ее взглядом, и Эшли стремительно пересек комнату. Мгновение - и он уже
взялся за ручку двери. Скарлетт в смертельной тоске смотрела на него.
Разговор был окончен, она проиграла. Внезапно ослабев от страшного нап-
ряжения всего этого дня, от горя и постигшего ее разочарования, она по-
чувствовала, что нервы у нее сдают, и, всхлипнув: "Ох, Эшли!", бросилась
на продавленный диван и горько разрыдалась.
Она услышала, как он неуверенно отошел от дверей и, склонившись над
нею, снова и снова беспомощно повторяет ее имя. Из кухни через холл
быстро простучали каблучки, и в комнату вбежала Мелани - в широко раск-
рытых глазах ее была тревога.
- Скарлетт... с ребенком ничего?..
Скарлетт уткнулась головой в пыльную обивку дивана и снова всхлипну-
ла.
- Эшли... он такой гадкий! Такой проклятуще гадкий!.. такой отврати-
тельный!
- О господи, Эшли, что ты ей сделал? - Мелани поспешно опустилась на
пол рядом с диваном и обняла Скарлетт. - Что ты ей сделал? Как ты мог! А
что, если бы у нее случился выкидыш! Ну, хватит, моя хорошая, положи го-
ловку на плечо к Мелли! Что же все-таки случилось?
- Эшли... он такой... такой упрямый и гадкий!
- Эшли, ты меня удивляешь! Чтобы так расстроить Скарлетт - в ее-то
положении, да еще когда мистера О'Хара едва засыпали землей!
- Да не приставай ты к нему! - вне всякой логики вскричала Скарлетт,
внезапно подняв голову с плеча Мелани; ее жесткие черные волосы вывали-
лись из сетки, лицо было залито слезами. - Он имеет право поступать как
хочет!
- Мелани, - сказал Эшли, белый как полотно, - позволь, я тебе все
объясню. Скарлетт была так добра, что предложила мне работу в Атланте -
быть управляющим одной из ее лесопилок...
- Управляющим! - возмущенно выкрикнула Скарлетт. - Да я предложила
ему половину доходов с этой лесопилки, а он...
- А я сказал ей, что уже условился и мы уезжаем на Север, и она...
- О-о! - застонала Скарлетт и снова принялась всхлипывать. - Я ему
все твержу и твержу, что он мне нужен... что я никого не могу найти на
эту лесопилку... что у меня будет скоро ребенок... а он отказывается пе-
реехать! И вот теперь... теперь мне придется продать лесопилку, и я
знаю, что не смогу получить за нее хорошую цену, и я потеряю на этом
деньги, и может, все мы будем голодать, а ему все равно. Он такой гад-
кий!
Она снова уткнулась головой в худенькое плечико Мелани, и горе стало
постепенно отступать, вытесняемое разгоравшейся надеждой. Она почувство-
вала в Мелани преданного союзника, поняла, как возмущена Мелани тем, что
кто-то - пусть даже ее любимый муж - мог довести Скарлетт до Слез. И Ме-
лани, словно маленькая решительная голубка, впервые в жизни налетела на
Эшли, и принялась его клевать.
- Да как ты мог отказать ей, Эшли?! После всего, что она для нас сде-
лала! Какими мы оба выглядим неблагодарными! А она сейчас так нуждается
в помощи - ведь она ждет... Как же это неблагородно с твоей стороны! Она
помогла нам, когда мы нуждались в помощи, а теперь ты отворачиваешься от
нее, когда у нее в тебе нужда!
Скарлетт Исподтишка взглянула на Эшли и увидела, как под возмущенным
взглядом потемневших глаз Мелани удивление на его лице уступило место
сомнению. Скарлетт сама удивилась этой яростной атаке, ибо знала, что
Мелани ставила своего мужа выше женских упреков и к его решениям относи-
лась почти как к велению божию.
- Мелани... - начал было он и беспомощно развел руками.
- Да как ты можешь колебаться, Эшли?! Подумай о том, что Скарлетт
сделала для нас - для меня! Я бы умерла в Атланте, производя на свет Бо,
если б не она! И это ведь она... да, она убила янки, защищая нас. Ты это
знаешь? Она убила из-за нас человека. И трудилась, как рабыня, чтобы
прокормить нас, пока вы с Уиллом не вернулись с войны. Она и пахала, и
собирала хлопок - как вспомню об этом, так бы и... Дорогая ты моя! - И
наклонившись, она пылко, преданно поцеловала спутанные волосы Скарлетт.
