сих пор не купила подарка для деда. Скарлетт вышла до того, как они
смогли выразить степень своей занятости и глубину своего удивления.
- Старые лула, - сказала она шепотом.
Она не знала точно, что значила эта ирландская фраза, но уже одно ее
звучание заставляло ее улыбаться.
Деревья на лужайке выглядели почему-то толще, трава зеленее, чем дней
раньше, а солнце теплее. Скарлетт чувствовала нарастающий оптимизм, ко-
торый сопровождался первыми признаками весны. Сегодня должен быть прек-
расный день, она была уверена в этом.
- Быстрее, Панси, - сказала она автоматически, - не волочи ноги, как
черепаха. - Она быстро зашагала по тротуару.
Звук молотка и мужские голоса доносились со стороны здания собора че-
рез неподвижный залитый солнцем воздух. На мгновение она пожелала, чтобы
священник взял ее в еще одну поездку по окрестностям. Но она здесь была
не для этого. Она вошла в ворота женского монастыря.
Та же самая старшая сестра вышла на звук дверного звонка. Скарлетт
приготовилась к бою.
- Настоятельница ждет вас, - сказала сестра. - Идите за мной.
Скарлетт была ошеломлена, когда покинула монастырь десятью минутами
позже. Настоятельница сразу же согласилась поговорить с епископом.
Она сказала, что известит ее очень скоро. Нет, она не может сказать,
когда это будет, но определенно в течение очень короткого времени. Она
сама вернется в Чарльстон на следующей неделе.
Скарлетт была в эйфории. Ее глаза были такими радостными, что в ма-
леньком магазине на Альберкон-стрит бакалейщик забыл взять с нее деньги
за украшенную бантом коробку шоколадных конфет, которую она выбрала в
подарок дену.
Ее отличное расположение духа сопровождало ее на протяжении последних
приготовлений к праздничному обеду, которыми она занялась, когда верну-
лась в дом дедушки Робийяра. Но оно потускнело, когда она узнала, что ее
идея может прийти на обед только ради шести его особенно любимых блюд.
Ее воодушевление совсем исчезло, когда тетушки проинформировали ее, что
ей не разрешается пробовать многие из деликатесов, которые будут на сто-
ле.
- Скоромное запрещено во время Великого Поста, - строго сказала Поли-
на. - Никакой подливки в рисе или овощах, которые вы будете есть.
- И будь осторожной, Скарлетт. Постарайся, чтобы папа этого не заме-
тил, - добавила Полина шепотом. - Он не одобряет поста.
Ее глаза наполнились печалью.
"Плач по отсутствию еды, - подумала Скарлетт. - Но я не виню ее". От
ароматов кухни у нее у самой текли слюнки.
- Для нас будет суп. И рыба, - сказала Элали с внезапной радостью. -
И пирог тоже, замечательный пирог. Настоящее пиршество, Скарлетт.
- Запомни, сестра, - предупредила Полина, - обжорство - грех.
Скарлетт оставила их, она чувствовала, как ее раздражение выходит из
под контроля. Это всего-навсего обед, напомнила она самой себе, успокой-
ся. Даже с дедушкой за столом это не может быть так плохо. Что может ис-
портить этот старик?
Он мог, и Скарлетт узнала это однажды, запретить говорить за столом
на всех языках, кроме французского.
Ее "С днем рождения, дедушка", было проигнорировано, как будто она
этого и не говорила. На приветствия тетушек последовал холодный кивок, и
он сел на огромный, подобный трону, стул во главе стола.
Пьер Огюст Робийяр перестал быть болезненным старцем в ночной рубаш-
ке. Безупречно одетый в старомодный сюртук и накрахмаленную рубашку, он
выглядел мощнее, когда он сел, его военная осанка впечатляла. Его седые
волосы были похожи на гриву старого льва, глаза под огромными белыми
бровями были похожи на ястребиные, его большой костлявый нос напоминал
клюв хищника. Определенно, так замечательно начавшийся день стремительно
терял свою прелесть для Скарлетт. Она положила развернутую салфетку себе
на колени и приготовилась к тому, чего она сама еще не знала.
Вошел Жером, неся большую серебряную супницу на серебряном подносе
размером с маленький столик. Глаза у Скарлетт расширились от удивления.
