надо?
Здесь вообще была проблема для Гека. И Патрик, и Чомбе, и Варлак не раз
отмечали его порывистость, дерганность в движениях, а Рита часто пугалась в
постели -- слишком резко он двигался, "будто ударить хочешь". Приходилось
сдерживаться, переучиваться на более плавные, как у всех, движения. А в
рукопашных стычках маскировать себя неуклюжими, отвлекающими внимание позами
и переходами. С таким прикрытием, рассказывал Патрик, порою удается вырубить
полкабака или всю охрану, прежде чем у них в головах забрезжит правильная
мысль насчет тебя...
Однажды, дело было на Старогаванской, в Дудином офисе, Гек поцапался с
Червончиковым клевретом. Дядя Джеймс принимал по одному своих приближенных с
отчетами. Мазила, кстати, тоже вошел в их число, на диво расторопно заняв
свое место на бандитском олимпе. Его преемник, Магомет, нелепо погиб от ножа
пьяного торговца на рынке в момент "инспекции". Торговца прилюдно забили
насмерть, а Магомета похоронили на мусульманском кладбище, в окружении
немногочисленных иранских родственников. На место Магомета заступил
двадцатитрехлетний Нестор, почти ветеран, дождавшийся наконец своего шанса.
Дядя Джеймс был не в духе: как-то так совпали по времени всевозможные
неприятности -- полиция разбомбила опиекурильню и подпольную рулетку, мзду
требуют, сволочи. Только с "центральными" замирились -- сицилийцы
подколодные душат, шагу не дают ступить. Груз последний оказался с изъяном
-- двое клиентов уже дуба дали...
Кроме Дяди Джеймса в кабинете постоянно находился только Патрик,
которому поручено было проверить кабинет и окна напротив на предмет следящих
жучков и микрофонов. А Гек, приехавший с ним, как и все, коротал время в
"приемной".
Червончик, всем было известно, избрал Дудю предметом для подражания:
пытался так же говорить, так же одеваться и даже походкой, несмотря на
сравнительно небольшой для Бабилона рост (сто семьдесят пять сантиметров от
пола), старался походить на своего кумира. Вот и сейчас, вдохновленный
успехом легальной крыши для банды, он громогласно хвастался, как пристроил
троих своих соглядатаев в охрану кооперативного дома, где он жил, и теперь
за чужие деньги имеет почти круглосуточно собственную охрану и полицию в
доме. Когда пришла его очередь идти "на ковер", Гек не удержался и
пробормотал вполголоса, что самый лучший гондон для червяка -- это
наперсток, тупой и маленький, и стоит червонец. Червонец был уже за дверью,
но его подручный, сидящий напротив Гека, услышал этот нехитрый, всем
известный каламбур про бывшего наперсточника Червонца и соответственно
отреагировал:
-- Эй ты, запердыш, не тебе голос подымать среди людей, не то одним
щелчком калган снесу. А то ишь -- королем себя почувствовал среди профур.
Рыжий-то хоть крокодил, а ты вообще жабеныш.
-- Что-что ты про Патрика брякнул? -- моментально обозначил себе
отмазку Гек. -- А ну-ка, встань, рыло! -- И, не дожидаясь, пока тот
действительно встанет, оперся руками о сиденье своего стула, приподнялся
таким образом на десяток сантиметров и резко выбросил правую ногу вперед,
дополняя скорость и силу удара движением корпуса. Парень выглядел уж очень
крепко сбитым, и Гек, к будущему неудовольствию своего ментора, "купился" на
это -- перестарался с ударом. Челюсть -- это всегда челюсть, а черепную
коробку хоть каждый день тряси -- бронированной не станет. У черномазых,
говорят, черепа и мозги к ударам более стойкие, но Дуст не негр, сразу
вырубился, глазки закатил, только ботинки мелькнули...
Все повскакивали со своих мест и сразу подняли матерный крик: одному
спать помешали, другому читать, этот перемазался об дустовский ботинок... На
шум возник Нестор, оглядел обстановку, исчез, а через минуту объявился сам
Дядя Джеймс:
-- В футбол играете? Не помешал? -- Из-за его спины выглядывали Патрик
с Червончиком, но Дядя Джеймс стоял в дверях и загораживал им проход.