- И вот теперь, когда она впервые просит, чтобы мы что-то сделали для
нее...
- Мне ты можешь не рассказывать, что она для нас сделала.
- А еще, Эшли, подумай вот о чем! Мы ведь не только поможем Скарлетт,
но и сами - подумай только! - будем жить в Атланте, среди своих, а не
среди янки! Там и тетя, и дядя Генри, и все наши друзья, и у Бо будет
много приятелей, и он сможет ходить в школу. Если же мы переедем на Се-
вер, мы не сможем отдать его в школу - разве можно, чтобы он водился с
детьми янки и сидел в одном классе с негритятами! Нам пришлось бы там
нанять ему гувернантку, а как бы мы с тобой это осилили.
- Мелани, - сказал Эшли каким-то мертвым, ровным голосом, - тебе
действительно так хочется ехать в Атланту? Ты ведь мне ни разу не гово-
рила об этом, когда мы обсуждали наш переезд в Нью-Йорк. Ты ни разу не
намекнула...
- Но ведь когда мы обсуждали наш переезд в Нью-Йорк, я считала, что
тебя ничто не ждет в Атланте, да и потом я не вправе перечить тебе. Жена
обязана следовать за мужем. Но теперь, раз Скарлетт нуждается в нас и у
нее есть место специально для тебя, мы можем вернуться домой! Домой! -
восторженно выкрикнула она и крепче прижала к себе Скарлетт. - И я снова
увижу Пять Углов, и Персиковую дорогу, и... и... Ох, как мне всего этого
не хватает! И возможно, нам удастся приобрести собственный домик! Не
важно - пусть он будет совсем маленький и невзрачный... а все-таки свой!
Глаза ее горели восторгом и счастьем, а те двое лишь молча смотрели
на нее: Эшли - потрясенный, ошарашенный, Скарлетт - со смесью удивления
и стыда. Ей никогда и в голову не приходило, что Мелани так скучает по
Атланте и так жаждет туда вернуться, жаждет иметь свой дом. Она, каза-
лось, была вполне довольна жизнью в Таре, - ее тоска по дому явилась для
Скарлетт полной неожиданностью.
- Ох, Скарлетт, до чего же ты добрая, до чего ты хорошо для нас это
придумала! Ты же знаешь, как я тоскую по дому!
И Скарлетт, столкнувшись с этим умением Мелани приписывать людям бла-
городные поступки там, где благородством и не пахло, почувствовала по
обыкновению прилив стыда и раздражения - она поняла, что не в силах,
просто не в силах сейчас встретиться взглядом ни с Эшли, ни с Мелани.
- Мы сможем приобрести собственный домик. Думал ли ты о том, что мы
уже пять лет женаты, а до сих пор не имеем своего дома?!
- Вы сможете жить вместе с нами у тети Питти. Это же и ваш дом, -
пробормотала Скарлетт, теребя диванную подушку и по-прежнему не поднимая
глаз, чтобы Эшли и Мелани не увидели в них победного блеска, ибо она
чувствовала, что ветер начинает дуть в ее сторону.
- Нет, но все равно спасибо, дорогая. Там нам будет слишком тесно. Мы
купим себе отдельный дом... Ах, Эшли, ну скажи "да"!
- Скарлетт, - устало произнес Эшли, - посмотрите на меня.
Вздрогнув, она подняла глаза и встретилась взглядом с его серыми гла-
зами - в них были горечь и усталость от тщетной борьбы с неизбежным.
- Я поеду в Атланту, Скарлетт... мне не выстоять против вас двоих.
Он повернулся и вышел из комнаты. И ощущение победы в ее душе померк-
ло, заглушенное страхом. В его глазах она опять увидела то выражение,
какое было в них, когда он говорил, что погибнет, если переедет в Атлан-
ту.
После того как Сьюлин с Уиллом отпраздновали свадьбу, а Кэррин уехала
в Чарльстон - в монастырь, Эшли, Мелани и Бо перебрались в Атланту,
прихватив с собой Дилси в качестве няни и поварихи. Присей с Порком до
поры до времени остались в Таре, пока Уилл не подыщет других черных для
полевых работ.
Маленький кирпичный домик, который Эшли снял для своей семьи, стоял
на Плющовой улице, как раз за домом тети Питти - задние дворы их разде-
ляла лишь косматая нестриженая изгородь из бирючины. Мелани потому и ос-
тановила свой выбор на этом доме. В первое же утро после возвращения в
Атланту она, смеясь, и плача, и поочередно целуя то Скарлетт, то тетю
Питти, сказала, что истерзалась вдали от родных и теперь хочет жить как
можно ближе к ним.
