немалый путь в Геттисберг после битвы, чтобы привезти тело Дарси домой,
но никто ей не мог сказать, где он похоронен. Должно быть, где-то в нас-
пех вырытой канаве на вражеской земле. И у миссис Аллен задрожали губы.
Ее муж и брат участвовали в злополучном рейде Моргана в Огайо, и она
слышала лишь, что оба пали на берегах реки, когда кавалерия янки рину-
лась в атаку. Где их могилы - она не знала. Сын миссис Эллиссон умер
где-то на Севере, в лагере, и она, женщина бедная - беднее некуда, - не
в состоянии была привезти его прах в родные края. Были и другие, кто
прочел в списках: "пропал без вести - по всей вероятности, убит", и это
было последнее, что они слышали о людях, которых проводили на войну.
И сейчас эти женщины смотрели на Мелани, и в глазах их был вопрос:
"Зачем ты снова бередишь наши раны? Они никогда не заживут: ведь мы не
знаем, где лежат наши близкие".
Голос Мелани зазвучал отчетливее в наступившей тишине.
- Их могилы находятся где-то там, у янки, так же как могилы янки на-
ходятся здесь, у нас, и до чего же было бы нам больно, если бы мы узна-
ли, что какая-то женщина-янки сказала: надо, мол, их вырыть и...
Миссис Мид издала какой-то странный звук.
- Зато до чего нам было бы приятно узнать, что какая-то добрая женщи-
на-янки... Ведь должны же быть среди янки добрые женщины!.. Мне безраз-
лично, что говорят люди, но не могут же все янки быть плохими! И нам бы-
ло бы приятно узнать, что они выпалывают сорняки и на могилах наших муж-
чин и приносят цветы, хотя это могилы их врагов. Если бы Чарли умер на
Севере, мне было бы легче, знай я, что кто-то... И мне безразлично, что
вы, дамы, будете обо мне думать, - тут голос ее снова прервался, - но я
выхожу из обоих клубов и я... я буду выпалывать сорняки на могилах янки,
какие только мне попадутся, и буду сажать цветы, и... пусть кто-нибудь
посмеет меня остановить!
Бросив этот вызов, Мелани разрыдалась и, пошатываясь, направилась к
двери.
Час спустя дедушка Мерриуэзер в безопасном уединении салуна "Наша
славная девчонка" сообщил дяде Генри Гамильтону, что после этих слов все
разрыдались, кинулись целовать Мелани и собрание завершилось праздничным
застольем, а Мелани была избрана секретарем обеих организаций.
- И они теперь будут выпалывать сорняки. А Долли, черт бы ее побрал,
заявила, что даже я, видите ли, буду только рад им помочь, потому как
мне больше нечего делать. Я, конечно, ничего против янки не имею и, ду-
маю, мисс Мелли права, а остальные леди вели себя как дикие кошки и были
не правы. Но чтобы я полол сорняки - в мои-то годы да при моем люмба-
го!..
Мелани вошла в совет дам-патронесс детского приюта и помогала соби-
рать книги для только что созданной Ассоциации юношеских библиотек. Даже
Трагики, дававшие раз в месяц любительские спектакли, жаждали заполучить
ее к себе. Мелани была слишком застенчива, чтобы выступать на подмост-
ках, освещенных керосиновыми лампами, но она могла шить костюмы из
единственно доступной материи-мешковины. Это она, проголосовав в Кружке
шекспировских чтений за то, чтобы произведения барда перемежались чтени-
ем творений Диккенса и Бульвер-Литтона, помогла одержать победу над не-
ким молодым и, как втайне опасалась Мелани, весьма разнузданным холостя-
ком, который предлагал читать поэмы лорда Байрона.
В конце лета по вечерам в ее маленьком, плохо освещенном доме всегда
полно было гостей. Стульев, как правило, не хватало, и дамы часто сидели
на ступеньках крыльца, а мужчины возле них - на перилах, на ящиках или
даже просто на лужайке. Порой, глядя, как гости сидят на траве и попива-
ют чай - единственный напиток, который Уилксы в состоянии были предло-
жить, - Скарлетт поражалась, как это Мелани не стыдится выставлять напо-
каз свою бедность. Сама Скарлетт и помыслить не могла о том, чтобы при-
нимать гостей - особенно таких именитых, какие бывали у Мелани, - пока
дом тети Питти не будет обставлен как до войны и она не сможет подавать
своим гостям хорошее вино, и джулепы, и запеченную ветчину, и холодную
оленину.
