метко целиться из ружья!
- Карл! Карл! Замолчите! Вы бредите. Вы не знаете этого человека, я
уверена в этом. Его зовут барон фон Кройц. Бьюсь об заклад, что вы не
знаете его имени и принимаете за другого. Он не вербовщик и не сделал
вам ничего худого.
- Это не барон фон Кройц, нет, синьора, и я прекрасно его знаю.
Больше сотни раз видел я его на парадах, - это великий вербовщик, вели-
кий учитель тех, кто похищает людей, и разрушитель семейных очагов, ве-
ликий бич Чехии, мой личный враг!.. Он враг нашей церкви, нашей религии
и всех наших святых! Он осквернил своими нечестивыми насмешками статую
святого Иоанна Непомука на Пражском мосту! Он выкрал из пражского дворца
барабан, сделанный из кожи Яна Жижки, великого воителя своего времени, -
барабан этот служил предостережением от врага, он являлся оплотом страны
и ее честью. О нет! Я не ошибаюсь, я хорошо знаю этого человека! К тому
же святой Венцеслав только что явился мне в часовне, когда я там молил-
ся. Видел я его, как вижу вас, синьора, и он сказал мне: "Это он, порази
его в сердце". Я поклялся в этом святой деве на могиле своей жены, и я
должен сдержать клятву... А! Смотрите, синьора, ему подают лошадь к
крыльцу. Этого-то я и ждал! Иду... Молитесь за меня, ибо рано или поздно
я поплачусь за свой поступок головой; но это не беда, только бы бог по-
миловал мою душу.
- Карл! - воскликнула Консуэло, чувствуя в себе прилив какой-то нео-
быкновенной силы. - Я считала тебя человеком великодушным, добрым и бо-
гобоязненным, а теперь вижу, что ты безбожник, изверг и подлец! Кто бы
ни был человек, которого ты собираешься убить, я запрещаю тебе идти за
ним и причинить ему какое бы ни было зло. Дьявол принял облик святого с
целью помутить твой разум, и господь, в наказание за принесенную тобой
святотатственную клятву на могиле твоей жены, допустил, чтобы дьявол
опутал тебя своими сетями. Ты подлый, неблагодарный человек! Вот что я
скажу тебе: ты не думаешь о том, что твой хозяин, граф Годиц, осыпавший
тебя благодеяниями, такой честный, такой добрый, такой ласковый к тебе,
будет обвинен за твое преступление и поплатится за него головой.
Спрячься в какой-нибудь подвал, ибо ты недостоин смотреть на свет божий,
Карл. Наложи на себя эпитимию за то, что у тебя могла явиться подобная
мысль! Знаешь, я вижу в эту минуту подле тебя твою жену. Она плачет и
старается удержать твоего ангела-хранителя, готового уступить тебя духу
зла...
- Жена! Жена! - закричал растерявшийся, побежденный Карл. - Я не вижу
ее! Жена! Если ты здесь, скажи мне слово, сделай так, чтобы еще раз я
мог увидеть тебя, а там - умереть!..
- Видеть ее ты не можешь: в сердце твоем - преступление, в глазах -
ночь. Стань на колени, Карл! Ты можешь еще искупить свой грех! Дай мне
ружье, оскверняющее твои руки, и молись!
С этими словами Консуэло взяла карабин, отданный ей без всякого соп-
ротивления, и поспешила убрать его подальше от Карла, пока тот в слезах
опускался на колени. Потом она ушла с террасы, чтобы поскорее запрятать
куда-нибудь оружие. Она чувствовала себя совсем разбитой: ей стоило
больших усилий овладеть воображением этого фанатика, вызвав в нем приз-
раки, имевшие над ним такую власть. Каждая минута была дорога; тут уж
было не до внушения ему более гуманной и просвещенной философии. Она го-
ворила все, что приходило ей в голову, быть может воодушевленная чем-то,
вызывавшим симпатию к исступленному состоянию несчастного человека, ко-
торого она хотела во что бы то ни стало спасти от безумного поступка.
Притворно браня Карла, она в то же время жалела его за возбуждение, ко-
торое он не в силах был побороть.
