истребил всю семью Хунун и разрушил их замки. Когда все было кончено,
обнаружилось, что половина амулета, которой Хунуны владели со времен
Эррет-Акбе и Интахина, исчезла. Никто не знает, что с ней случилось, а
прошло с тех пор уже не одно десятилетие.
- Несомненно, - сказала Коссил, - она была выброшена вместе с прочим
хламом. Говорят, внешний вид Кольца Эррет-Акбе совсем не соответствовал
его ценности. Будь проклято и оно, и все западные волшебники!
В сердцах Коссил сплюнула в огонь.
Арха спросила Тар:
- А ты сама видела ту половину, что хранится у нас?
Жрица отрицательно покачала головой.
- Оно лежит там, куда кроме Первой Жрицы, никто не имеет доступа.
Может быть, это величайшее из хранящихся там сокровищ. Почему-то мне так
кажется... Столетиями Внутренние Страны присылали сюда магов и грабителей,
и все они проходили мимо раскрытых сундуков с золотом, ища только эту
невзрачную половинку кольца. Давным-давно умерли Эррет-Акбе и Интахин, но
никто не забыл про Кольцо. Идут столетия, множество вещей стареет и
исчезает, но только самые ценные такими же и остаются. И только самые
волнующие истории кочуют из века в век...
Арха ненадолго задумалась, а потом спросила:
- Должно быть, эти люди были или очень храбрыми, или очень глупыми.
Разве им не было известно могущество Безымянных?
- Нет! - ледяным тоном ответила ей Коссил. - У них нет своих богов.
Они занимаются магией и полагают, что сами - боги. Но они ошибаются, и
когда умирают, то не возрождаются. Они превращаются в пыльные скелеты и
призраки их отчаянно воют, пока их не унесет ветер.
- Но что это за магия, которой они занимаются? - зачарованно спросила
Арха. Она уже забыла свои давние слова, что отвернулась бы и не стала
осквернять свой взор зрелищем кораблей из Внутренних Стран. - Что она
может?
- Фокусы, уловки, жонглерство, - сказала Коссил.
- Иногда и побольше, - добавила Тар, - если хоть малая часть того,
что про них рассказывают - правда. Маги Запада могут поднимать и
утихомиривать ветры, заставлять их дуть, куда они пожелают. В этом, по
крайней мере, все рассказчики соглашаются... Поэтому-то они и стали
великими мореходами. Еще говорят, что они могут делать свет... и тьму...
превращать камни в алмазы, а свинец в золото, построить дворец или город
за одно мгновение, или это просто так кажется. Они могут превращаться в
медведей, рыб, драконов...
- А я ничему этому не верю, - прервала ее Коссил. - Я знаю только,
что они опасны, хитры и увертливы, как угри, и что если отнять у мага его
посох, он лишается всей своей силы. Наверное, на них написаны дурные
руны...
Тар не согласилась с ней.
- Да, они и в самом деле носят посох, но это только инструмент для
проявления скрытой в них самих силы.
- Но как приобретают они эту силу? Откуда она берется?
- Все это ложь! - воскликнула Коссил.
- Слова, - ответила Тар. - Мне рассказывал один солдат... Во время
набега на Внутренние Острова взяли они в плен одного волшебника. Он
показал им сухую палку, сказал что-то и - раз! - палка расцвела. Потом он
сказал другое слово - и два! - на ней выросли красные яблоки. А потом он
сказал еще одно слово - и три! - палка, цветы, яблоки - все исчезло, а
вместе с ними и волшебник. Произнеся всего одно слово, он исчез так же
бесследно, как радуга с неба. Больше его солдаты так и не увидели... Кто
же он? Жонглер?
- Одурачить дураков - проще простого, - сказала Коссил.
Избегая спора, Верховные Жрицы замолчали, но Арха не собиралась
сдаваться так легко.
- Как они выглядят? Неужели правда, что они все черные и только белки
глаз белые?
- Они черные и злобные. Я ни одного еще не видела, - удовлетворенно
сказала Коссил и, тяжело встав со стула, протянула к очагу руки.
