и ушанка с таким ухарским видом сбилась набок, что я решил лечь животом
вниз и покориться.
Раз! Вдруг собаки остановились, как вкопанные, и я сам не знаю, каким
образом удержался на нартах. Ничего особенного! Оказывается, пора уже было
поворачивать на Протоку, и Володя остановил собак, чтобы переменить
направление.
Не припомню, сколько раз я давал себе слово никогда больше не ездить
на собаках, - вероятно, столько же, сколько поворотов до острова, на
котором расположен зверовой совхоз. Но Володя был в восторге:
- Правда, здорово, а?
И я согласился, что "здорово".
Вот, наконец, и Протока! Мы врезались в кустарники, скатились с
берега и, подпрыгивая, помчались по льду. Теперь я окончательно убедился,
что по прямой Володины собаки везут превосходно. Ежеминутно они
приноравливались рассадить наши нарты о неровно замерзшие льдины, и Володя
чуть не сорвал голос, крича на них и ругаясь. Счастье, что противоположный
берег был очень крутой и бег их, естественно, стал замедляться.
Но вот мы миновали Протоку, собаки прибавили ходу, залаяли, и вдруг -
что это? Как будто в ответ, разноголосый лай послышался из-за елей -
сперва отдаленный, потом все ближе и ближе. Это был протяжный, дикий,
беспорядочный лай, от которого невольно даже сжалось сердце.
- Володя, откуда здесь столько собак?
- Это не собаки! Это лисицы!
- Почему же они лают?
- Они собакообразные! - обернувшись, крикнул Володя. - Они лают!
Мне случалось, конечно, видеть черно-бурых лисиц, но Володя объяснил,
что в этом совхозе разводят серебристо-черных и что это совсем другое.
Таких лисиц больше нет во всем мире. Считается, что белый кончик хвоста -
красиво, а здесь в совхозе стараются вывести лисицу без единого белого
волоска.
Словом, он действительно заинтересовал меня, и я был очень
раздосадован, когда через четверть часа мы подъехали к воротам совхоза и
сторож с винтовкой за плечами сказал нам, что питомник для осмотра закрыт.
- А для чего открыт?
- Для научной работы, - внушительно отвечал сторож.
Я чуть не сказал, что мы и приехали для научной работы, но вовремя
посмотрел на Володю и придержал язык.
- А директора можно?
- Директор в отъезде.
- А кто его заменяет?
- Старший ученый специалист, - сказал сторож с таким выражением, как
будто он и был этим старшим ученым специалистом.
- Ага! Вот его-то нам и нужно!
Я оставил Володю у ворот, а сам пошел искать старшего ученого
специалиста.
Очевидно, в совхозе бывало не очень много народу, потому что только
одна узенькая тропинка вела по широкому, покрытому снегом двору к дому, на
который указал мне сторож. Этот дом еще издалека чрезвычайно напомнил мне
грязновато-зеленую лабораторию Московского зоопарка, в которой Валя Жуков
некогда показывал нам своих грызунов, - только та была немного побольше.
Это было такое сильное впечатление сходства, что мне показалось даже, что
я слышу тот же довольно противный мышиный запах, когда, отряхнув с валенок
снег, я открыл дверь и очутился в большой, но низкой комнате, выходившей в
другую, еще большую, в которой сидел за столом какой-то человек. Мне
показалось даже, что этот человек и есть Валька, хотя в первую минуту я не
мог отчетливо рассмотреть его после ослепительного снежного света, а он, к
тому же, поднялся, увидев меня, и стал спиной к окну. Мне показалось, что
этот человек смотрит на меня совершенно так же, как Валька, с таким же
добрым и немного сумасшедшим выражением, что у него тот же самый черный
Валькин пух на щеках, только погуще и почернее, и что он сейчас Валькиным
голосом спросит меня: "Что вам угодно?"
- Валя! - сказал я. - Да ты ли это? Валька?
- Что? - растерянно спросил он и, как Валька, положил голову набок.
- Валька, скотина! - сказал я, чувствуя, как у меня сердце начинает
прыгать. - Да ты что же! В самом деле не узнаешь меня?
Он стал неопределенно улыбаться и совать мне руку.
