слизняками и с отвращением покинул клуб. В клубе "Баррасьер" дела у него
пошли лучше - до тех пор пока он не выдвинул свою кандидатуру на пост
секретаря-казначея. После поражения Уисс яростно обрушился на
избирательную комиссию, обозвав ее продажной и нечистоплотной. Больше в
клубе он не появлялся. Подобные же громкие скандалы (а они действительно
были громкими, ибо в ярости Уисс напоминал сущего демона) произошли у него
еще в нескольких более мелких клубах. Но на этом политическая деятельность
Уисса не закончилась. Его часто можно было видеть в дешевых тавернах, где
он часами просиживал за стаканом вина, споря о политике до поздней ночи.
Кроме того, в'Алёр часто появлялся на различных митингах и собраниях,
всегда одетый в один и тот же потрепанный, но безупречно аккуратный черный
костюм. Он неизменно приходил туда один, ибо его ораторский дар завоевал
ему немало поклонников и последователей, но не друзей. И никто никогда не
видел этого человека в обществе женщин. Нередко Уисс стоял где-нибудь на
углу улицы, раздавая экземпляры своего последнего сочинения всем желающим.
Со временем эта эксцентричная, отчасти даже смехотворная личность стала
чем-то вроде достопримечательности Крысиного квартала.
Возможно, все так бы и оставалось, если бы жгучая смесь общественных,
политических и экономических проблем не привела к неожиданному результату:
традиционное сословное общество Вонарского королевства затрепетало и
закачалось, готовое рухнуть. Проблемы были таковы: войны предыдущего
правителя начисто опустошили государственную казну, что привело к
неимоверному увеличению налогового гнета; новые ограничения торговли
защищали доходы Возвышенных за счет мелких буржуа; трехлетняя засуха
привела к всеобщему голоду; почти одновременно Грифф изобрел ткацкий
станок, а Кокс - плавильную печь, в результате чего в больших городах
появились многочисленные фабрики и мануфактуры. Из деревень туда хлынули
толпы разорившихся крестьян, и трущобные кварталы расползлись вдаль и
вширь; возросла грамотность населения, так что новые либеральные идеи,
пришедшие извне и рожденные в самой стране, сложились в новую систему
мышления, получившую название Нового Разума. Король Дунулас XIII был слаб
и нерешителен, а королева непопулярна; многие стали сомневаться в
могуществе магических чар Возвышенных, на которых традиционно держались их
привилегии. Все эти факторы, скрещиваясь и влияя друг на друга,
действовали на народ Вонара таким образом, что он превратился в бушующее
море, жадно заглатывавшее номера "Сетований Джумаля".
Теперь настал час Уисса в'Алёра. Первый же выпуск "Сетований"
произвел сенсацию своей новизной. Антимонархические памфлеты, листовки,
трактаты и газеты не были в Шеррине в диковинку, но никогда еще настроение
толпы не находило столь бесстрашный, яростный и злобный рупор, как "Сосед
Дж.". Огромная часть горожан заучивала статьи в газете буквально наизусть.
Ум и инстинкт подсказали Уиссу в'Алёру на какие рычаги следует особенно
нажимать. Яд, источаемый "Соседом", поток разоблачений сильных мира сего
находили живой отклик в сердце каждого из вчерашних крестьян, раздираемом
нищетой и гневом. Шерринские бедняки не делали различия между собой и
Джумалем; его бесстрашие вселяло в них силу и отвагу. Джумаль говорил от
их лица, их собственным грубым языком, однако при этом был многословен и
красноречив, на что шерринские голодранцы были неспособны. Особенное
сочувствие у горожан вызывали многократно повторяемые призывы потребовать
от монархии и Возвышенных возмещения за многовековое угнетение - деньгами,
движимым и недвижимым имуществом и даже кровью.
Уисс старался вовсю. Каждые последующий выпуск "Сетований"
превосходил предыдущие по непристойности, агрессивности и бесстрашию;
популярность газеты росла день ото дня. Теперь редактора постоянно
окружала толпа восторженных последователей. Так родилась партия Народного
Возмездия, собравшаяся сегодня на свой первый публичный митинг. "Сосед
Дж." впервые должен был появиться на сцене - пусть не в свете рампы, а при
тусклом сиянии фонарей, но главное было начать.
