-- Субботу?
-- Именно... -- Томптон еще отвечал на вопросы, рассказывал, что мужик
до дистрофии чуть не дошел, но не умер и разума не потерял, что все время
вокруг него непонятные люди, никого к нему не подпускают, а еще сплетничают,
что он много лет за Хозяином был, но только никто его не видел, потому что
он сидел в подвале президентского дворца на цепи и потом сбежал оттуда...
"Язычок" от Лысого со всей добытой информацией ушел на ближайшую
восемнадцатую спецзону с первым же подлеченным. Урки ржавой пробы с
сомнением приняли послание (не кумовские ли штучки?), весть о странном урке
из "Пентагона" уже не раз долетала до южных и восточных зон, обрастая по
пути самыми невероятными слухами, но факт оставался фактом: некто с
авторитетными портачками не вылазит из карцера за несогласие с местными
гадскими порядками, приговорен гангстерами и трамбуется администрацией.
Изолирован ото всех и никому не известен. "Язычки" из восемнадцатой брызнули
дальше, охватывая окрестные зоны, однако до Кондора-городка, что в ста
километрах от Картагена, где опять ждал суда и добавочного срока неугомонный
Дельфинчик, информация пока не докатилась.
-- Стив, а Стив? Слышишь меня?
Гек сделал вид, что проснулся:
-- Красный, ты, бродяга? Здорово. Выглядишь хорошо. А говорили, что
тебя чуть ли не того... Молодчик, порадовал меня... Ну, рассказывай...
-- Успею рассказать, у меня все тип-топ, здесь покуда тормознулся,
лекпомом. Я тебе на подогрев принес -- мяса, варенья... Ешь, а то совсем
доходной стал...
-- Успею съесть, как ты говоришь. Не тарахти. Чего я тебя раньше-то не
видел?
-- Так тебя эти пасли, с понтом дела сестры и братья христовы, не
подпускали никого. А сегодня утром -- снялись. Тебя через неделю выпишут,
если не закосишь.
-- Разберемся. На меня целится кто здесь?
-- Вроде -- нет. Некому пока. Да, сп... благодарю от всего сердца, что
ты за меня Того Живота приукропил по-тяжелому. Ларей, тут многие ребята к
тебе хорошо дышат, кто не из гангстеров. Мы здесь тебя не подставим никому,
дежурить будем.
-- Ничего, я уже оклемался. Живы будем -- не помрем. Ну-ка, сделай себе
бутерброд, да и мне заодно... И кипяточку бы не худо...
Гек сумел продержаться не одну, а все четыре недели, то нагоняя
температуру, то задыхаясь в кашле, то впадая в бред, за это время набрал
восемь килограммов веса к тем четырем, что накопил еще в беспамятстве, так
что теперь он весил семьдесят килограммов и походил на человека.
Из медчасти Гека привели прямо в кабинет Компоны. Кум поднял голову,
отложил ручку, которой он якобы что-то писал до этого, откинулся на пухлую
спинку старинного кресла и поздоровался с приветливой улыбочкой:
-- С выздоровлением вас, господин Ларей! -- Гек промолчал, глядя ему в
лоб. Компона жестом усадил Гека на привинченный к полу стул, другим жестом
выпроводил конвойного -- стоять за полуоткрытой дверью.
-- Вид у вас прямо-таки курортный, разве что загара не хватает. Ну что,
надумали чего? Поговорим к обоюдной пользе? Или как?
-- Или как.
-- Ага. Вижу -- менингит бесследно не прошел. Это поправимо, в карцере
подлечим. Вот вы меня, офицера, только что прилюдно обматерили -- ровно на
пятнадцать суток наговорили. Или я ошибся? -- Гек промолчал, он предвидел
такой поворот темы. -- Да-да, порядок прежде всего, у меня с этим строго.
Вот вам пример: осужденный Ривера нарушал внутренний распорядок в санитарной
части и будет списан обратно в корпус номер два. Ему предстоит сидеть в
одной камере с друзьями некоего Того Живота. Того Живот -- это кличка такая,
вам, конечно, неизвестная, я понимаю. А вот кличка осужденного Риверы --
Красный. Знакома она вам?.. Бедный малый, туго ему придется в камере, что и
говорить... -- Компона привстал и сладко потянулся. -- Но если вы захотите
пом...
