глаза вылезают из орбит, шерсть встает дыбом, - и крысы начинают охоту
на крысу. Они приходят в такую ярость, что если две из них натыкаются
друг на друга, то в первый момент обязательно с ожесточением кусаются.
"Они сражаются в течение трех-пяти секунд, - сообщает Штайнигер, - затем
основательно обнюхивают друг друга, сильно вытянув шеи, и мирно расхо-
дятся. В день травли чужой крысы все члены стаи относятся друг к другу
раздраженно и недоверчиво". Очевидно, что члены крысиного клана узнают
друг друга не персонально, как, скажем, галки, гуси или обезьяны, а по
общему запаху, точно так же, как пчелы и другие общественные насекомые.
Как и у этих насекомых, можно в эксперименте поставить на члена кры-
синой стаи штамп ненавистного чужака, и наоборот - с помощью специальных
мер придать чужой крысе запах стаи. Когда Эйбл брал животное из крысиной
колонии и пересаживал его в другой вольер, то уже через несколько дней
при возвращении в прежний загон стая встречала его как чужого. Если же
вместе с крысой он брал из загона почву, хворост и т.д. и помещал все
это на пустое и чистое стеклянное основание, так что изолированный зве-
рек получал с собой приданое из таких вещей, которые позволяли ему сох-
ранить на себе запах стаи, то такого зверька безоговорочно признавали
членом стаи даже после отсутствия в течение недель.
Поистине душераздирающей была участь одной черной крысы, которую Эйбл
отсадил от стаи первым из описанных способов, а затем вернул в загон в
моем присутствии. Этот зверек очевидно не забыл запах своей стаи, но не
знал, что сам он пахнет по-другому. Поэтому, будучи перенесен в прежнее
место, он чувствовал себя совершенно надежно, он был дома, так что сви-
репые укусы его прежних друзей были для него совершенно неожиданны. Даже
после нескольких серьезных ранений он все еще не пугался и не пытался
отчаянно бежать, как это делают действительно чужие крысы после первой
же встречи с нападающим членом местного клана. Спешу успокоить мягкосер-
дечного читателя, сообщив ему, что в том случае мы не стали дожидаться
печального конца, а посадили подопытного зверька в родной загон под за-
щиту маленькой проволочной клетки и держали его там до тех пор, пока он
не возобновил свой "запах-паспорт" и не был снова принят в стаю.
Без такого сентиментального вмешательства жребий чужой крысы поистине
ужасен. Самое лучшее, что с ней может произойти, - ее сразит насмерть
шок безмерного ужаса; С. А. Барнетт наблюдал единичные случаи такого ро-
да. Иначе же сородичи медленно растерзают ее. Редко можно так отчетливо
видеть у животного отчаяние, панический страх - и в то же время знание
неотвратимости ужасной смерти, как у такой крысы, готовой к тому, что
крысы ее казнят: она больше не защищается! Невольно напрашивается срав-
нение такого поведения с другим - когда она встречает угрозу со стороны
крупного хищника, загнавшего ее в угол, и у нее не больше шансов спас-
тись от него, чем от крыс чужой стаи. Однако подавляюще превосходящему
врагу она противопоставляет смертельно-мужественную самозащиту, лучшую
из всех оборон, какие бывают на свете, - атаку. Кому в лицо когда-нибудь
бросалась, с пронзительным боевым кличем своего вида, загнанная в угол
серая крыса - тот поймет, что я имею в виду.
Для чего же нужна эта партийная ненависть между стаями крыс? Какая
задача сохранения вида породила такое поведение? Так вот, самое ужасное
- и для нас, людей, в высшей степени тревожное - состоит в том, что эти
добрые, старые дарвинистские рассуждения применимы только там, где су-
ществует какая-то внешняя, из окружающих условий исходящая причина, ко-
торая и производит такой выбор. Только в этом случае отбор вызывается
приспособлением. Однако там, где отбор производится соперничеством соро-
дичей самим по себе, - там существует, как мы уже знаем, огромная опас-
ность, что сородичи в слепой конкуренции загонят друг друга в самые тем-
ные тупики эволюции. Ранее мы познакомились с двумя примерами таких лож-
ных путей развития; это были крылья аргус-фазана и темп работы в запад-
ной цивилизации. Таким образом, вполне вероятно, что партийная ненависть
между стаями, царящая у крыс, - это на самом деле лишь "изобретение
дьявола", совершенно ненужное виду.