- Да удержат их Боги-Братья подальше от нас, - прошептала Тар.
- Сюда они больше носа не сунут, - заявила Коссил.
...Потрескивал огонь, дождь стучал по крыше, а за дверью послышался
пронзительный голос Манана:
- Ага! Половина моя! Половина!
5. СВЕТ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
Летом Тар заболела какой-то непонятной болезнью и в начале зимы
умерла. Всегда казавшаяся изможденной, она превратилась почти в скелет,
всегда немногословная, она почти совсем замолчала. Говорила она только с
Архой, да и то оставаясь с ней наедине, но в конце концов прекратилось и
это, и Верховная Жрица Богов-Братьев тихо ушла во тьму. Арха долго
горевала. Тар была женщиной суровой, но не жестокой, и учила свою
воспитанницу гордости, а не страху.
Осталась только Коссил. Замену Тар должны были прислать из Авабата
только весной, и до того времени Арха и Коссил остались полноправными
владычицами Места. Коссил называла Арху "госпожой" и выполнила бы любой ее
приказ, но Арха давно усвоила, что приказывать ей опасно. У нее было на
это право, но не хватало силы, а сила, чтобы выдержать зависть и ненависть
Коссил ко всему, что было выше ее, требовалась немалая. С тех пор, как от
нежной Пенте Арха узнала о существовании неверящих в богов людей и
восприняла это пусть как пугающую, но реальность, она смогла лучше понять
Коссил. В сердце Верховной Жрицы не было преклонения ни перед Безымянными,
ни перед богами. Она не поклонялась ничему, кроме власти. Император
Каргада обладал ею, и в глазах Коссил в самом деле был Божественным
Королем, достойным преклонения. Но храмы были для нее лишь красивым
фасадом, Монументы - простыми камнями, Гробницы - дырками в земле, пусть
ужасными, но пустыми. Коссил отреклась бы от Пустого Трона, если бы
посмела, и расправилась бы с Первой Жрицей, если бы смогла. Арха смирилась
с таким положением дел. Это помогла ей сделать Тар, хотя она никогда
ничего не говорила прямо. На первой стадии своей болезни, когда Тар не
совсем еще погрузилась в тишину, она часто просила Арху зайти к ней и
рассказывала девушке о деяниях Божественного Короля и его предшественника,
о жизни в Авабате - короче о том, что она, как занимающая высокое
положение жрица, должна была знать, но что делало мало чести Королю и его
придворным. Она рассказывала и о своей собственной жизни, и о том, как
выглядела и что делала Арха-Которая-Была, а иногда, хотя и не часто,
упоминала об опасностях, подстерегающих Арху-Которая-Есть. Ни разу не
назвала она имени Коссил, но Арха одиннадцать лет была ее ученицей, и ей
достаточно было намека, чтобы понять и запомнить. После того, как
закончились унылые церемонии похорон и оплакивания, Арха взяла за правило
избегать Коссил. После дневных трудов она удалялась в свое уединенное
жилище и при первой возможности шла в комнату за Троном, открывала люк и
спускалась в темноту.
Днем ли, ночью ли (в подземелье это не имело никакого значения), Арха
систематически обследовала свои владения. Тяжкий груз святости запрещал
вход в Подземелье-Под-Гробницами всем, кроме Верховных Жриц и их личных
телохранителей. Каждого поразит здесь гнев Безымянных. Однако ничто не
запрещало вход в Лабиринт, да и не было в таком запрете нужды. В Лабиринт
можно было войти только через Подземелье... Да и нужен ли мухе закон,
ограничивающий ее возможности залетать в паутину?
Поэтому Арха часто брала с собой Манана, давая ему возможность
получше узнать ближние части Лабиринта. Нельзя сказать, чтобы Манану
нравились такие путешествия, но подчинялся он Архе безоговорочно. Она
позаботилась также и о том, чтобы Дуби и Уато, слуги Коссил, знали путь до
Комнаты Цепей и выход из Подземелья, но не более того. Она никогда не
брала их в Лабиринт, желая, чтобы только безгранично преданный ей Манан
знал его тайные тропы.
