ждал совсем иной информации: кто-нибудь да должен был прорезаться с визитом.
Красный дежурил в пределах прямой видимости, чтобы при резком повороте
событий успеть позвонить из телефона-автомата и предупредить. Зазудел
дверной звонок, а телефон молчал. Надо надеяться, что Красный не дал
оплошки, не прошляпил опасности... Пистолет, незахватанный пальцами,
смазанный еще в позапрошлом месяце, лежал под половицей, в метре от его
кресла.
Однако визитер был миролюбив и вежлив -- господин квартальный
собственной персоной.
Букварь хватился своих людей утром -- никого не нашел, словно корова
языком слизнула. Никто их не видел сутки с лишним. (Ну, это отчасти
объяснимо: он сам велел им исчезнуть за день до этого, для возможного алиби,
но где они сейчас, чертовы дети?) Срочно посланные эмиссары спросили
одного-другого из жильцов -- никто ничего не слышал, вообще ничего. В
соседних домах -- та же картина. В пустующей квартире -- полный и аккуратный
порядок. А ребят нет. Тогда Букварь и попросил квартального, мужика
отзывчивого и не жадноглота, пойти и посмотреть на этого Ларея в домашней,
так сказать, обстановке: говорят, что он уехал, а бедную старуху ограбил и
убил...
Услышав про старуху, Гек кивнул и вместо ответа набрал номер
гостиничного телефона в курортном городишке Парадиз, где проживала Бетти,
заранее предупрежденная о том, чтобы постоянно быть у телефона. Квартальный
лично с ней поговорил -- "нет-нет, все в порядке... просто проверял, не
случилось ли чего... да-да, он объяснил, никаких претензий, конечно,
отдыхайте..." Озадаченный, уселся на стул и принялся чесать в затылке,
надеясь вычесать еще какой-нибудь вопрос, способный оживить или завершить
беседу... Гек сам выручил его:
-- Хотите кофе, сержант? Не стесняйтесь, я же не коньяк предлагаю. Или
не положено чаи-какавы с поднадзорными распивать? Ну и ладушки, пойдемте на
кухню...
Угрюмым и холодным, как и сам хозяин, выглядело жилище этого Ларея. Все
вроде есть: телефон на кнопках, цветной телевизор, ковер, книги даже, но все
равно -- неуютно, как в тюремной камере. Одно слово, старый холостяк. Хоть
бы какую животную завел -- канарейку там, кошака... Но деньги, видать, есть,
коли на книги хватает. И главное -- мужик-то спокойный, солидный, а сцепился
с шантрапой, балаган прилюдный устроил. До сих пор вся улица судачит:
потихоньку, а смеются. А кофе-то дорогой какой -- хорошо жить, когда денежки
в карманах водятся...
Все было легко и просто: на Сицилии ли, в Бабилоне, люди одинаково
страстно относятся к деньгам и не любят зависеть от подонков. А Гек, хоть и
сидел ранее, но наркотиков не продает и не покупает, хулиганья терпеть не
может и шакалов вроде Робина относит туда же... Да, специально, чтобы люди
могли видеть, чего стоят эти "герои", когда им встретится мужчина. Нет, он
их не боится и постарается, чтобы они все стороной обходили эти края. Да-да,
торговцам наркотиками житья здесь не будет... Ну конечно, с таким
финансированием какая борьба да профилактика, только на чернила для отчетов
и хватает... И вокруг беднота, какая там поддержка... Вот, кстати, самому-то
неудобно, вы лучше обстановку знаете -- раздайте тем, кто нуждается не по
пьяни да по лени, а по жизни... Какие расписки, какие взятки, мне от тебя,
сержант, ничего не надо. Лапа в лапу, баш на баш -- нет, не надо... Дотерплю
до конца надзора, и будем просто добрыми законопослушными знакомыми.
Кончатся -- добавим. Кто? Никакого Букваря не знаю и знать не хочу...
Повторяю, это они пускай боятся, закона и друг друга. Мне они не нужны, а за
себя постоять сумею, коли до этого дойдет... Обязательно сообщу, не сам же
побегу воевать... Ну и ты тоже, сержант, дай знать в случае чего, если не
служебная тайна, конечно... Счастливо... До вечера, естественно... Порядок
есть порядок... И оставь мне свой телефончик, на всякий пожарный... И сам
звони, заходи... Угу, счастливо, привет жене... Закрою-закрою, да здесь
грабить нечего...
