- Это я- Виктор. Ты помнишь меня?
- Ты- мертв, я сам помог тебе. Ты- мертв, и я умер.
- Я остался жив. Я выжил.
Глаза его вдруг приобрели осмысленное выражение. Голос приободрился.
- Вик. Так ты не сдох?
- Как видишь, нет.
- Когда тебя схватили, я постарался, чтоб никто тебе не помог. Я был
уверен, что ты сдох.
- Я знаю.
- Значит ты опять ускользнул, а я теперь загибаюсь.
Мы помолчали, каждый думая о своем.
- Вилис, ты не мог бы мне помочь?
Он выдержал большую паузу и начал осторожно:
- Я бы мог, но кто ты сейчас и на кого работаешь?
- Благодаря твоим заботам я потерял родину и теперь служу Югославии.
Вот мои документы.
Он взял документы, но не раскрыл их. Он смотрел на меня.
- Я все- равно ничего не увижу, но поверю тебе...
Это даже хорошо, что ты служишь им. Тебя наверняка интересуют подробные
события, в которых я участвовал.
- Да.
Тельс сглотнул, и в уголках его распухших губ появилась сукровица.
- Задавай вопросы и не смотри, что я плох. Я выдержу.
Я вынул из кармана проект соглашения двух государств.
- Кто состряпал этот липовый документ? Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Я.И он одобрен руководством Литвы.
- Почему он появился?
- Сербы захватили в плен нашего снайпера, который раньше работал в
отделе департамента и занимался формированием и распределением боевых групп
в горячие точки. Он слишком много знал.
- И это явилось причиной появления документа?
- В департаменте испугались разглашения некоторых вещей. Мог бы быть
международный скандал. Решили всех добровольцев- литовцев убрать с фронта и
состряпать документ, который переключил бы общественное мнение на другие
дела.
- А разве сербы опубликовали какие-нибудь данные?
- Нет. Но они отдали их русским, а там некоторые газеты, которые нас не
любят, начали печатать неприятные факты.
- А украинцы были предупреждены вами?
- Нет. Даже господин Коваленко, которому я должен был отдать документы
не знал его содержание.
- Странно. Его содержание уже знали мы.
- Это все наш департамент, он через своих агентов постарался
предупредить югославскую сторону. В основном через МИД.
- Зачем?
- Мы предполагали, что иностранный подданный, господин Коваленко,
устроит побоище в ресторане и, либо он будет убит, либо арестован. И в том,
и в другом случае документ- раскрыт, он в ваших руках, и скандал бы начался.
- Так в чем же вы просчитались?
- Ваше правительство все отдало КРУ, и дело здесь заглохло.
- Вилис, а кто в тебя стрелял? Ты знаешь?
- Не знаю, но догадываюсь. Политика- дело темное и грязное. Коваленко,
у него кличка "Кабан", агент КГБ. Видно узнав, в какую кашу он попал,
попросил дружков отыграться на мне. Вот мне и конец. У тебя все?
- Да. Почти...
- И я задам тебе вопрос. Ты свалил Кабана?
- Да, я.
Вилис закрыл глаза. Тело его обмякло.
- Это хорошо. Так этому мешку с говном и надо. Прости меня, Вик. Я
рассказал тебе все, потому что виноват перед тобой. Живи долго.
С уголков его губ поползла красная нитка.
- Иди. Я устал. Хочу отдохнуть.
Я вышел из палаты и пошел по коридору. У входа на лестницу стояла
мощная фигура в синем халате, который был распахнут, так как не сходился на
животе. Голова фигуры была перевязана.
- Одну минутку, молодой человек.
Передо мной стоял Кабан. Как же я забыл, что Кабан попал в эту же
больницу после драки в ресторане?!
- Я Вас, по- моему где- то видел. Напомните мне. Кто вы? вежливо
заговорил Кабан.
- Я - причина всех твоих несчастий, Кабан.
- ???
- Будучи куклой, я тебя отделал там, в спецлагере. Будучи в ресторане,
я помог тебе очутится здесь.
- Ах ты, сука.
Его руки потянулись ко мне. Я перехватил их.
