драгоценностью, чтобы их выбрасывать после употребления, и все дамы, ра-
ботавшие в госпиталях, возвращались домой нагруженные корзинками с окро-
вавленным перевязочным материалом, который надлежало выстирать, выгла-
дить и снова пустить в дело.
Но для Скарлетт, едва освободившейся от пут вдовства, эти военные дни
протекали весело и оживленно. Некоторые ограничения в пище и нарядах не
могли испортить ей настроения - так была она счастлива, вырвавшись на
волю.
Когда она вспоминала истекший год, где в унылой череде дней один день
был неотличим от другого, ей казалось, что теперь время летит с головок-
ружительной быстротой. Каждый зарождавшийся день сулил какое-нибудь но-
вое увлекательное приключение, новые знакомства, и она знала, что ка-
кие-то мужчины будут искать с ней встречи и будут говорить ей, как она
хороша, заверять, что они почли бы для себя за честь сражаться за нее и
даже умереть. И хотя она любила Эшли и не сомневалась, что будет любить
его до последнего вздоха, это ничуть не мешало ей кокетничать напропалую
и получать предложения руки и сердца.
Неумолчные отголоски войны, доносившиеся в Атланту, вносили приятную
непринужденность во взаимоотношения, повергавшую людей почтенных в тре-
вогу. Обескураженные мамаши обнаруживали, что их дочерям наносят визиты
незнакомые люди, чья родословная никому не известна и которые не имеют
при себе рекомендательных писем, и с ужасом замечали, что дочери разре-
шают этим людям украдкой пожимать им руку. Миссис Мерриуэзер, ни разу не
позволившая будущему супругу поцеловать ее до свадьбы, просто не повери-
ла своим глазам, увидев, что Мейбелл целуется с маленьким зуавом Рене
Пикаром. Ужас ее был тем более неописуем, что Мейбелл ничуть не была
смущена. И хотя Рене немедленно предложил Мейбелл руку и сердце, это не
могло изменить существа дела. Миссис Мерриуэзер видела, что Юг стреми-
тельно скатывается в бездну морального разложения, и не раз во всеуслы-
шание об этом заявляла. Остальные матери с жаром поддерживали ее точку
зрения и винили во всем войну.
Но мужчины, приготовившись через неделю-другую сложить голову на поле
боя, не намерены были предпринимать установленное правилами хорошего то-
на длительное и церемонное ухаживание и выжидать год, прежде чем, соб-
равшись с духом, назвать свою избранницу по имени - с прибавлением, ра-
зумеется, обязательного "мисс". Обычно они теперь через три-четыре меся-
ца уже делали предложение. А девушки, хотя и знали, что настоящая леди
должна поначалу трижды ответить на предложение отказом и только на чет-
вертый раз принять его, готовы были сразу же, не раздумывая долго, ска-
зать "да".
Эта простота нравов, принесенная войной, сделала жизнь необычайно ув-
лекательной для Скарлетт. Если бы не грязная зачастую работа сиделки и
не тоскливая обязанность скатывать бинты, она, пожалуй, ничего не имела
бы против того, чтобы война длилась вечно. В сущности, она и работу в
госпитале переносила теперь без раздражения, ибо здесь ей открывался ог-
ромный простор для ловли поклонников. Раненые были беззащитны перед ее
чарами и тут же сдавались на милость победителя. Сменить повязку, оте-
реть пот со лба, взбить подушки, помахать веером - и объяснение в любви
не заставит себя ждать. О, это была поистине райская жизнь после года
такого унылого существования!
