боевой подготовкой своих ребят. И дело пошло. По-прежнему Патрик часто
находился при своем патроне, сопровождал его в переговорах, стычках и
внутренних разборках, по-прежнему выполнял задачи по устранению
помехообразующих людей, но теперь у него появился свой особый, ни на что не
похожий статус. Не имея в прямом подчинении людей, он и сам не подчинялся
никому, кроме Дяди Джеймса, держался на равных с Германом, Боцманом,
Червонцем (а до Червонца с погибшим предшественником его -- Пугой). Так же,
как и они, он звал Дядю Джеймса на "ты" и был для всех остальных старшим.
Для рядовых членов банды, особенно тех, кто работал головой только за
обеденным столом, он был живым воплощением кошмара: занятия по физической
подготовке были для них пыткой. Патрик умел спрашивать, но не умел понять,
что способности калечить и убивать отнюдь не у всех одинаковые: он раз за
разом показывал приемы и способы, выбирая на роль спортивного снаряда одного
из отстающих, либо напротив -- из тех, кто уже "все понял и всему научился".
Поначалу челобитчики завалили Дядю Джеймса просьбами унять этого рыжего
идиота. (Один из них попытался сдуру подкараулить, чтобы прикончить, Патрика
в парадной, где тот жил, -- Патрик выломал и вырвал ему руку в плече;
бедняга умер от потери крови, так и не придя в сознание.)
Дядя Джеймс вынужден был поприсутствовать на тренировках две недели
подряд, чтобы не торопясь составить свое мнение по данному вопросу.
-- Ты, Патрик, знаешь, все же ослабь удила, ну не на чемпионов же их
готовишь, в самом деле. Вон, смотри: Батя уже плачет, носом хлюпает. Чекрыж
вот-вот позвоночник из жопы выронит. Умерь, говорю, прыть, Патрик, --
примерно на четверть.
-- На три четверти, -- послышался чей-то голос из шеренги.
-- Кто это там вякает? А ну, выходи сюда, морда! Как тебя -- Нестор,
что ли? -- Дядя Джеймс за руку вывел на середину площадки здоровенного
глыбообразного парня лет семнадцати. -- Ты чем недоволен?
Парень в момент оробел, но повторил упрямо:
-- Пусть вообще отстанет от нас, что мы ему, бойск... ых-х! -- У Дяди
Джеймса от долгого наблюдения у самого зачесались руки, и он только ждал
предлога, чтобы опробовать на ком-нибудь разучиваемый удар в солнечное
сплетение.
Нестор сложился пополам и повалился на маты: удар был очень силен и
точен, Нестор не мог ни кричать, ни дышать, только ворочался на полу,
оглушенный невыносимой болью.
-- Не так уж и сложно, если постараться, -- обратился Дядя Джеймс к
остальным, потирая свой крупногабаритный кулак. -- Правильно я говорю,
парни?
Парни испуганно молчали: уж если эти упыри вдвоем возьмутся -- ложись и
помирай как можно скорее!
Патрик подошел к Нестору, присел на корточки и кончиками пальцев стал
осторожно массировать ему точки в районе шеи и переносицы. Нестор замотал
головой, но задышал, сначала судорожно, потом ровнее. Дядя Джеймс дождался,
пока Нестор придет в себя, велел ему вернуться в строй и с глубоким вздохом
обратился к покорной и мрачной аудитории:
-- Кто скажет, за что я его ударил? Патрик, теперь я проведу маленькое
занятие, отдохни. Ну, так кто скажет?
Дураков не было -- отвечать на такой вопрос.
-- Ладно, я сам отвечу, а вы все меня проверите. И если я соврал --
можете поправить, бить не буду. Те из вас, кто более или менее усвоили
Патриковы уроки, спокойно могут себя чувствовать и на разборке, и на отдыхе
в шалмане. Кого из вас избили в последний раз, а?
-- Меня, только что, -- прогудел насупленный Нестор.
Все дружно захохотали. Рассмеялся и Дядя Джеймс:
-- Ну, извини, дружище, ты сам проявил недисциплинированность. Но ведь
я -- не просто я, какой-то там Дядя Джеймс, нет, я лучший ученик
Патрика-сэнсея. Вот потому и победил.
