разрушенными башнями пронесся долгий стон. Не успели они пошевелиться, как
он раздался вновь. "Аоу, аоу, ааооуу!", - рыдал и звенел чей-то голос в
вечернем воздухе. Трижды звенели эти скорбные ноты, родившиеся в самом
сердце какой-то тайны. И наступила тишина.
Все четверо напряженно прислушивались и тут робко квакнула одна
лягушка, за ней - другая. Вскоре уже весь оркестр старался во всю мочь.
- Откуда этот вопль, ты знаешь? - спросила Лючара.
- Нет, и Горм тоже не знает. Кажется, довольно издалека, но мне не
нравится. Нутром чую, здесь замешан разум. Что-то злобное, зловещее
следует за нами и ждет. Побудем здесь еще, я подумаю. Мне не нравится
шляться беззащитным по ночам. Может быть, здесь есть Нечисть, скрытая
мыслещитом.
Ночь сгущалась. Лишь красная линия на горизонте отмечала последний
след солнца. Иеро спешился, брови его были нахмурены.
"Стоит ли возвращаться? Но куда?" - Он понимал, что ведет себя глупо.
Должен быть какой-то план, какой-то более разумный метод поведения, на
который он никак не мог наткнуться. "Проклятье!" Он прихлопнул надоедливых
москитов, скорее от раздражения, чем от чего-то еще.
- Хорошо бы у нас была лодка, - сказала девушка, оглядевшись. - Но
для Клаца она должна быть слишком большой. Тогда бы мы, по крайней мере,
выбрались из этой грязи.
- У нас на севере делают... пресвятая богоматерь, прости мою тупость!
- взорвался он. - Делают плоты, плоты для животных, когда нет мостов! И я
сидел целый день, уставившись на кучу бревен, еще и обвитых лианами, к
тому же! Мне не хватало только одного - чтобы кто-то дал мне хорошего
тумака, чтобы я проснулся! За работу!
И верно. Поваленные ураганами стволы деревьев лежали повсюду. И возле
островка их было много, на ветках некоторых стволов еще оставались листья.
Теперь помогал даже Горм. Клац, с помощью лианы, вытаскивал из грязи
нужные бревна, а медведь помогал обдирать ветки. Иеро их обрабатывал с
помощью мачете, а Лючара связывала большие бревна прочными лианами.
Наконец все было сделано. Священник вырезал две двадцатифутовых жерди
и пару грубых весел, на тот случай, если вода станет чересчур глубокой для
жердей. Сам плот был около тридцати футов в длину и пятнадцати в ширину.
Он был невероятно неуклюжим, но, как полагал Иеро, совершенно необходимым.
"Я могу плыть", - послал мысль Клац, робко трогая это строение
огромным копытом.
- Нет, глупыш, - ответил его хозяин. - Опасность таится под водой. Ты
поедешь на плоту.
Только с крайним напряжением всех сил им удалось стащить громоздкую
штуковину с грязи в достаточно глубокую воду, по которой можно было плыть.
Огромный лорс спрыгнул с островка на плот и тот мгновенно ушел под воду,
но Клац стоял спокойно, и неуклюжее сооружение всплыло и закачалось на
поверхности.
Священник встал с жердью на корме, Лючара на носу. Медведь улегся
рядом с Клацем, которому тоже было велено лечь, и каждый из них смотрел в
свою сторону и следил за окружающим.
Иеро изо всех сил оттолкнулся и необычное судно со странным экипажем
скользнуло в кишащую насекомыми тьму. Путешественники направились прямо к
сломанным башням мертвого и разрушенного прошлого.
8. ОПАСНОСТЬ И МУДРЕЦ
Гигантский плот оказался еще более неуклюжим, чем представлялось
Иеро. И все же, призвав на помощь терпение, его можно было заставить плыть
вперед. Главную проблему составляли обширные поля переплетшихся между
собой растений, плавающих на поверхности воды. Иеро приходилось нагибаться
и прорубать в них проход мачете. В конечном счете он крепко привязал
мачете к концу жерди.
Теперь резать растения стало легче и он мог не бояться, что кто-то
схватит его за руку из-под воды, когда он далеко высунется за край плота.