Прежде домик был двухэтажный, но верхний этаж во время осады разнесла
в щепы артиллерия, а у владельца, когда он вернулся с войны, не было де-
нег на восстановление. Он удовольствовался тем, что навел над первым
этажом плоскую крышу, отчего у дома сразу нарушились пропорции: он стал
приземистым и выглядел точно кукольное жилье, сооруженное ребенком из
картонки для туфель. Стоял он на высоком фундаменте, в котором был
большой погреб, и ко входу вела широкая полукруглая лестница, придавав-
шая дому еще более нелепый вид. Правда, впечатление придавленности, при-
жатости к земле слегка скрашивали два стройных старых дуба, осенявших
строение своей листвой, и пыльная, усеянная крупными белыми цветами маг-
нолия у крыльца. Перед домом была большая, зеленая лужайка, густо порос-
шая клевером, окруженная давно не стриженными кустами бирючины вперемеж-
ку со сладко пахнущей медом жимолостью. В траве кое-где виднелись розы
на старых, вросших в землю кустах, и храбро цвели бело-розовые мирты,
точно война и не прокатилась по ним, а лошади янки не поедали их побе-
гов.
Скарлетт этот дом казался необычайно уродливым, а для Мелани он был
прекраснее даже Двенадцати Дубов со всем их великолепием. Ведь у нее по-
явился свой дом, и наконец-то она, Эшли и Бо смогут воссоединиться под
собственной крышей.
Индия Уилкс вернулась из Мейкона, где они с Милочкой жили с 1864 го-
да, и поселилась вместе с братом, так что в небольшом доме стало совсем
тесно. Однако Эшли и Мелани были рады ей. Времена изменились, денег ста-
ло мало, но ничто не могло переделать южан, всегда готовых принять в ло-
но семьи нуждающихся родственников, а тем более незамужних женщин.
Милочка вышла замуж - совершив, по словам Индии, мезальянс - за нео-
тесанного пришельца с Запада, уроженца Миссисипи, обосновавшегося в Мей-
коне. У него было красное лицо, громкий голос и шумные манеры. Индия не
одобряла этого брака, ну, а раз она его не одобряла, то, естественно, не
была счастлива в доме шурина. Она очень обрадовалась, узнав, что у Эшли
появился свой дом и она может покинуть чуждую ей среду и не видеть
больше, как сестра глупо счастлива с этим недостойным ее человеком.
Остальные родственники втихомолку считали, что эта смешливая простуш-
ка Милочка устроилась куда лучше, чем можно было ожидать, и только удив-
лялись, как это она вообще сумела кого-то подцепить. Муж Милочки был че-
ловек благородных кровей и достаточно состоятельный, но Индии, родившей-
ся в Джорджии и воспитанной в виргинских традициях, любой человек, ро-
дившийся не на Восточном побережье, представлялся грубияном и дикарем.
По всей вероятности, муж Милочки тоже был счастлив избавиться от Индии,
так как ужиться с ней оказалось нелегко.
Она стала законченным синим чулком. Ей уже минуло двадцать пять, да
она так и выглядела, а потому могла не заботиться о том, чтобы кого-то
соблазнять. Ее блеклые глаза, почти без ресниц, смотрели на мир прямо и
бескомпромиссно, а тонкие губы были всегда высокомерно поджаты. Она дер-
жалась гордо, с достоинством, что, как ни странно, было куда больше ей к
лицу, чем наигранная девичья мягкость той поры, когда она жила в Двенад-
цати Дубах. Да и все вокруг смотрели на нее почти как на вдову. Все зна-
ли, что Стюарт Тарлтон женился бы на Индии, если бы не пал под Геттис-
бергом, и потому относились к ней с уважением, как к женщине, руки кото-
рой кто-то добивался, хотя дело и не кончилось браком.
Шесть комнат небольшого дома на Плющовой улице вскоре были обставлены
дешевой сосновой и дубовой мебелью из лавки Фрэнка, поскольку у Эшли не
было ни гроша и он вынужден был покупать в кредит, а потому покупал лишь
самые дешевые и совершенно необходимые вещи. Это ставило в неловкое по-
ложение Фрэнка, который любил Эшли, и бесконечно огорчало Скарлетт. И
