ножку здесь же, на улице.
- Это замечательно! - сказала она, когда увидела зеленый, нарисован-
ный мелом трилистник на кирпичной дорожке на площади Чатхэм.
- Это замечательно! - сказала она об огромном гранитном орле с зеле-
ной лентой вокруг шеи на памятнике Пуласки.
- Какой прекрасный, прекрасный, прекрасный день! - кричала она и кру-
жилась, кружилась, пока не упала, усталая, на освободившуюся скамейку
рядом с Колумом. - Посмотри, Колум, у меня дыра на подошве ботинок. Где
бы я ни была, всегда говорят, что лучшие вечеринки - это те, где ты про-
тираешь свои туфли насквозь, танцуя. А это даже не туфли, а ботинки. Эта
вечеринка, должно быть, самая лучшая!
- Это великий день, будьте в этом уверены, а еще грядет вечер с римс-
кими свечами и многое другое. Вы износитесь так же, как ваши ботинки,
дорогая Скарлетт, если не отдохнете немного. Уже почти четыре часа. Пой-
демте ненадолго домой.
- Я не хочу. Я хочу танцевать еще и еще, есть жареную свинину, попро-
бовать зеленое мороженое и это ужасное зеленое пиво, которое пили Мэтт и
Джейми.
- Вы это сделаете вечером. Вы заметили, что Мэтт и Джейми сдались час
назад или даже больше?
- Маменькины сынки! - объявила Скарлетт. - Но вы - нет. Вы лучший из
О'Хара, сказал Джейми и был прав.
Колум улыбнулся, посмотрев на ее пылающие щеки и сияющие глаза.
- Заботящийся только о вас, - сказал он. - Скарлетт, я собираюсь
взять ваши ботинки сейчас, снимите тот, в котором дыра.
Он расшнуровал красивый черный кожаный дамский ботинок, снял его,
вытряхнул песок и остатки шелухи, затем поднял выброшенную обертку от
мороженого и вложил сложенную толстую бумагу внутрь ботинка.
- Так вы дойдете до дома. Я полагаю, там у вас есть еще ботинки.
- Конечно, у меня есть. О, так мне намного лучше. Спасибо, Колум. Вы
всегда знаете, что делать.
- Что я знаю точно, так это то, что мы пойдем домой, выпьем чашку чая
и отдохнем.
Скарлетт очень не хотела признаваться даже самой себе, что она уста-
ла. Она медленно шла за Колумом по Бротон-стрит, улыбаясь улыбающимся в
ответ людям, которые толпились на улице.
- Почему Святой Патрик - покровитель Ирландии? - спросила она. - Он
святой в других местах тоже.
Колум закатил глаза, удивленный ее невежеством.
- Все святые являются святыми для любого человека и любого места на
земле. Святой Патрик особенный для ирландцев, потому что он принес нам
христианство, когда мы были обмануты друидами, и он вывел всех змей в
Ирландии, стараясь сделать ее похожей на сад Эдема без змей.
Скарлетт засмеялась.
- Вы это придумали.
- Нет. В Ирландии вы не встретите ни единой змеи.
- Это замечательно, я очень боюсь змей.
- Вы должны поехать со мной на родину, Скарлетт. Вам очень понравится
Старая Страна. Всего две недели на корабле и один день до Голвея.
- Это очень быстро.
- Это так. Ветер, дующий в сторону Ирландии, проносит скучающих по
дому путешественников так же быстро, как облака, летящие по небу. Это
великолепное зрелище - большой корабль с парусами, скользящий по морю.
Белые чайки летят вместе с ним до тех пор, пока земля не теряется из ви-
да, потом они поворачивают назад. Затем дельфины берут сопровождение ко-
рабля на себя, а иногда и огромный кит, извергающий струи вода, подобно
фонтану, удивляясь спутнику с парусами. Это изумительная вещь, - морское
путешествие. Вы чувствуете себя так свободно, как будто можете летать.
- Я знаю, - сказала Скарлетт, - на что это похоже. Вы чувствуете себя
так свободно.
ГЛАВА 46
Скарлетт обрадовала Кэтлин, решив надеть зеленое шелковое платье на
празднества на Форсайт-стрит этим вечером, но она буквально напугала де-
вочку, настаивая на зеленых сафьяновых туфельках вместо ботинок.
- Но ведь песок и булыжники испортят подошвы ваших элегантных туфе-
лек.
