достаточно удобным для такого сборища. Плясать мы принимались, когда
начинало вечереть, и танцевали до тех пор, пока можно было различить
партнера. Потом ужинали при свечах и лунном свете, пели и разбредались
спать в комнаты, на крышу, в сараи, фургоны, и я что-то не слышал, чтобы
кто-нибудь спал один. Чего беспокоиться, ежели где-нибудь в сторонке
кто-нибудь позволяет себе чуточку вольничать?
На следующее утро чаще всего давали двойное представление труппы
"Таверна и Русалка": одна комедия, одна трагедия - потом те, кто жили
подальше, начинали собирать ребят, запрягать мулов и уезжали, а ближайшие
соседи помогали прибрать в доме, прежде чем снова приступить к тому же
самому делу.
О, помню только одну неприятность: какой-то мужчина украсил свою жену
синяком - в сущности ни за что, - и тогда шестеро оказавшихся поблизости
выкинули его за ворота и заложили их на засов. Он разъярился настолько,
что собрался и ушел вверх по великому ущелью к Безнадежному перевалу. Факт
этот не сразу заметили, поскольку жена его и ребенок перебрались к мужу
сестры и их ребятам, там они и жили с одним мужем; впрочем, подобный
случай не был единственным. Никаких законов относительно женитьбы и брака,
никаких законов, запрещающих что бы то ни было. Однако синяк под глазом
жены вызвал неодобрение соседей, что было равнозначно общественному
осуждению, - худшего для поселенца не может быть, разно что линчевание.
Но мигранты были сексуально озабоченными и легко относились к этому
делу. Высокий интеллект всегда имеет сильную сексуальную подоснову, а
поселенцы в Счастливой долине прошли двойной отбор: сначала, когда решили
оставить Землю, потом, когда рискнули отправиться через Безнадежный
перевал. Короче, в Счастливой долине обитали действительно те, кто выжил:
умные, умеющие сотрудничать, трудолюбивые, терпимые, позволяющие себе
драться лишь по необходимости, а не из-за пустяков. Секс - вещь отнюдь не
тривиальная, но драка - обычно штука неумная. Она свидетельствует лишь о
том, что мужчина еще не повзрослел. Но подобное определение не подходило
ни к одному из поселенцев - настоящих мужчин. Мы были уверены в себе и не
нуждались в доказательствах. Среди нас не было трусов, воров, слабаков,
грубиянов. Мало кто не ужился в колонии, их можно и не считать. Такие либо
погибли, как та тройка, или же убежали, как тот идиот, который рассердился
на собственную жену.
Редкие акты очищения всегда происходили быстро и без формальностей, и
многие годы мы пользовались этим золотым правилом - неписаным, но
тщательно соблюдавшимся.
В подобном сообществе бессмысленные табу относительно секса не могут
существовать; они попросту не могли попасть в нашу долину. Конечно же,
никто не собирался одобрять кровнородственные связи - поселенцы не были
невежественными в вопросах генетики и контроля за рождаемостью. Однако же
ко всему относились прагматически, хотя никто не утверждал, что инцест -
вещь пустяковая, не имеющая последствий. Впрочем, была у нас одна девица,
которая вышла за своего сводного брата и имела от него нескольких детей -
полагаю, что он действительно был их отцом. Ходили разговорчики, но
супругов не осуждали. Брак в любом виде являлся личным делом заключивших
его партнеров и не нуждался в одобрении общества. Помню, две молодые пары
решили объединить свои фермы, потом они построили дом побольше, сделали
пристройку к самому большому дому, а другой превратили в амбар. Никто не
интересовался, кто там с кем спит; все решили, что брак здесь заключен
вчетвером, вне сомнения, еще до того, как они перестроили дом и объединили
свое добро. Это никого не интересовало, кроме них самих.
