хотим, и того хотим, жить-то мы, оказывается, не очень-то хотим. Вот
жить долго, да, некоторые хотят, хотя не знают, зачем. Нам так внедрили
про эту обыденность и необыденность, про быт и небыт. Знаете, книжки
хорошие мы читали, там вообще никто не писает, не какает, не спит, не
ест, а если ест, то что-то такое, чего не бывает в магазинах. И нам
объяснили, что это концентрированная жизнь. Нам так и хочется что-нибудь
концентрированное, разведу водой - жизнь. Вот мы сидим с вами тут, го-
ворим - это же тоже жизнь, идет себе и идет, на часы посмотришь - вроде
немного... На другие посмотришь - совсем ничего, загадка, тайна... Я
думаю, что это и есть самое главное, чему есть смысл научиться, - это
жить. Чувствовать живую ткань жизни. Она присутствует везде, в любой
форме, в любом мгновении. Когда читаешь религиозные тексты, там вопрос -
что есть благодать? Думаю, что вот это и есть - благодать, она здесь,
всегда, чем бы ты ни занимался, в какую бы ситуацию ты ни попал. Я
понимаю, Ауробиндо и Мать, они вообще бросили спать... жалко даже на
несколько часов перестать ощущать этот контакт с тканью жизни, это
высшее наслаждение - сознания,души, тела, духа, это та самая амброзия,
пища богов, и она не где-то там, в другом времени и пространстве, она же
здесь...
Надо проснуться, проснуться так, как мы просыпаемся в те мгновения
нашей жизни, кусочки нашей жизни, которые мы никогда не забудем. У
каждого есть что-то, что он никогда не забудет. У каждого есть это
ощущение - вот я в это время жил! Я был! Я был вот эти полчаса, вот эти
три дня, вот эту неделю, вот эту ночь... Это неправда, что так нужно
жить постоянно, это неправда, что только какой-то эмоциональный подброс,
какая-то вибрация в теле, какой-то зуд в голове обязателен, иначе этого
ощущения не будет. Тогда йоги все идиоты, когда говорят: "Гладь озера,
зеркало, покой ума". Нет, это нужно для того, чтобы войти, слиться с
этой живой тканью, ощутить эту благодать, ощутить вкус... И тогда мы
можем поиграть в игру - обыденная жизнь, необыденная жизнь. Этого ничего
нет, мир совершенен, воистину, и мы совершенны, воистину. Человечество
еще молодо, вот эта вся структура социального наследования, так
называемого воспитания, так называемого образования, вот это все
несовершенно, еще молодо, но во все времена, у всех народов по великому
закону разброса появлялись Лао Цзы, Гермес, Шанкара. Совсем недавно наш
с вами соотечественник Вернадский, болея, во сне вдруг увидел свое наз-
начение... А еще есть такая сказка "Конек-горбунок", помните, как он там
помолодел?.. Куда он прыгнул? В кипящую воду. В жизнь. А оттуда куда,
что закрепителем было? Холодный котел смысла. И получился Иван-царевич.
Проснулся мужик!
Действительно, есть смысл делать усилия в эту сторону, в сторону
проснувшегося, потому что совсем все по-другому становится: тайна
смерти, возраст биологический и социальный, даже говорить страшно, все,
что там открывается, страшно не в том смысле, что кто-то испугается или
наказан будет за то, что сказал, нет. Почему ты живой, почему?.. И очень
тогда больно. Хотя я вот свою так же ощущаю однозначность, чтобы более,
что ли, современными и более простыми словами выразить, такой
переводчик, такой Шанкара, но отечественный. Однако есть вещи, где самое
аккуратное высказывание кажется очень грубым и ранящим ткань жизни.
Конечно, это трудно поначалу нарисовать, и больно, и одиноко, и какая-то
странная усталость бывает, к этому надо привыкнуть... Лелеять себя ка-
кой-нибудь изысканной мотивацией, не сразу убирать всю вертикаль, а
постепенно сближать небо с землей, верх и низ, сансару и нирвану. Как
повезет, как получится, кого или что услышать. Но ведь и здорово.
