Продолжай вести переговоры и заниматься организацией остальных дел.
Посмотрим, что будет, и тогда предпримем дальнейшие шаги. У Клеменца и
Тессио масса солдат, и мы можем выставить пистолет против каждого
пистолета пяти семейств, если этого они хотят. Мы просто пойдем на
матрацы.
Выбросить черных частников из банков оказалось делом несложным.
Списки были переданы в полицию и та набросилась на "банкиров" с особым
рвением. В то время негр не мог подкупить полицейского или
государственного чиновника. Слишком сильны были расовые предрассудки.
Пять семейств нанесли неожиданный удар. Было убито два руководителя
профсоюзов работников текстильной промышленности, получившие свои
должности благодаря семейству Корлеоне. Затем был закрыт доступ банкиров и
игорных агентов Корлеоне в районы порта. Профсоюз портовых рабочих
полностью отошел к пяти семействам. Агенты Корлеоне получили массу угроз и
предложений перейти на сторону противника. Был жестоко убит виднейший из
банкиров Гарлема, старый друг и союзник семейства Корлеоне. Выхода не
было. Сонни приказал своим капорегимес "идти на матрацы".
В городе были сняты две квартиры, в которые поместили матрацы,
холодильники, пистолеты и боеприпасы. В одной квартире поселились люди
Клеменца, во второй - люди Тессио. К каждому агенту приставили
телохранителя. Гарлемские банкиры тут же дезертировали в стан врага, но
пока с этим бороться было невозможно. Все это влетело семейству Корлеоне в
копеечку, а доходы в это время были незначительны. Выяснилось, что
семейство Корлеоне зашло слишком далеко.
Дон был слишком слаб, чтобы принимать участие в делах, и это
нейтрализовало часть политической мощи семейства. Вдобавок к этому десять
мирных лет отрицательно отразились на боевых качествах обоих капорегимес,
- Клеменца и Тессио. Клеменца все еще был способным палачом и
администратором, но юношеская энергия, способная вдохновить его солдат,
ушла безвозвратно. Тессио стал с годами мягче и добродушнее, а жестокости
ему всегда не доставало. Том Хаген, несмотря на все его способности,
просто не подходил для должности консильори во время войны. Основным его
недостатком было то, что он не родился сицилийцем.
Сонни отлично сознавал все это, но был не в состоянии предпринять
какие бы бы то ни было решительные шаги. Он не был доном, а только дон
может сменить капорегимес и консильори. Да и сам факт подобной смены может
привести к опасной ситуации, чреватой изменой. Вначале Сонни предполагал
начать войну на истощение и ожидать выздоровления дона, но с дезертирством
банкиров и появлением новых угроз против агентов положение семейства стало
очень опасным. Он решил ответить достойным ударом.
Сонни решил нанести удар в самое сердце противника. Он планировал
убийство пятерых глав семейств одним ударом. Пришлось установить
постоянную слежку за главами семейств, что было сопряжено с большими
усилиями. Но спустя неделю все главы семейств исчезли и публично нигде не
показывались.
Чаши весов пока не склонялись ни в чью сторону.
18
Америго Бонасера жил всего в нескольких кварталах от своей
погребальной конторы на улице Мальберри и потому ужинать всегда забегал
домой.
Теперь, сидя вместе с женой в обставленной тяжелой мебелью квартире,
рядом с образом Девы Марии и свечами в хрустальных подсвечниках, Бонасера
зажег сигарету "кэмел" и отпил глоток успокаивающего американского виски.
Жена принесла дымящиеся тарелки с супом и поставила их на стол. Они были
одни в квартире: дочь он отправил к сестре жены в Бостон. Там она скорее
забудет случай с двумя бандитами, которых дон Корлеоне наказал по
заслугам.
За супом жена спросила его:
- Ты возвращаешься сегодня вечером на работу?
