Норисса только и успела прижать к голове руки, когда резкая боль чуть не
расколола ей череп. Никогда раньше Норисса не ощущала в зовущем ее голосе
столь сильного отчаяния. Боль вонзилась ей в мозг, словно раскаленное
острие кинжала.
Отчаянные крики Сорин проникли сквозь кровавую пелену агонии,
сотрясающей все тело Нориссы, и она услышала свой собственный жалобный
вопль. Она прижалась к Сорин всем телом, пытаясь оттолкнуть от себя эту
боль, но далекий зов продолжал вгрызаться в ее мозг. Прежде чем все
провалилось в непроницаемый мрак, Норисса услышала, как Сорин призывает
Медвина к ней на помощь.
Норисса очнулась в прохладной темноте. Запах земли и колючих
шерстяных покрывал подсказал ей, что она лежит на своей кровати в
маленькой комнатке, прорытой в глинистом откосе позади хижины. На краю ее
постели кто-то сидел, и при первом же ее движении невидимая рука погладила
ее по лбу. Рука была теплой, а ее прикосновение успокаивало. В рассеянном
свете, который просачивался в комнату сквозь ткань закрывающей вход
занавески, Норисса узнала силуэт Медвина.
Норисса снова закрыла глаза и позволила его легкому прикосновению
ввергнуть себя в дремотный покой и расслабленность. Во всем теле Норисса
ощущала невероятную усталость. Очевидно, таинственный зов выжег сам себя в
последнем всплеске боли, и теперь ее разум был благословенно пустым.
Осознав, куда уплыли из головы все ее мысли, Норисса в ужасе
вздрогнула и попыталась подняться. Медвин твердой рукой заставил ее снова
лечь, а зазвучавший в темноте спокойный глубокий голос убеждал ее в
необходимости отдыха.
Тайна, которая влекла ее к себе. Норисса не смогла думать ни о чем
другом, как ни пыталась, и в испуге замерла, в страхе ожидая новой боли.
Прошло несколько напряженных минут, но она не почувствовала никакой боли,
если не считать судороги в ноге. Она немного расслабилась.
- Расскажи мне, что произошло, - попросил Медвин, убирая руку с ее
плеча.
Не уверенная в том болезненном принуждении, которое понуждало ее
откликнуться на таинственный зов, она рассказала о своем страхе и
неуверенности в том, что она сумеет управлять страной или возглавить
армию. Упомянула она и о боязни того, что ее магия может принести скорее
новые разрушения и смерть, чем помочь тем, кого она любит.
- Я - всего лишь ребенок, Медвин. Игры и сказки мне гораздо понятней
и ближе, чем битвы и колдовские снадобья.
Медвин не ответил, давая ей возможность выговориться и рассказать о
всех сомнениях, которые подтачивают ее силы.
Закончив свой сбивчивый рассказ, Норисса продолжала неподвижно лежать
в темноте. Рассказав Медвину о своих сомнениях и переживаниях, она
почувствовала большое облегчение, словно камень свалился с души. Никакие
страхи больше не преследовали ее. В темноте Медвин пошевелился и пересел с
ее кровати на табурет в изголовье.
- Ты знаешь, до настоящего момента я не понимал, какое важное
значение имеет для тебя этот зов, - сказал он наконец.
- Именно по этой причине я и отправилась в путь, - призналась
Норисса. - Вовсе не из-за медальона, который принесла мне Эдель. Если бы
медальон заставлял меня идти не в ту сторону, в которую меня тянуло, я бы
похоронила его вместе с Эделью. С самого начала я хотела только одного -
отыскать место, к которому я бы принадлежала и где не чувствовала бы себя
посторонней. Но до тех пор пока я не отвечу на этот зов, я не обрету
покоя.
Норисса напрягла зрение, пытаясь разглядеть выражение лица Медвина,
но увидела только неясный силуэт, слабо освещенный пробивающимся сквозь
занавеску светом. Но она хорошо представляла себе его: наверняка он сидел
очень прямо, скрестив на груди руки, и барабанил пальцами левой руки по
сгибу правой. Выражение лица его, должно быть, отстраненное и мрачное,
взгляд устремлен во внутрь себя, а левый уголок рта опущен.