Букварю квартальный ничего путного не рассказал. Ларей дома, квартирка
небольшая, там таракана не спрячешь... Старуха жива... Неважно где,
далеко...
Букварь хоть и не слыхал про дедуктивный метод, но догадался, что
пятеро ребят не в монахи постриглись: Ларей, гад, руку приложил. Надо о нем
в городе справиться, может, кто слышал о нем... Букварю волей-неволей
пришлось обо всем доложить Падле и получить от него нагоняй. И приказ: не
спешить, действовать наверняка. Уж если он пятерых замочил и следов не
оставил -- ушами трясти нельзя, тертый, видать. Может, он сам по себе вообще
ничего не представляет, а это старый Кошеловка сети плетет или еще кто. Надо
все тщательно узнать и мужика в итоге обязательно примочить. В назидание
всем.
Старуха Бетти через две недели вернулась, и никто ее не беспокоил.
Деньги стал получать Гек. Красный привел, с интервалом в неделю, еще двоих
молодцов, голодных и потому отважных. Гек побеседовал и принял обоих. Деньги
пока были, люди на первое время нашлись, оружия -- как грязи, объектов
полно... Лиха беда -- начало.
Глава 5
Я был травою,
И стану травою вновь
Для будущих трав.
-- Ну, Дэнни, уважил старика, давай прощаться. -- До торжественных
проводов на пенсию главы Департамента внутренней (а теперь и внешней)
контрразведки оставалось немногим более пяти минут. Игнацио Кроули, в
элегантном смокинге, разлил по рюмкам коньяк, настоящий французский, не то
безродное сорокаградусное пойло, которым уже полстраны споили... В банкетном
зале шла последняя подготовительная суета, гости все прибывали -- ожидался
стол на пятьсот персон. Господин Президент за множеством дел не забыл,
прислал приветственную телеграмму и дарственную: Республика Бабилон...
тра-та-та заслуги... в пожизненное владение с правом наследования --
пятнадцать гектаров земли и домик возле государственного заповедника, где
живут в почете отставные бонзы, ничем себя не запятнавшие (или не схваченные
за руку).
И вот Игнацио Кроули и его первый зам, а с этого дня глава всея
политического сыска, Дэниел Доффер, также одетый в смокинг, в последний раз
вместе сидели в наследуемом кабинете и тихо беседовали.
-- Не надо, Дэнни, проект приказа я видел собственными глазами, ты шел
за назначением и, видать, уговорил его подождать. Так, я думаю, дело было. И
за это я тебе от души благодарен, не из-за кресла, из самолюбия.
"Так я думаю"... И тут пытается обхитрить, старый черт. Он весь
разговор, наверное, по буквам изучил... Вот только кто ему, опальному,
донес?
-- Не важно, как оно было. Беда в другом. Я планировал взять вас
главным экспертом, в щадящем режиме, разумеется, чтобы вы и для себя
пожили...
-- Да-да, интересно! Не вышло? Вероятно, Сам зарубил?
-- Точно так. "И еще, -- говорит -- Дэниел, о тебе рассказывают, что
окружил ты себя всяким старичьем. Консультанты-фигультанты -- духу их чтобы
не было в Департаменте". Мол, молодым деревьям солнце заслоняют... Такие
дела.
-- Для себя он, видимо, сделает исключение, когда и если доживет... Что
ж, буду осваивать рыбную ловлю и пешие прогулки в деревенский сортир...
-- Ну уж! Я лично осматривал: все удобства, включая ванну и телефон...
-- Ладно, Дэнни, это я так шучу. Пойдем, пора уже. Знаешь такую
пословицу: "Старость -- не радость"? Это не оттого, что смерть близка и ты
уже чего-то не можешь, нет. Это от того, что другие, которые временно
молодые, уже не берут тебя в расчет. Ты еще есть, но загляни им в глаза -- и
не увидишь своего отражения: тебя уже нет для них. Ты -- лишний на этом
свете, потому что морщин много и мышцы дряблые... Да, твои аналитики
сообщали тебе, что предположительно в районе Фолклендов существуют
потенциально огромные нефтеносные слои?.. Ну все, пойдем, это я тебе на
прощание дарю...