Консуэло торопилась спрятать злополучный карабин и сейчас же вер-
нуться к Карлу, чтобы удержать его на террасе, пока пруссаки не отъедут
подальше. Отворяя маленькую дверь, ведущую с террасы в коридор, она
вдруг очутилась лицом к лицу с бароном фон Кройцем. Он приходил в свою
комнату за плащом и пистолетами. Консуэло успела только поставить кара-
бин позади себя в угол, образуемый дверью, и броситься в коридор, закрыв
за собою дверь, отделявшую ее от Карла. Она испугалась, как бы вид врага
снова не привел беднягу в ярость.
Стремительность движений и волнение, заставившее ее прислониться к
двери, точно из боязни потерять сознание, не ускользнули от проница-
тельных глаз фон Кройца. Держа свечу и улыбаясь, он остановился перед
Консуэло. Лицо барона было совершенно спокойно, однако Консуэло показа-
лось, что рука его дрожит, вызывая довольно сильное колебание свечи. По-
зади него стоял смертельно бледный поручик с обнаженной шпагой в руке.
Все это, а также и то, что окно комнаты, куда барон приходил за своими
вещами, выходило, как она впоследствии убедилась, на террасу башенки,
позволило Консуэло предположить, что от обоих пруссаков не ускользнуло
ни одно слово из ее разговора с Карлом.
Барон поклонился ей чрезвычайно любезно, с необычайным спокойствием,
в то время как она, в ужасе от своего положения, позабыла ответить на
его поклон и даже лишилась дара речи; Кройц взглянул на нее скорее с
участием, чем с удивлением.
- Дитя мое, - ласково сказал он, взяв ее за руку, - успокойтесь! Вы
очень взволнованы. Мы, очевидно, напугали вас своим внезапным появлением
у двери в тот момент, когда вы открыли ее. Но знайте, что мы ваши покор-
ные слуги и друзья. Надеюсь, мы с вами увидимся еще в Берлине и, быть
может, сможем быть вам в чемлибо полезны.
Барон потянул было немного к себе руку Консуэло, как бы желая в пер-
вый момент поднести ее к губам, но ограничился тем, что слегка пожал ее.
Он еще раз раскланялся и удалился в сопровождении младшего офицера, ко-
торый, казалось, даже не видел Консуэло, до того он был растерян и вне
себя. Его состояние подтвердило уверенность молодой девушки, что поручик
знал об опасности, только что угрожавшей его начальнику.
Но кем же мог быть человек, ответственность за чью жизнь таким тяжким
бременем ложилась на другого, и кого Карл стремился убить, видя в этом
высшую справедливую месть? Консуэло вернулась на террасу, чтобы, продол-
жая наблюдать за Карлом, выпытать его тайну. Но она застала его в обмо-
рочном состоянии и, не в силах поднять такого колосса, спустилась поз-
вать на помощь слуг.
- Ну, это ничего! - сказали они, направляясь к указанному ею месту. -
Видно, он малость хватил сегодня вечером медовой шипучки; сейчас мы сне-
сем его на кровать.
Консуэло хотела было пойти наверх вместе с ними: она боялась, как бы
Карл, очнувшись, не выдал себя; но ей помешал граф Годиц, проходивший
мимо. Он взял ее под руку, обрадовавшись тому, что она еще не легла
спать и он может показать ей новое зрелище. Пришлось идти за ним на
крыльцо, и тут она увидела над одним из пригорков парка, в той стороне,
куда указывал Карл, как на цель своих устремлений, большую светящуюся
арку, словно парившую в воздухе, на которой смутно вырисовывались буквы
из цветного стекла.
- Какая прекрасная иллюминация! - рассеянно промолвила она.
- Это тонкая любезность, скромный почтительный прощальный привет
только что покинувшему нас гостю, - пояснил Годиц. - Он через четверть
часа будет у подножия холма, в лощине, которую нам отсюда не видно, и
там, как по волшебству, над его головой засветится триумфальная арка.
- Господин граф! - воскликнула Консуэло, выйдя из своей задумчивости.
- Кто это лицо, только что уехавшее отсюда?
- Вы узнаете позднее, дитя мое.
- Если я не должна спрашивать, умолкаю, господин граф. Однако у меня
есть кое-какие подозрения, что на самом деле это не барон фон Кройц.