Он был так похож на ее отца! Суровый и неуступчивый в вопросах,
которые казались ему важными, он был справедлив и щедр на заслуженную
похвалу, а в некоторых вещах он проявлял завидное терпение, тогда как будь
на его месте какой-нибудь другой человек, он давно бы схватился за розгу.
Медвин немного помолчал и произнес ровным голосом:
- Не представляю себе, как нам объяснить это Босру.
Норисса поежилась.
- Я тоже. Но так или иначе, это придется сделать.
При мысли о том, что очень скоро ей придется противостоять гневу
старейшины, она задрожала. Его с огромным трудом удалось убедить даже
тогда, когда Байдевин отправлялся за подкреплением. А что он скажет
теперь? Ответ на этот вопрос Нориссе был ясен.
- Может быть, мне лучше уйти, ничего ему не сказав?
- Гм-м-м... - раздалось в темноте, и Норисса живо представила себе,
как брови волшебника поднимаются вверх в вопросительном осуждении.
Обдумала ли она все возможные варианты? Подумала ли она о том, каковы
будут последствия такого решения для тех, кого оно коснется?
"Нет, нет и нет", - ответил ее разум. Она снова пыталась поступать
под влиянием сиюминутного побуждения, на что Байдевин, будь он здесь, тут
же бы ей указал.
"А Байдевин? - спросила себя Норисса. - Что скажет Байдевин, - когда
вернется в растревоженное осиное гнездо во главе своей армии и обнаружит,
что она исчезла и что нет никакой войны, в которой он мог бы принять ее
сторону?"
- Но я вовсе не отрекаюсь от трона! - громко возразила она. - Я
просто на некоторое время отложу этот вопрос. Людям понадобится защита до
той поры, пока я не вернусь, так что армия без дела не останется.
Да, Байдевин будет рассержен. Он, конечно, ничего не поймет. Но она
не сомневалась в том, что Байдевин поддержит ее решение. Мысль об этом
принесла ей больше удовольствия, чем все ее предыдущие мысли об огромной
магической власти или о сильной армии.
Медвин легко прикоснулся к ее плечу, и Норисса обнаружила, что сидит
на кровати. Медвин заставил ее снова лечь. Его слова заботливо и мягко
прозвучали в темноте:
- Отдохни, мы поговорим об этом позже, - и пальцы волшебника нежно
погладили ее по голове.
Когда Норисса пробудилась, она не могла вспомнить, как заснула,
однако она чувствовала себя сильнее, снова владеющей своими эмоциями.
Медвин по-прежнему сидел на низеньком табурете возле ее постели.
Когда он увидел, что Норисса окончательно проснулась, он похлопал ее по
руке и поднялся.
- Хорошо, что ты смогла отдохнуть. Я пришлю Сорин, чтобы она помогла
тебе.
Маг вышел, в следующую минуту Сорин со свечой в руке вошла в комнату
Нориссы.
- Старик сказал, что ты лучше себя чувствуешь. Хочешь поесть?
Норисса уже сидела на кровати, нашаривая босыми ногами свои высокие
ботинки. При свете свечи она без труда нашла их и натянула на ноги, с
удовольствием отметив, что ее пальцы легко справились со шнуровкой. После
непродолжительного раздумья она отрицательно покачала головой в ответ на
вопрос Сорин. Она была голодна, но есть не хотелось. Она нуждалась в
обществе.
- Спасибо. Хочу просто посидеть с друзьями, - она подняла взгляд и
была вознаграждена; тревога в глазах Сорин почти пропала. - Разделавшись с
ботинками, Норисса встала. - Боср вернулся?
- Нет еще. Но его ждут с часу на час.
Норисса старалась не думать больше о предстоящем столкновении с
властным стариком. Теперь она была уверена в том, что она должна сделать,
и не собиралась обращать внимания ни на какие препятствия и попытки ее
остановить. В молчании она вышла в гостиную впереди Сорин.
