затем нажимал кнопку "Overdriva" - и наблюдал, как разные знаменитости
появляются на бумаге с огромными карикатурными носами и зубами, будто
частокол.
Или ставил ее на "Любовь", а затем на различные времена и места -
"Древний Рим" давал весьма пикантные рисунки, а "Самоа" - еще покруче.
Но всякий раз машина выдавала все более скудные рисунки; в конце
концов она вообще перестала производить что-то подобное.
Может, в хитрую штуковину было встроено что-то вроде цензора?
Может, машина [осуждала] Фиша?
Он продолжал размышлять о тех странностях, которые сопровождали
доставку машины. Адрес у грузчиков был правильный, а что же было
ошибочным... время? Во всяком случае, ясно, что машина предназначалась
не ему. Но кому? Что еще за "двин"?
Частей было восемь - шесть блоков, основная машина и еще один
аппарат, который, как выяснил Фиш, мог увеличивать любую деталь рисунка
почти до натурального размера. Со всем этим он управлялся. Управлялся с
регуляторами, что придавали рисунку сложность или простоту, большую или
меньшую глубину, меняли стиль и настроение. Единственными кнопками, в
назначении которых Фиш не разобрался, оставались три красные,
помеченные как "Utplana", "Torka" и "Avsla". Ни одна из них вроде бы ни
на что не влияла, Фиш и так и сяк пробовал нажимать все три, но никакой
разницы не наблюдалось. В конце концов он оставил их в том положении, в
каком они были с самого начала: "Torka" нажата, две остальные отпущены;
ничего лучшего он придумать не сумел. Хотя, такие большие и красные,
они наверняка имели важное значение.
Фиш также нашел о них упоминание в буклете: "Utplana en teckning,
press Knappen "Utplana". Avlagsna ett monster fran en bank efter
anvandning, press knappen "Torka". Avsla en teckning innan slutsatsen,
press knappen "Avsla".
"Press knappen, press knappen" - это, должно быть, значит
"нажмите кнопку". Но когда? И еще этот " monster" - тут Фиш немного
забеспокоился. Пока что он был вполне удачлив, выясняя, как управляться
с машиной безо всяких аварий. Но что, если его по-прежнему ожидал
подвох - что, если буклет был [предупреждением]?
Фиш беспрестанно шнырял по пустому дому - пустому и неухоженному,
поскольку он не рискнул нанимать слуг. Никогда нельзя знать заранее,
кто вознамерится за тобой шпионить. Дважды в неделю приходила уборщица
и все здесь немного прибирала - все, кроме запертой комнаты, ну, и
время от времени. Фиш приводил сюда пару девушек - поразвлечься. Но на
следующее утро неизменно их выставлял. Разумеется, раньше он был знаком
с множеством людей, много путешествовал... Но когда Фиш решил стать
Уилмингтоном, ему пришлось порвать со всеми старыми друзьями, а новых
он не заводил из боязни выдать себя. А кроме того, все вечно что-то
вынюхивали. В результате, будь оно все проклято, он не был счастлив. А
что, черт побери, толку во всех деньгах и во всем купленном на них
барахле, если они не делают его счастливым? Впрочем, очень скоро пакет
акций той нефтяной компании начнет давать прибыль - агент заверил Фиша,
что бурильщики уже в нескольких сотнях футов от нефти... Тогда он
станет миллионером, сможет удалиться от дел - уехать куда-нибудь во
Флориду.
Фиш остановился у стола в библиотеке. Раскрытый буклет по-
прежнему лежал там. Вот ведь в чем загвоздка: даже если это какой-то
известный язык, то кому можно показать буклет? Кому можно довериться?
Тут Фишу пришла в голову одна идея, и он склонился над столом,
разглядывая желтые страницы с невразумительным текстом. В конце концов,
некоторые слова можно разобрать, - а значит, не требуется показывать
кому-либо ни всю брошюрку целиком, ни даже целое предложение... А где,
кстати говоря, эти конверты для заказа информации, что пришли вместе с
роскошным комплектом Британской энциклопедии? Должны быть где-то здесь.
Фиш перерыл все ящики стола и наконец выудил оттуда папку и блок
проклеенных желтых марок.
