней на землю; двое сторожей
было подкуплено, они довели его до Немецкой земли, к императору Фридриху
Барбароссе, который, узнавши, что Владимир родной племянник по матери
князю Всеволоду суздальскому, принял его с любовию и большою честию, и
когда Владимир обещал ему давать ежегодно по две тысячи гривен серебра,
то Фридрих отправил его при своем после к польскому князю Казимиру с
приказом, чтоб тот помог ему получить обратно галицкий стол; Казимир
послушался и отправил с Владимиром к Галичу воеводу своего, Николая.
Когда галичане узнали о приближении своего дедича с польскими войсками,
то с радостию вышли к нему навстречу, провозгласили князем своим, а ко-
ролевича прогнали из земли. Но Владимир не считал себя безопасным от со-
седних князей, иноземных и русских, до тех пор, пока не приобретет пок-
ровительства дяди своего, сильного князя суздальского, и потому послал к
нему с следующими словами: "Отец и господин! Удержи Галич подо мною, а я
божий и твой со всем Галичем и в твоей воле всегда". Всеволод отправил
послов ко всем русским князьям и в Польшу и взял со всех присягу не ис-
кать Галича под его племянником. И с тех пор, говорит летописец, Влади-
мир утвердился в Галиче, и никто не поднимался на него войною.
Влияние северного князя на дела Южной Руси еще более обозначилось по
смерти Святослава Всеволодовича (1194 г.), оставившего по себе в летопи-
си память мудрого князя. Преемником его в Киеве был Рюрик Ростиславич,
которого на Руси приняли с большою радостию, и киевляне, и христиане, и
поганые, потому что, говорит летописец, он всех принимал с любовию, и
христиан и поганых, и не отгонял от себя никого, Севши в Киеве, Рюрик
послал сказать брату своему Давыду в Смоленск: "Брат! Мы теперь остались
старше всех в Русской земле; приезжай ко мне в Киев, повидаемся и поду-
маем, погадаем вместе о Русской земле, о братьях, о Владимировом племени
и покончим все дела". Но этот князь, считавший себя старшим в Русской
земле, получил старшинство по воле другого князя, старейшего и сильней-
шего князя Суздальской земли: Всеволод, говорит северный летописец, пос-
лал мужей своих в Киев, и те посадили там Рюрика Ростиславича. Давыд
смоленский согласился на предложение брата и поплыл к нему вниз по Днеп-
ру; в Вышгороде свиделись братья и стали пировать: сперва Рюрик позвал
на обед Давыда; князья повеселились, обдарили друг друга и расстались в
большой любви; потом позвал Давыда к себе в Белгород племянник его, Рос-
тислав Рюрикович, - здесь было также большое веселье. Давыд отплатил
также угощениями и дарами: сперва позвал на обед брата Рюрика и племян-
ников; потом позвал на обед монахов из всех монастырей, роздал им и ни-
щим большую милостыню; наконец, позвал черных клобуков, напоил их всех и
одарил богато. Киевляне с своей стороны позвали Давыда на обед и обдари-
ли, и Давыд отблагодарил их веселым пиром. Пируя, братья занимались и
делом: покончили все ряды о Русской земле, о братье своей, о Владимиро-
вом племени, после чего Давыд отправился назад в Смоленск, Но Ростисла-
вичи скоро увидали, что им не приходилось оканчивать всех рядов своих о
Русской земле без ведома князя суздальского; в Киев приехали послы из
Владимира и сказали Рюрику от имени своего князя: "Вы назвали меня стар-
шим в своем Владимировом племени; теперь ты сел в Киеве, а мне не дал
никакой части в Русской земле, роздал другим, младшей братье; ну если
мне в ней нет части, то как ты там себе хочешь: кому дал в ней часть, с
тем ее и стереги; посмотрю, как ты ее с ним удержишь, а мне не надобно".
