предполагаемая победа нимало не улучшила их материального положения, и эта
истина доставляла изрядное саркастическое удовлетворение исполненным
презрения Возвышенным.
- А сможем мы снова ездить, куда захотим, госпожа? - настойчиво
спросила Кэрт. - Будет ли простой народ на улицах снова почтителен с нами?
Станете ли вы опять фрейлиной Чести?
- Разумеется, - с твердой уверенностью ответила Элистэ, поскольку ей
требовалось убедить в этом самое себя. - И думаю, теперь уже совсем скоро.
- А я так рассуждаю, что не очень-то скоро. Я уж сыта по горло всеми
этими беспорядками, руганью, воплями и визгами, тычками и толчками,
неразберихой и бранными словами. Хочу, чтобы все успокоилось, хочу обратно
во дворец. Госпожа, помните, как там полы блестели - как замерзший пруд? А
помните все эти свечи - они так хорошо пахли! И повсюду зеркала, видишь,
как входишь и идешь... А уж еда...
- И музыка день и ночь. И танцы. Элегантность, изящество,
учтивость... - Элистэ протяжно вздохнула, совсем позабыв о своем прежнем
раздражении мертвенностью и искусственностью придворной жизни. - И
кавалеры...
- С цветами и конфетами, подарками и записочками, которые все время
носили туда-сюда. Помните его высочество Феронта, госпожа? Сколько он вам
всякого присылал, а вы все возвращали, кроме серебряного медальона. Вот
это был человек, который знал, чего хотел, и шел напролом! Не какой-нибудь
слюнтяй.
- Да, помню. - Но тон Элистэ не располагал к продолжению, разговора.
Она так и не собралась с духом, чтобы рассказать горничной о той сцене в
апартаментах герцога.
- А как вы думаете, что случилось с его высочеством, госпожа?
- Все еще содержится в Бевиэре, я думаю.
- Должно быть, тяжко такому благородному господину, как он, оказаться
в клетке.
- Не тяжелей, чем мне оказаться в клетке здесь. - Элистэ нетерпеливо
ударила по подоконнику.
- О, но ведь это совсем не то же самое. Вы же вольны разгуливать по
городу.
- Не вполне. Бабушка не выпускает меня. Боится, что меня забросают на
улице камнями, или голодающие крестьяне сварят меня в масле и съедят, или
еще что-нибудь в этом роде. А ведь произносила пышные речи, что не
позволит страху управлять собой.
- Да, госпожа, но, по правде сказать, я слышала такие истории, от
которых прямо мороз по коже.
- Подумаешь, истории!
Этот бесплодный разговор был прерван появлением Аврелии, вбежавшей в
комнату, даже не соизволив постучать. Упрек замер на губах Элистэ, когда
она увидела лицо кузины - разгоряченное, взволнованное, глаза блестят. Ее
гладкие розовые щеки странно контрастировали с модными разводами
небесно-голубого цвета, которыми кузина украсила свои темные кудряшки две
недели назад по случаю пятнадцатилетия. Ногти Аврелии тоже были выкрашены
в подходящий голубой оттенок. С руки свешивалась какая-то грубая длинная
ткань коричневого цвета. На ней было неожиданно простое платье и уличные
туфли без каблуков, - а Аврелия никогда по своей воле не ходила пешком.
Что-то явно происходило.
- Кузина, а вот угадай! У меня секрет, большущий секрет. Никогда не
отгадаешь! - объявила Аврелия. - Ну же, отгадывай.
- Не имею ни малейшего представления, о чем речь.
- Нет, ну это же вовсе не так трудно! Разве по моим глазам не видно?
Разве они не зеркало моей души? Они кричат о моей тайне всему миру, и
теперь я точно погибла! Ну же, кузина, только посмотри мне в глаза, и все
узнаешь. Ну, только один раз попробуй!
Элистэ нехотя повиновалась.
- Нет, я не могу отгадать. Зря ты думаешь, что глаза тебя выдают.
- Фи, кузина! Ты просто не хочешь видеть. Ну хорошо, ты вынудила меня
сделать признание, что, несомненно, с самого начала входило в твои планы,
и я непременно умру от стыда, но все же скажу. Кузина, это случилось
наконец, и я всегда знала, что так будет. Это - неизбежность для моей
бурной и страстной натуры, и теперь это обрушилось на меня, и я сражена,
повержена, полностью покорилась чувству. Кузина Элистэ... я влюблена!