Двери и ставни были закрыты и заперты на засовы, что означало
наступление ночи. У огня Медвин и Кхелри были погружены в беседу. Когда
Норисса вошла, Кхелри повернул к ней голову, и по его взгляду Норисса
догадалась, что Медвин рассказал тому о принятом ею решении. В его взгляде
была забота и беспокойство, но ни следа упрека.
Неужели он настолько верит в меня, что примет все, что бы я ни
сделала? А остальные? Норисса коротко и нервно вздохнула, пытаясь
избавиться от внезапного стеснения в груди, и отвернулась. Такая верность
и преданность означали для нее еще большую ответственность, и она снова
подумала о том, что принесет этим людям немало страданий.
Кхелри тем временем поднялся, освободив ей место на скамье у огня, но
Норисса отказалась и села на табурет в углу. Облокотившись спиной о грубую
деревянную стену, она закрыла глаза и позволила своему мозгу свободно
блуждать, перескакивая с одной мысли на другую. Вскоре до ее слуха
донеслось сухое шарканье маленьких ножек по утоптанному земляному полу, и
Норисса ощутила возле себя чье-то прикосновение. Норисса приоткрыла глаза.
Маленькая Грента стояла возле нее, задумчиво жуя кончик пряди своих
рыжеватых волос и рассматривая ее своими топазовыми глазами. Норисса
протянула руки, и девочка вскарабкалась к ней на колени.
Прижав ребенка к себе, Норисса мимолетно подумала об остальных детях,
которым не удастся сегодня принять участие в игре. Она скучала по толпе
ребятишек, которые собирались по вечерам, чтобы глядеть представления,
которые разыгрывала Норисса, или с трепетом наблюдать за чудесами. Норисса
любила эти вечера так же сильно, как и ребятня, к тому же это была
практика в создании иллюзий и контроле за магическими энергиями. Однако в
этой маленькой деревушке было всего несколько ребятишек, и никому из них
не разрешалось выходить из дому после наступления темноты. Так что сегодня
ей придется представлять только для одной Гренты.
Норисса отбросила ощущение одиночества, которое начало все глубже и
глубже проникать в ее сердце, отбросила прочь все свои заботы и проблемы.
Следующие несколько десятков минут они с Грентой проведут в поисках
удовольствия.
Снова прижав к себе девочку, Норисса прошептала ей на ухо:
- Ну как, нашла ты сегодня магический предмет?
Грента улыбнулась в ответ, поудобнее устраиваясь на коленях у
Нориссы, и запустила руку в карман юбки. Кивнув Нориссе, она с большой
важностью вложила в ладонь Нориссы какой-то предмет. Вместе они принялись
рассматривать маленький серый камешек.
- Что за магия в нем спрятана? - спросила Норисса. Девочка неуклюже
пожала плечами, не отводя взгляда от камня.
- Ну хорошо, - начала Норисса. - Если ты не знаешь...
Она замолчала в притворном изумлении. Камешек принялся мерцать
бледным, серо-голубым светом. Постепенно свет становился ярче, и камешек
вздрогнул. Он стал быстро увеличиваться в размерах до тех пор, пока не
перестал умещаться в ладони Нориссы. Раздался громкий треск, и камень
развалился напополам. В потолок ударили голубые стрелы, а камень
превратился в пепел. Сверкающая колонна света уперлась в потолок и
рассыпалась тысячью блесток. Серые, голубые, черные, белые, они сыпались и
сыпались сверху, пока не покрыли весь пол в комнате. Норисса
почувствовала, как Грента вздрогнула от восхищения и испуга, когда над
самой ее головой сверкнула крошечная молния и из тучи, которая повисла над
потолком, отозвался ворчливый далекий гром. Затем туча разделилась пополам
и вниз хлынул дождь из звезд.
Серебряные, красно-золотые, зеленые - тысяча цветов брызнули сверху
тысячью маленьких крупинок. Они барабанили по крышке стола, отскакивали от
полок и кастрюль и сверкающими уборами ложились на головы и плечи тех, кто
сидел внизу.
Грента спрыгнула с колен Нориссы, чтобы поскакать среди мерцающих на
полу сугробов волшебного снега. Набрав в ладони полные пригоршни алмазного
блеска, она подбрасывала его высоко в воздух, словно затем, чтобы вернуть