Гек подпрыгнул прямо со стула и пяткой в лоб засветил куму так, что тот
лопатками и затылком впечатался в портрет Господина Президента за спиной.
Нижняя рама хрупнула, а Компона мешком свалился под стол.
Гек не сопротивлялся, только включил на максимум мышечную систему --
где расслабиться, где напружиниться, -- когда ему стянули руки за спиной и,
попинав для приличия, поволокли в карцер... Волоча Гека, унтера весело и
молча переглядывались: будет что рассказать ребятам после смены -- эту
паскудину Компота никто не любил. Может быть, поэтому у Гека даже синяков и
кровоподтеков почти не было на этот раз, и даже на пол его сбросили, можно
сказать, аккуратно...
На следующий день целый и невредимый Компона (только голова
перебинтована) стоял на ковре у Хозяина тюрьмы, своего формального
начальника. Он не очень-то боялся его гнева, поскольку работал в Службе,
которая, как известно, повыше рангом будет. Однако на этот раз Хозяин
осерчал не на шутку.
-- Слушай, Компона, в городе про меня разговоры ходят, что я людей
пытаю, голодом и холодом их морю. Не слыхал?
-- Нет. А что?
-- А вот то! Адвокаты, понимаешь, шепчут газетчикам, те -- прокурорам,
те во Дворец несут... Где этот Ларей сейчас?
-- Покуда в карцере. Потом следствие, суд и дополнительный срок.
-- Какой планируется?
-- Терроризм, попытка побега, нападение на представителя -- тут целый
букет, лет на десять-пятнадцать потянет.
-- Это за один-то удар в лобешник мудаку стоеросовому? Многовато будет.
-- Вы забываетесь... Да вы поним...
-- Цыц, гаденыш! Я служил, когда ты еще в горшок не сразу попадал! Ты
его в карцере гноил, беспредельщик сраный, чтобы мне потом в приличном
обществе руки не подавали? Я -- лягавой породы, но не сексот, не сбир
вонючий. Твоя вонь на меня ложится. Я девять с лихером месяцев все ждал:
либо результаты пойдут, либо ты одумаешься. Ни того, ни другого. Тебе кто за
него платит -- бандиты? Что смотришь, подполковник, я дело спрашиваю. Все
законы и инструкции ты переступил -- ради чего? У меня рапортов на тебя --
килограмм: когда и сколько раз ты допросы проводил и на каком основании
карцер продлял...
-- Может, вы и мне слово дадите, господин полковник? Я ваших оск...
-- Ты у меня отсосешь с веселым чмоком. Год он, Ларей, получит за...
Ма-лчать!!! За хулиганку, и на моей шее сидеть не будет -- запрос из
Департамента поступил, на зону поедет. Хватит здесь воду мутить. У вас,
подполковник, есть три выхода из создавшегося положения: первый -- рапорт о
переводе на другое место службы. Есть и второй -- служить и дальше, как ни в
чем не бывало, и получить от меня по морде при всем личном составе. А там
дуэль и все такое, стреляю я получше вашего. Третий выход -- накатаете на
меня донос, тогда я, слово офицера, пристрелю тебя, мерзкую, сорокае...нную,
омандовевшую падаль. И сяду, но за тебя много не дадут. Можете выбирать.
Сутки на размышление. Свободны... И еще, опять же вам для размышления: мои
связи -- намного ли хуже ваших?
Нет, у Хозяина "Пентагона" связи были немногим хуже, чем у начальника
над непосредственным начальником Компоны, и Компона это осознавал. Поэтому
он не стал писать на него донос, но в устной форме доложил куратору дела,
генерал-майору Дэниелу Дофферу. Тот уже принял для себя решение и лишь
пообещал содействовать переводу Компоны в Иневию без понижения. Ларея он
решил пустить пока на волю волн, ибо сил и времени на него уже не хватало:
Штаты в прошлом месяце выслали почти полсотни работников Бабилонского
посольства во главе с военно-морским атташе -- небывалый скандал и
грандиозный провал. Теперь следовало искать крайнего среди
высокопоставленных силовых коллег (а те ведь тоже искали среди других, не у
себя же) и вторым фронтом -- разоблачать американских бизнесменов,
журналистов и дипломатов -- в аналогичном количестве. Кроули уже получил по
балде от Господина Президента лично, но вывернулся, старый черт, прикрылся
дружбой с господином Председателем (безотказно поставлял тому на просмотр
агентурные и вербовочные материалы порнографического характера).
