- Теперь я знаю, кто позвал тебя, Старейший!
- Это я его позвала, - сказала девочка. - Иного выхода у меня не
было.
Продолжая глядеть на дракона, она говорила на его языке, на Древнем
Наречии.
- Ты правильно поступила, малышка, - сказал дракон. - Я так долго
тебя искал.
- Можем мы отправиться туда прямо сейчас? - спросила девочка. - Туда,
где "мой народ танцует на ином ветру"?
- Ты хочешь бросить этих людей?
- Нет, - ответила она. - Разве они не могут отправиться со мной?
- Нет, не могут. Их дом - здесь.
- Тогда я останусь с ними, - сказала девочка после секундной запинки.
Калессин отвернулся, чтобы выпустить огненную струю в приступе смеха
или радости, разочарования или гнева: - Ха! - Затем он вновь обратил свой
взор на девочку.
- Хорошо. Тебе придется здесь многое сделать.
- Я знаю, - сказала она.
- Я вернусь за тобой, - пообещал Калессин, - когда настанет время.
И, обращаясь к Тенар и Геду, добавил:
- Я отдаю вам своего ребенка с условием, что вы отдадите мне своих.
- Когда настанет время, - сказала Тенар.
Калессин слегка склонил свою громадную голову и улыбнулся уголком
ощетинившегося острыми клинками зубов рта.
Гед и Тенар отошли вместе с Ферру в сторону, дракон развернулся,
скрежеща бронированным брюхом по камням и осторожно переступая когтистыми
лапами, присел, как кот, на задние лапы, и взмыл в воздух. Раскрылись
отливающие пурпуром полотнища крыльев, шипастый хвост заскользил по скале,
дракон воспарил и исчез - чайка, ласточка, воспоминание.
На каменистом выступе остались лежать лохмотья одежды и бренные
останки.
- Пойдемте, - сказал Гед.
Но женщина и девочка стояли и смотрели на эти предметы.
- Они были костяными людьми, - прошептала Ферру, отвернулась и
зашагала прочь. Следом за ней по узкой тропинке поспешили мужчина и
женщина.
- Ее родной язык, - заметил Гед. - Язык ее матери.
- Техану, - прошептала Тенар. - Ее зовут Техану.
- Это Имя ей даст тот, кто дает Имена.
- Она была Техану с самого начала. Она всегда была Техану.
- Пойдемте же! - обернувшись, крикнула девочка. - Тетушка Мосс
больна.
Они вынесли Мосс из душной темной хижины на свежий воздух, омыли ее
язвы и сожгли пришедшие в негодность простыни, пока Ферру сбегала за
чистой постелью в дом Огиона. Она еще привела с собой пастушку Хифер. С
помощью Хифер они удобно устроили старуху на ее постели в окружении
любимых цыплят. Хифер пообещала раздобыть для них какой-нибудь еды.
- Кто-то должен сходить в Порт-Гонт, - сказал Гед, - за местным
волшебником, дабы тот осмотрел Мосс. Ее можно вылечить. Нужно еще
заглянуть в поместье. Старик теперь умрет, но внук может выжить, если
привести дом в порядок...
Он уселся на пороге домика Мосс на самом солнцепеке, привалился
спиной к дверному косяку и прикрыл глаза.
- Почему мы поступаем именно так, а не иначе? - спросил он.
Умывшись и вымыв руки в бочонке с чистой водой, накачанной из
колонки, Тенар огляделась. Вымотанный до предела Гед уснул, спрятав лицо в
тень. Она села на порог рядом с ним и положила голову ему на плечо.
Тенар взглянула на расслабленную руку Геда, лежащую ладонью вверх на
земляной ступеньке. Она вспомнила крохотный росток чертополоха,
сгибающийся на ветру, и отливающую червонным золотом когтистую лапу
дракона. Тенар начало клонить в сон, но тут пришла девочка и села рядом с
ней.
- Техану, - сонно пробормотала она.
- Маленькое деревце погибло, - сообщила малышка.
Погруженная в полудрему Тенар не сразу сообразила, о чем это она, и
отреагировала лишь после изрядной паузы:
- А на старом дереве есть персики?
Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить спящего.