Однако сможет ли Уисс совладать с такой аудиторией? Способно ли его
красноречие увлечь и подчинить себе толпу? Одно дело - разглагольствовать
в забегаловках и на тротуарах, что являлось не более чем бесплатным
развлечением для зевак. Но как встретит его настоящая аудитория -
разумеется, благожелательная, но в то же время требовательная,
темпераментная и безжалостная? А вдруг он чем-нибудь не угодит ей? Вдруг
они не поймут его или просто заскучают? Тогда неудачника сгонят с трибуны
свистом. Одно неверное слово в столь критическую минуту - и Уисс потеряет
все, за что он так долго и упорно боролся, что принадлежало ему по праву:
известность, славу, влияние, власть. Одним словом - все.
Уисс в'Алёр, утративший за долгие годы жизни в столице прежнюю
провинциальную самоуверенность, нуждался в поддержке. По мере того как час
собрания приближался, его все больше одолевали страхи и сомнения, нервы
"Соседа Дж." были на пределе. За несколько дней до знаменательного события
он срочно вызвал из провинции отца. За все годы изгнания Уисс ни разу не
виделся со своим родителем. Старый Хорл, которого давно изводила жалость к
незадачливому несчастному сыну, немедленно явился на зов. Старик прибыл в
Восьмой округ за день до собрания. В качестве носильщика и телохранителя
его сопровождал Бирс Валёр, родной племянник. Этот молчаливый гигант и
сейчас, в самые ответственные минуты, не произносил ни слова. Уисс хотел,
чтобы Хорл применил свою чародейную силу и околдовал слушателей. Чары
должны были подчинить их поле оратора, вызвать в их сердцах восторг и
восхищение. Подобная мера наверняка обеспечила бы успех. И все же Уисс не
мог смириться с тем, что после стольких лет трудов он опять должен
полагаться на чародейную силу отца, талант которого передался дочери и
младшим сыновьям, но обошел старшего. А ведь унаследовать по праву
чудесную способность должен был он - старший сын, обладавший гением и
честолюбием. Кроме того, в этот решающий миг старый Хорл почему-то вдруг
заупрямился. Отец был кругом виноват перед своим отпрыском, точно так же
как король и Возвышенные виноваты перед простым народом. И тем не менее
старик упирался и колебался, не желая оказать сыну необходимую помощь.
Уисс с трудом сдерживался, его терпение было на пределе. Забарабанив
пальцами по столу, он процедил:
- Мне нужна твоя помощь не для себя, а для тех униженных и
угнетенных, кто собрался в зале.
Из-за дощатой перегородки доносилось:
- Уисс! Уисс! Уисс!
- Неужели ты подведешь всех нас? Неужели ты ничего мне не должен?
Голос сына звучал обвиняюще. Старый Хорл беспокойно заерзал на стуле.
- Ну, так как насчет долга? - повторил Уисс, напирая на свой самый
главный аргумент. - Передо мной, перед теми, кому я хочу помочь; тебе что,
наплевать на все на свете, кроме твоих ученых занятий? Ты только берешь от
жизни и ничего не даешь взамен?
Своим безошибочным чутьем Уисс нащупал слабую струнку отца - Хорл
действительно пренебрегал семейными обязанностями ради своих магических
изысканий. Угрызения совести делали его уязвимым. Старик в смятении
опустил глаза.
- Нет уж, смотри мне в лицо! - неожиданно возвысил Уисс свой
натренированный голос.
Отец испуганно дернулся и поглядел на сына. А тот продолжал:
- У тебя есть обязанности перед другими людьми. Пора это понять!
Скажи, ты поддерживаешь дело свободы и справедливости, за которое я
выступаю? Да или нет?
Хорл неуверенно кивнул.
- Так докажи это. Ты уверял меня, что способен принести пользу. И
сейчас я требую, чтобы ты сдержал слово.
