тайну. Нет, она как бы там. И ты можешь принять ее в себя на хранение...
и тогда она рождает в тебе некое живое бытие, в котором одинаково
реально и одинаково абстрактно, одинаково конкретно и одинаково
обобщенно звучат, скажем, такие понятия, как щи и Бог, нога и Дух. Ка-
жется, у Селинджера речь идет о мальчике, который однажды смотрел, как
сестра пьет молоко, и вдруг увидел, как Бог льет Бога в Бога. "Слово в
Слове, обращенное к Слову...". Можно сказать вслед за другими, что это -
пространство света. Но тогда я бы от себя добавил - льющегося света, по
аналогии с тем, что происходит, когда открываешь окно. Распахнешь его -
и свет польется...
Наверное, из всех сегодняшних попыток размышлять вокруг этого,
около этого, прикасаясь к этому, все-таки, как мне чудится, самым
близким к точному будет определение: это такой Мир, такое пространство,
где ты раскрылся и Мир раскрылся. И ты тут уже не можешь расчленить,
провести черту между субъективной и объективной реальностями. Ты
перестаешь быть птицей, летящей между Миров. Ты перестаешь быть
Мирами... Ты либо присутствуешь, либо отсутствуешь... и все пси-
хологические приключения, вся психологическая и явленная твоя биография
- все становится...
Мне даже хулиганить хочется, смеяться, не иронизировать, а
смеяться, бросать вверх-вниз слова, мысли, чувства, переживания. Мне
хочется сейчас проследить, воспринять...
Почему? Почему вдруг вот в этом месте возникло такое желание -
снять концентрацию?
Приглашение в Присутствие. Не в виде чьего-то желания пригласить,
не в виде намеренной цели действий... а оно таково, и любая явленность,
просвечиваясь Присутствием, становится приглашением вот к этому столу...
к тому столу, за которым сидят наши ребята у Рублева...
Наступает такая пульсация в этом развороте, и серьезность
становится такой же лживой, как и несерьезность.
Я сейчас переживаю состояние барьера, у меня все сжимается и
разжимается, пульсирует - от Присутствия до явленности. И я чувствую,
что и предельная серьезность, и предельная несерьезность одинаково
лживыми становятся вот в этом месте...
Тут надо молиться... медитировать, танцевать, кричать, впадать и
выпадать из экстаза... умирать, рождаться... лгать и говорить правду...
Быть святым и грешником, дьяволом и ангелом...Надо просто быть - и все.
В нашем общении, в этом нашем с вами пути размышлений кончилась
ситуация. Я пришел к тому месту, где все дальнейшее будет неправдой...
Это последняя искренность, дальше нет искренности и неискренности.
Я благодарен вам за то, что вы создали, предложили такую ситуацию и
я смог вместе с вами пройти этот путь размышлением...
Я рад за себя, что принял это предложение, потому что знал, что мой
"договор с Хозяином" закончился, вот сейчас, сегодня закончился. И в тех
условных словах, которые использую внутри себя, впервые могу сказать,
что стал свободным.
Присутствие приглашает вас, всех и вообще все...
Присутсвие есть всегда, оно не закрыто ни для кого, оно есть
бесконечное приключение, до самой смерти, ...а может быть, даже за ней,
не знаю, потому что не дано мне этого знать. Но это совершенно неважно,
совершенно...
"Жить надо!"
Как странно мир устроен.
Как страстно.
Часть ПЕРВАЯ
ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК
Мы сейчас сидели и смеялись... Я сегодня чувствую себя живым
классиком. Понимаю, что вообще уже не надо было бы появляться, я только
мешаю. Но пока живу еще.
Я не случайно начал с этой полушутки. Существует такая психоло-
гическая установка: когда есть книги, ученики, последователи,
преследователи, когда уже есть имидж, то сам, собственно говоря,
материальный носитель этого лучше всего выглядит в виде памятника или
фотографии. Почему?
