- Иллюзий, конечно - разных трюков, обмана зрения. Например, как
этот!
Вытянув палец, Джаспер произнес несколько странных слов и в том
месте, куда он указывал, среди зеленых стеблей травы появилась тонкая
струйка воды. Вскоре из склона Холма забил родник. Гед опустил в него руку
- казалось, это настоящая вода, чистая и прохладная. Но ей не утолить
жажды - это была всего лишь иллюзия. Еще одним словом Джаспер остановил
поток и все стало как прежде, даже трава не намокла.
- Теперь ты, Ветч, - сказал он с холодной улыбкой.
Ветч угрюмо почесал затылок, взял в руки немного земли и начал что-то
немелодично напевать. Пальцы его в это время мяли, гладили, раскатывали
комок земли, придавая ему какую-то форму, и внезапно он превратился в
маленькое существо - не то в шмеля, не то в мохнатую муху. Посидев немного
на руке Ветча, оно с жужжанием унеслось прочь.
Гед совершенно упал духом. Что он знает, кроме деревенского
колдовства? Он умеет лишь созывать коз, лечить бородавки, перетаскивать
мешки, да чинить протекающие горшки.
- Я не занимаюсь такими фокусами, - сказал он.
Для Ветча этого было вполне достаточно, но Джаспер тут же спросил:
- А почему?
- Волшебство - не забава. Мы, гонтийцы, не играем в волшебников для
собственного удовольствия, - ответил Гед высокомерно.
- А для чего же? - вкрадчиво осведомился Джаспер. - Ради денег?
- Нет... - но он так и не смог придумать, что бы еще сказать, чтобы
скрыть свое невежество и спастись от позора. Джаспер беззлобно рассмеялся
и повел их дальше вокруг Холма. Гед плелся сзади, понимая, что вел себя
как глупец, и виня во всем Джаспера.
В эту первую ночь, когда он, закутавшись в плащ и вслушиваясь в
заполнившую Большой Дом Рокка тишину, лежал на соломенном матраце в своей
темной и холодной каменной каморке, мысль о всех тех заклинаниях и
заклятьях, которые звучали в этих стенах, захватила все его существо.
Вокруг была тьма, в его душе царил ужас. Как ему хотелось оказаться
где-нибудь вдали от Рокка! Но в этот момент в дверь постучал Ветч и
спросил, можно ли ему зайти и поговорить. Над его головой покачивался
голубоватый огонек-обманка, освещавший ему путь. Он присел и начал
расспрашивать Геда о Гонте, а потом с любовью заговорил о своих родных
островах в Восточном Пределе. Он рассказывал, как по вечерам тихий ветер
носит дым деревенских очагов между островами с забавными именами: Корп,
Холп и Копп, Венвэй и Вемиш, Иффиш, Коппиш и Снег. Чтобы Геду было
понятнее, он пальцем рисовал на каменном полу их очертания, и проведенные
им линии некоторое время светились тусклым серебристым светом. Ветч был в
Школе уже три года и скоро должен был стать Волшебником - и он пользовался
магией так же непринужденно, как птица - крыльями. Но он владел еще одним
искусством, которому нельзя было научиться добротой. В эту ночь он
предложил и дал Геду свою дружбу, спокойную и открытую, и Гед не мог не
ответить ему тем же.
Правда, Ветч дружил и с Джаспером, который сразу же заставил Геда
показать себя на Холме круглым дураком. Гед не забыл этого, казалось, что
не забыл и Джаспер, который всегда разговаривал с ним очень вежливо, но
постоянно усмехаясь. Это больно задевало Геда. Он поклялся в один
прекрасный день показать Джасперу, да и всем остальным, среди которых тот
был заводилой, насколько в действительности велика его сила. Ведь не эти
мелкие фокусники спасли деревню, и ни об одном из них Огион не написал,
что он станет величайшим волшебником Архипелага.
Питая таким образом свою гордость, Гед усиленно налег на науки,
которым учили носящие серые плащи Мастера Рокка - их звали Девять Мудрых.
