Черная процессия вышла из Тронного Зала и окунулась в холодный,
призрачный утренний свет. Солнце только что появилось над горизонтом и
осветило горы на западе и стену Тронного Зала. Остальные здания все еще
лежали в красновато-пурпурной тени, если не считать блестящей, только что
заново позолоченной кровли храма Богов-Братьев, стоящего на невысоком
холме. По четыре в ряд процессия черных жриц двинулась по тропе,
спускавшейся по склону Холма Гробниц, и в ней родилась молитва. В мелодии
ее было только три ноты и одно-единственное слово, потерявшее от
бесконечного повторения всякий смысл, как верстовой столб на заброшенной
дороге. Снова и снова повторяли его жрицы, и День Возрождения Первой из
них заполнился тихим речитативом, нескончаемым жужжанием.
Девочку водили из храма в храм, из зала в зал. В одном месте ей дали
лизнуть соли, в другом - заставили встать на колени и остригли голову,
после чего смазали оставшиеся короткие волосенки маслом и душистым
уксусом. Потом она легла лицом вниз на исполинскую мраморную плиту и
пронзительные голоса пропели над ней поминовение усопших. Ни девочка, ни
жрицы ничего не ели и не пили весь этот день. На заходе солнца девочку,
прикрыв овчиной, уложили спать в комнате, которой она прежде никогда не
видела, в доме, простоявшем запертым много лет. Потолок в этой комнате был
очень высок, но окон не было и чувствовался застоявшийся запах смерти.
Здесь молчаливые женщины оставили девочку в темноте.
Она лежала неподвижно, с широко раскрытыми глазами.
На стене затрепетал отблеск света. Кто-то шел по коридору,
загораживая рукой свечу так, что она давала света не больше, чем
светлячок. Послышался хриплый шепот:
- Ну, как ты, Тенар?
Девочка не ответила.
В дверь просунулась голова, странная голова - лысая, как очищенная
картошка, и такого же желтоватого цвета. Глаза на этой голове напоминали
картошку неочищенную. Нос, утонувший среди свисавших щек, казался
крошечным, безгубый рот походил на щель. Девочка лежала, не двигаясь и не
сводя глаз со странного посетителя.
- Эй, Тенар, моя маленькая пчелка!
Голос хотя и был хрипловатым, походил на женский, но исходил не от
женщины.
- Мне нельзя здесь быть, мое место на крыльце, я сейчас уйду. Просто
мне хотелось взглянуть, как там моя маленькая Тенар после такого
утомительного дня, как там моя маленькая пчелка.
Пришелец бесшумно подошел к девочке и протянул руку, чтобы погладить
ее по голове.
- Я больше не Тенар, - сказал она, пристально глядя на собеседника.
Рука замерла, так и не коснувшись волос девочки.
- Нет... - прошептал он и через минуту добавил: - Знаю, знаю. Теперь
ты маленькая Съеденная Арха. Но я...
Девочка молчала.
- Трудный день был для малышки, - сказал человек со свечой.
- Тебе нельзя входить сюда, Манан!
- Нельзя... Знаю. В этот дом нельзя. Спокойной ночи, малышка...
Спокойной ночи...
Манан, не торопясь, повернулся и вышел. Отблески света на стенах
постепенно угасли. Девочка, имя которой теперь было Арха, Съеденная,
лежала молча, неотрывно глядя в чернильную тьму.
2. СТЕНА ВОКРУГ МЕСТА
Она росла и, не сознавая того, забыла мать. Ее место было здесь, у
Гробниц, и так было всегда. Лишь иногда, июльскими вечерами, когда девочка
смотрела на окрашенные закатом в желтоватый цвет горы на западе,
вспоминала она огонь в очаге того же самого цвета. Ей казалось, что
когда-то ее держали на руках, что было странно, потому что здесь к ней и
прикасались-то редко, и вспоминался ей чудесный запах вымытых в душистой
воде волос цвета заката и огня.
Конечно, знала она больше, чем помнила - всю историю ей уже
рассказали. Когда ей было лет семь или восемь и ей захотелось узнать, кто
же она такая, девочка подошла к своему телохранителю, стражнику Манану и
спросила:
- Манан, расскажи, как меня выбрали.