- Нет, как же, - фальшивым голосом сказал он. - Мы, кажется,
встречались.
- Кажется! Мы, кажется, встречались!
Я взял его за руку и потащил к окну.
- Ну, смотри! Корова!
Он посмотрел и нерешительно засмеялся.
- Черт, неужели не можешь узнать? - сказал я с изумлением. - Да что
же это? Может быть, я ошибаюсь?
Он захлопал глазами. Потом неопределенное выражение сбежало с его
лица, и это стал уж такой Валька, такой самый настоящий, что его больше
нельзя было спутать ни с кем на свете. Но, должно быть, и я еще больше
стал самим собой, потому что он, наконец, узнал меня.
- Саня! - заорал он и задохнулся. - Так это ты?
Мы поцеловались и сразу же куда-то пошли, обнявшись, и на пороге он
поцеловал меня еще раз.
- Так это ты? Черт возьми! Какой молодец! Когда ты приехал?
- Я не приехал, а я здесь живу.
- Как живешь?
- Очень просто. Я здесь уже полгода.
- Позволь, как же так? - пробормотал Валя. - Ну да, я редко бываю в
городе, а то бы я тебя встретил. Гм... полгода! Неужели полгода?
Он провел меня в другую комнату, которая ничем, кажется, не
отличалась от той, в которой мы только что были, - разве что в ней стояла
кровать да висело ружье на стене. Но то был кабинет, а это спальня. Где-то
поблизости была еще лаборатория, о чем, впрочем, нетрудно было догадаться,
потому что в доме воняло. Мне стало смешно - так подходил к Вале, к его
рассеянным глазам, к его шевелюре, к его пуху на щеках этот звериный
запах. От Вали всегда несло какой-то дрянью.
Он жил в этом большом доме из трех комнат и кухни - один. Он-то и был
старший ученый специалист, и ему по штату полагался этот большой пустой
дом, с которым он не знал, что делать.
Я спохватился, что оставил Володю у ворот, и Валя послал за ним
младшего ученого специалиста, который был, однако, старше Вали лет на
тридцать, довольно внушительного мужчину, бородатого, с диким двойным
носом. Но на Володю он, очевидно, произвел хорошее впечатление, потому что
они явились через полчаса, дружески беседуя, и Володя объявил, что Павел
Петрович - так звали мужчину - обещал ему показать лисью кухню.
- И даже накормить лисьим обедом, - сказал Павел Петрович.
- А что сегодня у нас?
- Помидоры и манная каша.
- Покажите ему "джунгли", - сказал Валя.
Володя покраснел и, кажется, перестал дышать, услышав это слово. Еще
бы! Джунгли!
- Павел Петрович, а можно мне сперва в "джунгли"? - шепотом спросил
он.
- Нет, сперва в кухню, а то завтрак пропустим!
Они ушли, и мы с Валей остались вдвоем. Он пустился было угощать
меня, заварил чай и принес из кухни ватрушку.
- Это у нас в столовой готовят! Правда, недурно?
От ватрушки тоже пахло каким-то зверем. Я попробовал и сказал, как
наш детдомовский повар, дядя Петя:
- А! Отрава!
Валя счастливо засмеялся.
- Где они все? Где Танька Величко? Гришка Фабер? Где Иван Павлыч? Что
с ним?
- Иван Павлыч ничего, - сказал Валя. - Я как-то был у него. Он и о
тебе справлялся.
- Ну?
- Я сказал, что не знаю.
- Ну да, ты не знаешь! Еще бы! А кто звонил тебе в Москве? Тебе
передали?
- Передали. Но мне сказали, что звонил летчик. А я тогда не знал, что
ты летчик.
- Врешь ты все! А как же ты здесь очутился?
- А я, понимаешь, придумал одну интересную штуку, - сказал Валька, -
от которой они быстро растут.
- Кто?
- Лисицы.
Я засмеялся.
- Опять изменение крови в зависимости от возраста?
- Что?
- Изменение крови у гадюк в зависимости от возраста, - повторил я
торжественно. - Это тоже была такая штука, которую ты придумал. Черт, но
как я рад, что я тебя вижу!