Америго Бонасера утвердительно кивнул головой. Жена уважала его
работу, но не вникала в ее суть. Она не понимала, что техническая сторона
работы не столь важна. Она, как и большинство людей, полагала, что он
получает деньги за то, что придает мертвецам в гробах вид живых. Об этой
его способности ходили легенды. Но еще более важным, еще более необходимым
было его личное присутствие на панихиде. Друзья и родственники усопшего
нуждались в присутствии Америго Бонасера.
Он был постоянным провожатым смерти. Лицо его всегда было строгим, но
в то же время излучало жалость, голос не колебался, но был глухим и
низким, он всегда руководил церемонией погребения. Он умел заставить
замолчать излишне усердных плакальщиков или утихомирить не в меру
расшалившихся детей. Если семья однажды провожала своего близкого в лучший
мир с помощью Америго Бонасера, она в дальнейшем возвращалась к нему снова
и снова. И он никогда не бросал ни одного из своих клиентов в эту страшную
последнюю ночь.
Часто после ужина он позволял себе вздремнуть. Потом принимал душ и
брился, употребляя обычно много талька, чтобы скрыть несбриваемые участки
черной щетины. Полоскал рот дезинфицирующим раствором и из уважения к
мертвому менял нижнее белье, надевал ослепительно белую рубашку, черный
галстук, отутюженный черный костюм, черные матовые ботинки и черные носки.
И все же вид его был скорее утешающим, чем вызывающим грусть. Он даже
волосы покрасил - дело неслыханное для итальянца его возраста, но сделал
он это не из щегольства. Просто его волосы превратились в какую-то помесь
перца и соли, и цвет их не совсем соответствовал его профессии.
Когда он покончил с супом, жена поставила перед ним тарелку с
небольшим бифштексом и несколькими листочками шпината, окропленными желтым
оливковым маслом. Он не испытывал особого пристрастия к еде. Кончив есть,
Америго выпил чашку кофе и выкурил еще одну сигарету "кэмел". За кофе он
думал о своей несчастной дочери. Она никогда не будет такой, как была.
Красота ее вернулась, но в глазах остался взгляд испуганного зверька, и
это он не мог вынести. Поэтому и послал ее на некоторое время в Бостон.
Время залечит раны. Боль и страх, как мы знаем, не столь конечны, как
смерть. Работа сделала его оптимистом.
Он едва успел допить кофе, как в гостиной зазвонил телефон. Когда он
был дома, жена не подходила к телефону.
- Алло, - тихим и вежливым голосом сказал он.
Голос на втором конце провода был напряженным и строгим.
- Говорит Том Хаген. Я звоню по просьбе дона Корлеоне.
Америго Бонасера показалось, что кофе киснет у него в желудке, и он
почувствовал легкую тошноту. Прошло более года со времени, когда он
сделался должником дона, и мысль о том, что долг придется отдавать,
мало-помалу затушилась в сознании. Вид превратившихся в кровавое месиво
бандитов так обрадовал его, что он на все был готов для дона. Но время
расправляется с благодарностью с еще большей скоростью, чем с красотой.
Дрожащим голосом Америго Бонасера ответил:
- Да, понимаю. Я слушаю.
Его удивил холод в голосе Хагена. Консильори хоть и не был
итальянцем, всегда говорил вежливым тоном, теперь же его голос звучал
грубо и торопливо.
- Ты должен оказать дону услугу, - сказал Хаген. - Он не сомневается,
что ты возвратишь долг и обрадуешься предоставленной тебе возможности это
сделать. Не ранее, чем через час, возможно - позднее, он придет в твою
контору и попросит тебя о помощи. Будь там. Пусть не будет никого из
работников. Пошли их домой. Если ты возражаешь, говори теперь, и я передам
это дону Корлеоне. У него имеются и другие друзья, способные оказать ему
эту услугу.
В страхе Америго Бонасера едва не закричал в трубку:
- Как ты мог подумать, что я откажу крестному отцу? Разумеется, я
сделаю все, что он попросит. Я не забыл про свой долг. Сейчас же пойду в
свою контору. Сию секунду.