Скарлетт словно бы возвратилась в те времена, когда она еще не была
замужем за Чарлзом. Словно бы и не было вовсе этого брака, и она не по-
лучала страшной вести о смерти мужа, и не произвела на свет Уэйда. Вой-
на, замужество, рождение ребенка не оставили глубокого следа в ее душе -
она была все та же, что прежде. Скарлетт родила сына, но он был окружен
такой заботой в красном кирпичном доме тетушки Питтипэт, что она легко
забывала о его существовании. Всем своим нутром она чувствовала себя
прежней Скарлетт О'Хара-Одной из первых красавиц графства. Она была
прежней и в помыслах своих, и в поступках, но поле ее деятельности рас-
ширилось неимоверно. Пренебрегая неодобрением всех друзей тетушки Питти,
она теперь вела тот же образ жизни, что и до замужества; посещала вече-
ра, танцевала, каталась верхом с военными, флиртовала - словом, проводи-
ла время совершенно так же, как в девичестве, и не позволила себе только
одного - снять траур. Она знала, что это может стать последней каплей,
которая переполнит чашу терпения тети Питти и Мелани. Но и в трауре она
была столь же очаровательна, как в девичьем наряде, приятна и мила в об-
хождении - пока ей не мешали жить по-своему, любезна и внимательна - по-
ка это не доставляло ей хлопот, и столь же тщеславна по части своей
внешности и успехов в обществе.
Еще совсем недавно она была несчастна, а теперь чувствовала себя
счастливой: у нее были поклонники, они неустанно твердили ей о несрав-
ненной прелести ее чар, и счастье ее было бы полным, будь Эшли не женат
на Мелани и не угрожай ему опасность. И все же пока Эшли был далеко, она
как-то легче мирилась с мыслью, что он принадлежит не ей. Казалось, пока
он там, в Виргинии, отделенный от Атланты сотнями миль, она в такой же
мере владеет им, как Мелани.
Так пролетали дни осени 1862 года, заполненные работой в госпитале,
скатыванием бинтов, танцами, прогулками за город - занятиями, изредка
прерываемыми короткими наездами домой в Тару. Посещения эти приносили
разочарование - слишком мало было возможности для спокойных, долгих бе-
сед с Эллин, о которых Скарлетт мечтала в Атланте, слишком мало свобод-
ного времени, чтобы посидеть возле занятой шитьем матери, вдыхая неясный
аромат лимонной вербены, слушая, как шуршит ее шелковое платье, чувствуя
на своей щеке ласковое прикосновение ее мягкой ладони.
Эллин похудела, постоянно была теперь чем-то озабочена и с утра до
позднего вечера - даже когда вся усадьба погружалась в сон - оставалась
на ногах. Требования интендантских уполномоченных Конфедерации росли из
месяца в месяц, имение должно было их выполнять, и задача эта легла на
плечи Эллин. Даже Джералду впервые за много лет пришлось заняться хо-
зяйством, ибо найти управляющего на место Джонаса Уилкерсона оказалось
невозможным, "А Джералд сам объезжал верхом свои владения. Теперь у Эл-
лин хватало времени лишь на то, чтобы, наскоро поцеловав дочь, пожелать
ей спокойной ночи, Джералд целыми днями пропадал в поле, и Скарлетт ску-
чала дома одна. Даже у сестер были теперь свои заботы. Сьюлин и Фрэнк
Кеннеди нашли наконец "общий язык", и Сьюлин напевала "Когда войне при-
дет конец" с таким лукавым видом, что это порядком бесило Скарлетт, а
Кэррин утопала в мечтах о Бренте Тарлтоне, и с ней ни о чем невозможно
было поговорить.
Словом, хотя Скарлетт всегда с радостью предвкушала поездку домой,
она не испытывала огорчения, когда почта доставляла неизбежное письмо, в
котором тетушка Питти и Мелани заклинали ее возвратиться в Атланту. Эл-
лин же в этих случаях всегда вздыхала, опечаленная мыслью о разлуке со
старшей дочерью и своим единственным внуком.
- Я понимаю, что нельзя быть такой эгоистичной и удерживать тебя
здесь, когда твоя помощь нужна в Атланте раненым, - говорила она. -
Только... только обидно, моя дорогая, что я так и не выкроила времени
спокойно побеседовать с тобой. Я как-то даже не успела почувствовать,
что ты все та же, моя маленькая дочурка, а теперь уже надо расставаться.
- Я всегда, всегда буду вашей маленькой дочуркой, - говорила Скарлетт
и прятала лицо на груди Эллин, чувствуя внезапно вспыхнувшие угрызения
совести. Она не могла признаться матери, что не уход за ранеными конфе-
дератами, а танцы и поклонники влекут ее назад в Атланту. Теперь она уже
многое утаивала от Эллин. Но самым главным секретом было то, что Ретт
Батлер стал довольно частым гостем в доме тетушки Питтипэт.