Все тотчас же умолкли и расступились: на полу валялся бесчувственный
Дуст, рядом с ним останки хлипкого канцелярского стула. Гек затесался во
второй ряд в слепой надежде, что про него забудут.
-- Кто? -- коротко вопросил Дядя Джеймс. Вместо ответа толпа вновь
раздвинулась, и Гек оказался исторгнут из общей, ни в чем не виноватой
массы.
-- Опять ты, Малек? Что на этот раз -- проиграл или выиграл? Что
стесняешься, рассказывай: проигрыш отдавал али выигрыш получал?
-- А что он первый оскорбляет? Я имел с него получить -- и получил. Все
по понятиям.
-- Во-первых, эти свои урочьи понятия можешь надолго сунуть себе в
жопу, там им будет теплее. Во-вторых... -- Дядя Джеймс замолчал, явно
утратив внезапно нить рассуждений: в кабинете непрерывно звонил телефон,
явно междугородный, а то и международный. Но он взял себя в руки, обернулся
и жестом разрешил Нестору подойти к телефону.
-- Во-вторых... -- Тут поверженный Дуст впервые шевельнулся, застонал и
громко пукнул. Присутствующие тотчас же заржали, не все, но многие. -- А
во-вторых -- здесь не сортир и не бордель, мать вашу, ублюдки! Я вас всех
сейчас на протезы разберу, уроды, уроды безмозглые! Уроды!
Дядя Джеймс взъярился внезапно, ринулся вперед и наугад стал гвоздить
своими кулачищами кому и куда придется. Ребята, знавшие его вспыльчивый
нрав, стадом ломанулись в дверной проход, моментально создав пробку.
Гека бы и не задело, если бы в сутолоке его не пихнули в спину и не
выбросили бы прямо на пудовый Дудин кулак. А может, и намеренно подтолкнули,
как здесь разберешь? Удар пришелся в лоб, и Гек полетел назад, ломая спиной
поваленные стулья. Сознания он не потерял, но мышцы внезапно утратили силу,
словно стали ватными, перед глазами все плыло, звук накатывал волнами, мысли
двигались лениво-лениво. И равнодушно. Однако сознание понемногу
прояснилось, и Гек со второй попытки, но на ноги встал. Дядя Джеймс уже
ушагал к телефону, разговаривать с Боливией.
Комната постепенно наполнилась людьми, начал подавать признаки жизни
Дуст. Червончик лично принес ему стакан с водой и теперь выспрашивал у
очевидцев обстоятельства дела, бросая на Гека обещающие взгляды.
"Ничего, смотри, смотри, паскуда. Я тебя первый приберу, уж не забуду,
не бойся, -- думал Гек, словно бы и не замечая его угрожающей физиономии. --
И до Дуди, дай срок, тоже дотянусь. Ой, тошнит чего-то..."
-- Лоб-то у тебя не иначе как из слоновой кости. Слышишь, крестничек?
-- Этими веселыми словами Дядя Джеймс встретил Гека, когда наконец до него
дошла очередь и Нестор открыл перед ним дверь, ведущую в кабинет Дяди
Джеймса.
Дверь была покрыта некогда белой эмалью и противно скрипела при каждом
ее открытии и закрытии, но, как видно, это вполне устраивало Дядю Джеймса,
поскольку он не разрешал ни красить ее, ни смазывать петли. По-видимому, это
был осознанный выбор либо просто причуда, поскольку на другие цели, столь же
второстепенные, казалось бы, денег не жалелось. Так, не считаясь с
затратами, Дядя Джеймс приказал установить в специально выгороженном в углу
кабинета чуланчике второй туалет, и сантехники двое суток тянули, сваривали
и прятали в стены фановые трубы, да еще после них пришлось заказывать
косметический ремонт. Тут бы и покрасить заодно дверь, да потолки побелить,
да паркет перестелить -- нет, не велел трогать...
Итак, дверь завизжала, и Гек оказался перед ухмыляющимся Дудей.
Разговор с Боливией вернул ему хорошее настроение, как и психующий
раскаленный Червончик, повторно принятый перед Геком.
-- ...Я даже руку отшиб, а ему хоть бы хны! Молодец, Патрик, хорошо
учишь...
Патрик уже закончил свои изыскания, так ничего и не найдя, и пил чай с
молоком. Никакого видимого интереса к событиям он не проявил, сидел себе и
слушал.