А у Мелани часто бывал герой Джорджии генерал Джон Б. Гордон с
семьей. Отец Райан, поэт-священник Конфедерации, неизменно заглядывал к
ней, когда наведывался в Атланту. Он очаровывал собравшихся остроумием и
без особых уговоров соглашался прочесть свою "Шпагу Ли" или свое бесс-
мертное "Поверженное знамя", всякий раз вызывавшее слезы у дам. Бывал
здесь во время своих наездов в город и Алекс Стефенс, бывший вице-прези-
дент Конфедерации, и как только становилось известно, что он у Мелани,
дом тотчас наполнялся гостями, и люди часами сидели, зачарованные хруп-
ким инвалидом со звонким голосом. Обычно с десяток детей сонно клевали
носом на коленях у родителей, хотя им давно пора было лежать в постели.
Каждой семье хотелось, чтобы много лет спустя их отпрыск мог сказать,
что его целовал великий вице-президент или что с ним здоровался за руку
один из тех, кто возглавлял борьбу за Правое Дело. Все более или менее
важные особы, приезжавшие в город, находили путь в дом Уилксов и часто
даже проводили там ночь. Небольшой дом под плоской крышей нередко был
переполнен, Индии приходилось спать на соломенном тюфяке в крошечной
комнатушке, где помещалась детская Бо, а Дилси мчаться через задний двор
к кухарке тети Питти за яйцами к завтраку, но Мелани принимала всех так
любезно, точно в ее распоряжении был замок.
Нет, Мелани и в голову не приходило, что все эти люди стекаются к
ней, словно потерпевшие поражение солдаты к изорванному любимому знаме-
ни. И потому она немало удивилась и смутилась, когда доктор Мид после
одного приятно проведенного в ее доме вечера, за который он отблагодарил
хозяйку, прочитав монолог Макбета, поцеловал ей руку и голосом, каким он
некогда говорил о Нашем Доблестном Деле, произнес:
- Дорогая мисс Мелли, для меня всегда большая честь и удовольствие
бывать в вашем доме, ибо вы - и подобные вам дамы - это наша душа, все,
что у нас осталось. У нас, мужчин, отняли лучшие годы нашей жизни, а у
юных женщин - беззаботный смех. Наше здоровье подорвано, традиции выкор-
чеваны, и весь наш уклад перевернут. Процветанию нашему пришел конец, мы
отброшены на пятьдесят лет назад, а на плечи наших мальчиков, которым
сейчас бы еще учиться в школе, и наших стариков, которым сейчас бы дре-
мать на солнышке, взвалено непосильное бремя. Но мы возродимся, потому
что среди нас есть люди такой души, как вы. И пока среди нас есть такие
люди, все остальное янки могут забрать!
До того, как Скарлетт разнесло и большая черная шаль тети Питти не
могла уже скрыть ее деликатного положения, они с Фрэнком частенько про-
тискивались сквозь заднюю изгородь и присоединялись к тем, кто летними
вечерами собирался на крыльце у Мелани. Скарлетт всегда садилась по-
дальше от света, прячась в спасительную тень, где она, не привлекая к
себе любопытных взоров, могла сколько душе угодно смотреть на лицо Эшли.
Только Эшли и притягивал ее сюда, так как все эти разговоры нагоняли
на нее скуку и тоску. Они неизменно развивались по одной и той же схеме:
сначала - о тяжелых временах; потом - о политическом положении в стране,
а потом уж, конечно, о войне. Дамы сокрушались по поводу высоких цен и
спрашивали у мужчин, неужели добрые времена никогда не вернутся. А все-
ведущие джентльмены неизменно отвечали: разумеется, вернутся. Всему свой
черед. Тяжелые времена - не навеки. Дамы знали, что джентльмены лгут, а
джентльмены знали, что дамы знают, что они лгут. И тем не менее они ве-
село лгали, а дамы делали вид, будто верят им. Все ведь знали, что тяже-
лые времена продлятся еще долго.
Как только тема тяжелых времен бывала исчерпана, дамы заводили разго-
вор об этих наглецах неграх, и об этих возмутительных "саквояжниках", и
о том, до чего же это унизительно - видеть на каждом углу солдат-янки.