- Что ж... э-э... даже не знаю, что и сказать.
- Ничего не говори, кузина. Слова неспособны выразить мою любовь, это
непередаваемое страдание и радость.
- Понятно. Это своего рода сюрприз. Что ж... И в кого ты влюблена?
- В Байеля во Клариво, старшего сына виконта во Клариво. У них самый
большой дом на проспекте Парабо. Тот, что с трехэтажными верандами. Байелю
- правда, у него замечательное имя? - семнадцать лет, прекрасный возраст!
Слуги говорят, что весь прошлый год он провел за границей, путешествовал
для завершения образования, но теперь вернулся и останется.
- Что ж, это не так плохо. По крайней мере, он тебе ровня. А где же
ты с ним познакомилась?
- Я... еще пока с ним незнакома. Я видела из окна, как он проходит
туда и обратно. Но мне этого было достаточно, чтобы понять, что он
задумчив и молчалив, но иногда бывает безрассуден, склонен к грусти, но
вспыльчив, горд и страстен - короче говоря, он такой, как и я. Все это я
прочитала на его лице - а оно невероятно красивое и благородное.
- Понимаю. А ты рассказала об этом бабушке?
- Нет! Я не выдержу ее расспросов, насмешек и критики. Она ведь
скажет, что я еще молода, чтобы стремиться к счастью, но что такое
возраст? Все дело в душе, правда ведь? А моя душа родилась старой.
- Все же тебе стоит сказать ей... Может быть, она захочет представить
вас друг другу.
- Ей - не могу. Бабуля желает мне добра и, безусловно, знает свет, но
она от рождения лишена склонности к нежным чувствам. Поэтому я лелеяла
свою любовь в молчании. Порой мне казалось, что эта тайна разрывает меня
изнутри, но я все равно хранила молчание.
- В самом деле? И как долго?
- Вот уже четыре дня.
- Четыре дня. То есть страсть разгорелась в конце прошлой недели, как
раз когда ты говорила мне, что тебе скучно и у тебя плохое настроение.
- Кузина, я была близка к отчаянию. Жизнь казалась мне мертвой
пустыней. И вот, когда все кругом представлялось в черных красках, судьба
направила мой взгляд на улицу под моим окном, и я увидела... его. Он шел
один - самый красивый юноша их всех, что мне встречались, - и тут же мое
сердце как огнем загорелось, весь мир преобразился. Ах, разве любит тот,
кто не полюбил с первого взгляда! Только взглянула на него - и уже
погибла!
- Да, у тебя все быстро. Послушай, Аврелия, я понимаю твои чувства,
но в самом деле считаю, что лучше сообщить бабушке. Иначе, подумай только,
ты можешь так и не познакомиться со своим Байелем.
- Нет, я с ним познакомлюсь. - Аврелия уверенно тряхнула головкой. -
В таких делах я не полагаюсь на случай. Разве я жертва на алтаре Судьбы? Я
встречусь с ним. Встречусь сегодня же.
- О чем ты говоришь? - встревожилась Элистэ. Глаза ее юной кузины
светились беспокойным фанатизмом.
- Каждый день, примерно в это время, мой Байель проходит по проспекту
Парабо. Я не знаю, куда он идет, но сегодня я это открою. Пойду за ним и
по дороге что-нибудь придумаю, чтобы представиться ему. А потом пусть
распоряжается судьба.
- Смешная девочка! Ничего подобного ты не сделаешь. Не собираешься же
ты бегать за мальчиком, который не имеет понятия о твоем существовании?
- Так будет иметь! Он меня заметит! - У Аврелии был очень решительный
вид.
- Берегись, а то выставишь себя на посмешище. Где твоя скромность,
твое достоинство?
- А зачем они мне? Есть вещи поважнее. Я обязана думать о будущем.
Мне пятнадцать лет, я женщина. Время летит. Я не хочу проснуться однажды и
обнаружить, что мне уже восемнадцать, я увядаю, одинока и неустроена в
жизни, мечты развеялись - и все потому, что я упустила шанс. Вот уж этого
мне не надо!
