понравится Уэйду!
- Да, - нехотя признался он.
- Ну, скажу я вам! А он хорошенький?
- Даже слишком - себе во вред.
- И он послушный мальчик?
- Нет. Настоящий чертенок. Лучше бы его не было. А то с мальчиками
одни заботы. Вам еще что-нибудь угодно знать?
Он вдруг разозлился, насупился, словно пожалел о том, что вообще вы-
ложил ей все это.
- Да нет, если вы сами не хотите о чем-то рассказать мне, - высоко-
мерно заявила она, хотя и сгорала от желания узнать побольше. - Только
вот не могу я представить себе вас в роли опекуна. - И она расхохота-
лась, надеясь вывести его из себя.
- Да, думаю, что не можете. Вы ведь не отличаетесь богатым воображе-
нием.
Он умолк и затянулся сигарой. А Скарлетт отчаянно пыталась придумать,
что бы такое погрубее сказать, чтобы не остаться в долгу, но в голову ей
ничего не приходило.
- Я буду признателен, если вы никому об этом не расскажете, - наконец
промолвил он. - Впрочем, просить женщину держать рот на замке - это все
равно что просить о невозможном.
- Я умею хранить секреты, - с видом оскорбленного достоинства сказала
она.
- Умеете? Приятно узнавать о друзьях то, чего и не подозревал. А те-
перь перестаньте дуться, Скарлетт. Я сожалею, что был груб, но это вам
за ваше любопытство. Улыбнитесь же, и доставим друг другу две-три прият-
ные минуты, прежде чем я приступлю к разговору о вещах неприятных.
"О господи! - подумала она. - Вот теперь он заведет разговор про Эшли
и про лесопилку!" И она поспешила улыбнуться, заиграв ямочками в надеж-
де, что это направит его мысли на другое.
- А куда еще вы ездили, Ретт? Не все же время вы были в Новом Орлеа-
не, правда?
- Нет, последний месяц я был в Чарльстоне. У меня умер отец.
- Ох, извините.
- Не надо извиняться. Я уверен, он вовсе не жалел, что умирает, да и
я вовсе не жалею, что он мертв.
- Какие страшные вещи вы говорите, Ретт!
- Было бы куда страшнее, если бы я делал вид, будто жалею о нем, хотя
на самом деле это не так, верно? Мы никогда не питали друг к другу люб-
ви. Я просто не могу припомнить, чтобы старый джентльмен хоть в чем-то
одобрял меня. Я был слишком похож на его отца, а он не одобрял своего
отца. И по мере того как я рос, его неодобрение превратилось в настоящую
неприязнь-правда, должен признаться, я не прилагал особых усилий, чтобы
исправить дело. Все, чего отец ждал от меня, каким хотел бы меня видеть,
было так нудно. И кончилось тем, что он вышвырнул меня в широкий мир без
единого цента в кармане, не научив ничему дельному, кроме того, что обя-
зан уметь чарльстонский джентльмен - быть хорошим стрелком и отменным
игроком в покер. Когда же я не подох с голоду, а извлек немало преиму-
ществ из своего умения играть в покер и по-королевски содержал себя иг-
рой, отец воспринял это как личное оскорбление. Такой афронт: Батлер
стал игроком! Поэтому, когда я впервые вернулся в родной город, отец
запретил матери видеться со мной. И во время войны, когда я прорывался
сквозь вражескую блокаду в Чарльстон, матери приходилось лгать и встре-
чаться со мной тайком. Естественно, моя любовь к отцу от этого не воз-
растала.
- Ох, я же понятия обо всем этом не имела!
