мне оставила. Прибыло много журналистов и среди них мелькнула знакомая
головка... Дорри.
- Привет, Александр. Как только мне позвонили, неслась через океан как
сумашедшая. Я горжусь тобой.
- Гамиля и Шери другого мнения.
- Каждой женщине хочется иметь свой спокойный мирок, со своим мужем,
домом, детьми. В этом их нельзя упрекнуть. Они любят тебя.
- Ладно, Дорри. Поговорим после конференции.
Я рассказал присутствующим о том как нашел бункер, маркированные
снаряды, журнал боевых действий, самолет, чемоданчик и что в нем было.
Подробно объяснил о всех видах психологического оружия и как оно развивается
во всех передовых странах. Особенный шок вызвал рассказ о передачи Англии
препарата Израилю для испытания его на военнопленных. Мне не верили и
пришлось показать доклад и все остальные документы. Под конец, я сказал.
- Сейчас я вам покажу действие препарата М-801 на будущих
сверх-солдатах НАТО.
Я вытащил ампулу, разбил стекло и проглатил ее. Пока рассказывал о
действии этого препарата, Салим притащил стекло в раме и поставил перед
журналистами.
- Пощупайте стекло, это не фокус. А теперь смотрите.
Знакомая тяжесть в руках и ногах. Подношу кисть к стеклу и на глазах
изумленных людей, огроммный шар выдувается из стекла, вслед за движением
внутрь его руки. Потом Салим разбил стекло и раздал его куски журналистам.
Пусть возьмут для анализа.
Потом мне принесли толстостенную трубу диаметром тридцать миллиметров.
Я скрутил из нее бабочку. Было много вопросов. Документы переснимались
журналистами и когда до конца действия препарата осталось тридцать минут, я
извинился перед пресутствующими и вышел в соседнюю комнату. Салим пропустил
ко мне Дорри.
- Это потрясающе, Александр.
- Остановись. Тебе нужно срочно исчезнуть из этой страны.
- Почему? В чем дело?
- В моей истории завязано много людей, в том числе ты. Тебя искала
контрразведка, что бы выпотрошить все сведения.
- Они опоздали. Сведения устарели, ты сегодня их выдал всему миру.
Я покачал головой.
- Я боюсь за тебя. Полковник Али арестован. Мерзавец Джим, выдал
египетской разведке людей полковника Али. Мансур, хоть он сейчас и в
больнице, перешел в разведку и видно попал по своему призванию.
- Да у вас здесь полно событий. Лучше скажи как Гамиля и Шери?
- Мы разругались и я ушел из дома Гамили.
- Ты плохо знаешь женщин, Александр. Я уверена, хоть они и поругались с
тобой, они горды за тебя и любят по-прежнему.
Вошел Салим.
- Александр, сюда рвется столько народа, я пропущу наших женщин. Ты не
против?
- Ну что я тебе говорила?
- Мне осталось пятнадцать минут. Пусть входят, потом уноси меня от
сюда.
Ворвались Гамиля и Шери.
- Салим, я тебе еще выдам дома, - набросилась Шери на него. - Хорошо
твои друзья подсказали где ты. Александр, - вдруг она изменила голос, -
наверно вы мужчины во всем сильнее нас. Прости меня, ты прав, ты сделал так,
как велит твоя совесть.
Гамиля без слов повисла у меня на шее. Я начал чувствовать, что
действие работы препарата кончается.
- Салим, мы сейчас куда поедем?
- Домой, к нам домой. Правда, Шери?
- Конечно, у нас безопасней. Гамиля, ему будет лучше у нас.
Гамиля кивнула головой.
- Салим, поехали. Действие препарата кончается.
- Гамиля, придержи его с той стороны, я с этой. Пошли, Александр.
Прошла целая неделя. Газеты еще долго шумели по поводу применения
психотропных веществ в войне Израиля против Египтян. В ООН даже подняли
вопрос о запрещении психологических войн. В Египет вылетела комиссия по
изучению этого вопроса. Меня никто не трогал и не беспокоил. Такое
впечатление, будь-то меня и не было и неизвестно кто выступил на
пресс-конференции. Я уже стал чувствовать себя хорошо, как вдруг раздался
звонок телефона. Салим снял трубку и вдруг передал ее мне.