Здорово хотя бы потому, что ничего не надо забывать, ни сознательно, ни
бессознательно. Здорово, потому что сам живой и вокруг все живое, что
смысл открывается буквально во всем. Ну, если на другом языке сказать:
"Бог во всем...", открывается плотный, живой смысл этих всех знаменитых
высказываний, они приобретают плоть. Нам иногда кажется, что то, к чему
мы устремляемся, - это лучшее, или вверх, или как-то еще, это бывает в
детстве, от проекции, скажем, тех взглядов; идеологическая проекция,
миллион всяких проекций, но смысл их в том, что вот это другое, к чему
мы устремляемся, оно другое потому, что как бы там отсекается все то,
что каждый из нас считает неприятным, тяжелым, плохим и т.д., а там все
хорошее, идеал, и это нас вводит в заблуждение, мы проскакиваем жизнь
именно из-за этого. Будда, конечно, прав, когда он приводит свои восемь
запо-ведей о том, как избавиться от страданий, но ведь не в том дело,
чтобы избавиться от чего-то. Да, можно избавиться от страданий и попасть
в нирвану, но потеряешь сансару, а она - та же самая нирвана. А нирвана
- та же самая сансара. Дело ведь не в том, чтобы от чего-то избавиться,
а дело в том, чтобы найти всему смысл, найти всему живое сопережи-
вание...
Избавиться, скажем, от травы или от какой-то одной породы деревьев
- это же будет не лес. Как можно избавиться, выкинуть из времен года,
скажем, весну или зиму? Как можно из мира что-то изъять? Если это
возможно, то будет ли это лучше, совершенней? Нет! Как показывает вся
практика человечества, попытка изъять - это всегда рана, это всегда
кровь, это всегда боль, это всегда поток потерь. Для того, может быть, и
имеет смысл проснуться...
Не надо мучиться такими странными вопросами, можно тогда просто
оставаться во сне. Если вы проснулись, если вы действительно живете
каждый момент своей жизни, то вам от чего тогда избавляться? От жизни?
Из этой живой ткани выкроить себе костюмчик? Все эти странные вопросы
для живого человека не возникают. Жить - это не занятие. Это не
профессия. Это не знание. Жить - это жить. Что бы мы ни пытались сказать
об этом, пока ты сам этого нектара не выпьешь, пока ты сам к этой
непрерывности живой ткани, к ее вездесущности не прикоснешься, сколько
тебе ни говорить, все, что можно сказать, это: "Вспомни те мгновения,
которые ты жил, просыпайся, подумай, ведь эти мгновения не только мгно-
вения радости, блаженства, это и мгновения страдания..." Трудно, когда
ничего не забываешь, когда ничего не надо выкидывать и когда ты десять
лет вспоминаешь - все десять лет- это жизнь, трудная или счастливая,
удачная или неудачная - все это жизнь. Вот тогда вся эта вертикаль
исчезает, "как вверху, так и внизу, как внизу, так и вверху", тогда нет
ни "вверху", ни "внизу". "И сансара - та же нирвана, и нирвана - та же
сансара", ибо нет ни того, ни другого. И "великий квадрат не имеет
углов", у него нет никаких углов. А есть живая ткань жизни. И если это
состоялось, тогда вы будете чувствовать раны на этой живой ткани,
наросты, искусственные наложения, все то, о чем мы говорим как о
патологии. Все сводится к главному, к тому, спит человек или живет,
хочет он жить или он сдался. Если он хочет жить, если он хочет
проснуться, он не сдался, что бы ни случилось; и обратное - если он не
хочет жить, если он не хочет проснуться, он сдался, ибо тогда он
отказывается от дара, от того, что мы называем - всякий человек от Бога,
всякая душа от Отца... Психопатология обыденной жизни состоит в том, что
существует понятие обыденной жизни. И пока оно существует, существует
патология, ибо это и есть главный диагноз болезни под названием "не хочу
жить, не хочу быть живым, значит, не хочу быть человеком". Вместо
человека такой получается гомункулус, социальная личность, индивидуаль-
ность, сущность - что угодно, лишь бы не человек живой... А теперь
вспомните, с чего начиналась наша первая встреча? С темы живого
человека.
Есть еще одна тема, тема, которую я хотел бы в эту нашу встречу
разрешить. Коротко ее можно выразить двумя словами: "работа и любовь".