Она никогда в жизни не видела такого серебра. Оно было богато инкрусти-
ровано. Целый лес из деревьев окружал ножку супницы, их сплетенные ветви
и листья тянулись к ободку и окружали его. Лес был населен зверями и
птицами - медведями, ланями, вепрями, зайцами, фазанами и даже совами и
белками, которые сидели на ветвях деревьев. Крышка супницы была сделана
в форме пня, обвитого виноградной лозой, на каждой веточке которой висе-
ла миниатюрная гроздь спелого винограда. Жером поставил супницу перед
своим хозяином и поднял крышку рукой в белой перчатке. Изпод крышки вы-
билось облако пара, затуманив серебро и распространяя восхитительный
аромат креветочного супа.
Полина и Элали наклонились вперед, вдыхая вкусный запах. Жером взял
суповую тарелку с серванта и положил ее рядом с супницей. Пьер Робийяр
поднял серебряный черпак и наполнил тарелку. Полузакрытыми глазами он
следил за тем, как Жером унес тарелку и поставил ее перед Полиной.
Церемония была повторена для Элали, затем для Скарлетт. Ее руки так и
чесались, чтобы схватить ложку. Но она держала руки на коленях, пока ее
дед обслуживал себя и пробовал суп. Он пожал плечами с выражением неудо-
вольствия и бросил ложку в тарелку.
Элали слегка всхлипнула.
"Старое чудовище", - подумала Скарлетт. Она начала есть суп. Он был
очень вкусным. Она старалась поймать взгляд Элали и показать ей, что суп
ей очень нравится, но Элали была совершенно подавлена. Скарлетт потеряла
всю симпатию к теткам. Если они терпят такое обращение, то они заслужи-
вают быть голодными. Но она не хотела, чтобы старик помешал ей обедать.
Полина спросила что-то у своего отца, но она говорила по-французски,
и Скарлетт не поняла, что сказала ее тетушка. Ответ ее дедушки был ко-
ротким, очевидно, он сказал что-то обидное. Скарлетт начала выходить из
себя. Явно, что он нарочно собирается все испортить. "О, как бы мне хо-
телось говорить по-французски. Я бы тогда не сидела и не терпела всю его
мерзость".
Она молчала, пока Жером убирал суповые тарелки и серебряные подставки
и ставил на их место другие тарелки, ножи для рыбы и вилки. Это казалось
бесконечным.
Но жареная сельдь заслуживала того, чтобы ее подождать. Скарлетт пос-
мотрела на деда. Он не осмелился показать, что ему это не нравится. Он
съел два маленьких кусочка. Звук ножа и вилки, упавших на тарелку, был
ужасно громким. Полина и Элали сразу же перестали есть рыбу, которая еще
оставалась у них на тарелках. Скарлетт дерзко глядела на деда поверх
каждого кусочка пищи, который она подносила ко рту. Но даже она начинала
терять аппетит. Неудовольствие старика было отравляющим.
Но следующее блюдо восстановило ее аппетит. Сваренные в котелке голу-
би выглядели, как печеные яблоки, а подлива была похожа на мощную корич-
невую реку, текущую через картофельное пюре, а из турнепса были выложены
легкие, как воздух, гнезда мяса. Пьер Робийяр погрузил зубья своей вилки
в подливу, а затем поднес их ко рту. Это было все!
Скарлетт думала, что она вот-вот взорвется. И только отчаянная мольба
в глазах ее тетушек заставила ее сдержаться. Как можно быть таким злоб-
ным, как ее дедушка? Просто невозможно было, чтобы ему не понравилась
еда. И ему было не так уж тяжело есть, даже с его зубами. Да и если бы
их вообще не было, что за дело. Она знала, что он любит хорошую еду.
После того как она заставила положить масло и подливу в ту кашицу, кото-
рую ему обычно Приносили, тарелка вернулась на кухню чистой, как будто
ее вылизала собака. Нет, тут должны быть другие причины. И она видела их
по его глазам. Они сверкали, когда он видел жалкое отчаяние тетушек. Он
предпочитает заставлять их страдать, чем наслаждаться обедом. Обедом в
день рождения, между прочим.
Какая разница была между этим празднеством и тем, которое было на дне
рождения Патриции!
