принципиален... И в историческом вашингтонском подписании,
вернее, все-таки "неподписании", реагировал чрезвычайно остро
на такую "мелочь" (для него-то, как выяснилось вот сейчас,
крупнее вопроса по существу и не было, быть не могло!) как
название, заглавие мероприятия: "МАТЧ НА ПЕРВЕНСТВО МИРА СРЕДИ
ШАХМАТИСТОВ-ПРОФЕССИОНАЛОВ". Поистине, чтобы заставить Бобби
стать -- в наипоследнейшую секунду, (вот что удивительно, как
это удалось его уговорить, "дотянуть" до таковой?!)
неподписантом... -- потребовалось слово-тряпка. Красная -- для
быка.
Чтобы довести его до этого, чтобы подвести к такому
моменту, в чем-то трагикомическому даже, должны были
действовать могучие силы -- прежде всего внутри самого
Р.Фишера.
Видимо, велико было желание играть, а степень
завершенности, отделанности подготовки была достаточно велика
тоже... И все же Фишер не пошел на нарушение такого принципа.
И получилось так, что теперь эту подготовку, ту, давнюю, к
тому Карпову, надо реанимировать как один (не более того) из
вариантов, ремонтировать, приводить в чувство и в порядок.
В последнее время, в самые последние годы (время,
окаянное, мчится сломя голову, буквально хулиганит, "все", как
поет популярная певица, "прибавляет ход": "а время, а время все
прибавляет ход; а время, а время идет себе, идет!", и чего
только оно ни делает с нами, это проклятущее и такое
необходимое время, таким единственным и прямолинейным способом,
образом, умеющее громадное большинство людей оставить
(оставлять) почти ни с чем, тем более отклоняющихся от дела, не
осуществляющих свои шансы, не использующих такие, казалось бы,
доступные шансы на профессионализацию), в последние месяцы,
скажем скромнее, отдалившись от своего исторического соперника,
Анатолий Карпов стал становиться другим. Более эпичным и опять
же спокойным. Он становится во всех спортивных отношениях,
понятно, опаснее. И триумфальный, незабываемый, в сущности
рекордный, ЛИНАРЕС был первой ласточкой благотворных и,
повторяю, опасных для Фишера, перемен.
Старая, та еще, подготовка!.. Да осталось бы хоть что-то
существенное от нее на сегодняшний день... Наверное, изветшала.
Надо слишком многое -- никуда не денешься -- пересматривать,
модернизировать и еще раз переиначивать. Потому что это --
старо-новый Карпов... в теперешнем, "возвратном" Анатолии
разобраться по-деловому, с нужной долей (дозой) конкретности,
скорее всего еще труднее, чем в том, подлинном (до-подлинном),
прежнем. Ту подготовку надо перетряхивать, перепроверять. Всю.
Невеселое занятие. Но необходимое. Требующее осторожности,
как всегда тщательности, осмотрительности. Потому что, похоже,
господин Карпов к шахматной старости (закату) может -- а ведь
действительно может, для такого шахматиста, и жутчайшего игрока
и величайшего "гармонизатора" (можно без кавычек!) нет почти
ничего невозможного, перемениться. В отличие от Фишера, для
которого многое в шахматах остается и останется, вероятно,
вообще недоступным; но об этом уместнее поговорить в другой
раз, в иной рукописи отразить некие контуры этой прискорбной
гипотезы. А что делать, Роберт Фишер, по личному моему мнению,
и это -- результат четвертьвекового рассмотрения феномена
Фишера -- не гений; конечно же, это -- дело потомков и почти
исключительно потомков -- такого плана "приговоры", тут не
может быть двух мнений. Но кто из нас, слабых людей,
обывателей, кто сумеет противостоять искушению все-таки при
жизни, при их (!), главное, жизни, радостно раздавать свои (!)