И я действительно был очень рад, от всего сердца! Мы с Валей всегда
любили друг друга, но мы не знали, как это хорошо - вдруг встретиться
нежданно-негаданно через несколько лет, когда вся прежняя жизнь кажется
полузабытой.
Мы стали говорить о Кораблеве, но в это время Валя вспомнил, что ему
нужно дать лисенятам какое-то лекарство.
- Так распорядись, чтобы дали!
- Нет, понимаешь, это я должен сам дать, лично, - озабоченно сказал
Валя. - Это вигантоль, от рахита. Ты подождешь меня? Я скоро вернусь.
Мне не хотелось расставаться с ним, и мы пошли вместе.
Глава десятая
СПОКОЙНОЙ НОЧИ!
Начинало уже темнеть, когда Володя вернулся из "джунглей" - так,
оказывается, назывался в совхозе отгороженный участок леса, где звери жили
на свободе. Домики, в которых жили лисы, - вот что больше всего его
поразило.
- Да, здорово, - сказал Володя, стараясь не очень показывать, что он
просто в восторге. - И вообще они живут совершенно как люди. Завтракают,
потом у них мертвый час, потом дети играют, а взрослые некоторые ходят в
гости.
Валя уговорил меня остаться у него ночевать, и мы позвонили доктору,
что Володя вернется домой один.
Заполярье - шумный город. Конечно, там не очень большое движение,
хотя случается, что по улице одновременно двигаются, перегоняя друг друга,
автомобили, олени, лошади и собачьи упряжки. Шумят пилы на лесозаводах - и
в ушах днем и ночью отдается этот нарастающий воющий звук. В конце концов,
его перестаешь замечать, но все-таки где-то далеко в голове звенит и
звенит пила.
А здесь, в совхозе, было очень тихо. Мы гуляли в лесу и встретили
Павла Петровича, который ходил ставить силки на куропаток, и долго
разговаривали с ним о лесе, о Карской, о погоде.
- Валентин Николаевич, вы как, Дон-Карлоса сегодня себе на ночь
будете брать? - спросил он, и это было очень смешно и приятно, что такой
старый, почтенный мужчина с двойным носом называет Валю - Валентином
Николаевичем и говорит с ним почтительно, как с настоящим старшим ученым
специалистом. Дон-Карлосом звали лисенка, который боялся мороза.
Потом мы вернулись к Вале, выпили по рюмочке, и он объяснил мне, что
действительно за последние полгода он почти не выходил из совхоза. У него
была интересная работа: он потрошил желудки соболей и выяснял, из чего
состоит их пища. Несколько желудков у него было своих, а еще штук двести
любезно предоставил в его распоряжение какой-то заповедник. И он выяснил
очень интересную штуку: что при заготовке мелких пушных видов следует
щадить бурундука, которым главным образом и питается соболь.
Я молча слушал его. Мы были совершенно одни, в пустом доме, и комната
была совершенно пуста - большая, неуютная комната одинокого человека.
- Да, интересно, - сказал я, когда Валя кончил. - Значит, соболь
питается бурундуками. Здорово! А тебе - знаешь, что тебе нужнее всего?
Знаешь, что тебе просто дьявольски нужно? Жениться!
Валя заморгал, потом засмеялся.
- Почему ты думаешь? - нерешительно спросил он.
- Потому что ты живешь, как собака. И знаешь, какая жена тебе нужна?
Которая бы таскала тебе бутерброды в лабораторию и не очень старалась,
чтобы ты обращал на нее внимание.
- Ну да, ты скажешь, - пробормотал Валя. - А что ж! Я и женюсь со
временем. Мне нужно вот только диссертацию защитить, а потом я буду
совершенно свободен. Я ведь теперь скоро в Москву вернусь. А ты?
- Что я?
- Что же ты не женишься?
Я помолчал.
- Ну, я особая статья. У меня другая жизнь. Я, видишь, как: сегодня
здесь, а завтра - за тридевять земель. Мне нельзя жениться.
- Нет, тебе тоже нужно жениться, - возразил Валя. - Послушай, - с
неожиданным вдохновением сказал он, - а помнишь, вы приходили ко мне в
Зоопарк, и Катя была со своей подругой? Как ее звали? Такая высокая, с
косами.
У него стало такое доброе, детское лицо, что я посмотрел и невольно
