делало подобное уродство очень распространенным в Сицилии - многие мужчины
и даже дети ходили со шрамами.
Майкл часто вспоминал Кей, ее улыбку, тело и всегда испытывал
угрызения совести от того, что не попрощался с ней. К собственному своему
удивлению, он не раскаивался в совершенном убийстве: Солоццо пытался убить
его отца, а капитан Мак-Клуски оставил ему подарок на всю жизнь.
Боль в сломанной челюсти становилась день ото дня сильнее, и доктор
Таца все настойчивее предлагал Майклу сделать операцию. Таца объяснил, что
под глазом находится нерв, который разветвляется на множество мелких
нервов, и именно этот нерв задет у Майкла осколком кости. Несложная
операция в больнице Палермо навсегда избавит его от боли.
Майкл отказался. Когда врач спросил его, почему, Майкл улыбнулся и
ответил:
- Это сувенир из дому.
Боль и в самом деле не особенно его беспокоила: это было скорее
легким постукиванием по черепу и напоминало работу аппарата,
перекачивающего и очищающего воду.
Только после семи месяцев пребывания в деревне Майкл почувствовал
настоящую скуку. К тому времени у дона Томасино появилось много работы, и
он стал редко показываться в деревне. У него были неприятности с "новой
мафией" из Палермо, молодыми людьми, которые наживались на послевоенном
строительстве. Они старались урезать по возможности власть деревенских
капо-мафиозо, которых называли старыми зазнайками. Дон Томасино был занят
защитой своих владений. Лишенному его общества Майклу приходилось
довольствоваться рассказами доктора Таца, которые к тому времени стали
повторяться.
Однажды утром Майкл решил дойти до гор, расположенных по ту сторону
Корлеоне. Его, разумеется, сопровождали оба пастуха-телохранителя. Речь
шла не только о его защите от врагов семейства Корлеоне - просто опасно
было бродить одному по этой местности. Район кишмя кишел грабителями и
враждующими группировками мафии. Его могли заподозрить и в краже из
паглиато.
Паглиато - это покрытые соломой хижины, в которых крестьяне прячут
орудия труда и пищу. В Сицилии крестьяне не живут на обрабатываемой ими
земле. Это слишком опасно и, кроме того, жить на дорогой пахотной земле -
большая роскошь. Крестьянин живет в деревне и на рассвете отправляется к
своим садам. Обнаружив свой паглиато пустым, он чувствует себя
оскорбленным. В этот день он не может работать, и его жена и дети остаются
без хлеба. Закон оказался беспомощным, и мафия, занявшись этой проблемой,
решила ее по-своему. Она преследовала и убивала грабителей паглиато. При
этом часто страдали невиновные. Если Майкл случайно окажется возле только
что ограбленной паглиато, его примут за вора.
Итак, в одно солнечное утро Майкл вышел в сопровождении двух
преданных пастухов на прогулку. Один из пастухов был простым и уродливым
парнем, почти идиотом. Он все время молчал, словно мертвый, и лицо его
было бесстрастным, как у индейца. У него было типичное для молодого
сицилийца худое крепкое тело, которое к старости обычно полнеет и жиреет.
Звали его Кало.
Второй пастух был моложе его, подвижнее и кое-что успел повидать на
своем веку. Во время второй мировой войны он служил в итальянском флоте и
перед тем, как попасть в плен к англичанам, ему успели сделать татуировку.
Татуировка превратила его в местную знаменитость. Сицилийцы не часто
позволяют татуировать себя - у них для этого нет ни времени, ни желания.
Вернувшись в деревню, Фабрицио не особенно хвастал своей татуировкой, хотя
она и отображала дорогую сердцу каждого сицилийца тему: на волосатой груди
и животе Фабрицио обнимались голые мужчина и женщина.
Фабрицио перебрасывался с Майклом шутками, задавал ему вопросы об
Америке (от них невозможно было скрыть истинное происхождение Майкла, но
они не знали в точности, кто он, и понимали, что сплетничать на эту тему
не стоит) и приносил иногда Майклу свежий сыр, приятно пахнущий парным
молоком.
