правила есть исключение; но в данном случае, решил Питер, этот закон не
действует. Флакончик духов мог закатиться в крысиную дыру, но человек -
никогда.
Он аккуратно вернул реостат к началу наплыва серой мглы; затем к
концу следующего - еще осторожнее. Интервал, по его прикидке, составил
чуть меньше часа - лучше не придумаешь.
Пульс его, казалось, несколько ускорился, но рассудок остался
чист и холоден. Питер сунул нос в сферу и опасливо принюхался. Воздух
был спертый, с едва заметным каким-то неприятным запахом - но для
дыхания вполне пригодным.
Используя ящик в качестве приступка, он забрался на верстак.
Затем поставил второй ящик вплотную к сфере - ступень в будущее. Третий
ящик стоял уже на полу прямо под сферой - через семь с половиной
столетий в будущем.
Питер ступил в сферу, прыгнул и легко приземлился, слегка присев.
Он очутился в погребе будущего. Сфера теперь казалась ярко
освещенным шаром, висевшим в воздухе позади Питера, а центр ее
находился вровень с его головой. Тени лежали вокруг темными клиньями,
перетекая во мрак.
Сердце Питера бешено колотилось. Возникло гнетущее иллюзорное
ощущение, как будто - смешно сказать - на его голове надет водолазный
шлем. Тишина казалась паузой перед истошным воплем.
Зато вдоль прохода сотнями выстроились ящики с сокровищами.
Питер принялся за работу. Тяжелый, изнурительный труд - открывать
ящики, вынимать содержимое и снова их сколачивать, но такую цену Питер
должен был заплатить за свою страховку, ибо каждый ящик был в каком-то
смысле микрокосмом, подобно самому погребу - капсуле неликвидного
времени. Но срок погреба выйдет через каких-нибудь пятьдесят минут,
когда головы с гребнями покажутся в этих проходах; что же касается
содержимого ящиков, то с ним, по мнению Питера, было по-другому - срок
сокровищ был вечностью.
Первый ящик содержал узорный фарфор; второй - рукоятки мечей
шакудо; третий - изысканный греческий орнамент четырнадцатого столетия
на бронзе "героихке", ни в чем не уступающей сирийским бронзам.
Питер вдруг обнаружил, что физически не может отпустить вещицу,
но все же пересилил себя; стоя на ящике-платформе в будущем и высовывая
голову в настоящее - подобно (снова дурацкая мысль!) всплывающему из
океана водолазу, - он аккуратно разместил вещицу на верстаке рядом с
остальными.
Потом снова вниз, в неверную тишину и мрак. Следующие ящики были
слишком велики, а те, что сразу за ними, даже как-то подозрительны.
Питер последовал за своей тенью дальше по проходу. У него оставалось
еще двадцать - почти - минут, хватит для одного ящика, выбранного без
спешки, а потом вполне достанет времени, чтобы вернуться.
Взглянув направо, в конце ряда ящиков он увидел дверь - тяжелую
дверь, усеянную заклепками, с железной ступенькой внизу. Во времена
Питера никакой двери там не было, видно, вся планировка здания
претерпела изменения. Еще бы! - вдруг понял он. Если бы от дворца,
каким он его знал, осталась хоть одна кафельная плитка или оконная
перемычка, сфера ни за что не позволила бы ему увидеть это конкретное
здесь-и-сейчас, войти в эту - как ее называл Гарольд - пространственно-
временную структуру.
Ибо если ты увидел любую из ныне существующих вещей такой, какой
она должна появиться в будущем, ты мог изменить ее в настоящем -
вырезать на ней нецензурное слово, разломать ее, распилить - что было в
принципе невозможно, а следовательно...
А следовательно, первые десять лет по необходимости должны были
стать для Питера сплошным пробелом. И не потому, что его ждало что-то
скверное, а просто потому, что в том времени еще не успели стереться
последние следы старого дворца.
Так что не будет никакого кризиса!
Впрочем, минутку! Ведь Гарольду удалось заглянуть в ближайшее
будущее. Но конечно же - Гарольду вскоре предстояло погибнуть.