Скарлетт взглянула на скелетообразное прямое тело деда и его самодо-
вольное невозмутимое лицо. Она презирала его за то, что он изводил тету-
шек. Но даже больше она презирала их самих за то, что они выносили его
старческие пытки. У них не было ни капли достоинства. Как они могут си-
деть и терпеть все это! Она сидела за столом дедушки в очаровательной
розовой гостиной прекрасного розового дома и была охвачена возмущением и
отвращением. Даже по отношению к себе самой. "А почему бы мне не сказать
ему, как отвратительно все, что он делает? Мне не нужно знать французс-
кий, чтобы сделать это, он понимает по-английски так же, как и я. Я же
взрослая женщина, а не ребенок, которому нельзя говорить, пока ему не
разрешат. Что со мной? Это очень глупо".
Но она продолжала сидеть спокойно, не прислоняясь спиной к спинке
кресла и держа левую руку все время на коленях. Как будто ребенок, ста-
рающийся вести себя в обществе наилучшим образом. Присутствие ее матери
было незаметно и даже невоображаемо, но Эллин Робийяр О'Хара была здесь,
в доме, где она выросла, за столом, за которым она сидела так же, как
сейчас Скарлетт, положив левую руку на накрахмаленную салфетку на коле-
нях. И во имя ее любви, чтобы заслужить ее одобрение, Скарлетт была нес-
пособна противостоять тирании Пьера Робийяра.
Казалось, прошла целая вечность, пока она сидела, наблюдая за чопор-
ной и медленной работой Жерома. Снова и снова менялись тарелки, ножи,
вилки, и Скарлетт казалось, что это никогда не кончится. Пьер Робийяр
последовательно пробовал и отодвигал каждое тщательно отобранное и при-
готовленное блюдо, которое ему предлагалось. К тому моменту, когда Жером
внес праздничный пирог, напряженность и страдание достигли апогея. Скар-
летт с трудом могла неподвижно сидеть на стуле, так велико было ее жела-
ние сбежать.
Пирог был покрыт блестящей украшенной завитками меренгой, обильно об-
сыпанный серебристым драже.
На верхушке вазы серебряной филигранью вились ветки папоротника и бы-
ли установлены миниатюрные шелковые флаги Франции, армии императора На-
полеона и полка, в котором служил Пьер Робийяр. Старик заворчал, возмож-
но от удовольствия, когда все это поставили перед ним. Он посмотрел
из-под полуопущенных век на Скарлетт и сказал по-английски:
- Разрежь его.
"Он надеется, что я собью флажки, - подумала она, - но я не собираюсь
доставить ему это удовольствие". Как только она взяла у Жерома нож для
пирога своей правой рукой, она быстро подняла блестящую вазочку с пирога
левой рукой и поставила ее на стол. Затем она посмотрела прямо в глаза
деду со сладчайшей улыбкой.
Губы его передернуло.
- И вы думаете, он ел это? - с чувством спросила Скарлетт. - Ничего
подобного! Ужасный старик поддел своей вилкой не больше двух крошек пос-
ле того, как он поскреб прекрасную меренгу, как будто она была литой или
что-то в этом роде, и положил их в рот с таким видом, как будто он ока-
зывает величайшую любезность. Затем он заявил, что слишком устал, чтобы
открывать свои подарки, и удалился в свою комнату. Я хотела переломать
его костлявую шею.
Морин О'Хара затряслась от смеха.
- Я не вижу в этом ничего смешного, - сказала Скарлетт, - он был ни-
зок и груб.
Она разочаровалась в жене Джейми. Она рассчитывала встретить понимай-
те, а не насмешку.
- Конечно же, вы видите, Скарлетт, глупость всего этого. Представьте
себе только ваших бедных тетушек, придумывающих, как бы доставить ему
удовольствие, и его самого в ночной рубашке, придумывающего, как бы до-
садить им. Старый грубиян! Козни старых проказников всегда находили сла-
бое место в твоем сердце. Я так и вижу его сейчас, строящего планы в
предвкушений обеда.
- И разве вы не можете догадаться, что он заставил своего человека
тайком принести все эти замечательные блюда, чтобы он смог наесться до-
сыта за закрытыми дверьми. Старый мошенник! Его изощренные злые выходки