Это тянулось уже не первый месяц: всякий раз, приезжая в город, Ретт
Батлер неизменно появлялся в их доме, увозил Скарлетт кататься в коляс-
ке, сопровождал ее на танцы и благотворительные базары и поджидал у во-
рот госпиталя, чтобы отвезти домой. Она уже перестала бояться, что он
выдаст кому-нибудь ее секрет, и все же в каком-то уголке мозга гнезди-
лась беспокойная мысль: он ведь знает всю правду про нее и Эшли, - она
предстала перед ним в самом непрезентабельном виде. И эта мысль застав-
ляла Скарлетт прикусить язык, когда капитан Батлер начинал ее раздра-
жать. А раздражал он ее нередко.
Ему было уже за тридцать, и она чувствовала себя с ним беспомощной,
словно ребенок: ей не удавалось командовать им, как всеми прочими своими
поклонниками, которые обычно были примерно одного с ней возраста. А он
всегда держался так, будто ничто не могло задеть его за живое, многое же
просто забавляло, когда же ему удавалось разозлить ее до такой степени,
что она угрюмо замыкалась в себе, это только забавляло его еще больше.
Эти искусные подтрунивания приводили ее порой в такую ярость, что она
уже переставала владеть собой - ведь наряду с обманчиво утонченной внеш-
ностью, унаследованной от Эллин, ей достаются в удел и бешеный ир-
ландский нрав ее папаши. Прежде она никогда не давала себе труда обузды-
вать свой гнев - разве что в присутствии Эллин. И теперь ей стоило мучи-
тельных усилий удерживать готовое слететь с языка крепкое словечко из
страха перед иронической усмешкой Ретта. Если бы ей удалось хоть раз
заставить его тоже потерять самообладание, она, быть может, не ощущала
бы так остро его превосходства над собой.
После какой-нибудь очередной словесной дуэли - а Скарлетт почти ни-
когда не выходила из них победительницей - она заявляла Ретту Батлеру,
что он невыносим, дурно воспитан, не джентльмен и она не желает больше
его видеть. Но проходило какое-то время, он возвращался в Атланту, нано-
сил, как положено, визит тетушке Питти и подчеркнуто церемонно преподно-
сил Скарлетт коробку шоколадных конфет, привезенных из Нассау. Или успе-
вал, всех опередив, абонировать для нее кресло на музыкальном вечере,
или пригласить на танец на балу, и его беззастенчивое ухаживание в конце
концов начинало так ее забавлять, что она, смеясь, прощала ему прошлые
прегрешения до тех пор, пока он не совершал новых.
И хотя его манера себя держать раздражала ее неимоверно, она все с
большим нетерпением ждала его посещений. Было в нем что-то отличавшее
его от всех других мужчин; что-то необъяснимо для нее самой притягатель-
ное и странно волнующее крылось в едва уловимой грации его движений, и
когда высокая, широкоплечая фигура внезапно вырастала в дверях, Скарлетт
всем телом ощущала его появление, словно ожог, а в холодной, неприкры-
то-нагловатой усмешке его темных глаз таилось нечто заставлявшее ее под-
чиняться ему против воли.
"Право, можно подумать, что я в него влюблена, - с испугом думала
Скарлетт. - Но я же вовсе не люблю его - непонятно, что со мной творит-
ся!"
Однако тревожное, волнующее чувство не проходило. Когда Ретт Батлер,
принося с собой раздражающее ощущение мужского превосходства, наведыва-
ются к тетушке Питтипэт, ее упорядоченный дом с его женственной, изнежи-
вающей атмосферой начинал казаться тесным, обветшалым и немного старо-
модным. И Скарлетт была не единственным человеком в этом доме, на кого
визиты капитана Батлера производили необычное воздействие, ибо тетушка
Питтипэт всякий раз при его появлении впадала в неописуемое волнение.
Тетушка Питтипэт, разумеется, прекрасно понимала, что Эллин не может
одобрить знакомства капитана Батлера со своей дочерью и было бы недопус-
тимым легкомыслием закрывать глаза на то, что человека этого не принима-
ют ни в одном из хороших домов Чарльстона, но тем не менее, выслушивая
его комплименты или протягивая ему для поцелуя руку, она проявляла не