В это утро они шли по пыльным деревенским дорогам, мимо ослов,
впряженных в разукрашенные веселыми красками повозки. Кругом цвели
апельсиновые деревья, миндаль и маслины, вся земля была покрыта розовыми
цветами. Майкл думал увидеть здесь голую пустыню, а встретил плодородную
землю, покрытую цветами, издающими аромат лимона. Земля была так красива,
что он перестал понимать людей, оставляющих ее. Видимо, люди слишком плохо
относились друг к другу, раз им приходилось покидать этот рай.
Майкл собирался пройтись пешком до прибрежной деревеньки Мазара, а
вечером вернуться на автобусе в Корлеоне. Утомившись, он легче уснет. У
пастухов были полные котомки с сыром и хлебом; свои люпары они даже не
пытались спрятать.
Майкла охватило такое же чувство, какое бывало у него в детстве,
когда он выходил в летний день поиграть в бейсбол. Сицилия была покрыта
цветами, а аромат лимонных и апельсиновых цветов был так силен, что
действовал на невосприимчивое после ранения обоняние Майкла.
Рана давно залечилась, но кости срослись неправильно и давили на
левый глаз. По той же причине у него постоянно текли из носу сопли, он
часто наполнял слизью носовые платки, но еще чаще сморкался прямо на землю
по крестьянскому сицилийскому обычаю, который в детстве вызывал у него
глубокое отвращение.
В этот день они так и не дошли до берега моря. Пройдя двадцать пять
километров, Майкл и пастухи присели в тени зеленых апельсиновых деревьев,
чтобы отдохнуть, съесть свой обед и выпить вино. Фабрицио болтал о том,
что в один прекрасный день поедет в Америку. Когда они, поев и выпив вина,
все трое растянулись на траве, Фабрицио снял рубашку и напряг мышцы
живота, чтобы "вдохнуть жизнь" в татуировку. И тут Майкла поразило то, что
сицилийцы называют "градом".
За цитрусовой плантацией тянулись зеленые сады помещичьих усадеб, а
невдалеке виднелась вилла, словно извлеченная из-под обломков Помпеи. Это
был настоящий маленький дворец с мраморными колоннами, среди которых вдруг
показалась стайка деревенских девушек в сопровождении двух толстых одетых
в черное матрон. Следуя старинному обычаю, девушки, видимо, выполняли свой
долг по отношению к местному помещику: чистили усадьбу и готовили ее к
приближающейся зиме. Теперь они вышли за цветами, чтобы наполнить ими
комнаты усадьбы. Они собирали букеты из розовой суллы и синей вистерии,
перемешивая их с цветками апельсина и лимона. Девушки не замечали мужчин,
расположившихся в тени деревьев, и шли прямо на них.
На них были дешевые цветистые платья, плотно облегающие их тела. Им
не было и двадцати лет, но палящее солнце, ускоряющее любое цветение,
заставило их рано созреть и вдохнуло в них женственность. Трое или четверо
из них пустились вдогонку за девушкой, которая побежала в направлении
цитрусовой плантации. Она держала в руке крупную гроздь винограда и,
отрывая по виноградине, обстреливала своих преследовательниц. У нее были
иссиня-черные волосы, и тело ее, казалось, рвалось из плотно облегающего
платья.
Вдруг девушка заметила незнакомых ей мужчин и остановилась. Она
поднялась на цыпочки и походила теперь на оленя, готового в минуту
опасности сорваться с места и убежать.
Все в ней было овальным - глаза, лоб, лицо. У нее была молочно-белая
кожа, большие темно-синие глаза с длинными ресницами, которые бросали тень
на прелестное лицо. У нее был сочный, но не вульгарный рот и губы,
вымазанные темно-синим виноградным соком. Она была так хороша, что
Фабрицио в шутку промямлил: "Иисус Христос, возьми мою душу, я умираю", но
в его голосе чувствовалось подозрительное волнение. Будто услышав его,
девушка повернулась и побежала к своим подругам. Подбежав к ним, она
повернулась, и лицо ее красотой своей затмило покрытые цветами луга.
