конца. Силы покидают меня, осталось совсем мало времени. Мартэл
пришел ко мне в Дабоуре как раз после смерти Эрашама. Я было
схватился за меч, но он только рассмеялся, глядя на меня. Он сказал:
"Оставь свой меч в покое, если для тебя хоть что то значит Айдра".
- Айдра?
- Это имя женщины, которой принадлежит мое сердце. Она из
северной Пелозии. Баронские земли ее отца соседствуют с владениями
отца моего. Айдра и я любили друг друга с самого детства, и я ни на
секунду на задумавшись отдам за нее жизнь. Мартэл узнал об этом как-
то, и, видимо, подумал, что коль скоро я могу умереть за нее, то смогу и
убить тоже. Он сказал мне, что отдал ее душу Азешу. Я не поверил. Я не
мог поверить, что он смог сотворить это зло.
Спархок вспомнил сестру графа Газека Беллину.
- Это может быть сделано, Перрейн,- мрачно сказал он.
- Да, и я воочию убедился в этом. Мы с Мартэлом отправились в
Пелосию, и он показал мне Айдру, которая исполняла один из
непристойных ритуалов перед идолом Азеша.- На глазах Перрейна
показались слезы.- Это было ужасно, Спархок, ужасно,- сдавленное
рыдание вырвалось из груди умирающего.- Мартэл сказал мне, что если я
на выполню то, что он прикажет, ее душу ждет вечная гибель. Я так и не
был уверен, возможно ли это на самом деле, но рисковать не мог.
- Он бы смог это сделать, Перрейн,- заверил его Спархок.- Я
видел, как это происходит. Стоит человеку хоть раз, хоть на немного
поддаться черной воле Азеша, и вырвать его душу из этого плена почти
невозможно.
- Я было хотел убить ее,- продолжил Перрейн, и голос его все
слабел.- Мартэл видел, как я борюсь с собой, и не скрывал смеха. Если у
тебя будет такой случай, я надеюсь, ты убьешь его.
- Даю тебе слово, Перрейн.
Перрейн вздохнул. Последняя краска покинула его мертвенное
лицо.
- Прекрасный яд,- прошептал он.- Так Мартэл держал в кулаке
мое сердце. Он приказал мне отправляться в Арсиум и присоединиться к
Вэниону и другим пандионцам. При первой же возможности я должен
был отправиться в Симмур, в Пандионский Замок. Каким-то образом он
прознал, что ты был в Талесии и что, скорее всего, будешь возвращаться
через Эмсат. Он дал мне денег и велел нанимать убийц. Мне приходилось
делать все, что он приказывал. В основном покушения совершали
нанятые мною люди, но один раз, по дороге в Демос, я сам стрелял в тебя
из арбалета. Я выпустил в тебя стрелу, и мог бы сказать, что намеренно
промахнулся тогда, но это будет ложью - я действительно намеревался
убить тебя, Спархок.
- А отравленная пища в доме Долманта?
- И это тоже был я. Меня охватило отчаяние - тебе сопутствовала
удача, друг мой. Я делал все, что мог придумать, но так и не смог убить
тебя.
- А тот рендорец, что бросил в меня отравленный нож в Базилике?
Перрейн с трудом поднял на него глаза, полные недоумения.
- Нет, к этому я не имею никакого отношения, Спархок, клянусь.
Мы оба были в Рендоре и оба знаем, какой независимый народ
тамошними жители. Может, кто-то другой послал его, может сам
Мартэл?
- Так что же заставило тебя передумать, Перрейн? - печально
сказал Спархок.
- Мартэл теперь больше не властен надо мной. Айдра мертва.
- Мне жаль, Перрейн.
- Мне - нет. Она как-то все-таки сумела понять, что происходит.
Она пришла в часовню в доме отца и, дождавшись там восхода солнца,
пронзила свое сердце кинжалом. Перед смертью она послала лакея сюда с
письмом. Он прибыл незадолго до того, как армия Мартэла окружила
город. Теперь она свободна, и душа ее спасена.
- Почему же ты тогда хочешь умереть? Зачем ты принял яд?
- Я хочу последовать за ней, Спархок. Мартэл украл у меня честь,
я не хочу отдать ему еще и свою любовь,- последние слова Перрейн
произнес еле слышно, из горла его вырвался хрип, тело сотрясли
судороги.- Да,- вдохнул он,- прекрасный яд. Я бы сказал, как он
называется, но боюсь, наша матушка вмешается,- он перевел взгляд на
стоящую у двери Сефрению.- Боюсь она может воскресить и камень,-
Перрейн улыбнулся наставнице.- Сможешь ли ты простить меня,
Спархок?