С другой стороны, нельзя исключить и того, что действовали - и сейчас
действуют - какие-то еще неизвестные факторы внешнего мира. Но одно мы
можем утверждать наверняка: борьба между стаями не выполняет тех видо-
сохраняющих функций внутривидовой агрессии, о которых мы уже знаем и о
необходимости которых мы говорили в 3-й главе. Эта борьба не служит ни
пространственному распределению, ни отбору сильнейших защитников семьи,
- ими, как мы видели, редко бывают отцы потомства, - ни какой-либо дру-
гой из перечисленных в 3-й главе функций. Кроме того, вполне понятно,
что постоянное состояние войны, в котором находятся все соседние семьи
крыс, должно оказывать очень сильное селекционное давление в сторону все
возрастающей боеготовности и что стая, которая хоть самую малость отста-
нет в этом от своих соседей, будет очень быстро истреблена. Возможно,
что естественный отбор назначил премию максимально многочисленной семье.
Поскольку ее члены, безусловно, помогают друг другу в борьбе с чужими, -
небольшая стая наверняка проигрывает более крупной. Штайнигер обнаружил
на маленьком острове Нордероог в Северном море, что несколько крысиных
стай поделили землю, оставив между собой полосы ничьей земли, "no rat's
land", шириной примерно в 50 метров, в пределах которых идет постоянная
война. Так как фронт обороны для малочисленной популяции бывает более
растянутым, нежели для более крупной, то первая оказывается в невыгодном
положении. Напрашивается мысль, что на каждом таком островке будет оста-
ваться все меньше и меньше крысиных популяций, а выжившие будут стано-
виться все многочисленнее и кровожаднее, так как Премия Отбора назначена
за усиление партийной злобы. Про исследователя, который всегда помнит об
угрозе гибели человечества, можно сказать в точности то же, что говорит
в погребке Ауэрбаха Альтмайер о Зибеле: "В несчастье тих и кроток он:
сравнил себя с распухшей крысой (!) - и полным сходством поражен".
11. СОЮЗ
Мой страх пропал - плечо к плечу с тобой
Я брошу вызов моему столетью.
Шиллер
В тех различных типах социальной организации, которые я описал в пре-
дыдущих главах, связи между отдельными существами совершенно не носят
личного характера. Почти любая особь равноценно заменяет другую как эле-
мент над-индивидуального сообщества. Первый проблеск личных отношений мы
видели у оседлых самцов хаплохромисов из Гафзы, которые заключают с со-
седями пакт о ненападении и бывают агрессивны только с чужими. Однако
при этом проявляется лишь пассивная терпимость по отношению к хорошо
знакомому соседу. Еще не действует никакая притягательная сила, которая
побуждала бы следовать за партнером, если он поплыл куда-то, или ради
него оставаться на месте, если он остается, или же активно искать его,
если он исчез.
Однако именно такое поведение характеризует ту объективно определимую
личную связь, которая является предметом данной главы и которую я буду в
дальнейшем называть союзом или узами. Совокупность существ, связанную
этими узами, можно обозначить термином группа. Таким образом, группа оп-
ределяется тем, что она - как и анонимная стая - объединяется реакциями,
которые вызывают друг у друга ее члены; однако, в отличие от безличных
сообществ, групповые объединяющие реакции тесно связаны с индивиду-
альностью членов группы.