- По общепринятым воззрениям он был типичным добропорядочным
джентльменом старой школы, а это значит, что он был невежествен, упрям,
нетерпим и способен думать лишь так, как думали джентльмены старой шко-
лы. Все чрезвычайно восторгались им за то, что он отлучил меня от дома и
считал все равно что мертвым. "Если правый глаз твой соблазняет тебя,
вырви его". Я был его правым глазом, его старшим сыном, и он, пылая мще-
нием, вырвал меня из своего сердца. - Ретт слегка усмехнулся, но глаза
его оставались холодно-ироничными. - Это я еще мог бы ему простить, но
не могу простить того, до какого состояния он довел мою мать и сестру,
когда кончилась война. Они ведь остались совсем нищие. Дом на плантации
сгорел, а рисовые поля снова превратились в болота. Городской дом пошел
с молотка за неуплату налогов, и они переехали в две комнатенки, в кото-
рых даже черным не пристало жить. Я посылал: деньги маме, но отец отсы-
лал их обратно: они, видите ли, были нажиты нечестным путем! Я несколько
раз ездил в Чарльстон и потихоньку давал деньги сестре. Но отец: всегда
это обнаруживали устраивал ей такой скандал, что бедняжке жизнь станови-
лась не мила. А деньги возвращались мне. Просто не понимаю, как они жи-
ли... Впрочем, нет, понимаю. Брат давал им сколько мог, хотя, конечно,
немного, а от меня тоже не желал ничего брать: деньги спекулянта, видите
ли, не приносят счастья! Ну, и друзья, конечно, помогали. Ваша тетушка
Евлалия была очень добра. Вы ведь знаете: она одна из ближайших подруг
моей мамы. Она давала им одежду и... Боже правый, мама живет подаянием!
Это был один из тех редких случаев, когда Скарлетт видела Ретта без
маски - жесткое лицо его дышало неподдельной ненавистью к отцу и болью
за мать.
- Тетя Дали! Но, господи, Ретт, у нее же самой почти ничего нет, кро-
ме того, что я ей посылаю!
- Ах, вот, значит, откуда все! До чего же вы плохо воспитаны, пре-
лесть моя: похваляетесь передо мной, чтобы еще больше меня унизить. Поз-
вольте, в таком случае, возместить вам расходы!
- Охотно, - сказала Скарлетт и вдруг лукаво улыбнулась, и он улыбнул-
ся ей в ответ.
- Ах, Скарлетт, как же начинают сверкать ваши глазки при одной мысли
о лишнем долларе! Вы уверены, что помимо ирландской крови в вас нет еще
и шотландской или, быть может, еврейской?
- Не смейте говорить гадости! Я вовсе не собиралась похваляться перед
вами, когда сказала про тетю Лали. А она, ей-богу, видно, думает, что у
меня денег - куры не клюют. То и дело пишет, чтобы я еще прислала, а у
меня - бог свидетель - и своих трат предостаточно, не могу же я содер-
жать еще весь Чарльстон. А отчего умер ваш отец?
- От обычного для нынешних джентльменов недоедания - так я думаю и
надеюсь. И поделом ему. Он хотел, чтобы мама и Розмари голодали вместе с
ним. Теперь же, когда он умер, я буду им помогать. Я купил им дом на
Бэттери и нанял слуг. Но они, конечно, держат в тайне, что деньги дал я.
- Почему?
- Дорогая моя, вы же знаете Чарльстон! Вы там бывали. Мои родные хотя
люди и бедные, но должны сохранять лицо. А как его сохранишь, если ста-
нет известно, что живут они на деньги игрока, спекулянта и "саквояжни-
ка". Вот они и распустили слух, что отец оставил страховку на огромную
сумму, что он жил в нищете и голодал, чем и довел себя до смерти, но
деньги по страховке выплачивал, чтобы как следует обеспечить семью после
своей смерти. Поэтому теперь в глазах людей он уже не просто джентльмен
старой школы, а Джентльмен с большой буквы. Собственно, человек, принес-
ший себя в жертву ради семьи. Надеюсь, он переворачивается в гробу отто-
го, что, несмотря на все его старания, мама и Розмари ни в чем теперь не
нуждаются... В определенном смысле мне даже жаль, что он умер: ведь ему
так хотелось умереть, он был рад смерти.
- Почему?
- Да потому, что на самом деле он умер еще тогда, когда генерал Ли
сложил оружие. Вызнаете людей такого типа. Он не смог приспособиться к
новым временам и только и делал, что разглагольствовал о добрых старых
днях.
- Ретт, неужели все старики такие? - Она подумала о Джералде и о том,
что Уилл рассказал ей про него.