- Я ни на минуту не был введен в заблуждение, - заметил Годиц, немно-
го прихвастнув при этом. - Тем не менее я отнесся с благоговейным уваже-
нием к его инкогнито. Я знаю, что это его мания и он считает оскорблени-
ем, если его не принимают за того, за кого он себя выдает. Вы заметили,
что я обращался с ним, как с простым офицером, а между тем...
Графу смертельно хотелось все выболтать, но светские приличия не поз-
волили ему произнести имя, повидимому столь священное.
Он избрал нечто среднее и, подавая Консуэло свою зрительную трубу,
сказал:
- Взгляните, как удачно сделана эта импровизированная арка. До нее
отсюда не меньше полумили, а я уверен, что в мою превосходную зрительную
трубу вы сможете прочесть, что на ней написано. В каждой букве по двад-
цать футов, хотя они и кажутся вам совсем крохотными. Но все-таки вгля-
дитесь хорошенько...
Консуэло посмотрела и без труда разобрала надпись, раскрывшую ей тай-
ну всей этой комедии:
"Да здравствует Фридрих Великий!"
- Ах! Господин граф! - воскликнула она с тревогой. - Опасно подобному
лицу путешествовать таким образом, да, пожалуй, еще опаснее принимать
его у себя!
- Я вас не понимаю, - сказал граф, - мы живем в мирное время. Никому
теперь не пришло бы в голову причинить ему малейшее зло, и уж никто не
счел бы непатриотичным оказать такому гостю почтительный прием.
Консуэло погрузилась в свои думы. Годиц вывел ее из этого состояния,
сказав, что у него к ней нижайшая просьба. Он боится злоупотребить ее
добротой, но это такое важное дело, что он все-таки принужден решиться
затруднить ее. После многих разглагольствований он наконец проговорил с
таинственным и серьезным видом:
- Дело вот в чем: не согласились бы вы взять на себя роль призрака?
- Какого призрака? - спросила Консуэло, все мысли которой были заняты
исключительно Фридрихом и событиями того вечера.
- Призрака, который приходит во время десерта за маркграфиней и ее
гостями, чтобы проводить их по галерее преисподней в театральный зал,
где их должны встретить олимпийские боги. Венера на сцене появляется не
сразу, и вы имели бы время сбросить за кулисами саван призрака, под ко-
торым на вас будет надет великолепный наряд матери Амура - из розового
атласа, весь в обтяжку, с очень маленькими фижмами, с бантами в серебря-
ных и золотых блестках; волосы не напудрены, украшены жемчугом, перьями
и розами, - туалет очень скромный и неподражаемый по изяществу. Увидите
сами! Ну что, согласны вы изображать призрак? Ведь тут надо выступать с
большим достоинством, и к тому же ни одна из моих маленьких актрис не
дерзнула бы сказать ее высочеству: "Следуйте за мной". Слова эти очень
нелегко произнести; и я решил, что только гениальная личность может ока-
заться тут на высоте. Что вы думаете об этом?
- Слова чудесные, и я с огромным удовольствием беру на себя роль
призрака, - смеясь, ответила Консуэло.
- Да вы просто ангел! Настоящий ангел! - воскликнул граф, целуя ей
руку.
Но увы! Столь долгожданный день, празднество, блестящее празднество,
мечта, лелеемая графом в течение целой зимы и заставившая его предпри-
нять для ее осуществления несколько путешествий в Моравию, - все это
пошло прахом, как и страстная, мрачная месть Карла... На следующий день
к полудню все было готово. Росвальдцы были во всеоружии; нимфы, гении,
дикари, карлики, великаны, мандарины, призраки, дрожа от холода, ждали,
каждый на своем месте, момента, чтобы начать действовать. Горная дорога
была очищена от снега и усыпана мхом и фиалками. Многочисленные гости,
съехавшиеся из соседних замков и даже из довольно отдаленных городов,
составляли достойную свиту хозяину замка, как вдруг, увы, нежданная,
словно громовой удар, весть разом все перевернула! Гонец, прискакавший
во весь опор, сообщил: "Карета маркграфини опрокинулась в ров, ее высо-
чество при этом повредила себе два ребра и вынуждена остановиться в
Ольмюце, куда ее высочество и просит графа пожаловать". Толпа рассея-
лась. Граф в сопровождении Карла, который уже успел прийти в себя, вско-
