кровью и в таком состоянии, как выпуклая рубиново-красная шапочка, де-
монстрируется сородичу поворотом головы. Но функция этих двух релизеров,
возникших совершенно независимо друг от друга, настолько противоположны,
насколько это вообще возможно: у журавлей этот сигнал означает агрессив-
ное настроение и, соответственно, вызывает у противника - в зависимости
от соотношения сил - или контрагрессию, или стремление к бегству. У во-
дяного пастушка и некоторых родственных ему птиц - и этот орган, и жест
его демонстрации свойственны только птенцам и служат исключительно для
того, чтобы включать у взрослых сородичей специфический запрет обижать
маленьких. Птенцы водяных пастушков "по ошибке" трагикомично предъявляют
свои рубиновые шапочки не только агрессорам своего вида. Одна такая пта-
ха, которую я растил у себя, подставляла шапочку утятам; те, естествен-
но, на этот сугубо видовой сигнал водяного пастушка отвечали не торможе-
нием, а как раз клевали его в красную головку. И как ни мягок клювик у
крошечного утенка, но мне пришлось разъединить птенцов.
Ритуализованные движения, обеспечивающие торможение агрессии у соро-
дичей, обычно называют позами покорности или умиротворения; второй тер-
мин, пожалуй, лучше, поскольку он не так склоняет к субъективизации по-
ведения животных. Церемонии такого рода, как и ритуализованные вырази-
тельные движения вообще, возникают разными путями. При обсуждении ритуа-
лизации мы уже видели, каким образом из конфликтного поведения, из дви-
жений намерения и т.д. могут возникнуть сигналы с функцией сообщения, и
какую власть приобретают эти ритуалы. Все это было необходимо, чтобы
разъяснить сущность и действие тех умиротворяющих движений, о которых
пойдет речь теперь.
Интересно, что громадное количество жестов умиротворения у самых раз-
личных животных возникло под селекционным давлением, которое оказывали
механизмы поведения, вызывающие борьбу. Животное, которому нужно успоко-
ить сородича, делает все возможное, чтобы - если высказать это по-чело-
вечески - не раздражать его. Рыба, возбуждая у сородича агрессию, расц-
вечивает свой яркий наряд, распахивает плавники или жаберные крышки и
демонстрирует максимально возможный контур тела, двигается резко, прояв-
ляя силу; когда она просит пощады - все наоборот, по всем пунктам. Она
бледнеет, по возможности прижимает плавники и поворачивается к сородичу,
которого нужно успокоить, узким сечением тела, двигается медленно, кра-
дучись, буквально пряча все стимулы, вызывающие агрессию. Петух, серьез-
но побитый в драке, прячет голову в угол или за какое-нибудь укрытие, и
таким образом отнимает у противника непосредственные стимулы боевого
возбуждения, исходящие из его гребня и бороды. О некоторых коралловых
рыбах, у которых кричаще-яркий наряд описанным образом запускает в ход
внутривидовую агрессию, мы уже знаем, что они снимают эту раскраску,
когда должны мирно сойтись для спаривания.
При исчезновении сигнала, призывающего к борьбе, поначалу избегается
только выплеск внутривидовой агрессии; активное торможение уже начатого
нападения еще не включается. Однако совершенно очевидно, что с точки
зрения эволюции здесь всего один шаг от первого до второго; и как раз
возникновение умиротворяющих жестов из сигналов борьбы "с обратным зна-
ком" являет тому прекрасный пример. Естественно, у очень многих животных
угроза заключается в том, что противнику многозначительно "суют под нос"
свое оружие, будь то зубы, когти, клюв, сгиб крыла или кулак. Поскольку
у таких видов все эти прелестные жесты принадлежат к числу сигналов,
"понимание" которых заложено в наследственности, то в зависимости от си-
лы адресата они вызывают у него либо ответную угрозу, либо бегство; а
способ возникновения жестов, предотвращающих борьбу, определен здесь од-
нозначно: они должны состоять в том, что ищущее мира животное отворачи-
вает оружие от противника.