Во мгле неподалеку от двери Питер заметил несколько ящиков,
выглядевших весьма многообещающе. Путь был неровным; одна из неопрятных
куч мусора, уже ставших фирменным знаком Незнакомцев, лежала на полу,
будто полоса скошенной травы. Питер осторожно ступил вперед - но все же
недостаточно осторожно.
А с Гарольдом Кастельяри произошла еще одна случайность, и опять-
таки, если рассматривать с такой точки зрения, счастливая. Удар лишь
оглушил его; ветхая веревка соскользнула с камней - и, беспомощный, он
выплыл там, где сражавшийся за свою жизнь наверняка бы утонул. Рыбацкая
лодка чуть не проехалась по нему днищем, но вместо этого его туда
подняли. Ученый пострадал от удара, шока, удушья и мало чем отличался
от мертвого. Но Гарольд был все еще жив, когда час спустя его доставили
в больницу в Неаполе.
Разумеется, при нем не нашли никакого удостоверения личности, на
его одежде не было ни нашивок, ни вензелей - об этом позаботился Питер;
а первую неделю после своего спасения Гарольд физически не мог дать
никаких объяснений о том, кто он и что с ним случилось. На вторую
неделю он пошел на поправку, но продолжал отмалчиваться, а под конец
третьей, понимая, что, несмотря на явное выздоровление, ему предстоят
определенные сложности с выпиской, Гарольд притворился, что вдруг обрел
память, и сообщил обстоятельные, но полностью фиктивные сведения о
себе, после чего был выписан.
Чтобы понять его поведение, как и все последующие его действия,
следует помнить, что Гарольд носил фамилию Кастельяри, в Неаполе, не
желая давать Питеру повод для ненужного беспокойства, он не обращался в
банк за своими средствами, а получил деньги по чеку с помощью
случайного знакомого, датировав документ неделями раньше. Частью
полученных денег Гарольд оплатил больничные счета и вознаградил своих
спасителей. Другая часть ушла на новую одежду и на оплату
четырехдневного проживания в дешевом неприметном отеле, когда он снова
привыкал сам заботиться о себе. Остальное, в самый последний день, он
потратил на приобретение небольшого, как подсказало ему благоразумие,
револьвера и пачки патронов.
Гарольд сел на последний пароход до Искьи и прибыл к парадной
двери собственного дома без пяти одиннадцать. Был холодный вечер, и в
камине центральной залы пылал веселый огонь.
- Надеюсь, синьор Питер в добром здравии? - осведомился Гарольд,
снимая пальто.
- О да, синьор Гарольд. Он чувствует себя превосходно, но очень
занят коллекцией.
- Где же он? Мне бы очень хотелось с ним поговорить.
- Он в погребах, синьор Гарольд. Только вот...
- Что же?
- Синьор Питер никого не принимает, когда работает в погребах Он
дал строжайшее распоряжение, синьор Гарольд, чтобы в это время его
никто не тревожил.
- Что ж, хорошо, - сказал Гарольд. - Полагаю, мы с ним еще
увидимся.
Проклятая штуковина оказалась чем-то вроде медвежьего капкана,
только вместо двух полукруглых челюстей там было четыре сегмента,
которые сходились в центре - каждый с острым зубчиком. Боль была просто
невыносимая.
Все сегменты двигались на концах тонких рычагов,
предусмотрительно посаженных на шарниры так, что ужасный механизм
защелкивался, стоило наступить на любую из четырех частей. Каждый рычаг
имел пружину - слишком мощную для мышц Питера. Вся конструкция
соединялась цепочкой с надежно вмонтированным в бетонный пол крюком.
Питеру этот крюк позволял двигаться в радиусе одного фута. Еще бы чуть-
чуть - и можно было бы перегрызть собственную ногу, тоскливо подумал
Питер, но ничего не мог поделать.
Грозная загадка состояла в том, зачем здесь вообще оказалось
адское приспособление. Разумеется, как и в родном времени Гарольда,
здесь в погребах водились крысы. Но можно ли себе представить, что
трехпалые Незнакомцы установили такую махину для поимки крыс?
