другому Великому Заклинанию Превращения, потом дал Геду для работы Книгу
Образов. Сделав это без ведома Великого Мага, он поступил весьма
необдуманно, хотя и не хотел ничего плохого.
Гед работал и с Мастером Вызова, строгим стариком, закаленным сложным
и мрачным волшебством, которым он владел в совершенстве. Он не баловался с
миражами, а занимался настоящей магией имел дело с такими понятиями, как
снег, тепло, магнетизм, с тем, что люди ощущают как вес, форма, цвет,
звук: с реальными силами, происходящими из безграничной энергии Вселенной,
равновесия которой не нарушить никакими заклинаниями. Его ученики уже
владели искусством управления погодой и ветрами, но именно он объяснил им,
что настоящие маги никогда не применяют эти заклинания без крайней
необходимости, потому что управление явлениями природы приводит к
изменению мира, частью которого они сами являются. Он говорил:
- Если вы хоть чуть-чуть ошибетесь, то дождь на Рокке вызовет
наводнение на Осскилле, а спокойное море в Восточном Пределе обернется
ужасным штормом на Западе.
Он никогда не говорил о вызывании реальных вещей, живых людей и
призраков умерших, воплощении Невидимого - всех тех заклинаний, которые
были вершиной искусства Вызова и власти мага. Несколько раз Гед пытался
навести Мастера на разговор об этих вещах, но тот в ответ лишь долго
молчал, строго глядя на него.
Иногда Гед, работая даже с теми простыми заклинаниями Вызова, которым
его обучал Мастер, ощущал непонятную тяжесть и неуверенность. Кое-какие
руны на некоторых страницах казались ему знакомыми, но он никак не мог
вспомнить, в какой книге он их видел раньше. Иногда ему почему-то очень не
хотелось произносить отдельные фразы заклинаний Вызова они вызывали у него
смутные воспоминания о неясных тенях в темной комнате, закрытой двери,
рядом с которой... Он гнал от себя эти мысли и продолжал трудиться. Эти
мгновения страха и тьмы, - убеждал он себя, - просто от невежества. Чем
больше он будет знать, тем меньше будет возникать поводов для страха, а
когда он станет волшебником, ему не надо будет бояться ничего на свете,
совсем ничего.
Во второй месяц лета все, и ученики, и учителя, собрались в Большом
Доме, чтобы отметить праздники Лунной Ночи и Долгого Танца. На этот раз
они совпадали, а это случается только раз в пятьдесят два года. В первую
ночь, самую короткую ночь полнолуния в году, в полях заиграли флейты,
узкие улицы Твилла заполнились барабанным боем и светом факелов, над
залитыми лунным светом водами бухты Рокк звенели песни. Утром, после
восхода солнца, Сказители Рокка запели длинную балладу "Деяния
Эррет-Акбе", повествующую о том, как были построены белые башни Хавнора, о
странствиях Эррет-Акбе по Архипелагу и Пределам, пока на самом краю
Открытого Моря он не встретил дракона Орма... И доныне кости его в
разбитых доспехах лежат среди костей дракона на берегу одинокого Селидора,
но меч его все еще горит кровавым пламенем в лучах заката на самой высокой
башне Хавнора. Закончилась баллада, и начался Долгий Танец. В теплых
сумерках горожане, Мастера, студенты, фермеры, мужчины и женщины под звук
флейт и барабанов, не прекращая танца, двинулись по дорогам со всего Рокка
к морскому берегу. Они вошли в море, залитое светом полной луны, и музыка
потерялась в шуме волн. Когда на востоке забрезжил первый свет, все вышли
на берег и отправились обратно вверх по улицам. Барабаны уже молчали, и
только флейты пели тихо и пронзительно. То же самое происходило на каждом
острове Архипелага: один танец и одна музыка объединяли разделенные морем
страны.
