уходить. Сегодня уж я это знаю.
Огромная летучая мышь бесшумно кружилась над ее головой. Она даже не
шевельнулась. Неправда, что летучие мыши впутываются женщинам в волосы.
Никогда они в них не запутаются.
- Ведь не могут же нас бросить на погибель. Мы заселили эту землю,
сделали из нее то, чем она теперь является! - сказала она в отчаянии.
- Могут и сделают это. В конце концов, всех европейцев попросят отсюда,
но вас это уже не будет касаться, вас уже здесь не будет. Вы приняли
правильное решение.
Глаза ее блуждали по искрящемуся небосклону. В безучастных глубинах
космоса или в собственной душе искала она ответ?
- Конечно, - сказала она после долгого молчания. - Доброй ночи,
господин, рассчитаемся завтра.
Я смотрел, как медленно она удаляется и закрывает стеклянные двери
зала. Я тоже встал и поплелся к джипу. Не думать! Ни о чем не размышлять.
Пусть несет по течению.
Когда мы явились на этот свет, разве нам обещали, что здесь не будет ни
боли, ни отчаяния, что будет он таким, каким мы пожелаем? Только на
мгновение нам было позволено, выглянуть, увидеть это чудо. Но двери всегда
открыты, кто знает - может быть, завтра нас не станет...
- Ну что? - спросил Тенсер, сидевший у пулемета.
Я махнул рукой и улегся на свободное сиденье около руля. Ночь окутала
нас тишиной. Издалека доносились голоса незнакомых зверей. Все-таки это
правда - я в Африке.
ГЛАВА VI
- Черт бы его побрал! - поручик Беневенто, яростно ругаясь, вылетел из
джипа и бешено пнул его ногой. Караульные с интересом посматривали на него.
Увидев меня, поручик сорвал с себя широкую зеленую шляпу, ударил ей о землю
и заорал: - Сержант!
Я был не прочь посмотреть его итальянский театр. Было свежее воскресное
утро, и солнце только начинало растапливать небесную печь. Парни из
интендантского взвода обещали, что по пути за мясом подбросят меня до Мтоко.
Когда я увидел, как поручик разыгрывает представление, мне стало ясно, что с
Мтоко - конец.
- Сделайте с ним что-нибудь! - горланил он. - Не могу переключить
скорости, а минуту тому назад все шло нормально.
Я сел в машину, выжал сцепление и подвигал рычагом коробки. Первая и
вторая передачи включались без труда, третья и четвертая не включались. Я
несколько раз повторил попытку, но напрасно.
- Вам надо взять другую машину, поручик, - сказал я решительно, надеясь
сохранить свой день отпуска. - Мне кажется, здесь крупная неисправность,
Завтра посмотрим.
- Другую машину? Вы что, сошли с ума? Немедленно начинайте работу. Я не
могу взять машину из резерва - вдруг объявят тревогу?
Он поднял шляпу и выбивал ее о дверцы. Красная пыль поднялась вокруг
нас. С любым другим я бы договорился, но Беневенто был осел. Если вобьет
себе что-то в голову...
- У меня отпуск, поручик.
- Отпуск? Отменяю вам отпуск, получите дополнительный на следующей
неделе.
- Слушаюсь!
Спорить было бесполезно. В армии приходится подчиняться молча. Я
развернул джип и на второй скорости потащился к гаражам. Беневенто топал за
мной пешком. Собственно говоря, меня это особенно даже не огорчило. Здесь
или там - это было все равно.
Я натянул комбинезон и залез под машину. Если неисправность будет в
коробке передач, то меня ждет изрядная работа. Но Беневенто ни в коем случае
не дождется сегодня своей машины. Останется здесь так же, как и я.
- Что там? - гаркнул он нетерпеливо, едва войдя в гараж.
- Сядьте и попробуйте переключать, но медленно! - попросил я. Часть
рычага, выступающая под кузовом, начала двигаться. Первая, вторая -
нормально, а... Неисправность я заметил мгновенно. При включении третьей и
четвертой скорости рычаг двигался по пластмассовой направляющей, от которой
остался всего лишь один кусочек. Остальное развалилось и выпало. Рычаг не
мог занять правильное положение, и было невозможно включить высшие передачи.