Каждый день часть своего времени он проводил с Мастером Сказителем,
впитывая Деяния героев и Слои мудрости, начиная с самой древней баллады
"Сотворение Эа". Потом, с дюжиной других студентов, он практиковался с
Мастером Повелителем Ветров в умении управлять ветрами и погодой. Весной и
ранним летом они все погожие дни проводили в бухте Рокка, учась управлять
маленькой легкой лодкой при помощи слов, усмирять волны, разговаривать с
настоящим ветром и поднимать ветер магический. Это очень тонкое искусство,
и Гед частенько получал синяки и шишки, не успевая увернуться от гика,
когда ветер внезапно начинал дуть в другую сторону. Или вдруг его лодка
сталкивалась с другой, хотя вся бухта была в их распоряжении: или он
вместе с двумя товарищами оказывался в воде, когда огромная, неизвестно
откуда взявшаяся волна переворачивала их утлое суденышко. Более спокойными
были походы по суше с Мастером Целителем, вводившим их в мир растений.
Мастер Руки учил фокусам, жонглированию и азам искусства Перевоплощения.
Наука давалась Геду легко, и уже через месяц он обогнал ребят,
проведших в школе целый год. Особенно хорошо получались у него иллюзии.
Казалось, этот дар заложен в нем с рождения и теперь он лишь вспоминает
что-то давно забытое. Мастер Руки, мягкий и добрый человек, был бесконечно
влюблен в то искусство, которое преподавал. Гед сначала благоговел перед
ним, но скоро это чувство прошло, и он начал одолевать старика вопросами.
Мастер всегда улыбался в ответ и показывал Геду все, что тот хотел. Но
однажды, желая наконец посрамить Джаспера, Гед сказал Мастеру:
- Сэр, все заклинания одинаковы, если знаешь одно, можно сказать, что
знаешь все. Но в конце концов каждая иллюзия исчезает. Если я превращу
камешек в алмаз, - и он быстро сделал это, взмахнув рукой и произнеся
какое-то слово, - что я должен сделать, чтобы алмаз остался алмазом? Как
заставить заклинание длиться вечно?
Мастер Руки внимательно посмотрел на драгоценность, которая сверкала
на ладони Геда, словно гордость коллекции какого-нибудь дракона. Затем
произнес одно слово: "Толк", и алмаз снова стал невзрачным серым осколком
скалы. Мастер взял его и поднес поближе к глазам.
- Этот камень, - сказал он, мягко глядя на Геда, - на Истинном Языке
называется "Толк". Кусочек камня, из которого сложен наш остров, частица
суши, на которой живут люди. Он - часть нашего мира. Пользуясь
заклинаниями, можно заставить его выглядеть как алмаз, цветок, пчела, глаз
или огонь. Камень принимает ту форму, какую ты пожелаешь, а затем вновь
превращается в камень. Но все это только видимость. Иллюзия обманывает
чувства смотрящего, она заставляет его видеть, слышать и чувствовать
превращение какого-либо предмета. Но иллюзия не изменяет самой вещи. Чтобы
сделать из этого камня настоящую драгоценность, ты должен дать ему другое
Имя. А для этого, сынок, необходимо изменить сам мир, частью которого
является камень. Это действительно можно сделать. Ты научишься этому у
Мастера Превращений, когда будешь готов. Но ты не должен изменять ни
единой песчинки, пока не будешь точно знать, что последует за твоим
действием - добро или зло. Мир находится в равновесии, но заклинания
Изменения или Вызова могут поколебать его. Это очень опасно. Такие
поступки обязательно должны опираться на знания и служить определенной
цели. Когда зажигаешь свечу, появляются тени...
Он вновь взглянул на камешек.
- Знаешь, камень - тоже неплохая штука. Если бы острова Земноморья
были сложены из алмазов, у нас была бы трудная жизнь. Наслаждайся
иллюзиями, паренек, и пусть камни останутся камнями.
Он улыбнулся, но Гед отнюдь не был удовлетворен. Как только
попытаешься выудить из мага его секреты, он обязательно начинает
разглагольствовать, подобно Огиону, о равновесии, опасности, тьме. Гед был
бы уверен, что настоящий маг, прошедший весь путь от этих детских трюков с
иллюзиями до секретов Вызова и Изменения, может делать все, что ему
угодно. Он может сбалансировать мир, как ему нравится и отодвинуть тьму
своим собственным светом.