- Але... Кто говорит? Во сколько подъехать? Хорошо.
Все встревоженно уставились на меня.
- Атташе нашего посольства хочет переговорить со мной в шесть вечера.
- Наверно надо ехать, - сказал Салим.
Генерал встретил меня, как старого знакомого.
- Как здоровье капитан. Слышал, что ты поправился и готов служить
родине как и раньше.
- Да, товарищ генерал.
- Вот и чудесно. А сейчас мы поговорим с вами о том, как к вам попали
документы, почему вы выступили на пресс-конференции и что нам с вами делать
потом. Начнем с неизвестной для меня информации. От куда вы узнали, что
полковник Али арестован?
- Это мне рассказал Мансур. Известный вам Джим Барт, на одном из
вечеров в высшем обществе, вдруг шепнул Мансуру, что он случайно напоролся
на нескольких ребят, которые хвастались будь-то бы они участвовали в
нападении на грузовик с снарядами.
- Вот, сволоч. Это я не вам, продолжайте дальше.
- Мансур проследил, быстро доложил куда следует и цепочка привела
контрразведчиков к Али.
- Кто вам принес документы?
- Дорри принесла их мне после того...
- Черт, я так и думал, - прервал генерал. - А как у нее оказался журнал
из бункера?
- Я ей отдал после осмотра бункера. Там все было на еврейском языке.
- Теперь все стало на свои места. Это журналистка уговорила вас
выступить на пресс-конференции? Не так ли?
- И так и не так. Я помимо всего считал своим долгом разоблачить...
- Все ясно капитан. Ах девочка, ах чертовка. Появилась на два дня и
смылась. Вот теперь пойми кто на кого и где работает.
- Я забыл сказать, Мансур работает теперь в контрразведке и имеет чин
майора.
- С этой дрянью все ясно, с Бартом тоже, а вот на кого работает она, не
знаю. Одно в этой запутанной истории ясно, эти уникальные снаряды уже в
Союзе. Только за это нам еще не снимут головы. Теперь о комиссии ООН. Она
хочет встретиться с вами и получить документы. Встречайтесь, отдавайте все,
что есть. У меня уже есть копии ваших документов. Так что, как с комиссией
поговорите, сразу же отправляйтесь в Союз.
- Мне можно взять с собой жену?
- Эту черненькую из высшего общества? Хорошо, я помогу вам оформить на
нее документы, правда это может в будущем повлиять на ваше служебное
продвижение, но чем черт не шутит. Отправляйтесь, товарищ капитан.
У Шери все ждут меня и я кратко рассказываю о разговоре с генералом.
- То ли они чего-то не поняли, то ли претворяются, - говорит Салим. -
Не может быть, чтобы КГБ не раскусило твоей роли в этих событиях.
- Помоему, здесь решающую роль сыграла Дорри. - выступила Гамиля. -
Сейчас она выпустила серию репортажей о психологической войне, где главным
героем сделала Александра. Наверно в Советском Союзе понимают, что теперь
разделаться с ним, это равносильно посмеяться над общественным мнением и
решением ООН.
- Гамиля, ты у нас большая умница, но откуда ты узнала о репортажах
Дорри.
- От Лолы. Джим получает газеты из посольства. Да и здесь они
продаются, правда с запозданием.
- Друзья, - заговорил я, - я знаю наших. Наши сделают умное лицо и
потом втихомолку могут расправиться, но может и права Гамиля, зная
темперамент Дорри, они навряд ли это сделают.
- Так может ты не поедешь в Союз?
- Поеду.
- Я не поеду с тобой, Александр, - раздался голос Гамили.
Мы все уставились на нее.
- Мы все настолько разные и такие, что я не могу бросить то, с чем
связана моя жизнь здесь. Я боюсь жить там; боюсь комуналок, о которых ты
рассказывал; боюсь той сумашедшей идеи, которой охвачено ваше общество в
построении коммунизма; боюсь всего. Я думаю, что здесь бы у нас все
уладилось, а там нет.
Мы молчали несколько мгновений.
