Седовласый банту, сидящий за рулем семитонного грузовика с прицепом,
доверху нагруженного ящиками с пивом, ослепительно улыбнулся и певуче
сказал:
- Не хотите ли пить, господин?
Я кивнул, и он подал мне консервную банку из ящика под сиденьем.
- Можете подбросить меня до Умтали?
Не знаю, кто из нас был больше удивлен, он или я. Он оскалил
белоснежные зубы и, не говоря ни слова, открыл дверцу. Я упал на раскаленное
сиденье и жадно лил в себя содержимое баварской пивной консервной банки.
Наихудшее и наитеплейшее пиво, какое я когда-либо пил. Мгновенно у меня на
лбу выступил пот, а рубашка приклеилась к спине.
Грузовик тяжело вздохнул и тронулся. Я ехал навстречу неизвестному
будущему. Шофер дружески взглянул на меня и начал петь. Он ни о чем не
спрашивал, даже не пытался завязать разговор. Только теперь я понял, как я
устал. Совсем нелегко идти пешком по африканскому шоссе.
Машина громыхала на восьмидесятикилометровой скорости к югу, и
местность начала меняться. Становилась не такой однообразной и более
зеленой. Минутами я замечал вдалеке стада зверей, но глаза в этой жаре
закрывались, голова падала на грудь. Где я буду через неделю, где буду через
год? Может быть, в земле. Благодарю бога, что я не знаю своей судьбы. Пиво
ударило в голову, и все стало безразлично. Собственно, смерти я не боюсь,
каждый дойдет до конца пути. Лучше раньше, чем позже, - так чего бояться.
Конечно, лучше бы не слишком рано, не сейчас.
Когда я снова опомнился, жара в кабине была невыносимой. Не меньше
пятидесяти градусов. Время приближалось к полудню.
- Вы отдохнули, господин? - спросил хрипловатым голосом банту. - Через
часок будем в Умтали. Вы нездешний?
Я кивнул.
- Я сразу это понял, - сказал он со смехом. - От мистера Гофмана?
Я с интересом посмотрел на него. Он быстро все схватывал. Я был тут
достаточно долго, чтобы знать: белый не влезет в машину к черному, здесь так
не делается.
Банту снова мне улыбнулся, на мгновение снял руки с рулевого колеса и
поднял их над головою, показывая, что сдается.
- У мистера Гофмана служит весь мир.
Человеку некуда бежать, негде спрятаться - все написано у него на лбу.
- Вы знаете отель Гуцци в Умтали? - спросил я.
Он с усердием кивнул.
- Расположен сразу же на окраине города, мы поедем около него.
- Там я выйду! - сказал я и всунул в карман рубашки пятидолларовую
банкноту.
- Как прикажете, господин. Довезу вас прямо до отеля. Это приличное
предприятие, очень шикарное, вам понравится.
Деньги открыли путь к сердцу. Он подал мне еще одну консервную банку с
пивом, но я не стал ее открывать. От пива только понапрасну потеешь, чай
лучше. Я уже научился его пить. Потерплю до Гуцци, а там напьюсь. Если это
благополучно кончится, если нас не остановит военный патруль или полицейская
машина. Лучше бы я шел пешком или подождал машину с белым шофером. Я все еще
веду себя необдуманно. Этот добряк остановит машину перед самым бюро
обслуживания мотеля, и мгновенно я привлеку к себе внимание.
- Откуда едете? - спросил я.
- Из Солсбери, господин. Два раза в неделю вожу пиво.
- Партизан не боитесь?
- Нет, господин, тут нет никаких партизан. Мистер Гофман не пустит их в
страну, может быть, где-нибудь на границах...
Он улыбнулся. Он мог охотно говорить о чем угодно: расхваливать
правительство Смита, проклинать Патриотический фронт - все, что угодно. От
него я ничего не добьюсь. У него хорошее место, и он достаточно умен, чтобы
дорожить им. Я не обратил внимания на фирму, в которой он служит, но это
неважно. У меня достаточно своих забот.
- Умтали, господин, - сказал банту и кивнул на серое облако, висящее
вдалеке над горизонтом.
Я потянулся. Дым фабрик. Местность изменилась, мы проезжали через
плантации и цитрусовые рощи. Город тонул в садах, но промышленность всюду
оставляла нестираемые следы. Она уже овладела и Африкой.