- Нет, конечно! Взгляните хотя бы на вашего дядю Генри и на этого
старого дикого кота мистера Мерриуэзера. Они точно заново родились, ког-
да пошли в ополчение, и с тех пор, по-моему, все молодеют и становятся
ершистее. Я как раз сегодня утром повстречал старика Мерриуэзера - он
ехал в фургоне Рене и клял лошадь, точно армейский живодер. Он сказал
мне, что помолодел на десять лет с тех пор, как разъезжает в фургоне, а
не сидит дома и не слушает квохтанье невестки. А ваш дядя Генри с нас-
лаждением сражается с янки и в суде и вне его, защищая от "саквояжников"
вдов и сирот - боюсь, бесплатно. Если бы не война, он бы давно вышел в
отставку и холил свой ревматизм. Оба старика помолодели, потому что сно-
ва стали приносить пользу и чувствуют, что нужны. И им нравится это но-
вое время, которое дает возможность и старикам проявить себя. Но немало
есть людей - причем молодых, - которые пребывают в таком состоянии, в
каком находились мой и ваш отец. Они не могут и не хотят приспосабли-
ваться, и это как раз подводит меня к той неприятной проблеме, которой я
хотел сегодня коснуться, Скарлетт.
Этот неожиданный поворот беседы выбил почву из-под ног Скарлетт, и
она пробормотала:
- Что... что... - А про себя взмолилась: "О господи! Вот и началось.
Смогу ли я его умаслить?"
- Зная вас, мне, "конечно, не следовало ожидать, что вы будете прав-
дивы, порядочны и честны со мной. Но я по глупости поверил вам.
- Я просто не понимаю, о чем вы.
- Думаю, что понимаете. Во всяком случае, вид у вас очень виноватый.
Когда я сейчас ехал по Плющовой улице, направляясь к вам с визитом, кто
бы, вы думали, окликнул меня из-за изгороди - миссис Эшли Уилкс!. Я, ко-
нечно, остановился поболтать с ней.
- Вот как!
- Да, у нас была очень приятная беседа. Она всегда хотела, чтобы я
знал, заявила миссис Уилкс, каким она меня считает храбрым, потому что я
пошел воевать за Конфедерацию, хотя часы ее и были уже сочтены.
- Чепуха какая-то! Мелли просто идиотка. Она могла умереть в ту ночь
из-за этого вашего героизма.
- Тогда, я полагаю, она б сочла, что умерла во имя Правого Дела. По-
том я спросил ее, что она делает в Атланте, и она удивленно посмотрела
на меня и сказала, что они теперь здесь живут и что вы были так добры -
сделали мистера Уилкса партнером у себя на лесопилке.
- Ну и что? - коротко спросила Скарлетт.
- Когда я одалживал вам деньги на приобретение этой лесопилки, я пос-
тавил одно условие, которое вы согласились выполнить и которое состояло
в том, что эти деньги никогда не пойдут на Эшли Уилкса.
- Вы оскорбляете меня. Я же вернула вам ваши деньги, теперь лесопилка
моя, и что я с ней делаю, никого не касается.
- А не скажете ли вы, откуда у вас взялись деньги, чтобы вернуть мне
долг?
- Само собой, нажила их, продавая пиленый лес.
- А пиленый лес вы могли производить потому, что у вас были деньги,
которые я вам для начала одолжил. Вот так-то. Значит, с помощью моих де-
нег вы поддерживаете Эшли. Вы бесчестная женщина, и если бы вы не верну-
ли мне долг, я бы с удовольствием востребовал его сейчас, а не заплати
вы мне - все ваше добро пошло бы с аукциона.
Он произнес это пренебрежительным тоном, но глаза его гневно сверка-
ли.
Скарлетт поспешила перенести войну на территорию противника.
- Почему вы так ненавидите Эшли? Можно подумать, что вы ревнуете к
нему.
Слова вылетели сами собой - она готова была прикусить язык за то, что
произнесла их, ибо Ретт откинул голову и так расхохотался, что она
вспыхнула от досады.
- Вы не только бесчестная, но еще и самонадеянная, - сказал он. - Ни-
как не можете забыть, что были первой красавицей в округе, да? Вечно бу-
дете считать, что более лакомой штучки в туфельках нет на всем белом
свете и что любой мужчина, узрев вас, должен тут же ошалеть от любви.
- Ничего подобного! - запальчиво выкрикнула она. - Просто я не могу
понять, почему вы так ненавидите Эшли, и это единственное объяснение,
какое приходит мне в голову.
- Ну, так пусть вам в голову придет что-нибудь другое, прелестная моя
чаровница, потому что ваше объяснение неверно. А насчет моей ненависти к
Эшли... Я не питаю к нему ненависти, как не питаю и любви. Собственно,
единственное чувство, которое я испытываю к нему и ему подобным, - это
жалость.
- Жалость?
- Да, и еще немного презрения. Ну, а теперь наберите в легкие по-
больше воздуха, надуйтесь как индюшка и объявите, что он стоит тысячи