Однако оружие почти никогда не служит только для нападения, оно необ-
ходимо и для защиты, для отражения ударов, - и потому в этой форме жес-
тов умиротворения есть большое "но": каждое животное, выполняющее такой
жест, очень опасно разоружается, а во многих случаях и подставляет про-
тивнику незащищенным самое уязвимое место своего тела. Тем не менее эта
форма жеста покорности распространена чрезвычайно широко, и была "найде-
на" независимо друг от друга самыми различными группами позвоночных. По-
бежденный волк отворачивает голову и подставляет победителю чрезвычайно
ранимую боковую сторону шеи, выгнутую навстречу укусу. Галка подставляет
под клюв той, кого нужно умиротворить, свой незащищенный затылок: как
раз то место, которое стараются достать эти птицы при серьезном нападе-
нии с целью убийства. Это совпадение настолько бросается в глаза, что я
долгое время думал, будто такое выпячивание самого уязвимого места су-
щественно для действенности позы умиротворения. У волка и собаки это
выглядит действительно так, потому что молящий о пощаде подставляет по-
бедителю яремную вену. И хотя отведение оружия, несомненно, было понача-
лу единственным действующим элементом в жесте умиротворения, - в моем
прежнем предположении есть определенная доля истины.
Если бы зверь внезапно подставил разъяренному противнику самую рани-
мую часть тела незащищенной, полагаясь лишь на то, что происходящее при
этом выключение боевых стимулов будет достаточным, чтобы предотвратить
его атаку, - это было бы самоубийственной затеей.
Мы слишком хорошо знаем, насколько медленно происходит переход к рав-
новесию от господства одного инстинкта над другим, и потому можем смело
утверждать, что простое изъятие боевого стимула повело бы лишь к посте-
пенному снижению агрессивности нападающего животного.
Таким образом, если внезапное принятие позы покорности тотчас же ос-
танавливает еще грозящее нападение победителя, то мы имеем право с дос-
таточной достоверностью предположить, что такая поза создает специальную
стимулирующую ситуацию - и тем самым включает какое-то активное торможе-
ние.
Это безусловно верно в отношении собак, у которых я много раз видел,
что когда побежденный внезапно принимает позу покорности и подставляет
победителю незащищенную шею - тот проделывает движение смертельной
встряски "вхолостую", т.е. возле самой шеи поверженного противника, но
без укуса и с закрытой пастью. То же самое относится к трехпалой чайке -
среди чаек - и к галке среди врановых птиц. Среди чаек, поведение кото-
рых известно особенно хорошо благодаря исследованиям Тинбергена и его
учеников, трехпалая чайка занимает особое положение, в том смысле, что
экологическое своеобразие - она гнездится по кромкам скальных обрывов -
привязывает ее к гнезду. Птенцы, находящиеся в гнезде, нуждаются в
действенной защите от возможного нападения чужих чаек больше, чем такие
же малыши других видов, растущие на земле: те, если потребуется, могут
убежать. Соответственно и жест умиротворения у трехпалых чаек не только
более развит, но и подчеркнут у молодых птиц особым цветным узором, уси-
ливающим его действие. Отворачивание клюва от партнера действует как
жест умиротворения у всех чаек. Однако, если у серебристой чайки и у
клуши, как и у других крупных чаек рода
Larus, такое движение не слишком бросается в глаза и уж никак не выг-
лядит особым ритуалом, то у простой чайки это строго определенная танце-
образная церемония, при которой один из партнеров приближается к другому
или же оба идут друг другу навстречу - если ни один не замышляет зла, -
отвернув клюв точно на 180 градусов и повернувшись к другому затылком.