Скоро Арха приступила к обследованию всего Лабиринта. Осенью она
провела множество дней, шагая по его бесконечным коридорам, но смогла
обойти только малую его часть. Путешествия по бессмысленной путанице
туннелей утомляли ее ноги, а постоянные отсчеты поворотов и пересечений
погружали в уныние разум. Лабиринт и был сделан для того, чтобы утомить и
погубить очутившегося в нем смертного, и даже его хозяйка не могла не
признать, что это всего-навсего своеобразная ловушка. Так что зимой Арха
стала все больше времени посвящать изучению Тронного Зала, его алтарей,
альковов за и под алтарями, комнат, забитых сундуками и ящиками,
содержимого сундуков и ящиков, переходов и чердаков, населенных
бесчисленным множеством летучих мышей, подвалов и подвалов под подвалами -
своеобразных прихожих и темных коридоров под землей.
С руками, перепачканными превратившимся за восемь столетий в порошок
мускусом и прилипшей к лицу паутиной она могла часами стоять перед
шкатулкой, вырезанной из кедрового дерева. Этот дар какого-то древнего
короля не пощадило время, но все равно она была прекрасна. Крышка ее была
покрыта тончайшей резьбой - творением безвестного художника, ставшего
прахом много веков назад. Вот сам Король - крохотная фигурка с большим
носом, вот Тронный Зал со своим куполом и двойным рядом колонн. А вот сама
Первая Жрица, она вдыхает с бронзового подноса наркотические пары и что-то
говорит Королю. Черты ее лица неразборчивы, и Архе кажется, что это лицо -
ее собственное. Интересно, что напророчила она тогда носатому королю,
остался ли он доволен ее словами?
В Тронном Зале у Архи были свои любимые места. Часто заходила она в
одну из комнат в задней части Зала, где хранились старые одежды -
великолепные платья и костюмы, преподнесенные Месту великими лордами,
когда они приходили сюда и поклонялись Безымянным, признавая тем самым их
превосходство над собой. Иногда их дочери-принцессы надевали мягкие шелка,
расшитые топазами и черными аметистами, и танцевали вместе со жрицами. В
одной из комнат стояли столики слоновой кости, на крышках которых были
выгравированы сцены таких танцев, а также лорды и короли, стоящие на
ступенях Тронного Зала, потому что тогда, как и сейчас, вход в него
мужчинам был запрещен. А девицы в белых шелках танцевали со жрицами,
облаченными в грубые домотканые черные хитоны, как и теперь. Арха любила
прикасаться к белой, тонкой, истлевшей от времени ткани, с которой
драгоценные камни отрывались под действием собственного ничтожного веса.
Да и запах в этой комнате отличался от запаха благовоний, пропитавших весь
храм - он был слабее, нежнее, моложе.
Арха могла провести целую ночь, перебирая содержимое
одной-единственной шкатулки, камешек за камешком, или вглядываясь в ржавые
доспехи, сломанные плюмажи на шлемах, пряжки, заколки, брошки из бронзы,
серебра, золота.
Совершенно не боящиеся Архи совы сидели на потолочных балках, моргая
желтыми глазами. Сквозь щели в кровле пробивался иногда солнечный свет, а
иногда - мелкий сухой снег, холодный, как рассыпающиеся в прах от
малейшего прикосновения древние шелка.
В одну из ночей, когда в храме было слишком холодно, Арха подошла к
люку, открыла его, скользнула на лестницу, закрыла за собой тяжелую крышку
и пошла по знакомому тоннелю, ведущему в Подземелье-Под-Гробницами. Здесь
она никогда не зажигала света, даже если у нее был с собой фонарь, Арха
гасила его, прежде, чем войти в огромную пещеру. Ни разу за всю свою
многовековую жизнь не видела она, как выглядит Подземелье. Вот и сейчас
она задула свечу и, не замедляя шага, пошла вперед, в чернильную тьму,
легко, словно рыбка в ночном море. Здесь никогда не было ни жары, ни
холода, только неизменная сырая прохлада. Наверху ледяной ветер гнал снег
