самостоятельно умер от всамделишного инфаркта -- они ведь тоже люди, не
роботы. А убийство в Марселе Толстого Фэта, находящегося в розыске обоих
ведомств плюс Интерпола, стало известно Службе, но интереса не вызвало:
далеко, да и по времени не совпадало на месяцы. Скинули информацию в
уголовку и дело с концом, в архив то есть. Любопытно другое: поменяй местами
эти два события -- первое в архив, а второе в дело, -- ничего бы не
изменилось в результатах анализа, инерция мышления бывает порою так велика
даже у признанных хитроумцев...
Люди из Конторы, Департамента внутренних дел, пришли к почти
аналогичным выводам: Кромешник, вероятно, жив и крепко затаился, и орудует
не где-нибудь, а на исконно чужой, бандитской территории, которая ему уже
вроде как и не чужая. Но верить в это нельзя, для служебного положения и
карьеры очень вредно. В Штатах с этим куда проще: помер днями Гамбино из
Нью-Йорка -- местный крестный пахан, -- так все газеты расписывали на
голоса, фото печатали. И ничего, мир не перевернулся, а у нас... А вот если
бы его внезапно достоверно поймать и верхам поимку правильно объяснить --
вот тогда хорошо будет. А пока -- нет никакого Кромешника... Но ухо надо
держать востро. Как всегда. И с преступниками, и со Службой...
О'Санчес.
Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти (Книга 2)
c Copyright О`Санчес (osanches@lib.ru), 1999
c Copyright Издательство "Симпозиум", 1999
Роман "Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти" выходит в печати
в двух книгах в издательстве "Симпозиум" в начале 1999-го года.
Глава 1
У старой вишни
На корявых ладонях
Спит белый месяц.
Гек увидел свое будущее лицо давно, когда проверял наследство Больших
Ванов, оставленное ему Варлаком и Субботой. Было ему в ту пору пятнадцать
лет и четыре месяца, и о пластической операции он и во сне не помышлял.
Зима подходила к концу, но была все еще очень зла на жителей столицы:
по ночам доходило до минус двадцати трех по Цельсию. А днем устойчиво
держалось в пределах минус тринадцати-пятнадцати градусов. Гек наизусть
помнил маршруты во все тайники. Но выбрал тот, с деньгами.
Чтобы добраться до места, требовалось одно: без свидетелей спуститься в
один из трех десятков канализационных люков по улице Яхтенной, в одном из
тихих старых районов Бабилона. Гек выбрал время в пять утра, когда все уже
или еще спят, а на улице темно. Двум уличным фонарям пришлось накануне
"подбить фары", чтобы лишнего не светили. Гекатор обрядился по-спортивному:
треники, кеды, вязаная шапочка на уши, только свитера было два и поддевка
фланелевая снизу. Ногам было холодно, но Гек кальсоны (кесы, по-лагерному)
не носил, стыдился. С собой он взял спички и огарок свечи, сантиметров
пятнадцать длиной, в презервативе (от влаги), "выкидыш" -- очень острый и
хорошо наточенный, миниатюрный фонарик, белые нитяные перчатки, метровую
свивку прочной стальной проволоки с близко посаженными друг к другу
узелками, лезвие безопаски, еще один презерватив (тоже ни разу не
надеванный) с литром кипяченой воды, полпалки твердокопченой колбасы и
упаковку кофеиновых таблеток. Все это легко уместилось в непрозрачном
полиэтиленовом пакете. Он не рассчитывал застревать в подземелье надолго, но
кто знает -- о катакомбах под Бабилоном разные слухи ходили, один другого
краше...
При спуске Геку удалось прикрыть за собой крышку люка, не перемазаться
о стенки колодца, а внизу ориентироваться оказалось исключительно просто. То
есть, конечно, если помнить инструкции Варлака. Надо было идти по туннелю
как бы к началу Яхтенной, до поворота и входа в другой туннель с иной
высотой свода. Дальше был код: 2-2-3-2-3 -- это проходы и повороты в
чередовании направо-направо, налево-налево, вниз-вниз-вниз...