Как и пакт о взаимной терпимости у хаплохромисов Гафзы, настоящее
группообразование имеет предпосылкой способность отдельных животных из-
бирательно реагировать на индивидуальность других членов группы. У хап-
лохромиса, который на одном и том же месте, на своей гнездовой ямке,
по-разному реагирует на соседей и на чужих, - в процесс этого специ-
ального привыкания вовлечен целый ряд побочных обстоятельств. Это еще
вопрос, как он стал бы обходиться с привычным соседом, если бы оба вдруг
оказатак, первоначально партнер должен появляться привычным путем, с
привычной стороны, освещение должно быть таким же, как всегда, и т.д. и
т.д., - в противном случае каждая рыба воспринимает другую как вызываю-
щего агрессию пришельца. В это время пересадка в другой аквариум может
совершенно разрушить пару. С упрочением знакомства связь партнеров ста-
новится все более независимой от фона, на котором она развивается; этот
процесс выделения главного хорошо известен гештальт-психологам и иссле-
дователям условного рефлекса. В конце концов связь между партнерами ста-
новится настолько независимой от побочных условий, что можно пересажи-
вать пары, даже транспортировать их на значительное расстояние, и их узы
не рвутся. В крайнем случае при этом старые пары "реградируют" к ранней
стадии, т.е. у них снова начинаются церемонии ухаживания и примирения,
которые у супругов, долго состоящих в браке, давно уже исчезли из пов-
седневной рутины.
Если образование пары происходит без помех, то у самца постепенно все
больше и больше выходит на передний план сексуальное поведение. Оно мо-
жет быть примешано уже к самым первым, вполне серьезным нападениям на
самку; теперь же сексуальные проявления начинают преобладать в смысле
частоты и интенсивности, но при этом выразительные движения агрессии не
исчезают.
Что исчезает очень быстро - это готовность самки к бегству, ее "по-
корность". Выразительные движения страха - или, точнее, готовности к
бегству - с укреплением пары исчезают у самки все больше и больше; за-
частую это происходит настолько быстро, что при первых своих наблюдениях
над цихлидами я вообще не заметил этих движений и целый год был уверен,
что у этих рыб не существует иерархических отношений между супругами. Мы
уже знаем, какую роль в действительности играет иерархия при взаимном
узнавании полов. Она латентно сохраняется и тогда, когда самка оконча-
тельно прекращает выполнение своих жестов покорности перед супругом.
Лишь в редких случаях, если старая пара вдруг рассорится, - самка вспо-
минает эти жесты.
Поначалу пугливая и покорная самка своим страхом лишает самца возмож-
ности проявить какое бы то ни было торможение агрессивного поведения.
Внезапно ее застенчивость проходит, и она дерзко и заносчиво появляется
прямо посреди владений своего супруга - с расправленными плавниками, в
самой внушительной позе и в роскошном наряде, который у этих видов почти
не отличается от наряда самца. Как и следовало ожидать, самец приходит в
ярость, ибо ситуация, преподнесенная ему красующейся супругой, неизбежно
несет в себе ключевой раздражитель, включающий боевое поведение, уже из-
вестный нам из анализа стимулов. Итак, самец бросается на свою даму, то-
же принимает позу угрозы развернутым боком, и какую-то долю секунды ка-
жется, что он ее вот-вот уничтожит, - и тут происходит то, что побудило
меня писать эту книгу. Самец, угрожая самке, задерживается лишь на долю
секунды или не задерживается вовсе: он не может ждать, он слишком воз-
бужден, так что практически сразу начинает яростную атаку... Но не на
свою самку, а - на волосок от нее, мимо - на какого-нибудь другого соро-
дича\ В естественных условиях этим другим оказывается, как правило, бли-
жайший сосед.
Это - классический пример явления, которое мы с Тинбергеном называем
переориентированным действием.
Оно определяется тем, что некоторое действие вызывается каким-то од-
ним объектом, но на этот объект испускает и тормозящие стимулы, - и по-
тому оно направляется на другой объект, как будто он и был причиной дан-
ного действия. Так, например, человек, рассердившийся на другого, скорее