-- Что молчишь? Червончик докладывал мне тут, как ты его червяком и
гондоном обзывал. Смотри, ответишь за свои слова, он не такой уж и
резиновый, если присмотреться.
-- Это он по незнанию ляпнул, со слов того типа, который сам оскорблял,
и не только меня... -- Голова у Гека все еще кружилась, но приступов тошноты
больше не было.
-- Знаю-знаю, слышал о твоих ловкостях, как ты Патрика сразу
припутал... Оба хороши. Значит так: Червончик вплотную займется своими
упущениями -- у него, понимаешь, клиент дохнет, а он разборки устраивает!
Пусть с китайцами поработает, если сумеет. А ты, Патрик, готовься: ты с
Червончиком в командировку слетаешь, чтобы ни один волос с него не упал.
Когда -- я еще не решил. Куда -- ориентировочно в Европу. Но это еще не
сейчас, а когда поставщиков поменяем без ущерба для дела. Ты, Малек: хватит
тебе у Мамзели харчеваться, за бабскими юбками прятаться. Чтобы с
завтрашнего дня духу твоего в Доме не было. Живи сам, жилья навалом, а денег
у тебя, по слухам, куры не клюют. Работать будешь у меня в охране: сутки
через трое, наружка, возле офиса. Остальное время с Патриком. Вопросы?
-- Сколько это будет в деньгах и по времени?
-- Плюс пятнадцать процентов. А по времени -- я же сказал чер...
Гек довольно непочтительно перебил Дядю Джеймса:
-- Да нет, я про будущее, сколько мне на улице-то мерзнуть, вас
охраняя?
Дядя Джеймс застыл на мгновение от такой наглости.
-- Нет, ну ты видел, Патрик, кого ты вырастил? Слушай, морда, не смей
со мной так разговаривать, понял? Поясняю тебе -- абсолютно спокойно и в
последний раз: я -- не -- потерплю -- впредь -- твоего -- безмозглого --
нахальства. И никакой Патрик потом тебя не отмолит. Ну, ты понял?
В наступившей тишине Гек почти услышал, как звенят Дудины нервы. Он
бросил взгляд на Патрика и, увидев его встревоженную физиономию, быстро
кивнул головой:
-- Да, я просто х...
-- Ты просто заткнись. -- Дядя Джеймс с размаху уселся на письменный
стол и повернулся к Патрику: -- Твой-то борзым будет лет через пять, если
доживет... (Это еще посмотрим, кто кого переживет, Дудя-мудя, падла...)
Малек, сколько тебе лет на нынешний момент?
-- Полных шестнадцать. В апреле семнадцать стукнет.
-- И я апрельский. Ты большой уже. Не замерзнешь на улице. Машину
водишь?
-- Да. Без прав. (Закончу с документами и свалю отсюда к чертовой
матери, Патрика только жалко.)
-- Права Боцман тебе сделает. И чем реже будешь нагличать и вопросы
задавать, тем меньше тебе придется мерзнуть. Мое мнение -- повезло тебе, что
ты к нам прибился. (Недолго осталось.) Если ты парень головастый окажешься
-- судьба у тебя сложится. Я тебе завидую: шестнадцать лет -- вся жизнь, вся
молодость впереди. А мне уже сорок пять. (Бедняжка...) А выгляжу... тоже на
сорок пять. Так быстро все промелькнуло...
"А выгляжу на сорок пять..."
...Гек стоял перед зеркальной витриной фешенебельного бабилонского
магазина и все не мог поверить, что он снова на родной земле, в трижды
поганом Бабилоне, где его не было два с половиной года и который, в отличие
от Гека, почти не изменился за это время (не то что после первой разлуки), и
в котором предстояло жить ему, Гекатору, сироте девятнадцати с лишком лет от
роду... А по виду -- сорок пять... Без семьи, без документов, без дома, без
прошлого, без цели... Но с деньгами.
Из витрины на него смотрел угрюмый, роста повыше среднего (183 см),
широкоплечий мужик, со стройной, не по возрасту, шеей и невысоким
морщинистым лбом. Добротная брючно-пиджачная пара светло-серого цвета была
на размер больше, чем требовалось по фигуре. Это простейшее средство отлично
