облигацию, и угодил в вооруженное ограбление. Двое в чулочных масках решили
отобрать у кассира деньги, но тот успел нажать на кнопку. Прибыла полиция,
началась катавасия со стрельбой, преступников повязали, а заодно и Гека и
еще одного господина, поскольку они были единственными мужчинами среди
посетителей. Операционистки и кассир попытались было выгородить их, но
сержант мгновенно погасил галдеж криком "молчать!", пообещал разобраться, а
этих двоих отправил в отделение. Но на территории отделения располагалась
обувная фабрика, где в тот день выдавали зарплату, так что околоток был
переполнен мелкими "посетителями", пьяными в грязь. Эти двое были трезвыми и
могли помешать спокойно досматривать карманы привычных клиентов. Недолго
думая дежурный по отделению направил их прямо в "Пентагон", якобы
неправильно приняв их за налетчиков.
Геку не доводилось еще бывать здесь, в легендарной тюрьме, и он с
любопытством изучал окружающее. Его развеселили почему-то металлические
подступенки на тюремных лестницах, выполненные в форме пентаграмм, как и оба
основных здания. Ну прямо монограммы на белье, метки владельца. Всего
крупных построек было три: две "звезды" и "больничка". В одной "звезде" была
тысяча камер и в другой тысяча. В одной сидели подследственные и
"переследственные", в другой разматывали срок полноправные сидельцы.
Камеры строились в основном как одиночные и малопоместные, но это было
давно. Администрация умело размещала в каждой "звезде" по пяти и более тысяч
человек, по тысяче на луч. Гека и мужика (протестантского пастора, как
выяснилось позднее) развели, естественно, по разным камерам, и Гек вошел в
свою.
В камере, маленькой и узкой, стояли три двухъярусные кровати. Одна,
посередине, была занята, две наполовину свободны. Ту, что у входа, самую
близкую к параше, занимал молодой косоглазый субъект с узкой продавленной
грудью (по пьяни убил пьяную же мамашу). Среднюю, занятую, населяли двое
молодых парней (поножовщина и хулиганка), а на последней, у окна,
расположился не старый еще мужик, не близко под сорок, с татуированной
грудью (залетный скокарь из Картагена, отягощенный розыском за убийство и
побег и прихваченный прямо на флэту). Все были белые. Тот, который лежал у
окна, бросил взгляд на Гека и тотчас подозвал его, указав место на верхней
шконке. Гек без лишних разговоров принял приглашение, и уже через четверть
часа они мирно беседовали на разные интересные темы. Гек держался ровно,
ничем себя не выдавая, в смысле "образованности", его "дело" было
пустяковое, и непонятен был пока интерес к нему этого урки, вероятно, из
ржавых или под них канающего. Гек упростился по максимуму, чтобы снять с
Джима, так тот себя назвал, осторожность и опаску. И тот потихоньку
раскрылся. Но не сразу. После ужина Джим хитро улыбнулся и достал колоду
карт. Однако ни с кем, кроме Гека, играть не пожелал. Играли в "блэк-джек"
по пенсу, без права поднятия ставок. Игра шла в основном честно, но
поскольку Гек решил играть плохо, то Джим время от времени передергивал,
чтобы улучшить Гекову карту и выровнять счет. А тем временем он беззаботно
болтал о том о сем, перемежая рассказы вопросами. Поначалу Гек заподозрил в
нем дежурную "крякву", какие бывают порою в следственных камерах, но потом
его озарило: Джим примеривал на себя биографию новичка, особенно
воодушевившись, когда узнал о недоразумении с "кассой". Теперь все
становилось ясным. Джим должен его или обыграть и заиграть, или запугать,
или уговорить подо что угодно и попытаться смыться, представившись им, Томом
Гуэррой (Гек носил такой паспорт, способный выдержать самую поверхностную
проверку). Джим, словно подтверждая это, время от времени косился на
цивильный костюм Гека. Вдохновение подсказало Геку дальнейшее.
Сокамерники давно уже спали, когда Джим предложил поднять ставки (за
три часа выигрыш Гека составил два пенса). Гек согласился...