- Но ведь ты и так все это знаешь, малышка.
Она и в самом деле знала. Высокая и сухая жрица Тар рассказывала ей
об этом пока Арха не заучила все наизусть, и теперь она повторила ее
слова:
- Когда умирает Первая жрица, церемонии похорон и очищения занимают
месяц по лунному календарю. После этого Жрицы и Стражники Гробниц
переходят пустыню и идут по городам Атуана, расспрашивая народ. Они ищут
девочку, родившуюся в ночь смерти Первой Жрицы. Найдя ее, они ждут и
наблюдают. Ребенок должен быть здоровым физически и умственно, не болеть
оспой и рахитом, не получать увечий. Если девочке исполнилось пять лет и
она совершенно здорова, становится ясно, что ее тело - это тело умершей
Первой Жрицы. Ее привозят в Место и учат целый год. В конце этого года ее
вводят в Тронный Зал и отдают ее имя Хозяевам - Безымянным. Она и есть
Безымянная, Вечно Возрождающаяся Жрица.
Так рассказала ей Тар, слово в слово, и девочка не осмелилась
расспросить ее поподробнее. Тар нельзя было назвать жестокой, хотя и была
она сурова и жила по железным законам. Арха благоговела перед ней. К
Манану же она таких чувств не испытывала и потому скомандовала бы:
- Расскажи, как меня выбрали!
И он снова, в который раз, поведал бы ей:
- Мы вышли отсюда в третий день новолуния, потому что
Жрица-Которая-Была умерла именно в третий день новой луны. Сначала мы
пошли в Тенабах. Он считается большим городом, хотя те, кто видел и
Авабат, говорят, что Тенабах в сравнении с ним все равно, что блоха рядом
с коровой. Для меня-то он достаточно велик, ведь в нем десять тысяч домов!
Потом мы направились в Гат, но никто в тех местах не слыхал о девочке,
рожденной в третий день прошлого новолуния. Были мальчики, но мальчики не
подходят... Так что мы двинулись в холмистые места на север от Гата. Я сам
из тех краев, где текут реки и на земле растет трава... Не из этой
пустыни...
На этом месте хриплый голос Манана приобрел бы странный оттенок, а
поросячьи глазки совсем скрылись бы в складках век. Он помедлил бы
чуть-чуть, а потом продолжал:
- Мы нашли всех родителей, у кого месяц назад родились дети.
Некоторые врали: - "Ну конечно, наша девочка родилась как раз в третий
день месяца!" Бедняки, как ты знаешь, рады воспользоваться любым случаем,
чтобы избавиться от лишнего рта. Были и другие, такие нищие, что жили в
своих одиноких хижинах, не вели счета времени и не знали, когда же именно
рождались их дети. Мы не отступались и в конце концов всегда докапывались
до истины. Но до чего же утомительная эта работа! Но вот в маленькой
деревушке из десяти домов, среди садов к западу от Энтата, мы нашли нужную
нам девочку. Восемь месяцев было ей - вот как долго мы искали... Она
родилась не только в ту ночь, когда умерла Первая Жрица, но и в тот же
самый час. Чудесный ребенок! Она сидела на коленях у матери и яркими
глазами смотрела на нас, набившихся в единственную комнату, как летучие
мыши в пещеру. Отец ее был бедняком, ухаживал за яблоневыми садами
помещика, а своего у него было - пятеро детей и коза. Даже дом не
принадлежал ему. Мы столпились в комнате и потому, как жрицы смотрели на
девочку и переговаривались меж собой, поняли, что перед нами сама
Возрожденная. Поняла это и мать. Она молчала и только крепче прижимала
дочь к себе. На следующий день мы вернулись. И что же мы увидели?
Ясноглазая малышка лежит в кроватке и плачет, все ее тело в красных
пятнах. А мамаша вопит еще громче дочери и причитает: "О, горе нам!