- Спокойно, Кабан. Бог троицу любит. После третьей драки ты станешь
идиотом или трупом.
Он опустил руки. Глаза бешено буравили меня.
- Ты выйдешь отсюда, Кабан, и исчезнешь. Вообще уедешь из Югославии, но
перед этим мне расскажешь, кто стрелял в господина Балдриса?
- А это не видел?
Кабан вытащил свою лапищу, сложенную фигой.
- Видел. У тебя нет выхода. Я имею некоторые документы о твоих
похождениях в Мурманске, а также есть свидетели, которых ты по указке КГБ
сделал куклами. Когда об этом узнают твои друзья, они тебя прикончат.
- И- еще. Ты уже сделал глупость со своими друзьями из Комитета. Шарики
у Кабана бешено вертелись, что было видно по выражению его лица.
- Так, кто же ты, сученок?
Я поднес к его носу свой документ. Он посмотрел и угрюмо спросил:
- Так ты что, меня берешь?
- Когда выздоровеешь, сразу же возьму. Ты еще мне много должен
рассказать.
Я повернулся и пошел, не оглядываясь, по лестнице вниз. Внизу я
позвонил в управление и вызвал охрану для Кабана.
На следующий день, едва я вошел в служебный кабинет, сотрудник принес
документы о происшедших за день событиях. На шестой странице было несколько
строчек:
"...после тяжелых ранений скончался в городской больнице господин
Балдрис..."
"...В три часа ночи, при попытке бежать из больницы, спускаясь через
окно по связанным простыням с третьего этажа, сорвался и упал на тротуар
господин Коваленко. Смерть наступила мгновенно..."
Что- то оборвалось внутри меня. Все мое прошлое сразу умерло...
Вечером я был у Милы.
- Виктор, я скажу тебе необычную вещь. - она прикоснулась губами к моей
нижней губе, и мы насладились долгим поцелуем. - Виктор, я беременна. - она
глядела мне в глаза и молила, чтобы я не нарушил ее очарование любви.
- Мила, подскажи, пожалуйста, мне- иностранцу. В этой стране, у вас
девушки, когда-нибудь выходят замуж?
Мила засмеялась, в ней исчезло напряжение глаз и она обвила меня
руками. Я присел, подсадил ее на руку и понес по комнатам. Мне впервые на
душе было спокойно и тепло. Новая, другая жизнь наваливалась на меня.
Появилось что- то такое, ради чего нужно жить и жить.
Весна - лето 1994.
Евгений Кукаркин.
А был ли мальчик?
ПРОЛОГ.
Я - заключенный. Сижу в колонии строгого режима вместе со всякими
подонками, полуподонками и, искалеченными душой, нормальными людьми и считаю
дни до выхода на волю. Местная сволочь, долго пыталась разобраться за что я
сижу. Наконец, решив, что я отравитель, сделала мне для начала "темную", а
потом отстала, так как таких заключенных, которые отправили на тот свет
многих граждан СССР, здесь полно.
Здесь я - лошадь, это значит- вся грязная работа достается париям
колонии, таким отходам, как я. Здесь есть и элитная погань, которой
достаются привилегированные рабочие места и деньги с ободранных лошадей.
Наступила весна и на ржавой траве газонов появились первые пятна
зелени. На чахлых деревцах вдоль казармы, почки еле-еле пробивались на
ветках, а на душе было муторно. Весна не приносила радости. В это утро меня
вызвали к начальнику колонии. Я шел, роясь в памяти, какие огрехи мог
совершить, за какие провинности меня может наказать начальство и почему так
рано.
В кабинете полковника сидело трое: сам полковник - начальник колонии,
издерганная жизнью и пьянством личность; хорошо одетый, с большой породистой
физиономией и холеной кожей, неизвестный мне гражданин; последний был...
Рабинович, да, да, сам доктор медицинских наук, член корреспондент академии
наук гражданин Рабинович.
Я доложил, как положено, что явился номер такой-то и застыл в ожидании.
Все трое уставились на меня, как на привидение и пауза затянулась уж
больно долго. Первый начал полковник.
- С вам хотели поговорить эти товарищи из Москвы.
Он кивнул головой в сторону прибывших и продолжал.