Тяжеленный, в тонну, наверное, щит, заменяющий дверь, отъехал в сторону
бесшумно и почти легко. Гек посветил фонариком, сначала не понял ничего,
рыская по отдельным фрагментам темноты, и только потом вздрогнул: на
бетонном полу среди кучи истлевших тряпок лежал цельный скелетончик, почти
как в анатомическом атласе. Ну, скелет и скелет. Гек достал спички, свечу,
зажег ее и поставил на ржавый металлический стол возле стены. Огляделся.
Помещение представляло собой почти правильный куб, с ребром в три с
половиной метра. В двух противоположных гранях зияли два проема, в один Гек
вошел, а другой был так же перегорожен щитом. Стол находился у левой стены,
если стоять спиной к входной "двери". Скелет лежал у четвертой, правой. Было
видно, что человек умер в скрюченном положении, видимо, до последнего сидел,
прислонясь к стене, а потом повалился.
В помещении было сухо и довольно тепло, изо рта не было пара,
температура комнатная. Геку почему-то вдруг стало спокойно и совсем не
страшно, словно у себя дома. На столе Гек заметил странную конструкцию: две
банки -- одна большая, трехлитровая, перевернутая горлышком в стол, другая
маленькая, плохо различаемая из-за толстого слоя пыли, облепившего верх и
бока большой банки. Гек натянул перчатки и аккуратно снял ее с места.
Маленькая банка, типа майонезной, стояла нормально, донцем вниз, а в ней
торчал бумажный рулончик. Несмотря на колпак из большой банки, бумагу и
маленькую банку тоже покрывала пыль, но тоненьким слоем, с тем не сравнить.
Гек потянулся было к бумажке, но пересилил любопытство, снял сперва
перчатки. Бумага потрескивала в руках, грозя рассыпаться в пыль, не хотела
разворачиваться, но Гек был настойчив и нежен. Текст был исполнен химическим
карандашом и сплошь покрывал маленький бумажный лоскут.
"Друзьям-бродягам последний привет шлет Джез, по прозвищу Достань.
Всего Доброго и Светлого вам, ребята! Я отвалил с Тенчитлага во время
Большого Мора, где псы и вояки намудрили и что-то жахнуло. Жмуров там
немеряно, кипеш небесный был велик (первую неделю побега его сопровождала
непрерывная феерия полярных сияний, небывалых для этих широт). Псы все
побросали и драпали впереди. Меня по запарке забыли в шизо, а то бы
грохнули, как и многих других (далее шел перечень расстрелянных, около
десятка имен и кличек). Я задержался на денек и шел сюда с товаром: ящик с
личными делами наших и псов. В Бабле очень горячо, сека повальная. Варлаку
на кичу персональный привет и благодарность за этот адресок. Неделю
погужевался наверху, но заболел, даже бухло не помогает. Видимо, в лагере
заразился. Наших никого не встретил. Решил было в Иневию отчалить, но сил
все меньше, чую -- кранты скоро. Чудь мерещится всю дорогу. Хорошо -- крысы
снаружи, все время их слышу. Но к псам наверх не поднимусь. Извините за
грязь и запах, похороните по-людски. Умираю уркой. 1956 зима, июль или
август, число не знаю. Джез".
"Крысы-то добрались, видать..." -- подумал Гек, приглядываясь к чисто
обглоданным костям. Потом прислушался в тревоге, но нет, не слышно было
привычного с детства писка, такого противного и страшного одновременно. Гек
вспомнил, как однажды ночью в приюте крыса укусила паренька за нос -- умер
потом от заражения крови... Стало жутковато, впервые за все время,
проведенное в подземелье, Гек пощупал в кармане нож, вынул его,
открыл-закрыл, сунул на место.
"Где же тот ящик?" Он подошел ко второму щиту-двери и потянул за ручку.
Тяжеленная дверь так же послушно и нехотя, как и первая, с тихим скрежетом
отъехала вправо. За дверью находилась еще одна комната, габаритами и формой
точное подобие первой. Однако содержанием она отличалась существенно.