Если проводить, перебрасывать мостик, то можно говорить о том, что,
употребляя эти слова внутри своего мира, я говорю о бытии и смысле. Все
равно все к этому сводится, когда мы говорим о человеке, что любовь -
это бытие, а работа - смысл. Или работа - это бытие, а любовь - это
смысл. Не так просто определиться, где бытие, а где смысл. Как
показывает практика живого общения с людьми, стоит только ведущему, не
скрывая, сделать акцент смысла в сторону любви, все впадают в состояние
эйфории, очень радуются, очень возбуждаются, набивают массу шишек, пыта-
ясь подчинить все любви, и потом, с некоторой усталостью и ра-
зочарованием, отправляются на работу, говоря: ну вот, опять не позвело,
не получилось, как хотелось. Стоит только ведущему сделать акцент в
сторону работы, акцент, я имею в виду выдать плюс-подкрепление, -
понятно, как все возбуждаются. Начинают говорить: работать надо, что это
мы не работаем, начинают бурно работать - месяца три, потом, усталые,
измученные, истощенные, опустошенные, начинают мечтать о любви, говоря:
ну вот, столько работал, а результата нет. В чем же дело? Вот если мы
скажем "все есть работа" или скажем "все есть любовь"... Ну давайте
скажем "все есть творчество". Творчество, понятие творчества, объединим
с работой. Попробуем сделать акцент, небольшое отступление в сторону
творчества. Я думаю, что в этот раз даже на три месяца не получится, на
три недельки - от силы: падут с измочаленными душой и телом. Скажут:
если это творчество, то ну его. Ибо творчество как принцип жизни - это
"постоянное переживание предельной сложности внутреннего мира и пре-
дельной трудности внешнего мира", цитируя Василюка. Предельной. В
переводе на язык Флоренского получается "предельная одновременная
реализация правды бытия и правды смысла". Что же у нас тогда получается?
Возвести работу в принцип жизни - постоянная битва. Возвести любовь в
принцип жизни - все начинает вокруг сыпаться, потому что бесконечно
пребывать в кайфе невозможно. Значит, надо стрелять, как только
кончилось что-нибудь. Возвести творчество в принцип жизни- это
надорваться. Когда же вообще радоваться? Потому что творчество - это
сплошная мука. Безвыходная ситуация, роковой треугольник. Для спящего
человека. "Направо пойдешь - помрешь, налево пойдешь - ума-разума
лишишься, прямо пойдешь - ничего не найдешь". Куда идти-то? Надо сесть и
проснуться на этом самом месте, на развилке. Значит, работа есть только
одна, и любовь есть только одна - жить, и творчество есть только одно -
стать живым человеком, в полном смысле этого слова, реализовать в себе
образ человечества и еще образ, подобием которого ты создан, т. е. образ
Божий. Все остальное - производное. Каждый раз, произнося или думая -
работа, мы должны помнить о смысле. Работа осмыслена только тогда, когда
она ведет к бодрствованию. Всякий раз говоря о любви, мы должны помнить
о смысле: любовь есть только то, что ведет к любви жить, любви к жизни,
к живой ее ткани. Всякий раз произнося - творчество, мы должны помнить,
что любое творчество только тогда осмысленно, если оно ведет к живому
человеку. И вот три вопроса. Что есть работа? Что есть любовь? Что есть
творчество? И каков ответ - таков смысл любой работы, любой любви,
любого творчества.Но тогда надо добавить четвертое - что есть радость?
Радость есть вкушение жизни, вот эта амброзия, вот эта пища богов. Тогда
каждый раз, говоря о радости, празднике, наслаждении, удовольствии, мы
говорим о раскрытии смысла благодати - вкушать жизнь. Четыре
вопроса.Находя свои ответы в любой ситуации по любому поводу, задавайте
эти четыре вопроса и ответьте на них. Знать эти четыре вопроса, помнить,
только внимательно, в чем их суть, это значит располагать всем знанием,
которое имел мой Мастер. Он знал эти четыре вопроса. Какой бы ни взяли
момент, проблему, кусок жизни своей или чьей-то другой, не забудьте
задать четыре вопроса и ответить на них. Ответы принадлежат конкретной
проблеме. Вопросы принадлежат миру. Тогда, может быть, вы не будете так
грустно размышлять о жизни... Жизнь - прекрасная вещь, великолепная...
Это и есть невеста небесная... Это и есть таинство брака, таинство
обручения с жизнью, плоть от плоти и кровь от крови. Все мы посвященные,