Ведьмины пальцы схватили мою малышку!" Она имела в виду оспу. В моей
деревне оспу тоже называли ведьмиными пальцами... Но Коссил, она сейчас
Верховная жрица у Божественного Короля, вышла вперед и взяла девочку на
руки. Остальные отпрянули, и я вместе с ними... Нельзя сказать, что я
высоко ценю свою жизнь, но кто же по доброй воле заходит в дом, где есть
оспа? Но Коссил не испугалась. Подержав девочку на руках, она сказал: "У
нее нет жара". Потом она послюнявила палец, потерла красное пятно, и оно
исчезло. Клубничный сок! Глупая мать вознамерилась обмануть нас и
сохранить для себя ребенка!
Тут Манан непременно бы расхохотался. Лицо его при этом почти не
менялось, только начинали тяжело вздыматься бока.
- Муж поколотил ее за это, потому что боялся гнева жриц. Скоро мы
вернулись в пустыню, но каждый год наши люди приходили в тот дом и
смотрели, как растет девочка. Так прошло пять лет, а потом Тар и Коссил
под охраной храмовых стражников и королевских солдат в красных шлемах
совершили последнее путешествие, Они привезли с собой девочку, потому что
это и в самом деле оказалась Возрожденная Жрица, и ее место было здесь. И
кто же эта девочка, а, малышка?
- Я, - ответила бы Арха, всматриваясь в даль, словно в попытке
увидеть что-то уже невидимое, только что исчезнувшее.
Однажды она спросила:
- А что делала... что делала мать, когда девочку забирали?
Этого Манан не знал, в тот раз жрицы не взяли его с собой. А она не
помнила. Что хорошего в воспоминаниях? Все, все ушло. Она там, где и
должна быть. Из всех мест в мире она знает только одно: Гробницы Атуана.
В первый год своего пребывания здесь она спала в одной большой
комнате с другими новичками - девочками от четырех до четырнадцати лет.
Уже тогда Манана выделили из Десяти Стражников как ее персонального
телохранителя, а кровать Архи стояла в алькове, частично отделенном от
большой комнаты с низким потолком, где девочки хихикали и шептались перед
сном, а утром, позевывая, заплетали друг другу косы. Когда имя забрали у
нее и дали в замен другое, Арха переселилась в Малый Дом, в комнату,
которая отныне будет принадлежать ей до конца жизни. Весь Малый Дом,
жилище Первой Жрицы, стал ее домом, и никто не мог войти в него без
разрешения. Когда Арха была совсем еще маленькой, ей нравилось слушать,
как люди почтительно стучат в дверь, и говорить: "Я разрешаю вам войти".
Раздражало ее только то, что две Верховные Жрицы, Тар и Коссил, не считали
это правило обязательным для себя и входили без стука.
Летели дни, летели похожие один на другой годы. Девочки-ученицы
проводили свое время в классах и мастерских. Они не играли ни в какие игры
- для игр не было времени. Они изучали священные песни и танцы, историю
Империи Каргад, ритуалы и таинства богов, которым были посвящены сами:
Божественного Короля, правившего в Авабате, или Близнецов - Арваха и
Валуаха. Из всех них только Арха занималась обрядами Безымянных и обрядам
этим учила ее только Тар - Верховная Жрица Богов-Братьев. Эти занятия
отрывали ее от других девочек на час-полтора в день, но все остальное
время было посвящено работе. Девочки учились прясть овечью шерсть и ткать
из нее холсты, возделывать всяческие растения и готовить повседневную
пищу: чечевицу, кукурузные зерна, грубо измолотые для каши и тонко - для
выпечки хлеба, лук, капусту, козий сыр, яблоки и мед.
Единственным развлечением была ловля рыбы в мутной зеленоватой реке,
протекавшей в полумиле от Места. Как хорошо было взять с собой яблоко или
ячменную лепешку и сидеть весь день, глядя на неторопливую зеленоватую
воду и постоянно меняющиеся тени, отбрасываемые облаками на склоны гор. Но
стоило только завизжать от удовольствия, когда леска натягивается и ты
выбрасываешь на берег бьющуюся серебристую рыбку, тут же раздавалось
похожее на змеиное шипение Меббет:
- Тише, дурочка, чего развопилась!
Меббет, жрица из храма Божественного Короля, была еще молодой