- Я вас покину, мне нужно на рапорт, а вы поговорите без меня.
Полковник встал, натянул на лысую голову фуражку и вышел.
- Здравствуйте, здравствуйте, Виктор Николаевич.- запел Рабинович - Вот
мы опять встретились. Как видите, я вас не забываю и ради этой встречи,
оторвался от родных пеннат и явился сюда. Хочу вас представить. Генерал
Федотов Андрей Иванович из комитета государственной безопасности.
Гражданский кивнул головой, продолжая пристально рассматривать меня.
- Генерал Федотов очень хотел поговорить с вами. Андрей Иванович,-
обратился он к генералу - пожалуйста, начинайте.
- Виктор Иванович, я внимательно изучил ваше дело и у меня появилось
несколько вопросов. Я знаю, что девочка Катя и гражданка Климович - живы,
после введенных вами препаратов. Перед отъездом сюда, мы обследовали их еще
раз и убедились, что они здоровы. Но как вы считаете, почему произошел
прокол с Андреем? Геннадий Рувимович, - генерал повернулся к Рабиновичу -
предполагает, что ваш препарат несовершенен, требует доработки. Поэтому и
произошел несчастный случай. Так ли это?
- Нет, не так. Препарат не требует доработки.
- Тогда в чем дело?
- Дело в его изготовлении. Я допустил маленькую неточность.
- Вы не скажете, какую?
- Нет.
Мы помолчали. Эту паузу прервал Рабинович.
- Виктор Николаевич, - заблеял он опять - мы исследовали ваш препарат,
после того, как Андрей умер, и нашли, что он полностью не пригоден для
людей. Подопытные крысы, сдохли через день.
- Гражданин Рабинович, я еще раз повторяю вам, тоже я говорил на суде.
Срок хранения препарата - два часа. И какие бы вы исследования не делали,
результатов не будет.
- Вы можете дать гарантию, что действие вашего препарата больше не
приведет к жертвам? - спросил генерал.
- Нет. Здесь много объективных причин. Самая первая, это состояние
пациента. Первоначально, надо провести строгий, клинический анализ и на его
основе делать дозировку препарата.
- А как же Катя, Климович, Андрей?
- Я ввел поправки в препарат для каждого.
Генерал встал и подошел к затянутому решеткой окну. Он вынул сигарету и
закурил. Инициативу перехватил Рабинович.
- Вы считаете, что ваш препарат влияет на последовательность
нуклеотидов и те, наоборот, отключают деятельность активного гена?
- Да, так.
- Но это абсурд, Виктор Николаевич.
- Я не буду спорить сейчас с вами. Я в колонии, а не на диспуте.
Мы опять замолчали. Наконец, генерал кончил курить и вернулся к столу.
- Виктор Николаевич, что если мы вам предложим лабораторию?
- Здесь?
Я взглянул на него с удивлением.
- Нет в Москве.
- На каких условиях?
- Мы вас освобождаем, даем квартиру в Москве, деньги, помещение, людей,
оборудование. Курировать вас будет КГБ и Академия Наук.
- В лице доктора Рабиновича? - прервал его я.
- И Геннадия Рувимовича в том числе.
- Я согласен на все, кроме последнего. Курировать КГБ, пожалуйста, но
только не Академия Наук с Геннадий Рувимовичем, в том числе.
- Ну вот, я говорил вам Андрей Николаевич, - снова заблеял Рабинович -
что он не признает никаких направлений в науке. У нас ведутся работы с
онкогеном, мы уже ворвались в область трансформации ДНК, а товарищ Воробьев
нахимичил препарат и будьте здоровы - решил все проблемы. Это шарлатанство в
науке.
- А как же Катя и Климович? - спросил генерал.
- Это случайность. Это объяснить можно тем, что они имели иммунитет к
размножению клетки и препарат Воробьева, только подтолкнул и усилил
иммунитет.
- Значит все-таки спас?
- Можно считать, да. Но это не препарат для лечения.
- А вы как думаете Виктор Николаевич?
- Я думаю, наоборот. Препарат для лечения.
- Ну что ж, - подвел итог генерал - Мы принимаем ваши условия, Виктор