Малоун проделал геркулесову работу. Он, словно каторжный, долбил и
долбил в одну точку, не жалея времени и сил, а также денег на подарки нужным
людям. И вся его упряжка, состоящая из нахальных борзописцев и златолюбивых
прокуроров и канцеляристов, сдвинула в конце концов тяжеленный воз Гекова
дела. И очень кстати пришелся дипломатический скандал, и к Хозяину подходец
разыскали (без взятки, на связях)... Ларею довесили год и отправили в
допзону под номером 16, хотя намеревались дать сначала тот же год на
спецзоне. Знал бы Малоун, что в этом пункте он надрывался напрасно: Гек
предпочел бы сидеть на жестком режиме, более подобающем для его понятий.
Однако целый год прошел, прежде чем Гек попал по месту назначения:
месяц его мариновали в одиночке "парочки", да еще месяц одиночки в
"единичке", на переследствии. Гек чувствовал себя словно на курорте:
ежедневная горячая пища, регулярная помывка (в карцере выводили в душ один
раз в месяц, грязь очень доставала), свидания с адвокатом, постоянное тепло
в камере -- много ли человеку надо, оказывается... И хотя передачи с воли
ему запретили, согласно какой-то там инструкции, Гек продолжал набирать
здоровье и вес -- уж больно велик был контраст между карцером и простой
тюрягой. Ему разрешили книги, и Гек принялся читать и делал это по
собственной методе: что под руку попадет. Поначалу больше чем на четверть
часа его не хватало, но постепенно привычка восстановилась, и буквы уже не
рябили и голова не кружилась.
А потом замелькали вагонзаки и пересылки, словно вознамерились устроить
Геку ознакомительную экскурсию по тюрьмам и зонам страны. Полтора месяца
пришлись на сюзеренский централ, всколыхнувший в Геке множество дорогих его
сердцу воспоминаний. Всюду впереди него катилась глухая слава таинственного
узника, приправленная фантастическими домыслами и слухами. Сидел он либо в
одиночках, либо с кряквами, которыми всенепременно встречала его очередная
пересылка, и Гек решил пока не объявляться, помня свои права на это и заветы
Ванов.
-- Зона ржавая, честняк и трудилы, ну и обиженка, могут оставаться,
остальные пробы -- дальше. -- Такими словами встретил их этап прямо на
железнодорожной станции Хозяин зоны в чине полковника. Гек дернулся было
туда, но ему преградили путь и запихнули опять в купе, где он ехал в
королевском одиночестве. Однако и путешествия заканчиваются рано или поздно:
наконец шестнадцатая дополнительная согласилась на нового сидельца, и Гек
поднялся на нее после недели карантина.
Глава 4
Букет составлен.
Цветочный одр, как всегда,
Гостеприимен...
"Шестнадцатая доп. два" -- ни то ни се, если взвесить ее на пробу.
Ржавые не имели здесь реальной власти, не собирали отсюда в общак, хотя и не
объявили ее проклятой и б...кой, и скуржавые, царившие здесь когда-то, вроде
как обошли ее стороной. Со скуржавыми было дело: в начале семидесятых
замордованные фратцы, трудилы, взбунтовались и сокрушили скуржавую власть,
но свято место пусто не бывает -- шишку взял актив из трудяг. Но зона была
бедная, работы на всех не хватало, с Хозяина продукцию спрашивали, но как-то
вяловато (ведра двенадцатилитровые тачали для армии -- устаревшего образца,
трубки для противогазов, -- никто их не отменял, но никто в войсках их и не
требовал) -- потому и предпосылок для закручивания гаек с целью выбить из
сидельца выполнение производственной программы не было. А значит, и актив
был дрябленький, и от нетаков особой силы духа не требовалось. Однако в