- Ну что там? - бесился наверху Беневенто.
- О машине забудьте - мне нужно сделать новую направляющую. Ничего
подобного здесь у нас нет, если только в Солсбери.
Это был старый джип французского производства, он уже многое повидал на
своем веку.
Наверху стало тихо. Я знал, что это означает: поручик собирался с
силами, чтобы осыпать меня потоком итальянских ругательств. Мне хотелось
увидеть его физиономию, но лучше было оставаться под машиной. Очень долго я
отвинчивал поврежденную деталь, потом вылез из-под машины.
- Посмотрите...
- Меня это не интересует! Мне до итого нет никакого дела! Через час я
должен быть в пути,
- Не будете! Не раньше чем вечером, в пять, - сказал я твердо. Он
выскочил из гаража. Я с удовольствием смотрел, как он бежит к офицерским
казармам. Вероятно, жаловаться шефу.
Если бы у меня была запасная направляющая, то заменить ее было бы делом
десяти минут. Но из чего ее изготовить? На металлической будут задиры, она
должна быть пластмассовой или... Может быть, из дерева, пришло Мне в голову.
Из дерева, которое идет на гробы. Я не знал, какой оно породы, но оно было
плотным и твердым, а гробы из него получались прочные и тяжелые. Я зашел в
столярную мастерскую, нашел чурбанчик, отрезал дощечку и начал работать.
Направляющая была длиной около пяти сантиметров, со специальным профилем, и
мне нужно было разрезать его вдоль и просверлить, чтобы привинтить к ме-
таллической опоре. От правильности профилирования зависела простота и
точность переключения скоростей.
Я забыл о поручике и с удовольствием начал работу, которую никогда
раньше не делал. При обработке дерево было вязким, и я надеялся, что оно
выполнит свою задачу так же хорошо, как и нейлон. Самые простейшие вещи в
нескольких километрах от главной магистрали становятся вопросами жизни. Без
моего чурбанчика машину пришлось бы списать. Но для меня, по существу, важен
был не джип поручика. На него мне было наплевать. Но, может быть, однажды
возникнет возможность отсюда исчезнуть. Нужно научиться выполнять любую
работу.
К обеду у меня было все готово. Я смазал деталь маслом, привинтил к
опоре и снова залез под машину. Здесь был приятный холодок и не ослепляло
жгучее сияние дня. Удобное место для того, чтобы спокойно вздремнуть. Я ни в
коем случае не должен позволять поручику ездить на мне. Но и шутить с ним
опасно. Можно восстановить против себя остальных офицеров.
На улице затарахтел бронетранспортер, кто-то из патрулей возвратился со
службы. Мне надо было бы идти обедать. Я чувствовал, как дрожит земля под
колесами, когда они въезжали в гараж. Потом мотор затих, и только по земле
тянулся запах отработанных выхлопных газов. Парни выпрыгивали из кузова.
- Так мы обо всем договорились? - спросил неожиданно прямо надо мною
сержант Моор, цветной американец из Калифорнии. - И в столовой ни слова об
этом ни сегодня, ни в другое время! - Его голос звучал как-то особенно
сердито. Я бы сказал, почти угрожающе.
Шаги затихли. Теперь все стояли вплотную около моего джипа.
- Что делать с детьми, сержант? - спросил кто-то.
- "Гориллы" никого не щадят, - твердо ответил Моор. - Мне это не по
нутру, но ничего не поделаешь. Это исключительный случай, бог знает когда
опять представится что-либо подобное. Они повезут целое состояние, все, что
накопили за эти годы. Каждый из вас получит порядочную долю. Я не удивлюсь,
если это будут алмазы. Надеюсь, вы не дураки, понимаете: никто не должен
остаться в живых!
Сердце у меня замерло. О чем это они говорят? Сержант Моор со своим
транспортером должен был завтра утром сопровождать Бернарда Шиппера с семьей
до Русапе на главной магистрали в Умтали. Капитан хотел быть уверенным, что
они уедут отсюда и ничего с ними не случится. Если в последние минуты их
где-то не задержат "гориллы".