Для таких лишний брачный контакт - просто развлечение. Обделенное
многим общество поселенцев всегда придумывает собственные способы отдыха -
и секс значится во главе списка. У нас не было профессиональных артистов,
не было театров, если не считать любительские труппы, которые
организовывали наши дети; не было кабаре, а тем более никаких игральных
автоматов, не было периодической печати, даже книг не хватало. И вполне
естественно, что встречи в танцклубе Счастливой долины заканчивались неким
подобием оргии после того, как становилось чересчур темно, чтобы
танцевать, а младших укладывали в постель. А как же иначе? Все было вполне
пристойно: семейная пара могла оставаться в своем собственном фургоне, не
обращая внимания на тихое веселье вокруг. Никаких упреков... Да что там -
никто не был обязан посещать эти танцы.
Однако еженедельными танцульками не пренебрегал никто, если только не
был болен. Особенно хорошо это было для молодых: они получали шанс
познакомиться и поухаживать друг за другом. Наверное, наших первенцев
зачинали после этих танцев; нельзя исключить такую возможность. С другой
стороны, никто не заставлял девицу ложиться, если она не хотела. И наши
девушки выходили замуж в пятнадцать или шестнадцать лет, женихи была
немногим старше. Жениться впервые в возрасте более зрелом - это городская
привычка, неизвестная культуре поселенцев.
Что же касается нас с Дорой... Но, Минерва, дорогая, я же тебе уже
говорил.
(Опущено.)
...затеяли грузовой рейс в тот самый год, когда родился Гибби, а Заку
было... ммм... кажется, шестнадцать... Все-то приходится преобразовывать
даты Новых Начал в стандартные годы. Он был выше меня, под два метра, и
весил, должно быть, килограммов восемьдесят, Энди был почти такой же
рослый и сильный. Я считал, что не следует долго тянуть, так как Зак мог в
любой день жениться, а посылать с фургоном одного только Энди нельзя.
Айвору исполнилось лишь десять. Он помогал на ферме, но для такого
путешествия был маловат. Впрочем, желающих можно было подобрать и не
только в своей семье. Теперь в долине обитало около дюжины семейств,
однако они еще не прожили здесь так долго, как я, и пока не испытывали
необходимости ни в чем.
Мне нужно было три новых фургона, не только потому, что мои
поизносились, но и потому, что Заку потребуется фургон после свадьбы.
Нужен будет фургон и Энди. А потом еще один - в приданое Элен - и так
далее. То же самое относилось к плугам и кое-каким механическим
сельскохозяйственным инструментам. При всем своем процветании Счастливая
долина еще не могла обходиться без покупных металлических вещей; правда,
продлилось это недолго. Я составил большой список того, что следовало
купить...
(Опущено.)
...раз в три месяца. Но продукты питания, которые могло поставлять
пятьдесят одно хозяйство, немногого стоили на другом конце маршрута,
тамошним фермерам не приходилось тратиться на проведение каравана мулов
через Бастион и прерию. Свою связь с цивилизацией я все еще поддерживал
через Джона Меджи, в счет моей доли в "Энди Джи". Тем самым мне удавалось
покупать и привозить в долину такие вещи, которые иначе приобрести мы не
могли. Кое-что я взял для себя. Дора получила свой водопровод после
первого же путешествия, которое предприняли наши ребята. Мне удалось
выполнить свое обещание как раз вовремя, поскольку Хильда забеременела от
Зака сразу после того, как парни вернулись домой. Первая их дочка,
Ингрид-Дора, появилась на свет как раз тогда, когда Дора получила ванную
комнату. Остальными вещами я платил фермерам, которые работали для меня.
Однако порода мулов, пошедшая от Бака, сильная, умная, способная хорошо
говорить, все-таки поправляла наш торговый баланс; особенно после того,
как посреди прерии вырыли два колодца, и я мог рассчитывать, что караван
мулов придет в Сепарацию, не уменьшившись наполовину. А это означало, что
в долине появятся лекарства, книги и многие другие вещи.
(Опущено.)
Лазарус Лонг не собирался застать врасплох собственную жену - просто
никто из них никогда не стучался в дверь спальни другого. Обнаружив, что
дверь закрыта, он тихонько приотворил ее: ведь Дора могла и дремать.
Жена стояла у окна и, повернув зеркало к свету, старательно
выдергивала длинный седой волос.