"Что-то плохое рядом! - неожиданно раздался мысленный голос медведя,
- Не человек, что-то другое, оно мыслит и - не мыслит."
Иеро и Лючара отложили свои жерди. Большой плот лениво проплыл
несколько ярдов, пока все четверо напряженно вслушивались в ночь и
физическими, и ментальными органами чувств. Но ничего не было слышно,
ничего, кроме почти оглушающего хора лягушек и насекомых, попурри из
кваканья, звона и стрекота, делавшего обычную речь почти неслышной.
"Пропало, - послал мысль Горм. - Плавает быстро, как рыба. Теперь -
ничего нет".
Священник не стал себя обманывать и утешаться тем, что медведь мог и
ошибиться. Бдительность Горма уже несколько раз спасала им жизни. Если его
резкое ментальное восприятие что-то отметило, то что-то там было!
"Мыслит и не мыслит!?" Не было времени попытаться уточнить, что имел
в виду медведь. Обеспокоенный и расстроенный этой неясной угрозой, Иеро
осмотрелся, вглядываясь в неподвижную темную воду, близлежащие здания и
пятна плавающих растений. Он мимоходом заметил, что с огромных плоских
рогов Клаца свисают последние клочья мягкой кожи и скоро лорс сможет
пользоваться ими, как боевым оружием.
В бледном свете луны ничего не двигалось. В конце концов Иеро дал
знак Лючаре и глубоко вонзил жердь в грязь. Громоздкий плот снова
скользнул вперед, направляясь к широкому открытому пространству между
двумя башнями-развалинами. Лягушки заквакали и умолкли, они таращили
холодные глаза с гигантских лепестков лилий на проплывающее мимо неуклюжее
сооружение. Как только плот проплыл, концерт возобновился с новыми силами.
Попав в тень первых полуразвалившихся монолитов, плот столкнулся с
первым серьезным испытанием - грудой переплетшихся каких-то водорослей.
Иеро побежал на переднюю часть плота, настоящего носа у плота не было, и
принялся рубить водоросли своим мачете, привязанным к концу жерди, а
Лючара помогала ему, отталкивая в стороны отрезанные части. К счастью, под
водорослями было глубоко и срезанные, они не доставляли больших
неприятностей. И все же это была тяжелая работа - ведь приходилось
проталкивать плот вперед на несколько ярдов и снова браться за мачете. К
тому же, это было только началом.
Всю ночь плот медленно продвигался вперед. Черные провалы окон и
змеящиеся щели в прогнившей каменной кладке злобно следили за спутниками.
Один раз из такой развалины выпорхнула стая летучих мышей и взвилась к
лику луны. Все четверо так и подпрыгнули, но кроме этого ничего не
происходило, была лишь тяжелая работа.
Дважды они врезались в отмели из густой грязи, незаметные под
водорослями, и им приходилось сдавать назад и искать другой проход. В
лабиринте старого города был извилистый путь. К счастью, каждый раз выбора
у них не было - путь был один. А вот когда они пересекли широкое водное
пространство, Иеро счел, что это остатки древней площади или парка, дно
ушло из-под их жердей. Иеро возблагодарил Бога за то, что тот надоумил его
запастись веслами. Вода была такой спокойной, что и с этими подобиями
весел они добрались до такого места, где жерди вновь нащупали дно.
Как только первые лучи рассвета окрасили небо на востоке, Иеро
взглянул на свою спутницу, принадлежащую к роду человеческому, и они оба
ухитрились улыбнуться. Они были грязны, покрыты потом, на ладонях
образовались волдыри от жердей и, казалось, на теле у них не было и дюйма,
не покрытого укусами гнуса и москитов. Но они были живы и здоровы, они
покрыли уже достаточно большое расстояние, что само по себе поднимало
настроение.
- Я не хочу путешествовать днем, особенно здесь, - сказал Иеро вслух.
- Смотри, вот там, какое-то наклонное место. Можно провести весь день там,
по крайней мере, мы будем отчасти укрыты.