Элистэ почувствовала, как к ее щекам приливает сердитый румянец. День
ее собственного восемнадцатилетия, мирно отпразднованный в бабушкином
доме, привел ее в угнетенное состояние. Были щедрые подарки, поздравления,
праздничное угощение - но все это послужило лишь болезненным напоминанием
о том, что ее жизнь, начавшаяся так блестяще, оскудела. Думала ли она
несколько месяцев назад, когда столько достойных кавалеров наперебой
ухаживали за ней и она могла выбрать любого из них, - думала ли она, что с
ней может такое случиться - что она встретит свое восемнадцатилетие не
будучи замужем, не помолвленной и вообще ничем не занятой? Такое могло
происходить с некрасивыми, скучными, бедными девушками, но не с
Возвышенной Элистэ во Дерриваль. И тем не менее - вот она, здесь, запертая
в Парабо, и никто до сих пор не сделал ей официального предложения руки и
сердца. Двор распущен. Возвышенные почти лишены возможности как-то
участвовать в общественной жизни. Кавалеры исчезли, словно испарились, и
это чистая правда - она упустила все свои шансы. В восемнадцать лет жизнь
кончена. Слезы навернулись ей на глаза.
- И вот, я все думала и думала, - продолжала трещать Аврелия, не
заметив своего промаха. - А теперь пора действовать. Я достаточно долго
переносила любовные терзания. Сегодня я пойду за моим Байелем на край
света, если он попросит меня об этом.
- Дорогое мое дитя, - запротестовала Элистэ, пряча неудовольствие и
напуская на себя вид зрелой матроны, - ты - Возвышенная и
несовершеннолетняя. Тебе не пристало в одиночку носиться по улицам, как
какой-нибудь гризетке.
- Разумеется. Я и не предполагала ничего подобного. Одна я с этим не
справлюсь, потому и пришла к тебе, кузина. Ты будешь моей дуэньей.
- Не буду! Я еще не настолько стара, Аврелия!
- Да, но ты такая находчивая, кузина! Умудренная не по возрасту -
ведь ты же была при дворе. Ты прекрасно справишься. И мне больше некого
просить. Ты ведь поможешь мне, правда? Ну, пожалуйста, очень тебя прошу.
- Об этом не может быть и речи. Дело не только в том, что мне это
совсем не подобает. Это ведь опасно! Да я слышала такие истории, от
которых... от которых прямо мороз по коже.
- Но опасно только для Возвышенных, я уже обо всем подумала. Смотри,
кузина, что я принесла. - Аврелия встряхнула грубую коричневую ткань, и
Элистэ увидела две длинные простые накидки с капюшонами. - Это для нас с
тобой. Вот. - Она передала одну накидку Элистэ. - Мы наденем их поверх
платьев - и все, пожалуйста, мы уже преобразовались и без всяких Чар! Мы
будем две бедные белошвейки, простые девушки, которые могут ходить где им
заблагорассудится. Правда ведь, это хитроумная затея, совсем новая и
замечательная? Ну же, кузина, отправляемся! - Развернув просторную
накидку, Аврелия закуталась в коричневую ткань, накрыв капюшоном волосы с
голубыми разводами. - Ну, скорей же, пойдем, пойдем!
- Мы никуда не идем, Аврелия, остановись и задумайся...
- Подожди-ка. - Осененная какой-то новой мыслью, Аврелия подняла руку
с лазурными ногтями, призывая к тишине. Подскочив к окну, она застыла, как
охотничья собака в стойке, и устремила взгляд вниз, на улицу. Через минуту
она прошептала: - Это он. Вон он, как раз внизу! Это Байель. О Чары, какой
он красивый, невозможно вынести!
- Где? - С невольным любопытством Элистэ посмотрела вниз и увидела
хорошо одетого, стройного светлоглазого юношу с тонкими чертами лица,
подтверждавшими описание Аврелии. Он неторопливо шел по проспекту Парабо.
- В самом деле, милый мальчик.
- Милый? Кузина, это все равно что назвать Байеля уютным. Он просто
потрясающий, необыкновенный, и я горячо люблю его. Но смотри... смотри! -
Пухлые ручки Аврелии судорожно сжались. - Он уходит! Уходит! Скорее,
пойдем за ним, пока он не скрылся!
- Ты с ума сошла! Аврелия, ну-ка сядь. Ты никуда не пойдешь...