Девушки засмеялись и побежали. Подгоняемые одетыми в черное матронами.
Майкл Корлеоне стоял неподвижно, и сердце гулко стучало в его груди;
он чувствовал легкое головокружение. Кровь вскипела в его теле и билась о
кончики пальцев рук и ног. Все ароматы сада - запах апельсина, лимона,
винограда и цветов - смешались и нахлынули на него. Казалось, тело
отделилось от души. Потом он услышал смех пастухов.
- Тебя побил град, а? - спросил Фабрицио, похлопывая Майкла по плечу.
Даже Кало сделался дружелюбнее. Он притронулся к руке Майкла и
сказал:
- Спокойнее, человек, спокойнее.
Фабрицио протянул бутылку вина, и Майкл сделал несколько больших
глотков. Вино рассеяло туман в его голове.
- О чем вы, козолюбы, говорите? - спросил он.
Пастухи засмеялись.
- Град не спрячешь, - сказал Кало. - Когда тебя ударяет, это видят
все. О, иисус, не стыдись ты этого, многие молят бога, чтобы послал им
град. Тебе, парень, повезло.
Майкл не был в восторге от того, что его мысли и чувства читаются с
такой легкостью. Но с ним такое случилось впервые в жизни. Это не было
похоже на влюбленность в пору созревания, это не напоминало его любовь к
Кей. Он страстно желал эту девушку и понимал, что она будет преследовать
его вечно, если он ее не получит. Вся его жизнь мгновенно упростилась,
сконцентрировалась в одной точке, все остальное было забыто. Во время
своего добровольного изгнания он все время думал о Кей, хотя и понимал,
что они никогда не смогут быть вместе. Ведь он убийца, мафиози, "сделавший
кости". Но теперь и Кей исчезла из его сознания.
- Пойду в деревню, узнаю, кто она, - спешно проговорил Фабрицио. -
Кто знает, может она свободнее, чем мы думаем. Существует лишь одно
лекарство от града, и вы знаете, что я имею в виду.
Второй пастух опустил голову. Майкл не сказал ничего. Он пошел за
пастухами, которые направились к ближайшей деревеньке.
Деревня была расположена вокруг обычной для этой местности площади с
фонтаном. На этой площади было несколько лавок, винный магазин и маленький
трактир с тремя стульями на крошечной веранде. Деревня казалась вымершей,
и на дороге не было никого, кроме нескольких ребятишек и заблудшего осла.
Вышел хозяин трактира - низкорослый и жирный человечек, почти карлик,
который с радостью поставил перед посетителями тарелку с горохом.
- Вы нездешние, - сказал он. - Поэтому осмелюсь вам кое-что
посоветовать. Попробуйте мое вино. Его сделали мои сыновья из выращенного
мной винограда. Они смешивают его с апельсинами и лимонами. Это лучшее
вино во всей Италии.
Они позволили ему принести кувшин вина, которое в действительности
оказалось даже лучше, чем на словах: темно-синее и крепкое, как водка.
- Ручаюсь, что ты знаешь всех местных девок, - сказал хозяину
трактира Фабрицио. - По пути мы встретили нескольких красоток, и одна из
них поразила градом нашего приятеля, - и он показал на Майкла.
Хозяин трактира с интересом взглянул на Майкла. Рассеченное шрамом
лицо было явлением обычным и не заслуживало особого внимания. Но человек,
пострадавший от града - дело другое.
- Советую прихватить с собой несколько бутылок, дружище, - сказал он.
- Они помогут тебе заснуть.
- Ты не знаешь случайно девушки, у которой все волосы в кудряшках? -
спросил Майкл. - У нее очень светлая кожа, очень большие и очень темные
глаза. Есть в вашей деревне такая девушка?
- Нет, такой девушки я не знаю, - коротко ответил хозяин трактира и
ушел с веранды.
Трое мужчин медленно пили вино и, осушив кувшин, хотели заказать еще,
но хозяин трактира не появился. Фабрицио отправился на розыски.
Вернувшись, он скривил лицо и сказал Майклу:
- Это, как я и думал, его дочь, и теперь он кипятит свою кровь, чтобы