Голос Хагена несколько смягчился, но все еще звучал странно.
- Спасибо, - сказал он. - Дон никогда в тебе не сомневался. Вопрос
исходил от меня. Исполни сегодня ночью его просьбу, и в беде ты всегда
можешь придти ко мне.
Это еще больше напугало Америго Бонасера.
- Дон сам придет этой ночью? - пробормотал он.
- Да, - ответил Хаген.
- Значит он полностью оправился от ран? Слава богу, - сказал
Бонасера.
На втором конце провода долго молчали, потом Хаген тихо сказал:
- Да.
Послышался щелчок и раздались короткие гудки. Бонасера покрылся
испариной. Он вошел в спальню, сменил рубашку и прополоскал рот, но решил
не бриться и не менять галстук. Он позвонил в контору и приказал своему
служащему остаться с семьей усопшего и воспользоваться передним залом. Сам
он будет занят в лаборатории. Когда работник начал задавать вопросы,
Бонасера резко оборвал его.
Он надел костюм, и жена, которая все еще продолжала есть, удивленно
посмотрела на него.
- У меня много работы, - сказал он. Жена, увидев его лицо, не стала
расспрашивать. Бонасера вышел на улицу и направился к своей конторе.
Здание, в котором располагалась контора, стояло одиноко на большом
пустыре и было окружено высокой живой изгородью. С улицы к зданию вела
узкая дорога, достаточно, правда, широкая для карет скорой помощи и
катафалков. Бонасера отворил ворота и оставил их открытыми. Потом обогнул
здание и вошел в широкую дверь. Он видел посетителей, которые входили в
парадную дверь.
Много лет назад, когда Бонасера откупил контору у собиравшегося выйти
на пенсию могильщика, там было крыльцо с десятком ступеней, по которым
приходилось вскарабкиваться прежде, чем посетители попадали в зал. Это
составляло настоящую проблему. Старики и инвалиды были не в состоянии сами
подняться в зал, и прежний могильщик приспособил для них подъемную
платформу. Ей же пользовались и для подъема гробов. Америго Бонасера нашел
это решение проблемы неприглядным и распорядился изменить весь фасад
здания, убрать крыльцо и вместо него построить пологую лестницу.
В задней части здания, отделенной от передней залами погребения и
прочной звуконепроницаемой дверью, находилась контора, комната
бальзамирования, склад гробов и надежно запертый шкаф, в котором были
расставлены химикалии и страшные инструменты его профессии. Бонасера
прошел в контору, сел за стол и зажег сигарету - это был один из редчайших
случаев, когда он позволял себе здесь курить. Он готовился к встрече с
доном Корлеоне.
Им овладело отчаяние. Он прекрасно понимал, о какой услуге идет речь.
В последний год семейство Корлеоне ведет войну с остальными семействами из
мафии Нью-Йорка, и газеты все время полны ужасных подробностей об
убийствах. Убито много людей с обеих враждующих сторон. Теперь, видимо,
семейству Корлеоне удалось убить какого-то очень важного врага, и оно
хочет избавиться от трупа, а что может быть лучше официального погребения
у могильщика, имеющего разрешение на работу? Америго Бонасера не питал
никаких иллюзий относительно предстоящей ему работы. Он будет соучастником
убийства. Если дело раскроется, ему придется провести немало лет в тюрьме.
Позор падет на его дочь и жену, а его имя, имя всеми уважаемого человека,
будет растоптано в грязи кровавой войны мафии.
Он позволил себе выкурить еще одну сигарету. Потом его пронзила еще
более ужасающая мысль. Когда станет известно, что он помогал семейству
Корлеоне, остальные семейства мафии отнесутся к нему, как к врагу. Они
убьют его. Теперь он проклинал тот день, когда пошел к крестному отцу и
умолял отомстить за его дочь. Он проклинал тот день, когда его жена и жена
дона Корлеоне сделались подругами. Он проклинал свою дочь, проклинал