- Это верно, дядя Хорл. Ты, можно сказать, обещал помочь Уиссу, -
впервые разомкнул уста молчаливый Бирс. Хоть он обращался к дяде,
маленькие глазки великана с выражением безграничной преданности были
устремлены на знаменитого кузена. Бирс целиком и безоговорочно подчинился
влиянию Уисса - его славе, властности, а главное - волшебному красноречию.
Столичный родственник обладал всеми качествами, которые провинциальному
увальню казались недоступными. Через день после приезда Бирс уже выбрал,
на чьей он стороне. Теперь больше всего на свете он мечтал добиться
похвалы своего кузена, завоевать его уважение. Тогда, быть может, и на
него, Бирса, падет частица славы "Соседа Дж.". Отныне и во веки веков Бирс
решил идти только этой дорогой.
- Уисс, Бирс, - беспомощно залепетал Хорл. - Да вы наверняка не
понимаете, чего хотите от меня. Нельзя вот так запросто воздействовать на
чувства других людей. Это вопрос этики! Возвышенные, разумеется,
злоупотребляли своим даром на протяжении веков, чтобы бездумно и
безответственно оберегать спои интересы. За это они заслуживают наказания.
Но что будет, если представители нашего класса, которым по воле судьбы
достался такой же дар, тоже начнут им злоупотреблять? Чем они тогда будут
лучше?..
- Дядя, вы ведь обещали, - повторил Бирс, словно не расслышав слов
старика. - А раз обещали - надо выполнять. - Верзила сунул в карман свои
винтики и колесики, встали приблизился к столу. Глядя на старика сверху
вниз, он добавил: - Вы нужны Уиссу.
Хорл Валёр кинул взгляд на бесстрастное лицо, возвышавшееся над ним,
потом посмотрел на огромные сцепленные ручищи и слегка побледнел.
Уисс в'Алёр, от внимания которого не укрылась реакция отца, отметил
это маленькое обстоятельство на будущее, но виду не подал. Серьезным и
таким же проникновенным голосом, как у Хорла, он произнес:
- Это делается ради всеобщего блага, отец. Целую жизнь ты провел,
совершенствуя свои чародейные способности. Разве найдется им лучшее
применение, чем освобождение себе подобных? Ты человек из народа. Тебе
достался дар Возвышенных, и это особенно ценно и важно для нашего дела. В
твоих силах способствовать победе права и справедливости. Неужто ты не
поможешь нам своими чарами? Ведь ты можешь войти в историю как герой и
истинный патриот. Ну же, отец, присоединяйся к нашей борьбе!
Говоря это, Уисс давал отцу возможность спасти свое реноме, и Хорл
немедленно за нее ухватился.
- Ну ладно, - согласился он. - Я постараюсь.
Лишь землистый цвет лица и нервно стиснутые руки свидетельствовали о
том, что его согласие вырвано против воли. Бирс удовлетворенно вернулся к
своим винтикам и шестеренкам. Хорл едва слышно вздохнул, а Уисс просиял
счастливой одухотворенной улыбкой.
Толпа в зале скандировала все громче: "Уисс! Уисс! Уисс!"
- Ну что ж, идем.
Внезапно Уисс побелел, напрягся и словно закоченел. Казалось, что
страх в мгновение ока переселился из отца в сына. Хорлу померещилось,
будто он, как и тридцать лет назад, смотрит на своего маленького
некрасивого и неудачливого сына, во что бы то ни стало желающего решить
задачу. На душе у старика полегчало.
Голос его зазвучал уверенно, теперь и в самом деле можно было
подумать, что он и Уисс - единомышленники.
- Напрасно ты думаешь, что тебе нужна помощь чар. Твое природное
красноречие способно творить чудеса. Раз ты не доверяешь ему, я постараюсь
тебе помочь. Можешь не сомневаться: публика встретит тебя как спасителя и
героя.
Уисс посмотрел на отца полускептически-полуизумленно, потом расправил
плечи и стремительно вышел из кабинетика. Толпа по-прежнему повторяла
хором его имя. Когда "Сосед Дж." предстал перед ней, скандирование перешло