- Я хочу их надеть. Я хочу хоть один раз в жизни износить в танцах
две пары обуви на одной вечеринке. Только причеши меня, пожалуйста, Кэт-
лин, и вставь зеленую бархатную ленту, чтобы прическа держалась. Я хочу,
чтобы волосы были свободны и развевались, когда я танцую.
Она поспала двадцать минут, после чего почувствовала, что может тан-
цевать до рассвета. Танцы были на площади, окружающей фонтан, вода блес-
тела, как драгоценные камни, и нашептывала в ритме тайца. Она танцевала
рил с Дэниэлом, ее маленькие ножки в изящных туфельках сверкали, как ма-
ленькие зеленые язычки пламени, в сложных фигурах танца.
- Вы чудесны, Скарлетт, дорогая! - кричал он.
Он взял ее за талию и поднял над головой, и кружил, кружил, кружил,
пока его ноги отплясывали под настойчивые удары бодхрана. Скарлетт широ-
ко раскинула руки и подняла лицо к луне, кружась, кружась в серебряном
тумане брызг фонтана.
Вдруг первая римская свеча взлетела в воздух и взорвалась ослепитель-
ным блеском, от которого потускнела луна.
Утром Скарлетт хромала. Ее ноги распухли.
- Не будь глупой, - сказала она Кэтлин, когда та спросила о состоянии
ее ног. - Я прекрасно провела время.
Она отослала Кэтлин вниз, как только та зашнуровала ей корсет. Ей не
хотелось еще говорить обо всех удовольствиях дня Святого Патрика, ей хо-
телось припомнить все постепенно наедине с собой. Неважно, что она нем-
ного опоздала к завтраку, все равно она не пойдет сегодня на рынок. Ей
хотелось снять чулки, надеть домашние тапочки и остаться дома.
С третьего этажа вниз на кухню вела лестница. Скарлетт никогда не за-
мечала, сколько в ней ступенек, когда бежала вниз. Сейчас же каждая из
них отдавалась страданием. "Чепуха! Можно просидеть дома день или два
ради этих чудесных танцев. Может, попросить Кейти запереть корову в хле-
ву? ". Скарлетт боялась коров. Если Кейти ее запрет, то она смогла бы
посидеть и во дворе. Весенний воздух был так свеж и сладок. Ей страстно
хотелось пойти подышать им.
"Я прошла больше полпути. Как хотелось бы идти быстрее. Я хочу есть".
Как только Скарлетт опустила свою правую ногу на первую ступеньку
последнего пролета лестницы, запах жареной рыбы ударил ей в нос. "Черт,
- подумала она, - снова без мяса. Что бы мне сейчас хотелось, так это
хороший жирный бекон".
Внезапно, без предупреждения, ее желудок сжался и к горлу подступила
тошнота. Скарлетт повернулась и шатающейся походкой подошла к окну. Она
держалась за открытые занавески крепкими руками, пока ее не стошнило на
зеленые листья молодой магнолии во дворе. Она ослабла, ее лицо покрылось
слезами и холодным потом, ее тело сползло на пол.
Она вытерла рот тыльной стороной руки, но слабый жест не удалил кис-
логорький вкус во рту. "Если бы я только могла выпить воды", - подумала
она. Ее желудок сжался в ответ.
Она зарыдала. "Я, должно быть, съела что-то вчера. Я помру здесь, как
собака". Она часто дышала. Если бы она только могла освободиться от кор-
сета, он сдавливал ее больной желудок и не давал дышать. Жесткий китовый
ус был как прутья железной клетки.
Никогда в жизни ей не было так плохо.
Она слышала голоса внизу: Морин, спрашивающую, где она, Кэтлин, отве-
чающую, что она будет с минуты на минуту. Затем хлопнула дверь, и она
услышала Колума. Он спрашивал ее тоже. Скарлетт стиснула зубы. Она долж-
на подняться. Она должна сойти вниз. Ее не должны обнаружить валяющуюся,
как ребенок, потому что она слишком много веселилась. Она утерла слезы"
с лица подолом юбки и заставила себя встать.
- А вот и она, - сказал Колум, когда Скарлетт показалась в проеме
двери, и поспешил к ней. - Бедная, маленькая, дорогая Скарлетт, ты выг-
лядишь так, как будто идешь по разбитому стеклу. Так, позволь мне уса-
дить тебя.
Он поднял ее прежде, чем она и слово успела сказать, и посадил ее на
стул, который Морин быстро подвинула ближе к очагу.