На лбу у меня выступил холодный пот. Я почти не дышал.
- Девис бросит гранаты, а Лове начнет, стрельбу из автомата, -
продолжал сержант. Девис и Лове были черные американцы. В Том, что они
служили в "Анти-Террористической Унии", не было ничего особенного. В
родезийской и южноафриканской армиях служат регулярные отряды черных. - Мы
поедем примерно в ста метрах за первой машиной и начнем пальбу из пулемета.
Как только со всем будет кончено, вы исчезнете в саванне и будете оставлять
следы. По существу, сама акция должна длиться не более нескольких минут.
Никаких колебаний, нам нужно время для осмотра трупов и машины!
Я не отваживался пошевелиться, не отваживался вздохнуть. Видел только
несколько пар покрытых красной пылью ботинок около джипа. Я начинал
понимать. Они говорили о Корнелии Шиппер, ее муже и детях. Хотели
инсценировать нападение и ограбить их. Если бы сейчас меня Моор здесь
обнаружил...
Ботинки двигались, топали и оббивали пыль. Пот лился у меня со лба,
волосы взмокли, а комбинезон можно было выжимать. Это ведь невозможно, это
невозможно... Я лежал без движения и тупо смотрел на нижнюю часть кузова.
Все давно уже ушли, но я не отваживался вылезть. Что я должен делать? Идти к
капитану? Обо всем сообщить? Тогда бы я не дожил и до утра.
Перед глазами у меня стояло лицо той женщины, большие кровавые пятна на
груди... Я не могу этому воспрепятствовать: что, если и Гофман получает свою
долю? Сколько примерно уходящих фермеров они сопровождали, сколько нападений
провели они, а не Патриотический фронт. Я начинал задыхаться под машиной,
надо вылезать, что-то придумать, что-то предпринять! Довериться Тенсеру?
Впрочем, не кормился ли чем-то подобным и он?
Я пошевелился и с большой осторожностью выглянул наружу. Пусто! Ворота
открыты, транспортер на своем месте. Я не должен выходить через ворота,
никто не должен даже и подозревать о том, что я лежал здесь. Через окно я
выскочил на другую сторо- ну гаража и проскользнул снова в столярную
мастерскую. Я сидел на груде нарезанных досок и обдумывал. Оставалась
единственная возможность - предупредить Шипперов об опасности. Убедить их,
чтобы не ждали сопровождения и немедленно отправлялись в путь. Чтобы она
плюнула на все и бежала, ничего худшего ей не может встретиться.. Но что,
если она поднимет скандал, где-то расскажет? Тогда меня ничто не спасет, при
первой же тревоге на мне отыграются. Ведь с самого начала мы с Гутом знали,
что корпус Гофмана - это банда убийц.
Я поднялся и вышел из столярки. Мне нельзя терять ни минуты, здесь
проходит черта, которую я не могу переступить, даже если, бы это стоило мне
жизни. Я направился к офицерским казармам.
Поручик Беневенто лежал голый в постели и просматривал порнографический
журнал.
- Готово? - заворчал он на меня и посмотрел на часа. - Времени уже
порядочно!
- Еще нет, я должен машину опробовать, - сказал я твердо.
- Опробую ее сам!
- Тогда будет на вашей совести, если что-то развалится и вы застрянете
в саванне. Справитесь?
Он с презрением повернулся ко мне спиной. Полуденная жара лишала его
энергии.
- Если задержусь, не объявляйте тревогу - как-нибудь сам исправлю, -
добавил я еще и закрыл дверь. Через минуту я уже выезжал на пыльную дорогу к
Мтоко. Караульные у ворот сочувственно помахали мне руками. Автомат лежал на
пустом сиденье возле меня.
Саванна дышала жаром и духотой, силуэты одиноких деревьев расплывались
и колебались. Примерно через четверть часа, когда меня с базы уже никто не
мог видеть, я съехал с дороги и повернул прямо на восток, к границе. Теперь
приходилось ехать по компасу и надеяться, что удастся не слишком
отклониться, от цели.
Переключение скоростей было безупречным. Я гнал машину немилосердно на