Во-первых, там не было стола. Во-вторых, в левом переднем углу второй
комнаты белел унитаз, а в полуметре от него кран и раковина под ним. И
в-третьих, вдоль стены, противоположной унитазу, рядами стояли ящики из-под
шампанского, с бутылками в них. Ящики были еще довоенные, сделанные из
толстой стальной проволоки, с шестью гнездами для бутылок в каждом. Гек
насчитал двадцать ящиков -- в два ряда, в два слоя, по пять ящиков в ряду.
"Как на этапе", -- ухмыльнулся про себя Гек. Четкие геометрические пропорции
этого маленького склада нарушал уродливый горб -- металлический ящик,
дециметров на пятьдесят кубических. Бок ящика и крышка имели по массивной
петле, которые, сомкнувшись, похожи были на вывернутые вертикально
металлические губы, замкнутые на навесной замок. "Ключ где-то здесь", --
решил Гек и принялся искать. Рядом его не было, и возле скелета, в тряпье,
-- тоже. Гек осветил стол -- нету. Он принялся искать на полу, на стенах --
может, на гвозде каком висит?
Вдруг он заметил на стене у входа электрический выключатель (вот черт,
говорил ведь Варлак, -- забыл, тетеря) и, недолго думая, опробовал. Лампочка
внезапно пыхнула и тотчас же погасла, легонечко тренькнув напоследок. Вторая
(в другой комнате) вообще не захотела загораться. Но это пустяки, главное --
электричество есть. Где же ключи, мать их за ногу?.. Ключей не было.
...Достань затаился в камере шизо сразу, как только завыли сирены и
началась паника. Он даже лег вплотную к двери, чтобы его с первого взгляда в
глазок не видно было. Он-то знал, в случае чего будут "сбрасывать балласт",
а Ван -- это очень тяжело. И действительно: сапоги недолго грохотали, через
час утихла зона, только в голос выла собака со стороны вахты, тоже, видать,
забытая впопыхах. Выйти наружу проблемы не составило: в свои сорок с гаком
лет Джез Достань обладал поистине лошадиным, несокрушимым здоровьем и
огромной физической силой. Так что он запросто выломал изнутри хлипкий
металлический прут оконной решетки, а с его помощью взломал худосочную
металлическую дверь, потому что в окно выбраться не позволяли размеры этого
самого окна. Было оно примерно с форточку, да еще намордником прикрыто.
Никто не мешал, никто не стрелял. "Третья мировая, что ли, началась? Похоже
на то. Это хорошо, может, наших псов на живодерню поотправляют
победители-то. С кем, интересно, воюем?" Достань при любом раскладе не
собирался брать ружье на плечо во имя Родины. В пищеблоке было полно жратвы,
хоть в котле купайся, так что даже не пришлось идти к вахте за собачатиной.
Зона была пуста. Достань обошел ее всю, шугаясь на вышки по привычке, но не
было там "попок", уехали. Так и есть, шестерых отрицал, его пристяжь -- всех
положили, прямо в бараке. Вот паскуды, в других бараках, видимо, то же
самое. Джез заглянул в один барак, в другой -- точно так, завалили ребят.
Достань скрипнул зубами, но тормозиться для похорон не стал: вечную мерзлоту
не продолбишь, а снег все одно весной стает. Надо спешить, ведь и вернуться
могут. Или те нагрянут, тоже церемониться не станут. Похаживая да
поглядывая, Достань не забывал о главном, то есть о себе: он поменял брюки,
рубаху, бушлат, шапку, рукавицы, шарф, прохоря (теплые, меховые, удобные) --
не для фасона, для длинного рывка через сельву. Солдатский вещмешок он с
разбором набил самым необходимым и полезным: спички, нож, шпалер, сухари,
сало, консервы, мясо вяленое, сырая картошка, лук и морковь -- от цинги.
Карту -- надо, соль -- к черту, сахар -- к черту, чай -- обязательно, бухло
и колеса -- не время, к черту. Зашел он и в спецчасть. Идея захватить
документы пришла в голову внезапно, и Достань тотчас ее осуществил: он по
цветам наклеек быстро отобрал дела всех отрицал, Ванов и ржавых, сидевших
когда-либо ранее на знаменитом пятом спецу, а также офицеров зоны, еще
кое-что наобум. Все отобранное под нажим уместилось в железном ящике из-под