Лазарус оторопел. Но тут же взял себя в руки.
- Адора...
- Ох! - Она обернулась. - Ты испугал меня. Я не слышала, как ты
вошел, дорогой.
- Извини. Пожалуйста, дай мне это!
- Что тебе дать, Вудро?
Он подошел к ней и вынул из ее пальцев серебристый волос.
- Вот это, любимая. Каждый волос на твоей голове дорог мне. Позволь,
я сохраню его.
Дора не ответила. И Лазарус заметил, что глаза ее полны слез. Одна
слезинка выкатилась на щеку.
- Дора, Дора, - повторил он. - Почему ты плачешь?
- Извини, Лазарус. Я не хотела, чтобы ты застал меня за этим делом.
- Зачем это все, Адора? У меня седины куда больше, чем у тебя.
Она поняла, о чем подумал муж.
- Дорогой мой, что поделаешь, я ведь знаю, что кое-кто... скажем,
плутует. А ведь ты никогда не обманывал меня.
- Адора! Мои волосы действительно поседели.
- Да, сэр. Я знаю, что ты не хотел застать меня врасплох, но я тоже
не шпионила за тобой, когда убирала в твоем кабинете и обнаружила
косметический набор, Лазарус, это было больше года назад. Какая-то краска,
с помощью которой ты делаешь свои жесткие рыжие волосы седыми. Я
избавляюсь от седых волос, а ты - наоборот.
- Ты стала вырывать седые волосы, когда узнала, что я стараюсь
состарить себя? О, дорогая моя!
- Нет, Лазарус, нет. Я уже целую вечность выщипываю их. Даже больше.
Боже, дорогой, я же прабабушка и выгляжу так, как положено. Но то, чем ты
занимаешься - осторожно, надо сказать, и спасибо тебе за это, - не делает
тебя старым. Ты просто кажешься преждевременно поседевшим.
- Возможно. Сейчас я крашу волосы, Адора, но незадолго до твоего
рождения волосы мои были белы, как снег. И, чтобы снова сделаться молодым,
мне пришлось предпринять более кардинальные меры, чем косметика или
выдергивание волос. Однако у меня не было причин говорить об этом тебе.
Лазарус подошел к жене, обнял за плечи, отобрал зеркало, бросил его
на постель, а потом повернулся к окну.
- Дора, годы идут, возраст не скроешь. Посмотри туда. На этих холмах
столько ферм, а еще больше нам с тобой не видно отсюда. Сколько же жителей
нашей Счастливой долины произошло от твоего слабого тела?
- Я никогда не считала.
- А я считал - больше половины. Я горжусь тобой. Младенцы сжевали
твои груди, твой живот растянулся - это знаки чести, обожаемая моя, знаки
доблести. И они делают тебя еще прекраснее. Так что оставайся высокой и
очаровательной, позабудь о своей седине. Оставайся собой - вот и все!
- Да, Лазарус. Меня-то это не волнует, я стараюсь ради тебя.
- Адора, ты всегда стремишься угодить мне. Хочешь, я перестану
красить волосы? Здесь, в Счастливой долине, я могу быть говардианцем: меня
окружает моя родня.
- Мне безразлично, дорогой. Только не делай этого ради меня. Если
тебе так проще - все-таки первый поселенец и все прочее - и ты хочешь
казаться старше, что ж...
- Да, так мне легче общаться с другими людьми. А краситься несложно -
я так поднаторел в этом, что могу это делать во сне, но... Дора, выслушай
меня, дорогая. В ближайшие десять лет Зак Бриггс появится в "Долларе
ребром", ты видела письма Джона. Еще не поздно отправиться на Секундус,
где из тебя вновь сделают молодую девицу, если хочешь, - и ты проживешь
еще много лет. Может быть, пятьдесят, а может, и сотню.
Дора не спешила с ответом.
- Лазарус, ты хочешь, чтобы я это сделала?
- Я предлагаю. Но решать тебе, моя драгоценнейшая. Ведь жизнь твоя.
Дора взглянула в окно.