Как считают джентльмены, янки когда-нибудь закончат Реконструкцию Джорд-
жии? Джентльмены заверяли дам, что Реконструкции очень скоро придет ко-
нец - ну, вот как только демократам снова дадут право голоса. У дам хва-
тало ума не уточнять, когда это будет. И как только разговор о политике
заканчивался, джентльмены заводили беседу о войне.
Стоило двум бывшим конфедератам где-либо встретиться - и речь шла
только об одном, а если собиралось человек десять или больше, то можно
было не сомневаться, что весь ход войны будет прослежен заново. При этом
в беседе только и слышалось: "Вот если бы!.."
"Вот если бы Англия признала нас..." - "Вот если бы Джеф Дэвис рекви-
зировал весь хлопок и успел перебросить его в Англию, пока не установи-
лась блокада..." - "Вот если бы Лонгстрит выполнил приказ под Геттисбер-
гом..." - "Вот если бы Джеф Стюарт не отправился в рейд, когда он был
так нужен Маршу Бобу..." - "Вот если бы мы не потеряли Несокрушимого
Джексона..." - "Вот если бы не пал Виксберг..." - "Вот если б мы сумели
продержаться еще год..." И всегда, во всех случаях: - "Вот если б вместо
Джонстона не назначили Худа..." Или: "Вот если б они в Далтоне поставили
во главе Худа, а не Джонстона..."
Если бы! Если бы! В мягких певучих голосах появлялось былое возбужде-
ние; они говорили и говорили в мирной полутьме - пехотинцы, кавалеристы,
канониры, - воскрешая дни, когда жизнь подняла их на самый гребень вол-
ны, вспоминая теперь, на закате одинокой зимы, лихорадочный жар своего
лета.
"Они ни о чем больше не говорят, - думала Скарлетт. - Ни о чем, кроме
войны. Все эта война. И они не будут ни о чем говорить, кроме войны.
Нет, до самой смерти не будут".
Она посмотрела вокруг себя и увидела мальчиков, примостившихся на ко-
ленях у отцов, глазенки у них сверкали, они учащенно дышали, слушая
рассказы о ночных вылазках и отчаянных кавалерийских рейдах, о том, как
водружали флаг на вражеских брустверах. Им слышался бой барабанов, и пе-
ние волынок, и клич повстанцев, они видели босых солдат с израненными
ногами, шагавших под дождем, волоча изодранные в клочья знамена.
"И эти дети тоже ни о чем другом не будут говорить. Они будут считать
величайшей доблестью - сразиться с янки, а потом вернуться домой слепыми
или калеками, а то и не вернуться совсем. Как все люди любят вспоминать
войну, болтать о ней. А я не люблю. Не люблю даже думать о ней. Я бы с
большой радостью все забыла, если б могла... ах, если б только могла!"
Она слушала - и по телу ее бежали мурашки - рассказы Мелани про Тару,
и в этих рассказах она, Скарлетт, выглядела настоящей героиней: как она
вышла к солдатам и спасла саблю Чарльза, как тушила пожар. Воспоминания
эти не вызывали у Скарлетт ни удовольствия, ни гордости. Она вообще не
желала об этом думать.
"Ну почему они не могут забыть?! Почему не могут смотреть вперед, а
не назад? Дураки мы, что вообще ввязались в эту войну. И чем скорее мы
забудем о ней, тем нам же лучше будет".
Но никто не хотел забывать, никто, за исключением, казалось, ее са-
мой, и потому Скарлетт была только рада, когда смогла, наконец, вполне
искренне сказать Мелани, что ей неловко стало появляться на людях - даже
когда царит полумрак. Это объяснение было вполне понятно Мелани, которая
отличалась крайней чувствительностью во всем, что касалось деторождения.
Мелани очень хотелось завести еще одного ребенка, но и доктор Мид, и
доктор Фонтейн сказали, что второй ребенок будет стоить ей жизни. Поэто-
му нехотя смирившись со своей участью, она и проводила большую часть
времени со Скарлетт, радуясь хотя бы чужой беременности. Скарлетт же,
которая не слишком жаждала нового ребенка, да еще в такое неподходящее
время, отношение Мелани казалось верхом сентиментальной глупости. Радо-
вало ее лишь то, что вердикт врачей не допускал близости между Эшли и
его женой.