И тут Питер вспомнил, что забытые изобретения временами
изобретаются вновь. Даже если бы он припрятал сферу времени на всю
оставшуюся жизнь и ей не суждено было пережить его, то в отдаленном
будущем все равно могли оказаться другие ловцы во времени - если и не
здесь, то в других сокровищницах. Вот как могло объясняться присутствие
этого воплощенного ужаса - механизма с металлическими челюстями.
Подобным образом можно было объяснить и существование самого погреба -
лучшей ловушки для человека. Да только все это полная чепуха - добыча
могла оставаться в ловушке только до тех пор, пока ловец не явится
заглянуть в нее. События, как и жизни осмотрительных путешественников
во времени, сохранялись.
А в подвале Питер находился уже почти сорок минут. Еще минут
двадцать - двадцать пять, в крайнем случае тридцать, а потом войдут
Некие Существа, и он окажется на свободе. У него есть страховка -
только эта мысль и позволяла Питеру как-то мириться с болью, ставшей
для него теперь центром мироздания. Сейчас он переживал ощущения,
родственные тем, что случались во время визита к дантисту в жуткие
старые времена до изобретения новокаина, временами боль казалась просто
невыносимой, но утешало сознание того, что это должно когда-нибудь
кончиться.
Склонив голову, он задержал дыхание. Глухой отдаленный стук, еще
один, затем отвратительный скрип, затем - тишина.
Но он уже слышал их. Он знал - они там. Теперь уже скоро.
Трое мужчин - двое коренастых, один худощавый - играли в карты
перед закрытой дверью, которая вела к лестнице в погреб. Нехотя они
встали.
- Кто он? - спросил тот, что с виду казался покрепче Томазо что-
то затрещал ему на бешеном сицилийском, охранник помрачнел, но взглянул
на Гарольда с уважением.
- А теперь, - заявил Гарольд, - я иду увидеться с братом.
- Нет, синьор, - уверенно возразил крепыш.
- Ваше поведение вызывающе, - сказал ему Гарольд.
- Да, синьор Гарольд нахмурился:
- Вы дадите мне пройти?
- Нет, синьор.
- Тогда пойдите и скажите моему брату, что я здесь.
Оправдывающимся тоном, но твердо крепыш пояснил, что этого также
не дозволяют строжайшие инструкции, впрочем, Гарольд сильно бы
удивился, скажи охранник что-то другое.
- Хорошо, но я полагаю, вы по крайней мере можете мне сказать,
когда он выйдет оттуда?
- Скоро, синьор. Через час, не больше.
- Ну что ж, очень хорошо, - раздраженно проговорил Гарольд,
разворачиваясь вполоборота. - А теперь, - заявил он, поворачиваясь
обратно и вынимая из кармана револьвер, - поднимите-ка руки и встаньте
там, у стены, ясно?
Первые двое нехотя подчинились. Третий, худощавый, выстрелил
сквозь карман плаща - прямо как гангстеры в американских фильмах.
Ощущение совсем не такое острое, с удивлением обнаружил Гарольд,
скорее похоже на увесистый удар в бок крикетной битой. Грохот выстрела,
казалось, бесконечно рикошетировал от стен. Гарольд почувствовал, как
револьвер подпрыгнул в руке, когда он выстрелил в ответ, но так и не
смог разобрать, попал он в кого-нибудь или нет. Казалось, все
происходит очень медленно - и в то же время страшно тяжело было
сохранять равновесие. Разворачиваясь, он успел заметить, что двое
коренастых парней уже запустили руки под куртки и что у худого до
отказа распахнут рот, а у Томазо точно так же - глаза. Затем стена
полетела ему навстречу, и Гарольд поплыл вдоль нее, стараясь не
выронить зачем-то оказавшийся у него в руке револьвер.
Только он обогнул первый поворот, как грохот раздался снова.
Фонтан штукатурки брызнул в глаза, затем Гарольд неловко побежал, а
позади него послышался хор диких выкриков.
Поначалу ученый избрал местом назначения лабораторию - чисто