оценки "по большому счету", по высокому счету, по высшему
счету? Так приятно хоть в чем-то заменять собою... ну чуть ли
не вечность, пусть всего только шахматную... Нет, с таким
искушением нам бороться невозможно, -- этого прискорбного
явления не избежать. Карпов может так перемениться, набрать
таких неведомых качеств. Возникающих из (от) сплава игровой и
чисто художественно-преобразующей стихий. И не придется ли
Фишеру в итоге опасливо признать свою неспособность
подготовиться к во многом необъясненному (а то и вообще
необъяснимому) Карпову, не придется ли обойти его
-- до конца дней? И -- сосредоточиться на, казалось бы, более трудном, во всяком
случае, трудоемком, деле?
Которое может оказаться бесполезным. В том смысле, что
стать ударом по воздуху. Ведь Гарри Кимович, первым назвавший
Фишера пенсионером (это о 49-летнем человеке), то есть
показавший неполное понимание проблем, осмелюсь заметить,
современного профессионализма -- раз, а проблем
суперпрофессионализма вообще == два. И к тому же недопустимо
недоучитываются тут чудеса, которые способна творить царица
тренировок, как я называю ее, -- интеллектуальная подготовка.
Пусть и налаженная с большим, и даже очень большим, опозданием.
Ведь всем известно, это -- одна из наименее опровержимых (и
опровергаемых) во все времена истин: учиться никогда не поздно.
Гете как-то заметил, что есть особенное достоинство в одном
только усвоении добытого великими, в изучении сделанного
открывателями. И тренирующиеся, добавлю, никак не могут
пренебрегать обретением подобного достоинства, таким способом
повышения собственного самоуважения, в конце концов, подымания
своего статуса. Ведь надо как-то еще и расти в собственных
глазах -- иначе зачем они, столь трудные и долгие тренировки? В
шахматах -- тем более, в этом утонченнейше-умственном виде
спорта, в элитарном, если не сказать -- элитарнейшем...
...Ведь Гарри Кимович, обозвавший Фишера, ну, как бы
совершенно прошедшим, миновавшим шахматным этапом, шахматным
прошлым, -- Г.К.Каспаров может просто высмеять претензии
Р.Д.Фишера на своего рода реванш. Он может и заранее уйти из
сферы (системы) розыгрыша мирового первенства (скажем, после
2000 года, как не раз намекал, даже обещал (!), нам Гарри).
Конечно, такая опасность есть. Но профессионалу ничего
другого не остается. Готовиться, тренироваться, отрабатывать
будущие "движения". Готовиться хоть как-то. Хоть к кому-то. К
тому или другому партнеру, сопернику, противнику... нет, все же
партнеру...
Фишер сейчас на распутье. И, "зная" его, насколько это
возможно, рискну предположить, что в своих подготовительных...
ну, как бы предпочтениях он склоняется -- нельзя же вовсю
заниматься двумя делами! -- в пользу (в сторону) Карпова.
Потому хотя бы, что с Каспаровым может... получиться пустой
номер. А профессионал все-таки всегда и во всем прежде всего --
рациональный (часто до предела) и практичный человек.
Нацеленный на, даже страшно сказать, ужасно помыслить, -- на
теоретически невозможное. Профессионал пытается всего-навсего,
не удивляйтесь, поднять престиж (значимость) своей (только
своей; но -- через нее -- а шахматы, междисциплинарная "вещь",
тут как раз подходящи необычайно! == и других, любых, осмелюсь
думать, профессий!), наилюбимейшей, единственной профессии.