Когда ставки поднялись до сотни талеров, а проигрыш разгорячившегося
Гека до тысячи, Джим окончательно обнаглел в тасовке колоды, и без того
меченой. Вдруг он выкатил глаза из орбит и захрипел: Гек левой рукой схватил
его за горло и уверенно сжал с нужной силой.
-- Ты, порчак, ты какие стиры катаешь? Битые. Это неправильно. И почему
у тебя два туза по низу ходят второй раз за одну талию? Бубны в тыкву
ударили, что метелки мечешь перед незнакомыми людьми? -- Гек правой рукой
разжал Джиму ладонь со злополучными тузами. -- Знаешь ли, что положено за
такое? Что таких -- к крысам приравнивают, знаешь?
-- Ты что, офонарел? -- прохрипел испуганно Джим. -- Я же просто шутил,
в виде фокусов...
-- Не толки парашу. Перед игрой этой, фратецкой кстати, договаривались
-- честно играть, то есть без исполнений. Было?
-- Да кто ты, свой, что ли? Или куму служишь? -- вместо ответа хрипел
ему Джим.
-- Следи за базаром, я тебе не фратец-лопушатец... Горло отпускаю
сейчас, но только пикни громко -- удавлю. Понял, я спрашиваю?
-- Понял...
-- Рассказывай...
Гек угадал: Джим (ржавый, кличка Дельфинчик) хотел сделать отчаянную
попытку -- отвалить из "Пентагона".
"Терять нечего -- или вышак отмерят, или заставят в "парочке" сидеть. А
там, сам знаешь, с нашими разговор короткий, -- как псины беспредельного
толка действуют".
Про себя Гек сказал лишь, что в непознанке, надеется уйти. Заварили
чаек. Гек попил из вежливости. Потом приказал Джиму раздеваться и сам
принялся стаскивать с себя пиджак и брюки. Гек захватил неоспоримое
лидерство, и Джим подчинился, только спросил причину. Гек объяснил ему, что
поддержит его попытку и что в таком виде Джиму даже дергаться не стоит, надо
меняться. Сняв рубашку, Гек обернулся на внезапно окаменевшего Джима: тот
смотрел, разинув рот, на медведя и звезды.
-- Что вылупился, Джим, не видел никогда, что ли?
-- Видел. Очень давно... И звезды с... секретом, точно? От Субботы?
-- Точно. Видел и забудь. А то я тебя и в Антарктиде среди пингвинов
найду.
-- Ой, слушай, только не бери на голос. Мне ведь в моем положении
некого бояться. Своего я и так не сдам. А что-то я тебя не знаю вовсе и не
слыхал... Кто и где тебя подтверждал?.. Если не секрет?
-- Не придуривайся... секрет... Меня не подтверждали, меня -- нарекли.
В Сюзеренском централе. Тот же Суббота, а с ним и Варлак. Тот самый. Понял
ли разницу? -- Джим замер на несколько секунд, булькнул горлом, но ничего не
сказал, лишь усиленно затряс головой, все еще не усвоив до конца невероятную
новость. -- Вот и хорошо. Теперь спать. И да поможет нам фарт!.. И помни: до
поры -- молчи. Пока ты один знаешь. Когда надо будет -- сам объявлюсь.
Гек, не вдаваясь во временны2е подробности, рассказал немного о Варлаке
и Субботе, по просьбе Джима показал ему бесцветную татуировку, резко
растерев для этого грудь. Урка Джим Дельфинчик таращился во все глаза, с
почтением и завистливо цыкал...
Не говоря больше ни слова, они поменялись и одеждой, и местами. Гек лег
внизу, приняв это как должное. Помолчали. Джиму не спалось, а Гека вскорости
разморило. Уже путались причудливыми сочетаниями мысли в голове, мышцы
распускались для ленивого отдыха... Стоп!
-- Джим! Спишь?
-- Нет, чего тебе?
-- Ботва. Стричь надо. Мойка есть?
-- А точно, я и не подумал. Есть, но маленький обломок.
-- Ладно, у меня есть. (Гек после вановской "академии" всегда носил с
собой лезвие безопасной бритвы, листок бумаги, моточек ниток без шпули,
иголку и тому подобную дребедень, включая карандашный грифель, компактно
упакованные и заначенные в подходящие элементы одежды.) Сначала срежь, потом
добреем...