- Мне нечего тебе прощать, Перрейн,- ответил Спархок, беря
умирающего за руки.
Перрейн вздохнул.
- Я уверен, что они вычеркнут мое имя из списков пандионцев и
будут вспоминать меня с презрением.
- Нет, они не сделают этого. Я защищу твою честь, друг мой.-
Спархок подкрепил свое обещание крепким рукопожатием.
Сефрения подошла к кровати и взяла Перрейна за другую руку.
- Кажется все,- одними губами проговорил Перрейн,- мне бы
хотелось-- он затих и больше не произнес не слова.
Сефрения вскрикнула, как испуганный ребенок. Она обняла
бездыханное тело Перрейна и прижала к себе.
- У нас нет времени на долгую скорбь,- сказал ей Спархок.- Ты
побудешь здесь немного, я схожу и позову Кьюрика.
Сефрения подняла на него удивленные глаза.
- Мы облачим Перрейна в доспехи,- объяснил Спархок.- Потом
отнесем на улицу, куда-нибудь под стену, выстрелим в его грудь из
арбалета и оставим там лежать. Его обнаружат позднее и всякий
поверит, что он убит каким-нибудь мартэловским стрелком.
- Но почему, Спархок?
- Перрейн был моим другом, и я обещал защитить его честь.
- Но он же пытался убить тебя, дорогой мой.
- Нет, матушка, убить меня пытался Мартэл. И вина лежит
только на нем, и, я думаю, близок тот день, когда он мне за это ответит,-
Спархок сделал паузу, потом добавил: - Прошу тебя, придерживайся этой
истории о смерти Перрейна,- он вспомнил о рендорце с отравленным
ножом.- Однако всех тайн Перрейн нам не раскрыл, вернее, не смог
раскрыть: остается загадкой этот прикинувшийся монахом рендорец.
Прошло еще пять дней, прежде чем начались первые атаки.
Скорее это были не серьезные нападения, а разведки боем, нащупывание
сильных и слабых мест обороны. У защитников было некоторое
преимущество - ведь в военном деле Мартэл был учеником Вэниона,
магистр мог предугадать, как будет действовать бывший пандионец, и,
пользуясь этим знанием меня построить оборону и расположить силы
так, чтобы обмануть врага и ввести его в заблуждение. Пробные атаки
осаждающих становились все настойчивей - утром, в полдень, и ночью,
когда темнота покрывала дымные развалины внешнего города - все чаще
и чаще случались стычки. Рыцари Храма были всегда настороже, и даже
спали в коротких перерывах между стычками не снимая доспехов.
Когда от внешнего города остались одни руины, Мартэл
доставил к внутренним стенам свои осадные орудия и начал постоянный
обстрел города. Камни посыпались на крыши домов, убивая без разбору
и солдат, и мирных жителей. На рычаги некоторых катапульт Мартэл
приказал прикрепить бочонки, которые наполняли тяжелыми
арбалетными стрелами, обрушивая на город несущий смерть дождь.
Затем последовали горшки с горящей смолой и маслом. Дома начали
гореть, улицы заполнились удушливым черным дымом. Однако огромных
камней размером с лошадь не было.
Под управлением лорда Абриэля защитники осажденного города
начали строить свои собственные катапульты, но, если не считать
обломков разрушенных домов, у них под рукой не было почти ничего,
что можно было бы метнуть в мартэловы войска.
Гарнизон держался, каждый камень, каждый огненный шар,
каждая стрела, падающие на них с неба, только увеличивали их
ненависть к осаждающим.
Еще через день, когда полночь уже миновала, начался первый
настоящим штурм. С юго-запада накатилась волна вопящих рендорских
еретиков, намереваясь атаковать ветхую сторожевую башню на углу
южной стены. Защитники устремились к этому месту и обрушили на них
целую тучу стрел из луков и арбалетов. Люди в черной одежде падали у
подножия стены как скошенная пшеница. Крики агонизирующих людей
повисли над полем битвы. Но черная волна рендорцев подкатывалась
снова и снова, люди, охваченные религиозным безумием, не замечали
потерь, не замечали даже собственных смертельных ран и продолжали
снова и снова бросаться на стены.