Патрик в ответ на шутку ухмыльнулся, покрутив головой, но смолчал.
-- Парни, теперь серьезно. С переходом на регулярные тренировки падеж
среди... э-э... ребят резко сократился. А в общественных местах наши с вами
коллеги откровенно трусят, если дело доходит до стычек с вами. Не замечали?
Как стрелять метче заумели? А? А каких-нибудь пять-восемь месяцев назад все
это мудачье вас в грош не ставило. Да, стоит какой-нибудь Чекрыж и жалуется,
что у него пальчик бо-бо. Послушаешь -- прямо сирота! А на прошлой неделе
почти в одиночку разнес пивную на Мортирной. Наслышаны! Раньше у него так не
получилось бы, нет. Швейцар, между прочим, до сих пор в больнице, и мой
сосед, небезызвестный Кошеловка, гугнит мне в трубку про какую-то
компенсацию. Ну, я ему, конечно, объяснил, что у нас каждый дурак имеет
право на отдых, даже Чекрыж. Пить меньше стали. Ну, как на духу -- хуже вы
стали от занятий? Или считаете как Нестор, что у вас природного здоровья в
достатке? Да нынче каждый из вас справится при случае с двумя из
кошеловковской или пузатовской команд, а Нестор под вдохновение -- и с
тремя! Вон ведь какой гиппопо вымахал!
Все опять рассмеялись, хотя и не поняли, что обозначает это "гиппопо",
но звучало очень забавно. Напряжение сошло.
Бедный Нестор, немало лет пройдет, прежде чем он перестанет слышать в
глаза свою смешную кличку, которая с того дня намертво к нему пристала. Дядя
Джеймс, конечно, хитрил и льстил своим людям, рассказывая, как их все
боятся, но здоровенный кусок истины в его словах был. Рядовые бандиты,
привыкшие к тому, что в быту их размеры и наглость не встречают отпора,
очень часто теряются, натыкаясь на равных себе, тушуются и теряют лицо.
После занятий же у Патрика они не могли, конечно, считаться мастерами боевых
искусств, но в конфликтах умели больше и держались, как правило, лучше
конкурентов. Ребята сами это постепенно начали понимать и с хныканьем,
матерщиной и тайными угрозами, но смирились с тренировками. Некоторые
действительно стали заметно меньше пить. Тренировалась в основном одна
молодежь -- Патрику тогда только-только стукнул тридцатник, он был среди них
самым старым, если не считать тридцативосьмилетних Джеймса и Германа да
сорокавосьмилетнего Боцмана. Те, впрочем, на занятия не ходили.
Через неделю, словно по расписанию, закончился запой у Патрика. В этот
раз Дядя Джеймс не сдержался и заехал своему ближайшему подручному в морду:
по его словам выходило, что из-за Патрикового загула погиб человек и пропали
бабки, ощутимая сумма. Мол, если бы Патрик подстраховал в нужном месте, то
все бы и обошлось. Короткая, можно сказать, чисто символическая расправа
происходила в кабинете у Дяди Джеймса, без зрителей; Патрик сознавал свою
вину и то, что получил за дело, а все же на душе было паскудно. Но Дядя
Джеймс вызвал его на ковер не только для зуботычины: он проинформировал
Патрика, что его воспитанник поселен в Доме, на первом этаже, возле черного
хода, где ему очистили от старого хлама комнатенку. Патрик должен был знать
все эти детали, поскольку, во избежание депортации из страны, обязан был
иметь легальный финансовый источник для существования и поэтому числился
завхозом при борделе. Дядя Джеймс, напротив, вовсе не обязан был заниматься
подобной мелочью, но занимался, ибо стремился во всем осуществлять хозяйский
догляд. Нет, он не подменял своих "наместников", предоставлял им
определенную свободу рук и возможность проявлять инициативу, но проверить,
проконтролировать, навести шорох -- это он любил.
Патрик молча выслушал шефа, который не сообщил ему ничего нового (Марго
по телефону с утра уже ввела его в курс дела), выпил с ним кофе и отправился
на точку, к Марго, где его ждал навязанный ему парнишка.