В коридоре он встретил Джаспера, который в последнее время, слыша об
успехах Геда, разговаривал с ним, казалось, более дружелюбно, но, на самом
деле, с еще большей издевкой.
- Почему у тебя такой унылый вид, Сокол? Не получается что-нибудь?
Стараясь, как всегда, не уронить себя в глазах Джаспера, Гед ответил,
не обращая внимания на насмешливый тон:
- Я по горло сыт жонглированием, меня мутит от иллюзий и всех этих
трюков, годных только для развлечения скучающих Лордов в их замках. Из
всего, чему я здесь научился, только малая часть действительно полезна. А
все остальное просто глупости!
- Даже глупости опасны, - ответил Джаспер, - в руках глупца.
Геду вздрогнул, будто его ударили, и, шагнул к Джасперу. Но тот
только улыбнулся, как бы показывая, что не хотел никого оскорбить, и, как
обычно, легонько кивнув на прощание, пошел дальше.
Клокоча от ярости и глядя вслед Джасперу, Гед поклялся, что
превзойдет его, и не в каком-нибудь пустяковом состязании, а в настоящем
деле. Он покажет себя, унизит Джаспера, и не позволит никому смотреть на
него сверху вниз.
Геду не давал покоя вопрос: почему Джаспер ненавидит его? Он лишь
знал, за что сам ненавидит Джаспера. Другие студенты давно поняли, что им
трудно тягаться с Гедом. Они говорили о нем - кто с похвалой, а кто и со
злобой: "Он прирожденный волшебник, и не позволит никому превзойти себя."
Один только Джаспер не хвалил, но и не избегал его. Он просто смотрел на
Геда сверху вниз, слегка улыбаясь. И поэтому Джаспер был его единственным
соперником, которого любой ценой необходимо было поставить на место.
Гед не видел или не хотел видеть, что в этом противоборстве, ставшем
частью его жизни, таятся те самые опасности, о которых предостерегал его
Мастер Руки.
Когда ярость не затмевала разум Геда, он понимал, что ему еще далеко
до Джаспера или до других старших студентов, и продолжал учиться. К концу
лета напряжение в работе немного спало, так что оставалось время и для
развлечений - лодочных гонок в бухте, состязаний в мастерстве владения
иллюзиями во дворах Большого Дома, игр в прятки долгими вечерами, где
водящий и игроки были невидимы, и только веселые юные голоса звенели среди
деревьев. Потом пришла осень, и все с новыми силами взялись за учебу.
Словом, первые месяцы в Школе пролетели для Геда незаметно, наполненные
новыми впечатлениями.
Зима принесла перемены. Вместе с еще семью студентами его послали на
другой конец острова, на Северный мыс, где стоит Башня Уединения. Там в
одиночестве жил Мастер Слова. Имя у него было странное - Курремкармеррук,
ни в одном языке Архипелага не встречалось такого слова. На несколько миль
от Башни не было ни одного поселения. Уныло возвышалась она над
прибрежными утесами. Серы были облака над суровым зимним морем, и
бесконечны были списки Имен, которые следовало выучить. На высоком стуле в
окружении своих учеников сидел Курремкармеррук, записывая слова, которые
нужно был запомнить до темноты, потому что в полночь чернила исчезали, и
пергамент опять становился чистым. Здесь царил полумрак, было холодно и
тихо. Тишина нарушалась только скрипом пера Мастера, да иногда вздохом
бедного студента, которому предстояло до полуночи вызубрить название
каждого мыса, бухты, фарватера, канала, гавани, мели, рифа и скалы на
берегах Лосса, крохотного островка в море Пелна. На жалобы студентов
Мастер обычно не отвечал, но удлинял список. Иногда он говорил:
- Тот, кто хочет стать Владыкой Моря, должен знать Настоящее Имя
каждой капли воды.
Гед хоть и вздыхал иногда, но не жаловался. Он понимал, что в этой
пыльной и беспросветной зубрежке Имен каждого места, предмета и существа
содержится, как бриллиант на дне высохшего источника, та власть, к которой