- Смола! - прокричал Спархок солдатам, яростно пускающим
стрелы из луков и арбалетов по нападающим. Котлы с кипящей смолой,
стоящие на козлах, подтащили к краю стены. Огненная жидкость
полилась на осаждающих у подножия стены, на поднимающихся по
приставным осадным лестницам. Визг обожженных заглушил
предсмертные стоны, люди, превратившиеся в сгустки огня, валялись по
земле, сыпались с лестниц.
- Факела,- приказал Спархок.
Полусотня факелов полетела со стены вниз, чтобы поджечь лужи
смолы и гарного масла у стены. Огромные языки огня принялись жадно
лизать покрывающиеся копотью камни, сжигая все еще поднимающихся
по лестницам рендорцев. Охваченные пламенем люди съеживались,
ссыхались на глазах, как муравьи, к которым поднесли горящую щепку, и
падали прямо в огонь.
Однако, не смотря на все эти потери, рендорцев как будто не
становилось меньше. Все новые и новые черные толпы надвигались, все
новые и новые лестницы приставлялись к стене. С обезумевшими
глазами, некоторые даже с пеной у рта, фанатики кидались на лестницы,
даже не дождавшись, пока их как следует установят. Защитники
отталкивали лестницы длинными шестами с рогаткой на конце, и
лестницы падали по длинной дуге, неся людей на себе к смерти. Сотни
рендорцев, стараясь избежать стрел, столпились у самого подножия
стены и теперь пытались вскарабкаться наверх.
- Свинец! - скомандовал Спархок. Это было идеей Бевьера.
Каждый из многочисленных саркофагов в склепе под Базиликой был
украшен свинцовым изображением того, кто там находился в полный
рост. Теперь саркофаги остались без украшений, а свинец был
расплавлен. Кипящие котлы стояли по краю парапета. По приказу
Спархока их перевернули, и серебристый поток жидкого металла хлынул
на столпившихся вне досягаемости для стрел лучников и арбалетчиков
рендорцев. На этот раз крики длились недолго - облитый кипящим
свинцом, человек умирает быстро. Скоро под стеной в живых не осталось
никого.
Но упорство рендорцев на этом не иссякло. Последовал новый
штурм. На этот раз нескольким все же удалось прорваться на парапет.
Солдаты церкви встретили их с храбростью, порожденной отчаянием, и
сдерживали довольно долго, пока рыцари Храма не пришли им на
помощь. Во главе одетых в черные доспехи пандионцев был Спархок. Он
ритмично размахивал из стороны в сторону своим тяжелым мечом;
стоявшие на его пути попадали как будто в молотилку, и ему не
составило большого труда проложить себе путь сквозь кучу визжащих
врагов. Запястья, руки целиком, головы вылетали из-под его клинка и
дождем сыпались на взбирающихся по лестницам атакующих. Кровь
заливала истертые за многие века камни парапета, да и доспехи рыцарей
скоро стали из черных красными, сплошь залитые кровью. Меч Спархока
распластал очередного рендорца от шеи до паха. Высокий, худой
человек, только что оравший и размахивающий заржавленной саблей,
рухнул наземь двумя безобразными дергающимися окровавленными
половинами. Следующий взмах окровавленного клинка Спархока снес
верхнюю половину тела рендорца, стоящего за первым. Силой удара его
отбросило к бойницам. Ноги, все еще судорожно брыкающиеся, остались
на парапете, а туловище, перекинувшись через зубцы, медленными
толчками спускалось вдоль стены, по мере того как распутывались
парящие в холодном ночном воздухе кишки, соединяющие его с нижней
половиной.
- Спархок! - прокричал Келтэн, видя, что рука Спархока начала
уставать.- Передохни, я возьму твою работу на себя.
Жестокая рубка продолжалась, пока на стене не осталось ни
одного рендорца и все лестницы не были отброшены. Люди в черных
одеждах кружили еще внизу, то тут то там падая жертвами стрел и
камней, сбрасываемых на них со стены.
Но пыл их угас, и вскоре, окончательно бросив свои усилия, они
разбежались.
Часто и тяжело дыша, вернулся Келтэн, утирая свой меч какой-то
ветошью.
- Добрая была драка,- сказал он ухмыляясь.
- Сносная,- сдержанно согласился Спархок.- Хотя эти рендорцы -