Управились часа за полтора. Гек смочил воспаленную кожу под краном,
голову сразу защипало в порезанных местах. Джим тем временем собрал клочки
волос и спустил их в унитаз. Сокамерники либо спали, либо благоразумно
решили не проявлять любопытства.
Пришло утро. С ним побудка и завтрак. Дальнейший ход зависел от
везения.
Брякнула форточка, в ней показался глаз тягуна. Камера притихла, чтобы
не пропустить шепот надзирателя.
-- Буква "Гж"? -- Гек с досадой подпихнул зазевавшегося Джима.
-- Гуэрра, -- откликнулся тот вполголоса.
-- Имя?
-- Томас.
-- С вещами. Приготовиться. Выходи...
Морок ли навалился на тюремщиков, или скандала с банком, трясущимся за
своих клиентов, они убоялись... К тому же пастора явилась вызволять без
малого рота визгливых и бесстрашных старух. Операторша, привезенная для
опознания, с трудом, а все же признала и служителя Господа, и гековские
костюм с кепкой. Перед обоими извинились, вернули шнурки, ремни, галстуки и
отпустили, внушительно напомнив им о государственных интересах и
порекомендовав молчать о случившемся.
К обеду Гек точно знал, что идиотский по своей сути побег удался на все
сто. Иначе камеру давно бы уже на уши поставили. А тихо, даже кормят...
Поскольку Гек не мог заранее всерьез рассчитывать на такой удивительный
исход, ему пришлось думать, куда двигаться дальше, коли первая половина так
неожиданно, пусть и приятно, удалась.
Он с отвращением похлебал баланду, успевшую остыть, пока ее развозили
по другим камерам, уловил недоуменные поглядывания сокамерников, но не
посчитал нужным общаться с ними и объяснять метаморфозы.
Через час после обеда тягловый сунул губы в форточку и вызвал на букву
Ф, то есть Джеймса Фолка, за которого отозвался Гек. Гек помнил, что "его"
должны везти на допрос в Генеральную прокуратуру, как особо важную птицу.
Все вчерашние служивые уже сменились с дежурства, вероятность, что Гека
разоблачат по пути, была минимальна. Никому и в голову не приходило, что
кто-то захочет примерить на себя подрасстрельный венец или, по крайней мере,
получить статью за содействие в побеге. "Как бы их удар не хватил, когда они
меня увидят", -- Геку почти не терпелось посмотреть на предстоящую немую
сцену. Однако здравый смысл возобладал, и уже в "воронке" Гек взялся
воплощать наскоро перекроенный план действий.
Он ехал один, если не считать шофера в кабине и двух охранников -- в
кабине и рядом, в кунге, но за решеткой-перегородкой. На Геке были наручники
со специальной дополнительной цепью, прикрепленной к скобе, которая, в свою
очередь, была приварена к металлическому полу.
Гек без особых мучений поочередно освободил руки из наручников, кратким
и энергичным массажем унял боль во вправленных на место суставах и попросил
у распустившего слюни конвойного купить ему пачку сигарет "без сдачи". Дело
обычное. Конвойные очень мало получают за свою службу и не видят ничего
зазорного в том, чтобы слегка скрасить сидельцу его незавидную участь. За
деньги, разумеется.
Конвойный отпер решетку и полез внутрь, чтобы достать из указанного
верхнего кармана десятку. Гек держал освобожденные руки между коленей,
конвойный почему-то не ждал подвоха и вырубился прежде, чем увидел купюру.
Чтобы навести тень на плетень, Гек порвал металлическую цепь, пусть, мол,
думают, что и как. Физической силой он был отнюдь не обделен, но по-тупому,
"в лоб", с толстой цепью даже ему было бы не справиться. Патрик научил его,
как применить правило рычага в подобном случае, когда, провернув цепь
"улиткой", цепляешь звеном за звено на излом и резко дергаешь. Сила и
сноровка при этом требуются, безусловно, однако слоном быть не обязательно.
Такие штуки способен проделать любой силач из цирковых, вызывая при этом
неизменное восхищение публики.