- Совсем крохотные и зеленые.
- Они созреют после Долгого Танца. Уже недолго осталось.
- Мы посадим новую косточку?
- И не одну, если захочешь. С домом все в порядке?
- Там пусто.
- Будем там жить?
Тенар уселась поудобнее и обняла рукой девочку.
- У меня есть деньги, - сказала она. - Их хватит на то, чтобы купить
стадо коз и зимний загон Тарби, если он по-прежнему продается. Гед знает,
как и где коз надо пасти летом в горах... Наверное, шерсть, которую мы
спряли, все еще там?
Сказав это, она вдруг вспомнила: - Мы забыли взять книги Огиона! Они
остались стоять на полке, на Ферме-под-Дубами... А ведь Спарк, бедный
мальчик, совершенно не умеет читать!
Однако это больше не имело никакого значения. Нет сомнений, им
придется учиться чему-то новому, абсолютно иному. К тому же, она может
послать кого-нибудь за книгами, если она зачем-то понадобятся Геду. И за
ее веретеном. А, может, она как-нибудь осенью сходит туда сам, повидает
сына, навестит Ларк и поживет немного у Эппл. Им нужно порядком
потрудиться в огороде Огиона, если они хотят получить какие-то овощи этим
летом. Тенар вспомнила запах цветущих бобов, рассаженных по всему огороду.
Она вспомнила маленькое окошко, смотрящее на запад.
- Думаю, мы сможем там жить, - сказала она.
Урсула ЛЕ ГУИН
ГРОБНИЦЫ АТУАНА
ПРОЛОГ
- Домой, Тенар, домой, скорее!
Вечер. В глубокой долине вот-вот расцветут полным цветом яблони.
Кое-где первые цветы уже появились - маленькие розовые звездочки на черных
ветках. Между деревьями по упругой, свежей, мокрой траве бежит девочка,
бежит просто так, ради удовольствия, которое дает бег. Услышав зов матери,
она делает широкий круг и только после этого поворачивает к дому. Мать
стоит в дверях и смотрит на подпрыгивающую маленькую фигурку, похожую на
пушинку над темнеющей травой.
Отец у крыльца очищает от прилипшей земли мотыгу и говорит:
- Ну что ты так привязалась к ней? Все равно через месяц ее заберут.
Навсегда. Это все равно, что похоронить ее. И забыть. Какой смысл любить
того, кого потеряешь? Она для нас ничто. Если бы за нее хоть заплатили, а
то ведь не получим ни гроша... Ее просто увезут и все. Конец.
Мать молчит. Она не сводит глаз с дочери, которая остановилась и
сквозь ветви деревьев смотрит на небо. Над высокими холмами
пронзительно-ярко горит вечерняя звезда.
- Она не наша, она перестала быть нашей дочерью в тот день, когда к
нам пришли и сказали, что ей предназначено быть Жрицей Гробниц Атуана.
Неужели ты до сих пор не поняла этого? - В голосе отца горечь и обида. - У
тебя есть еще четверо. Они останутся, а эта исчезнет. Не цепляйся за нее,
отпусти!
- Когда придет время, - произносит женщина, - я отпущу ее.
Она нагибается и смотрит, как Тенар мчится к ней на своих маленьких,
перепачканных землей ножках. Она подхватывает дочь на руки, заходит в дом
и прижимается лицом к ее черным волосам. При свете очага видно, что у
самой женщины волосы светлые.
Отец, уверенно попирая босыми ногами холодную землю, все еще стоит
снаружи и наблюдает, как темнеет чистое весеннее небо. Взгляд его полон
печали, унылой и одновременно яростной, которая никогда не найдет слов,
чтобы выразить себя. Он пожимает плечами и входит вслед за женой в дом,
звенящий детскими голосами.
1. СЪЕДЕННАЯ
Рожок пронзительно запищал и смолк. Наступившая тишина нарушалась
только шумом множества ног, двигавшихся почти под неслышимый рокот бьющего
в ритме сердца барабана. Через трещины в крыше Тронного Зала, через проемы
в тех местах, где между колоннами обрушились целые секции кирпичной
кладки, в помещение пробивались косые солнечные лучи. После восхода солнца
прошел час. В холодном воздухе не ощущалось никакого движения. Сорняки,
вылезшие сквозь щели в мраморном полу, покрылись инеем и ломались, задетые
мантильями жриц.