Кряхтя, Фиш уселся за стол и после длительного пережевывания
сигары, черновых набросков и вычеркивания напечатал следующий текст:
["Уважаемые господа!
Прошу вас проинформировать меня, к какому языку принадлежат
прилагаемые слова, а также каковы их значения. Будьте также любезны
отнестись к данному делу со всем вниманием, поскольку оно не терпит ни
малейших отлагательств".]
На отдельный листок Фиш выписал все сомнительные слова из
параграфа о красных кнопках, хитроумно перемешал их так, чтобы никто не
смог догадаться, в каком порядке они располагались. С каким-то дурацким
ощущением он аккуратно дорисовал все кружочки и точечки. Затем написал
на конверте обратный адрес, приклеил одну из желтых марок и постарался
отправить письмо прежде, чем успел об этом пожалеть.
- Мой риторический вопрос, - хитроумно обратился Фиш к молодому
физику, стараясь перекрыть общий гам на приеме с коктейлями, - имеет
чисто научную подоплеку. Скажите, могли бы вы сделать машину, умеющую
рисовать? - С лучезарной улыбкой он смотрел на маячившее перед ним
пятно в роговых очках - физиономию молодого человека. Фиш принял на
грудь уже три "Мартини" и - вот так так! - порядком поплыл. Но в то же
время, ясное дело, полностью себя контролировал.
- Гм, а что рисовать? Если вы имеете в виду карты и графики, то
конечно, или что-нибудь вроде пантографа, чтобы увеличивать...
- Нет-нет. Рисовать пркрсные кртины. - Последние два слова
несколько смазались. Фиш качнулся взад-вперед. - Чисто риторический
вопрос. - Прицелившись, он успешно опустил бокал на проносившийся мимо
поднос и взял оттуда другой.
- А-а... Ну, тогда нет. Да, определенно нет. Насколько я понимаю,
имеется в виду, что такое устройство создавало бы оригинальный рисунок,
а не просто выдавало то, что в нем запрограммировано. Тогда в первую
очередь понадобится невообразимо громадный банк памяти. Скажем, если
потребуется, чтобы машина нарисовала лошадь, ей надо будет знать, как
выглядит лошадь отовсюду и во всех положениях. Затем ей придется
выбрать из, скажем, десяти - двадцати миллиардов подходящий вариант, а
затем нарисовать эту лошадь в нужной пропорции со всеми остальными
деталями рисунка и так далее. Но если вам. Боже сохрани, нужна еще и
[художественность], тогда, полагаю, придется рассматривать отношение
каждой детали ко всем остальным в соответствии с неким эстетическим
принципом. Лично я даже не знаю, как тут подступиться.
Фиш потянулся пухлыми пальчиками за маслиной.
- Значит, говорите, невозможно? - спросил он.
- Ну, во всяком случае, при теперешнем техническом уровне.
Полагаю, мы не особенно продвинемся в делах искусства еще лет сто или
двести. - Пятно улыбнулось и подняло бокал с коктейлем.
- Понятно, - произнес Фиш, беря молодого человека за отворот
пиджака - отчасти чтобы не дать ему уйти из поля зрения, а отчасти себе
для поддержки. - А теперь предположите, что у вас есть такая машина. И
что машина эта все время что-то забывает. Какая тут может быть причина?
- Что-то забывает?
- Именно так. - С катастрофическим ощущением, что он выбалтывает
лишнее, Фиш собрался было продолжить, но тут его остановила внезапно
опустившаяся ему на плечо рука. Принадлежала рука одному из
представителей золотой молодежи - великолепный костюм, великолепные
зубы, великолепный платок в великолепном кармане.
- Мистер Уилмингтон, я лишь хотел заметить, каким шедевром
представляются мне ваши новые стенные росписи. Одна исполинская нога.
Не знаю, что бы это значило, но мастерство просто потрясает. Мы
непременно должны встретиться как-нибудь вечерком в передаче "Восемь на
семь", чтобы вы нам все объяснили.
- Никогда не снимаюсь для телевидения, - ответил Фиш, хмурясь. От
подобных приглашений он отбивался уже год.