По словам владимирских послов выходило, что князь их сердился на Рюрика
за то, что он отдал лучшую волость зятю своему, Роману волынскому, имен-
но пять городов: Торческ, Треполь, Корсунь, Богуслав, Канев, лежащих на
реке Роси, по границе с степью, в стране, населенной черными клобуками,
игравшими такую важную роль в усобицах княжеских. Рюрик начал думать с
боярами, как бы уладить дело; ему никак не хотелось брать назад волость
у Романа, потому что он поклялся ему не давать ее никому другому; он
предлагал Всеволоду другие города, но тот не хотел ничего, кроме По-
росья, и грозился начать войну в случае отказа. В таких затруднительных
обстоятельствах Рюрик обратился к митрополиту Никифору и рассказал ему
все дело, как он целовал крест Роману не отнимать у него Поросья, как не
хочет нарушить клятвы, и из-за этого начинается у него война со Всеволо-
дом. Митрополит отвечал: "Князь! Мы приставлены от бога в Русской земле
удерживать вас от кровопролития; если станет проливаться христианская
кровь в Русской земле из-за того, что ты дал волость младшему, обойдя
старшего, и крест целовал, то я снимаю с тебя крестное целование и беру
его на себя, а ты послушайся меня: возьми волость у зятя и отдай ее
старшему, а Роману дай вместо нее другую". Рюрик послал сказать Роману:
"Всеволод просит под тобою волости и жалуется на меня из-за тебя". Роман
отвечал: "Батюшка! Нечего тебе из-за меня начинать ссору с сватом: ты
мне можешь или другую волость дать вместо прежней, или заплатить за нее
деньгами". Рюрик, подумав с братьею и боярами, послал сказать Всеволоду:
"Ты жаловался на меня, брат, за волость; так вот тебе та самая, которую
просил". Нельзя думать, чтоб одно только наследственное нерасположение
Всеволода к Изяславовым потомкам заставляло его требовать именно той во-
лости, которая была отдана Роману: Юрий мог ненавидеть деда Романова
Изяслава, потому что тот отнимал у него старшинство; Андрей Боголюбский
мог не любить отца Романова, Мстислава, потому что и этот не признавал
его старшинства, хотел сидеть в Киеве старшим и независимым князем, но
Всеволоду не за что было сердиться на Романа, который не предъявлял ни-
каких притязаний: Всеволод был признан ото всех и старшим и сильнейшим
князем. Он мог желать волости для приобретения большей материальной силы
на Руси, но почему же он требовал именно Поросья? Он мог придавать
большое значение этой пограничной волости и поселенным в ней черным кло-
букам, но после он не обратил большого внимания, когда Рюрик отобрал ее
у него назад. Всеволод мог не желать усиления Романа, обнаружившего уже
в галицких событиях предприимчивость и честолюбие, но все равно Рюрик
дал бы ему другую волость, равнозначительную, или деньги, на которые
можно было нанять половцев и переманить черных клобуков. Наконец, Всево-
лод мог оскорбляться, что Рюрик, распоряжаясь волостями, не сделал ему
чести, обошел волостию, но такое притязание было странно в положении
Всеволода; он был признан старшим, Киев принадлежал ему, он мог приехать
в этот город и распоряжаться всеми окружными волостями, но он, по приме-
ру брата, пренебрег Киевом, отдал его младшему, а теперь оскорбляется,
что этот младший не наделил его волостью! Если все эти расчеты и могли в
какой-нибудь мере иметь влияние на поведение Всеволода, то главным, од-
нако, побуждением его мы должны принять желание поссорить южных Монома-
ховичей, тесный дружественный союз которых необходимо уменьшал влияние
северного князя на юге. Получив от Рюрика требуемую волость, Всеволод
немедленно отдал лучший город Торческ сыну его, а своему зятю, Ростисла-
ву, а в остальные четыре города послал своих посадников. Расчет был ве-
рен, ибо когда Роман узнал, что Торческ взят у него и через руки Всево-
лода передан Рюрикову же сыну, то начал посылать к тестю с жалобами, бу-
дучи уверен, что тот сговорился нарочно со Всеволодом и отнял у него во-
лость для того только, чтоб передать ее своему сыну. Рюрик послал отве-
чать ему на его жалобы: "Я прежде всех дал тебе эту волость, как вдруг
Всеволод наслал на меня с жалобами, что чести на него не положили прежде
всех; ведь я тебе объявлял все его речи, и ты добровольно отступился от
волости; сам знаешь, что нам нельзя было не сделать по его, нам без него
нельзя быть: вся братья положила на нем старшинство во Владимировом пле-
мени; а ты мне сын свой, вот тебе и волость, такая же, как та". Но Рома-
на нельзя уже было успокоить и уверить, что тут не было никакого злого
умысла против него; он начал советоваться с своими боярами, как бы
отомстить за обиду, и придумали послать в Чернигов, к Ярославу Всеволо-
довичу, уступить ему старшинство и звать в Киев на Рюрика; Ярослав обра-
довался случаю и принял предложение. Тогда Рюрик послал объявить Всево-
лоду о замыслах Романа и Ольговичей: "Ты, брат, во Владимировом племени
старше всех нас, - велел он сказать ему, - так думай, гадай о Русской
земле, о своей части и о нашей", а к зятю Роману послал бояр своих обли-
чить его и бросить пред ним крестные грамоты. Роман испугался, увидев,
что тесть узнал о его сношениях с Ольговичами, и, не будучи приготовлен
так скоро начать войну, отправился в Польшу за помощью.
Мы оставили польские события после изгнания Владислава II, когда
старшинство принял брат его Болеслав IV Кудрявый (1142 г.). Изгнанник
Владислав после неудачных попыток получить опять старшинство умер в Гер-
мании, но три сына его - Болеслав, Мечислав и Конрад, - вероятно, по
настоянию императора возвратились в отечество и получили Силезию. По
смерти Болеслава IV Кудрявого старшинство перешло к брату его, третьему
Болеславичу, Мечиславу III, но Мечислав скоро возбудил против себя него-
дование вельмож, которые, изгнав его, провозгласили великим князем пос-
леднего из Болеславичей, Казимира Справедливого (четвертый Болеславич,
Генрих, умер прежде). Мы видели участие, какое принимал Казимир и знаме-
нитый палатин его, Николай, при восстановлении Владимира Ярославича на
столе галицком. По смерти Казимира (1194 г.) рождался вопрос: кому долж-
но достаться старшинство, потому что жив еще один из Болеславичей, преж-
де лишенный старшинства, Мечислав Старый. Мечиславу нельзя было наде-
яться вторично занять краковский стол: прежнее нерасположение к нему бы-
ло еще живо в вельможах, которым, сверх того, было гораздо выгоднее
иметь князем несовершеннолетнего племянника, чем старого дядю, и вот
прелаты и вельможи, собранные в Кракове, решили передать старший стол