Все засуетились вокруг, забыв про завтрак, и через несколько секунд
Скарлетт уже обнаружила подушечку у себя под ногами и чашку чая в руке.
Слезы вновь выступили у нее на лице. Слезы слабости и счастья. Было так
прекрасно чувствовать заботу о себе, быть любимой. Она сделала маленький
глоток и почувствовала себя в тысячу раз лучше.
Она выпила вторую чашку чая, затем третью, съела бутерброд. Она ста-
ралась не смотреть на жареную рыбу и картошку. Но никто этого не заме-
тил. Поднялся такой шум, когда дети разбирали книжки и пакеты с ланчем,
а потом их выпроводили в школу.
Когда дверь за ними закрылась, Джейми поцеловал Морин в губы, Скар-
летт в макушку, Кэтлин в щеку.
- Я ухожу в магазин сейчас, - сказал он, - нужно опустить флаги и
выставить на прилавок средство от головной боли, чтобы все страдальцы
могли получить его. Празднование - замечательная вещь, но день после
празднования - это страшная тяжесть.
Скарлетт опустила голову, чтобы никто не видел ее зардевшегося лица.
- Сейчас ты, Скарлетт, сиди, как сидишь, - приказала Морин. - Кэтлин
со мной будет убираться на кухне, потом мы пойдем на рынок, пока вы нем-
ного отдохнете. Колум О'Хара, ты тоже оставайся, я не желаю видеть ваших
больших ботинок у меня на дороге. А также я хочу, чтобы ты был у меня
перед глазами, не так уж много я тебя видела. Если бы это не был день
рождения старой Кейти Скарлетт, я бы просила тебя не уезжать так скоро в
Ирландию.
- Кейти Скарлетт? - переспросила Скарлетт.
Морин выронила намыленную тряпку.
- И никто даже не подумал сказать вам? Вашей бабушке, в честь которой
вы названы, исполнится сто лет в следующем месяце.
- И она до сих пор остра на язык. О'Хара могут гордиться ею, - доба-
вил Колум.
- Я буду дома на праздник, - сказала Кэтлин.
Она светилась счастьем.
- Как бы я хотела поехать, - сказала Скарлетт. - Папа рассказывал мне
столько историй про нее.
- Но ты можешь, Скарлетт, дорогая, и подумай, сколько радости будет
для старушки.
Кэтлин и Морин поспешили к Скарлетт, призывая, ободряя, убеждая, пока
у Скарлетт не закружилась голова.
"А почему бы и нет?" - спросила она себя.
Когда Ретт приедет за ней, она должна будет уехать обратно в
Чарльстон. Почему бы не отложить это? Она ненавидела Чарльстон. Однооб-
разные одежды, нескончаемые приглашения и комитеты, стены вежливости,
которые не впускали ее, стены приходящих в упадок домов и разбитых са-
дов, которые отталкивали ее. Она ненавидела, как говорили чарльстонцы -
ровные, растянутые гласные, слова и фразы на французском и латыни и Бог
знает еще на каких языках. Ее оскорбляло то, что они знали места, в ко-
торых она никогда не была, и людей, о которых она никогда не слышала, и
книги, которые она никогда не читала. Она ненавидела их общество - приг-
лашения на танцы, и очереди для приема, и негласные правила, которых она
не знала; аморальность, которую они принимали, и лицемерие, с которым
они осуждали ее за грехи, которых она никогда не совершала.
"Я не хочу носить бесцветную одежду и говорить "да, мадам" старухам,
чей дед по материнской линии был знаменитым чарльстонским героем. Я не
хочу проводить каждое воскресное утро, слушая пикировку тетушек. Я не
хочу считать бал Святой Сесилии альфой и омегой жизни. Я больше люблю
день Святого Патрика".
Скарлетт засмеялась снова.
- Я поеду! - сказала она.
Внезапно она почувствовала себя лучше. Она поднялась, чтобы обнять
Морин, и легко перенесла боль в ногах.
Чарльстон может подождать, пока она вернется. Ретт тоже может подож-
дать. Бог знает, что она его ждала достаточно. Почему бы ей не навестить
остальную свою родню? Всего-то две недели и один день на прекрасном
морском корабле до другой, настоящей Тары. И она немного побудет ирланд-
кой и счастливой перед тем, как снова погрузится в законы Чарльстона.
Ее нежные, израненные ноги задвигались в ритме рила.
Всего через два дня она уже была способна часами танцевать на вече-
ринке по случаю возвращения Стефена из Бостона. А вскоре после того она