- Ах-ах, как жаль. Рад был с вами повидаться. Да, кстати, меня
просили передать, что вас к телефону - вон там. - Золотой юноша указал
и отплыл в сторону.
Фиш извинился перед собеседником и взял рискованный курс через
комнату. Телефон стоял на одном из боковых столиков, черный и унылый.
Фиш небрежно взял трубку.
- Алло-о?
- Доктор Фиш?
Сердце Фиша заколотилось. Он опустил бокал "Мартини" на стол.
- Кто это? - решительно спросил он.
- Док, это Дэйв Кинни.
Фиш ощутил прилив облегчения.
- А-а, Дэйв. Я думал, ты в Бостоне. Вернее, думал, ты и сейчас
там, но связь...
- Я здесь, в Санта-Монике. Слушайте, док, тут кое-что
случилось...
- Что? Что ты здесь делаешь? Я все-таки надеюсь, ты не
прогуливаешь школу, иначе...
- У меня летние каникулы, док. Послушайте, тут вот какое дело. Я
в студии Нормы Джонсон.
Фиш застыл с черной трубкой в потной руке и не мог ничего
сказать. Безмолвие так и гудело в проводах.
- Док? Миссис Прентис тоже здесь. Мы тут вроде как собеседовали и
считаем, что вам следует приехать и кое-что объяснить.
Фиш с трудом сглотнул.
- Док, вы меня слышите? Думаю, вам следует приехать. Тут уже
зашла речь о полиции, но я предложил сначала дать вам шанс, так что...
- Я сейчас буду, - хрипло перебил Фиш. Затем повесил трубку и
застыл, огорошенный, приложив обе руки к пылающему лбу. О Боже, три,
нет, четыре бокала "Мартини" - и надо же такому случиться! У него
кружилась голова. Казалось, все присутствующие стоят на зеленом ковре с
небольшим наклоном - вся эта золотая молодежь в лоснящихся летних
куртках и пастельных тонов женщины с белозубыми улыбками на лживых
физиономиях. Разве есть им дело до того, что теперь Фиш может извлекать
из машины только части тел? Последним оказался большой мозолистый
кулак, а теперь эта нога... И комиссия, само собой, не преминула
пожаловаться. Предъявили массу претензий, но в итоге ногу пришлось
взять, так как заказ был уже анонсирован. А сегодня утром позвонили его
агенту. Какой-то церковной общине в Индиане понадобились пробные
скетчи. И так все шло прахом прямо на глазах, а теперь еще и [это].
Дэйв, будь он неладен - тут думаешь, что хоть он-то будет сидеть как
гвоздь в Бостоне... И как его, черта, угораздило налететь на Норму?
Один из газетчиков бросил дармовую закуску и устремился по следу
Фиша, когда тот нетвердой походкой направился к двери.
- Постойте, мистер Уилмингтон... Как насчет истинного смысла той
ноги?
- Прочь с дороги, - оборвав его, рявкнул Фиш. Он добрался на
такси до дома, велел водителю подождать, быстренько заскочил под душ,
выпил чашку черного кофе и вышел обратно - трясущийся, но уже заметно
трезвее. Будь прокляты эти коктейли... Он никогда так не набирался,
если пил одно пиво. Вообще, там, на Платт-Террас, все было куда лучше;
какого черта его угораздило влезть в эти безумные игры с искусством?
В желудке у Фиша звенела пустота. Он припомнил, что даже не
обедал. Но теперь уже поздно. Фиш взял себя в руки и позвонил в дверь.
Открыл ему Дэйв. Фиш приветствовал парня радостными возгласами,
тряся его вялую руку:
- Дэйв, мой мальчик! Рад тебя видеть! Давненько, давненько! - Не
дожидаясь ответа, он прошествовал в комнату - серое, лишенное окон
помещение, всегда действовавшее ему на нервы; потолок был полностью
застеклен и лежал наклонно высоко над головой; сквозь полупрозрачные
стекла просачивался холодный и тусклый свет. В одном углу стоял
мольберт, а на голых стенах было приколото несколько рисунков. В
дальнем конце комнаты на пухлой красной скамеечке сидели Норма и ее
тетушка.
- Норма, как ты, детка? И миссис Прентис здесь - вот уж истинное
наслаждение!