Это "оповещение головой", как называют его английские авторы, оптически
подчеркивается тем, что черно-коричневая лицевая маска и темно-красный
клюв чайки при таком жесте умиротворения убираются назад, а их место за-
нимает белоснежное оперение затылка. Если у обыкновенной чайки главную
роль играет исчезновение включающих агрессию признаков - черной маски и
красного клюва, - то у молодой трехпалой чайки особенно подчеркивается
цветным узором поворот затылка: на белом фоне здесь появляется темный
рисунок характерной формы, который - совершенно очевидно - действует как
специальный тормоз агрессивного поведения.
Параллель такому развитию сигнала, тормозящего агрессию у чаек, су-
ществует и у врановых птиц. Пожалуй, все крупные черные и серые врановые
в качестве жеста умиротворения подчеркнуто отворачивают голову от своего
партнера. У многих, как у вороны и у африканского белогрудого ворона,
затылочная область, которую подставляют при этом жесте, чтобы успокоить
партнера, обозначена светлым пятном.
У галок, которым в силу их тесной совместной жизни в колониях, оче-
видно, в особенности необходим действенный жест умиротворения, та же
часть оперения заметно отличается от остального черного не только заме-
чательной шелковисто-серой окраской. Эти перья, кроме того, значительно
длиннее и - как украшающие перья некоторых цапель - не имеют крючочков
на бородках, так что образуют бросающийся в глаза пышный и блестящий ве-
нец, когда в максимально распушенном виде подставляются жестом покорнос-
ти под клюв сородича. Чтобы тот в такой ситуации клюнул, - не бывает ни-
когда, даже если более слабый принял позу покорности в самый момент его
атаки. В большинстве случаев птица, только что яростно нападавшая, реа-
гирует социальным "поглаживанием":
дружески перебирает и чистит перья на затылке покорившегося сородича.
Поистине трогательная форма заключения мира!
Существует целый ряд жестов покорности, которые восходят к инфан-
тильному, детскому поведению, а также и другие, очевидно произошедшие от
поведения самок при спаривании. Однако в своей нынешней функции эти жес-
ты не имеют ничего общего ни с ребячливостью, ни с дамской сексу-
альностью, а лишь обозначают (в переводе на человеческий язык): "Не тро-
гай меня, пожалуйста!" Напрашивается предположение, что у этих животных
специальные механизмы торможения запрещали нападение на детей или, соот-
ветственно, на самок еще до того, как такие выразительные движения при-
обрели общий социальный смысл. Но если так - можно предположить, что
именно через них из пары и семьи развилась более крупная социальная
группа.
Тормозящие агрессию жесты подчинения, которые развились из требова-
тельных выразительных движений молодых животных, распространены в первую
очередь у псовых. Это и неудивительно, потому что у них так сильно тор-
можение, защищающее детей. Р. Шенкель показал, что очень многие жесты
активного подчинения - т.е. дружеской покорности по отношению к "уважае-
мому", но не вызывающему страха сородичу высшего ранга - происходят не-
посредственно из отношений щенка с его матерью. Когда собака тычет мор-
дой, теребит лапой, лижет щеку возле рта - как все мы знаем у дружелюб-
ных псов, - все это, говорит Шенкель, производные от движений при соса-
нии или при просьбе накормить. Точно так же, как учтивые люди могут вы-
ражать друг другу взаимную покорность, хотя в действительности между ни-
ми существуют вполне однозначные отношения иерархии, так и две взаимно
дружелюбные собаки исполняют друг для друга инфантильные жесты смирения,
особенно при дружеском приветствии после долгой разлуки. Эта взаимная
предупредительность и у волков заходит настолько далеко, что Мури - во
время своих замечательно успешных полевых наблюдений в горах Мак-Кинли -
зачастую не мог определить иерархические отношения двух взрослых самцов
по их выразительным движениям приветствия. На острове Айл-Ройял, распо-
ложенном в Национальном парке Великого озера, С. Л. Эллен и Л. Д. Мэч
наблюдали неожиданную функцию церемонии приветствия. Стая, состоявшая