* * *
-- ...Том, ты? Езжай ко мне, я про эту падаль Ларея кое-что выяснил.
Жду.
Букварь не любил бывать у своего шефа: вечно тот шпынял его при всех,
обрывал на полуслове. Никогда он не был доволен -- хоть на ушах пройдись --
вечные придирки и нудеж. Штаб-квартира у Дяди Грега располагалась в пузатом
двухэтажном особнячке на краю парка, ближайшего к заливу. Обширная
территория, полукругом примыкающая к дому, была огорожена двухметровой
решеткой из фигурного чугуна. Летом были видны старания садовников придать
газонам и кустарникам аристократический британский стиль. Падаль вообще был
помешан на старой доброй Англии и себя, наверное, видел этаким эсквайром в
твидовом костюме.
Букварь оставил своего адъютанта сидеть в моторе, с водилой, а сам с
тяжелым вздохом двинулся в особняк. Дверь ему, конечно же, открыл одетый в
ливрею Башка, никчема и неумеха, за безропотность произведенный Падалью в
камердинеры.
-- А-а, Том, наконец-то. Долго едешь, мне чуть было не пришлось
дожидаться...
Если бы на месте Букваря был Гек, он легко бы вспомнил, что напыщенная
фраза эта украдена у Людовика XIV. Но Гека не было здесь, хотя речь пошла
именно о нем.
За большим овальным столом орехового дерева в полутемной зале,
освещаемой зимним солнцем в окне, сидели трое: Дядя Грег, Мураш из соседнего
квартала и Кот Сандро, недавно освобожденный по амнистии (и даже Господин
Президент, земля ему пухом, тоже может на что-то полезное сгодиться!).
Букварь знал его еще до отсидки, недолюбливал и побаивался: Кот Сандро слыл
отчаянным парнем с мухами в голове, с ним было трудно ладить, но легко
воевать бок о бок, -- Сандро сам лез на рожон, служа прикрытием для более
осторожных.
-- Урки к нам припожаловали! Слыхал? Сандро, расскажи еще раз!
-- Да что там рассказывать, Ларей в "Пентагоне" объявился по странному
делу: ходка за побег из "Пентагона", откуда никто никогда не бегал, а ходка
-- первая! Так не бывает. Уж врали про него, такие параши носили... Мол, и
цепи-то он рвет, и сидел он в секретных подвалах президентских... Говорили,
что и шпион черт те чей... Знаю одно: сидеть он -- не новичок. И шустрый
больно: я хотел его пощупать однова, моргнул не вовремя -- и без зубов
остался. Он не дурак, не стал моего удара дожидаться, первым врезал. До
драки у нас с ним не дошло в тот раз, но, может, оно и к лучшему. Был у нас
один здоровенный лоб, ну... очень здоровый, так ушел инвалидом на волю,
Ларей его поломал в две минуты. А сам -- ничего из себя, с меня ростом, в
плечах -- нормально, теперь ему лет пятьдесят должно быть. Все, наверное.
-- А манеры, наколки? Рожай, не тяни...
-- Ну что, говорил же. По наколкам, говорят, козырный урка, я сам не
видел и наколок ихних не знаю. А все, кто его знал, говорят, опять же я с
ним не сидел, так говорят, что все его боялись -- надзиралы, сокамерники,
даже кум наш пентагонный. Тот его трамбовал целый год в карцере, а Ларею
хоть бы что -- воздухом, что ли, питался.
-- Так боялся, что из карцера не выпускал? -- усмехнулся Букварь. -- Не
дай бог всем нам такого испуга в нашу сторону.
-- Шути, шути, попадешь -- поймешь. Он, Ларей, кума избил под конец --
тягуны мамой клялись -- сами видели, а ему всего год набросили и на
периферию угнали, в родные места. Что дальше -- мы не знали, а он вот где
объявился, значит. Я просто горю, мечтаю его повидать.
-- Я видел невдалеке. За сорок ему, точно, но полтинника не будет, лет
сорок пять от силы.
-- Ну, видать, зона в тук пошла. Я все свое рассказал, шеф. Замочу его
-- с веселым удовольствием.