Пока сам с этим не сталкиваешься, не очень и задумываешься. Вчера я
разговаривал с одним актером после спектакля по письмам Чехова. Мы
говорили о том, что если не прочитаешь письма, дневники, личные
документы, то очень трудно представить живого Пушкина, живого
Лермонтова, живого Чехова. Вообще живого человека представить очень
трудно. И самое интересное: самого себя в качестве живого че-ловека
представить тоже очень трудно. Каждый из вас это наверное уже пытался
сделать и выяснил, что очень трудно. Все время хочется с ним так же
поступить, как мы в большинстве случаев поступаем с миром Ё вставить его
в рамку, в такую, в которую поместится только то, что лично нам
приемлемо, понятно и соответствует нашему пониманию, нашему
представлению, нашим знаниям о том, как должно быть. Человеку трудно
обойтись без рамки и по отношению к себе, и тем более трудно по
отношению к другому. Это и есть та тема, о которой мы сговорились с вами
под названием: "Психопатология обыденной жизни". Название это, конечно,
условное. Я не имею в виду медицинский аспект. Речь идет о том, что
очень трудно воспринять человека живым.
Как известно, во многих традициях высшим духовным достижением
считается пережить себя реально, т. е. во всей полноте переживания,
частью человечества. Самым простым считается пережить себя частью
космоса, поэтому сейчас у нас так много (когда стало можно) людей,
которые учатся непосредственно у космоса. Еще больше людей, которые
учатся не у всего космоса, а у звезды Орион, у двенадцатого или двадцать
четвертого уровня реальности. Даже тут вырезаются кусочки, чтоб уж не
совсем безразмерно. Более сложным достижением считается переживание себя
во всей полноте частью пустоты. И самым сложным считается переживание
себя частью человечества!
Почему? Да потому, что живой человек еще труднее поддается какой-
либо ограничительной концепции, чем мироздание, потому, что человек
содержит в себе такой диапазон, который принять полностью почти
невозможно. Не зря одна из самых парадоксальных притч о буддийском
Мастере выглядит следующим образом. "Буддийский Мастер пришел в деревню,
и утром ему нужно отправиться в другую деревню. Он говорит: "Как прой-
ти?" Ему говорят: "Придется идти кругом. Хотя прямая дорога через лес
короче, по ней уже много лет никто не ходит". - "Почему?" А там, го-
ворят, сидит человек, который поклялся отомстить за убийство брата и
убить тридцать человек. Двадцать девять уже убил, и несколько лет никто
там не ходит. А он тридцатого, последнего, уже несколько лет ждет. Ну,
естественно, что буддийский Мастер отправился короткой дорогой.
Спрыгивает с дерева тот страшный убийца и говорит: "Ты - святой человек,
неужели тебя не предупредили, что я тут сижу и жду тридцатого? Я дал
обет и должен его выполнить. И я вынужден буду убить тебя, святого
человека. Что же ты так глупо поступил?" Ну действительно глупо. Пред-
ставьте любой себя на этом месте. Вас предупредили. И вы что, туда
пойдете? А он, Мастер, пошел. И он говорит: "Я поэтому и пришел, чтобы
ты меня убил и освободился наконец". Тут с этим человеком случилось
потрясение. Он стал учеником этого Мастера. И впоследствии прославился
как один из очень известных буддийских Мастеров.
Как же так? Убийца, сознательный, убивший двадцать девять человек,
впоследствии стал буддийским Мастером? Как же так: проститутка Мария
Магдалина стала святой? Как же так: многие святые, проведя полжизни в
бурных богемных ситуациях, вдруг стали святыми? Мы так к этому
притерпелись, что не очень задумываемся. Но ведь вот иконы - висят, и
люди на них молятся уже столько времени. А биографии подпорчены.
Или Пушкин. Наш великий поэт жуткий бабник был. В человечество
входит и Гитлер, и какой-нибудь подзаборный пьяница с одного конца. С
другого конца - Магомет, Учитель Мориа.
И все это в каждом из здесь присутствующих есть в полном наборе.
Если кто-то из вас убежден, что в нем нет чего-то, что принадлежит
человечеству, то вы в иллюзии. Просто не было ситуации, условий,
руководства, социальной суггестии, чтобы всему в вас, от вас же
сокрытому, проявиться. Все есть, ибо все мы по образу и подобию созданы.