Долгий Танец закончился. Большинство людей проспали весь следующий
день и собрались вместе только вечером, для ужина. Несколько молодых магов
и студентов, среди которых были Ветч, Джаспер и Гед, взяли с собой еду и
расположились на свежем воздухе в одном из внутренних двориков. К ним
присоединилось несколько ребят, отпущенных из Башни Уединения - праздник
заставил даже Курремкармеррука покинуть ее. Они ели, смеялись и
проделывали из озорства трюки, сделавшие бы честь королевскому двору. Один
придумал осветить двор сотней маленьких разноцветных огоньков-обманок,
медленной процессией плывших между небом и землей. Двое ребят играли в
кегли - шары были сделаны из зеленого пламени, а сами кегли подпрыгивали и
разбегались, когда шары приближались к ним. Ветч, скрестив ноги и вкушая
жареного цыпленка, сидел в воздухе. Один из младших студентов попробовал
стянуть его оттуда, но Ветч лишь поднялся повыше и продолжал сидеть в
пустоте, спокойно улыбаясь. Время от времени он подбрасывал вверх цыплячью
косточку, которая превращалась в сову и летала, ухая, среди огоньков. Но
Гед выпускал совам вслед стрелы из хлебных крошек, сбивая их, и когда они
касались земли, то превращались снова в кости и крошки. Иллюзия кончалась.
Гед захотел присоединиться к Ветчу наверху, но плохо знал заклинание и,
чтобы удержаться на плаву, ему приходилось размахивать руками. Все
смеялись, и Гед, чтобы поддержать всеобщее веселье, продолжал строить из
себя дурачка. После двух ночей танцев, лунного света, музыки и магии он
был в прекрасном настроении и готов к чему угодно.
Наконец, он легко опустился на землю рядом с Джаспером, который
никогда не смеялся вслух. Тот отодвинулся в сторону и пробормотал:
- Сокол, не умеющий летать...
- А разве Джаспер - драгоценный камень? - ухмыляясь, сказал Гед. - О,
драгоценность среди чародеев, о, Бриллиант Хавнора, посверкай для нас!
Парень, управляющий танцующими огоньками, приказал одному из них
опуститься на голову Джаспера. Тот нахмурился и одним жестом погасил его.
- Как я устал от мальчишек, шума и глупостей! - сказал он.
- Да, ты стареешь, - заметил Ветч сверху.
- Если тебе хочется тишины и уныния, - вставил один из ребят, -
поживи немного в Башне вместе с нами!
Гед спросил:
- Так чего же ты хочешь, Джаспер?
- Общества равных себе, - ответил Джаспер. - Пошли, Ветч. Пусть
приготовишки веселятся.
Гед повернулся к Джасперу.
- Что это такое имеется у волшебников, чего нет у приготовишек? -
спросил он очень тихо, но присутствующие сразу замолчали. И в тоне
Джаспера, и в вопросе Геда ненависть прозвучала словно свист клинка,
вылетающего из ножен.
- Сила! - ответил Джаспер.
- Моя сила не уступит твоей!
- Это вызов?
- Да, я вызываю тебя!
В этот момент Ветч спрыгнул на землю и с решительным видом встал
между ними.
- Довольно! Дуэли между магами запрещены, и вы прекрасно знаете это!
Гед и Джаспер молчали. Они знали закон Школы и понимали, что если их
собственные слова продиктованы злобой, то Ветч движим только любовью. Но
злоба и ненависть не исчезают в одно мгновение. Не обращая внимания на
остальных, Джаспер сказал Ветчу, кривя губы в холодной улыбке:
- Мне кажется, ты правильно сделал, напомнив своему дружку-пастушонку
о законе, оберегающем его. Он как будто обиделся. Интересно, неужели он в
самом деле подумал, что я приму вызов от него, еще не отмывшегося от
козлиного запаха и путающегося в простейших заклинаниях?
- Джаспер, что ты можешь знать обо мне?
Внезапно Гед исчез и над тем местом, где он стоял, повис в воздухе
огромный сокол с раскрытым крючковатым клювом. Это продолжалось всего одно
мгновение, и Гед опять появился в мерцающем свете факелов, пристально
глядя в глаза Джасперу.
Пораженный Джаспер отступил на шаг, но быстро пришел в себя, пожал
плечами и пробормотал:
- Иллюзия...
Остальные разом заговорили, а Ветч произнес:
- Нет, это Истинное Перевоплощение. И вообще, Джаспер, подумай...
- Этим он доказал только, что тайком от Мастера успел заглянуть в
Книгу Превращений. Ну и что? Давай, давай, Пастушок! Мне нравится
смотреть, как ты роешь для себя яму, и чем больше ты усердствуешь, тем
яснее становится, кто ты есть на самом деле.