День разгорался и стало ясно, что они находятся в одном из
многочисленных скверов, как их раньше называл Иеро. С трех сторон ввысь
уходили громоздкие и прогнившие каменные строения, испещренные
бесчисленными окнами, древними вмятинами и трещинами, черными отверстиями,
ведущими в никуда. Здания были увиты лианами.
Однако, четвертая сторона рождала большие надежды. Какое-то огромное
здание, очевидно, рухнуло под грузом несчетного числа лет и не так уж
давно. В результате образовалась груда камней, то тут, то там торчащая
холмами из спокойной лагуны. В одном месте рос довольно густой кустарник,
вероятно, остатки первоначального строения, а в остальных - только голые
камни.
Вскоре плот уже лежал в неглубокой бухточке этого холма-островка. Он
был покрыт листьями и на первый взгляд казался грудой бревен, сбившихся в
одну кучу. Путешественники, двух - и четвероногие, лежали под кустами,
прижимаясь друг к другу, покрываясь потом и напряженно ожидая, когда
солнце поднимется еще выше и их страдания еще усилятся.
"Горм... что за штуковина испугала тебя тогда? - послал мысль Иеро. -
Я имею в виду то мыслеизлучение, которое ты уловил, когда мы отправлялись
в путь?"
"Что-то новенькое, - откликнулся медведь, пытаясь спрятать свой
чувствительный нос от тучи москитов. - Что бы это ни было, оно было только
одно: злобный разум, быстрый, полный ненависти ко всему миру. Но не
человек и не животное, каких я знаю. Быть может... - Пауза, медведь
задумался. - Быть может, слегка похоже на лягушку, но разумное!"
Пока остальные переваривали услышанное, он добавил:
"Оно убралось. Возможно, почувствовало другую добычу."
С этим последним сообщением он полностью укрыл свой нос лапами и
уснул. Плотный черный мех спасал большую часть его тела от укусов и он,
видимо, обладал способностью спать где угодно и в любое время.
- Мы должны постоянно нести вахту, - сказал священник девушке. -
Попытайся уснуть, а я пока посторожу. - Он стер пот с лица грязной рукой и
ухитрился засорить глаз. Он стал тереть его еще сильнее, но Лючара достала
откуда-то влажную и относительно чистую тряпочку. Она вытерла глаз Иеро
попутно его прочистив.
- Ну, вот, - сказала она довольным тоном. - Держи теперь свои грязные
пальцы подальше от глаз. Как ты думаешь, что почувствовал Горм, Иеро?
Может, ему померещилось? Эта местность у кого угодно вызовет кошмары, даже
у медведя. - Она задумчиво оглядела раскинувшийся перед ними ландшафт.
Даже теперь, когда солнце стояло уже высоко, молчаливые громадины прошлого
выглядели уныло. Зеленые подушки водорослей, лианы, карабкавшиеся по
изъеденным временем стенам зданий, деревья и кустарники на крышах - все
подчеркивало полнейшее запустение.
- Ему не померещилось, - сказал священник. Он старался не обращать
внимание на грязное, но, тем не менее, очаровательное личико, которое было
так близко, и попытался сосредоточиться на своих мыслях.
- Здесь что-то есть и, может быть, много чего. Я не могу ничего
нащупать в ментальных каналах, но чувствую, как вокруг носятся мысли,
понимаешь? Может, несколько разных видов излучений. Нам нужно быть
осторожными, очень осторожными. - "И везучими, очень везучими", - добавил
он про себя.
Солнце перевалило через зенит и медленно клонилось к закату. Лючара,
как и лорс с медведем, наконец уснула. Если не считать звона насекомых, ни
на мгновение не прекращавших мириадами нападать на них, не было слышно ни
звука. В полуразвалившихся башнях не было птиц, не появлялись они и в
чистом голубом небе. Прослушивая все известные ему мысленные каналы,
священник не смог уловить ни одной связной мысли. И все же ему казалось,
что кто-то неосязаемо и тайно, украдкой, следит за ними. Он нутром
чувствовал какую-то скрытую, подспудную деятельность, но не мог ни засечь,
ни опознать ее.
Только они снова снесли свои пожитки на плот и туда же взгромоздился
лорс, как все замерли на месте. Хотя и наступили сумерки, но окружающие