- Мотель расположен в двухстах метрах от главного шоссе, но я не смогу
вас завезти прямо к нему: дорога узкая, трудно будет разворачиваться.
- Неважно, я пройду этот участок пешком, - сказал я с облегчением.
Никто не должен знать, как я приехал.
Среди зарослей брахистеций и акаций я увидел белые сверкающие бунгало.
Узкая асфальтированная дорожка вела меж кустов к главному шоссе. Тормоза
застонали. Я выпрыгнул из машины и поднял руку в знак приветствия: "Всего
хорошего, парень..." Потом я остался один. Жара, тишина и пустота. Только
дым из фабричных труб закрывал ясный небосвод над этим очаровательным
городом с виллами и садами. Мне пришло в голову, что мотель Гуцци чем-то
похож на отель в Претории. Хотя он и не лежал у реки, но тоже состоял из
самостоятельных бунгало, расположенных под деревьями вокруг одноэтажного
здания ресторана. Впрочем, был здесь и бассейн с прозрачной зеленоватой
водой.
За стойкой бара с интересом рассматривала иллюстрированный журнал
полуголая черная дама. Золотые цепи вокруг шеи и юбочка из цветной соломы.
По-видимому, туристский аттракцион Гуцци. Когда я вошел, она закрыла журнал
и удивленно посмотрела на меня. Потом с белозубой улыбкой пошла навстречу.
Большие конусообразные груди покачивались на каждом шагу, а цепи тоненько
звенели. Как будто она только что выбежала из саванны или джунглей.
Я начал смеяться громко и неудержимо. Видимо, я сошел с ума. Хозяйка
сеньора Гуцци! Она смеялась вместе со мною, а потом на правильном английском
сказала:
- Будете обедать, господин?
Я присел к ближайшему столу. Два часа пополудни, а ресторан совершенно
пуст. Дама направилась к пестрой коралловой портьере.
- Минуточку! Прежде всего позовите мне шефа... мисс!
- Как вам будет угодно, господин. - И она исчезла.
Из-за коралловой портьеры вышел вразвалку лысый толстяк в белых
полотняных шортах и в клетчатой рубашке, с огромной сигарой, зажатой между
пальцев.
- Привет от поручика Беневенто, - заорал я сердечно и протянул ему
руку. Комедия, африканский спектакль - надо производить естественное
впечатление. Лицо у Гуцци просияло, он раскрыл объятия, мы стучали ладонями
друг друга по спине.
- Так ты уже свободен? У тебя уже кончился срок договора? Это было
прекраснейшее время моей жизни, друзья... Оливия, Оливия... - Звон цепей и
покачивание вулканических гор. - Пиво, принеси нам пиво и виски! Ты хочешь
здесь поселиться? - обратился он ко мне. - Мой отель к твоим услугам! -
рассыпался он в любезностях и комплиментах. - Надолго хочешь здесь остаться?
Может, побудешь, пока не подыщешь что-нибудь для себя? В Умтали с тебя
сдерут шкуру, время сейчас злое, чем дальше, тем хуже. А я сделаю тебе
солидную скидку.
Мы опрокинули по стаканчику виски, а потом отхлебнули пива. Оливия,
черная красавица, накрывала на стол. Бунгало, вероятно, были такими же
пустыми, как и ресторан. Но для афри- канского мотеля это еще ни о чем не
говорит. Гости съезжаются только под вечер. Пусть только раз в неделю или в
месяц, но уж обдерут их до нитки. Гуцци обещал меня от этого избавить, но я
ему не очень-то верил.
Да, Гуцци - счастливый человек. У него есть все, что он может себе
пожелать, и за пару лет он загребет приличные денежки. Он, вероятно, заметил
в моем взгляде вспышку зависти. Отодвинул кружку пива и сказал:
- Так что, приятель, чем хочешь заняться, какие у тебя планы?
Я пожал плечами. Мы подошли к цели разговора быстрее, чем я
предполагал.
- Никаких, - сказал я удрученно. - Собственно, ищу работу, но у меня
нет документов, - добавил я тихо. - Поэтому Беневенто и послал меня к тебе.
Он засопел и снова выпил.