По четыре в ряд шли они по огромному залу между рядами колонн. Глухо
бил барабан. Факелы в руках закутанных в черное женщин ярко горели в
темноте и бледнели, попадая в столбы солнечного света. Снаружи, на
ступенях Тронного Зала остались мужчины, стражники, трубачи, барабанщики.
Только одетые в черное женщины могли войти в эти огромные двери, чтобы по
четыре в ряд подойти к Пустому Трону.
Появились еще две высоких жрицы, тоже в черном. Одна - худая и
изможденная, другая - тяжелая и массивная. Между ними шла девочка лет
шести, одетая в белоснежный хитон, оставляющий открытыми руки и босые
ноги. Казалось, она совсем еще малышка. У ведущих к Трону ступеней, где их
уже ждали черные ряды жриц, великанши остановились и вытолкнули девочку
вперед.
Трон стоял на высоком помосте, и казалось, был окутан со всех сторон
свисавшей с потолка черной паутиной. Непонятно было, то ли это занавес, то
ли густые тени. Сам Трон был черным, только тускло светились вделанные в
спинку и подлокотники драгоценные камни. И был он огромен - человек
показался бы на нем карликом. И был он пуст - ничто не восседало на нем.
Девочка взобралась на четвертую из семи ведущих к Трону ступенек.
Вырубленные из черного с красноватыми прожилками мрамора, они были
настолько высоки и широки, что девочке приходилось вставать обеими ногами
на одну, прежде чем ступить на следующую. На средней ступеньке, прямо
перед Троном стояла большая деревянная плаха с углублением для головы.
Девочка опустилась на колени и, слегка повернув голову, вложила ее в
углубление, после чего застыла в неподвижности.
Некто в туго перепоясанном белом хитоне, со скрытым белой маской
лицом вышел из теней справа от Трона. В руке его был пятифутовый
сверкающий стальной меч. Молча занес он его над головой ребенка. Барабан
смолк.
Когда кончик лезвия достиг высшей точки, из тьмы слева от Трона к
палачу метнулась черная фигура и схватила его за руки своими изящными
руками. Острие меча блестело в темноте. Словно танцоры, балансировали
безликие силуэты над ребенком, потом отпрыгнули и исчезли в темноте за
Троном. Из рядов жриц вышла одна и вылила чашу какой-то жидкости на
ступеньку рядом с плахой. В темноте Тронного Зала пятна, оставленные ей,
выглядели черными.
Девочка поднялась и с трудом спустилась по лестнице, у подножия
которой уже ждали ее две жрицы-великанши. Они одели на нее черный плащ,
капюшон, мантию и повернули лицом к лестнице, плахе, Трону.
- О, Безымянные, взгляните на девочку, которую мы отдаем вам! Она
рождена истинно безымянной! Примите ее жизнь и те годы, что осталось ей
прожить! Смерть ее будет и вашей смертью. Примите ее! Съеште ее!
Другие голоса, пронзительные и хриплые, ответили:
- Она Съедена! Она Съедена!
Из-под черного капюшона девочка еще раз посмотрела на Трон. Вделанные
в него драгоценности покрылись слоем пыли, и сверкание их было едва
заметно в полутьме, на спинке видна была паутина и совиный помет. На три
самых высоких ступеньки, прямо перед Троном никогда не ступала еще нога
смертного. На них скопилось столько пыли, что они казались одним землистым
склоном - мраморные плоскости совсем скрылись под вековым слоем грязи.
- Съедена! Съедена!
За дверями снова застучал барабан, быстрее, чем прежде. В молчании,
нарушаемом только шарканьем ног, процессия двинулась к яркому и далекому
прямоугольнику выхода.
Двойные ряды колонн, как ноги великанов, уходили в полумрак под
потолком. Среди жриц, такая же черная, как они, шла девочка, торжественно
ступая босыми ногами по замерзшей траве и ледяным камням. Когда на ее пути
сверкнул пробившийся сквозь разрушенную кровлю солнечный луч, она и не
подумала глянуть наверх.