Дело не в звании чемпиона, не в гонорарах, в конечном
счете, не в богатстве материальном и даже духовном... Дело в
том, чтобы люди, и современники, и потомки, рассмотрев его,
Фишера, личность, его дела в шахматах (где же еще?!), сказали
себе (удивились, изумились про себя): да что же это за игра
такая == шахматы, раз здесь, в них, среди их служителей есть
(находятся, были) такие люди, да, в конце-то концов столь
необычно себя ведущие?!.. Надо бы, ну, если не нам персонально
и именно нам, то кому-то когда-то, повнимательнее еще раз, еще
и еще, и бесконечно, может быть, разбираться, разобраться с
этими шахматами!.. Хотя бы доделать (шутка сказать) то, что не
сумел, не смог, не успел доделать, довести до полного ума,
Михаил Ботвинник, -- создать модель, машину, думающую примерно
(!) как шахматный мастер. Ведь он, патриарх, наверное, не зря
обещал: это будет открытие (переворот?), равное открытию,
приручению человеком... аж самого огня. Вот такие прометеевские
закидоны -- со стороны более чем трезвомыслящего... но тоже в
чем-то -- по большому или не вполне большому счету --
суперпрофессионала. Кстати, сыгравшего с другим, тогда только
становящимся, суперпрофи вничью; Фишер упустил выигрыш, пойдя
на "дальнейшие упрощения" -- подходил его король (при ладьях и
легких фигурах), защищал черного коня, подкреплял его, после
чего, как признает Ботвинник, легко решало наступление
превосходящих пешечных сил (черных) на ферзевом фланге. Роберт
Фишер не увидел, не различил победную схему, опорную схему,
собственного, лучшего, господствующего (на ферзевом фланге)
коня, который как бы давил на своего оппонента -- белого слона,
приближая белых вообще к несколько всегда как бы позорноватому
явлению -- цугцвангу, подталкивая, вместе с ладьей своей и
королем, конечно, в этом неприятнейшем (для М.Ботвинника)
направлении. Разменяв же легкие фигуры, Р.Фишер семимильными
шагами приблизился к всегда потенциально-ничейной зоне, к
ладейному эндшпилю, полагая, что его преимущество, в том числе
материальное, стало рельефнее. Но король, обиженный тем, что
его истинная роль, фундаментальная, осмелюсь заметить,
оказалась неразгаданной, стал болтаться на королевском фланге,
попал даже в чуточку опасное, бесцельно-беспредметное
положение, чуть ли не путался в ногах у собственных пешек,
оказался как бы неприкаянным, вынужденным бездельником; одна
ладья -- не та, совершенно не та в подобных случаях фигура! --
с двумя проходными пешками (своими) уже не могла представлять
для белых серьезной опасности. Суровый урок получил молодой,
увы, тогда самоуверенный Фишер, мысленно не раз и не два уже
выигравший, выигрывавший эту партию -- у партнера, который
никак не хотел сдаваться в явно (казалось бы) проигранном
положении. Запоминающийся, во всех (!) деталях, до самой
гробовой доски, урок. Являющийся, не сомневаюсь, до сих пор
одной из определенно-отправных точек в подготовке Р.Фишера -- в
любой подготовке, к кому бы то ни было. Юноша отвлекся от
самого процесса исследования позиции -- а только так, в таком
процессе, по ходу такого дела побеждает профессионал, только
так, а не иначе! -- стал переживать, пережевывать свою, уже
казалось бы (!) лежавшую в кармане победу, едва ли не упиваться
ею, словно бы издеваться над стариком-упрямцем, который вроде
бы хочет его, восходящую звезду, позлить... и в какой ситуации!
имея начисто проигранную позицию! Так додавить его, и поскорее.
Поскорее! Вот уж чего никак нельзя было делать. Это
противопоказано. Спешка нужна... лишь при ловле... совсем
других шансов, нешахматных... И кто заставлял его спешить,
дергаться? Да он сам. Не надо было суетиться, надо было
наращивать углубление в суть позиции, какой она там
результат ни обещала. Вот в чем дело -- не в результате дело,
ожидаемом, возможном, каком угодно. Надо было дело делать,
"дело надо делать, господа", как говорил Антон Чехов, русский
классик, в которого, как знать, вдруг да стал теперь -- в
рамках повышения, конечно же, своего общекультурного уровня --
заглядывать Бобби (впрочем, в теперешнем возрасте Фишера столь
фамильярно, хотя и железно-традиционно, называть, наверное,
совсем уж не стоит).
Надо было, сохранив легкие фигуры, играть дальше. Помня
замечательный совет Капабланки: имеешь лишнюю пешку -- не
дергайся, просто играй (!), авось удастся выиграть вторую.
Глубокое, может быть, глубочайшее, и не только по отношению к
эндшпилям определенного типа, замечание. Не надо, оказывается,