- Так-так, неприятное дело... - Темные глаза следили за мной поверх
кружки. - Почему ты не остался у шефа, почему не продлил контракт? Деньги у
тебя есть?
- Немного.
Оливия поставила передо мной блюдо экзотически украшенного салата, а на
тарелке кусок полусырого мяса. Но о еде я даже и не помышлял. Моя судьба
находилась сейчас в руках этого толстяка.
- Что же ты делал, что у тебя нет денег?
Я снова молча пожал плечами.
- Ездил с Маретти в транспортере, пока он не погиб, а потом с
поручиком. Я просто боюсь, понимаешь это?
- Маретти?..
- Примерно два месяца тому назад.
И я, между едой, начал рассказывать историю фермы Хармеров. Салат был
такой же острый, как и цветистый, его было невозможно есть. Оливия убралась
за стойку бара к своим журна- лам, Гуцци сидел напротив меня, потел и с
помутневшими глазами понимающе кивал.
- Так Маретти погиб, бедняга Маретти... Я всегда говорил ему: хватит, у
тебя достаточно денег, брось это, наплюй на все. Он служил у Гофмана десять
лет, а это уж что-то значит.
- У меня истек срок договора, и я больше ничего не жду, - сказал я
твердо. - Когда здесь их дело лопнет, бог знает куда они подадутся.
Гуцци кивал головой в знак согласия. Его лицо вдруг стало серьезным,
почти осунувшимся.
- Это разумно, я понимаю тебя: рисковать сегодня не имеет смысла. Все
равно в конце концов все поднимут руки и выдадут нас неграм. Если бы у тебя
были деньги, я тебе продал бы весь этот гешефт, - он кивнул на бар, - вместе
с ней. Хочу, наконец, вернуться домой. Пять лет я служил, и все пять лет
здесь. Человек должен уметь сказать себе: достаточно! Да, для меня -
достаточно, и я хочу домой.
- Но у меня нет денег.
- Но у тебя нет денег. - Он глубоко вздохнул. - А что бы ты хотел
делать?
- Что угодно, лишь бы не слишком на глазах.
- Гм...
Белым носовым платком он вытирал лоб. Пиво начало проступать всеми
порами.
- Возможно, я о чем-то знаю... - он выжидательно посмотрел мне в глаза.
- Возможно...- и его лицо начала растягивать широкая улыбка. Потом он громко
расхохотался. - Л.С. Два символа света!
В недоумении я отодвинул прибор.
- "Любовь и Счет", балда! Это как раз то, чего тебе не хватает.
И он снова прыснул со смеху так, что его объемистый живот трясся и
подскакивал.
- Если это выйдет, получу две сотни, согласен?
Я кивнул.
- Так слушай! Уже вторую неделю здесь живет какая-то вдова, фермерша,
сумасбродная женщина, которая ищет белого шофера. Ей нужно куда-то ехать...
- он широко развел руки, - не знаю, видимо, очень далеко, а негра не хочет,
боится. Каждый день ездит в Умтали и ищет, как будто может найти здесь
белого шофера. Любой наплюет на такой бизнес. Но она наверняка имеет счет, и
ты можешь заиметь его, а может, и любовь тоже - это уж зависит от тебя, это
уж твое дело. Она настоящая африкаанер: прежде всего требует, чтобы перед
ней гнули спину и работали в поте лица. И по асфальтированным дорогам она,
вероятно, ехать не хочет.
Я поспешно обдумывал.
- Работать шофером у белой фермерши? А почему нет? А сколько...
- Не знаю, этим не интересовался, я тебе только рекомендую. Она
вернется вечером, я пошлю ее к тебе. Ты должен поломаться, заставить
поуговаривать себя...
Мне было ясно: надо продать себя как можно дороже. Гуцци потянулся и
зевнул.
- Ну хорошо, теперь тебе Оливия покажет бунгало, а я пойду прилягу.
Здесь человек должен беречь, свои силы, вечером еще поговорим. И не забудь,
получу две сотни! Оливия, посели господина!
Я вышел следом за юбочкой из травы. Длинные худые ноги, стройные прямые
бедра. Бегун на беговой дорожке, Бедняга Гуцци, он никогда ее не догонит,
она как антилопа - замучает любого бегуна. Я плелся за ней в полуденной
жаре. Кругом - клумбы с увядшими цветами. Кто их здесь поливает? Это была не