Услышав это, Ветч повернулся к Геду и очень мягко сказал:
- Сокол, будь мужчиной! Оставь его и пойдем со мной...
Гед посмотрел на друга, улыбнулся и сказал:
- Подержи мою зверушку. - С этими словами он снял со своего плеча
отака и передал его Ветчу. Обычно отак никому, кроме Геда, не позволял
прикасаться к себе, но сейчас он охотно взобрался на плечо Ветча и сжался
в комочек, не сводя глаз с хозяина.
- Итак, Джаспер, - все так же тихо сказал Гед, - чем ты можешь
доказать, что сильнее меня?
- А я и не должен ничего доказывать, пастушок. Но тем не менее, я
попробую. Зависть ест тебя, как червяк яблоко, давай-ка выгоним этого
червяка. Как-то у Холма ты хвастался, что гонтийские маги не играют в
волшебство. Идем, и ты покажешь нам, чем же они все-таки занимаются. А уж
потом, так и быть, я покажу тебе несколько фокусов.
- С удовольствием посмотрю на них, - ответил Гед. Их спутники,
привыкшие, что Гед взрывается при малейшем намеке на оскорбление, с
удивлением взирали на это ледяное спокойствие. Ветч уже не удивлялся - его
охватил панический страх. Он попробовал еще что-то сказать, но Джаспер
остановил его:
- Не вмешивайся, Ветч! Сокол, как ты собираешься использовать
предоставленный тебе шанс? Что ты нам покажешь? Мираж, огненный шар или
заклинание, чтобы лечить коз от глистов?
- А что бы ты предпочел, Джаспер?
- Вызови призрак умершего!
- Я сделаю это!
- Ты не сделаешь этого! - Джаспер смотрел прямо в глаза Геду. Злоба
его превзошла, наконец, презрение. - Ты не сможешь! Ты хвастаешь и
хвастаешь...
- Клянусь своим Именем, я сделаю это!
Все застыли в молчании.
Вырвавшись из рук безуспешно пытавшегося удержать его Ветча, Гед, не
оглядываясь, вышел из дворика. Танцующие огоньки наверху погасли. Джаспер
выждал мгновение, а затем пошел за ним. Остальные, мучимые страхом и
любопытством, толпой побрели вслед.
...Холм Рокк темной массой вздымался в черноте летней ночи. Луна еще
не взошла. Само присутствие этого необычного Холма, на склонах которого
произошло много чудесного, обычно усмиряло самых бурных студентов - на
память сразу приходили мысли о том, что корни его уходят глубже морского
дна, к древнему слепому и таинственному огню в центре мира. Они
остановились на восточном склоне. Звезды мерцали над поросшей травой
вершиной Холма. Не чувствовалось ни дуновения ветерка.
Гед поднялся по склону на несколько шагов выше остальных и,
обернувшись, сказал ясным и чистым голосом:
- Джаспер, с чьим призраком хотелось бы тебе встретиться?
- Зови, кого хочешь! Никто не послушается тебя! - голос Джаспера
немного дрожал - вероятно от ярости.
Гед насмешливо спросил:
- Побаиваешься?
Но он не слышал, что ответил Джаспер, и ответил ли он вообще. Ему
больше не было дела до Джаспера. Он стоял на вершине Холма. На смену
ослепляющей ярости и ненависти пришла непоколебимая уверенность в себе.
Никогда раньше не чувствовал он себя таким сильным. Сила переполняла его,
он с трудом удерживал ее в узде. Ему представилось, что Джаспер - просто
покорный слуга судьбы, приведший его сюда в этот час. Он ощущал, как корни
Холма под ним идут все глубже и глубже, а над головой сияют холодным
светом далекие звезды. Все, что существует между верхом и низом, должно
подчиняться ему, служить ему. Он стоял в сердце мира.
- Не бойтесь, - сказал он с улыбкой, - я вызову призрак женщины, а
вам не пристало бояться женщин. Я вызову Эльфарран, прекрасную леди из
"Героев Энлада".
- Но она умерла тысячу лет назад, и кости ее покоятся на дне моря и,