По одному образу и по одному подобию. Весь вопрос в другом: мы сами
распоряжаемся этим богатством или мы имеем только иллюзии, что мы сами
распоряжаемся этим богатством, или мы всю жизнь заняты тем, чтобы до-
казать, что этого во мне нет, и этого во мне нет, и этого, и этого.
Есть. Мы все сделаны из людей, не из чего другого. Даже если у нас
учителя с Ориона. Это не меняет ситуацию, потому что все равно мы-то
сами из людей!
И когда у нас появляется желание профессионально заняться вопросом:
что такое человек? - выясняется, что для того, чтобы ответить на этот
вопрос более или менее профессионально, нужно иметь столько мужества,
что легче одному с саблей в руке кинуться в гущу противника, чем
позволить себе добраться до серьезного ответа на вопрос: что есть
человек? Вы же читаете книжки разных мудрых людей, ученых и мыслителей,
и видите, если хотите видеть, что почти все они сами ставят границу, до
которой изучают. Сами ставят ту рамку, внутри которой они очень глубоко
все исследуют, т. е. и в познании явно или скрыто действует тот же прин-
цип: чтобы исследовать человека, надо его убить. Надо превратить его в
труп. Не обязательно убить в физическом смысле. Нужно обрезать все лиш-
нее, ненужное с нашей точки зрения, а то, что останется, изучать под
названием "человек".
Естественно, что в повседневной жизни у нас нет такого мужества, у
нас нет такой любви и такого знания, чтобы воспринимать человека
полностью живым. Поэтому люди создали на протяжении своей истории массу
всевозможных приспособлений, которые позволяют уйти от столкновения с
живым человеком.
Первое такое приспособление - самое знаменитое и всем известное: Мы
и Они. Они - сразу выпадают. Прикиньте каждый себе, кто у вас входит в
Мы и где находятся все остальные - Они. Объем нашего Мы - это и есть та
рамочка, через которую вы смотрите и на себя, и на другого человека.
Все, что Они, - выпадает. А ведь критериев определения по отношению к
тому, что это Мы или Они, огромное количество. Они - это те, которые не
верят в это, в то, третье, десятое. Они - это те, которые живут не так.
Они - это те, которые действуют не так. Они - это те, которые нечестные,
такие-сякие. Они, они, они... Где мы живем? В небольшой компании Мы, а
кругом - Они. Какая часть человечества? Кругом Они. А нас, которые Мы,
очень немного. Чем нас меньше, тем Я больше. Таких, как я, мало, а
кругом Они, Они.
В мировой литературе, в мировом искусстве существует такая тема:
когда он или она силою любви вдруг оказываются связанными с кем-то не из
наших. Полюбила врага или, как бедный Андрей в романе "Тарас Бульба",
полячку. Полюбил и своих товарищей предал. Что ж это за любовь? Отсечь
головы обоим. Обоим: и с той стороны, и с этой, если один из них не
перетянул того к нам. Как у мусульман. Если привел человека в
мусульманскую веру, тебе все грехи прощаются. Греши сколько влезет.
Потому, что ты человека из Они перетащил к нам, в Мы, и поэтому ты уже
большой человек, совершил большой поступок. А так все среди наших.
Остальное все происходит среди нас. Вот вы, готовясь стать инстру-
кторами, торговцами психологическим товаром, попадаете в очень странную
ситуацию, в которую человек старается не попадать. Вы не можете сделать
так, чтобы к вам в группу пришли покупатели только из Мы, только наши. В
основном как раз приходят Они.
Первое желание сделать всех нашими. И когда же тут учить, когда же
выполнять деловые обязательства? Человек пришел, чтобы получить
определенный товар. В данном случае умение управлять своим состоянием.
Но я знаю многих инструкторов, которые напрочь об этом забывают. Потому
что для них главное - это сделать всех нашими. И они радуются не тогда,
когда человек при тестировании показывает двадцать пять полных оп-
ределений и из восьми передач оператора точно определяет шесть. Это
приятно, но не очень. А тогда, когда кто-то говорит "Я хочу в Школу, я
хочу под Закон". Что же это получается? Все равно, как если бы вы