- Хорошо. Раз ты так решила, пусть будет по твоему, - сказал я.
Комисия ООН меня долго не задерживала. Она задала несколько вопросов,
забрала документыи и я достал авиобилет через посольство. Египет прощался со
мной обычной, нудной жарой. Под большим стеклянным колпаком аэропорта, три
знакомых фигурки махали мне руками. Только одна личность, стоя у трапа
самолета, хмуро провожала меня. Это был Мансур....
* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ХРАНИЛИЩЕ
Начальник политотдела смотрит на меня садистким взглядом. -Так вы опять
напились, капитан Скворцов? Гражданка Самсонова написала новое заявление на
вас. Мало того, что вы опозорили ее дочь, так теперь ворвались в ее дом,
разбили посуду, ударили женщину в лицо. Вы собираетесь женится на Глафире
Николаевне?
- Нет, товарищ полковник. Она с другими нагулялась, а теперь хочет
привязать меня к себе.
- Это кого вы имеете в виду. Кто эти другие?
- Разве важно, что бы вы знали их фамилии. Вопрос стоит обо мне. Так
вот, жениться на Глафире не буду.
- Будешь. Если не будешь, я этому делу дам ход и твоя последняя пьянка
боком обойдется тебе. Боевой офицер, несколько иностранных орденов, стыдно.
Как появились у нас так без конца позорите нашу часть. Идите и подумайте еще
раз. Даю вам неделю на размышление.
Я вышел и мне опять захотелось напиться и пойти к этой твари, гражданке
Самсоновой, и врезать еще пару раз по этому жирному в складках, лицу...
Меня, после Египта, отдел кадров не знали куда засунуть. Почему-то
врачи не рекомендовали мне больше служить в танковых частях, ссылаясь на
последнюю контузию рук. И вот какой-то сундук-генерал, узнав, что я
занимался разминированием, решил отправить служить меня в хранилище, ядерных
боеголовок. Так я оказался в этой дыре, далеко от городов, в поселке,
обслуживающим эту дурацкую воинскую часть и самой части, проедставляющей
закрытую зону с бесконечными вышками, казармами и подземным хранилищем.
Каких боеголовок здесь только не было и для знаменитых СС..., и для дохлой
"Луны".
- Саша.
Я оглядываюсь. Глафира, боже как она меня достает иногда, прямо до
горла. В этой дыре каждая женщина на учете. В радиусе 50 километров, офицеры
и солдаты знают каждую женщину или молодую девушку, настолько в них большой
дифицит.
С Глафирой, я познакомился в клубе, когда выпив стакан дурной местной
самогонки, настоенной на смеси гниющих фруктов и табака, пошел раздвигать
толпу офицеров, поглядеть, что за чудо было внутри их кружка. Молодая
кокетка, с порхающими глазами и формами стянутыми лопающимся платьем,
сделала "проминаж" глазами и пропела.
- Капитан, что же вы не показываетесь? Я так хотела познакомиться с
настоящим боевым офицером. Ого... сколько у вас орденов, а это даже не наши.
Меня звать Глафира Николаевна, а как вас?
- Зовите меня просто, Саша. Что бы представиться перед вами, мне
пришлось вылить в себя стакан какой-то дряни, после которой ваше окружение
показалось ничтожно малым и только тогда я подумал, а не пригласить ли мадам
на заигранный вальс господина Штрауса.
- Однако, вы очень складно говорите и пожалуй я тоже сейчас подумала, а
не пойти ли мне станцевать вальс с молодым офицером, который пока еще стоит
на ногах, именно этого надоевшего всем господина Штрауса.
- Тогда в чем дело. Пока еще осталось несколько тактов, давайте их
прокрутим, как в лучших домах Каира.
Она хмыкнула от восторга и раздвинув замолчавшую толпу офицеров
положила мне руку на плечо.
- Браво, вы подаете блестящие надежды, - я раскрутил Глафиру так, что
платье поднялось в верх.
- Я способна не только в таких вещах, но вам не кажется, что танцуем
только мы, а остальные глядят на мои вздутые юбки.
- Простите, мадам, но мне показалось, что вам лучше быть королевой