Гек совершил очередной обход и пил чай в гостиной, вместе с Мамочкой
Марго и девицами-близняшками Моной и Лизой, настоящие имена которых были не
столь звонкими -- одну из них звали Анна, другую Эльза. Марго подчеркнуто
сердечно угощала Гека конфетами и печеньем, как же -- протеже самого Дяди
Джеймса.
Гек сдержанно принимал ее любезности, но конфеты ел из любопытства:
покрытые шоколадом и внутри сладкая начинка -- таких он еще не пробовал, на
зоне случались только карамельные. Когда на пороге возник Патрик, Марго
вздрогнула от неожиданности и перекрестилась:
-- Явился, не запылился! У меня чуть сердце не выскочило: как вор в
ночи являешься. Я обязательно установлю колокольчик на входе, чтобы
предупреждал... Здравствуй, солнце мое ясное, неделю как не виделись. С
возвращеньицем!
-- Замолкни. Ты... Малек, двигай наверх, поговорим. -- Патрик, не
дожидаясь ответа, пошел к лестнице. Марго закудахтала ему вслед:
-- Да не уйдут твои разговоры никуда, чаю хоть попей. Кожа да кости
остались: ведь неделю, считай, не ел по-человечески! -- Но слова ее без
результата отскочили от Патриковых затылка, спины и задницы с ногами,
которые последними исчезли из поля зрения Мамочки.
-- И всегда с ним так: Джеймс ему накрутит хвоста, а он потом урчит на
всех. На Джеймса бы так урчал, так нет... -- Мамочка как бы обращалась за
сочувствием к девицам и Геку, но опытные девочки даже вежливыми кивками не
проявили своего отношения к происшедшему, а Гек, пробормотав "благодарю",
отставил на две трети полную чашку и потопал вслед за Патриком.
Он знал, куда нужно идти: на третьем этаже жили девицы, дюжина
красоток, каждая в своей комнатке, а на втором этаже располагались
хозяйственные помещения, две Маргошиных комнаты, кухня и небольшой спортзал,
где его ждал Патрик.
Спортзал оборудовал Патрик, но свою лепту в его обустройство внесли,
между прочим, Марго и сам Дядя Джеймс. Марго высказала Патрику блестящую
идею о спортзале как тематической секс-площадке для уважаемых гостей: кроме
стандартных услуг есть ведь и подражание древнеримским баням, почему бы не
быть и залу с тем же уклоном? Патрик идею не понял и не оценил, но хваткая
Мамочка не поленилась доложить все Дяде Джеймсу. Тот не только одобрил идею,
но и развил ее дальше: можно в свободное дневное, да и ночное время
использовать зал под рабочую площадку. Ну кто подумает, что клиенты будут, к
примеру, фасовать там розницу или беседовать со строптивым неплательщиком?
Зал отгрохали на славу. Сильнейшая звукоизоляция, аварийные люки по углам,
дорогие и элегантные спортивные снаряды, стильные эротические панно,
зеркальная стена (с обратной стороны прозрачная, чтобы можно было скрыто
понаблюдать), бронированные и обрешеченные окна -- все было по высшему
классу, все пожелания учтены.
Гек открыл одну дверь и очутился в тамбуре. Это было такое помещение,
полтора на два метра, отделяющее коридор от зала. Служило оно все тем же
целям звукоизоляции, поскольку двери, даже обитые поролоном, плохо держали
звук, а кроме того, в тамбуре находилась вертикальная лестница, сваренная из
стальных прутьев, которая вела наверх, на третий этаж и дальше, на чердак и
крышу.
Гек развернулся влево, открыл внутреннюю дверь и вошел в зал.
-- Почему не постучал?
Гек промолчал.
-- Выйди и зайди как положено, постучамши.
Гек вышел и, стараясь двигаться бесшумно, вышел из тамбура в коридор,
потом вниз по лестнице, в гостиную.
-- Что, уже поговорили? -- Мамочка наливала очередную порцию молока под
чай себе и девицам, которых она отправляла на междусобойчик высоким
полицейским чинам городского уровня.
-- Ага. Я на обход -- время, -- Гек кивнул на стенные часы и вышел на
улицу.
Прошло минуты три, не меньше, прежде чем раздраженный Патрик обнаружил
отсутствие Гека в тамбуре и в доме.
-- Где Малек? -- спокойно спросил он у Марго, спустившись вниз.
